Заключение

Начиная писать эту книгу, я назвал себя оптимистом. Несмотря на все, что произошло в мире и чему я был свидетелем, я всегда остаюсь оптимистом. Это объясняется тем, что я верю в способность человека учиться и меняться.

По-видимому, всегда будут люди, которые скажут, что «этого сделать нельзя», и вот их-то я считаю настоящими пессимистами. В моем детстве нам твердили, что ходить по Луне нельзя. Но мы были на Луне. Мы высаживались там несколько раз, хотя были абсолютно убеждены, что ничего ценного там нет.

Я не сомневаюсь, что мы достигнем звезд. Мы научились летать в космосе — и этим обязаны своей вере в собственные возможности... Мы поверили — и сделали это.

Психиатры много раз говорили мне, что шизофреники, находящиеся на их попечении, безнадежные «хроники». Я не верил этому, считал, что они ошибались и что даже безнадежных хроников нужно освободить.

И многие из них освободились. Это произошло потому, что мы обладаем способностью учиться и развиваться. В на- шем детстве было много такого, что казалось очень важным, а теперь безнадежно устарело. Мы умеем перемещать понятия в разуме таким образом, что они полностью меняют свое значение. Мы способны искажать обобщения, и это делает нас умными и способными на умные поступки.

Мой интерес к гипнозу и измененным состояниям привел меня в самые разные и очень интересные сферы. Поскольку мне хотелось понять, насколько далеко мы можем зайти и существуют ли границы человеческой способности расти и развиваться, я создал три очень важные поведенческие технологии.

Нейролингвистическое программирование, которое иногда называют изучением клиентивного опыта и того, что можно по нему предсказать, лишило гипноз ореола тайны и перевело его внутреннюю структуру в рамки сознания. Конструирование человеческой личности (ОНЕ™) показало, что мы можем создавать для себя совершенно новые состояния и ощущения, причем единственным ограничением является наше собственное воображение. Нейрогипнотическое перепрограммирование (1\[НК™) было создано для использования гипнотического процесса для реструктуризации человека на уровне коры головного мозга.

Меня ужасает, что некоторые люди все еще придерживаются весьма ограниченных убеждений относительно этих сфер науки. Я встречался с разными людьми, преимущественно ортодоксальными христианами, которые говорили, что гипноз — это дело рук дьявола. Я не согласен с ними. Дело рук дьявола — это глупость.

Иногда люди чувствуют себя плохо от одного звучания этого слова, и тогда я предлагаю им назвать это по-другому.

Называйте его гипнозом или «измененным состоянием». Но на практике это не имеет значения. Мне все равно, какое слово мы используем. Мне важно, чего мы можем достичь.

В самом начале моей работы я понял, что люди сами создают себе проблемы, потому что погрязли в привычном циклическом поведении. Я помню, как почти 30 лет назад прочел в одной книге, что шизофреники живут в ограниченной, но повторяющейся реальности. Посещая психиатрические больницы, я понял, что автор был абсолютно прав. Эти люди обладают очень ограниченным поведенческим паттерном, который циклически повторяется, и повторяется, и повторяется. В нем нет вариаций... разве что иногда приходится обедать.

Мне очень нравилось видеть, как эти люди забывают о своей шизофрении из-за одного незначительного события. Но ведь это означает, что они способны сделать то же самое и в другое время, раз им удалось это один раз.

Много лет назад, в день Благодарения, мы с детьми отправлялись кормить бездомных. В нашей церкви благотворительные обеды устраивались каждый год. Но мы делали это по-другому, потому что к нам приходили пожилые люди, не имевшие дома и семьи. Многие из них были серьезно психически больны, потому что как раз в то время Рейган закрыл множество психиатрических больниц, и большинство их обитателей оказалось на улицах.

Поэтому вместо того, чтобы выстраивать их в очередь за тарелками на стойке, мы накрывали столы, как в ресторане. У нас были столы и стулья, скатерти и салфетки. Людей встречали у дверей, провожали их помыть руки перед едой. А когда они возвращались, то их уже ждали. Мы рассаживали их по двое или по четверо. С ними за столами находились и те, кто жил в этом районе.

Меня удивляло то, что, хотя некоторые из этих людей были совершенно безумны, наше к ним отношение активизировало некий старый якорь, и все они возвращались в то время, когда болезни не было и в помине.

Никто не вел себя, как безумец. В зале царили прекрасные манеры и вежливость. Это было очень странно, и я подумал, что наша группа представляет собой исключение. Но они продолжали приходить. Каким бы ужасным ни было их состояние, за столом они сразу же менялись. Они чинно рассаживались, вежливо беседовали друг с другом, были очень любезны и предупредительны друг к другу и к тем, кто их обслуживал. Эти же самые люди на улице воровали еду друг у друга и дрались. Но у нас не было ни одной драки. Мы не слышали ни одного громкого грубого слова. Они поднимались и начинали убирать свои тарелки, а мы говорили: «Нет, нет. Тарелки уберет официант».

Если поместить людей в правильную среду, их поведение изменится. Худшая среда — это психиатрическая больница. Там люди соревнуются за то, кто окажется самым большим безумцем. Людям приходится подчеркивать свое безумие, чтобы их заметили.

Я помню одного параноидального шизофреника, который постоянно прятался за кроватью в своей палате. Он проводил так целый день, выскакивая и снова прячась. Я пришел и сел на диван. Когда он высунул голову, я крикнул: «Бууу!» и напугал его до полусмерти. Я сидел в его палате целый час. Заметив его, я слегка менял позу и кричал: «Бууу!»

Через какое-то время он начал смеяться. Тогда я вывел его из-за кровати и усадил на диван рядом с собой. Я сказал: «Если вы не сядете рядом со мной, они вас заберут».

Я все еще продолжал с подозрением посматривать на кровать, словно за ней может прятаться что-то страшное. Чуть позже я увидел, как тот человек подошел к кофеварке, налил себе кофе и начал болтать с другими пациентами.

Психиатр целый год уверял его, что бояться нечего. Но, простите, если я буду смотреть на вас и твердить: «Вам не о чем беспокоиться», то это, в конце концов, выведет вас из себя.

Психиатр не прислушивался к собственной речи и не понимал, что на самом деле только усиливает паранойю этого человека. Я хотел придумать для него нечто такое, относительно чего можно было испытывать паранойю, и тогда он перестанет быть параноиком во всех других отношениях.

Снова и снова меня приглашали родственники тех, кому нужно было восстановиться после госпитализации. Теперь я знаю, что вина больниц заключалась в том, что они принимали этих людей. Но и сами люди были виноваты в том, что оставались там. Собирая лунатиков в одном месте и предоставляя им общаться друг с другом, мы только усиливаем их состояние. Людям необходимо находиться в ситуациях, где требуются и активизируются их лучшие качества.

Я понимаю, что это не самая популярная точка зрения, но, думаю, что Рейган сделал доброе дело, выпустив большинство пациентов из психиатрических больниц и заставив их жить в обществе. Да, некоторые из них оказались бездомными, но большая часть нашла работу и жилье. Некоторые жили лучше, другие хуже. Но чем больше мы заставляли людей жить нормально, тем лучше им это удавалось. Может быть, они до сих пор безумны — но тогда, значит, я встречаю безумных людей повсюду и каждый день.

Я надеюсь, что эта книга передала вам часть моего оптимизма, а также многое другое, что мне не хотелось бы оставлять за ее рамками.

Я разработал много паттернов, о которых еще не написал. О некоторых я рассказывал раньше, но этих книг уже нет в продаже.

Я хочу, чтобы люди взяли все старое и что-то новое, потому что мои приемы работы с людьми оказались эффективными. Моим клиентам стало лучше, и лучше стало клиентам тех, кого я обучил.

По при этом сохраняется проблема, похожая на форму для печенья. Если вы по образцу моего печенья сделаете свою форму, а потом кто-то сделает форму по вашей, то мы получим копию копии копии. В конце концов мы забудем, каким было первоначальное печенье.

Я всегда стремлюсь все делать просто. Я смотрю, как другие люди проводят тренинг, и вижу, как на их семинарах люди получают сертификаты практиков и мастеров-практиков, но при этом оказываются неспособными даже избавить клиентов от фобий. В книге «Из лягушек в принцы» точно описано, как это нужно сделать. Люди читают мою книгу, следуют моим советам и присылают мне открытки: «Я избавился от моей фобии за 8,95 доллара, а ведь до этого потратил 160 тысяч долларов на психотерапию. Огромное Вам спасибо». И я всегда отвечаю им: «А вы не задумываетесь о «возмещении»?». Я бы обязательно этого потребовал.

Меня волнуют люди, которые хотят измениться, и те, кто хочет изменить других. Я хочу, чтобы они получили основные, четко описанные средства, не затуманенные лишней чушью.

Некоторые говорят, что то, о чем я пииту, известно всем. Значит, это доступно каждому. Я считаю, что это доступно тем, кто делает все правильно и добивается нужных результатов. Остальные не имеют права писать книги о моей работе и не могут говорить о ней. Это вопрос прав на интеллектуальную собственность

Если я захочу, то могу привлечь к суду любого живущего под нашим солнцем, но считаю лучшим решением создание четких представлений, чтобы люди, которые серьезно хотят заняться моей наукой, намерены научиться изменять свою жизнь и жизнь других людей, получили бы необходимые для этого ресурсы.

За много лет я написал много книг. В них содержится разный материал, но, поскольку многие из них стали почти недоступны, мне не хочется, чтобы эти знания были утеряны. Я хочу, чтобы то, о чем еще не написано в книгах, появилось в новых и тоже не было утеряно.

Я не вечен. Еще какое-то время я буду вести свои семинары, но не каждый может их посетить. Некоторые из тех, кто не прошел тренинг, хотят учиться по книгам. Есть люди, изучавшие мою работу в странах, о существовании которых я и не подозревал. Есть и те, кто прошел плохую подготовку и теперь хочет исправить сделанные ошибки.

Как только эта книга увидит свет, она будет переведена на другие языки, и мы снова столкнемся с эффектом формы для печенья. Она слегка исказится. Но те, кто захочет прочесть мои слова на моем родном языке, всегда смогут это сделать. Те, кто не захочет, смогут получить перевод моих слов. Все они будут читать мои слова, а не слова тех, кто рассказывает о том, что я говорил.

Надеюсь, мои идеи об обучении и переменах буду!' жить долго. Я думаю, что нам необходимо все, что помогает преодолеть наши ограничения и устремиться в будущее.

У нас прекрасные перспективы. Я работаю с мусульманами, индуистами, христианами, иудеями, атеистами и язычниками. Все они приходят в один и тот же зал и отлично ладят друг с другом.

В моих семинарах, особенно в таких космополитических и политеистических городах, как Лондон, мне больше всего нравится одно: на них присутствуют люди разных рас, цвета кожи и вероисповедания. Зачастую они оказываются выходцами из 20—30 стран. Я проводил семинар во Флориде, и в нем участвовали жители Кувейта и жители Иерусалима. Евреи и арабы сидели на моем семинаре плечом к плечу.

Это стало возможным потому, что всех нас объединяет мышление. Все мы мыслим, и все мы верим. Как только вы поймете, что можете изменить свое мышление и убеждения, ваше поведение изменится.

Убеждения связаны не с истиной. Убеждения связаны с верой. Они направляют наше поведение.

В мире живет множество людей, имеющих одинаковые религиозные убеждения, но ведут они себя по-разному. Есть очень мирные мусульмане, и есть мусульмане-убийцы. Есть христиане-убийцы и христиане-пацифисты.

Это не имеет ничего общего с Богом, в которого вы верите. Это зависит от того, какие убеждения, определяющие ваше поведение, вы создали. Чем больше людей поймет это, тем меньше останется убеждений, заставляющих людей убивать себе подобных. Я считаю, что это очень важное дело.

Доктор Ричард Бендлер