КАК ИСПОЛЬЗОВАТЬ ГИПНОЗ ДЛЯ ИЗМЕНЕНИЯ ЖИЗНИ К ЛУЧШЕМУ

Бендлер Р.

ТРАНСформация : Как использовать гипноз для изменения Б 46 жизни к лучшему / Ричард Бендлер ; [пер. с англ. Т. Новиковой]. — М. : Эксмо, 2010. — 384 с. — (НЛП-мастер).

15ВЫ 978-5-699-35717-8

Новая книга знаменитого Ричарда Бендлера, создателя нейролингвистического программирования, посвящена гипнозу, измененным состояниям сознания, трансу, которые автор называет одним словом — ТРАНСформация. В сочетании с НЛП эти техники превращаются в мощное средство, позволяющее добиваться результатов, невозможных в «обычном» состоянии.

Впервые за более чем 30 лет практики главный гуру НЛП раскрывает свои профессиональные секреты!

В книге подробно и увлекательно описаны принципы и процессы гипноза, возможности и варианты его применения в повседневной жизни, а также интереснейшие примеры сеансов самого Ричарда Бендлера с реальными клиентами.

Вы увидите, как с помощью гипноза практически мгновенно решаются многие проблемы, преодолеваются комплексы и страхи (например, страх перед полетом или прививками). А множество простых и очень эффективных упражнений помогут вам самостоятельно освоить приемы гипноза и тем самым качественно улучшить собственную жизнь и жизнь своих близких.

Даже тем, кто уже знаком с НЛП и гипнозом, будет интересно прочитать эту книгу, потому что не может быть лучших знаний, чем знания, полученные непосредственно от автора метода.

«Эта замечательная книга будет полезна всем, кто решил качественно улучшить свою жизнь. Перед вами — бесценный источник навыков и техник от гения в области изменения личности. С помощью методик Ричарда Бендлера из книги «ТРАНСформация...» вы сделаете свою жизнь ярче и насыщенней. Я читал много подобных книг, и эта — одна из самых замечательных. Она призывает действовать! Она на самом деле изменит вашу жизнь!»

Пол Маккена, автор книги «I Сап Маке Уои ТЫп»

«В течение многих лет каждый, кто хотел изучать и использовать в своей жизни методики Бендлера, мог пойти двумя путями: платить сотни и даже тысячи долларов за возможность посещать его тренинги или довольствоваться материалами книг, вышедших 10—30 лет назад, в ожидании чего-то лучшего. С этой книгой лучшее пришло — и оно превзошло все ожидания!»

Майкл Нейл,

автор книги «Уои Сап Науе ШНа{ Уои ШапС»

«Если вы хотите стать более счастливыми, успешными и свободными, то эта книга написана для Вас. Если же нет — то я бы оставил ее в покое».

Роберт Холден, автор книг «Наррте$$ Ы01А/» и «Биссезз 1п1еШ%епсе»

«Книги Ричарда Бендлера становятся все лучше и лучше. В этой книге он подводит итоги своих предыдущих работ, а также добавляет новый материал, где есть простые, информативные и полезные примеры и упражнения. Даже тем, кто уже знаком с НЛП, будет интересно прочитать эту книгу, потому что не может быть лучших знаний, чем знания, полученные непосредственно от автора».

Доктор Роберт Лефевер, директор ТНе РКОМ15 Кесоуегу СеШге, Лондон, Англия, тренер по НЛП

Я был глубоко польщен, когда мне предложили редактировать книгу доктора Ричарда Бендлера о гипнозе и нейро- лингвистическом программировании. Жизнь не часто сводит нас с подобными людьми, которые делают невозможное возможным ради блага окружающих. Много лет назад я прочел первую книгу Бендлера «Структура магии. Том 1», и с первой же страницы мне стало ясно, что автор — один из таких людей. С того времени я на протяжении многих лет учился у Ричарда. Его подход и личное внимание, которое он всегда уделял всем вокруг с добротой, щедростью и терпением, принесли мне огромную пользу.

Не буду притворяться, будто редактирование его книг — простая задача. Это трудно не из-за недостатка материала (немногие люди на нашей планете обладают столь же продуктивным творческим началом, как Ричард), а потому, что невозможно решиться хоть что-нибудь сократить.

Не думайте, что перед вами книга, охватывающая всю деятельность доктора Бендлера. Такой книги просто не су- ществует. Это одна из ряда его новых работ, написанных для того, чтобы лично познакомить новичков с нейролингви- стическим программированием и творческим развитием этой и связанных с ней отраслей науки.

В этой книге Ричард возвращается к своим корням — гипноз, измененные состояния, транс... Он решил назвать все это одним словом. Сорок лет назад он познакомился с Милтоном Эриксоном и сразу же глубоко заинтересовался тем, как согласование сознательных и бессознательных процессов может способствовать излечению болезней, которые не поддавались выявлению, устранению глубинных эмоциональных проблем и созданию светлого будущего у тех, кто готов к подобной работе. Ричард хотел найти границы возможного — ограничения, как он их называет, — но это ему так и не удалось.

Принципы, процессы, приемы и упражнения, о которых он пишет в этой книге, могут показаться простыми. Однако они невероятно эффективны. Ричард умеет обучать просто, с чувством юмора. Он заряжает своих учеников поразительной энергией и ставит перед ними очень сложные и амбициозные цели. С ним никогда не работает принцип «что видишь, то и получишь». От него всегда получаешь гораздо больше: больше того, что он, как тебе казалось, дал, и больше, чем ты ожидал.

Книга состоит из трех частей. Первая посвящена структуре, процессу и извлечению паттернов человеческого сознания (т. е. тому, как люди создают собственные уникальные миры, и как мы можем узнать образ мышления другого человека). Во второй исследуются измененные состояния и их роль в ускорении обучения. В третьей части описаны некоторые возможности применения этих принципов, про- цессов и приемов с целью оптимизации человеческого поведения.

Дополнительные материалы, приведенные в конце книги, предназначены для тех, кто еще не знаком с работами Ричарда. Не желая перегрркать книгу избыточной информацией, мы привели лишь основные сведения, чтобы и рядовые читатели, и новички в области НЛП и гипноза, и опытные практики могли консультироваться по мере необходимости. Завершают ее два примера работы доктора Бендлера с конкретными клиентами.

Я особенно благодарен Ричарду за его помощь и терпение, с которым он заполнял пробелы в моих знаниях, а также за поддержку в работе над моей собственной книгой «Магия на практике». Ричард многим помог мне в основании «Общества медицинского НЛП», созданного для пропаганды и распространения его подхода к лечению и здоровью. Сотни врачей и людей, занятых в сфере здравоохранения, и их пациенты высоко оценили результаты применения НЛП в медицине.

Надеюсь, чтение «Руководства доктора Ричарда Бендлера по ТРАНСформации» доставит вам такое же удовольствие, какое получил я от редактирования этой книги.

Гарнер Томсон, Лондон, 2008 г.

Прошло сорок лет с того момента, когда я начал работать над своей первой книгой «Структура магии. Том 1». В ней я рассказывал о том, как психотерапевты бессознательно пользуются языковыми шаблонами.

В течение этого времени я изучал и моделировал бессознательное поведение не только психотерапевтов, гипнотизеров и специалистов по общению, но и спортсменов, людей, добившихся отличных результатов в других областях, а также тех, кому удалось произвести глубокие изменения в своей жизни с помощью или без помощи психотерапевтов. Я изучал опыт великих просветителей, великих изобретателей, великих новаторов.

Я моделировал поведение этих людей и разрабатывал поведенческие приемы, которые помогали им решать их проблемы и достигать поставленных целей. Эти приемы во многих случаях оказывались весьма эффективными даже в тех случаях, когда другие «специалисты» были бессильны.

В этой работе я частично использовал материал прежних своих книг, в том числе «ТРАНСформация лягушки в принца» и «Структура магии». Я чувствую, что многие описанные мною приемы по-прежнему полезны. Они работали тогда и работают сейчас. Я предлагаю вам овладеть ими в надежде на то, что вам будут полезны знания, собранные мной за долгие годы.

Следует пояснить, что между моим методом и психотерапией существует огромная разница. Мои знакомые и друзья знают, что мне не нравится, когда меня называют «психотерапевтом». Дело в том, что большинство психотерапевтов ищут что-нибудь «неправильное», а затем пытаются заставить клиента понять, как это исправить. Психотерапевты считают, что волшебный ключ к переменам — это «прозрение». Однако за долгие годы психоанализ не дал людям ничего, кроме дополнительных оснований к тому, чтобы жить, как прежде. Порой состояние клиентов только ухудшалось из-за того, что они мысленно возвращались к проблемам прошлого.

Были и такие психологи, которые хотели «обусловить» отказ от неправильного поведения и подтолкнуть клиента к правильному, по их мнению, поведению. Психиатры считали «медикализацию» психологии значительным шагом вперед. Сегодня многие принимают лекарства, от которых им не становится лучше, но эта проблема никого не беспокоит.

Другие психологи исповедовали чисто механистический подход к человеческому мозгу и его функциям. Они полагали, что сломавшийся механизм можно починить физическими способами. Однажды я разговаривал с нейрохирургом, который сказал, что не верит в существование психологических проблем, не поддающихся решению путем применения «холодной стали». Он специализировался на фронтальной лоботомии. Во время такой операции удаляли часть коры головного мозга. Действительно, после этого люди переставали испытывать депрессию или тревожность, но при этом теряли значительную часть чисто личностных характеристик. Я спросил его, почему он сам и его коллеги выбрали именно фронтальную область головного мозга. Почему бы не удалить весь мозг, чтобы раз и навсегда решить все возможные проблемы?

С того времени ситуация изменилась. В наши дни фронтальная лоботомия применяется редко. Да теперь это и не нужно: появились сильнодействующие лекарства, и если люди выходят из-под контроля, их достаточно накачать химией.

Я никогда не интересовался проблемами своих клиентов. Я не собирался решать их и отсылать клиентов прочь. Я хотел научить людей решать эти и другие проблемы, с которыми они могут столкнуться после того, как покинут мой кабинет. Увидев, что данные приемы весьма эффективны, я захотел поделиться ими с людьми, занятыми «помогающими профессиями», не только с психотерапевтами, но и с теми, кто чему-то учит других людей. Я хотел, чтобы они поняли: люди вовсе не должны страдать от серьезных проблем всю свою жизнь. К ним не нужно относиться, как к инвалидам. Возможно, у них просто не было других вариантов решения, кроме того, который и породил их проблемы.

Вот почему я всегда верил в нашу способность к обучению. Человек учится автоматически. Мы без усилий овладеваем родным языком, потому рождаемся с врожденной способностью накапливать знания, необходимые для общения с другими представителями нашего вида. Человек — это мощная машина, способная к изучению языков. Но столь же эффективно мы должны усваивать и поведенческие приемы.

11орой усвоенное поведение превращается в дурные привычки, а иногда — в исключительно полезные. Но тот факт, что мы способны чему-то научиться, означает, что мы можем научиться и другому, более полезному, быстрее и лучше.

Мы знаем, что обучение не всегда занимает много времени и не всегда требует напряженной работы. В действительности наиболее эффективно быстрое обучение. Лучше всего научиться бессознательным действиям, чтобы поведение стало автоматическим.

Конечно, когда мы учимся чему-то новому, сначала возникает неловкость и неудобство. Но мы очень быстро привыкаем к поведению, которое повторяется достаточно часто. Учась ездить на велосипеде, нужно одновременно помнить о равновесии, рулевом управлении, педалях. Сначала такая задача кажется невозможной. Но потом наступает волшебный момент, когда все соединяется воедино, без усилий и на всю оставшуюся жизнь. Даже если мы много лет не подходили к велосипеду, то способны в любой момент сесть на него и поехать.

Будучи оптимистом, я надеюсь, что вы разовьете все то, что узнаете из этой книги. Люди часто называют оптимистами тех, кто считает стакан наполовину полным. Но истинный оптимист смотрит дальше, на то, откуда берется жидкость и как она попадает в стакан. Мы смотрим на все виды емкостей, которые можно использовать, думаем о том, как их перемещать. Мы рассматриваем все возможности, а потом начинаем понимать, что можем наполнить не только этот стакан, но и любой другой сосуд и поместить его в любую точку мира. Другими словами, мы видим, что можем применить свои знания разными способами. А после этого мы начинаем делать то, чего раньше никогда не делали.

Успешные и творческие люди поступают так естественным образом. Те, кто добился успеха в бизнесе — впрочем, как и в любой другой сфере, — смотрят вперед. Они не ограничиваются решением только одной проблемы. Они не ограничиваются «настоящим», а смотрят дальше, разбираются в причинах, породивших проблему, и способах ее решения, а потом применяют те же принципы для решения других трудностей. Они делают новые вещи и предлагают их как можно большему числу людей.

А теперь настало время научиться ездить на велосипеде нового вида. Этот велосипед даст вам личную свободу. Я всегда любил говорить, что цепи, ограничивающие свободу, существуют только в разуме человека. Ваши страхи и сомнения, ваше смятение, ваши привычки и зависимости — все это лишь побочные эффекты того, как вы думаете. Мышление определяет ваши чувства и ваше поведение, следовательно, и всю вашу жизнь.

Вас пугают вовсе не пауки, не необходимость встречи с новыми людьми и не высота. Вы научились бояться высоты, пауков и новых людей. Мы знаем, что дети рождаются всего с двумя страхами: страхом падения и страхом громких звуков. Все остальные страхи являются усвоенными. Таким образом, если вы научились бояться, значит, можете научиться и не испытывать страха. Если вы научились делать что-нибудь одним способом, то можете научиться делать то же самое и совершенно другим, более удобным и полезным образом. Обучение — это путь к личной свободе. Гипноз и НЛП — средства, которые делают этот путь легким и веселым.

Доктор Ричард Бендлер

ПАТТЕРНЫ ОБРАБОТКИ

О том, как люди создают собственную реальность и получают знания

Я написал много книг о гипнозе и НЛП. На моих лекциях по этим предметам побывали сотни тысяч людей. Однако многие до сих пор не могут разобраться в сходстве и различиях между этими понятиями. Надеюсь, эта книга упростит вашу задачу. Я считаю, что в той или иной степени все происходящее связано с гипнозом. Люди не просто входят в транс и выходят из него. Они плавно переходят из одного транса в другой. У них есть рабочий транс, семейный транс, транс вождения, транс родительства и целая коллекция проблемных трансов.

Основная характеристика транса — его стандартность. Это повторяющееся или привычное состояние, способ, которым мы учимся.

После рождения нам необходимо приобрести массу знаний и жизненного опыта. Нам предстоит учиться всему — ходить, говорить, питаться, принимать решения относительно того, как сложится наша жизнь. Человеческий мозг очень быстро учится делать поведение автоматическим. Ра- зумеется, это не означает, что он всегда учится делать автоматическим «правильное» поведение. Очень часто автоматическими становятся такие действия, которые делают нас несчастными и даже заставляют страдать.

Мы учимся путем повторения. Если мы что-либо сделали достаточное количество раз, в нашем мозгу сформировались соответствующие нейронные связи. Каждый нейрон учится связываться и взаимодействовать со следующим. Таким образом, поведение «устанавливается».

Разумеется, сон и сновидения — важные части процесса обучения.

Фрейд считал сны «исполнением мечты». Возможно, для него это так и было, но я рассматриваю их как проявление бессознательного. Если я занят тем, чего никогда раньше не делал, то иду домой, ложусь спать и продолжаю заниматься этим всю ночь напролет. Это одна из функций сна с быстрым движением глаз (быстрый, парадоксальный сон). Быстрый сон — это способ, которым бессознательный разум обрабатывает информацию, собранную в течение дня. Быстрый сон можно считать повторением паттерна обучения на психофизиологическом уровне. При этом очень важно, чтобы имелась качественная информация и качественный материал для усвоения: если бессознательному разуму не с чем работать, он обрабатывает пустяки.

Планируя контролировать процесс обучения, нужно понимать, что важно не только повторение, но и его скорость. Мозг создан, чтобы распознавать паттерны, и они должны поступать достаточно быстро, чтобы мозг мог адекватно их распознавать.

Многие дети рисуют на полях учебников фигурки, а потом быстро пролистывают страницы, чтобы заставить их двигаться. Вы знаете, что на каждой странице находится статичный образ, но, если страницы мелькают быстро, мозг заметит паттерн, в данном случае — движение.

Мы не могли бы получать удовольствие от кино, если бы это было не так. Вряд ли нам удалось бы понять сюжет, если бы мы смотрели фильм по одному кадру в день.

Видя сон, мы снова переживаем то, чему следует научиться, но делаем это не в реальном времени. «Внутреннее» время отличается от реального, мы можем расширять или сжимать его. Мы учимся с потрясающей скоростью. Восемь часов работы могут спрессоваться в пять минут перед пробуждением. Ученые, занимающиеся проблемами сна, поддерживают эту идею. Выяснилось, что самые длинные и сложные сновидения длятся всего лишь минуты, а то и секунды.

Таким образом, сон — это один из способов, которым мы программируем и перепрограммируем самих себя. Если вы в этом сомневаетесь, попробуйте сегодня ночью проделать следующее упражнение.

Ложась спать, посмотрите на часы и несколько раз твердо повторите, что должны проснуться в конкретное время. Установите будильник, если волнуетесь, но я гарантирую вам, что вы проснетесь за несколько минут или секунд до того, как он прозвонит.

Я сталкивался с этим в различных странах. Некоторые люди «бьются» о подушку головой столько раз, во сколько часов они хотят проснуться. Другие стучат пальцами по затылку или по руке, чтобы «установить» время пробуждения. Но каким бы ни был способ, принцип остается тем же самым: вы каким-то образом «знаете» о своих внутренних часах, которые можно установить с помощью конкретного ритуала. Как бы глубоко вы ни спали, внутренние часы разбудят вас столь же надежно, как любой будильник.

Но если мы способны запрограммировать себя на определенное действие, например на пробуждение без будильника, значит, можно сделать то же самое в отношении других действий. Мы можем решить отправиться в супермаркет. Предположим, нам нужны хлеб, молоко, арахисовое масло и пара пакетов сока. Мы едем пять миль до супермаркета, проходим мимо тысяч продуктов, разговариваем с кем-то по мобильному телефону, но при этом помним о соке, арахисовом масле, молоке и хлебе.

Ученые порой требуют от меня того, что они называют «доказательствами». Они хотят понять, на какой теоретической основе базируются мои приемы. Они желают, чтобы я объяснил им это соответствующими научными терминами. Некоторые даже требуют «точных» ссылок на мои заявления. Но я считаю, что мне вовсе не нужно доказывать или даже понимать все, что связано с работой мозга. Меня не слишком интересует, почему это работает. Я хочу только знать, как это происходит, и иметь возможность помогать людям влиять на то, что они хотят изменить.

Дело в том, что, когда мы узнаем, как что-либо сделать, нам становится легко меняться: человек — программируемое существо, сколь бы ни была непопулярна подобная идея в определенных кругах.

Когда я впервые применил термин «программирование», многие злились. Люди говорили: «Вы считаете нас машинами. Мы люди, а не роботы».

Но я говорил совершенно иное. Мы — единственные машины, способные программировать сами себя. Это делает нас «метапрограммируемыми». Мы можем создавать программы, которые будут работать сами по себе, специально сконструированные, автоматические программы, которые избавят нас от скучных, повседневных занятий и освободят для другой, более интересной и творческой работы.

В то же время, если мы будем автоматически делать то, чего не должны, идет ли речь о переедании, курении, страхе перед лифтами или открытыми пространствами, депрессивное™ или прелюбодеянии в библейском смысле слова, то сможем запрограммировать себя на изменение. Это не означает, что мы превратимся в роботов. Нет, мы обретем свободу духа!

Для меня свобода — это способность использовать собственное сознание для направления бессознательной активности. Бессознательный разум обладает огромной силой, но ему нужно придать направление. Позволив ему решать, что делать, вы превратитесь в психически неполноценного человека. В конце концов вы начнете хвататься за соломинку... а потом обнаружите, что и соломинок под рукой уже нет.

Семейный психотерапевт Вирджиния Сатир однажды произнесла фразу, которую я запомнил на долгие годы. Она сказала: «Знаете, Ричард, большинство людей считает, что самый сильный человеческий инстинкт — это стремление к выживанию, но это не так. Самый сильный инстинкт — тяга к знакомому».

Она оказалась права. Я знал людей, готовых на самоубийство, потому что после смерти или разлуки с партнером они не представляли себе жизни без этого человека. Даже мысль о том, что что-то может быть по-другому, повергала их в ужас.

Этому есть объяснение. Один из способов формирования модели мира — обобщение. Мы выживаем и процветаем, делая мир знакомым, но тем самым создаем для себя проблемы.

Каждый день вы видите новые двери. По на практическом уровне вы понимаете, что это просто двери. Вам не нужно разбираться с тем, что перед вами, чтобы открыть

их. Мы пожимаем руки тысячам людей и, хотя каждый раз рука оказывается новой, это не новое для нас действие. Мы способны сделать его «тем же самым». В каком-то участке вашего мозга данное действие зафиксировано как «рукопожатие».

Но если вы окажетесь, например, в Японии, где совершенно другие традиции, протянете собеседнику руку, а он в ответ поклонится, это полностью нарушит сложившийся шаблон. Вам придется обратиться к собственным чувствам, чтобы разобраться с тем, как действовать в новой ситуации.

Но именно так и происходит. Когда мы мыслим правильно, то делаем все вокруг знакомым до тех пор, пока данное действие отвечает нашим целям. Если же ситуация меняется, мы изменяем способ действий и одновременно пересматриваем образ мыслей.

Но иногда мы привыкаем к чему-либо и не хотим отказываться от этого, даже если данное действие не приносит нам пользы и портит нашу жизнь. Вместо того чтобы пересмотреть ситуацию и выработать новую линию поведения, мы продолжаем поступать по-старому... с еще большим энтузиазмом!

Популярные психологи говорят о «зоне комфорта», хотя более точно ее следовало бы назвать «знакомой зоной». Люди продолжают сохранять исключительно некомфортные ситуации просто потому, что привыкли к ним. Они не сознают, что у них есть выбор: иногда сделанный ими выбор (например, необходимость провести жизнь в одиночестве из-за расставания с партнером, склонным к насилию) настолько ужасен, что они отказываются меняться.

На протяжении многих лет психологи мучили крыс, заставляя их бегать по лабиринтам за кусочками сыра. Эти эксперименты показали очень интересную вещь. Когда ученые меняли положение сыра, крысы всего три или четыре раза шли по старому маршруту, а потом начинали искать новые варианты. А вот когда на месте крыс оказывались люди, они продолжали ходить по старому маршруту снова и снова в надежде на то, что если повторить знакомое действие достаточное количество раз, можно достичь желаемого результата.

Эти эксперименты доказывают не только то, что крысы умнее людей, но еще и то, что люди слишком привязаны к своим привычкам и меняются только под сильнейшим давлением... или умирают, чтобы не меняться.

Все разработанные мной приемы осуществления перемен основываются на одном важном принципе. Я ищу и нахожу то, что работает. Я отсекаю то, что не работает, и замещаю эти сферы новыми состояниями сознания, которые работают лучше. Все очень просто.

Я выделил три этапа осуществления долгосрочных изменений. Во-первых, люди должны устать от наличия проблемы и твердо решить изменить ситуацию. Затем им нужно посмотреть на свою проблему с новой точки зрения, увидеть ее в новом свете. Наконец, следует найти или создать новые, более привлекательные цели и добиться их. Как говорила Вирджиния Сатир, если у людей есть выбор, они всегда выберут лучшее. Проблема заключается лишь в том, что у них часто нет выбора.

В такой ситуации гипноз оказывается очень ценным средством. Нам нужно изменить состояние сознания, чтобы еде- лать нечто новое. Гипноз не только изменяет состояние сознания, но еще и позволяет минимизировать или устранить влияние прежнего опыта, создать и установить на старом месте новые, более полезные и адекватные состояния. С помощью гипноза мы можем помочь человеку осознать имеющийся выбор и сделать правильный шаг. Поскольку явление, которое мы называем «трансом», характеризуется искажением времени, сделать это можно очень быстро. Обучающий прием измененных состояний позволяет нам познакомиться с новым опытом за малую толику того времени, какое мы потратили бы в обычном бодрствующем состоянии.

Чтобы это произошло, необходимо каким-то образом уменьшить влияние прошлого негативного опыта и проложить путь новым, более полезным, способам познания себя и мира. Мои методы (и приемы, представленные в этой книге) позволяют человеку, который был пленником прошлого, освободиться для важных перемен.

Некоторые описанные здесь паттерны связаны с «оживлением» прошлого в новом свете. Другие заставляют человека взглянуть на прошлое со стороны и почувствовать, что он больше ему не принадлежит.

Но для того, чтобы применять эти творческие приемы, мы должны понять, как люди формируют представление о своем мире и как можно помочь им построить новые, более полезные альтернативы. Почему они ведут себя определенным образом, гораздо менее важно, чем то, что они делают для формирования проблемных состояний и как эти состояния поддерживаются. Когда мы дадим ответы на эти вопросы, можно будет найти решение любой, даже самой трудной проблемы.

В начале своей работы я спрашивал у психиатров, с какой самой сложной проблемой они сталкивались в своей практике. Большинство из них тут же отвечали: «Фобии!»

Это легко понять. Люди всегда реагируют на предмет своей фобии одинаково, и их реакция проявляется немедленно. Они никогда о ней не забывают.

Пациенты часто говорят, что страдают «фобиями», хотя на самом деле их проблема в наличии определенного тревожного расстройства. Люди с подобными расстройствами могут контролировать приступы паники, а те, кто страдает фобией, делать этого не могут. Например, они видят лифт или просто думают о нем, и тут же испытывают приступ страха. Исключений никогда не бывает.

Фобии могут быть либо усвоенными (например, внушенными родителями или учителями), либо приобретенными в результате эмоционально неприятного инцидента. Фобия — это наглядная демонстрация способности мозга очень быстро что-то усваивать. В данном случае это происходит с первой попытки.

Фобии интересовали меня по целому ряду причин. Мне не просто хотелось сделать «невозможное». Я понимал, насколько важно найти средство, которое позволит людям использовать способность мозга к мгновенному обучению для выработки более полезных реакций. Подумайте, как изменилась бы жизнь человека, если бы он научился при виде партнера мгновенно ощущать искреннюю и всеохватывающую радость и если бы подобные чувства охватывали его партнера.

Хотя фобии часто делают людей настоящими инвалидами, люди проявляют невероятную изворотливость для того, чтобы сохранить и развить их. Они придумывают уникаль- ные триггеры, принимают сложные решения — и реакция оказывается буквально мгновенной. Больше времени уходит на то, чтобы о ней рассказать. Если человек боится высоты, он должен точно представлять, насколько «высокой» она должна быть, чтобы вызвать страх.

С одним из самых причудливых проявлений страха высоты я столкнулся в Мичигане. Я опросил триста человек, задавая им вопрос, страдает ли кто-нибудь из них настоящей фобией. Очень достойный мужчина лет пятидесяти поднял руку и сказал: «Я боюсь высоты».

Это не показалось мне чем-то необычным. Я пригласил его подняться на сцену высотой всего пару футов. Но мужчина побледнел и отказался.

Я протянул руку и сказал: «Поднимитесь сюда одним шагом». Мужчина отступил. Я видел, что у него задрожали колени. Передо мной был пример настоящей, абсолютной фобии. Я спустился в зал, вернул этого мужчину, провел с ним курс избавления от фобии (см. главу 16), а потом спросил, чем он зарабатывает на жизнь.

Он ответил: «Я летчик». Судя по всему, у меня изменилось выражение лица, потому что он добавил: «Я знаю, о чем вы подумали, но в самолете все совсем по-другому».

Мужчина объяснил, что не может подняться даже по самой простой лестнице. Он может пилотировать только самолеты типа «Боинг-747», куда поднимаются по пандусу, а не по трапу. Он рассказал, что во время службы в авиации ему приходилось закрывать глаза, а потом задом подниматься в кабину пилотов. Как только он оказывался на борту истребителя, все приходило в норму. Он не мог подняться в самолет по трапу, но мог летать со скоростью, в два раза превышающей скорость звука, и поливать напалмом вьетнамские джунгли без малейших колебаний.

Его проблема заключалась в определении «высоты». Она не была связана с процессом подъема. Сложность заключалась в том, чтобы посмотреть вниз. Как только этот мужчина оказывался достаточно высоко, все приходило в норму. Он даже сказал мне: «Если я вхожу в лифт и поднимаюсь на восьмой или девятый этаж, то совершенно спокойно могу выглянуть из окна или выйти на балкон. Но стоит мне оказаться на первом этаже, возникают проблемы».

Если бы он поднимался в стеклянном лифте, то не смог бы посмотреть наружу. Он не мог справиться с необходимостью выглянуть в окно первого этажа, но вполне спокойно чувствовал себя в номере на 16-м этаже. Единственное неудобство заключалось в том, что он должен был подниматься в свою комнату спиной к окну, глядя на стену или дверь.

Подобная элегантная фобия сформировалась довольно сложным образом, но это было неважно. Важнее то, что этот человек считал, что пребывание на определенной высоте связано с риском падения. Но если он оказывался гораздо выше, то чувствовал себя в безопасности. Как только он поднимался достаточно высоко, фобия прекращала действовать.

В его мозгу была точка отсчета и точка остановки. Оба состояния были очень конкретными и выражались вне сознания этого человека. Точка отсчета для страха высоты у этого пилота была самой низкой, какую мне только доводилось встречать. Уволившись из армии, он начал работать в гражданской авиации. Он без проблем летал на «Боинге- 747», но абсолютно не мог подниматься по трапам.

Разумеется, я сделал все, что было в моих силах, чтобы помочь ему справиться с проблемой как можно быстрее. Мне не нравится, когда самолетом, в котором я могу оказаться, управляет безумный пилот. Мне нужен абсолютно уверенный в себе человек, обладающий остротой чувств и четко понимающий, когда возникает реальная опасность.

Интересно, что фобии часто диктуются здравым смыслом. Фобия часто возникает, когда люди в определенных обстоятельствах подвергаются неприятному воздействию. Люди приходят ко мне и говорят: «Я хочу полностью избавиться от страха перед пауками» или «Я не хочу бояться высоты, как бы высоко ни поднялся». В таких случаях я всегда предлагаю им взглянуть на свое желание реалистически. В некоторых странах, например в Австралии или Африке, глупо не испытывать страха перед пауками. Некоторые пауки бывают смертельно ядовиты. Однажды ко мне пришел человек, страдающий страхом высоты, и сказал, что хочет избавиться от своей фобии настолько, чтобы бесстрашно танцевать на перилах балкона четвертого этажа.

При работе с фобией всегда нужно учитывать тот факт, что в мозгу есть участок, эффективно помогающий человеку избегать опасностей. Проблема заключается в чрезмерной реакции. Чтобы измениться, необходимо взглянуть на ситуацию с иной точки зрения.

Когда я только начинал исследовать фобии, все вокруг пропагандировали «верный подход» к психотерапии. Существовали десятки, если не сотни, разных школ психологии, и все считали свой подход единственно верным. Интересно, что ни одна из них не добилась успеха. Никто не смог реаль- но избавить человека от его проблем. Мне казалось страшно глупым, что люди, которые не могут добиться результата, спорят о том, как лучше это сделать.

Психотерапевты находились в плену бессознательного, и это предопределяло их провал. Они всегда изучали содержание жизненного опыта клиента. Их интересовал ответ на вопрос «почему?». Они пытались понять, что именно происходит неправильно, а потом найти способ исправить ситуацию. Они уделяли слишком много внимания попыткам интерпретации того, что говорили их клиенты, не замечая того, что они делали.

Я подошел в проблеме иначе и дал объявление в газету, что готов заплатить людям, избавившимся от фобий, за то, чтобы они просто пришли и рассказали мне о своей жизни.

Я думал, ко мне придет несколько человек, но оказалось, что множество людей хотели рассказать о себе. Практически все они говорили одно и то же: «Однажды чаша моего терпения переполнилась. Я сказал себе: «Хватит! Этому пора положить конец!». Все они говорили мне: «Я посмотрел на себя и понял, как глупо себя вел. Я начал смеяться над собой...» И все эти люди изменились.

Я отметил черту, объединявшую этих людей. Изменившись, они начали смотреть на собственное поведение со стороны. Люди, избавившиеся от фобии, больше не воспринимали свое поведение изнутри. Они в буквальном смысле слова смотрели на него с другой точки зрения — с точки зрения наблюдателя. Сколь бы пугающей ни была фобия, с отстраненной или «объективной» точки зрения она воспринималась совершенно иначе и переставала влиять на людей. Эти люди сами научились диссоциироваться от своей проблемы.

Те же, кто по-прежнему страдает фобиями, глядят на пауков, самолеты и лифты так, словно находятся в непосредственной опасности. Они воспринимают ситуацию изнутри. Их мозг считает, что опасность действительно существует, и это повергает их в глубокое состояние паники.

Хотя каждый человек рассказывал мне свою историю, единственное различие, какое мне удалось заметить, заключалось в том, как эти люди представляли собственные фобии в своем воображении. Тогда я предложил нескольким из них попробовать «выйти» из этого состояния, т. с. «выйти» из собственного тела и понаблюдать за своим поведением со стороны. Это сработало. Они сумели довольно быстро избавиться от своих фобий. Их мозг понял, как они теперь воспринимают ту же ситуацию, и проблемы исчезли.

Психиатры стали посылать мне пациентов с фобиями. Некоторые из этих клиентов проявляли поразительную изобретательность в поддержании собственных проблем. Например, один мужчина испытывал панический страх перед необходимостью покинуть город Хантингтон, штат Огайо. Он спокойно ездил по городу, но стоило ему подъехать к его границе, как он сразу жал на тормоза и сворачивал. Этот мужчина не мог покинуть город четыре с половиной года.

Поскольку я всегда искал более простые и быстрые способы получения результата, я предложил ему представить, что он — Супермен. Я предложил ему подняться над собственным телом и взмыть в небо, чтобы увидеть, как он сам ведет свой автомобиль. Он «летел» над автомобилем пару миль, потом заметил, как водитель (т. е. он сам) начал нервничать, давить на тормоз и впадать в панику... Но при этом он летел!

Мы проделали небольшой трюк. Мысленно этот мужчина не только спокойно летел, но еще и впервые за много лет покинул пределы города. Поскольку определенная часть его мозга воспринимала этот опыт как реальный, я мог начать соединять имеющийся стимул с желательной реакцией. Мы отправили его прокатиться по городу. Пациент отсутствовал несколько часов и вернулся очень удивленный. Он сказал, что подъехал к границе города, выехал на мост, ведущий из Хантингтона, и все время ждал, что его фобия вот-вот проявится... Но ему удалось спокойно выехать из города.

Естественно, что некоторые психиатры были настроены весьма скептически. Они постоянно твердили мне, что перемены должны быть болезненными и медленными. Я же отвечал: «В моем случае все иначе. Я много раз менялся очень быстро и при этом не испытывал никаких трудностей».

Это под силу каждому. Может быть, вы читали книгу, которая за секунду изменила всю вашу жизнь. Кто-то увидел нечто такое, что изменило не только образ его действий, но и качество жизни. Неожиданно вне сознания человека произошло нечто, что устранило проблему и предложило решение.

Меня всегда удивляло, что среди множества воюющих между собой психологических школ нашей страны находятся психотерапевты, которые все же могут действовать как подлинные агенты перемен. Мне было крайне любопытно, как им это удается. Я всегда руководствуюсь золотым правилом: если хочешь узнать, как сделать то, чего ты еще не делал, найди человека, который это умеет, и спроси его.

Сегодня такой процесс называется «моделированием». Есть люди, которые сумели сделать его очень долгим и сложным. Но я с удивлением обнаружил, что те, кто добился больших успехов, всегда с радостью рассказывают о том, как им это удалось. Вопросы даже льстят им.

Единственная проблема заключается лишь в том, что они не всегда знают, как достигли желанной цели.

УПРАЖНЕНИЕ Изменение чувств путем диссоциации

Вспомните случай, который вызвал у вас чувство печали или страдания. Вспоминая, переживите ту ситуацию так, «словно» она происходит прямо сейчас. Вы должны увидеть все своими глазами, ощутить все чувства, которые испытывали тогда. Пропустите все эмоции через собственное тело. Обратите особое внимание на звуки. Вспомните, что в тот момент говорили вы или другие участники событий. Воспроизведите внутренний диалог. Отметьте, насколько сильную боль причиняют эти воспоминания.

А теперь представьте себе, что можете отстраниться от ситуации, увидеть себя, словно на экране. Прокрутите весь «фильм» с начала до конца. Обратите внимание на то, как бледнеют краски и становятся менее разборчивыми детали. Отдалите экран как можно дальше, чтобы ощутить изменение своего отношения к происходящему.

Примечание. Если вы не хотите в будущем испытывать тот же дискомфорт, оставьте образ там, где он сейчас находится. Кроме того, можно мысленно запустить его в космос и взорвать.

Нейролингвистическое программирование появилось много лет назад, благодаря событиям, которые однажды вечером произошли на семинаре по гипнозу. Участники сумели войти в очень глубокое гипнотическое состояние и демонстрировали весьма впечатляющие гипнотические явления.

Некоторые испытывали ограничения зрения и позитивные галлюцинации. Другие управляли своим кровяным давлением. Одна девушка даже изменила работу зрения так, что стала воспринимать окружающее, словно в замедленной съемке. Без какой бы то ни было подготовки она смогла жонглировать кольцами, как мой друг, владеющий боевыми искусствами. Ей казалось, что все вокруг замедлилось. А со стороны мы видели, что она движется вдвое быстрее всех остальных.

Разумеется, разные люди способны достигать разных уровней способностей, и это заставило меня задуматься.

Психологи, изучающие гипноз, уже решили, что степень «гипнотизируемое™» можно измерить. Они полагают, что люди поддаются гипнозу в разной степени. Одного человека загипнотизировать легче, чем другого.

Я в это не верю, и меня подобные утверждения не убеждают. Я всегда спрашиваю: «А кто-нибудь видел такую шкалу? У кого-нибудь она есть?»

Психологи опираются на один простой факт. Если приложить одно и то же воздействие к разным людям, они отреагируют по-разному. В случае с гипнозом у одних транс оказывается более глубоким, у других — менее. Я вижу очень простую аналогию: если нанести удар на одной и той же высоте, то одному человеку он придется в голову, а более высокому — в грудь. Возникает вопрос: есть ли нечто такое, что один человек может сделать со своим мозгом, а другой — нет? Мне кажется, что психологи попросту измеряют уровень собственной некомпетентности.

До того вечера некоторые люди уже замечали, что мир, который мы воспринимаем, является всего лишь представлением «реальности», какова бы она ни была. Такие мыслители, как Ганс Файхингер, Альфред Коржибски и Грегори Бейт- сон, пришли к аналогичным выводам. Они утверждали, что «наше восприятие реальности не совпадает с самой реальностью». Подобные утверждения присутствуют в ряде древних культур. Тысячи лет назад люди поняли: то, что происходит вне мозга, не совпадает с тем, что происходит в самом мозгу. Чтобы понять это, нужно было долгие годы посвятить медитации, обрести просветление и рассеять «иллюзию».

По для обычных людей проблема сохранилась. Даже если мы признаем, что жизнь происходит в нашем мозгу, что то- гда? Что нам делать с этим знанием? Как оно изменит нашу жизнь?

В «Структуре магии» я писал: «Мы как человеческие существа не можем непосредственно воздействовать на мир. Каждый из нас создает представление о мире, в котором мы живем. Мы создаем карту или модель, на основании которой формируем свое поведение. Нсиие представление о мире в значительной степени определяет то, каким будет восприятие мира, как мы будем существовать в нем, какой выбор увидим перед собой в процессе жизни в этом мире».

Я считаю, что участники того семинара, которым удалось вызвать позитивные или негативные галлюцинации, проявить избирательную амнезию или устранить ощущение боли в руках, представляют мир иначе, чем те, кому это не удалось. Они изменили способ восприятия мира, свои убеждения. Интересно, что в некоторых случаях благодаря внушению меняется не только клиентивный опыт, но и физиология человека.

Таким образом, можно сказать, что гипноз — основной фактор развития НЛП. НЛП появилось, потому что позволило нам исследовать «измененные состояния». Мы смогли раздвинуть границы, получив средство, которое помогло нам начать изучать собственные возможности. Убедившись в том, что некоторые вещи возможны в принципе, мы смогли разобраться, как они происходят и что необходимо для повторения результатов. В этом отношении НЛП можно рассматривать как базовую «структуру» гипноза.

Использовать для помощи в решении проблем психологию не представлялось возможным, так как большинство «специалистов» не только спорили друг с другом о том, чья теория верна, но еще и сосредоточивались лишь на том, почему у людей возникают проблемы, болезни или неудачи.

Однажды я целую зиму провел в доме друга-психиатра. От скуки я прочел все книги, что нашел в доме. Это было удивительно. Сотни книг, написанных известными врачами и учеными, рассказывали все, что нужно знать о том, как люди заболевают или впадают в зависимость. Но ни в одной не говорилось о том, как помочь людям почувствовать себя лучше. Похоже, все эти врачи даже не подозревали о том, что это возможно сделать.

Я снова и снова задавался одним и тем же вопросом: как людям удается чувствовать себя лучше? Потому что некоторым из них это действительно удавалось, иногда с помощью врачей или психологов. Другие справлялись сами.

Но я пошел дальше. Я мечтал знать, как люди добиваются поставленных целей, что делает их исключительными в разных отраслях. Я не просто желал знать, как они достигли своих целей, а хотел понять, как они достигли совершенства.

В то время были психотерапевты, которые добивались гораздо лучших результатов, чем их коллеги. Они жили и работали в разных регионах страны. У них были разные подходы. Они не знали друг о друге и о методах работы своих коллег. Но те, кто видел результаты работы этих психотерапевтов, называли их «волшебными». И они действительно были волшебными в сравнении с результатами, достигнутыми большинством их коллег.

Их последователи, описывая возможности своих кумиров, говорили о «таланте», «гении», «интуиции». Но в то время никто не понимал, как им удалось достичь таких высот. Даже сами психотерапевты не понимали природы своего успеха.

Будучи математиком, я знал, что здесь должна быть определенная структура, и хотел понять ее природу. Я был уверен: если выявить эту структуру, ее можно будет повторить и научить этим приемам других людей. Каждый может самостоятельно стать волшебником.

Вместе с Джоном Гриндером мы стали очень пристально изучать опыт мастеров психотерапии.

Сначала мы сосредоточились на семейном консультанте Вирджинии Сатир, гештальт-тераггевте Фрице Перлзе и Мил- тоне Эриксоне, дедушке современной гипнотерапии. Мы наблюдали за их работой, но основное внимание уделяли не их действиям, а синтаксису их речи. Как только мы взглянули на их работу под таким углом, сразу же стали заметны паттерны. Они проявлялись повсюду — в задаваемых вопросах, в используемых словах, в жестах, в тоне и темпе речи. Мы стали замечать, что у этих разных людей очень много общего.

Интересно, что все эти психотерапевты действовали интуитивно. У каждого была собственная карта, или модель, терапии. В этих моделях были сходства, были и различия. Зачастую эти люди даже не понимали, почему их действия приводят к успешному результату. Но все они были убеждены, что можно изменить модель мира, сформированную клиентом. Что бы они ни делали и что бы ни думали, каждый из них верил в то, что может помочь клиенту расширить и обогатить его клиентивный опыт.

НЛП исходит из тезиса о том, что в мире нет двух людей, обладающих абсолютно одинаковым опытом. Карта, или модель, создаваемая человеком для ориентации в мире, частично основывается на жизненных событиях и на тех способах, какими человек обрабатывает получаемую информацию.

Таким образом, модель каждого человека в определенной степени отличается от модели, создаваемой другим человеком. Мы в буквальном смысле слова живем в разных реальностях. Порой наша реальность богаче реальности другого человека, а иногда она может быть гораздо беднее.

Это не всегда порождает проблемы. Иногда возникает «согласованная», или «общая», реальность. Это означает, что все мы в большей или меньшей степени соглашаемся действовать в соответствии с одними и теми же галлюцинациями. Это очень полезно. Нам необходимы определенные правила, по которым могут жить все. Нам нужно договориться, что будет «верхом», а что «низом». Нам нужно знать, чем «лево» отличается от «право». Я открыл это различие для себя, впервые оказавшись в Великобритании и обнаружив, что машины в этой стране ездят по другой стороне дороги. Не было смысла действовать в соответствии с имеющейся в сознании картой, поскольку она перестала отвечать реальным условиям. Если бы я, выходя на дорогу, смотрел в ту же сторону, что в Америке, то вряд ли бы уцелел.

Таким образом, если модель адекватно отражает реальность, которую она описывает, ее создатель будет адекватно действовать в своем мире. Но опыт показывает, что большинство людей, испытывающих боль, ощущают себя забло- кированными, ограниченными. Им кажется, что у них нет никакого выбора. Другими словами, ограничен не мир, в котором они живут, а созданная ими карта. Именно она и заставляет их испытывать страдания и боль.

Оказывается, что более продуктивно — и просто — изменить карту, которой пользуется человек, чем территорию, на которой он действует. Именно этому и научили нас своим поведением психотерапевты, опыт которых мы моделировали.

Несмотря на то что отдельные люди — как правило, психотерапевты, — считают, что любые перемены требуют много времени и усилий (и то только в том случае, если клиент не «сопротивляется» гипнозу), успешные врачи и люди, которые «просто изменились», доказали нам, что все можно сделать быстрее и проще. В то время не существовало способов достижения такой цели, поэтому мне пришлось их создать. В НЛП сформулированы принципы, процессы и приемы систематического и простого осуществления перемен. Всему этому вполне можно научиться.

Как я указывал в «Структуре магии. Том 1», восприятие и опыт ¦— процессы активные, а не пассивные. Наш личный, клиентивный опыт формируется из «суеты» внешнего мира. Одна из причин, по которым мы не становимся абсолютно одинаковыми, заключается в том, что наш опыт управляется некоторыми ограничениями.

Определенные ограничения на нас накладывает собственная нервная система (ограничения органов чувств), общество, в котором мы живем (социальные ограничения), и личная история (личные ограничения). Модель НЛП, которой мы в то время пользовались, была слишком упрощен- ной, чтобы объяснить этот процесс, но все же на протяжении многих лет работала очень хорошо. В ее основе лежало предположение о том, что все мы используем пять органов чувств для обработки поступающей информации не одинаково, а отлично друг от друга. Наши модели зависят от того, какое чувство является для нас предпочтительным, какую информацию мы получаем и какую ее часть упускаем, а также от того, как мы истолковываем то, что осталось.

Вкратце изложу суть данной модели.

Мы получаем информацию о мире посредством органов чувств через пять входных каналов — визуальный, аудиаяь- ный [слуховой), кинестетический [осязание), обонятельный и вкусовой. Не следует думать, что каждый орган чувств имеет равный вес в сравнении с остальными. Каждый человек отдает предпочтение одному-двум перед остальными. Конечно, нам известно, что части мозга, ответственные за обработку информации, поступающей от органов чувств, в значительной степени перекрываются. Однако один или два органа всегда доминируют. Это явление называется «сенсорным предпочтением», или «предпочтительной сенсорной системой».

Будучи членами определенного общества, мы подвергаемся действию целого ряда взаимно согласованных фильтров, самым значительным из которых является родной язык.

Чем более конкретен наш язык и чем больше различий мы способны заметить, тем богаче становится наш жизнен- ный опыт. Это положение считается центральным в практике нейролингвистического программирования и гипноза. Слова обладают силой. Языковые паттерны, о которых вы узнаете из данной книги, помогут увеличить эту силу и вам самому, и окружающим.

Как уже ясно из названия, третья категория ограничений проистекает из нашего личного опыта. Все мы рождаемся с определенным набором обстоятельств. Взрослея, мы переживаем все новые и новые жизненные опыты. Благодаря этому формируются уникальные пристрастия и неприятия, привычки, правила, убеждения и ценности. Карты, сформированные на такой основе, могут быть богатыми и полезными или ограниченными и деструктивными. Пока мы не поймем, каким образом формируем свой клиентивный мир, мы будем продолжать жить в смятении и боли.

Люди страдают не из-за того, что у них нет другого выбора, и зачастую кажется именно гак. НЛП не считает людей плохими, безумными или больными. Наша точка зрения заключается в том, что они действуют на основании обедненной карты, ограниченной по количеству вариантов выбора, если они вообще есть. Говоря другими словами, они ошибочно принимают модель за реальность. Вот что мы имеем в виду, говоря: «Карта — это не территория».

Богатство или бедность наших карт продиктованы тремя фильтрующими механизмами: удалением, искажением и обобщением. Эти процессы помогают нам справиться с поступающей информацией, не ощутив перегрузки. Проблемы возникают, когда удаляется, искажается или обобщается неверная информация. В таком случае создаются паттерны, которые либо просто не способствуют нашему благополучию, либо активно ему мешают.

Удаление происходит, когда мы уделяем внимание определенным частям нашего опыта в ущерб остальным. Иногда это происходит естественно. Вспомните, как вы разговаривали с приятелем в комнате, где было полно людей. Вы автоматически отключили восприятие разговоров окружающих... до тех пор, пока не услышали, как кто-то на другом конце комнаты произнес ваше имя.

Удаление — необходимый и полезный механизм, который позволяет сделать размер своего мира управляемым. Но в определенных обстоятельствах этот механизм может породить боль и страдание. Например, я никогда еще не встречал человека в депрессии, который мог бы вспомнить момент, когда был по-настоящему счастлив. По мере углубления депрессии человеку начинает казаться, что он всегда был несчастлив. Точно так же и люди, страдающие от хронической боли, часто не замечают тех моментов, когда их боль стихает или прекращается. Есть люди, которые считают, что окружающий мир — враждебная им среда. Они просто не замечают, что многие вокруг них ведут себя бескорыстно и щедро.

Искажение — это качество, в значительной степени присущее всем творческим натурам. Нам необходимо уметь менять значение (т. е. искажать) текущей реальности, что- бы создать что-то новое. Великие писатели и художники — большие мастера искажения.

Однако, поскольку нам свойственна привычка к формированию паттернов, мы в той же мере склонны искажать реальность таким образом, что она начинает причинять нам боль и стресс.

Несколько лет назад я был в ресторане и услышал, как ссорилась пара за соседним столиком. Мужчина сказал что- то приятное, он явно хотел помириться с партнершей. А она буквально отрезала: «Ты говоришь это просто для того, чтобы я почувствовала себя лучше!»

Конечно, он хотел, чтобы она почувствовала себя лучше. Лично я не увидел в этом ничего необычного или неправильного. Но женщина сумела исказить его попытку помириться и превратить ее во враждебный акт. Тогда я наклонился и сказал: «Да, он действительно чудак. Только представьте, он хочет, чтобы любимая женщина почувствовала себя лучше...» Мои соседи были поражены. Потом они рассмеялись, и их разговор стал более доброжелательным...

Третий механизм — обобщение. Человек анализирует несколько событий и решает, что все должно быть именно так и всегда.

Обобщение — полезное средство обучения. Порезавшись острым предметом, мы обобщаем наш опыт настолько, что убеждаемся в том, что «все» острые инструменты способны нанести нам травму, поэтому обращаться с ними нужно осторожно. На протяжении сотен тысяч лет человек учился выживанию с помощью обобщения.

Обобщение, как уже говорилось, это механизм, с помощью которого все люди на планете умеют открывать двери. Просто они обобщили информацию, полученную в результате одного-двух базовых опытов. Но обобщение одновременно является и корнем многих проблем. Когда я учился в школе, учителя считали, что левшей следует переучивать писать правой рукой. Они следили за нами, как коршуны, и били по рукам тех, кто пытался писать «неправильной» рукой.

Впоследствии я продолжал делать многое привычным образом. Как истинный левша, я перевесил все двери в моем доме, чтобы мне было удобно. Повсюду входная дверь открывается внутрь. Моя дверь открывается наружу. Мне просто так удобно.

Но как-то раз ко мне пришли друзья. Они долго толкали дверь, пытаясь войти, а потом сказали: «Слушай, твою дверь заело!» Я подошел, открыл дверь, но в следующий раз все повторилось. Моторная программа других людей просто не смогла справиться с исключением из привычного обобщения о том, как «должны» открываться двери.

Неспособность «отказаться» от оказавшихся неэффективными обобщений может иметь серьезные последствия для жизни. Человек, к которому в детстве относились жестоко и несправедливо, может решить, что все мужчины (или женщины), т. е. все «люди, обладающие властью и авторитетом», должны внушать страх и нелюбовь. Человек, в жизни которого произошло несколько неудачных романов, может решить, что «любовь — для неудачников», и предпочесть одиночество. Многие мужчины страдают импотенцией только потому, что им кажется, что первая неудача будет повторяться всегда.

Как правило, обобщение происходит тогда, когда человек применяет единое правило ко всем ситуациям, напоминающим ту, во время которой было сформировано это правило. В данном контексте слово «один» меняется на «все», а «иногда» — на «всегда».

Понимание этого механизма позволяет нам понять поведение, которое в противном случае могло бы показаться странным или даже причудливым. Если мы понимаем, что правило в определенных условиях имеет смысл, мы можем помочь людям связать данное поведение с ситуацией или ситуациями, в рамках которых оно возникло, или помочь сформировать новое, более адекватное поведение. В контексте НЛП можно сказать, что на определенном уровне любое поведение продиктовано «позитивным намерением».

Свобода возникает только тогда, когда мы восстанавливаем на карте пропущенную информацию. Как только мы начинаем понимать, как сформировалась «реальность» каждого человека, то перед нами и другими людьми открывается масса вариантов и возможностей. Вместо того чтобы пытаться устранить дискомфорт или нежелательные реакции (т. е. заставлять людей «не испытывать» депрессии, тревожности или избавиться от пищевой зависимости), мы создаем для них новый выбор: располагая большим и лучшим выбором, чем раньше, они смогут принять правильное решение и сделать свою жизнь счастливой.

УПРАЖНЕНИЕ Выявление собственных сенсорных предпочтений

Это упражнение можно выполнять с партнером или в одиночку. Если вы находитесь в одиночестве, то со- ветую говорить вслух. Воспользуйтесь диктофоном, чтобы позже проанализировать результат.

Предельно четко представьте, что идете по пляжу. Это может быть знакомое или воображаемое место. Ваша цель — максимально детально описать свои ощущения, поступающие от всех пяти органов чувств. Сначала опишите то, что видите: цвет неба и океана, чаек в небе, белую пену, взлетающую в воздух, когда волны разбиваются о черные скалы, яркую одежду играющих на песке детей и так далее. Затем перейдите к другому органу чувств, например к слуху. Опишите все, что слышите: звук своих шагов по песку, пароходный гудок вдали. Продолжайте описывать ощущения от всех пяти органов чувств.

А теперь проанализируйте свое описание. Обратите внимание на то, что вам было легче — представлять образы, слышать звуки или ощущать физические ощущения, например температуру воздуха и песка. Было ли вам легко представить запах соли и озона? Или легче оказалось вспомнить вкус хот-дога, купленного в пляжном киоске? Одно из чувств будет доминирующим. Это и есть ваше «сенсорное предпочтение».

Примечание. Предпочтение одной сенсорной модальности не означает, что вы не пользуетесь другими чувствами или используете предпочитаемую модальность во всех ситуациях. Мы все применяем для обработки информации все свои чувства, но некоторые из них используются более или менее активно.

В «Структуре магии. Том 1» я использовал выражение «заклинания». Действительно, слова способны осуществить очень серьезные изменения. Оккультисты, философы, психологи и писатели отлично знают, что слова действительно обладают «волшебным» действием. Когда я предлагаю клиенту «подвергнуться заклинанию», то делаю это сознательно. Я хочу, чтобы человек открылся для возможности перемен, понял, что перемена может показаться «магической», а так часто и бывает.

В стимулировании перемен есть один очень важный момент. Вы должны убедиться в том, что люди чувствуют, что вы понимаете их проблемы. А затем следует как можно быстрее перевести их из проблемного состояния в стадию решения, которое вы для них приготовили. Слова — это первичное средство, с помощью которого вы можете способствовать осуществлению перемен такого рода.

Наблюдая за работой Вирджинии Сатир, я заметил, что она постоянно повторяет сенсорные предикаты своих кли- ентов. Предикаты —• это те слова и фразы, которые показывают, какое из пяти органов чувств доминировало в момент речи.

Клиент мог сказать: «Я чувствую, как меня что-то придавило... Я не могу сдвинуться с места. Я просто не вижу выхода». Вирджиния отвечала: «Я чувствую, что тяжесть ваших проблем не дает вам найти направление. Лучший путь вам пока еще не ясен...»

Она делала это интуитивно и добивалась настоящей близости с клиентами.

С другой стороны, я наблюдал за теми психотерапевтами, которые не были знакомы с концепцией сенсорных предпочтений. Они со всеми говорили одинаково. Например: «Проблемы меня буквально задавили» — «Вам нужно выслушать то, что я скажу, чтобы увидеть свет в конце туннеля». Эти специалисты говорили со своими клиентами на разных языках, и те чувствовали, что их не слышат и не понимают.

Подобные проблемы иногда возникают у семейных пар, которые не понимают этих различий. Один человек — визу- ал и может выражать любовь подарками и цветами. Но другому — аудиалу — недостает нежных слов. Он не слышит заветной фразы «Я тебя люблю», произнесенной вслух.

Когда вам удается совпасть с предпочтительной сенсорной системой собеседника, вы сможете направить его в новом направлении, повысить его способность эффективно обрабатывать информацию и осуществлять долгосрочные перемены. Мы не хотим, чтобы человек замирал в одном состоянии. Именно отсутствие гибкости и стало источником его проблем.

Одно из моих возражений против метода Монтессори заключалось в следующем. Изначально, как только выяв- лялись дети-кинестетики, их начинали учить только кинестетическими методами. Детей-визуалов учили только визуально, а аудиалов — только аудиальными методами. Такой подход значительно ограничивал возможности детей. Они оказывались запертыми в одном канале, тогда как реальное обучение связано с использованием всех сенсорных каналов с целью оптимизации потенциала личности.

Расширение опыта клиента путем расширения ограничений его клиентивной модели — основа методов, используемых успешными психотерапевтами и преподавателями, опыт которых я изучал. Я выявил и другие характеристики, в том числе следующие:

они были проактивны и нацелены на результат, а не исповедовали формализованный подход;

у них была развита острота чувств; они реагировали на конкретное поведение пациента, а не опирались на концепцию того, что должно было быть сделано;

они демонстрировали поведенческую гибкость, пробовали разные подходы и стремились сформировать те же качества у своих клиентов;

они были убеждены (хотя не всегда это сознавали), что для осуществления перемен структура проблемы клиента гораздо важнее, чем ее содержание;

они рассматривали «проблемы» клиентов как вызов, как возможность учиться;

они оценивали состояние клиента как попытку справиться с проблемой, но не как признак болезни или депрессии;

они обладали бессознательными или интуитивными навыками; у них были общие поведенческие паттерны.

Этих специалистов отличал еще и характер задаваемых ими вопросов. Они обладали способностью задавать вопросы, которые направляли клиентов к выздоровлению. Анализируя их опыт, мы обнаружили, что они не стремились собрать массу информации об истоках проблемы. Гораздо больше времени они уделяли тому, чтобы помочь клиенту собрать информацию, которая была удалена, искажена и обобщена.

Таким образом, клиент получал возможность рекон- фигурировать свою внутреннюю карту. Синтаксические различия, опубликованные в «Структуре магии. Том 1» в виде метамодели, были сформулированы для того, чтобы проанализировать чувственное представление (глубинную структуру) мыслей и их выражение (поверхностную структуру), сформированные после того, как информация была отфильтрована пугем удаления, искажения и обобщения.

Упрощенный вариант этой модели изложен в Приложении 4. Я предлагаю вам не пожалеть времени на то, чтобы изучить и попробовать на практике различные паттерны. Сейчас мы поговорим о том, что становится возможным после овладения этим приемом.

На протяжении многих лет люди считали метамодель формой психотерапии. Возможно, это происходило потому, что в книги включались расшифровки сеансов психотерапии, выявлявшие нарушения метамодели клиентом и ошибки терапевта.

Но метамодель не имеет ничего общего с психотерапией. Это мощный, рекурсивный, лингвистический паттерн, используемый для сбора качественной информации. Вот почему, используя метамодель, я всегда начинаю с самого большого блока информации, а вовсе не так, как было описано в «Структуре магии. Том 1».

Цель метамодели — в предельной точности. Нужно задать такие вопросы, которые помогут вам выяснить, как проявляется проблема другого человека. Тогда вы будете уверены в том, что решите только проблему, не коснувшись ничего другого в жизни клиента.

Представьте, что к вам приходит человек и говорит: «Я чувствую себя подавленным». Вам нужно подвергнуть сомнению обобщение (квантор общности), присутствующее в этом заявлении. Спросите: «Каждый момент каждого дня? Даже принимая душ?» Человек наверняка признает: «Нет, не всегда». После этого спросите: «Тогда как же вы понимаете, что чувствуете себя подавленным?» Некоторые отвечают: «Я ощущаю депрессию всегда, когда у меня появляется свободное время». Имея в распоряжении такое средство, как метамодель, можно продвигаться далее. Спросите: «А как вы понимаете, что оно свободное?» И люди отвечают: «Потому что мысли начинают блуждать...»

«Ага, блуждание мыслей» — первая идея поймана. Теперь можно переходить к сбору качественной информации. Спросите: «Что именно происходит, когда у вас блуждают мысли?» Нужно выяснить все детали того, как клиент создает соответствующую обстановку: все возникающие образы, все звучащие голоса, все блуждающие ощущения, все комбинации этих факторов.

При таком подходе вы намеренно представляете опыт как происходящий по воле человека, а не как не поддающийся контролю. Вы говорите: «Значит, если вы представляете себе X, а затем говорите себе У, то вы чувствуете 2...» Данный процесс, проводимый подобным образом, изначально настраивает человека на возможность перемен.

Если мы будем говорить иначе — «У меня депрессия» или «Моя проблема — фрустрация», то глагол превращается в существительное (номинализация). Тем самым устраняется информация о том, что человек сам рисует образы, ведет с собой негативный диалог и сам ощущает негативные чувства.

В каждом предложении отсутствует перформатив (указание на то, кто ответственен за действие, являющееся основой жалобы). Как только удастся его восстановить, ответственность и сила вернутся к клиенту. Я обычно пользуюсь фразой: «Значит, вы хотите мне сказать, что...». Она достаточно эффективно восстанавливает пропущенный перформатив.

Клиент может сказать: «Я несчастлив», и заявить, что «никогда не буду счастлив по-настоящему».

Можно подвергнуть сомнению слово «никогда», а можно поступить иначе. Я могу сказать: «Итак, вы хотите мне сказать, что никогда не будете счастливы». Клиент отвечает: «Да, именно». Я спрашиваю: «И откуда вы это знаете?», потому что человек говорит о состоянии своего разума, а не о природе реальности.

Клиент обычно отвечает: «Я просто знаю это, потому что...» Тут я перебиваю: «Нет, нет. Я не хочу знать, почему... Я хочу знать, откуда вы это знаете». Мне отвечают: «Потому что я никогда и не был по-настоящему счастлив». Я говорю: «Если вы никогда чего-то не пробовали, откуда вам знать, понравится вам это или нет? Может быть, счастье вовсе не стоит тех восторгов, которые вызывает? Может быть, по-на- стоящему счастливые люди на самом деле несчастны? Вдруг они просто притворяются? Все это может быть большим обманом». Тогда клиент припоминает: «Ну хорошо, я знаю, потому что в моей жизни были моменты, когда я был счастлив». Я тут же подхватываю: «Ах, значит, такие моменты были. И каково это было?»

Использование метамодели требует определенной степени отточенности и даже элегантности. Простое механическое повторение вопросов не принесет желаемых результатов. Используемый вами язык должен предрасполагать к переменам. Например, когда я вывожу людей из транса, то предлагаю им «вернуться и вспомнить это плохое чувство в последний раз». Никто не подвергает мои слова сомнению. Я говорю: «Вы ощущаете его?»

Мне отвечают: «Теперь это очень трудно».

Я говорю: «Поработайте над ним еще».

Теперь неважно, вернется ли это чувство в полной мере или лишь частично. Человек уже принял внушение о том, что дурное чувство можно испытать «в последний раз», и так оно и будет.

Вопросы метамодели направлены на сбор информации. Модель можно представить себе в виде меча, который разрубает проблему на мелкие части, отделяет то, что работает, и всегда приближает нас к желаемому результату.

Значит, к чему бы ни стремился ваш клиент, вы должны сказать: «Хорошо, мы отсечем все то, что не приближает вас к желанной цели».

Люди часто говорят, что они хотят, например, «чувствовать себя комфортно во время публичных выступлений». В этом заявлении уже присутствует пресуппозиция, с которой можно начать. Человек хочет хорошего. Вы можете проверить то, что в метамодели называется квантором общ- мости, спросив: «Вы хотите сказать, что хотели бы заснуть перед слушателями?» Клиенты отвечают: «Нет, конечно, нет. Нет, скорее... Мне бы хотелось, чтобы люди мной восхищались». Вы можете спросить: «Без каких бы то ни было оснований? Вы хотите, чтобы они просто вешались вам на шею от восхищения?» «Конечно, нет, — возмущаются клиенты. — Этого нам не нужно. Мы хотим...»

Таким образом, можно отсекать все ненужное до тех пор, пока клиент, наконец, не скажет: «Ну, хорошо, хорошо. Я хочу быть расслабленным, но уверенным в себе. Я хочу привлечь внимание моих слушателей и видеть, что мое выступление им нравится», И так далее.

Затем люди понимают, что они заглянули внутрь себя, увидели свой ужас, покрытый потом лоб, услышали дрожащий голос и смех слушателей. Вот тут-то можно сказать: «Отличный план. Это приведет вас в нужное состояние».

Они понимают, что это вовсе не отличный план, а то, что происходит с ними привычно, хотя и бессознательно. Задавая вопросы по метамодели, вы переводите эти факты в область сознания, замедляете их, а затем начинаете отсекать все лишнее. Метамодель сообщает вам все, что вы должны знать, в том числе и то, что делать дальше.

Один из своих любимых примеров я описал в «Магии в действии». Речь идет о женщине, которая, как только человек, с которым ей предстояло встретиться, по какой-то причине опаздывал, начинала представлять себе самые ужасные ситуации. Эта женщина восемь лет лечилась у трех разных психотерапевтов. Когда ее спрашивали, почему с ней это происходит, она всегда отвечала: «Я не знаю».

Но когда она сказала: «У меня есть проблема: я слишком приближаюсь», я понял, как ее решить. Нужно было отдалить образ. Эта женщина мысленно рисовала картину ужасной автокатастрофы. Образ приближался, становился крупнее и детальнее. Она уже физически ощущала запах нагретого металла и капли крови на своей коже. Такая картина напугает любого. Я понял, что нам нужно отдалить образы, сделать их менее различимыми, пока они не исчезнут совсем. Мы сделали это, и проблема была решена за 15-минутный сеанс.

Я не пытаюсь диагностировать людей. Я пытаюсь сделать диагноз неправильным. Если люди приходят ко мне и говорят, что они подавлены, я хочу, чтобы они как можно быстрее рассмеялись. Тогда при следующей же мысли о депрессии они начнут хохотать.

Я хочу дать людям другую проблему. Я часто слушаю клиентов и думаю: «Надо же, какая мелкая, печальная проблема. Им нужно что-то большее и лучшее». Им нужно найти ответ на вопрос: «Сколько наслаждения я смогу вынести? Что я успею сделать за свою жизнь? Как я могу почувствовать истинную радость при встрече или при взгляде на своего мужа или жену?»

Если люди не задают правильных вопросов, их мозг не учится. Я всегда чувствую, когда появляются вопросы, и «вбрасываю» лучший. Я говорю: «Сейчас я остановлюсь и скажу себе: «Настало время действовать». Что я должен сделать?» Я просто переключаю референциальный индекс (кто и что сказал). И хотя речь вдет не о грамматике, этот прием срабатывает.

Все приведенные выше примеры иллюстрируют принцип работы метамодели. Вопросы ведут нас прямо туда, куда мы хотим попасть, потому что мы смотрим на синтаксис вопросов, а не на их содержание. Если сосредоточиться на содержании, то попросту утонешь, потому что содержание бесконечно. Мы все знаем, как дети бесконечно могут задавать вопрос «почему?». А поскольку и психиатр может делать то же самое, психотерапия может длиться годами.

Меня совершенно не интересует, «почему» что-то произошло. Я не пытаюсь читать мысли своих клиентов или подталкивать их к такому чтению. Мне нужны ответы, которые указали бы мне направление перемен. Вы должны знать, как задавать правильные вопросы и делать верные внушения, чтобы максимизировать желаемый результат. Возможность свободно перемещаться между знанием о том, как что-то происходит и что с этим делать, и является важным преимуществом НЛП.

Вот тут-то огромную значимость приобретают паттерны Мил топа. Модель Милтона (см. Приложение 5) иногда называют зеркальным отражением метамодели. Но, если ме- тамодель направлена на сбор качественной информации, модель Милтона, основанная на паттернах, сформулированных на основе работы Эриксона, использует язык «искусно уклончивым» образом, который одновременно индуцирует транс и способствует переменам.

Люди часто предполагают, что я много знал о гипнозе еще до того, как услышал о Милтоне Эриксоне. Но, когда Грегори Бейтсон впервые рассказал мне о Милтоне, я не знал ничего. Я нашел его книги и журнальные статьи, все, что было написано о нем, и прочел это. Он утверждал, что добился таких результатов, о каких не заявлял никто другой, и это меня заинтересовало.

Вирджиния Сатир, которая постоянно добивалась отличных результатов, не утверждала, что ее подход к психотерапии единственно правильный. Она просто говорила, что людям легче помочь, если работать одновременно со всеми членами семьи, а не только с одним человеком.

Ее способность выявлять паттерны и предсказывать поведение была экстраординарной. Однажды я подвозил ее к клиентам. Она работала с семьей, где была девочка-эпилептик, которой приклеили ярлык «малолетней преступницы». Вирджиния сказала: «Посмотри, что происходит. В середине этого сеанса у девочки чуть не случился припадок. Как только я начинала разговаривать с кем-нибудь из членов семьи, она готова была упасть и забиться в судорогах...»

Действительно, так и происходило. С Вирджинией подобное случалось постоянно, но она обладала уникальным качеством — неотступностью. Она могла быть вежливой, милой и доброй, но никогда не уступала. Ее не волновало то, что сеанс мог продлиться 12 часов. Она продолжала работать, пока не добивалась перемен, к которым стремилась.

Но меня больше всего заинтересовали утверждения Мил- тона о том, что можно сделать, поэтому я продолжал изучать все книги — сотни книг — о гипнозе. Я прочел все. Я испробовал все — большую часть на замечательной соседке, которая в то время жила рядом со мной. Она страдала боязнью открытого пространства и аллергией. У нее была масса проблем, и мы все их решили. К тому времени, когда я дей- ствительно встретился с Милтоном, у меня уже был опыт. Я уже анализировал его языковые паттерны по журнальным статьям и расшифровкам его сеансов.

Совершенно очевидно, что большая часть тех, кто о нем знал, становились объектами мистификации. Точно так же мистифицировали людей Вирджиния и Фриц Перлз.

Вирджиния была исключительным гипнотерапевтом, но никогда в этом не признавалась. Я показал ей видеозаписи ее сеансов и сеансов Милтона Эриксона. Первые 10 минут они говорили одно и то же, слово в слово. Тон Вирджинии был чуть приятнее, чем у Милтона. Голос Милтона напоминал Бориса Карлофа, а Вирджиния говорила, как самая милая женщина на земле.

Это был превосходный гипноз, но она это отрицала. Вирджиния называла это «упражнением концентрации». Она говорила об уникальности каждого человека. Она указывала, что каждый из нас уникален со своими отпечатками пальцев и так далее. А потом я включил запись Милтона, и он заговорил об уникальности своих пациентов, о том, что у каждого свои отпечатки пальцев. Те же самые концепции в том же самом порядке... Она не могла — или не хотела — этого увидеть...

Вирджиния встретилась с Милтоном и сочла его мрачным меланхоликом, не желающим ни о чем говорить. Должен признать, что понимаю ее чувства. Милтон Эриксон был прикован к инвалидному креслу — у него дважды возникал полиомиелит, и он страдал от постполиомиелитного синдрома. Он носил фиолетовые пижамы, индуцировал транс и большую часть времени говорил весьма уклончиво, даже когда это было не нужно. Но он делал это, чтобы немного развлечься.

Работа Фрица Перлза тоже во многом напоминала гипноз. Приказать клиенту представить себе умерших родственников в пустых креслах — что это, если не гипноз глубокого транса?

На самом деле список успехов Фрица не столь впечатляющ. Его работа производила впечатление, но он не добивался хороших результатов. Он не мог заставить заснуть человека, страдающего бессонницей. Он откровенно признавался, что не может работать с психопатами или шизофрениками. Он работал только с «невротиками».

Но однажды он помог клиенту преодолеть импотенцию, заставив его думать о носе, потом о гениталиях, потом опять о носе. Он не мог объяснить, почему это сработало. Он просто сказал, что это соответствовало его «теории». Теперь-то мы понимаем, что в двигательной коре головного мозга участки, управляющие мышцами носа и гениталий, расположены по соседству. Раздувая ноздри или двигая кончиком носа вверх и вниз, вы стимулируете гениталии.

Когда паттерны впервые были опубликованы под названием модели Милтона, он был очень польщен, хотя считал, что это всего лишь малая часть его репертуара. Подход Милтона мог быть очень сложным. Он всегда считал себя «настоящим гипнотизером» и настаивал на том, что все его клиенты были исключительно внушаемы, что и помогло им продвинуться дальше.

Меня больше интересовало то, насколько далеко я могу развить это явление, называемое гипнозом. Вернувшись, я испробовал все, что, по утверждениям Милтона, он применял. Я сделал это не потому, что хотел опровергнуть его результаты. Если бы я смог добиться того же, то понял бы, что существует целый мир, который еще ожидает своего открытия.

Я пробовал то, чего еще не пробовал никто. Я хотел выяснить, какого эффекта можно добиться легким и глубоким трансом. Я хотел понять, насколько далеко можно зайти. Должен признать, что многим моим клиентам пришлось пройти через значительные сложности, чтобы я сумел найти более легкие пути.

Люди, которым моя работа действительно принесла пользу, пришли ко мне в конце своих поисков. Никто не начал свой путь с меня. Они пришли ко мне, потому что все остальные от них отказались. Люди говорили: «Вы моя последняя надежда», а я всегда отвечал: «Что же, значит, у вас серьезные проблемы...»

Но я не сдавался. Я неустанно учился у Вирджинии Сатир. Я узнал, что если что-то не работает, нужно попробовать что-нибудь другое. Неудача — это остановка, а я никогда не останавливался.

На практике Эриксон не использовал все паттерны, которые получили название модели Милтона. Я тоже. Когда я обратил внимание на этих людей, а также на «обычных» людей, которые добились результатов самостоятельно, мне удалось создать технологию, универсальную по применению, приносящую быстрые результаты и доступную абсолютно всем. Проще говоря, язык, которым мы пользуемся, оказывает прямое воздействие на психику слуша- теля. Язык, которым мы разговариваем с самими собой, оказывает прямое воздействие на нашу собственную психику.

Невозможно механически использовать паттерны Милтона. Люди, познакомившиеся с ними, обнаруживают, что у них есть собственные предпочтения, и соответственно развивают индивидуальные стили.

Лично я обнаружил, что на меня самое сильное влияние оказывают временные предикаты — слова, связанные со временем и его течением. Я использую временные предикаты в качестве связок: «...когда вы сидите здесь, дышите, делайте вдохи и выдохи, потом вы расслабитесь и подумаете об этом в последний раз...»

Но временные предикаты можно использовать и другими способами. Индукция путаницы повышает внушаемость — например:

«... прежде чем вы прекратите останавливать себя, предупреждая идею о том, что вы не знаете, что произойдет дальше, это случится. Но прежде чем мы начнем продолжать с маловажным, касающимся того, чего вы не знаете, вы обнаружите, что только что начали отступать назад, потому что прошлое — это всего лишь будущее, смещенное во времени...»

Вот так строятся языковые паттерны. Помимо временных предикатов, последнее предложение содержит многозначность — в нем использованы слова и выражения, имеющие несколько значений, что оставляет бессознательному возможность анализировать альтернативы, которые не были сформулированы прямолинейно.

Еще одна причина, по которой я считаю временные предикаты особенно важными, заключается в том, что они проводят четкую границу между прошлым и будущим. Самое лучшее в прошлом — это то, что оно кончилось. Когда люди не могут расстаться с прошлым, потому что оно кончилось, они не обретают свободы, чтобы идти в будущее. Вот почему мне особенно нравится неоднозначная фраза о том, что «прошлое — это всего лишь будущее, смещенное во времени...» (Предлагаю вам очень внимательно перечитать это предложение, чтобы понять, сколько значений оно в себе скрывает.)

Я часто говорю о том, что люди испытывают гнев, печаль или депрессию «в последний раз». Мне нравятся «семантически плотные» предикаты, над которыми лингвисты сломали столько копий. Например, никто не станет «подкрадываться» к человеку открыто. Глагол «подкрадываться» имеет ряд смыслов, которые не требуют пояснения. Говоря о том, что кто-то «подкрадывается», вместо того чтобы сказать, что он идет следом, вы используете семантически более плотную фразу, которая оказывает большее воздействие.

Временные предикаты — слова типа «последний», «первый», «после», «снова» — обладают семантической плотностью. Фразы с использованием слова «когда» («когда вы начнете делать X, то откроете для себя нечто важное») и «следующий» («увидев его в следующий раз, вы почувствуете У») реально позволяют осуществить постгипнотическое внушение с максимальным эффектом.

Я считаю временные предикаты важнейшим средством, которое позволяет нам выявлять чувства, усиливать или ослаблять их со значительной силой и точностью.

Временные предикаты, конечно, самым прямым образом связаны с пресуппозициями. Пресуппозиции в буквальном смысле слова «заранее предполагают», что нечто присутствует, даже если это точно не сформулировано. Вот вопрос: «Когда вы подниметесь, сможете ли вы закрыть дверь?». В нем содержится целый ряд пресуппозиций: что собеседник поднимется, что есть дверь, что он способен закрыть ее и так далее.

Многие синтаксические условия пресуппозиций основываются на временных предикатах. Местоимение «когда» в предыдущем примере — это временной предикат, который поддерживает пресуппозицию. Я считаю такой прием чрезвычайно сильным, особенно, когда речь заходит о том, чтобы сделать что-то «в последний раз», или о том, чтобы «никогда, никогда, никогда больше» не испытывать какого-то чувства.

Существуют также замечательные, простые и эффективные слова вроде слова «стоп». Большинство людей не воспринимает слово «стоп» как временной предикат. Но, когда я вижу, что люди попадают в поведенческую петлю, которая может повторяться до бесконечности, которая несет дурные чувства и приступы паники, я говорю им: «Стоп!» Удивительно, но они всегда подчиняются!

Добавьте к этому фразу типа «Вернитесь назад» и получите еще более эффективное средство. Когда человек сидит, он физически не может вернуться. Вы говорите ему: «Стоп! Вернитесь назад и на этот раз почувствуйте что-то другое...», и человек на глубинном уровне понимает, что нужно сделать.

Еще одно слово, обладающее временной природой, — «новый». «Новый» означает, что в будущем вы собираетесь сделать нечто такое, чтобы «это старое чувство, принадлежащее прошлому, более не приносило вам удовлетворения, когда вы почувствуете в себе новые чувства... т. е. прямо сейчас!».

«Сейчас» — один из самых мощных временных предикатов в репертуаре любого гипнотерапевта. Люди, особенно в измененных состояниях сознания, могут быть очень пассивны. Поэтому вам приходится говорить им, что нужно делать, когда это делать, когда начать... Конечно, в такой ситуации «сейчас» — это самое подходящее время. Если я предлагаю человеку «заглянуть глубже», это еще не означает, что он это сделает. Я говорю ему абсолютно конкретно, когда нужно сделать то, что я предлагаю: «ваша рука упадет... сейчас», «ровно через две минуты вы почувствуете, что эти мысли приходят вам в голову, вот сейчас... А потом вы заметите...»

Многозначность — очень полезный паттерн при работе с людьми, обладающими подозрительным сознанием и не умеющими доверять самому себе. Работая с ними, я обращаюсь «сквозь них», апеллирую к другим частям, пытаюсь добраться до парадного входа через заднюю дверь, а не наоборот. Конечно, если человек готов сотрудничать, я использую эту готовность. Я предлагаю сознательному и бессознательному разуму проделать одно и то же. Чем активнее вы будете использовать ресурсы человека, тем лучше окажутся результаты.

Такие категории, как пунктуация и неоднозначность сферы действия, требуют особого внимания. Они не только эффективны сами по себе, но еще и поддаются модификации с помощью временных предикатов. «Сейчас, и снова, и снова, вы начнете чувствовать, как старые чувства исчезают...», «Те же самые старые чувства вернутся в последний раз перед тем, как вы увидите, что они прямо сейчас исчезают на ваших глазах...»

Сознанию очень сложно следовать за такими паттернами, но мозговые центры, ответственные за обработку языковой информации, с легкостью их обрабатывают. Не знаю, сколько раз я делал людям внушения, а они смотрели на меня и переспрашивали: «Что?»... А затем в точно заданное время выполняли мой посыл, потому что получили конкретные временные маркеры.

А теперь давайте посвятим минуту-другую новой идее...

Милтон очень много раз использовал фразу: «Сейчас вы без сознания» («вы в бессознательном состоянии сейчас»). Это выражение неоднозначно, но как только вы поставите перед или после слова «без сознания» временной предикат, эта фраза превращается в приказ. «Вы без сознания сейчас... и готовы получить новые идеи». «Ваше бессознательное сейчас хочет погрузиться в еще более бессознательное состояние... Вы поймете, что ничего не делаете для того, чтобы увидеть, как будущее наступает прямо сейчас...»

Все подобные временные фразы дают вам массу возможностей для того, чтобы истолковывать содержание тем или иным образом. Это позволяет определить направление и понять, какой ход событий для вас желателен. В процессе гипноза вы направляете сознание человека по определенному пути и должны решить, поведет ли этот путь в его прошлое или в будущее. Что-то вы захотите оставить позади, а что-то увидеть перед собой. Но есть и такое, с чем вам захочется расстаться навсегда.

Предупрежден — значит, вооружен. И вы должны быть предупреждены о том, чего делать не следует... В вашем разуме должны иметься знаки, которые говорили бы вам: «Стоп! Вернись! Ты идешь не тем путем!» В США такие знаки установлены на шоссе. Благодаря этому никто не ездит в неправильном направлении, навстречу потоку. Я же в буквальном смысле слова устанавливаю такие знаки в головах людей. Я говорю: «Вам нужен мысленный знак, который говорил бы: «Стоп! Вернись! Ты идешь не тем путем!»

А теперь остановитесь, вернитесь назад и вспомните идею, о которой вы только что подумали, и сделайте это только для того, чтобы установить перед ней знак: «Плохая идея. Вернись! Ты идешь не тем путем...» — прямо сейчас. А затем вы видите знаки, которые говорят, куда идти нужно: «Удовольствие впереди. Счастье грядет. Впереди выбор. Прошлое позади». Оставьте старую идею позади прямо сейчас, когда вы опережаете время.

Недостаточно жить только настоящим. Его нужно опережать, потому что будущее грядет, прошлое остается позади, и никогда, да-да, никогда больше не повторится. Никогда не забывайте того, чего вы не должны вспоминать. И всегда помните то, чего вы не должны забывать... прямо сейчас. Тогда вы все сделаете правильно. Потому что вы снова (мне очень нравится это «снова») обнаружите, что завтра — это намного лучше.

Скажите «да» этому дню. (Эта фраза мне тоже нравится, она полна логической неоднозначности.) А когда он наступит, в вас проснется надежда. Скажите «да» дню, в котором нет обязательств. Прямо сейчас...

Обратите внимание на то, как плотно упакованы языковые паттерны. Когда вы используете временные предикаты и пресуппозиции и формируете блоки пресуппозиций — по меньшей мере, по три в блок, — слушателю очень трудно сознательно следить за вашей речью. Поэтому такой монолог оказывает очень сильное воздействие на бессознательное слушателя.

Еще один паттерн, который я очень люблю, — «чем больше, тем больше». Я пользуюсь им постоянно, особенно, когда отрицания нанизываются одно на другое: «Чем больше вы пытаетесь прекратить мешать себе понять, что вы не понимаете, тем больше вы будете понимать, потому что, продолжая пытаться не делать чего-либо, вы просто не сможете не понимать, что происходит».

Цель подобного приема — перегрузить бессознательное. Как только это произойдет, двери распахнутся, и вы сможете перейти к внушениям.

Я часто говорю, что я — не гипнотерапевт, а скорее «гип- ноболтун». Если большинство гипнотерапевтов использует мягкие, непрямые внушения, то я набрасываюсь на человека со всех сторон и всеми доступными мне способами.

Общение с бессознательными процессами, происходящими внутри человека, с помощью семантической плотности — это настоящее искусство. Оно сродни умению писать хорошие стихи. Но такое умение не приходит из ниоткуда. Это не врожденный талант, а способность, которую можно развить только с помощью практики.

Я советую вам провести два дня в одном виде синтаксической среды, а следующие два дня — в другом. Дополнительную информацию вы найдете в Приложениях 4 и 5. Но, чтобы строить языковые паттерны, не думая о них, вам придется исписать ими бесчисленное количество страниц. Вам нужно реконфигурировать собственный мозг, чтобы все это стало ему знакомо и легко.

Если у вас не будет массы примеров, которые меняют сознание, познакомиться с этим процессом будет очень трудно. Гипнотические языковые паттерны, гипнотические состояния — все это строительные блоки. Если не знать всех букв алфавита, очень трудно что-нибудь написать.

Люди часто считают меня очень сложным человеком. Я действительно много знаю об очень сложных вещах, но, когда я работаю с людьми, в этой работе нет ничего сложного. Я годами разбираю вещи на части и изучаю, как они работают, а потом применяю их на практике. Я изучал языковые паттерны и теперь могу автоматически и бессознательно генерировать их в самых сложных формах. Мне больше не нужно думать о них. Я просто делаю это, постоянно помня, чего хочу добиться.

И все это способно освободить человека...

УПРАЖНЕНИЕ 1 IV! ета модель

Обратитесь к Приложению 4. Начните практиковаться в выявлении паттернов метамодели, потратив на каждый из них два дня. Обращайте особое внимание на язык, который вы слышите, отмечайте нарушения. Отличный источник информации о нарушениях метамодели — это телевизионные интервью политиков.

Познакомившись с каждым паттерном, кратко запишите то, что можно использовать в реальных ситуациях.

УПРАЖНЕНИЕ 2

Метамодель

Работая с партнером, обсудите проблему, реальную или воображаемую. Слушатель отмечает нарушения метамодели и анализирует их, всегда стремясь вскрыть информацию, которая была удалена, искажена или обобщена.

Поменяйтесь местами и повторите.

УПРАЖНЕНИЕ 3 Модель Милтона

1. Проанализируйте примеры, приведенные в Приложении 5, а затем напишите не менее двадцати собственных.

УПРАЖНЕНИЕ 4 Модель Милтона

1. Решите, какого результата вам хотелось бы добиться с клиентом. Выберите три-пять паттернов модели Милтона и создайте разговорную индукцию путем соединения этих паттернов с помощью конъюнкций или временных связей. Повторите паттерн три раза, чтобы каждая индукция включала в себя от 10 до 15 примеров гипнотического языка.