Прежде всего разберемся с тем, что означает понятие «развитие», столь часто используемое в разных контекстах. Близкое понятие — «изменение», но всякое ли изменение может рассматриваться как развитие? Разрушение, деградация — тоже изменение, но развитие ли это? Обратите внимание на сам термин — «раз — витие», то есть воплощение потенциала, раскрытие, развертывание; правда, этимологические аргументы, вообще говоря, спорны, но игнорировать их совсем все же не стоит.

Хотя в литературе вы можете встретить несколько разные варианты, чаще всего под развитием понимают такое изменение, которому сопутствует возникновение новых свойств, новых качеств; в некоторых случаях можно говорить о приближении к некоторому условному идеалу, возможной высшей точке, то есть речь идет об обогащении, совершенствовании, становлении. Сказанное не означает, что развитие — процесс линейный, постоянно устремленный «снизу вверх»; напротив, возможны кризисы, временные отступления на уже пройденные уровни, остановки, но на этом пути возможно выделение некоторой обобщающей «траектории», что и позволяет говорить о развитии. В этом смысле развитие профессионала — это процесс обретения им новых возможностей профессиональной деятельности, но речь идет не только о «технических» возможностях — знаниях, умениях: профессионал — личность, и, стало быть, разговор идет и о развитии личности.

Вполне естественный вопрос, где следует искать источники профессионального развития. Разумеется, одним из них является внешняя среда — например, в условиях обучения вполне естественно, что преподносимые педагогами знания, предлагаемые ими задания и т. д. влияют на профессиональное становление, как и руководитель, направляющий своего подчиненного на курсы повышения квалификации. Но, согласитесь, никакие усилия педагогов не приведут к профессиональному росту, если учащийся не хочет осваивать материал и не движется сам, то есть не активен, не стремится стать «больше, чем он есть», то есть не является субъектом учебной деятельности, а оказывается всего лишь объектом чьих–то воздействий. Тем более явным это становится, когда формальное обучение закончено и человек выходит в «самостоятельное плавание», где можно закосневеть, осев в каком–то пространстве, а можно продолжать движение, но уже без направляющей роли педагога. Истинное развитие личности — это прежде всего саморазвитие, определяемое не внешними воздействиями как таковыми, а внутренней позицией самого человека.

Развитие субъекта возможно только в процессе преобразования мира и самого себя. Такое развитие осуществляется не само собой, не как естественный рост, а как сложный и трудный процесс преодоления возникающих проблем. «Между системой целей, мотивов, притязаний, способностей личности и системой общения, деятельности, самой жизни с ее обстоятельствами, ситуациями постоянно возникают противоречия, разрешая которые, личность и становится субъектом. Эти противоречия должны исследоваться, классифицироваться психологической наукой и одновременно быть предметом сознания, осознания, рефлексии каждой реальной личности» (Абулъханова–Славская К. А.[56], 1997. — С. 61). Способность к преодолению трудностей и разрешению противоречий, таким образом, становится еще одним из важнейших признаков субъекта деятельности. Субъект оказывается постоянно становящимся в процессе продвижения к совершенству, и совершенство — как недостижимая цель — позволяет субъекту снова и снова ставить жизненные задачи преобразования и саморазвития.

В современной педагогике и педагогической психологии уже давно отказываются от традиционной схемы взаимоотношений преподавателей и учащихся, когда преподаватель выступает в роли «носителя» знания и его активного «проводника» в сознание обучающихся, то есть выступает в роли «субъекта образовательного процесса», а учащиеся лишь «воспринимают» предлагаемые знания, фактически оставаясь в пассивной позиции «объектов педагогического воздействия» со стороны преподавателей.

Новая схема основана на том, что и преподаватели, и студенты являются активными «субъектами» образовательного процесса. При этом преподаватель психологии выступает в роли «субъекта организации образовательного процесса», а студент — в роли «субъекта учебной (учебно–профессиональной) деятельности». Но здесь возникает очень непростая и вполне реальная проблема: к сожалению, не все студенты готовы быть такими подлинными «субъектами», и многих из них приходится еще долго готовить к тому, чтобы они стали настоящими студентами. К сожалению, современная общеобразовательная школа далеко не всегда готовит выпускников (и будущих абитуриентов вузов) к обучению в высшей школе, лишь «напичкивая» (или «нашпиговывая») их всевозможными и часто несистематизированными знаниями. При этом свою главную задачу — «научить учиться» школа часто не выполняет. К еще большему сожалению, вступительные экзамены также часто не выявляют самого главного качества абитуриента — его готовность и умение быть студентом, проверяя лишь его «знания» (нередко приобретенные с помощью «репетиторов–натаскивателей»), что еще больше осложняет проблему.

В связи с этим возникают очень непростые вопросы:

1) как лучше формировать у студентов готовность быть «субъектами учебно–профессиональной деятельности»?

2) как работать в группах студентов, среди которых кто–то все–таки готов выступить в роли подлинных «субъектов», а кто–то вообще не желает занять активную позицию (ему проще оставаться «потребителем» знаний, как его приучили к этому в школе, где он был «отличником» или даже «медалистом»).

Полезно разобраться в том, что значит «быть субъектом учебной деятельности» и в чем суть «учебной деятельности» вообще. Исходя из того, что каждая деятельность предметна, следует рассмотреть, с каким предметом имеет дело ученик уже в начале своего обучения в школе. «Кажется, что предметом учебной деятельности является обобщенный опыт знаний, дифференцированный на отдельные науки, — размышляет над данной проблемой Л. Ф. Обухова[57]. — Но какие предметы подвергаются изменению со стороны самого ребенка? Парадокс учебной деятельности состоит в том, что, усваивая знания, ребенок сам ничего не меняет в этих знаниях. Предметом изменений в учебной деятельности впервые становится сам ребенок, сам субъект, осуществляющий эту деятельность…. Учебная деятельность есть такая деятельность, которая поворачивает ребенка на самого себя, требует рефлексии, оценки того, «чем я был» и «чем стал». Процесс собственного изменения выделяется для самого субъекта как новый предмет. Самое главное в учебной деятельности — это поворот человека на самого себя…» (Обухова, 1996. — С. 273). Данные слова относятся к началу школьного обучения и, естественно, предполагают, что у выпускника (и тем более у студента вуза) сформирована именно такая «субъектность», именно такая готовность к «учебной деятельности», в основе которой лежит «рефлексия» собственного самоизменения. Но, к сожалению, даже не все студенты обладают такой готовностью… Уже в вузовском (и университетском) образовании студент должен проявлять свою готовность к самоизменению и саморазвитию применительно к освоению научного метода познания. Еще в 20–е годы выдающийся отечественный педагог С. И. Гессен писал, что университетский курс должен быть направлен прежде всего на «овладение методом научного исследования» и что это «может быть достигнуто только путем вовлечения учащихся в самостоятельную исследовательскую работу». «Высшая научная школа, или университет, есть поэтому нераздельное единство преподавания и исследования, — отмечал С. И. Гессен. — Это есть преподавание через производимое на глазах учащихся исследование… Учащийся не просто учится, но занимается наукой, он — studiosus. Оба они… двигают науку вперед. Учение и исследование здесь совпадают, и это касается как студентов, через учение приступающих в университете к самостоятельному исследованию, так и профессоров, через исследование продолжающих свое никогда не кончающееся учение» (Гессен, 1995. — С. 310).

Таким образом, важнейшим условием приобщения студентов к самостоятельным исследованиям является, по верному замечанию С. И. Гессена, пример «никогда не кончающегося учения» самих профессоров и преподавателей, пример их постоянного размышления над важными проблемами своей науки. «Поэтому первая задача учителя в классе, в аудитории, в лаборатории — это мыслить научно, применять метод как живое орудие мысли. Только постоянная напряженность мысли, с которой учитель использует на деле, в живой работе метод научного познания, ставя перед учениками проблему, разрешая с его помощью вставшие перед классом вопросы, встречая неожиданные затруднения, указывает путь для решения возникающих то у одного, то у другого недоумений, — только такая деятельность мысли способна приобщать ученика к методу познания», — писал С. И. Гессен, имея в виду не только университетское, но даже и среднее образование (там же. С. 250).

Образовательный процесс в вузе не должен сводиться к «пересказу» учебников и к «изложению» известных в данной науке положений, отраженных в учебниках и задачниках. «Не учебник и не задачник стоят в центре подлинного преподавания, а учитель с его неослабевающей бодрствовать мыслью. Учебник и задачник являются лишь условно полезными пособиями…», — пишет С. И. Гессен (там же. С. 250—251). Задача преподавателя — с помощью собственных рассуждений «по поводу преподаваемого предмета» заинтересовать учеников и побудить их самостоятельно исследовать проблему, используя в том числе и учебники, и книги в библиотеке…

К сожалению, в большинстве случаев преподавание в вузе превращается в «изложение материала» и «пересказ учебников». Усугубляется это тем, что в условиях нынешнего «рыночного образования» многие преподаватели из–за мизерных зарплат вынуждены подрабатывать тем, что читают курсы и спецкурсы, в которых мало разбираются, и им просто приходится превращаться в «попугаев–шабашников», пересказывающих наспех прочитанные учебники и книги и не успевших даже вникнуть в те или иные проблемы. Только и остается воскликнуть: да здравствует «долгожданный образовательный рынок»!

Но еще больше страдают в этой ситуации студенты. Мало того, что они не получают главного, что должна давать им высшая школа (приобщать к методу научного познания), у них еще и формируется убежденность, что преподаватель вообще «обязан» им все пересказывать и разжевывать, то есть формируется заведомо пассивная позиция «объекта педагогического воздействия»… Поэтому сами студенты (по возможности, с заинтересованными преподавателями) вынуждены как–то вырываться из замкнутого круга и повышать в себе степень самостоятельности и ответственности за свою учебную деятельность.

В России не существует иных форм базовой подготовки психологов, кроме вузовской системы обучения. Эта ситуация, кстати, характерна и для большинства других стран, где, впрочем, сроки обучения профессиональных психологов варьируются, не опускаясь ниже пяти лет. Хотелось бы сказать, что, несмотря на то, что в настоящее время существует как очная форма обучения психологов, так и заочная, а в последнее время стала возникать и дистанционная, полноценное формирование профессионала–психолога, прежде всего, предполагает очное обучение. Это не означает невозможность попыток освоить психологию и в иных формах, но студент должен отчетливо осознавать необходимость по ходу обучения и по окончании института «добирать» недостающее, прежде всего, практику, под руководством опытных профессионалов. Сколь бы ни был талантлив студент, сколь бы блестяще он ни освоил разнообразные теоретические позиции, классификационные схемы, этого недостаточно, чтобы считаться психологом. Согласитесь, что помнить все симптомы заболеваний еще не означает быть врачом, а объемное знание трудов философов не означает, что знающий сам является философом. Мы уже говорили о дилетантизме; психолог–недоучка опасен для окружающих, если не осознает границ своей компетентности (или некомпетентности).

Психологическая наука, пережившая в России немало трудных лет, долгое время не имела непосредственной стабильной «официальной» вузовской базы (то есть не было специализированных психологических факультетов высших учебных заведений) и черпала кадры из недр философских факультетов университетов, где существовали психологические отделения. Первые психологические факультеты были открыты в 1966 году в двух самых крупных университетах СССР — Московском и Ленинградском. Чуть позже такой факультет появился и в Ярославле.

Вместе с тем история российского психологического образования не начинается с момента открытия специализированных психологических факультетов.

Первый Психологический институт в России (он возник как учебно–научное заведение) начал работать с 1912 г. (официальное открытие в 1914 г.) в Москве при Императорском Московском университете. Основатель же его, Г. И. Челпанов, еще в 1897 году, после стажировки в институте В. Вундта в Германии, организовал психологические семинары при кафедре философии Киевского университета, которую возглавлял (см. Марцинковская[58], Ярошевский, 1996. — С. 279). Уже в Советской России, вплоть до середины 30–х годов (до начала масштабных идеологических и физических «репрессий» против гуманитарных и общественных наук) активно готовили психологов, педологов, профконсультантов и даже — до конца 20–х гг. — психоаналитиков в самых разных учебных заведениях страны. Постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе наркомпросов» (1936 г.) самым драматическим образом отразилось не только на педологии как таковой, но и на всех связанных с ней науках и системе подготовки специалистов–профессионалов; по существу, практическая психология лишилась прав на существование; были закрыты и многочисленные соответствующие институты, а упомянутый психологический институт (много раз переименовывавшийся, а некоторое время до Постановления носивший название «Государственный институт психологии, педологии и психотехники») сменил и название, и директора, и основные направления исследований. Психология продолжалась как теоретическая и экспериментальная дисциплина, не противоречащая — для одних психологов искренне, для других вынужденно — идеологическим стандартам. Ситуация временно изменилась в годы Великой Отечественной войны, когда психологи оказались востребованы именно как практики, но это не восстановило закрытых к тому времени институтов. Впрочем, статус психологии в конце войны и первые послевоенные годы вырос. Во многом это было связано с именем С. Л. Рубинштейна, создавшего и возглавившего кафедру психологии на философском факультете Московского университета (базовая кафедра отделения психологии) и создавшего сектор психологии в Институте философии АН СССР. Однако в конце 40–х — начале 50–х гг. психология вновь понесла тяжелые потери в связи с гонениями на «буржуазные науки» и борьбой с «буржуазными влияниями» и космополитизмом. Непосредственно ударила по психологии так называемая Павловская сессия Академии наук СССР и Академии медицинских наук (1950 г.), провозгласившая учение покойного к тому времени (и вряд ли бы допустившего подобное обращение со своим именем и учением) И. П. Павлова в качестве единственно верной основы физиологии и психологии. Использование имени И. П. Павлова в качестве идеологической «дубинки» открывало дорогу не столько к научным, сколько к политическим и идеологическим обвинениям, в лучшем случае приводившим к отлучению физиологов и психологов от профессиональной деятельности и лишению их наград и ученых степеней (как это было с С. Л. Рубинштейном).

Ситуация стала меняться лишь после смерти И. В. Сталина, в середине 50–х гг., однако реально абсолютизация физиологических идей во многом сохранялась, и была реальна опасность того, что психология превратится в раздел физиологии высшей нервной деятельности. В этом плане удержание ее в философской сфере (напомним об отделении психологии философского факультета МГУ, которое возглавлял А. Н. Леонтьев; был восстановлен и исчезнувший вместе с опалой С. Л. Рубинштейна сектор психологии в Институте философии) было благом, однако по сути означало непризнание ее самостоятельного научного статуса.

В 1966 г., как уже говорилось, возникли факультеты психологии МГУ и ЛГУ. Создателем и многолетним деканом факультета психологии МГУ был А. Н. Леонтьев, инициатором создания факультета психологии ЛГУ был Б. Г. Ананьев, а первым деканом — Б. Ф. Ломов. До 1991 г. В России существовало всего 4 специализированных факультета: наряду с факультетами психологии Московского, Ленинградского и Ярославского университетов в 1985 г. был создан факультет педагогики и психологии Московского государственного педагогического института им. В. И. Ленина (инициатор создания и декан факультета — В. А. Сластенин[59]), кроме того, были отделения психологии в Ростовском и Саратовском университетах.

Академическое университетское образование, которое по большей части получали студенты–психологи до конца восьмидесятых годов, не могло удовлетворять запросам живой практики, нуждавшейся в специалистах, не только знающих психологическую теорию, но и умеющих применять ее для решения конкретных жизненных проблем. Необходимы были специалисты для индивидуальной и групповой практической психологической работы. В связи с резко возросшим спросом на специалистов–психологов произошли заметные качественные и количественные изменения в психологическом образовании. Сначала была организована система краткосрочных (девятимесячных) курсов по подготовке психологов для школ, в основном на базе уже имеющегося высшего педагогического образования. Затем были открыты факультеты психологии и педагогики в педагогических институтах и университетах. Однако, несмотря на повсеместное открытие краткосрочных курсов по подготовке практических психологов и стремительное увеличение числа вузов, дающих высшее психологическое образование, эту проблему до сих пор нельзя считать решенной.

На сегодняшний день на территории России насчитывается множество факультетов психологии, открытых в государственных и негосударственных вузах. Крупнейшими психологическими факультетами остаются уже названные — факультеты Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, Санкт–Петербургского государственного университета, Ярославского государственного университета им. Н. П. Демидова, факультет педагогики и психологии Московского педагогического государственного университета. В Москве факультеты психологии действуют, кроме того, в Московском городском педагогическом институте, Московском городском психолого–педагогическом институте (отметим, что в целом ведущие педагогические вузы осуществляют подготовку психологов), Московском государственном социальном университете, Российском государственном гуманитарном университете, многих негосударственных высших учебных заведениях (Московский психолого–социальный институт, Московский открытый социальный университет, Столичный гуманитарный институт и др.).

Выпускники психологических факультетов, как правило, получают специальность 020400 «Психология». С 1998 г. отдельной специальностью стала «Клиническая психология». Решается вопрос о рассмотрении в качестве отдельной специальности «специальной психологии».

В марте 2000 г. приказом заместителя министра образования утвержден новый Государственный образовательный стандарт высшего профессионального образования по специальности «Психология» (при этом присваивается квалификация «Психолог. Преподаватель психологии»). Нормативный срок освоения основной образовательной программы подготовки психолога по специальности 020400 «Психология» при очной форме обучения 5 лет.

Основная образовательная программа подготовки специалиста состоит из дисциплин федерального компонента, дисциплин национально–регионального (вузовского) компонента, дисциплин по выбору студента, а также факультативных дисциплин. Дисциплины и курсы по выбору студента в каждом цикле должны содержательно дополнять дисциплины, указанные в федеральном компоненте цикла. Согласно новому Госстандарту, в число обязательных для изучения обще профессиональных дисциплин для студентов–психологов входят: введение в профессию, общая психология, экспериментальная психология, общий психологический практикум, история психологии, зоопсихология и сравнительная психология, психогенетика, психология личности, психодиагностика, методологические основы психологии, математические методы в психологии, психология развития и возрастная психология, педагогическая психология, социальная психология, психология труда, клиническая психология, специальная психология, психофизиология, методика преподавания психологии.

Кроме того, основная образовательная программа подготовки специалиста должна предусматривать изучение студентом следующих циклов дисциплин: цикл общих гуманитарных и социально–экономических дисциплин; цикл общих математических и естественнонаучных дисциплин; цикл дисциплины специализации; факультативы.

Как указано в Госстандарте, объектом профессиональной деятельности специалиста являются психические процессы, свойства и состояния человека, предметом — их проявления в различных областях человеческой деятельности, межличностных и социальных взаимодействиях, способы и формы их организации и изменения при воздействии извне. В соответствии с полученными знаниями, умениями и навыками специалист готов участвовать в решении комплексных задач в системе народного хозяйства, образования, здравоохранения, управления, социальной помощи населению и может осуществлять следующие виды профессиональной деятельности:

• диагностическую и коррекционную;

• экспертную и консультативную;

• учебно–воспитательную;

• научно–исследовательскую;

• культурно–просветительную.

Конкретное содержание профессиональной подготовки специалиста определяется образовательной программой высшего учебного заведения и должно включать теоретическую подготовку, лабораторные практикумы и практики.

Общий объем аудиторной нагрузки на студента–психолога, обучающегося очно, должен составлять 9250 часов. Студентам следует знать, что требует Госстандарт: объем аудиторных занятий студента при очной форме обучения не должен превышать в среднем за период теоретического обучения 32 часа в неделю. Это значит, что при пятидневной учебной неделе не миновать хотя бы одного дня с четырьмя «парами». Но если больше — можно пойти в деканат и повозмущаться. При этом в указанный объем не входят обязательные практические занятия по физической культуре и занятия по факультативным дисциплинам.

При очно–заочной (вечерней) форме обучения объем аудиторных занятий должен быть не менее 10 часов в неделю. При заочной форме обучения студенту должна быть обеспечена возможность занятий с преподавателем в объеме не менее 160 часов в год. Если студент собирается получать психологическое образование именно на очно–заочном (вечернем) или заочном отделении, то он должен быть готов обучаться не пять, а шесть лет.

Можно настаивать и на необходимом минимуме каникулярного времени: оно должно составлять 7—10 недель в год, в том числе не менее двух недель в зимний период. Важной частью образовательного процесса является практика студентов. Согласно новому Госстандарту, выделяются следующие виды практик:

1. Учебно–ознакомительная — 3 недели;

2. Педагогическая — 6 недель;

3. Производственная — 6 недель;

4. Научно–исследовательская и квалификационная — 10 недель.

А что же подразумевается получить «на выходе», после окончания психологического факультета? Госстандарт выдвигает следующие требования к профессиональной подготовленности специалиста:

• на основе накопленных теоретических знаний, навыков исследовательской работы и информационного поиска уметь ориентироваться в современных научных концепциях, грамотно ставить и решать исследовательские и практические задачи;

• участвовать в практической прикладной деятельности, владеть основными методами психодиагностики, психокоррекции и психологического консультирования;

• владеть комплексом знаний и методикой преподавания психологии в высших учебных заведениях.

После завершения обучения студент должен пройти итоговую государственную аттестацию специалиста, которая включает выпускную квалификационную работу и государственный экзамен, позволяющий выявить теоретическую подготовку к решению профессиональных задач.

Выпускная квалификационная работа по специальности 020400 «Психология» представляет собой законченную разработку, включающую результаты эмпирического или теоретического исследования, или обоснованный проект коррекционной, тренинговой или диагностической методики. В работе должны быть сбалансированно представлены теоретическое обоснование и выполненная исследовательская, практическая или методологическая работа. Дипломная работа должна выявлять высокий уровень профессиональной эрудиции выпускника, его методологическую и методическую подготовленность, владение умениями и навыками профессиональной деятельности. Объем ее, как правило, должен быть в пределах 50—85 страниц стандартного печатного текста.

Защита выпускной квалификационной работы осуществляется на заседании Государственной аттестационной комиссии. По результату защиты выставляется государственная аттестационная оценка.

На государственном экзамене выпускник должен подтвердить знания в области общепрофессиональных базовых и специальных дисциплин, достаточные для работы в коллективе психологов и профессионального выполнения своих обязанностей, а также для последующего обучения в аспирантуре. Выпускной экзамен должен быть проверкой конкретных функциональных возможностей студента, способности его к самостоятельным суждениям на основе имеющихся знаний.

Как справедливо указывает Ф. Е. Василюк (1998), необходимо навести мосты между академической психологией и психологической практикой. «Но для этого само психологическое образование должно реализовать психотехнический подход, суть которого в том, чтобы отказаться от идеи «внедрения» умной теории в косную практику.

В психотехническом подходе, напротив, практика внедряется в теорию… Каким должно быть психологическое образование? По содержанию оно должно, сохранив традиции естественнонаучного подхода, соединить его с подходами гуманитарным и философским. По типу и формам обучения оно должно синтезировать в себе черты университета, медицинского и творческого вузов» (Василюк Ф. Е. 1998. — С. 36).

Отметим еще одну особенность высшего психологического образования, которая уже в начале пути может насторожить вас. Это так называемая проблема кажущегося «хаоса» и «неразберихи» в самом материале психологии как учебного предмета, связанная с многообразием возможных точек зрения, многообразием научных позиций авторов монографий, учебников и учебных пособий, отдельных преподавателей и противоречивостью их оценок в отношении одних и тех же психологических идей и направлений. Подойдем к этой проблеме несколько издалека, отталкиваясь от особенностей психологической профессии.

Сама профессия «психолог» относится к так называемой «социономической» группе профессий (ориентированной на общественные проблемы, проблемы социализации личности) и предполагает общение с самыми разными людьми. Следовательно, психологу требуется формировать в себе готовность «понимать» самых разных людей, ориентироваться в разных способах их жизнедеятельности, включая и умение ориентироваться в разных видах профессионального труда. Это важно хотя бы потому, что значительная часть людей все–таки реализует себя в трудовой деятельности, а задачей психолога часто и является помощь в полноценной личностной самореализации в главном деле своей жизни. Поэтому узкая специализация, ограничивающая понимание и возможности взаимодействия с разными людьми в подготовке психолога, — это не самый лучший вариант.

Но реально стать широкообразованным специалистом–психологом очень непросто. На каких–то этапах своего профессионального развития, например, при обучении в психологическом вузе, будущий психолог часто вынужден осваивать конкретные направления работы, конкретные методики, в чем–то специализироваться. Проблема заключается в том, чтобы через освоение конкретных форм и методов исследовательской или практической деятельности осваивать и всю психологию в целом, а также приобщаться ко всему многообразию культуры. Здесь нет парадокса. Реально любая важная социально–психологическая, психолого–педагогическая или иная проблема как бы аккумулирует в себе не только многие сферы психологии, но и связана многочисленными нитями с проблемами всей культуры. Настоящая психологическая проблема — это своеобразная «линза», через которую преломляются многие линии бытия. Важно при этом найти такую проблему и суметь соотнести ее с важнейшими проблемами общественной жизни. Именно это позволит студенту–психологу, а в дальнейшем и психологу–специалисту находить достойные смыслы в своей учебно–профессиональной или собственно профессиональной деятельности.

Как писал выдающийся отечественный философ, много внимания уделявший и психологической проблематике, Мераб Константинович Мамардашвили, «в пространстве мира есть какая–то точка, попав в которую мы просто вынуждены обратить себя, свое движение и остановиться», и именно «в этой точке как раз и пересекаются определяющие бытие «силовые линии», попав в перекрестье которых мы и замираем, пораженные открывшейся вдруг мудростью, мудростью устройства мира» (Мамардашвили, 1990. — С. 29). В каком–то смысле студент–психолог по сути своей уже превращается в «мудреца», который должен стремиться не воспринимать окружающий мир (и мир психологии) как нагромождение всяких фактов, теорий, авторитетов и т. п., а как некую по–своему гармоничную систему, особенностью которой является и внутреннее противоречие, и многие нерешенные, но уже обозначенные (осмысленные) проблемы и др. Гармонию издревле понимали двояко: как покой либо как движение. Но состояние полного покоя — смерть.

Гармония жизни — это гармония движения. Научиться усматривать гармонию в изменчивом хаосе — это, быть может, и есть мудрость. Если же студенту–психологу так и не удается выработать в себе эту готовность быть «мудрецом», то его обучение в вузе может серьезно осложниться.

Важной проблемой, встающей в этом плане перед студентом–психологом, особенно начинающим, является проблема отношения к многообразным и часто противоречащим друг другу мнениям и идеям, высказываемым преподавателями, читающими различные курсы или продолжающими курсы друг друга. Возникает некое чувство неупорядоченности, хаотичности, «размытости» психологических представлений, невнятности и метафоричности теорий и т. д., что может привести к разочарованию и, как следствие, обесцениванию психологии как таковой и того, как она преподается. «Каждый говорит о своем, но никто толком ничего не знает».

Да, действительно, для кого–то к сожалению, а для кого–то — к счастью в психологии и в преподавании психологии существует некоторый неизбежный «хаос» (хотя, конечно, психологические администраторы и стремятся навести порядок в учебных программах, за что им низкий поклон). Речь идет, во–первых, о «хаосе» в самой психологии, во многом определяемом не столько сложностью рассматриваемых проблем, сколько разнообразием школ и подходов к данным проблемам. Так хочется выяснить, кто же прав — Бехтерев? Фрейд? Роджерс? Выготский? Рубинштейн? А ведь психологических теорий — точнее, позиций, претендующих на звание теории, — не один десяток, хотя не все они выдерживают проверку временем и практикой. У каждой теории свой язык, не всегда соотносимый с языком другой теории.

Не стоит искать в психологии (и не только в ней) направлений, которые были бы однозначно правы, тогда как остальные, ей противоречащие, — нет. Даже широкое научное признание не может быть критерием. Движение научной мысли многоголосно, полифонично. Да, первоначально трудно понять, каким образом может быть не одна «истина», а много. Но ведь честный ученый всегда осознает относительность высказываемых им «истин», что нисколько их не принижает, наоборот, дает повод для движения. Равным образом противоречия в воззрениях преподавателей на один и тот же предмет рассматривайте как диалог, как повод для собственного движения: вам предложены позиции, соотнесите их, самоопределитесь, двигайтесь. Заметим, что в природе именно «многообразие видов» обеспечивает сохранение жизни на Земле даже при самых неприятных катаклизмах и «сюрпризах». Таким образом, надо лишь радоваться такому многообразию, но разобраться в нем действительно сложно. Как уже не раз отмечалось, по–настоящему познать мир психологии «вообще» нельзя, хотя можно насладиться многообразием и непостижимостью этого мира. Но, выделив для себя существенную психологическую проблему, можно «благодаря» этой проблеме (или через «призму» этой проблемы) взглянуть на всю психологию, а через нее на весь окружающий мир и на свое место в этом мире.

Еще С. И. Гессен, рассуждая об особенностях университетского образования, указывал на то, что главная цель университетского курса — сформировать «научный метод познания», а не просто «излагать факты», и писал в связи с этим: «Настоящая университетская лекция никогда не излагает просто результатов исследования; нет, она показывает, как ученый лектор пришел к этим результатам… Хорошие лекции и научно поставленные занятия дополняют и взаимно требуют друг друга. Задача тех и других побудить учащихся к самостоятельному исследованию предмета, вовлечь их в исследовательскую работу научной мысли; если в лекциях профессор, развивая свой взгляд, вызывает ученика на критику, то в семинарских занятиях он в свою очередь выступает в роли критика произведенного учеником исследования» (Гессен, 1995. — С. 318—319). Таким образом, студент должен побуждаться самостоятельно исследовать научную проблему (в психологии — и проблему некоторой «неразберихи» и «путаницы» в научных знаниях и представлениях), а результаты своих исследований творчески обсуждать с преподавателем.

Примечательно, что проблему «неразберихи» и «разнообразия» в психологии гораздо чаще и гораздо глубже (больнее) переживают именно студенты, чем уже «состоявшиеся» психологи и преподаватели психологии. Для уже «разобравшегося» с психологией специалиста все намного проще. Он уже выбрал наиболее сильную, с его точки зрения, концепцию, теоретический подход или даже отдельную группу методов и всю психологию видит теперь через «призму» своего подхода. Например, убежденный гештальтпсихолог все видит с позиций своей родной гештальтпсихологии и т. п. Заметим, что это позволяет ему решать и определенные исследовательские, и практические задачи. Хотя другой психолог (придерживающийся иной концепции, например, бихевиоральной или психоаналитической) готов с ним до хрипоты спорить и убеждать его в том, что он «в корне» не прав. Наблюдая за такими спорами, студент–психолог может еще больше дезориентироваться и даже в очередной раз «разочароваться» в любимой психологии или в любимом психологе (например, в одном из спорящих)…

Правда, замечено, что в последнее время наметились тенденции к сближению и «взаимопониманию» разных психологических направлений. А эффективные психологи–практики и психотерапевты часто вообще с трудом определяют, к какому теоретическому направлению они принадлежат, или же соотносят себя с теми или иными направлениями очень условно (см., например: Кан, 1997).

Вероятно, в качестве «призмы», с помощью которой можно было бы взглянуть на всю психологию, может выступать уже имеющийся подход, но более перспективным нам представляется ориентироваться на существенную психологическую проблему. Именно осознанная проблема позволяет интегрировать все лучшее, что накоплено в разных психологических направлениях. Поэтому целесообразнее спорить не о том, какое направление «лучше» и «правильнее», а о самой проблеме и о том, чем могут помочь в ее разрешении те или иные концептуальные подходы, теории или методы. Именно в проблеме интегрируются и разрозненные до этого знания психологии, и житейские представления об окружающем мире. Заметим, что в теории систем именно общая задача, общая цель или общая проблема являются главным системообразующим признаком, так как «именно цель, общая проблема строит систему», а без нее все превращается лишь в набор хаотичных и бессмысленных элементов. Все это очень актуально для того, чтобы помочь студенту–психологу в наведении порядка в получаемых знаниях, в придании своей теоретико–методологической подготовке системности…

Таким образом, студент–психолог должен не только «возмущаться» неразберихой в преподавании (хотя такие «возмущения» бывают иногда и полезными), но и с благодарностью «принимать» эту неразбериху. Как ни парадоксально, но именно возможность самому навести порядок в усваиваемых психологических знаниях создает основу для настоящего творчества и превращает студента–психолога в подлинного «субъекта учебно–профессиональной деятельности», поскольку он фактически проделывает ту работу, которую не смогли успешно завершить многие его преподаватели. В противном случае, студент–психолог просто «усваивает» уже готовые системы знаний, с уже «разжеванным» знанием и степень его «субъектности» при этом заметно понижается.

К сожалению, учебные перегрузки как студентов, так и их преподавателей часто не позволяют «остановиться, замереть и поразиться открывшейся мудрости бытия». Поэтому красивые рассуждения о возможности «понимания гармонии в психологии часто перечеркиваются «психологической суетой» (особенно отвратительной в эпоху постоянной «беготни» и вынужденной «продажи себя на рынке личностей» — по Э. Фромму). Но потенциальная возможность такого «понимания» мира психологии все–таки остается и, как это ни удивительно, у студентов (пока еще не «испорченных» этой суетой), возможностей, пожалуй, больше, чем у «солидных» специалистов.

Естественно, с формальной точки зрения есть определенные образовательные программы, по которым должны готовить психологов. Реализация этих программ контролируется соответствующими органами управления образованием и именно благодаря этому в подготовке психологов прослеживается определенная система и даже «отсутствие хаоса». Поэтому с точки зрения организационной, педагогической и дидактической «хаоса» как бы и нет. Но мы говорим немного о другом — о фактическом содержательном «хаосе» в самой психологии. А ведь, как известно, образовательные программы неизбежно отражают либо имеющийся в науке порядок, либо имеющийся содержательный «хаос». Все это неизбежно ставит студента–психолога в творческую позицию «обучающегося мудреца». Но все ли студенты–психологи смогут воспользоваться такой счастливой возможностью, не овладеет ли ими «соблазн» вину за свою неспособность «мудро» и «спокойно» взглянуть на проблемы психологической науки сваливать на саму психологию и ее преподавателей.

Попадая в вуз, студент невольно сравнивает его со школой. Для студента возникает непростая ситуация, требующая от него готовности к перестройке своей учебной деятельности. Особенно сложно это бывает для тех, кто в общеобразовательной школе сумел найти эффективные способы получения «отличных» оценок, способы построения взаимоотношений с преподавателями и т. п. По сравнению с обучением в школе вуз имеет следующие важные социально–организационные особенности:

1. С самого начала студент становится представителем («репрезентантом») особой социальной группы — студенчества. Заметим, что в большинстве случаев он к этому себя заранее готовит морально и вполне осознает свой новый социальный статус. Студент фактически осваивает не только «учебно–профессиональную деятельность», но и весь образ жизни (и образ мысли) студентов, какими они представляются на уровне общественного сознания. Естественно, по мере своего обучения в вузе и пребывания в студенческой среде студент постепенно меняет свое представление об «образе студента», одновременно меняя представление и о самом себе в качестве «настоящего» или «не настоящего» студента.

В так называемых престижных вузах на этой основе может формироваться некоторое «студенческое» (а затем — и «профессиональное») высокомерие, которое особенно нежелательно для представителей гуманитарных профессий, ведь им реально потом придется общаться с самыми разными людьми из разных (не только психолого–педагогических) профессиональных групп.

По отношению к студенту и администрация вуза, и преподаватели, и сокурсники, и даже родственники выдвигают определенные требования, которые студенту приходится выполнять, чаще с удовольствием, но иногда без особой радости. Правда, со временем студенту все это постепенно надоедает и ему все больше хочется быть «просто человеком», а не «стереотипизированным студентом». Но кому–то очень нравится роль «настоящего студента» и он продолжает ее исполнять даже после окончания обучения, сам того в полной мере не осознавая и не рефлексируя. Как говорится, у каждого свой выбор и каждый имеет даже право «застрять» в своем развитии… Правда, кто–то из студентов, наоборот, стремится поскорее почувствовать себя «уже настоящим психологом», немного раздражая своих сокурсников и радуя (а иногда и «веселя») некоторых преподавателей. Но и здесь студент имеет право на свое понимание профессионального развития.

2. Вузовское обучение имеет более прагматическую направленность, приближенную к предстоящей практической, производственной деятельности (включая и производство новых знаний в работе психолога–исследователя).

В школе «прагматизм» часто выражается в подготовке к поступлению в вуз, хотя в действительно хороших школах это может быть и формирование готовности учащегося сориентироваться в окружающем мире, и в мире будущего профессионального труда (формирование «смысловой картины мира» — по А. Г. Асмолову), что и позволяет выпускнику школы лучше сориентироваться в этом мире. Заметим, что реально далеко не все выпускники школ, ставшие студентами–психологами, по–настоящему сориентировались в окружающем социальном мире, поэтому процесс построения своего видения «смысловой картины мира» продолжается и в вузе …

Замечено, что более определенная профессиональная перспектива сформирована у студента (чем лучше он представляет, «зачем» и «как могут понадобиться ему знания для будущей работы»), тем лучше он учится. И. А. Зимняя[60] отмечает в связи с этим: «Результаты исследований свидетельствуют о том, что уровень представления студента о профессии (адекватно — неадекватно) непосредственно соотносится с уровнем его отношения к учебе: чем меньше студент знает о профессии, тем ниже у него положительное отношение к учебе» (Зимняя, 1997. — С. 239).

3. Важное отличие вузовского образования от обучения в школе — менее жесткий, нем в школе, внешний контроль за тем, на что расходуется время. Речь идет не о том, что у студента больше «свободного» времени (старательному студенту реально приходится трудиться ничуть не меньше старшеклассника), но о времени, не контролируемом со стороны различных педагогов, воспитателей и, тем более, родителей. В ряде высших учебных заведений — хотя сейчас таких немного — принято даже так называемое «свободное» посещение занятий, когда студент сам выбирает, какие проходящие по расписанию занятия и насколько регулярно посещать (предполагается, что к хорошему преподавателю студенты будут ходить, несмотря ни на что). У студента в такой ситуации появляется реальный «соблазн» использовать это время совсем не в учебных целях и даже не в целях личностного развития. В условиях «рыночной жизни» все это усугубляется для некоторых студентов необходимостью серьезно «подрабатывать» на стороне, затрачивая на это немалую часть своих душевных сил и талантов. Поэтому умение планировать свое время, а также планировать свои душевные и физические «затраты» становится важнейшим условием успешной учебно–профессиональной деятельности студента–психолога. Отметим, что особую проблему это составляет для тех, кто избрал форму заочного и тем более дистанционного образования, когда основная нагрузка падает именно на самостоятельную работу. Добавим, что вопросы обязательности или необязательности посещения занятий, форм контроля, возможности индивидуального подхода в плане форм отработки занятий и т. д. решаются конкретным вузом; в ряде случаев это фиксируется в договоре между студентом и высшим учебным заведением.

4. Нередко для студента возникает проблема «карманных денег» для того, чтобы органично включиться во многие студенческие «забавы» и приобщиться к традиционным молодежным «радостям жизни». Возникает даже парадоксальная ситуация, когда объективно денег у студента становится больше, нему старшеклассника, но субъективно (а в психологическом плане это гораздо важнее!) денег «вечно не хватает». Естественно, мизерная студенческая стипендия здесь никак не спасает. Можно, конечно, помечтать и вообразить, что «хороший» научный руководитель или кто–то из влиятельных доброжелателей студента предложит ему «честно» самому заработать деньги, участвуя в различных исследованиях, перспективных проектах (например, по научным «грантам»), но везет таким образом далеко не каждому. В итоге студенту приходится делать серьезный выбор, что для него важнее, стать специалистом и на какое–то время отказаться от многих «радостей студенческой жизни», или же не обманывать себя и относиться к учебе как к «временному неудобству». В каком–то смысле — это своеобразная проверка воли будущего специалиста, поскольку и в реальной работе (а не только в учебной деятельности) умение пересиливать свои «страсти», «влечения» и «капризы» будет важнейшим условием и профессионального, и жизненного успеха.

5. Важнейшей особенностью обучения в психологическом вузе является возможность (и даже необходимость) самостоятельно выбирать и посещать некоторые курсы и спецкурсы («по выбору»). Главная опасность для студента–психолога ориентироваться на внешне яркие и модные названия курсов (или на «модные» фамилии преподавателей), отказываясь иногда от менее эффектных, но более глубоких и полезных для будущего курсов и спецкурсов. Хотя для формирования профессионального самосознания, самоуважения и общей ориентировки в психологической проблематике следует посещать и «модные», и внешне эффектные занятия «ярких» преподавателей.

Например, просто глупо не использовать возможность посещать лекции уважаемого, да еще и мастерски читающего лекции специалиста.

6. Важнейшей организационной особенностью обучения в психологическом вузе является «пестрота» и многоплановость всей студенческой жизни, когда параллельно приходится посещать лекции, самостоятельно работать над литературой (читать материал, который может и не пригодится в ближайшее время), пытаться освоить дисциплины, которые также могут и не понадобиться при сдаче экзаменов, и при этом активно участвовать в студенческой жизни, влюбляться, страдать («дело молодое» и всем «известное»), вести так называемую «культурную жизнь» (театры, концерты, музей…) и т. п. Важно при этом не «запутаться», не «разбрасываться», не допустить, чтобы голова от всего этого «кругом не пошла». И вновь мы возвращаемся к идее выделения главных, приоритетных направлений, в основе которых лежит значительная цель или идея, которой должно подчиняться все остальное. Для студента–психолога ситуация может осложниться тем, что он еще находится в поиске такой идеи или смысла. Но, как известно, «процесс поиска смысла уже сам по себе является смыслом», тем более что и в дальнейшем психологу постоянно переосмысливать то, что недавно казалось таким ясным и понятным (о «кризисах разочарования» уже много говорилось в Части II, Главе 1).

7. Обучение в психолого–педагогическом вузе имеет весьма интересную и одновременно весьма сложную для понимания (со стороны студентов) особенность. Нередко студент, прослушав лекции преподавателей о том, как «надо преподавать» и как «надо контролировать знания», вдруг обнаруживает, что эти же преподаватели все это делают совсем не столь замечательно, как сами рекомендуют на лекциях, а иногда в противоречии с декларируемыми принципами. Это может стать поводом для недоумений, а для впечатлительных натур — причиной морального шока. Но и к этому мы советуем относиться спокойнее. Во–первых, преподаватель все это не сам придумал, он просто излагает то, что должен знать студент. Во–вторых, далеко не все зависит от конкретных преподавателей и даже от конкретных администраторов (есть в системе образования и более влиятельные инстанции). Наконец, «хорошо преподавать» и «эффективно контролировать знания» может далеко не каждый преподаватель, и вообще о «хорошем» и «правильном» гораздо проще говорить, чем все это самому исполнять… Если бы все было так просто, то система образования и в России, и во всем цивилизованном мире давно была бы совсем иной. А студенту как будущему специалисту–психологу надо учиться быть терпимее.

8. Особенность вузовского обучения предполагает существенное переструктурирование всей мыслительной деятельности студента. В частности, специалисты, изучающие учебную деятельность студентов, отмечают: «Полученные исследователями школы Б. Г. Ананьева данные свидетельствуют о том, что студенческий возраст — это пора сложнейшего структурирования интеллекта, которое очень индивидуально и вариативно. Мнемологическое «ядро» интеллекта человека этого возраста характеризуется постоянным чередованием «пиков» или «оптимумов» то одной, то другой из входящих в это ядро функций. Это означает, что учебные задания всегда одновременно направлены как на понимание, осмысление, так и на запоминание и структурирование в памяти студента усваиваемого материала, его сохранение и целенаправленную актуализацию» (см. Зимняя, 1997. — С. 240).

9. Для части студентов возникает непростая проблема проживания в студенческом общежитии или проблема проживания в снимаемой квартире (комнате). Для многих студентов во всем мире это нормальное явление. Главное здесь сохранение чувства собственного достоинства, а в основе такого чувства — увлеченность любимым делом, увлеченность психологией вообще и какой–то более близкой для студента психологической проблемой в частности. Увлеченный человек всегда вызывает уважение даже у людей, далеких от культуры. И наоборот, легкой «добычей» всяких проходимцев и искусителей всегда становятся люди, которые сами не знают, чего хотят…

С. И. Гессен выделил также следующие основные «свойства университета»:

1) «Целокупность реализованного в нем научного знания», ведь именно системность и «полнота представленного в университете знания отличает университет от всех других высших школ», что и делает его «подлинно научной школой» (Гессен, 1995. — С. 313—314);

2) «Свобода преподавания и учения», что предполагает не только право преподавателя читать свои «индивидуальные» (авторские) курсы, «не совпадающие ни со специализацией, ни с энциклопедичностью», но и права для студента «выбирать из массы ежегодно предлагаемых университетом курсов те, которые, независимо от предписанности учебными планами, отвечают его научному интересу». «Наличие нескольких преподавателей одной и той же науки и свободный выбор учащимися учителя характеризует дух университетского учения… ничто не противоречит больше идее университета, как система бюрократического управления и опеки со стороны государства», — писал С. И. Гессен (там же. С. 315—322).

При этом «свобода высшего преподавания заключается не в праве каждого открывать школы, в которых нарушалась бы свобода исследования и учения..», и «свобода высшего образования состоит не в том, что наряду с государственными университетами будут еще университеты католические, православные, антропософские, социалистические, а в том, чтобы университет, кем бы он ни был основан и содержим, оставался прежде всего научным», — поясняет свою мысль С. И. Гессен (там же. С. 325).

3) «Самоуправление и самопополнение». «Сюда входят не только право самоуправления в узком смысле (определение предметов преподавания, учебных планов, основания учебно–вспомогательных учреждений, избрание органов управления), но и право самопополнения (избрание профессоров и преподавателей, наделение учебными степенями)», — отмечал С. И. Гессен (там же. С. 316).

Примечательно, что в Средневековой Европе факультеты присуждали ученые степени, «факт приобретения которых оценивался в духе ученичества и рыцарского воспитания», а в царской России ученые степени и звания соотносились с «Табелью о рангах» и профессора имели нередко «генеральские чины». «Порой выпускников, подобно рыцарям, венчали громкими титулами типа граф права, — пишет А. Н. Джуринский, — В ученой степени магистр нетрудно угадать звание, которое получал ученик ремесленника» (Джуринский, 1999. — С. 118).

При построении взаимоотношений преподавателей со студентами–психологами в реальных современных условиях самим студентам важно понять главную идею — не ждать, пока преподаватели сначала «понравятся» студентам, а потом сами «предложат что–нибудь интересное» и «организуют совместную деятельность». Если серьезно, то, конечно, преподаватели должны все это сделать, сделать «первый шаг» навстречу студенту. Но не все преподаватели готовы на такой «первый шаг», и тогда сами студенты должны постепенно взять инициативу в этом вопросе на себя. Для будущих психологов очень важно научиться, не ждать, что их кто–то будет «развлекать» или «организовывать», а самим проявлять инициативу.

В каком–то смысле, получается «замкнутый круг»: студенты поступили на психологический факультет с надеждой, что их всему этому научат, а здесь предлагается «не ждать» и самим показывать свои «организаторские» и «коммуникативные» способности. Это один из парадоксов подготовки студентов–психологов. В конце концов, студенты ведь пришли именно в психологический вуз, значит, какая–то внутренняя готовность к работе с людьми у них уже должна иметься… Хотя, как мы уже отметили, формально (официально) именно преподаватели и администрация вуза должны выступать «инициатором» построения взаимоотношений со студентами, но мы пытаемся посмотреть на ситуацию реально, а не с бюрократических и официальных позиций.

Давно уже нет — или почти нет — студенческих «картошек» и субботников, где преподаватели и студенты вместе выполняли нелепые с точки зрения обучения специалистов работы, но зато выстраивали удивительные неформальные отношения. Из–за вечной нехватки времени (по причине необходимости постоянно зарабатывать деньги) стало намного меньше студенческих вечеров творчества, в которых активно участвовали и преподаватели, и т. п. Все это требует поиска новых подходов в организации реальных (а не формальных) взаимоотношений студентов–психологов со своими преподавателями.

Можно выделить следующие проблемные моменты, возникающие при построении таких взаимоотношений:

1. Проблема смешения ролей преподавателя, когда он может восприниматься студентами в разных своих «ипостасях», что порождает путаницу и некоторую неопределенность во взаимоотношениях. Можно выделить примерно следующие такие ролевые позиции («ипостаси») преподавателя психологии:

1) «Преподаватель — специалист в своей области». Здесь нежелательна крайняя позиция, не допускающая никакого неформального (человеческого) общения. Хотя пообщаться с настоящим специалистом для любого студента было бы очень полезно.

2) «Преподаватель — верный друг». Здесь может возникнуть проблема чрезмерного сокращения социальной дистанции между учителем и учеником, когда преподавателя вообще перестанут воспринимать как «специалиста», что, например, случается в некоторых семьях психологов, врачей и педагогов: родные их не воспринимают как «профессионалов» (по этой причине лечить или консультировать родных и близких не рекомендуется…). Хотя студент–психолог так нуждается в доброжелательном и «все понимающем» старшем друге…

3) «Преподаватель–психотерапевт». Некоторые студенты полагают, что раз преподаватель владеет техникой психотерапевтической помощи, значит он «обязан» решать их молодежные проблемы или проблемы их знакомых. Иногда преподаватель сам соглашается взять на себя такую роль, но часто потом жалеет об этом. Хотя некоторым студентам психотерапевтическая помощь преподавателей иногда помогает, но задача преподавателя — иная, быть может, даже более сложная, чем традиционно понимаемая психотерапия…

4) «Преподаватель — пример для подражания во всем». Это не худшая ролевая позиция, было бы с чего брать пример. Но студент очень сильно переживает, когда вдруг обнаруживает, что любимый и почитаемый им преподаватель в чем–то несовершенен, а то и порочен… Это может стать причиной очередного «кризиса разочарования» в профессиональном развитии впечатлительного студента и неизвестно чем такой кризис может закончиться. На самого преподавателя это налагает особую ответственность, ведь очень трудно быть «идеальным» и «образцовым», да еще когда за тобой пристально наблюдают «обожающие» и такие «доверчивые» глаза студента (или студентки). В студенческих аудиториях такое «обожание» обычно не остается незамеченным, что может стать причиной различных сплетен и подозрений. Для самого преподавателя это довольно опасные игры, но в данном случае речь о студенте — о возможной переоценке преподавателя как личности и соответствующих сложностях.

5) «Преподаватель — объект насмешек», И школьники, и студенты часто находят удовольствие в том, что «перемывают косточки» своим учителям и преподавателям. Это нормальное явление. Это одна из форм осмысления того, действительно ли «настоящая личность» проводит с ними занятия. А для самоопределяющегося молодого человека, как мы уже не раз отмечали, очень важен личностный пример старшего человека (учителя). Другое дело, что иногда такие обсуждения своих преподавателей принимают грубую форму и даже переносятся в реальное общение с таким преподавателем. Педагогами замечено, что грубые насмешки и придирки обычно обращены к преподавателям, которые этого хотя бы отчасти заслуживают (злые, некомпетентные, позволяющие себе приходить на занятия «навеселе» и т. п.). И наоборот, к преподавателям, которые по–своему любят студентов и знают свой предмет, отношение обычно самое хорошее, даже несмотря на их явные недостатки поведения или одежды. Примечательно, что так называемые «студенческие анекдоты о преподавателях» воспринимаются многими преподавателями без особых обид и даже с благодарностью («раз про меня анекдот придумали, значит я вошел в историю факультета или института»). Но самое презрительное отношение у студентов (и у школьников) к преподавателям, о которых можно сказать, что они «никакие» (им не интересны ни студенты с их проблемами, ни читаемый курс, они сами себе не интересны).

6) «Преподаватель–полицейский». Студентам с их неорганизованным свободным временем иногда требуется строгий старший товарищ (особенно когда студент живет в общежитии и его некому контролировать). Но студент все–таки уже взрослый человек, и самое главное для него — поскорее научиться быть настоящим взрослым, а при постоянном контроле и опеке это сделать очень сложно. И тем не менее, некоторые студенты с радостью воспринимают таких «преподавателей–полицейских».

Для самого преподавателя здесь возникает опасная в педагогическом плане ситуация, когда он вместо того, чтобы способствовать формированию подлинного «субъекта учебной деятельности», упрощает для себя задачу и фактически превращает студента в «объект» излишней опеки и контроля. По отношению к будущему профессионалу–психологу — это явно «медвежья услуга». Но если даже студент осознает нежелательность такого к себе отношения (чрезмерной опеки), то ему совсем не обязательно идти на открытый конфликт с преподавателем. Как будущий специалист (в том числе, как будущий мастер урегулирования конфликтных ситуаций), он должен воспринимать все спокойно и даже «терапевтично», а с «преподавтелем–полицейским» держаться с достоинством, одновременно в чем–то даже подыгрывая ему. Главное, чтобы студент осознал ситуацию и контролировал ее. Как писала известный психотерапевт Э. Шостром, свободный от чьей–либо манипуляции человек («актуализатор») «позволяет руководить собою там, где он должен быть чувствительным к человеческому одобрению», но «источник его действий — всегда внутреннее руководство» (Шостром, 1992. С. 63).

2. Проблема несогласия с преподавателем. Вполне возможны ситуации, когда студент считает, что преподаватель «не прав», высказывая на своих лекциях какие–то мысли.

Во–первых, каждый, в том числе и преподаватель вуза, имеет право на свою точку зрения, даже если эта точка зрения не совпадает с мнением некоторых его коллег–психологов или даже с точкой зрения официальной пропаганды на острые общественные проблемы.

Во–вторых студент как самостоятельно мыслящий «субъект учебной деятельности» также может иметь свою научную или мировоззренческую позицию.

В–третьих, у преподавателя все–таки имеется фактическое преимущество: именно он ведет занятия, поэтому ему и принадлежит «право первого голоса». Но если преподаватель — корректный специалист, то он все–таки должен дать несогласному с ним студенту хотя бы кратко обозначить свою точку зрения или сам заявить перед аудиторией иную позицию студента. Но делать это лучше либо на перерыве, либо на отдельном семинаре (тогда появится счастливая возможность сравнить и обсудить разные позиции), либо на другом занятии, предварительно подготовившись к ответной реакции на замечания студента.

К сожалению, главным часто становится не содержание обсуждаемой проблемы, а различные сопутствующие моменты (так называемая «эстетика» занятия). Заметим, что само по себе остроумие преподавателя (или студента), а также различные декоративно–эстетические моменты оформления лекции должны приветствоваться, но не доминировать над содержанием и смыслом самого высшего образования, самого «освоения метода научного познания» — этой главной цели университетского курса (по С. И. Гессену).

3. Проблема равноправной дискуссии студента с преподавателем. Вполне возможны ситуации, когда студент в каких–то вопросам разбирается лучше своего преподавателя–учителя. Поэтому совершенно естественны и взаимно полезны и дискуссии, и острые споры. Но главное правило здесь — предварительная подготовка к таким спорам и дискуссиям. Научный спор, в отличие от «миленькой болтовни» или спора невежд, должен проходить только на основе логически выстроенных и проверенных аргументов, а также на основе взаимоуважения спорящих. Одной из форм подготовки студента к такому спору является «внутренний диалог» с преподавателем (ранее уже говорилось о возможности организации с преподавателем «внутреннего диалога», когда студент с ним не согласен — см. Часть III, главу 2). Началом корректного спора студента с преподавателем является грамотно сформулированный вопрос к преподавателю, а также четко обозначенная собственная позиция студента, чтобы было ясно, что студент понял точку зрения преподавателя и сам знает, в чем именно он с ним не согласен.

4. Проблема поиска студентом научного руководителя. Иногда поиск хорошего руководителя может стать основой будущей успешной научной карьеры студента, но часто надежды на это не оправдываются (даже «хороший» научный руководитель не в состоянии «пристроить» всех своих учеников). Часто студент делает в этом поиске следующие основные ошибки:

1) ориентация только на модных и популярных преподавателей (проблема в том, что у них достаточно много желающих стать их учениками и у них просто не хватает времени, чтобы по–настоящему «возиться» со всеми; кроме того, такие популярные преподаватели нередко становятся слишком заносчивыми и сами начинают определять для себя «любимчиков» и «бесперспективных», а то и просто «отверженных»);

2) ориентация на «хороших» и «приятных в общении» преподавателей, а не на тех, кто высоко компетентен в данном вопросе (в теме дипломника); удачно, если то и другое совпадает, но так бывает не всегда.

3) ориентация на преподавателей, сильно поглощенных своими научными проблемами и мало внимания уделяющих заботам и проблемам самих студентов; правда, если студент — достаточно самостоятельный начинающий исследователь, то ему будет найти взаимопонимание с таким преподавателем намного проще, и преподаватель будет уделять время хотя бы на обсуждение содержательных проблемных вопросов диплома, а вопросы, связанные с оформлением и прочими «бюрократическими» формальностями, студент должен уже решать сам;

4) выбор научного руководителя как возможного «психотерапевта» и «няньки» — в большинстве случаев преподаватели это не любят, хотя иногда студент находит то, что ищет; к сожалению, в этом случае из студента, «опекаемого» таким «руководителем», скорее всего, не получится настоящий самостоятельный исследователь.

5. Проблема смешения формальных и неформальных отношений между преподавателями и студентами. В отношениях «студент — преподаватель» чрезвычайно важно удерживание дистанции. Мы не имеем в виду, что общение между ними должно ограничиваться официальным общением на учебных занятиях — напротив, студент вправе видеть в преподавателе человека, относящегося к нему личностно, неформально, с готовностью помочь — и не только в учебном плане. Вместе с тем складывающиеся между студентом и преподавателем добрые человеческие отношения не должны вмешиваться в их отношения в учебном процессе, например, не должны влиять на требовательность преподавателя в отношении критериев оценки учебной работы этого студента, а это, в свою очередь, не должно вызывать у студента обиды. Это — разные пространства общения; как два человека, студент и преподаватель общаются на межличностном уровне, а собственно как студент и преподаватель — на межгрупповом (т.е. они выступают как представители разных групп, у каждой из которых свои задачи).

6. Проблема «наведения порядка» в вузе со стороны студентов в их взаимоотношениях с администрацией. Во взаимоотношениях студента с администрацией основные проблемы сводятся к лучшей организации учебного процесса. Студент может высказывать свои претензии по поводу неудачно составленного расписания, «плохих» преподавателей, устаревшего исследовательского оборудования и технических средств обучения (ТСО), по поводу отвлечения студентов на не относящиеся к учебе работы (раньше это были субботники и «картошка») и т. п. Часто такие претензии студентов, да еще в виде коллективных жалоб и выступлений, выливаются в настоящие конфликты.

Иногда претензии студентов к администрации и учебной части именно психологического вуза могут быть связаны с тем, что студент, воспринимающий психологию как науку об «астральных материях» и т. п., не удовлетворяет своих экзотических интересов. Об этом специально приходится говорить, поскольку некоторые наиболее «настойчивые» студенты не хотят мириться с тем, что их весьма неординарные интересы не находят понимания со стороны преподавателей, что может даже послужить причиной отсева таких студентов.

Поэтому главная проблема для студента, выясняющего свои отношения с администрацией вуза, — это понять для себя, что важнее — навести «порядки» в вузе (с учетом того, что это «вечная» проблема) или же получить качественное образование (приобщиться к научному методу познания) и получить диплом (формальная, но очень важная для будущего профессионала цель). Впрочем, студент, несомненно, имеет право на то, чтобы обсудить с администрацией существующее положение вещей, но это должно быть конструктивно, а не огульно–критически, что часто происходит.

Стоит помнить при этом, что в условиях современной России, когда на нужды высшего образования нынешние правители обращают явно недостаточное внимание, многие претензии к руководству психологических вузов могут быть просто несправедливыми. Все это требует и от студентов, и от преподавателей стремления к взаимопониманию и выявлению реальных возможностей позитивного изменения ситуации.

7. Проблема учебной дисциплины и этикета (правил поведения) в конкретном психологическом вузе. Студент обычно сравнивает свое учебное заведение с другими вузами, особенно его волнуют реальные правила взаимоотношений, складывающиеся между самими преподавателями, между преподавателями и администрацией, между преподавателями и студентами, наконец, отношения между самими студентами. Осмысливающий эти правила студент нередко обнаруживает, что в чем–то в его «родном» заведении взаимоотношения «хуже», чем в других вузах (об этом студенты узнают от других студентов или из средств массовой информации). На формирование профессионального самосознания и просто на представление о себе как о студенте «хорошего» вуза все это оказывает отрицательное воздействие.

В частности, это может касаться вопросов учебной дисциплины. Ряд вузов исповедует так называемое «свободное посещение», весьма популярное среди студентов; в других придерживаются правил обязательного посещения всех занятий (кроме, разумеется, отсутствия по уважительным причинам). Второе среди студентов, как можно ожидать, менее популярно.

Как же целесообразно студенту, с нашей точки зрения, к этому относиться? Разумеется, работа на учебных занятиях — серьезный труд. Много привлекательнее ходить на те занятия, которые студенту представляются более интересными и нужными. Стоит помнить, однако, что учебные планы разрабатываются профессионалами, и имеет смысл довериться им в отношении подбора учебных дисциплин — сам студент по большому счету к таким оценкам не готов, он поневоле субъективен. Кроме того, как показывает практика, далеко не все студенты используют время, высвобождающееся при «свободном посещении», для самостоятельной работы — слишком уж много соблазнов заняться чем–то еще более привлекательным, чем учеба. (Разумеется, речь не обо всех). Поскольку любой вуз ставит задачу качественной подготовки профессионала (а совсем не изгнания нерадивых студентов), обязательное посещение в отношении многих учащихся оказывается важной мерой, позволяющей эту подготовку вести. Конечно, есть студенты, способные к самостоятельной работе; если такая деятельность оказывается более продуктивной, они могут поставить вопрос об индивидуальном плане занятий (что не означает возможности не посещать занятия вообще: к примеру, лабораторные занятия, которые в домашних условиях не воспроизводимы, для посещения и отработки обязательны). Иногда студенты мотивируют свое отсутствие на занятиях того или иного преподавателя тем, что он «скучно» преподносит материал. Разумеется, преподаватели бывают разные, и это, несомненно, может быть поводом для обсуждения; однако стоит различать содержательность материала и занимательность его преподнесения — случается, что второе реализуется за счет первого.

8. Проблема меры взаимной ответственности студентов и администрации за поддержание элементарного порядка в вузе, за более эстетическое оформление учебных аудиторий и различных помещений и т. п. К сожалению, сейчас иногда можно встретить такие высказывания: школьники (и студенты) в школе должны учиться, а не заниматься различными хозяйственными работами (уборкой и ремонтом помещений, следить за порядком на прилегающих территориях и т. п.). В итоге часто можно наблюдать, как после занятий в аудиториях много мусора, хотя на следующей «паре» (на следующем по расписанию занятии) в этой же аудитории будет заниматься другая группа и т. п. А уборщиц явно не хватает или они делают уборку помещений лишь в конце дня… Иногда грязь и беспорядок, царящие в российских вузах, просто изумляют иностранных гостей… А ведь это тоже элемент чувства собственного достоинства, которое в этом плане у студентов часто не формируется.

Чтобы показать, что такое настоящее достоинство людей, считающих себя истинными аристократами и интеллигентами, мы приведем известный пример. В книге О. С. Муравьевой «Как воспитывали русского дворянина» приводится одна маленькая история, связанная с ситуацией, весьма далекой от быта великосветских салонов и престижных вузов, но тем не менее красноречиво свидетельствующая о сущности подлинного аристократизма.

В конце 1940–х годов на одной из постоянных баз геологов был исключительно грязный общественный туалет. В состав одной из экспедиций на базу должен был приехать потомок древнего княжеского рода. «Мы–то ладно, потерпим, — шутили геологи, — но что будет делать Его светлость?!». Его светлость, приехав, сделал то, что многих обескуражило: спокойно взял ведро с водой, швабру и аккуратно вымыл загаженную уборную.

Это и был поступок истинного аристократа, твердо знающего, что убирать грязь не стыдно, стыдно жить в грязи (цит. по Вульфову, Иванову, 1997. — С. 271).

В немалой степени взаимоотношения в студенческой среде определяются общим культурно–историческим (и социально–экономическим) фоном общественной жизни. Взаимоотношения студентов как бы отражают сложившуюся культуру отношений между людьми в самом обществе. Поэтому трудно задавать какие–то готовые «образцы» таких отношений. Часто их диктует сама жизнь. И все это приходится грамотно учитывать или тактично (ненавязчиво) корректировать в своих собственных взаимоотношениях с реальными людьми и в реальную эпоху, переживаемую страной.

Кроме того, взаимоотношения студентов постепенно начинают копировать и отношения, складывающиеся среди их преподавателей и научных руководителей, о чем уже много говорилось выше. Поэтому все–таки остается надежда, что будущие психологи–профессионалы смогут взять все лучшее в этих взаимоотношениях своих учителей, а не только будут зависеть от стереотипов поведения, пропагандируемых средствами массовой информации и создаваемых обычными обывательскими примерами.

Условно можно выделить следующие проблемы, возникающие во взаимоотношениях студентов друг с другом:

1. Проблема взаимоотношений между студентами разных курсов. Как таковой «студенческой дедовщины» во многих психолого–педагогических вузах нет, хотя некоторое высокомерие и «покровительственность» со стороны старших студентов по отношению к студентам младших курсов иногда наблюдать приходится. Это может провоцироваться и проявляться в несколько больших «льготах» старшекурсникам при расселении их в более «привилегированные» номера общежития, в предоставлении им больших возможностей при пользовании библиотекой, в проведении собственных исследований, в большем внимании к ним со стороны популярных и «модных» преподавателей и т. п. Хотя реально такая «дедовщина» не является существенной (не сравнить с современной российской армией!), но субъективно для кого–то из студентов младших курсов это может восприниматься как некая существенная проблема. Самое простое здесь — поскорее вступить в неформальные (или даже дружеские) отношения с кем–то из студентов старших курсов, с молодыми аспирантами или учеными, вступать в студенческие научные сообщества, что обычно и происходит уже на первых курсах.

Как это ни парадоксально, «дедовские» тенденции скорее проявляются среди сокурсников (учащихся одного курса), когда «выясняется», что кто–то сумел вступить в более дружеские отношения с некоторыми «престижными» преподавателями и учеными, обеспечив себе во многом свою будущую «карьеру». Вероятно, и к этому следует относиться с пониманием, поскольку в дальнейшей трудовой жизни от умения налаживать «нужные» деловые контакты во многом зависит и профессиональный, и жизненный «успех» молодого психолога. Психологический вуз является для этого своеобразным полигоном.

Иногда в связи с этим возникают некоторые моральные сложности.

Например, поначалу студенты воспринимают «успехи» своего однокурсника в налаживании хороших отношений с преподавателями с «пониманием» и даже радостью, но потом могут обнаружить для себя, что суть этих отношений — не настоящая дружба преподавателей и студентов, а соображения «карьеры» (иногда такое неприятное открытие для себя делает и сам преподаватель, который поначалу также может воспринять «коммуникабельного» студента как возможного «товарища»).

Ревность к популярным преподавателям может стать основой некоторой неприязни в самих студенческих взаимоотношениях. Но с этим сложно что–либо поделать и тем более «запрещать» преподавателям выбирать для себя «любимчиков», а для студентов выбирать себе «кумиров». Хотя и сказано, «не сотвори себе кумира».

2. Проблема построения взаимоотношений в преимущественно женских студенческих аудиториях. Эта проблема специфична именно для психолого–педагогических вузов («родная проблема» психологического образования), где большинство студентов — девушки. Для самих девушек такое положение создает сложности: ими не так восхищаются, как это могло бы быть в мужских (или хотя бы реально «смешанных») аудиториях, что порождает некоторую неуверенность в себе, что для психолога плохо. К сожалению, проблемы возникают и у студентов–юношей, у которых сначала «разбегаются глаза» от обилия девушек вокруг, но после приходит и некоторое «отрезвление», поскольку девушки часто даже не воспринимают своих однокурсников как «настоящих» мужчин.

Для молодых людей все это усугубляется тем, что профессия «психолог» считается «неденежной» (точнее, она может быть «денежной» при определенном стечении обстоятельств, но это не общее правило), и молодой человек, собирающийся стать психологом, нередко воспринимается как жизненный «неудачник» (при нынешней «рыночной» системе ценностей это вполне реальная проблема в молодежной среде). Чтобы не чувствовать свою «никчемность», студент–юноша вынужден нередко серьезно подрабатывать на стороне, чтобы хоть как–то показать свою способность «устраиваться» в этой жизни. В более благополучном положении находятся те студенты, которые опять же налаживают хорошие деловые отношения с преподавателями и учеными, которые дают им возможность «подрабатывать» в сфере психолого–педагогических услуг.

Проблема «подрабатывания» студентов стара как мир. И постоянно перед творческим студентом стоит вопрос: что для него важнее, образование и диплом или «радости студенческой жизни»? Способность как–то совместить эти моменты является настоящим искусством и требует от студента проявления настоящего жизненного творчества. Иногда это позво'ляет студенту сформировать у себя готовность эффективно выполнять разные виды деятельности (в частности, хорошо учиться и все–таки зарабатывать себе на «карманные расходы»), но иногда это приводит к серьезному переутомлению и нервным срывам. Важно при этом рассчитать свои реальные возможности и все–таки выбрать приоритеты своего развития.

3. Проблема вхождения в учебно–профессиональное сообщество. Как известно, во многих «солидных» и «престижных» учреждениях важную роль играет так называемое «общественное мнение», которое и создается неформальными группами студентов и сотрудников. В этих группах быстро обозначаются свои лидеры, которые стремятся с помощью зависимых от них людей устанавливать свое влияние на ситуацию в вузе, надеясь в перспективе как–то решить для себя и собственную профессиональную судьбу.

Обычно в такие престижные «тусовки» входят наиболее яркие и эффектные во внешнем плане студенты, молодые преподаватели и различные секретари с лаборантами (постоянные и «все знающие» сотрудники). Они быстро «определяют» близких себе по духу и помыслам людей, сами легко «сближаются» и даже «бережно поддерживают» выгодные для себя отношения, даже преодолевая в себе негативные чувства друг к другу. Важную роль в таких «тусовках» играет специально поддерживаемая и культивируемая с помощью определенных эстетических средств атмосфера «избранности» и «элитности» (особая манера разговора, демонстративные позы, ирония по отношению «ко всем остальным» и т. п.). Нам даже представляется, что читатель прекрасно понимает, о чем вдет речь, поскольку эти «тусовки» существуют в незначительных своих вариациях почти везде и легко опознаваемы.

Часто важную роль в успешной адаптации к вузу играет умение студента включиться в местную престижную социально–профессиональную группу — «тусовку», которая во многом подстраховывает своих постоянных членов и даже оберегает их от гнева преподавателей и администрации. Как уже отмечалось, такие «тусовки» во многом формируют общественное мнение и с ними вынуждены считаться даже самые строгие преподаватели и научные руководители. «Студент в тусовке» имеет гораздо больше шансов на успех в данном учебном учреждении. Но чтобы быть принятым в такую «тусовку», человеку также приходится идти на определенные внутренние (и не только внутренние) компромиссы, ведь в каждой «тусовке» строго расписаны ролевые позиции; если молодой человек отказывается принять на себя какую–то роль, то в «тусовку» он, скорее всего, не впишется. Но принятие роли, то есть соответствие ожиданиям окружающих, уже само по себе во многом ограничивает творческое самовыражение личности. И далеко не все готовы на такую жертву. В качестве типичной «платы» за вхождение в престижную «тусовку» можно выделить следующее:

1.) Соответствие интеллектуальным, коммуникативным, статусным, декоративным (в плене одежды и внешнего вида), физическим и другим требованиям и нормам, характерным для данной группы. Если претендент недостаточно всему этому соответствует, то он вынужден «поработать над собой», иначе «тусовка» его либо отвергнет, либо определит для него очень невыгодный социальный статус (например, роль «козла отпущения»);

2) Ограничение определенной свободы действий и высказываний (претендент вынужден принимать мнения и оценки данной группы, даже если они несколько расходятся с его собственным мнением);

3) Ограничение в плане построения своей карьеры (или оснований для будущей карьеры). С одной стороны, «тусовка» значительно помогает («подстраховывает») человека, особенно в период его адаптации в учебном заведении, но, с другой стороны, «тусовка» строго следит, чтобы каждый ее член «не высовывался», чтобы он находился в рамках отведенной ему роли.

Например, во многих учебных и научных организациях можно встретить «вечных младших научных сотрудников» или «вечных кандидатов наук», так и не посмевших вырваться из рамок отведенного им социального статуса.

4) Терпеливое отношение к различным домогательствам и обидам со стороны признанных лидеров «тусовки» (начиная от шуток и «приколов», которые доставляют удовольствие многим членам «тусовки» (иногда вплоть до сексуальных домогательств…);

5) Ограничения по отношению к своему досугу и различным увлечениям («тусовка» часто стремится контролировать не только деятельность в данной организации, но и весь образ жизни человека) и т. п.

4. Естественно, такие «тусовки» часто дают человеку больше, чем требуют взамен. Но иногда человек чувствует, что пора вырваться изданной «тусовки» и освободиться от обязательств перед членами этой группы. Возникает проблема безболезненного выхода из учебно–профессиональной студенческой (или даже преподавательской) «тусовки». В этом случае нужно быть готовым «заплатить» за такое самовольство, а также просто иметь представление о том, какая это может быть «плата»:

1) Сплетни, наговоры, откровенное вранье;

2) Отказ в помощи при решении каких–то формальных или неформальных проблем;

3) Остракизм по отношению к тем, кто, минуя «тусовку», сумел быстро (быстрее, чем «положено») решить некоторые свои карьерные вопросы. Здесь действует известное еще со времен Аристотеля правило зависти: мы легко переживаем успехи дальних от нас людей, но успехи близких нам людей обычно не прощаем, ведь мы же знали их как «своих», как «таких простых людей», а они вот «выпендрились», оказались «лучше нас»);

4) В наиболее примитивных группах и коллективах (что, кстати, мало зависит от общеобразовательного уровня) возможны и такие варианты «мести», как избиение, анонимные письма, апеллирование к старым грехам (например, разглашение личных секретов и слабостей человека) и т. п.

Но самый страшный вариант «расплаты» — это расплата чувством собственного достоинства. Различные способы проверки человека «на вшивость» — это, прежде всего, проверка его достоинства.

Например, в тюрьмах новичка часто проверяют именно на наличие достоинства. Через некоторое время пребывания в камере, когда терпение кончается и очень хочется покурить или выпить настоящего чаю, новичку предлагают все это, но при этом заставляют его как–то унизиться («прокукарекать» или как–то еще развлечь «братву», кого–то ударить по наводке, раскрыть чьи–то секреты или даже… вступить в половую связь). И если человек ради материальных благ (сигарет, наркотиков, крепкого чая или конфетки) готов унизиться, то есть продать свое чувство собственного достоинства, то обычно ему быстро и надолго определяется самое непрестижное место в данной группе.

Разумеется, аналогия между вузом и камерой неправомерна, но в психологическом смысле испытания, которым подвергают друг друга люди в разных ситуациях, оказываются сходны если не по содержанию, то часто по цели и форме.

Иногда в «престижных» учебных заведениях могут иметься несколько конкурирующих «тусовок», что порождает для молодого самоопределяющегося человека «соблазн» с головой уйти в склоки и скандалы, возникающие между такими конкурентами, с целью «заслужить право» быть полноценным членом одной из «тусовок». Здесь опять следует вспомнить о том, что же именно хочет получить студент–психолог в вузе, профессиональные знания и способ научного познания мира или же опыт участия в склоках и интригах, которые возникают, в том числе и среди конкурирующих за «лидерство» групп самих студентов?

Как известно, эффективность самой учебной деятельности в немалой степени зависит от организации студенческого досуга. Но сам такой досуг (или его отсутствие) во многом определяют и формирование профессионального самосознания будущего психолога, и его отношения к психологии (к своей «alma mater»), и то, что называется «духом психологического сообщества», когда бывшим студентам–психологам просто «есть что вспомнить» и т. п.

К сожалению, само понятие «студенческая жизнь» в последние годы претерпело не самые лучшие изменения. В более благополучные в социально–экономическом плане периоды у студентов было больше свободного времени, и они могли реально потратить его не только на самообразование и профессиональную самоподготовку, но и на реализацию своих талантов во внеучебной и досуговой деятельности. Что бы ни говорили, но даже в «эпоху советского тоталитаризма» больше были распространены бесплатные студенческие театры и студии, спортивные праздники и соревнования студентов (на любительской основе) и т. п. Кроме того, были еще студенческие субботники, строительные отряды и «картошки», которые также иногда позволяли раскрываться определенным душевным качествам студентов и преподавателей в сложных и нелепых условиях различных «колхозов» и «овощных баз». На этих «мероприятиях», при нередкой их экономической абсурдности и даже глупости, часто формировались особые взаимоотношения между студентами и преподавателями.

Естественно, какие–то лучшие традиции все–таки сохранились в некоторых вузах и по сей день (где–то даже пытаются развивать эти старые и добрые студенческие традиции), но во многих, особенно негосударственных, психологических вузах ситуация в этом плане очень печальная. Но ведь и в негосударственных вузах выдают дипломы о высшем психологическом образовании, и выпускникам этих вузов (в частности, психологических факультетов) реально придется работать с людьми без полноценно сформированного профессионального самосознания, им нечего будет вспомнить о своей студенческой жизни. Таким образом, существует проблема, решить которую сейчас сложно (в России еще долго будут строить «рынок» и «развивать демократию»), но важно хотя бы осознать, что проблема реально существует.

Часто сам факт осознания проблемы постепенно формирует основу и для ее решения. Применительно к учащимся негосударственных вузов, где и не подразумевается серьезной организации досуга студентов, проблема может быть несколько переосмыслена: что могут сделать сами студенты для того, чтобы годы обучения в психологическом вузе оказались более «насыщенными» и «запоминающимися»? Заметим, что такая проблема в определенной мере актуальна почти для всех из известных нам психологических учебных заведений, поскольку в целом внимание к гармоничному развитию студентов заметно поубавилось как со стороны нынешнего режима, так и со стороны многих преподавателей, которые, как мы уже отмечали, вынуждены значительные свои силы отдавать зарабатыванию денег. А буйный «расцвет» молодежной прессы и телевидения почти не компенсирует отсутствия такого внимания, тем более, что современные средства массовой информации пронизаны социальной «фальшью» и «продажностью», тогда как студентам–психологам все–таки требуется живое человеческое общение, заинтересованное и спокойное (а где–то даже мудрое) обсуждение их учебно–профессиональных, жизненных и личностных проблем.

Еще одно важное замечание. К сожалению, как показывают многочисленные исследования, студенты весьма пренебрежительно относятся к собственному здоровью. Сердечно–сосудистые и желудочно–кишечные заболевания, увы, оказываются в студенческой среде почти нормой. Это имеет непосредственное отношение к обсуждаемому вопросу. Извините за менторство, но алкоголь и курение, столь популярное среди студентов — ЗЛО, и зло жесточайшее. Нерегулярное и нездоровое питание (а мы ведь часто «перехватываем по дороге» что придется) — издевательство над собственным организмом. Хронический «недосып» означает, что организм не успевает эффективно вырабатывать необходимые ему вещества. Повышенная нагрузка на органы зрения, связанная с многочасовым сидением у компьютера или просто неумением читать книги правильно (мы ведь так любим читать лежа!) приводят к последствиям необратимым. Свой организм нужно любить и заботиться о нем, и это, как мы уже говорили, профессионально важно. Если распорядок учебной аудиторной деятельности определяется учебным заведением, то остальное организуете вы сами. Примите на себя ответственность за себя же. Пожалуйста.

1. Василюк Ф. Е. Психологическое образование: психотехническая парадигма // Развивающаяся психология — основа гуманизации образования / Материалы Первой Всероссийской научно–методической конференции 19—21 марта 1998. — М., 1998; Вульфов Б. 3., Иванов В, Д. Основы педагогики в лекциях, ситуациях, первоисточниках. — М.: Изд–во УРАО, 1997. — 288 с.

2. Гессен С. И. Основы педагогики. Введение в прикладную философию. — М.: Школа–Пресс, 1995. — 448 с.

3. Государственный образовательный стандарт высшего образования. Специальность 020400 «Психология». Квалификация — «Психолог. Преподаватель психологии». Утвержден заместителем министра образования Российской Федерации 17.03.2000. Номер государственной регистрации 235 гум/сп.

4. Джуринский А. И. История педагогики. — М.: ВЛАДОС, 1999.

5. Зимняя И. А. Педагогическая психология. — Ростов–на–Дону: Феникс, 1997.

6. Кан М. Между психотерапевтом и клиентом: новые взаимоотношения. — СПб.: Б.С.К., 1997.

7. Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию. — М.: Прогресс, 1990.

8. Марцинковская Г. Д., Ярошевский М. Г. 100 выдающихся психологов мира. — М.: Изд–во «Институт практической психологии». — Воронеж: НПО «МОДЭК», 1996.

9. Селье Г. От мечты к открытию: Как стать настоящим ученым. — М.: Прогресс, 1976.

10. Шостром Э. Анти–Карнеги, Или Человек–манипулятор. — Мн.: ТПЦ «Полифакт», 1992.

По большому счету, каждый человек должен найти для себя «свой путь» личностного саморазвития и профессионального самосовершенствования. Но чтобы как–то облегчить такой «поиск», полезно выделить в самом общем плане возможные варианты этих путей:

1. Можно выделить формальные и неформальные пути профессионального развития и саморазвития. Формальные пути больше связаны с существующими в данном вузе правилами и традициями работы со студентами, начиная от «внимания» за успеваемостью и посещаемостью со стороны администрации и кончая «заботой» о студенте со стороны его научных руководителей, которые даже формально несут за своих учеников определенную ответственность. Неформальные пути предполагают обращение студента за помощью к своим сокурсникам или даже к тем преподавателям, с которыми у него сложились дружеские взаимоотношения.

2. Можно выделить пути, связанные или не связанные с работой, и пути, связанные или не связанные только с обучением в вузе. Поскольку в современных условиях многие студенты где–то подрабатывают, то реально основная помощь в профессиональном развитии может осуществляться не преподавателями вуза, а коллегами в других организациях. Заметим, что в нынешних условиях, когда вузовское обучение в меньшей степени ориентировано на студента (по причине того, что и преподаватели вынуждены «подрабатывать» на стороне), помощь со стороны коллег по месту его работы (совмещаемой с обучением) для студента оказывается своеобразной компенсацией и, кроме того, если это коллеги–психологи, то они могут передать студенту реальный опыт практического использования психологических знаний на практике.

3. Пути, связанные с узкой специализацией студента, и пути, предполагающие подготовку широко образованного специалиста. С одной стороны, специализация в ходе обучения неизбежна и даже по–своему полезна.

Например, студента включают в разработку какого–то проекта (или какого–то серьезного исследования) и тогда студент получает важный практический (или исследовательский) опыт применения своих знаний при решении важных психологических проблем.

Но, с другой стороны, у такого студента несколько «сужается профессиональный кругозор» и он упускает счастливую возможность получить в вузе (и особенно в университете, где и дается «универсальное» образование) приобщиться к разнообразным знаниям, приобщиться к культуре во всей ее сложности, многоплановости и противоречивости. Б. Ливехуд, анализируя особенности развития личности в период второго десятилетия жизни, пишет: «Молодой взрослый человек хотел бы проявить себя в различных ситуациях, чтобы таким образом изучить себя и свои способности… Худшее, что может случиться с человеком в этой фазе его жизни, это необходимость в течение десяти лет выполнять одну и ту же работу, не имея возможности изучить при этом что–то новое. Сильные избегают этой лямки, строя сами свою карьеру и оставаясь всюду до тех пор, пока не изучат всего. Большая же часть, оглядевшись, приспосабливается и учится не проявлять инициативы всю оставшуюся жизнь» (Ливехуд, 1994. — С. 64).

4. Пути, выстраиваемые самостоятельно (собственно саморазвитие), и пути, специально организованные кем–то. Реально трудно обойтись совсем без посторонней помощи. Идея «друга» и «учителя» по–настоящему волнует многих студентов и студенток. Но в действительности далеко не просто обрести друга и помощника подлинного, который не только хотел бы Вам помочь, но и готов это сделать. Поэтому важным условием дальнейшего профессионального и личностного развития является самостоятельный поиск таких путей. Заметим, что для полноценного личностного развития специалиста такие самостоятельные усилия все равно когда–то придется сделать. Более того, настоящий друг и учитель специально должны были бы обеспечить условия для такой самостоятельности, ведь самой страшной услугой со стороны друга–учителя (как и со стороны «любящего родителя») было бы формирование у молодого человека чувства иждивенчества и «полной защищенности» от каких бы то ни было сложностей судьбы. Какая уж здесь ответственность за собственную жизнь!

5. Пути, выстраиваемые с желанием, с жизненным азартом, и пути, выстраиваемые без желания, как что–то «вынужденное». Естественно, лучше для полноценного личностного развития студента иметь такое жизненное желание. А для этого у студента все–таки должна быть какая–то значимая идея, цель, смысл и тогда даже многие «скучные занятия» в вузе воспринимаются совсем иначе, они становятся «облагорожены» этими смыслами и целями. Заметим даже, что нередко конкретные пути личностного и профессионального роста выстраиваются как бы «сами собой», как только студент (или молодой специалист) наконец–то осознает, чего же он хочет сотворить в этой жизни. В конце концов, путь — это всего лишь средство, способ, методика для решения каких–то более важных жизненных задан.

В самом общем плане можно выделить два основных направления («вектора») профессионального самосовершенствования психолога:

1. Постоянное улучшение своей работы, что в свою очередь, предполагает:

1) решение проблем клиентов (в идеале — формирование у клиентов готовности к самостоятельному решению своих проблем);

2) разработку новых методов работы;

3) формирование в самом себе готовности к решению все более и более сложных (и интересных) психологических проблем, то есть развитие себя как профессионала и т. п.

2. Личностное развитие и саморазвитие в профессии. Напомним, что сама профессиональная деятельность понимается нами как одно из важных условий реализации и развития лучших творческих возможностей человека. При этом профессия «психолог» дает для этого особые возможности и перспективы и не использовать их — это высшее проявление «глупости».

На высших уровнях своего проявления и профессиональная, и жизненная, и личностная линии развития взаимопроникают и дополняют друг друга. Ниже будут рассмотрены возможные варианты реализации возможностей саморазвития психолога в ходе постоянного преодоления внутренних проблем и кризисных ситуаций.

Как уже отмечалось ранее, развитие субъекта профессионального самоопределения, в данном случае — психолога–профессионала, неизбежно проходит через кризисы, которые еще предстоит осознать, чтобы контролировать и корректировать процесс их протекания. Поскольку кризисы становления субъекта неизбежны, то на первый план выдвигается такое важное условие полноценного формирование субъекта профессионального самоопределения, как готовность клиента преодолевать эти кризисные ситуации. И здесь важнейшим для него становится не столько интеллект (или другие традиционно выделяемые «качества»), сколько морально–волевая основа самоопределения. При этом сама воля имеет смысл лишь при осознанном выборе жизненной и профессиональной цели, а также при стремлении к этой цели.

В связи с этим возникают даже несколько парадоксальные ситуации. Первая такая ситуация связана с часто возникающей необходимостью субъекта профессионального самоопределения сознательно отказываться от тех своих желаний (и соответствующих целей), которые уже не соответствуют его изменившимся (или развившимся) представлениям о счастье и жизненном успехе. Здесь приходится ставить под сомнение традиционно выделяемое в профессиональном самоопределении (и в психологии карьеры) требование всегда учитывать желания самоопределяющегося человека (его «хочу»).

Другая ситуация связана с необходимостью отказываться от учета имеющихся способностей и возможностей для достижения профессиональных и жизненных целей. Поскольку способности не только меняются сами в ходе развития самоопределяющегося человека, но и изменяются им самим (или с помощью своих друзей и преподавателей) произвольно, то традиционное «могу» также ставится под сомнение. Если мы основываемся в своих рассуждениях на «морально–волевую» составляющую субъектности, то должны ориентироваться на неизбежное изменение имеющихся способностей («могу») в результате волевых усилий развивающегося субъекта профессионального самоопределения.

Наконец, сомнения вызывает и традиционно выделяемое в профессиональном самоопределении «надо», то есть учет потребности общества («рынка труда») в данной профессии в том, какой она «должна быть». Неясно, кто определяет это «надо» и всегда ли оно вызвано объективными социально–экономическими обстоятельствами. Мы можем предположить, что развитый субъект самоопределения (как и развития личность) должен самостоятельно определять, что является «должным» и «сущностным» как для своего собственного развития, так и для развития общества, а не просто подстраиваться под конъюнктуру «рынка труда» и имеющиеся общественные предрассудки… Все это также предполагает у психолога (и у самоопределяющегося студента) развитую волю, то есть его готовность самостоятельно ориентироваться в общественных процессах, мучительно преодолевая стереотипы общественного (массового) сознания.

Процесс активизации размышлений над этими проблемами студента–психолога предполагает особое участие в этом преподавателей и научных руководителей, однако студенту–психологу необходимо прежде всего самому ставить перед собой подобные вопросы и пытаться искать на них ответы. Если же студент–психолог находит среди преподавателей настоящего учителя (или научного руководителя), то между ними могут возникать интересные диалоги. При этом поначалу инициатива может исходить от преподавателя, который фактически превращается в проф–консультанта (в лучшем смысле этого слова), помогающего будущему психологу выстраивать перспективы своего профессионального и личностного развития.

Такая помощь преподавателя–консультанта (или научного руководителя) предполагает у него развитую профессиональную этику, то есть сведение к минимуму манипуляцию сознанием студента. Но реально вообще отказаться от манипуляции невозможно, например, немало ситуаций, когда «разочаровавшийся» во всем и вся студент–психолог просто неопытен или находится в состоянии аффекта. В этих и подобных случаях определенная ответственность за принятие решений ложится на научного руководителя (естественно, в идеальном вузе, в цивилизованной стране, где преподаватели не вынуждены одновременно работать в нескольких вузах) и тогда неизбежными становятся «субъект–объектные» отношения между ним и студентом.

Но и здесь возникает парадоксальная ситуация: преподаватель–профконсультант может и не занимать активную позицию в своей работе, то есть он может отказаться от права быть полноценным субъектом своей профессиональной деятельности. На практике это не только возможно, но часто и делается.

Например, преподаватель, взявший на себя роль «помощника» и «профконсультанта» студента, подходит к своей работе не творчески, сознательно уходит от обсуждения сложных мировоззренческих вопросов (например, работает по инструкции, как «положено», лишь «вычитывая нужный материал или осуществляя лишь формальное «научное руководство» студентом) и т. п.

Для преподавателя и научного руководителя студента быть полноценным субъектом — это иметь возможность выбирать активизирующий вариант работы с клиентом или обычный, не требующий никаких морально–волевых затрат и творчества, а лишь предполагающий «грамотное» соблюдение существующего порядка работы. Именно в «возможности» такого выбора и проявляется подлинная «субъектность».

Естественно, все сказанное относится и к самому самоопределяющемуся студенту–психологу (тем более, что преподаватели и научные руководители, действительно, формально «не обязаны» выступать в роли таких «помощников» и «профконсультантов»). В немалой степени студент–психолог сам должен выступить по отношению к своим проблемам в роли такого «самому–себе–профконсультанта». Очень важно при этом быть готовым к преодолению внутреннего кризиса учебной деятельности (обычно он обостряется у многих студентов–психологов к третьему курсу, хотя у кого–то возможны и иные варианты).

Как уже отмечалось ранее, суть кризиса выражается в нарушении гармонии и возникающем на этой основе противоречии между разными составляющими или разными линиями развития. Главная проблема кризиса — осознание этих противоречий и грамотное управление этими противоречивыми процессами. Таким образом, чем в большей степени эти противоречия осознаются самоопределяющимся человеком (студентом или молодым психологом), а также осознаются всеми, кто стремится помочь психологу в его профессиональном становлении, тем в большей степени они становятся управляемыми. Естественно, могут быть ситуации, когда осознание слишком сложной и трудноразрешимой проблемы может еще больше усугубить кризис студента–психолога и тогда тот, кто ему помогает в самоопределении должен сориентироваться в данной проблеме сам, выдавая студенту лишь готовую рекомендацию или решение. Но, как уже отмечалось, в этом случае студент–психолог уже не может рассматриваться как полноценный (со сформированной внутренней активностью) «субъект профессионального самоопределения».

Кратко можно обозначить следующие варианты противоречий самоопределяющейся личности:

1. Противоречие между половым, общеорганическим и социальным развитием человека (по Л. С. Выготскому).

2. Противоречие между физическим, интеллектуальным и гражданским, нравственным развитием (по Б. Г. Ананьеву).

3. Противоречия между разными ценностями, противоречия несформированной ценностно–смысловой сферы личности (по Л. И. Божович, А. Н. Леонтьеву).

4. Проблемы, связанные со сменой ценностных установок во взрослые периоды развития субъекта труда (по Д. Сьюперу, Б. Ливехуду, Г. Шихи).

5. Кризисы идентичности (по Э. Эриксону).

6. Кризис, возникающий в результате существенного рассогласования между «реальным Я» и «идеальным Я» (по К. Роджерсу).

7. Кризис между ориентацией на общепринятый «жизненный успех» и ориентацией на поиск уникального и неповторимого пути самосовершенствания (по А. Маслоу, В. Франклу, Э. Фромму, Ортеге–и–Гассету и др.).

8. Кризисы возрастного развития, основанные на противоречии мотивационной и операциональной линий развития (по Б. Д. Элъконину).

9. Кризисы собственно профессионального выбора, основанные на противоречии «хочу», «могу» и «надо» (по Е. А. Климову) и др.

Можно выстроить один из возможных вариантов «пространства» профессионального и личностного самоопределения, где условно выделяются следующие «координаты»:

1. По вертикали — линия ориентации самоопределяющегося человека (психолога) на «альтруизм» или на «эгоизм»;

2. По горизонтали — линия ориентации на «нормы обыденного сознания» (когда счастье и профессиональный «успех» выстраиваются по «готовому образцу») или ориентация на «уникальность» и «самобытность» (когда человек стремится прожить неповторимую и неповторяемую профессиональную жизнь).

Так же можно обозначить разные линии профессионального развития, например, воспользоваться традиционно выделяемыми в профессиональном самоопределении профессиональные намерения («хочу»), профессиональные возможности («могу») и осознание потребности в данной профессиональной деятельности со стороны общества или объективной потребности для себя лично («надо»). Заметим, что речь все–таки идет о развивающихся и меняющихся «хочу», «могу» и «надо», а не о стабильных образованиях, иначе ни о каком реальном самоопределении и профессиональном развитии психолога говорить не приходится (см. выше).

Чтобы более наглядно представить один из возможных вариантов противоречий, возникающих в ходе развития субъекта профессионального самоопределения, можно использовать образную модель (см. рис.2).

На данном рисунке показано, например, что есть некоторое противоречие (рассогласование) в направленности «хочу» (больше ориентированной на «альтруизм»), с одной стороны, и, с другой стороны, «могу» и «надо», больше ориентированных на «уникальность», которая не всегда может соотноситься с «альтруистической» ориентацией (в нашем примере ориентация на «уникальность» как бы «разрывается» между альтруистической и эгоистической ориентациями, что уже может породить некоторый внутренний конфликт). Кроме того, есть некоторое несоответствие самой величины векторов «могу» и «надо» (в нашем примере «надо» имеет более выраженную ориентацию). И как уже отмечалось ранее, рассогласованность «хочу», «могу» и «надо» неизбежно требует их коррекции и развития, а не просто «учета» при планировании своих перспектив, как это делается в традиционных профориентационных подходах.

Соответственно, на данной модели (с этими же системами координат) могут быть представлены и другие обозначенные ранее противоречия в линиях развития субъекта профессионального самоопределения. Например, противоречия между линиями собственно профессионального, жизненного и личностного развития и т. п. Важнейшей задачей студента–психолога и молодого специалиста является не просто мобилизовать свою волю для достижения жизненного и профессионально «успеха», но и разобраться для себя, с чем будет связан этот «успех», не придется ли потом сожалеть о неизвестно для чего растраченных талантах и упущенных возможностях. Приведенный выше вариант «пространства» профессионального и личностного самоопределения не является единственно верным и окончательным.

Творческий психолог должен постоянно искать все новые и новые варианты таких «пространств», отбирая для себя лишь самые подходящие направления своего развития, и желательно, соотносимые с достойными целями и идеями. Хотя именно возможность (и право) выбирать между «благородством» и «пошлостью» — это и есть основа для настоящего профессионального и личностного самоопределения, поскольку такое право как раз и предполагает подлинную свободу и соответствующую ответственность в случае ошибки.

В реальной студенческой жизни «неформальные» пути профессионального и личностного развития имеют особый смысл. Именно они позволяют студенту почувствовать себя творческой личностью, подлинным «субъектом» учебно–профессиональной деятельности.

Условно можно выделить следующие варианты «неформальных» путей профессионального и личностного самосовершенствования как для студентов–психологов, так и для молодых (а также «вечно молодых», то есть постоянно работающих над собой) психологов–специалистов:

1. Учиться у клиентов, среди которых встречаются очень проницательные и тонко чувствующие ситуацию люди. В хороших консультациях важно так организовать работу, чтобы все способности и таланты психолога были как бы объединены с талантами клиента, когда клиент чему–то учится в совместной работе у психолога, а психолог — у клиента.

2. «Тренироваться» в тех случаях, когда какие–то занятия кажутся вам скучными и неинтересными. В реальной психологической практике часто возникают ситуации, когда клиент чем–то неинтересен психологу. И тогда важнейшим показателем профессионализма психолога является его способность самому заинтересоваться проблемой доверившегося ему человека (заметьте, не клиент должен «заинтересовать» психолога, а сам психолог еще должен увлечь клиента своей беседой). Ранее уже обсуждалась проблема «неинтересного клиента».

В учебной аудитории такая «тренировка» на «скучных» занятиях может выражаться в том, что студент просто «упражняется» в использовании невербальных средств (поза внимательного слушателя, доброжелательный взгляд и т. п.) с целью создать для преподавателя атмосферу, когда ему самому захочется рассказать что–то важное и сделать это интересно и с удовольствием для себя (а в итоге, и для Вас)… Быть может, это не совсем корректное сравнение, но представьте, что преподаватель — это Ваш клиент, которому нужно помочь рассказать то, что он наверняка знает, но которому трудно это сделать из–за Вашего недостаточного внимания. Кроме чисто невербальных средств могут быть использованы и другие приемы, например, тактично заданный вопрос, а может быть, вопрос, касающийся некоторых спорных проблем психологии. Быть может, кого–то из преподавателей такая «провокация» побудит к активному диалогу с Вами и аудиторией в целом (но такие «провокации» надо «исполнять» только в тактичной и доброжелательной форме).

3. Учиться в совместной деятельности с коллегами–психологами. Речь даже не идет о так называемых «стажировках» (это уже формальная, специально организованная форма повышения квалификации специалиста). Психолог может просто понаблюдать за работой своего коллеги, а то и послушать о том, как он рассказывает о своих успехах и неудачах.

4. Самообразование студента–психолога. Для этого требуется научиться планировать свое свободное время, составить определенный план и программу своих основных действий и т. п. Иногда это лучше делать вместе с какими–то своими сокурсниками (это больше обязывает выполнять намеченные программы) и т. п. Но реально довольно сложно жить и учиться по «заранее составленному плану», хотя в жизни взрослого специалиста делать это все равно приходится. Гораздо важнее иметь общую цель, идею, выделить для себя ключевые проблемы, которые должны волновать Вас в самых разных ситуациях. Поскольку психолог — профессия творческая, то невозможно такое творчество полностью «алгоритмизировать» с помощью четко исполняемых «программ». Но если у творческого человека есть волнующая его идея, то в самых разных жизненных ситуациях он будет сознательно (или даже неосознанно) искать ответы на волнующие его вопросы. Ибо правильно сказано, что даже «бессонница — колыбель творчества».

5. Самостоятельное написание статей и книг может очень сильно мобилизовать молодого человека. Само написание научного текста — это уже некоторая идея, но хорошо было бы, если эти тексты отражают какие–то идеи, а не просто являются формальным условием для построения «карьеры»…

6. Участие в научных конференциях, психологических «школах» и т. п. Это также сильно мобилизует молодого психолога, повышает в нем чувство ответственности за свой профессиональный уровень, особенно, когда приходится делать «доклады» и «выступления» в присутствии своих сокурсников и известных психологов. Сама подготовка к таким «формальным» мероприятиям обычно осуществляется студентом (или молодым специалистом) без какого–то принуждения и в этом смысле ее можно отнести к «неформальным» путям саморазвития.

7. Наконец, горячие споры со своими сокурсниками, а может, и с теми преподавателями, с которыми сложились отношения доверия и сотрудничества. Сам спор не только вселяет уверенность в своих силах (если Вы чувствуете, что «выигрываете» такой спор), но также обнажает и слабость Ваших аргументов, и другие Ваши недостатки (например, излишнюю агрессивность, неспособность слышать собеседника и т. п.). Если Вы действительно профессионально ориентированы, это станет не поводом для «ухода в переживания» из–за поражения в споре и своего несоответствия ситуации, а шансом стать лучше на основе осознания своих недостатков.

Правильно сказал один умный человек: «Гордись лишь победами, одержанными над самим собой» (Ж. Волъфром).

Кроме того, даже неудачный (проигранный) спор может сильно мобилизовать Вас для того, чтобы с утроенной энергией обратиться к книгам и учебникам, которые Вы будете буквально «проглатывать» (хотя раньше долго мучались над этими книгами и ничего не понимали в них). Проигранный спор — это отличная энергетическая основа для саморазвития. Но воспользоваться такой возможностью может лишь человек сильный, с развитой (не показной) волей, то есть способный самому себе признаться в своем несовершенстве… Только в этом случае пути саморазвития могут привести к достойной цели. И, как верно заметил Б. Шоу, «там, где нет воли, нет и пути». А надеяться только на какие–то «психотехнологии личностного роста и саморазвития» — это очередной самообман, ведь и для реализации этих технологий (которые конечно же нужны!) также требуется воля и внутренняя неуспокоенность, особенно в такой творческой профессии, как «психолог».

О возможностях развития морально–волевой готовности психолога подробнее будет сказано ниже.

Окончание высшего учебного заведения не означает для психолога завершения обучения и достижения им вершин профессионального мастерства. Скорее наоборот — именно с этого момента и начинается трудный путь к подлинному профессионализму. Психологический факультет дает минимально необходимую базу знаний, умений и навыков, формирует определенную систему взглядов и убеждений, помогает студентам определиться со смыслами своей будущей деятельности. Но — и только!

Опыта, без которого невозможно становление профессионала, у выпускника вуза нет. Должно пройти еще немало времени, пока психолог станет способен не только знать как надо, но и спонтанно делать как надо. А самое главное, что необходимо осознать еще на студенческой скамье: в психологии (наверное, как и во многих других науках) нельзя остановиться в развитии, нельзя прекратить свой профессиональный рост, удовольствовавшись достигнутым уровнем. Если это произойдет, сразу начинается откат назад, потеря завоеванных позиций. В науке это называется профессиональной стагнацией и регрессией.

Что же нужно делать, чтобы предотвратить профессиональную стагнацию? Развиваться! Постоянно учиться новому и закреплять освоенное. Для этого имеются разнообразные способы.

Сначала поговорим о тех возможностях, которые имеются у выпускников, желающих всерьез заняться психологией как наукой и видящих себя в будущем исследователями. Наиболее известными и популярными формами подготовки таких специалистов являются магистратура и аспирантура.

Магистры готовятся в рамках обычного обучения в институте или университете. Система их подготовки включает четырехлетнее обучение по программе бакалавра по психологии и не менее чем двухлетнее обучение, ориентированное на научно–исследовательскую и (или) научно–педагогическую деятельность. При этом право обучения по программе магистра получают лица, успешно завершившие обучение по основным профаммам высшего образования и имеющие диплом о высшем образовании. Если в магистратуру поступает человек, имеющий диплом бакалавра психологии, то он должен быть готов либо пройти собеседование (иногда тестирование), либо сдавать экзамены. Условия приема в магистратуру и вступительные контрольные испытания устанавливает вуз.

Согласно имеющимся на сегодняшний день юридическим документам[61] магистр должен уметь:

— формулировать задачи исследования;

— формировать план исследования;

— вести библиофафическую работу с привлечением современных информационных технологий;

— выбирать необходимые методы исследования, модифицировать существующие и разрабатывать новые методы исходя из задач конкретного исследования;

— обрабатывать полученные результаты, анализировать и осмысливать их с учетом имеющихся литературных данных;

— представлять итоги проделанной работы в виде отчетов, рефератов, статей, оформленных в соответствии с имеющимися требованиями, с привлечением современных средств редактирования и печати.

Обучение в магистратуре осуществляется по индивидуальному учебному плану. По окончании срока обучения выпускник обязан защитить магистерскую диссертацию, на основании чего ему присваивается квалификационная академическая степень магистра и выдается диплом магистра государственного образца. Магистерская диссертация готовится в течение двух лет под руководством специально назначенного научного руководителя, который должен иметь ученую степень и (или) ученое звание и работать в данном вузе.

Магистерская диссертация «является самостоятельным научным исследованием, выполняемым под руководством научного руководителя (для работ, выполняемых на стыке направлений, — с привлечением одного или двух научных консультантов). Защита магистерской диссертации и сдача выпускных экзаменов в высших учебных заведениях, имеющих государственную аккредитацию, происходит публично на заседании Государственной аттестационной комиссии»[62]

Следует заметить, что присваиваемая соискателю степень магистра — не ученая, а академическая. Следовательно, и уровень требрваний, предъявляемых к подготовленной им работе, ниже чем, например, к кандидатской диссертации. Магистерская диссертация должна свидетельствовать о том, что у выпускника имеются определенные умения и навыки, присущие начинающему научному работнику: самостоятельно вести научный поиск, видеть профессиональные проблемы и знать наиболее общие методы и приемы их решения (более подробно см.: Кузин Ф. А., 2000.).

Другая — более высокая по уровню — форма подготовки научных и научно–педагогических кадров — это аспирантура. Аспирантура по психологии обычно открывается в вузах, имеющих государственную аккредитацию, и в научных (научно–исследовательских) учреждениях, обладающих лицензией на право ведения образовательной деятельности в сфере послевузовского профессионального образования. В Москве аспирантуры по психологии имеются в Московском государственном университете, в Московском педагогическом государственном университете, Российском государственном гуманитарном университете, Московском городском психолого–педагогическом институте, в Психологическом институте РАО, Институте психологии РАН и других учебных и научно–исследовательских учреждениях.

Принимают в аспирантуру лиц, имеющих высшее профессиональное образование. Разумеется, желательно, чтобы образование было психологическим, однако можно поступить в аспирантуру по психологии, имея высшее педагогическое или медицинское образование. Учиться в аспирантуре нужно три года по очной форме и четыре — по заочной. До поступления рекомендуется пройти собеседование с будущим научным руководителем, который доведет до сведения членов приемной комиссии свое мнение о поступающем.

Желающие стать аспирантами сдают конкурсные вступительные экзамены по специальности (психология), философии и иностранному языку. Если вы заранее сдали кандидатские экзамены по философии и иностранному языку, то освобождаетесь от соответствующих вступительных экзаменов. Но вам следует заранее уточнить, сдача кандидатских экзаменов в каких именно вузах засчитывается при поступлении в аспирантуру данного учреждения. Важно, чтобы в комиссии по приему кандидатского экзамена по иностранному языку участвовал специалист по психологии с ученой степенью.

Сразу после зачисления в аспирантуру каждому аспиранту назначается научный руководитель, основной задачей которого является оказание помощи потенциальному автору в подготовке диссертации. Однако не стоит надеяться, что руководитель выполнит исследование за аспиранта: претендент на звание ученого должен доказать свое умение вести научную работу. Ф. А. Кузин (2000) четко обозначает основные функции научного руководителя: «Научный руководитель не только принимает участие в разработке рабочего плана будущей диссертации, но и ведет с ее потенциальным автором другую работу, в частности:

— рекомендует необходимую литературу, справочные, статистические и архивные материалы и другие источники по теме;

— проводит систематические, предусмотренные расписанием беседы и консультации;

— контролирует выполнение аспирантом утвержденного индивидуального плана;

— оценивает содержание выполненной диссертации как по частям, так и в целом;

— дает согласие на представление диссертации к защите.

Таким образом, научный руководитель оказывает научную и методическую помощь, систематически контролирует выполнение работы, вносит определенные коррективы, дает рекомендации о целесообразности принятия того или иного решения, а также о заключение о готовности работы в целом» (Ф. А. Кузин, 2000. — С. 20).

Аспирант должен четко и строго выполнять индивидуальный план, в противном случае он будет отчислен из аспирантуры. В его обязанности входит не только провести научное исследование и представить его результаты в форме диссертации на кафедру (научный совет, отдел, лабораторию, сектор), но и сдать кандидатские экзамены по философии, иностранному языку и специальности. Без сдачи кандидатских экзаменов он не будет допущен к защите диссертации.

Подготовленная аспирантом диссертация защищается в диссертационном совете, и если защита прошла успешно, ему присваивается ученое звание кандидата психологических наук по одной из специальностей (общая психология, педагогическая психология, возрастная психология и акмеология и др.).

Еще одной формой подготовки и повышения квалификации научно–педагогических, научных кадров и преподавателей психологии является самостоятельная работа над кандидатскими диссертациями — соискательство. Для осуществления такой работы соискатели прикрепляются к вузам или научным учреждениям, имеющим аспирантуру по психологии — на срок не более трех лет. Им также назначаются научные руководители для подготовки кандидатской диссертации, и они также работают по индивидуальному плану и сдают кандидатские экзамены. Обычно в качестве соискателей к вузам или научным учреждениям прикрепляются лица, уже имеющие хороший «задел» по выбранной теме исследования.

Но если вы чувствуете, что и кандидатская степень для вас не предел, то можно попытаться добиться высшей ученой степени, присуждаемой в нашей стране — доктора наук. Кстати, во многих странах мира (в США, Великобритании и других) степень доктора наук фактически соответствует нашей степени кандидата. А доктора наук в нашем понимании у них вообще нет. Иными словами, став кандидатом наук в России, для западных коллег ты становишься «доктором психологии» или «доктором философии». Если все–таки есть желание стать доктором психологических наук «по–русски», то надо поступать в докторантуру.

Докторантура открывается в высших учебных заведениях и научных учреждениях, организациях, имеющих, как правило, профильные диссертационные советы по защите диссертаций на соискание ученых степеней кандидата и доктора наук. В докторантуру принимаются лица, имеющие степень кандидата наук, которые, как правило, имеют научные достижения в соответствующей области знаний и способные на высоком уровне проводить фундаментальные, поисковые и прикладные научные исследования. Подготовка докторантов осуществляется по очной форме. Срок такой подготовки не должен превышать трех лет. Докторанту может назначаться научный консультант из числа докторов наук. При необходимости в качестве консультанта могут привлекаться ведущие ученые и специалисты сторонних учебных и научных учреждений, организаций. В период подготовки докторант обязан выполнить план подготовки диссертации и представить завершенную диссертацию на кафедру (отдел, лабораторию, сектор, совет) для получения соответствующего заключения[63].

Ученая степень кандидата наук присуждается диссертационным советом на основании публичной защиты диссертации, а вот ученая степень доктора — только Высшим аттестационным комитетом Российской Федерации (ВАКом России). Дипломы и тем, и другим выдает ВАК.

В последние годы появились различные негосударственные структуры (типа Межвузовского аттестационного комитета — МАКа), которые за определенную плату проводят защиты и выдают дипломы кандидатов и даже докторов наук. Следует учесть, что профессиональным сообществом такие «ученые степени» не признаются.

Помимо ученых степеней исследователям могут присваиваться ученые звания. Тем, кто трудится в научных, научно–исследовательских и научно–производственных организациях, могут быть присвоены ученые звания профессора по специальности и старшего научного сотрудника, а преподавателям вузов — ученые звания профессора и доцента. Соответствующие аттестаты выдаются ВАКом России по представлению ученых советов соотвествующих организаций. Надо отличать ученые звания и должности.

Можно, например, работать в вузе на должности доцента, но не иметь еще ученого звания доцента.

Для практических психологов тоже существуют способы повысить свою квалификацию и получить более высокую оценку своего мастерства. Так, в зависимости от опыта работы, качества владения профессиональными умениями и навыками, психологи могут получить первую, вторую и высшую квалификационную категорию.

Важным способом профессионального совершенствования психологов является активное участие в жизни психологического сообщества. Формы этого участия могут быть самыми разнообразными: конференции, семинары, симпозиумы, съезды, конгрессы, заседания методических объединений, кафедр, лабораторий, отделов и многие другие мероприятия. Существуют профессиональные общественные организации психологов, такие, например, как Российское Психологическое Общество, основными целями которого являются содействие развитию психологической науки, практике и образованию; привлечение ученых и специалистов в области психологии к решению актуальных научных и практических задач в интересах всего общества; консолидация сил и создание условий наиболее полной реализации творческого потенциала профессиональных психологов России; обеспечение профессиональной и социальной защиты психологов; содействие всестороннему культурному развитию России.

Существуют также различные ассоциации, объединяющие профессионалов–психологов в зависимости от их теоретических и практико–психологических ориентации: Ассоциация гуманистической психологии, Московская психоаналитическая ассоциация, Ассоциация эриксоновской терапии, гипноза и нейролингвистического программирования и другие.

В последние годы заметно увеличилось количество психологических журналов. К старейшим и авторитетнейшим журналам «Вопросы психологии» и «Психологический журнал» добавились такие издания, как «Мир психологии», «Прикладная психология», «Детский практический психолог». Многотысячными тиражами стали выходить питерская «Психологическая газета» и уникальный еженедельник «Школьный психолог». Современному специалисту–психологу — и научному работнику, и практику — следует не только постоянно следить за новыми изданиями и публикациями, но и самому предлагать свои материалы в «цеховые» журналы и газеты, выносить свои идеи и полученные результаты на обсуждение коллег. Подготовка публикаций, несомненно, будет способствовать профессиональному росту самого психолога. Тем более, опубликовать статью сейчас несравнимо легче, чем несколько лет назад, именно в силу большого количества профессиональных психологических изданий.

Такого обилия психологической литературы, новых книг и впервые выполненных переводов классических работ зарубежных авторов, как в наши дни, в России никогда не было. Современный психолог для поддержания высокого профессионального уровня должен постоянно читать книги по психологии, не забывать отсеивать «психолого–подобную шелуху», слепленную по типу «Как научиться жить, плюя на всех», скрупулезно выбирать только по–настоящему профессиональные книги. В этом ему должны помочь и собственная эрудиция (фамилия известного психолога на обложке — уже показатель качества книги), и советы коллег, и умение, пролистав несколько страниц, определить, стоит читать книгу или нет.

Повысить уровень своей профессиональной подготовки, особенно в области практической психологии, сейчас можно в рамках различных негосударственных психологических организаций, проводящих многочисленные обучающие тренинги и семинары. В Москве наиболее известны такие организации, как Институт групповой и семейной психотерапии, психологические Центры «Генезис» и «Катарсис», Институт гештальта и психодрамы; в Санкт–Петербурге — Институт сказкотерапии, Институт тренинга, Центр «Иматон» и другие. Многие из них реализуют долгосрочные обучающие программы по различным направлениям практической психологии и психотерапии с выдачей сертификатов (иногда международных). Впрочем, заметим, что поскольку в России отсутствует четкая правовая база профессиональной психологической деятельности, то большинство сертификатов являются просто бумажками, не имеющими юридической ценности.

Ввиду резко возросшего в последние годы числа российских психологов и возникшего между ними размежевания, вызванного обилием появившихся психологических подходов и разнообразием предпочтений в формах психологической практики, в настоящее время сосуществуют, но почти не пересекаются отдельные профессиональные корпорации, сообщества. Они действуют независимо друг от друга, в некоторых случаях наблюдается даже противостояние (чтобы не сказать — враждебность). Подобная ситуация в большей мере, по–видимому, характерна не для академических психологов, стремящихся, как правило, к конструктивным дискуссиям, а для практиков, тяготеющих к одному однозначно выбранному психологическому или психотерапевтическому подходу и не принимающих другие позиции.

Думается, это положение вещей не может сохраняться долго, особенно ввиду совершенно очевидных тенденций к интеграции, проявляющихся в мировой психологии.

1. Государственные требования к минимуму содержания и уровню подготовки магистра по направлению. Приложения № 1 к Приказу Госкомвуза России от 15 апреля 1996 года № 667.

2. Карандашев В. Н. Как стать психологом: введение в профессию. Учебное пособие. — Вологда, издательство «Легия», 1999. — 134 с.

3. Кузин Ф. А. Диссертация: Методика написания. Правила оформления. Порядок защиты. Практическое пособие для докторантов, аспирантов и магистрантов. — М.: «Ось–89», 2000. — 320 с.

4. Ливехуд Б. Кризисы жизни — шансы жизни. Развитие человека между детством и старостью. — Калуга: Духовное познание, 1994. — 224 с.

5. Положение о магистерской подготовке (магистратуре) в системе многоуровневого высшего образования Российской Федерации. Утверждено Постановлением Госкомвуза РФ от 10 августа 1993 года № 42.

6. Положение о подготовке научно–педагогических и научных кадров в системе послевузовского профессионального образования Российской Федерации. Утверждено Приказом Министра общего и профессионального образования РФ № 814 от 27.03.98.

Ну что ж, на этом, вероятно, можно поставить многоточие. Если наша книга помогла Вам прикоснуться к психологической профессии и заинтересоваться ею — мы рады; если Вы почувствовали ее сложности и у Вас возникло к ней настороженное отношение, то мы тоже удовлетворены тем, что помогли Вам не совершить ложного (быть может) выбора; если же эти сложности не помешали Вам избрать это поприще, мы рады вдвойне.

Еще раз напоминаем: не стоит воспринимать наши суждения как единственно возможные — это наши суждения, да и то не всегда отражающие единое мнение.

Вырабатывайте собственные позиции, самоопределяйтесь — мы всегда будем рады общаться как непосредственно (очень может быть, что мы встретимся как преподаватели и студенты или как коллеги), так и прочесть ваши мнения в письмах с (как принято!) замечаниями и предложениями, за которые заранее выражаем признательность.

До свидания. Всего доброго.

(И. Банков, И. Гриншпун, Н. Пряжников)

Примечания:

5

Гиппенрейтер Юлия Борисовна — доктор психологических наук, профессор психологического факультета МГУ. Автор более 75 работ. В последнее время ее внимание в значительной мере обращено к практической психологии в различных ее аспектах.

6

Радищев Александр Николаевич (1749—1802) — русский литератор, философ, общественный деятель. Посмертно опубликованный труд «О человеке, его смертности и бессмертии» может рассматриваться как одно из первых значительных философско–психологических произведений в русской культуре.

56

Абульханова–Славская Ксения Александровна — доктор психологических наук, профессор, академик РАО, зав. лабораторией психологии личности Института психологии РАН. Автор многих монографий по философско–психологическим проблемам.

57

Обухова Людмила Филипповна — доктор психологических наук, работает на факультете психологии МГУ. Специалист в области психологии развития.

58

Марцинковская Татьяна Давыдовна — доктор психологических наук, профессор, зав. лабораторией Психологического института РАО. Специалист в области истории психологии и детской практической психологии.

59

Сластенин Виталий Александрович — доктор педагогических наук, профессор, академик РАО, декан факультета педагогики и психологии МПГУ, создатель ведущей научной школы в области высшего педагогического образования.

60

Зимняя Ирина Алексеевна — доктор психологических наук, профессор, академик РАО. Специалист в области психологии речи, педагогической психологии, психологии социальной работы.

61

Государственные требования к минимуму содержания и уровню подготовки магистра по направлению. Приложения № 1 к Приказу Госкомвуза России от 15 апреля 1996 года № 667.

62

Положение о магистерской подготовке (магистратуре) в системе многоуровневого высшего образования Российской Федерации. Утверждено Постановлением Госкомвуза РФ от 10 августа 1993 года № 42.

63

Положение о подготовке научно–педагогических и научных кадров в системе послевузовского профессионального образования Российской Федерации. Утверждено Приказом министра общего и профессионального образования РФ № 814 от 27.03.98.