Глава 14. Вечное возвращение

Можно найти все упавшие звезды и положить их среди листьев – там, где скрываются ветви, почти незаметные в темноте.

(Шейла Росс, «Дерево во тьме»)

Снаружи завывал ледяной ветер, бьющийся о стены хижины. Окна были полностью покрыты морозными узорами. Дрова в очаге выгорели до углей, и всем нам было зябко. Джули подбросила в очаг несколько поленьев и мешала в нем железной кочергой, пока не показались языки пламени. Мы подались к огню, передвинув стулья поближе.

От рассказа о своих переживаниях на глаза у меня навернулись слезы, и я потерла покрасневший нос. Все мы были словно загипнотизированы потрескивающим, искрящимся огнем. Он озарял всю комнату, отбрасывая на стены пляшущие оранжевые отблески. Я почувствовала, что Руби горит нетерпением. Несколько долгих минут мы сидели молча, каждый погрузился в свои мысли.

– Прошу прощения, – тоненьким голосом произнесла Джули, – но я не поняла, что же случилось с Сойлой и Хосе.

– Я рассказала о том, что произошло со мной. Яне знаю, что случилось с ними. Я знаю только то, что они уехали из тех мест около сорока лет назад. – А что произошло с асьендой? – продолжала Джули. – Куда она делась?

– Мы пытались предупредить ее, – сказала Агнес. – Линн непреднамеренно вышла из гармонии с нашими двойниками. Если бы она не потеряла Ицпополотль и не поехала ее искать, то осталась бы в гармонии с нами, и тогда все было бы в порядке.

– Мне известно только то, что это случилось, – сказала я.

– А кто такие «двойники»? – смущенно спросила Джули.

Мы с Джули посмотрели на Агнес.

– Хороший вопрос, – начала она. – Чтобы ответить на него, нужно рассказать о природе времени. Время рождается в том, что вы называете эго, а мы – обителью Я. Эго является иллюзией формы. Чтобы сохранять форму, необходимо иметь представление о времени, потому что эти два явления похожи. Время – порождение ума, так как разум – это эго. Он отчаянно цепляется за понятие времени, стискивает его, словно тиран, потому что ему хочется жить. Когда пересекаешь границы времени и проникаешь во вневременье, ты входишь в священное колесо сновидений, где эго уже просто не нужно. Эго представляет собой ту сущность, которая борется за выживание и боится потерять форму. Эго знает, что, если это случится, оно погибнет.

– Похоже, сегодня вечером ты в хорошей форме, Агнес – саркастично заметила Руби.

– Продолжай, Агнес, – попросила я.

Линн, ты часто говоришь о «карме». Когда великий учитель принимает решение остаться на этой земле, чтобы учить других, он должен принять на себя карму - только это позволит ему сохранить форму. Как только разум освобождается от кармы, человек обретает способность покинуть время и проникнуть во вневременье. Это закон двойника, процесс взаимного отражения, который разворачивается круг за кругом. Поднявшись выше кармы, ты можешь однов – ременно находиться в нескольких местах. При этом мир не меняется, меняется обитель твоего Я. Почему, по-твоему, встречаются великие люди знания, подвластные пристрастию к спиртному или чревоугодию?

– Не знаю. Даже представить себе не могу.

– Эти привязанности и есть карма, они удерживают человека на земном плане. Они сохраняют его форму.

– Слова! – вызывающе заявила Руби. – Чушь, если хотите знать мое мнение.

Агнес потянулась к старенькой керосиновой лампе и подняла ее с пола. Она подкачала ее, добилась яркого света и подняла над головой.

– Слова – это чушь, – сказала Агнес. – Однако существует и озарение высшим знанием. Подлинный, озаряющий ответ кроется внутри нас. Он озаряет путь по-новому, даже если дорога и прежде была отчетливо видна.

– Убери лампу подальше, Агнес, – раздраженно потребовала Руби. – У меня болят глаза.

– Получается, я каким-то чудом вышла за границы времени, – сказала я.

– Неужели ты думаешь, что разумная женщина вроде меня поверит в ту небылицу, которую ты только что нам рассказала? – резко возразила Руби. – Думаю, вы обе меня разыгрываете. От Линн этого можно было ожидать, но ты, Агнес.¹… Как не стыдно подшучивать над слепой старухой и пытаться сделать из нее дурочку.

Не сердись, Руби, – попросила я. – То, что я рассказала, – правда. Так все и было.

– Я безумна и собираюсь оставаться безумной! – воскликнула Руби. – Ты просто спала на ходу, вот и все.

– Нет!

– Ну признайся, Линн. Ты просто заблудилась. Белые не умеют чувствовать верное направление, – со своей обычной резкостью заявила Руби. – Мы, индейцы, поднимаемся на холм, забираемся на дерево или на какую-нибудь крышу и потому всегда знаем, где находимся.

Снаружи что-то нашептывал и жадно завывал ветер. Мне не хотелось вступать в спор с Руби. Я точно знала, что со мной произошло. Джули вступила в разговор с широко раскрытыми глазами и удивлением на лице. Агнес сохраняла терпение. Я отодвинула стул назад, ощупала карманы, извлекла свою маску и протянула ее Руби.

– Ты же знаешь, что я слепая. Что там у тебя? – требовательно поинтересовалась она, взяв у меня маску и ощупывая ее. – Похоже на кусок старого камня.

– Руби, это та маска, о которой я рассказывала.

Она повернула лицо ко мне, и я всмотрелась в ее испуганные, блестящие глаза.

– Вздор! Ты сунула мне камень и хочешь, чтобы я проглотила наживку. – Она торопливо вернула мне мас ку. – Не трогай меня!

Руби поднялась, укуталась в наброшенный на плечи платок и начала сердито ходить по комнате вперед и назад. На ее лице застыло хмурое выражение. В хижине было так холодно, что из ее ноздрей вырывались облачка пара.

Стена дрогнула от леденящего порыва ветра и затрещала. Я сраздражениемпоняла, что мне очень холодно и хочется спать. Стоически заставив себя подняться, я решила лечь в постель.

– Ты уже идешь спать, Линн? – проворчала Руби. Я повернулась к ней, подозревая, что Руби что-то задумала.

– Подойди ко мне, – сказала она. – Я должна кое-что тебе вернуть.

Я приблизилась. Руби сунула руку в карман и принялась рыться в нем, что заняло немало времени, хотя карман казался нетакимуж большим. Наконец она вынула рукуи опустила на мою ладонь кожаный мешочек.

– Это мне?

– Открой, – предложила Руби.

Я развязала шнурок и встряхнула мешочек: оттуда выпал кокон бабочки. С изумленно раскрытыми глазами я открыла его иподнесла фигурку Ицпополотль поближе к свету лампы. Склонившись над ней, я прикоснулась к обсидиановым крыльям:

– П-п-просто не могу в это поверить, Руби! – заикаясь, произнесла я.

– Ты это искала? – Она подмигнула мне и впервые за весь день улыбнулась. – Теперь можешь идти спать, Линн.

Однако этой ночью мне не спалось. Было холодно, и время от времени мнеприходилось подниматься, чтобы подбросить дров в очаг. Казалось, что хижина удерживает лишь малую долю тепла. Мысли вертелись вокруг Руби и возвращенного подарка. Никогда не знаешь, чего от нее ждать. Я даже начала подумывать о том, не она ли была Женщиной-Ягуар – тот же рост, похожая манера держаться, какие-то общие черты… Нет, это просто невозможно.

На рассвете, одевшисьпотеплееивооружившись снегоступами, мы направились к небольшому озеру примерно в двух милях от хижины. Чтобы пробить во льду лунки, нам потребовалось несколько часов. Мы насадили наживку, бросили леску в лунки, и рыба начала просто бросаться на крючки. Очень скоро мы наловили столько рыбы, что едва смогли унести ее вчетвером, и устало потащились к хижине по усыпанной снегом ледяной тундре.

Примерно на полпути мы сделали привал, чтобы передохнуть и попробовать свою добычу в сыром виде. Мы заслужили отдых, и все наелись до отвала.

– Хороший день, – сказала Агнес обводя взглядом черныхглаз застывший пейзаж. – Морозы скоро закончатся.

– Откуда ты знаешь, Агнес? – спросила я.

– Нутром чувствую. Метелей уже не будет. Когда прожила здесь столько зим, такие вещи просто знаешь.

Руби отбросила скелет рыбешки к куче костей и вытерла рот обратной стороной рукавицы. Джули села, вытянув ноги прямо перед собой, и ножом наполнила снегом жестянку объемом около галлона. Затем она нашла в рюкзаке банку сухого топлива, развела огонь зажигалкой и, удерживая жестянку рукавицей, натопила воды для чая. Вскоре Джули вручила каждому из нас большую кружку с хвойным чаем. Я сделала глоток – чай был чудесным.

– Ицпополотль на тебе, Линн? – поинтересовалась Руби.

– Конечно, – сказала я, похлопав рукой по парке. – Больше я ее не потеряю.

Джули и Руби рассмеялись.

Мы допили чай и продолжили путь к хижине. Впереди был крутой склон, и мы оставляли глубокие следы. Поднялся ветер, он поднял снег с земли, понес его танцующими, подпрыгивающими вихрями. Когда мы спустились по скользкому склону холма, Агнес остановилась.

– Руби, вы с Джули возвращайтесь, – сказала она, – а я хочу взять Линн с собой. Сейчас до хижины оставалось около полумили. Мы со смехом и шутками обнялись, а затем Руби и Джули пошли домой. Я смотрела на их силуэты, резко выделяющиеся на фоне сверкающего снега.

– Пойдем, – позвала Агнес.

– Куда мы идем? – спросила я.

– К дереву, – ответила она.

– К дереву бабочек?

– Да. Я хочу выразить ему свое почтение.

Я двинулась вслед за ней. Агнес ходила на снегоступах с большим мастерством, а я весьма неуклюже. Ветер снова принялся лепить снежных призраков. Бескрайний горизонт окрасился злым красным цветом. Мы вышли к краю поляны, азатем спустились назаснеженноеплато. Впереди показалось дерево бабочек. Агнес настояла на том, чтобы мы подошли к нему с востока. Оказавшись рядом, мы обе крепко обняли ствол. Покрытая ледяной корочкой кора дерева выглядела желтоватой, изуродованной. Мелодично насвистывал ветер. Глядя на Агнес со стороны, можно было подумать, будто она приветствует друга после долгой разлуки.

Я сказала ей об этом.

Агнес присела на снег и похлопала по земле ладонью, приглашая меня сесть рядом.

– Линн, это дерево действительно мой друг. Мы и в самом деле давно не виделись, – сказала она.

– Что ты имеешь в виду?

– Древние говорили о священном дереве очень мудрые слова. Почти у всех народов было свое мировое дерево.

– Например, библейское Дерево Добра и Зла?

– Да, ведь дерево является путем к жизни. В мире много деревьев, Линн, и с ними связано множество мифов и легенд. Сейчас я хочу расказать тебе еще один такой миф. Нужно уметь извлекать истину из таких историй.

Сестры Щитов рассказывают о первом дереве под названием Небесное Дерево Человека, или дерево бабочек. Это дерево всехпервопредков, именно отнегопроизошли первые мужчина и женщина. Они были вскормлены Деревом-Матерью.

Сестры говорят, что на ветвях того дерева мириады листьев, на них записана судьба каждого человека. Когда человек рождается, с дерева бабочек падает очередной лист. Время от времени от листьев исходит духовный свет, который затем, при зачатии, окутывает зародыш.

Предназначение человека заключается в осознании единства со священным деревом. Мы – не просто листья, мы свет Дерева Бабочек. Все вокруг является Деревом Бабочек, все возвращается к нему. Любые страдания вызваны потерей понимания своего происхождения. Когда мы понимаем, что являемся великим деревом, приходит счастье. Любые иллюзии вызваны исчезновением воспоминаний об этом главном дереве.

– Агнес это одно дерево или множество деревьев?

– Это вообще не дерево. Это способ выражения истины.

– А как же мои переживания в Дереве Бабочек?.

– Я говорю о той истине, что кроется за словами. Ты погибла смертью шаманки. Проникая в пустоту, чувствуешь себя так же, как в том Ничто, где мы были до начала жизни. Вот в чем проблема: наш язык не способен выразить те высшие истины, с которыми оттуда возвращаются. Одни видят ангелов, другие воинов. Одни называют этих существ богами и богинями, другие – духами.

Человеческий разум не способен осмыслить эти переживания, но это не значит, что случившееся было иллюзией. Вообще говоря, мы убегаем от своих иллюзий. Существуют иные формы зрения. Все живое представляет собой дорогу, ведущую к Великому Дереву, или Великому Духу. Этому пути следуют все. Одни сбились с верного пути, другие останавливаются передохнуть, а третьи постигают истину, но не могут двигаться дальше.

Время от времени приходит великий учитель. Великие Учителя – это те, кто уже пришел. Они являются благородными вождями, покорившими все иллюзии, майю. Они взобрались на Дерево и достигли освобождения. Они нашли разгадку парадоксов и двойственности. Все, что они говорят, – истина, но даже им очень трудно объяснять ее так, чтобы остальные поняли. Одни из них впадают в безумие и начинают пользоваться сверхъестественными силами внадежде, что это сможет помочь. Другие становятся мучениками, чтобы показать окружающим величие своей любви и терпимости. Третьи вообще ничего не делают, не вмешиваются в обычное течение событий. Они могут укрыться в пещере или на священной горе, но, с другой стороны, могут просто жить в соседнем доме.

– Агнес, а что олицетворяет собой бабочка? Агнес изучала мое лицо подобревшими глазами:

– Помнится, когда я была юной, совсем маленькой, один старик рассказал мне историю, которой я до сих пор верю. Он говорил, что Великий Дух сотворил бабочку, чтобы показать людям, как нужно жить.

– В каком смысле, Агнес?

Гусеница начинает новую жизнь, она превращается в прекрасную бабочку, и это учит нас тому, что жизнь преходяща. Бабочка – это просветленный! Это еще один дар Великого Духа. Понимаешь, бабочки являются духами предков, потому они и возвращаются к Дереву Бабочек. Великий Дух позволяет этим существам в последний раз перед уходом из этого мира посетить те места, где они проводили обряды, – те священные места, где они обретали огромное счастье, когда еще были людьми. Там, где на дереве собираются бабочки, в старину было хместо проведения обрядов и ритуалов, место праздников.

– Бабочки возвращаются, чтобы вновь радоваться жиз ни? – повторила я.

– Когда видишь бабочку, нужно ощущать в сердце радость. Да, порхающие бабочки являются древними духами, возвращающимися к тем местам, где когда-то существовали ныне исчезнувшие с лица земли великие культуры.

Великий Дух подарил людям дерево бабочек, чтобы мы могли учиться у него и черпать радость в его красоте. Дерево было окрашено всеми красками, и эти цвета сливались в радугу, соединявшую своей дугой одно селение с другим, одну вселенную с другой вселенной. Люди были объединены, потому что все видели одни и те же краски. К этой радуге крепились звезды, Луна, Солнце и Семь Сестер – так началось движение небесных тел.

– И ты в это веришь?

– Без тени сомнений.

– Я тоже верю, – сказала я.

Сидя под деревом, под его голыми почерневшими ветками, мы придвинулись поближе друг к другу. Как ни странно, сам факт того, что я сижу рядом со своим учителем, вызывал у меня счастье и удовольствие. Я поняла, что дрожу от жестокой стужи. Агнес поднялась, подала мне руку, и мы пошли к хижине.

– Нужно не забыть почувствовать счастье, когда я в следующий раз увижу бабочку, – пробормотала я. Агнес отпустила мою руку. Ее глаза скользнули по беспредельному заснеженному пространству и небу, где колыхалось желтое, красное и фиолетовое покрывало северного сияния. Затем она снова перевела взгляд на меня.