ДЕВЯТЫЙ ДОКЛАД. Берн, 9 сентября 1910 г

Мы уже видели, что основным результатом пришествия Христа была возможность для человека вступать в духовный мир, с полным сохранением сознания «я», — того самого сознания, которым человек обладает в наши дни, находясь на физическом плане в нормальном состоянии.

И этот сдвиг в человеческой эволюции, сдвиг, осуществившийся благодаря пришествию Христа, — в то же время и самый значительный сдвиг, который когда-либо происходил и даже когда-либо произойдет в будущем. Это значит, другими словами, что все, чему еще надлежит быть, будет лишь продолжением и дополнением этого сдвига, этого импульса. Спросим же теперь, что в точности должно было тогда произойти?

Нужно было, чтобы в плане историческом вплоть до мельчайших деталей оказалось воспроизведенным все содержание древних мистерий. С одной стороны, это нисхождение в физическое и эфирное тела и встреча с искушениями, о которых мы говорили вчера. С другой стороны — это содержание греческих мистерий, то есть распространение в Космосе и все связанные с этим опасности и препятствия.

И эти испытания, через которые проходит человек на том или ином пути посвящения, были преодолены Христом, давшим тем самым величайший прообраз человечеству. И отныне благодаря тому единственному импульсу, который дан Христом, люди могут постепенно продолжать эволюцию, отправляясь от посвящения как от исходной точки. Посмотрим, что же осуществлялось в мистериях.

В процессе испытаний, переживаемых при посвящении человеческой душой, «я» было в некоторой степени приглушено, поддерживалось в состоянии полусна. Внутреннее же существо человека проходило при этом испытание, завершавшееся пробуждением эгоизма: в человеке возникало желание полностью освободиться от внешнего мира. Но мы показали вчера, что раз всякий человек зависит от внешнего мира и, в особенности, от своего физического организма, раз он не в состоянии посредством магии доставать пищу, он подпадает действию иллюзии, которая заключается в том, что мираж, подсказываемый ему собственным же организмом, он принимает за «райское блаженство». Всякий ученик, всякий будущий посвященный проходит это испытание, — но совсем в ином состоянии, чем Иисус Христос, переживший его на высоком уровне. Так, если кто-нибудь сначала ограничивался описанием переживаний, через которые проходил человек в древних мистериях, а затем другой описывал те же испытания применительно к жизни Иисуса Христа, то оба описания были в достаточной степени схожи. Действительно, все, что в былые времена происходило под покровом мистерий, было внесено Иисусом Христом в план всеобщей истории и стало единственным в своем роде историческим событием.

Обратимся к случаю, очень распространенному в древности, в особенности в последние века перед пришествием Христа. Какой-нибудь художник или писатель, познакомившись с обрядами, соблюдаемыми при посвящении ученика мистерий, рисовал картину или писал рассказ. И эта картина или повесть могли походить на все то, что рассказывается в Евангелии о событиях из жизни Христа. Так, мы можем представить, как в некоторых мистериях тело будущего посвященного, прошедшего нужную подготовку, привязывалось с распростертыми руками на кресте. В этом положении тело оставалось некоторое время, чтобы освобожденная душа посвящаемого вышла из тела и прошла все описанные нами этапы. Вот что могли рисовать или рассказывать художники и писатели.

И вот кто-нибудь обнаруживший в наши дни такой факт сказал бы, что этот художник или писатель вдохновились античной традицией и описали то, что происходило в древних мистериях. Такой человек мог бы также утверждать, что в Евангелиях не описывается и не рассказывается ничего такого, что не существовало бы уже много раньше. Именно так и обстояло дело в многочисленных случаях. Я уже говорил в «Христианских мистериях и мистериях древности» до какой степени это верно, когда показывал, что все, бывшее тайным в древних мистериях, заново ожило в Евангелиях и что в основном Евангелия ничто иное, как повторение древних описаний посвящения.

Как же случилось, что, описывая события жизни Христа, евангелисты тем самым описывали процедуры, применявшиеся в древних мистериях? Да просто потому, что перед нами как исторический факт осуществлялось все то, что в древних мистериях оставалось внутренним переживанием души; потому что события жизни Христа, поднятые до реальности «я», совершенно естественно воспроизводили полуреальные-полусимволические процессы древнего посвящения.

Если строго придерживаться факта, что пришествие Христа — событие историческое, что все то, что предварительно имело место в мистериях (и при этом в других состояниях сознания), было Христом осуществлено в плане истории, тогда можно найти правильную точку зрения, чтобы разобраться в этих совпадениях между биографией Христа, приводимой Евангелиями, и этапами посвящения. Для большей точности можно сказать еще и так: люди, призванные лицезреть Христа в Палестине, восприняли Его пришествие как исполнение пророчеств ессеев, — Крещение Иоанном Крестителем на Иордане, искушение и все то, что затем последовало: Распятие и т. п. И тогда они могли сказать себе: «Мы были свидетелями жизни Существа в человеческом теле. Когда мы устанавливаем наиболее важные, наиболее существенные моменты этой биографии, что же, строго говоря, оказывается? Странное дело, но мы обнаруживаем, что известные факты, составившие внешнюю историческую жизнь этого Существа, переживались также и в мистериях человеком, вступившим на путь посвящения. Поэтому достаточно проследить законы посвящения, чтобы обнаружить в них предвосхищение событий, которые мы вправе рассматривать как исторический факты».

И в этом заключена великая тайна: то, что издревле было погребено в потаенных святилищах храмов, все то, что там происходило и что выносилось в мир как результат, — все это для тех, кто был причастен к духовному видению, через пришествие Христа запечатлелось в широчайшем общечеловеческом плане истории.

Нужно хорошо отдавать себе отчет в том, что в эпоху, когда писались Евангелия, биографии не составлялись так, как это делается в наши дни, когда речь идет о Гете или Шиллере: биографы не копались в подноготной, они не коллекционировали ярлыков для того, чтобы создать основной жизненный стержень из деталей, представляющих в действительности второстепенные мелочи. Коллекционирование ярлыков не позволяет видеть истинной сущности дела. Евангелисты же ограничивались приведением основных фактов из жизни Иисуса Христа, которые воспроизводили в историческом плане этапы посвящения. Чему же здесь удивляться? Вещи, кажущиеся столь поразительными, предстанут как самоочевидные, если мы подумаем о следующем.

Нам известны древние мифы и легенды. Что это такое в действительности? Знакомый с этими памятниками обнаружит в некоторых из них повествование о событиях, воспринятых в духовных мирах древним ясновидением и облеченных в чувственные образы; другие же, в сущности, представляют собой ничто иное, как воспроизведение того, что совершалось в мистериях. Таков миф о Прометее и многие другие мифы. Часто, например, мы видим Зевса в обществе менее высокого божества, пытающегося — с точки зрения грека — искушать Зевса. «Пан, искуситель Зевса»… Зевс стоит на возвышенности, а рядом с ним — Пан, искушающий его: вот что показывается с помощью разнообразнейших образов. Зачем же создавались такие картины? Они должны были показать нисхождение человека в самого себя, его встречу с собственной низшей природой, — с эгоистической природой Пана, — при спуске в физическое и эфирное тела. Так античный мир пытался рассказать о событиях, развертывавшихся на пути посвящаемого в духовные миры: эти события художественно воспроизводились в мифах и символах.

И вот в наши дни находятся люди, которые, открывая необычайный образ Пана рядом с Зевсом на горе, со всей легкостью заключают: «Все ясно! Искушение Христа существовало задолго до Него! Стало быть, Евангелия всего лишь воспользовались древними темами и скопировали их». И отсюда они выводят, что Евангелия не содержат ничего нового и представляют собой всего лишь компиляцию легенд, приписанных воображаемому Христу. В Германии даже существовал целый круг достаточно поверхностных людей, ставящих под сомнение существование Христа. При полном, поистине смехотворном неведении предмета (это невзирая на глубокую эрудицию этих ученых) делались ссылки на все легенды, на все мифы, позволяющие «доказывать», что сцены, приводимые Евангелиями, были известны задолго до их написания. Организовались даже целые духовные течения, основанные на этих ложных заключениях.

Я бы и не заговорил здесь об этом, не будь мы вынуждены занять известную позицию по отношению ко всем возражениям, высказываемым с разных сторон и с подлинной эрудицией против утверждения духовной науки.

Я излагаю здесь истинное положение вещей. Образы и описания, имеющие своими истоками мистерии, действительно, не могут не воспроизводиться в Евангелиях. Потому что цель Евангелий — именно в том, чтобы показать, что все, что в былые времена осуществлялось в мистериях с человеком с затемненным сознанием, произошло однажды в свете дневного сознания, и «Я» одного Существа прошло через те же испытания мистерий, но в полном сознании.

Поэтому не нужно удивляться, когда говорят, что в Евангелиях нет почти ничего, что не существовало бы и раньше. Ибо в какой форме это существовало? О том, что было раньше, можно сказать так: человек должен вознестись в Царство Небесное, потому что это Царство еще не снизошло к человеку. А новое в Евангелиях — это то, что путь, который раньше можно было пройти лишь с затемненным сознанием «я», теперь мог быть пройден сознательно и «я» сохраняло свою полноценность в Малхуте, в Царстве земном.

Вот почему после всего того, что описывается в Евангелии от Матфея как искушение, Христос становится возвестителем Царства. Что же Он, в сущности, имел сказать? Он должен был сказать следующее: то, что раньше достигалось человеком лишь при условии, что он заставлял умолкнуть свое «я» и отдавался в руки других существ, теперь может быть осуществлено человеческим «я», сохраняющим свою полноценность и самостоятельность. Вот то основное, что заключалось в вести Христа. В жизни Христа не только должны были повториться все события, воспроизводящие этапы посвящения, — нужно было еще, чтобы Его пророчество Царства содержало следующее утверждение: все обетования, дававшиеся ранее посвященным мистерий (или последователям их учений), теперь даются всем, воспринимающим в самих себе сущность «я», и прообразом этого для нас послужила жизнь Христа.

Все должно возрождаться, даже учения. Но нас не должно удивлять то, что между древней и новой доктриной остается разница: теперь человеку в сознании «я» доступно то, чего раньше он в этом сознании достигнуть не мог.

Представим себе, что, поучая людей этой великой истине, Христос хотел показать, что раньше люди, верные учениям мистерий, всегда взирали ввысь к Царству Небесному и говорили себе: «С высот сходит на нас блаженство, но оно не проникает до самого нашего «я». И вот Христос, сохраняя все, что говорилось до Него (то есть что всяческое бытие имеет своим Божественным источником Отца, и к этим истокам можно подняться, приглушив «я»), видоизменяет лишь оттенки, но оттенки существенные. Он говорит, например, следующее: «Раньше нас учили, что надо поднимать взор ввысь к Царству, где пребывает Отчее начало всего бытия, и ждать, чтобы его свет осветил нас; теперь же можно утверждать, что этот свет просвещает вас не только сверху: но воля, принятая там в вышине, должна проникнуть в глубину «я» и стать волей в «я».

Предположим, что отдельные предложения «Отче наш» уже существовали; все же Христос внес в текст некоторые видоизменения. Он как бы сказал: «Прежде, поднимая взор к Божественному духу Отца, обращались к Нему как к неизменному центру, из которого с высоты можно рассматривать Царство земное. Теперь же Царство должно снизойти вплоть до Земли, где пребывает «я», и воля, исполняемая там, вверху, должна исполниться и здесь, на Земле». Каковы же последствия таких изменений? Внимательный наблюдатель, понимающий смысл основных оттенков, нисколько не удивится тому, что текст «Отче наш» мог существовать в древности. Человек же поверхностный этих оттенков не заметит, потому что ему не это важно. Ему важен не смысл христианства, потому что он ему непонятен. Находя эти слова в древних текстах и не замечая оттенков, которые, однако, существенны, он заявляет: «Я же говорил вам: евангелисты отредактировали «Отче наш», но этот текст существовал и раньше!»

Поймите, какая существует разница между подлинным пониманием текстов и их поверхностным изучением! Ссылаясь на древние тексты, важно замечать их разночтения. И поверхностный исследователь, игнорирующий эти разночтения, ограничивается утверждением, что «Отче наш» существовал и в былые времена.

Я отмечаю мимоходом все эти факты, потому что антропософы должны быть в состоянии противостоять напору и защищаться от нападок этой дилетантской эрудированности, столь частой в наши дни; распространяемая прессой, она воспринимается массами уже как «научная».

Что же касается «Отче наш», то действительно, кому-то в один прекрасный день захотелось набрать разных фраз из всякого рода древних памятников, в частности, из Талмуда, и составить из них текст, похожий на «Отче наш». Заметьте хорошенько, что данный эрудит нашел не целый текст полностью. Нет, он натаскал отдельные, изолированные предложения, рассеянные во многих текстах. Взглянув на это с анекдотической стороны, можно было бы сказать, что и первые строки Гетева «Фауста» тоже написаны подобным способом; что в XVII веке был некий студент, который, провалившись однажды на экзамене, заявил своему отцу: «Увы! Я старательно и терпеливо изучал юриспруденцию». Другой студент, провалившись по медицине, тоже будто бы сказал: «Увы, я изучил медицину и т. д.»… Вот, дескать, из чего Гете составил начало своего «Фауста»! Я преувеличиваю, но и принцип, и метод практикуемой критики Евангелий в точности те же.

Вот те фразы, которые якобы были скомпилированы и образовали текст «Отче наш»:

«— Отче наш, сущий на Небесах, Господь Бог наш,

— Да святится имя Твое,

— Да прославится память о Тебе на Небе, как и на Земле,

— Царствуй над нами ныне и вовеки;

— Святые всех времен говорили: смилуйся надо всеми людьми и прости им преступления их;

— Не введи нас во искушения, но избави нас от зла,

— Ибо Ты еси Царство Небесное и Ты должен царство вать в славе всегда и вовеки».

Вот фразы, которые были связаны воедино, как я вам это только что рассказал, то есть так был составлен текст «Отче наш»; но в этом тексте недостает одной действительно значимой детали, которая должна была в нем содержаться, свидетельствуя о величайшем значении пришествия Христа. И эта деталь такова: ни в одной из фраз не говорится о том, что Царство должно сойти на Землю. Говорится: «Царствуй над нами отныне и вовеки», — но не «Да приидет Царство Твое». Вот те важнейшие слова, которых даже не замечает поверхностный исследователь. И хотя все эти разрозненные предложения были обнаружены не в одном, а во многих книгохранилищах, того, что действительно имеет значение в «Отче наш», не было обнаружено нигде: «Да будет воля Твоя на Земле, как на Небе», то есть — да проникнет Твоя воля в «я»!

Вот в чем обнаруживается, хотя бы и чисто внешним образом, разница между видимостью исследовательской работы и исследованием действительно добросовестным, считающимся со всеми подробностями. И это добросовестное изыскание всегда возможно при наличии истинного желания.

Я прочел вам все эти фразы из книги Джона М. Робертсона «Евангельские мифы». Человек же, читающий многочисленные доклады на тему «Жил ли Иисус?», именуется Артуром Древсом. Этот профессор немецкого лицея разъезжал повсюду с докладами на тему о действительном существовании Иисуса, и, основываясь на рассказанных мною фактах, утверждал, что ни один документ не позволяет допустить реального существования Иисуса.

В книге Робертсона доказывается, что модели «Отче наш» существуют не только в различных местах Талмуда, но что их можно обнаружить и в самых древних текстах, насчитывающих многие тысячелетия. И чтобы показать, что «Отче наш» — нечто иное, как компиляция текстов, существовавших ранее, и что для сочинения этой молитвы не было надобности в пришествии Христа, — та же книга сообщает, что существует молитва на халдейском языке, записанная на плитках, которая обращена к древнему вавилонскому божеству Меродаху. Автор цитирует несколько выдержек. Я прошу вас внимательно их прослушать. Вот те места, о которых идет речь в книге:

«Примечание: в журнале Роял Артистик Сосайяти (октябрь 1891 г.) мистер Т. Г. Пинчиз впервые публикует перевод текста плитки, обнаруженной в Сипаре в 1882 г., где в обращении к Меродаху имеются следующие строчки: «Да сойдет полнота Вселенной в твою среду (в город); да будут исполнены твои приказы в будущем… Да живет злой дух вне тебя».

И ученый, на которого этот пассаж произвел большое впечатление, добавляет: «Здесь мы имеем молитву-стандарт, которую можно сравнить с «Отче наш» и возникновение которой восходит, может быть, к 4000 году до Р.Х».

В чем же, разумно рассуждая, найдете вы сходство между «Отче наш» и этими фразами? А ученый видит в них типичный текст молитвы, с которой скопирован «Отче наш». И это-то в наши дни считается истинно научным исследованием!

Есть и еще одна причина для такого обсуждения этих вещей в среде антропософов. Вы можете успокоить свою совесть, которая, вероятно, смущается тем, что чисто внешние исследования установили ряд фактов, что в газетах сообщается о том, что в Азии найдены плитки с текстами, дешифровка которых позволяет утверждать, что молитва «Отче наш» существовала за 4000 лет до Христа. Нам надо знать, на чем все эти утверждения основываются. Поэтому я хотел продемонстрировать вам, что в действительности означает утверждение, что нечто «научно установлено». Мы на каждом шагу встречаемся с подобными случаями, и вы должны разбираться во всяких подобных подтасовках.

Продолжим, однако, наше рассмотрение. Христос положил начало новой фазе эволюции, основывающейся на «я». Он положил начало посвящению через «я». И мы можем из этого заключить, что «я» есть самое существенное, есть центр человеческого существа, что в целом все, что представляет в наши дни человеческую природу, сливается, концентрируется в «я»; и все то, что пришествие Христа принесло для «я», захватит и остальные части человеческого состава. Но это должно быть осуществлено, конечно, совершенно определенным путем и в соответствии с эволюцией человечества.

Познавать физический мир не только чувственным восприятием, но и интеллектом, связанным с мозгом, стало возможным лишь незадолго до пришествия Христа. Раньше для восприятия всего того, что в наши дни человек постигает посредством интеллекта, связанного с мозгом, люди были наделены ясновидением. Что это было именно так, вы уже знаете благодаря нашим исследованиям первых послеатлантических эпох. Но то, что еще существовало непосредственно после Атлантиды в форме общераспространенного ясновидения, постепенно затухало. Вплоть до пришествия Христа еще существовало много людей, которые в состоянии, промежуточном между сном и бдением, могли созерцать духовные миры, были причастны к духовным мирам. И в состоянии этого элементарного ясновидения человек не только говорил себе: «Я знаю, что за всем физическим в мире скрыто духовное», — но имелось еще и нечто другое. Природа человека тех времен позволяла ему участвовать в духовном бытии.

В наше время достаточно трудно достигнуть того, что в хорошем смысле этого слова можно назвать ясновидением. В наши дни существуют некоторые пережитки древнего ясновидения — в таких, например, формах, как сомнамбулизм. Но это уже отклонение от нормы. А в былые времена такого рода состояния были нормальными, их стремились усилить применением известных процедур. И если удавалось возвысить человеческую природу до того состояния, когда она обретала способность жить в духовном мире, то желаемая цель была достигнута.

Как бы маловероятно это не выглядело в наши дни, когда история пишется лишь на основе внешних событий, но во времена Христа, действительно, можно было исцелить больного, приведя его в состояние ясновидения. В нашу эпоху, когда люди значительно глубже спустились на физический план, это было бы невозможно. Но в те времена душа еще была легко доступна, ею можно было овладеть и привести известными способами к ясновидению, благодаря чему она могла жить в духовном мире. А духовный мир — это оздоровляющее начало: он посылает свои целительные силы вплоть до физического мира, на чем и основывается возможность некоторых исцелений. Представим себе больного, которого наделили способностью видения в духовном мире. Вместе с духовными потоками в него там входили здоровые силы. В древности терапия очень часто пользовалась подобными методами. Что же касается современных описаний пресловутых исцелений в храмах, то это сплошной дилетантизм. Все развивается, и с тех давних времен человеческая душа эволюционировала от ясновидения к отсутствию такового. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Евангелия утверждают: с пришествием Христа наступили времена, когда в духовный мир могут подняться не только те, кто обладает древним ясновидением, но и люди, утратившие это ясновидение в связи с эволюцией человечества.

Вот, что можно было бы сказать: «В прежние времена люди видели духовный мир; теперь они стали бедны, нищи духом. Но с Христом в мир сошла тайна, заключающаяся в том, что в «я», — даже в «я», пребывающем в физическом, чувственном мире, — могут снизойти силы Царства Небесного, и благодаря этому даже те, кто утратил древнее ясновидение, могут найти дух в самих себе и удостоиться «благодати» или «блаженства». Таким-то образом и могли прозвучать великие слова: «Отныне блаженны не только богатые духом благодаря древнему ясновидения, но и бедные, нищие духом, ибо Царство Небесное сходит в их «я», раз путь к нему открыт Христом».

В древние времена физический организм человека был таким, что даже в нормальном состоянии душа могла частично выходить из него, а когда человек находился вне физического тела, он приобретал ясновидение, становился богатым духом. Но уплотнение физического тела, — что недоступно для анатомии, — привело к тому, что человек уже не мог становиться богатым духом. И чтобы охарактеризовать его тогдашнее положение, следует сказать: вот он стал беден, превратился в нищего духом: но благодаря тому, что принес для него Христос, он сможет найти Царство Небесное в себе самом. Это то, что касалось физического тела.

Для того же, чтобы со всем знанием дела описать то, что происходило со всем существом человека, нужно проследить за тем, как отныне совсем по-новому могла придти к «блаженству» каждая составная часть человеческой природы. В стихе же «Блаженны нищие духом, ибо в себе самих они обрящут Царство Небесное» (Мф. 5,3), эта новая истина была возвещена для физического тела.

В отношении эфирного тела нужно вспомнить, что в этом теле заключено начало страдания. Страдать может только живое существо; оно страдает, когда травмируется его эфирное тело. Чтобы испытать страдание, необходимо, конечно, и обладание астральным телом, но средоточие страдания нужно искать именно в эфирном теле. Таким образом, если бы, имея в виду целительные силы, которые могли быть призваны в былые времена из духовного мира для врачевания эфирного тела, мы хотели охарактеризовать новое положение, наступившее с пришествием Христа, мы сказали бы: те, что страждут, не могут получить утешения, только выйдя из самих себя и придя в соприкосновение с духовным миром. Они смогут найти утешение только в самих себе, встав в ясное отношение к духовному миру благодаря новой силе, введенной Христом в эфирное тело. Поэтому в отношении эфирного тела новую истину можно выразить следующим образом: «Страдающие отныне не могут стать счастливыми, проникнув в духовный мир, токи которого в былые времена пронизывали их в состоянии ясновидения; только соединив свою жизнь с Христовой, только исполнившись новой истиной, они получат утешение в своих горестях».

Что же сказать о теле астральном? Когда в былые времена человек стремился овладеть своими эмоциями, страстями, эгоизмом своего астрального тела, он поднимал глаза к высшим мирам и испрашивал у Царства Небесного ниспослания ему сил; тогда в нем происходили известные процессы, разрушавшие пагубные инстинкты астрального тела. Теперь же наступил час, когда, благодаря Христу, собственное «я» человека должно получить силу обуздывать и укрощать страсти и вожделения астрального тела. Поэтому в отношении астрального тела новая истина может быть выражена в следующих словах: «Блаженны кроткие — кроткие благодаря самим себе, силе своего «я», ибо они наследуют Землю».

Глубокий смысл содержится в этом третьем стихе Блаженств. Проанализируйте его с точки зрения всего того, что вам известно из духовной науки. Астральное тело человеческая сущность получила во времена древней Луны. И некоторые существа, приобретшие влияние на человека, существа люциферические, заняли в его астральном теле преимущественное положение. По этой причине с самого же начала своего земного бытия человек не смог достигнуть самой высокой цели: люцефирические существа остались, как мы знаем, на стадии древней Луны и препятствуют нормальному развитию человека на Земле. Но теперь, когда на Землю сошел Христос, когда «я» может быть пронизано Его импульсом, человек может поистине исполнить свое назначение и оправдать смысл земного бытия, найдя в себе самом силу для того, чтобы овладеть астральным телом и изгнать из него люциферические воздействия. И теперь можно сказать: «Тот, кто владеет своим астральным телом, тот, кто приобрел достаточную силу, чтобы сдерживать свой гнев, тот, чье душевное состояние всегда ровное и кто достаточно силен, чтобы держать в узде астральное тело, — тот действительно сможет осуществить самый принцип земной эволюции». Стало быть, в третьем Блаженстве мы имеем формулу духовной науки, доступную нашему пониманию.

Каким же образом человек через Христа, живущего в нем, возвысит, поднимет к блаженству другие составные части своей природы? — Пронизывая так же, как и тело, свою душу силою «я», мы подходим к душе ощущающей. Человеку, стремящемуся пережить в себе Христа, необходимо пережить в своей душе ощущающей такую же неутолимую потребность, как телесные жажда и голод. Как физическое тело стремится утолить жажду и голод, так человек должен стремиться утолить душевный голод. Таким образом силой Христовой, действующей в нем, человек достигает того, что соответствует «жажде правды», как это называлось раньше; если человек наполнит душу силой Христовой, он сможет найти в себе самом способность утолить эту жажду правды. Пятое Блаженство совсем особенное; и мы должны были быть к этому готовы, ибо оно относится к душе рассудочной или к душе характера. Те, кто изучил наши капитальные труды, знают, что три части человеческой души — душа ощущающая, душа рассудочная и душа сознательная — объединяются через «я». Каждому из вас известно, что в душе ощущающей «я» присутствует еще в весьма нестойком состоянии; оно раскрывается, расцветает в душе рассудочной, благодаря которой человек только и становится настоящим человеком. Тогда как во всем, что касается его низших членов, им руководят божественные и духовные силы, в душе рассудочной он становится существом самостоятельным, и тут-то полным светом загорается его «я».

Таким образом, о душе рассудочной или характера, проникнутой Христовой силой, нужно говорить совсем по-другому, чем это делалось в отношении низших членов человека. Благодаря телам физическому, эфирному, астральному, а также душе ощущающей человек входит в связь с известными божественными сущностями, действующими в этих частях человеческой природы; развиваемые им в этих элементах добродетели следует отнести на счет этих божественных существ. То же, что развивается в душе рассудочной, если эта душа пронизывается импульсом Христа, становится человеческим достоянием. Когда человек начинает сам раскрывать душу рассудочную, он тем самым все меньше и меньше идет на поводу окружающих его божественных и духовных сил. Здесь дело идет о самом человеке. И поэтому, принимая в себя силу Христову, он может развить в своей душе рассудочной качества, которые не вымаливаются у Неба как награда, но возвращаются к человеку от подобных ему существ. Благодаря своим свойствам душа рассудочная излучает нечто такое, что в эквивалентном виде возвращается к нам же самим.

Удивительная вещь: пятое Блаженство говорит действительно именно об этой особенности. Эта заповедь отличается от всех остальных, и хотя переводы ее и далеки от совершенства, они все-таки не могут затушевать эту особенность: «Блаженны милостивые, потому что они могут рассчитывать на помилование». То, что было отдано, возвращается к своему истоку, — вот как это понимает духовная наука.

Переходя же к следующей заповеди, мы имеем дело с той частью человеческого существа, в которой уже полностью и всецело господствует и проявляется «я»; человек поднимается на новую ступень. Мы знаем, что душа рассудочная или характера начала развиваться в человеке в точности во времена пришествия Христа. В нашу эпоху должна найти свое выражение душа сознательная, и человек должен начать восхождение в духовный мир. Осознав сначала самого себя, просветив себя в душе рассудочной, человек теперь должен придти к полному развитию «я» — к «я», возносящемуся к духу, — к душе сознательной. Человек, принявший в себя Христов импульс, опустится своим «я» в душу сознательную, в которой он впервые познает это «я» во всей его чистоте; и через это он достигнет видения своего Бога. Найдя Христа в «я», приняв его в себя вплоть до души сознательной, он придет к Богу.

А мы видели, что выражение Я в физическом теле — это кровь, центр деятельности которой — сердце. И тогда в шестой заповеди должен, стало быть, найти выражение тот факт, что благодаря свойству, которым человек наделяет кровь и сердце, его «я» может стать причастным Божеству. И эта заповедь гласит: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». Как бы ни был слаб такой перевод, он вполне удовлетворяет нашей цели.

Вот как духовная наука толкует текст изумительных заповедей, данных Христом Своим самым близким ученикам, после того как Он вышел победителем из искушения.

Следующие заповеди относятся к вознесению человека к высшим элементам его сущности — Самодуху, Жизнедуху и Духочеловеку. В них содержатся лишь намеки на то, что человек познает в будущем и что могут пережить сейчас лишь немногие избранные. Седьмая заповедь относится к Самодуху: «Блаженны те, кто привлекает к себе Самодух, этот первый духовный член, ибо они нарекутся сынами Божьими». В них уже спустилась первая часть высшей Троицы. Они обрели Бога, стали внешним выражением Божества. Но здесь ясно говорится, что этого могут достигнуть лишь избранные — те, кому хорошо понятно, что должно принести будущее для всех. То, что для людей будущего будет значить «всецелое принятие в самих себя Христа», для некоторых избранников имеет место уже сейчас. Другие люди не могут понять этих избранников и преследуют их за их избранничество. И именно к тем, кого преследуют теперь, к этим одиноким представителям грядущего и относятся слова: «Блаженны те, кого гонят за правду, ибо в самих себе они откроют Царство Небесное». И, наконец, последнее блаженство совершенно особо адресовано наиболее близким ученикам; оно относится к десятому члену человека, к Духочеловеку: «Блаженны и вы, если люди будут поносить и преследовать вас ради Меня».

Так в этих изумительных словах, соответствующих девяти членам человеческой природы, мы видим, как человеческое «я» становится «я» Христа для каждого из девяти членов, когда оно их просвещает. В этих стихах Евангелия от Матфея, следующих за описанием искушения, мы находим величественное, возвышенное повествование о том, как Христова сила преобразит девятичленный состав человека: сначала в настоящее время, потом в ближайшем будущем, когда тех, в ком уже загорится духовное «я», будут называть сынами Божьими; эти избранные, эти «Божьи сыны» будут представлены небольшим числом личностей, удостоенных благодати. Поразительно, что в заповедях, относящихся к первым членам человека, текст очень точен, тогда как в последних заповедях, относящихся к далекому будущему, он более неопределенный.

А теперь обратимся к поверхностной точке зрения: предположим, что кто-нибудь примется выискивать, не содержатся ли аналогичные фразы еще в каких-нибудь текстах, кроме евангельских, и не воспользовались ли ими евангелисты для компиляций, заплат и перелицовок; предположим, что этот человек не имеет ни малейшего представления о том о чем идет речь, то есть о природе «я», преображенного Христом, что он пребывает в полном неведении о том поразительном прогрессивном развитии, которое мы только что изучили, и позволяет себе утверждения вроде тех, которые я выше цитировал из упоминавшегося труда. Полистайте эту книгу, и вы найдете в главе, посвященной заповедям Блаженства, упоминание некоего Эноха, но не того, о котором говорится обычно.

Автор чрезвычайно горд тем, что может с уверенностью относить этот документ к первым временам христианства; автор считает, что тот глубочайший текст, который мы только что обсуждали, мог быть заимствован из девяти «Блаженств» Эноха славянина:

1. Блажен тот, кто страшится имени Господня и кто неизменно ходит пред Его лицом.

2. Блажен тот, кто не выносит несправедливого приговора не только потому, что ему за это платят, но потому, что он служит справедливости, не ожидая за это никакой награды; он будет воз награжден в будущем.

3. Блажен одевающий нагих и дающий хлеб голодным.

4. Блажен покровительствующий сироте и вдове и заступающийся за всех, угнетенных судьбой.

5. Блажен тот, кто отвращается от неверных путей суетного мира сего и идет правым путем, веду щим в жизнь вечную.

6. Блажен сеющий семена справедливости: он со берет семикратный урожай.

7. Блажен, в ком живет правда и кто говорит прав ду ближнему своему.

8. Блажен имеющий любовь на устах и доброту в сердце.

9. Блажен понимающий слова Господни и возносящий Ему благодарения.

Конечно же, и эти слова прекрасны. Но если мы рассмотрим их в целом и сведем к тому, что в них содержится действительно существенного, то мы поймем, что они представляют собой перечисление некоторых благих правил, могли быть составлены в любую эпоху и никак не относятся к тому времени, когда произошел переворот, характеризующийся вступлением в человеческое развитие силы «я». Пытаться сравнивать этот текст с заповедями Блаженства Нагорной проповеди значит становиться на совершенно поверхностную точку зрения людей, которые, сравнивая между собой различные религии и находя в них общность, расценивают их одинаково, совершенно не считаясь с их духовным содержанием. Если же действительно вникнуть в смысл этих религий, то можно установить непрерывное, поступательное движение в человеческой эволюции, установить, что человечество развивается от ступени к ступени и что человек в некий определенный момент снова воплощается в новом физическом теле. И это происходит вовсе не для того, чтобы человек пережил в точности все то, что им уже было пережито, но чтобы он воспользовался тем, что между его воплощениями человечество перешагнуло в своем развитии через какую-то ступень. Таков смысл истории. Таков смысл человеческой эволюции. И именно об этом смысле истории и человеческой эволюции и говорится на каждой странице Евангелия от Матфея.