ПОСЛЕВОЕННОЕ ВРЕМЯ

В 1947 году мне выпала честь быть военным представителем в правительственной делегации, приглашённой в Англию. Делегацию возглавлял В.В.Кузнецов (Кузнецов Василий Васильевич (1901-1990) - государственный деятель, в 1947 году - председатель ВЦСПС.), его заместителем был М.А.Суслов (Суслов Михаил Андреевич (1902-1982) - государственный деятель, в 1947 году - секретарь ЦК КПСС.). В состав делегации входили представители различных профессий: писатели - К.М.Симонов, Баженов; учёные и др.

В.В.Кузнецов произвёл на меня впечатление человека железной воли, с государственным мышлением, требовательного, и вместе с тем доступного и простого. Он отлично владел английским языком, был немногословен, с большой выдержкой.

В Англии нам была предложена разнообразная программа для ознакомления с гражданской и военной деятельностью страны. Во всём, что нам показывали (за исключением музеев), ясно проглядывались традиции. Например, нам была показана школа подготовки авиационных специалистов. Она представляла собой ряд зданий, довольно длинных, в каждом из которых изучались различные специальности. Процесс обучения каждой специальности везде одинаков. Метод неплохой: для каждой специальности - отдельное здание, классы со столиками для записей и много наглядных пособий. Пособия сделаны блестяще, и в натуральном виде, и в разрезе, сделаны и отдельные детали. Например, «моторное» здание: обучение начиналось с изучения принципов работы самого мотора. Во всех подробностях раскрывался процесс работы различных его деталей в разрезе. Сначала показаны моторы устаревших конструкций, затем их техническое совершенствование. Заканчивалась эта своего рода техническая выставка самыми последними образцами моторов. Такой метод обучения использовался и в освоении самолётного вооружения, приборостроения и т.д.

После этого нам было показано общежитие курсантов. Чистота, порядок. Ничего лишнего. Курсанты, окончившие это учебное заведение, должны были отслужить в армии определённый срок (до 28 лет) и только после этого могли перейти на гражданскую работу.

Но самое интересное и поразившее нас, пожалуй, больше всего - это традиция, связанная с началом обучения. Наша делегация стояла на большом школьном плацу. Вдруг раздался барабанный бой. Затем, выводя рулады, начал трубить в свою медную трубу трубач. Сзади шёл взвод курсантов, впереди которого два курсанта торжественно вели… козла. Весь взвод вышел на плац и развернулся в две шеренги. Козёл стоял рядом. Затем пропели молитву, и взвод в том же порядке удалился.

Показывалась нам и боевая подготовка войск, конечно, в минимальных масштабах. Например, войска прибывают на спецмашинах, солдаты на ходу соскакивают с них, мгновенно ложатся, а затем все разом быстро атакуют здание в несколько этажей с захватом этого здания. Танковая атака была показана нам с применением напалма.

На одном из аэродромов, причём в очень плохую погоду (облачность 100 метров высотой), нам продемонстрировали (только в воздухе) новые самолёты и вертолёты. Последние изощрялись во всех видах манёвренности.

Показ морского флота начался с того, что мы ознакомились с хранящимся в отличном состоянии кораблём, на котором был ранен и умер национальный герой Англии адмирал Нельсон (Нельсон Горацио (1758-1805) - английский флотоводец, вице-адмирал, смертельно ранен в бою при Трафальгаре.). Там, где он упал после ранения, находится мемориальная металлическая доска на полу. В трюме - солома. На такой же соломе он лежал после ранения. Рядом - вечно горящий фонарь красного цвета, точная копия того, который горел при смерти адмирала. Затем мы осмотрели старый учебный корабль, который, конечно, никакого особого интереса у нас не вызвал. А вот современных кораблей нам так и не показали, так как там, где они стояли, был, по словам англичан, шторм. Мы улыбнулись: от нас до кораблей - не более 6-7 километров, погода же была совершенно тихая.

В развлекательную программу было включено посещение ипподрома, на котором в тот день разыгрывался ливерпульский стипль-чейз, который считается самым трудным и головоломным из всех существующих стипль-чейзов (скачек с препятствиями) и вообще из всех видов конного спорта. Так как я особый любитель конного спорта, то мне англичане предоставили верховую лошадь, на которой я объехал перед началом стипль-чейза всё скаковое поле и осмотрел препятствия. Некоторые из них произвели на меня громадное впечатление, особенно так называемый «Бичерс Брук» - засека высотой полтора метра, за которой находится двухметровая пологая яма с водой. За этой канавой - продолжение скакового поля, уровень которого был значительно ниже подхода к препятствию.

В начале скачки по зелёному полю в две шеренги перед сеткой выстроились лошади с жокеями, одетыми в самые разнообразные цвета. Картина была потрясающе красива. На старте было около 40 лошадей. Но вот сетка взвилась, и разноцветная лавина, смешавшись в большую группу, поплыла по противоположной стороне ипподрома. Уже на втором препятствии замелькали падающие лошади и жокеи. Чем дальше, тем больше растягивались всадники, и их число редело, так как, то и дело кто-то падал на препятствиях. И кто же выиграл?! Лошадь по кличке «Рашен Хироу» (Русский герой)! Мы улыбались…

На банкетах существовал такой порядок: ответный тост должен был произносить тот из нас, кто представлял профессию, в честь которой давался приём. Помню, на приёме у министра авиации пришлось выступать мне. Министр задержался на несколько минут и поэтому начал свою речь с погоды, которая до сих пор является препятствием, нарушающим точность. Кроме того, в оправдание авиации, он упомянул страшную снежную бурю, которая не только в воздухе, но и на земле причинила в том году много бедствий Англии. Мне ничего не оставалось, как построить свою ответную речь из ответных благодарностей за внимание, но, кроме того, добавить, что погода всегда обычно перемещается с запада на восток, и поэтому «мы ждём и, надеюсь, имеем основание ожидать потепление и улучшение погоды, идущей к нам с Запада». «О, вэри гуд спич!» - послышались голоса и аплодисменты, к нашему общему удовольствию.

В один из дней нас пригласили посетить У.Черчилля (Черчилль Уинстон Леонард Спенсер (1874-1965) - премьер-министр Англии в 1940-1945 и в 1951-1955 годах, один из организаторов создания антигитлеровской коалиции.) в его собственном доме в Лондоне. Из всех встречавшихся мне вершителей человеческих судеб он произвёл на меня наибольшее впечатление. Несмотря на кипучую деятельность, которую он проявлял, будучи в очень пожилом возрасте, внешне он выглядел спокойным, уравновешенным и даже по виду неподвижным человеком. В общем разговоре с нашей делегацией он принимал деятельное участие. Но выражалось оно особым образом: он долго молчал-молчал, пыхтя сигарой и как бы накапливая мысли, и только после длительной паузы вдруг изрекал какую-либо философскую мысль. Одна из них огорошила нас всех.

– Да, - сказал Черчилль, вынув сигару изо рта, - политика - довольно скучная вещь! (И это о том, чем он занимался большую часть своей жизни!)

Он был хитёр, дальновиден и умён: это то, что никогда не ускользало от всех людей. В Англии Черчилль пользовался исключительным авторитетом и уважением. Его похороны подчеркнули это, так как прошли в высшей степени помпезно, с присутствием королевы.

Мы провели в Англии довольно много времени. Каждый день я тренировался: рано утром выбегал на улицу и обегал вокруг знаменитого Гайд-парка. Вне официальной программы наша делегация посетила могилу Карла Маркса. На этом визит был закончен, и мы вернулись в Москву.

* * *

Вскоре меня потянуло на «родное пепелище» - в Министерство авиационной промышленности. Министром в то время был большой умница и обаятельный человек - Михаил Васильевич Хруничев (Хруничев Михаил Васильевич (1901-1961) - государственный деятель, генерал-лейтенант инженерно-технической службы, в 1946-1953 годах - министр авиационной промышленности, впоследствии - заместитель председателя Совета министров СССР.). После соответствующих переговоров я перешёл в МАП на должность начальника Управления лётной службы в счёт «1000», т.е. оставаясь в своём военном звании и будучи прикомандированным к МАП. Лётная служба была мне хорошо знакома, и я мог организовать её отлично. М.В.Хруничев способствовал моей работе, но с переходом его на другую работу изменилось и положение моего Управления: вскоре оно было сокращено, работа потеряла всякую перспективность. С новым министром - П.В.Дементьевым (Дементьев Пётр Васильевич (1907-1977) - генерал-полковник-инженер, в 1953-1977 годах руководил советской авиационной промышленностью.) - я не сработался: слишком разными мы были людьми, разного характера и разного подхода к делу. Его любимыми словами были: «Ты мне дай самолёты, а уж облетать я их облетаю». Я возражал, говоря, что самый драгоценный «материал» в авиации - её лётчики и особенно лётчики-испытатели, и поэтому настаивал на организации более ритмичной работы авиазаводов, чтобы план выполнялся лётчиками не в авральном порядке. Эти возражения не нравились. В то время моё здоровье сильно пошатнулось, и я вышел в отставку.

Немного отдохнув, я занялся общественной деятельностью. Среди огромного количества дел, свалившихся на меня (встречи с людьми, выступления на радио и телевидении), хочется отметить одно - встречу с сослуживцами по 1-ой воздушной армии. Они обратились ко мне с просьбой стать председателем Совета ветеранов 1-ой воздушной армии. Я согласился. Особенно я был рад увидеть Александра Григорьевича Богородецкого - генерал-лейтенанта, высокопорядочного, умного, замечательного человека и военного специалиста. Он стал моим заместителем в Совете ветеранов, как и в былые времена на фронте, когда я командовал воздушной армией, а он был моей правой рукой. Тогда же я снова встретился с чудесным человеком, скромным, тихим, но всегда принципиальным в делах - полковником Василием Николаевичем Потаповым. Особо должен рассказать о его жене Нине Михайловне. Они встретились на фронте: Василий Николаевич сначала служил в разведывательном авиаполку, а затем стал заместителем начальника разведотдела 1-й воздушной армии; Нина Михайловна служила в очень важном для армии подразделении - в аэрофотослужбе. Прекрасная пара! О Нине Михайловне можно рассказать очень много, потому что она буквально заряжена кипучей энергией и фантазией. В Совете ветеранов они оба проделали огромную работу, особенно по связи с ветеранами, разбросанными волею судьбы после войны по всей нашей необъятной стране.

Вспоминается такой случай. Однажды у меня дома раздался телефонный звонок. Говорила Нина Михайловна:

– Михаил Михайлович, пожалуйста, подъезжайте к нам с Василием Николаевичем. Очень прошу!

– А в чём дело?

– Потом узнаете, очень необходимо.

Мы с женой собрались и поехали. Вошли в квартиру Потаповых, а там за столом сидят три женщины - Герои Советского Союза. В ответ на моё удивление, Нина Михайловна сказала:

– Вы - первый Герой Советского Союза в Калининской области (ныне - Тверская область.), а они - Герои Советского Союза, которых родила тоже тверская земля. Вот я и подумала, что таким землякам будет приятно встретиться.

В этом была вся она, эта чудесная женщина.

А гостями её были Анна Егорова - бывший штурмовик; Мария Смирнова, летавшая в 46-м гвардейском ночном бомбардировочном авиаполку, и Тамара Константинова - штурмовик. Слава этим необыкновенным женщинам, нёсшим во время войны бремя, которое по плечу не каждому мужчине.

* * *

В 1959 году старые спортивные друзья предложили мне стать председателем Федерации тяжёлой атлетики СССР. Я взялся за это дело с удовольствием. И оно пошло неплохо. Я активно вникал в работу нашей сборной команды. В 1960 году тяжёлоатлетам предстояло выступить на XVII Олимпийских играх в Риме. Была составлена сборная команда, украшением и «гвоздём» которой был Юрий Власов (Власов Юрий Петрович (р.1935) - известный спортсмен, олимпийский чемпион, многократный чемпион мира, Европы, СССР, писатель-публицист.). После длительной тренировки на сборах, сначала в городе Леселидзе (город в Абхазии.), а затем в Риге, мы вылетели в Рим. Сборная тяжёлоатлетов вылетела во главе с главным тренером - замечательным Яковом Григорьевичем Куценко, отличным в своё время спортсменом. Он был большим авторитетом, как тренер, не только для наших спортсменов, но и для иностранных представителей тяжёлой атлетики. Дипломатичный, умный и обаятельный человек, он очень помог нашей команде в создании условий для успешной тренировки и отдыха, как дома, так и за границей. Искусство Я.Г.Куценко, как тренера, заключалось в том, что он не придерживался трафарета в методах тренировки. Он давал большую свободу в этом смысле и тренерам, и спортсменам, учитывая их индивидуальные особенности, как физические, так и их характера. Он умно вносил свои коррективы, так, что при этом они были незаметны ни для тренеров, ни для спортсменов. В этом сказались его большие дипломатические способности и свойственный ему такт.

Американцы на этих Олимпийских играх выставили, казалось бы, непобедимую команду: Бергер, «железный гаваец» Коно. В тяжёлом весе чудовищные по своему весу и внушительному виду негры выглядели гигантами. До 1960 года американцы были вообще недосягаемы в тяжёлой атлетике.

Начались соревнования. Первым из наших атлетов на помост вышел Минаев в полулёгком весе. Все мы волновались за него больше, чем за кого-либо. Против него выступал Бергер. Бергер был не только фаворитом, но слыл действительно сильнейшим в мире - просто недосягаемым. Яков Григорьевич Куценко, дружески положив свою тяжёлую руку на плечо донельзя волновавшегося Минаева, тихо ему нашёптывал: «Ты не волнуйся, мы от тебя не ждём ничего сверхъестественного, работай спокойно. Знаешь ведь, в спорте всё бывает: а вдруг Бергер уронит штангу; смотришь - и потеряна попытка, а мы с тобой это учтём. Давай, выходи спокойно». Куценко оказался пророком.

Начался рывок. Бергер в первой попытке перекидывает штангу за спину! Вторая попытка - штанга у Бергера уходит вперёд; он двинулся за ней, но снова уронил. И только в третьей попытке он взял всего лишь начальный вес. Бергер завял, а Минаев ходил окрылённый. И вот наше первое выступление и первая сенсация: Минаев - олимпийский чемпион! Американцы были раздосадованы.

Следующий вес - лёгкий. Тут мы не сомневались: наш Бушуев стал вновь на высшую ступень, и во второй раз прозвучал Гимн Советского Союза!

Полусредний вес. Перед нашим Курыновым - «железный гаваец» Коно - красавец, гордость американской тяжёлой атлетики. Но мы видели его тренировки, и я лично не сомневался, что Коно не сможет в толчке обойти нашего Сашу. Так и случилось. Последнее движение. Решается судьба золотой олимпийской медали. Коно подходит первым - осечка. Было явно видно, что он этого веса не одолеет. Курынов собрался, расправил плечи, сделал глубокий вдох и с явно выраженной волей подошёл к железной громаде. Берёт её на грудь, толчок и штанга вверху! Курынов замирает в стойке. Взрыв аплодисментов. Сенсация! Американцы померкли.

Воробьёв - полутяжёлый вес - тоже на высшей ступени. Снова звучит наш Гимн!

Но вот вышел и Власов против грандиозных негров. Оказалось, они не умеют ни рвать, ни толкать… Когда на штанге был установлен вес 200 килограммов, ни один негр даже не подошёл к этому весу. И вот последняя попытка Власова. Никто ещё до него не толкал такую громаду. Берёт на грудь, встаёт, толчок и… что творилось даже среди спортсменов и публики - непостижимо!… Крики, в воздухе - головные уборы, цветы… Власова подняли на руки и унесли с помоста.

Полный разгром американцев. Все наши выступавшие в третьей попытке взяли свой максимальный вес. Небывалое в истории. Чудо-тренер Я.Г.Куценко, чудо-спортсмены. Блестящая победа! Американский «сверхчеловек-кран» Андерсон, делавший сумму 512,5 килограммов в троеборье, был побит с внушительным перевесом - 537,5 килограммов. Он не выступал, а лишь присутствовал на соревнованиях и после выступления Власова смог лишь произнести: «Ну, это слишком».

Выступление наших тяжёлоатлетов было великолепно. Мне приятно думать, что я внёс свой вклад в результаты наших богатырей: будучи руководителем делегации тяжёлоатлетов, способствовал и помогал правильной организации работы и режима команды.

Тогда же мне удалось быть свидетелем ещё одной сенсации на Олимпийских играх в Риме. Николай Николаевич Романов, руководитель всей советской спортивной делегации, попросил меня посмотреть выступление Сергея Филатова по высшей школе верховой езды. Я могу только сказать, что ничего более красивого и элегантного в спорте нельзя себе представить.

Выступление Филатова было предельно сенсационно. Он побил самого шведа Сен-Сира! Сен-Сир был фаворитом, двукратным олимпийским чемпионом, добившись побед в 1952 и в 1956 году. Выступал он на мерине. Нужно представить себе обстановку, в которой происходила эта борьба. Представьте себе: открываются ворота в стене, стоящей между большим парком и стадионом для высшей школы верховой езды. Из них выезжает всадник в чёрном фраке, белых брюках и цилиндре… На газоне устроен манеж 60 на 20 метров для соревнований. Манеж огорожен низеньким палисадничком, не более полуметра высотой. Вокруг манежа - розы. А за розами разместились трибуны со зрителями. За трибунами - громадные деревья. С противоположной стороны от ворот - судейские будочки. Их пять, по числу судей.

Когда в воротах появился Филатов, то почувствовалось, что зрители насторожились. Филатов сидел на вороном жеребце Абсенте. Все почувствовали в лошади огонь, но огонь укрощённый. Это было то, что французы называют «импульсион». Абсент «кипел» лишь внутри. Голову лошадь несла, как на золотом блюдце, ноздри её раздувались, хвост - на отлёте…

Филатов въехал в манеж на галопе и остановился перед судьями. Лошадь «кипит», но не шелохнётся. Всё было сделано лучше всех. Но, когда в конце выступления, Филатов прошёл на галопе по диагонали манежа, меняя ноги в один темп, все ахнули. Это был шедевр непревзойдённого искусства. Лошадь шла с невероятной лёгкостью и свободой, абсолютно прямо, голова спокойна…

Филатов кончил езду, опять остановился перед судьями и… гром аплодисментов восхищённых зрителей стал наградой спортсмену. Рядом, в ложе, сидели англичане. Они привстали и, хлопая в ладоши, обернулись к нам, явно выражая своё восхищение нашим соотечественником. Сомнения в победе не было. Да так оно и вышло. На следующий день, в переездке, Филатов с Абсентом снова показали блестящую езду, выдержку и искусство. Это был фурор.

Впрочем, я не хочу отдавать предпочтение ни одному из видов спорта, ибо вершины спортивного искусства всех видов прекрасны. Все виды спорта нужны человеку и по-своему хороши, как и любая профессия!

* * *

Следя за подготовкой тяжёлоатлетов, я постоянно обращал их внимание на психологическую подготовку, напоминая им, что «всякая без исключения психическая деятельность заканчивается и внешне выражается мышечным движением» (И.М.Сеченов). Зная это, можно ли не совершенствовать свою психическую деятельность вообще и в спорте в частности. От её совершенства совершенствуется всякая без исключения наша деятельность.

Великолепно выражена воля в словах штангистов: «взять» и «держать». Для осуществления этих слов нужна, в первую очередь, НАСТРОЕННОСТЬ. Это значит - осуществить во что бы то ни стало, и никаких других мыслей, ни тени коварного сомнения, ни позорной боязни веса.

Иногда при выполнении рывка атлет то перекидывает штангу назад, то вырывает слишком вперёд. В результате штанга падает: вес не взят. Почему это получается? Потому что в момент молниеносного приказа самому себе «взять!» атлет упускает из своего внимания (направленного сознания) чувство равновесия, т.е. готовность к точному движению штанги вверх. В каждой тренировке атлету нужно обязательно чувствовать совпадение момента правильной опоры в подошвах ног и взрыва нервов при слове «взять!». Это и есть совершенство техники, совершенство своей психической деятельности.

Всякая без исключения наша деятельность требует умения управлять собой. Рецепт прост: следует постоянно помнить о том, что нужно следить за собой, за своей деятельностью и поведением. Для этого необходимо предварительно поставить перед собой точную и ясную цель. Рецепт прост, но его выполнение в повседневной жизни и работе далеко не просто. А требуется выполнение этого условия постоянно, и во что бы то ни стало. В этом секрет воспитания воли.

Успех в совершенстве психической деятельности возможен, когда работа совершается круглогодично, с определённой интенсивностью и ритмичностью чередования тренировок, выступлений и правильно организованного отдыха. Это правило необходимо для всех возрастов.

Несколько слов об отдыхе. Спортсмены иногда понимают отдых не как восстановление и накопление сил, а как их растрачивание. Отдых должен вызывать потребность к работе от прилива накопившихся сил, с тем, чтобы тренировку можно было начинать не с «упавшей» формы и достигать бывших уже результатов в течение длительного времени. Разумеется, что и после рационального отдыха тренировки начинаются с возрастающей нагрузкой и интенсивностью, но они позволяют не только быстро войти в форму, но и быстро её превзойти.

Должен отметить, что режим спортсмена - это одна из основ его успеха в спорте. Режим тяжёлоатлета соблюдать особенно трудно, так как его спортивная жизнь длится очень долго: с детства и нередко до сорока лет.

В связи с этим хочется упомянуть, что такое физкультура и спорт. Это слова часто произносятся вместе и в них вкладывается одинаковое содержание. Однако нужно знать различие между ними. То и другое - физическая культура, но под словом физкультура подразумеваются лишь такие специальные физические упражнения, которые преследуют одну цель - физическое здоровье. А спорт - это такая физическая и психологическая работа, которая стремится достичь максимальных возможностей организма в каком-либо виде физической деятельности. Безусловно, не только при сохранении здоровья, но и его совершенстве. Характерным признаком спорта являются соревнования. Максимальные достижения в спорте (рекорды) доступны далеко не каждому, но физкультурой необходимо, должно и обязательно заниматься каждому. Организм без физических упражнений - неестественное явление. Природа предусмотрела и требует для подлинного здоровья, для существования человека и его совершенства обязательную физическую работу. Это легко объясняется наукой, но не входит в задачу моих теперешних рассуждений.

Думаю, что такие мои беседы не прошли даром, так как результат выступлений штангистов на Олимпиаде 1960 года был ошеломляющим. Для меня это было победой, справедливой победой моих утверждений о необходимости совершенствоваться и работать, прежде всего, над собой.

* * *

Прошли те годы, когда при моём появлении на улице, в театре, в парке раздавались рукоплескания, когда люди, знавшие меня по фотографиям, окружали меня и буквально не давали мне прохода, добиваясь получения автографа. Появились новые герои авиации, герои космонавтики, окружённые заслуженной славой. Но и меня не забывают, о чём свидетельствуют письма, которые я получаю, просьбы выступить с докладами на заводах, в школах, в военных училищах, в научных институтах, по телевидению. Наши современники не хотят и не могут предавать забвению те события в истории отечественной авиации, свидетелем и участником которых был я.

В 1969 году мне исполнилось 70 лет, и я был награждён орденом Ленина. Меня поздравили по телефону Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И.Брежнев и министр обороны СССР А.А.Гречко. Нужно ли говорить, как это взволновало и растрогало меня. Орден был вручен мне Н.В.Подгорным (Подгорный Николай Викторович (1903-1983) - государственный деятель, в 1969 году - председатель Президиума Верховного Совета СССР.) одновременно с вручением награды А.Н.Туполеву в связи с его 80-летием и вручением «Маршальской звезды» главнокомандующему ВВС П.С.Кутахову. Как старший по званию, маршал авиации произнёс за всех нас благодарственную речь, в которой сказал о нашем пламенном желании отдать все силы, знания и энергию за нашу Родину, на благо советского народа. Многое вспомнилось мне и А.Н.Туполеву при вручении наград - долгие годы работали мы вместе и вот теперь, в эту торжественную минуту, вновь были рядом.

В канун моего 75-летия раздался телефонный звонок. Я услышал голос моего боевого соратника и друга Николая Павловича Дагаева - бывшего начальника штаба 3-й воздушной армии, продолжающего и после 70 лет работать в Министерстве обороны с не меньшей энергией, чем в годы молодости.

– Михаил Михайлович, - сказал он, - здравствуйте! 24 февраля в двенадцать часов дня Вам надлежит прибыть в Министерство обороны СССР. За Вами заедет офицер.

Я подумал, что ослышался.

– Николай Павлович, - ответил я, - ведь завтра воскресенье.

– Вот и хорошо. Всего Вам доброго.

На другой день за мной заехал офицер, и мы прибыли в Министерство. При входе в громадный кабинет меня расцеловал Николай Павлович. Затем ко мне подошли, тепло приветствуя, Главные маршалы авиации П.С.Кутахов и А.Е.Голованов. За длинным столом сидели генералы всех рангов. Главком ВВС усадил меня за стол и начал речь. И только тут я понял, что, несмотря на воскресный день, маршалы и генералы собрались в этом кабинете поздравить меня с днём моего рождения. А в конце своей речи П.С.Кутахов зачитал приказ министра обороны СССР А.А.Гречко: «За заслуги перед Вооружёнными Силами…генерал-полковнику авиации в отставке Громову Михаилу Михайловичу объявляю благодарность и награждаю именными золотыми наручными часами».

Вместе с золотыми часами мне вручили поздравительные адреса. Особенно меня тронул адрес моих друзей и спутников в жизни С.А.Данилина, А.Б.Юмашева и Г.Ф.Байдукова. В радостном настроении я вернулся домой. А здесь меня ожидали телеграммы, письма друзей, знакомых и незнакомых ветеранов войны и труда, комсомольцев и пионеров. О телефонных звонках я уж и не говорю.

Получил я тогда письмо и от моих бывших учлётов: «Мы - выпускники 1923 года. Нас осталось немного: Дарский, Ванюшин, Писаренко, я, да ещё Виктор Юнгмейстер… Дорогой Михаил Михайлович! Вы дали нам путёвку в большую лётную жизнь. Вы не только учили нас летать, но и требовали от нас находчивости, инициативы, смелости, умения идти на разумный риск. Все Ваши указания мы всегда помнили и старались выполнять. Примите нашу и мою личную благодарность, дорогой учитель! Ваш А.Туржанский».

Но одно письмо особенно дорого мне. Я получил его в 1969 году, но не в день моего рождения, а в День космонавтики. Написала его мать Сергея Павловича Королёва - Мария Николаевна Баланина.

Когда-то, а точнее - после моего полёта через Северный полюс, она пришла ко мне с просьбой помочь ей встретиться с влиятельными людьми, которые могли бы устранить трагическую несправедливость, угрожающую её сыну. Я это сделал.

Привожу текст этого письма в несколько сокращённом варианте:

«Дорогой Михаил Михайлович!

Пусть Вас не удивляет это письмо. Сегодня - День космонавтики. Я была во Дворце съездов, в Аллее космонавтов и у Кремлёвской стены. Жизнь Сергея пробежала перед глазами. И вот вспомнился мне Громов Михаил Михайлович… Я шла к Вам с тревогой, боясь ошибиться в моём внутреннем представлении о Вас. Вернувшись домой, я сказала мужу: «Глядя на него, я подумала: это - потомок тех, кто «шёл из варяг в греки»… Теперь не только я, а сама История должна сказать Вам спасибо. Вы дали возможность вырвать из Колымы моего сына. Я не хочу сказать, что не будь Королёва, ничего бы не было. Но когда? И если Сергей через все испытания тех лет смог пронести свою мечту, свою целеустремлённость; и если на граните его памятника я видела сегодня не только роскошные цветы, но и просто зелёные веточки - благодарность народа, то доля этой благодарности принадлежит Вам, Михаил Михайлович. Да, Вы имели гражданское мужество, которое, увы, дано не всем большим людям, в чём я могла убедиться… Я навсегда сохранила добрую память о Вас и благодарность матери.

Всего, всего лучшего желаю Вам. Мария Баланина - мать Королёва Сергея Павловича. 12 апреля 1969 года».

Найдутся люди, которые скажут - Громову изменила скромность, присущая ему на земле (но не в небе!), мог бы, мол, воздержаться от публикации некоторых документов и писем, в которых сказаны добрые слова, обращённые к нему. Признаться, я и сам задумывался над этим: может быть умолчать? А потом решил, что такое умолчание было бы излишним. Не из-за тщеславия же я пишу эти воспоминания. К чему оно мне? Как и всегда в таких случаях, люди, и особенно молодёжь, хотят знать, как тот или иной человек сумел сделать что-то нужное, важное для народа, как он готовился к этому, как воспитывал в себе те свойства, то умение, ту нацеленность и настойчивость, которые определили успешное завершение задуманного. И если об этом человеке люди говорят доброе слово, то почему же ему не вспомнить о них с чувством глубокой благодарности?