Двенадцать мгновений Победы

Матвеев Виктор Алексеевич. Май-июнь 1945 г.

Аэродром Спас-Деменск. Западный фронт. Ноябрь 1943 г.

Война для меня началась осенью 1943 года. Из авиашколы прибыл на Западный фронт в 946-й штурмовой авиаполк.

Почти все населенные пункты разрушены, сожжены. Деревья все побитые, без макушек. Население, как и мы, живет в оврагах, землянках. Топим «тесную печурку», как в песне. Столовая без крыши. Баня тоже в полуразрушенном доме. Из котла выдают норму горячей воды. За холодной бегаем нагишом к ручью. В завтрак, обед и ужин кормят пшенкой. Других продуктов нет. Нет подвоза. Дороги, в том числе железные, разрушены. Учимся стрелять из личного оружия. Благо в оставленных окопах патронов вдоволь.

Во время ночного чтения при неосторожном обращении с коптилкой, сделанной из снаряда, у меня обгорели руки. Вызвали в СМЕРШ. За членовредительство на фронте могут сурово наказать. Особист сказал, что замнет это дело, но я должен приходить к нему и докладывать, о чем говорят летчики. Я наотрез отказался.

После войны мы встретились с этим офицером в Брашове. Он сказал, что тогда на Западном фронте я ему понравился. Он и не сомневался, что моя травма – простая случайность.

В январе меня вместе с некоторыми другими ребятами из пополнения переводят в 570-й шап. Перед нами здесь базировалась французская эскадрилья «Нормандия-Неман», так что обустроились мы более комфортно. Живем в помещениях. Попал я в 3-ю эскадрилью, где мне назначают самолет Ил-2 и экипаж: механик, моторист, оружейница. Стрелок-радист должен прибыть с пополнением.

Население сгребает снег в высокие валы, очищая взлетно-посадочную полосу. Она очень узкая. На первых тренировочных полетах по кругу оружейница Таня Лукомская просит разрешения полетать в кабине стрелка-радиста. Прокатил. Но при посадке сломалась стойка хвостового колеса. Клянусь, что не буду больше летать с женщинами.

Потом опять неприятность. Татьяна мне вешает бомбу, и я готовлюсь лететь на полигон. На взлете уклоняюсь по направлению. Ударившись в снежный вал, самолет подпрыгивает на 75 метров. Дальше он словно зависает и не знает куда валиться: на хвост или на нос? Вижу людей, глядящих с удивлением на мой кульбит. Боже! Откуда берется столько сил в смертельных ситуациях у человека! Хватило силы сорвать рычаг форсажа, закрученный проволокой. Самолет взревел, покачался и… полетел вперед.

Слетал на полигон, сбросил бомбу и вернулся обратно. Доложил командиру полка о выполнении задания. Он похлопал меня по плечу и сказал, что я буду долго жить.

В этот же день в такой же ситуации в соседнем полку погиб мой земляк и однокашник по авиашколе Виктор Клементьев.

Кстати, оружейница Таня Лукомская, красавица-казачка из кубанской станицы, впоследствии 97 раз обеспечивала мне боевые вылеты – подвешивала разнокалиберные бомбы весом иногда до 500 кг. Если бомбы противотанковые по 1,5 кг, то грузила их по 244 штуки. Снаряжала РС-ы, пушки и пулеметы боеприпасами. Ночью разбирала и чистила оружие.

Аэродром Балта, Украина, апрель 1944 г.

Город только что освобожден. Бездорожье, все коммуникации разрушены. Все население города занято переноской боеприпасов наступающей дивизии. Местные жители требуют от командира дивизии, освободившей Бал- ту, попа. К счастью, нашелся старшина, отец которого был священником. Идем строем на аэродром, а батюшка-старшина, в накинутой на обмундирование рясе, идет на службу в церковь, благословляя нас на ратный труд. Это значит, что все будет хорошо. В Балте потерь не было.

В Первомайские праздники колхозники привезли на командный пункт всевозможную снедь: пироги, яйца, сало и многое другое. Вечером приказ: перелететь на аэродром Бельцы. Меня и еще двоих, не умевших лететь ночью, оставили до утра…

Аэродром Бельцы (Молдавия). Май 1944 г.

Хвост моего самолета чуть ли не касается дома, на крыше которого живут аисты. С другой стороны дома расположилась зенитная батарея.

Каждую ночь нас и расположенную рядом железнодорожную станцию бомбят фашисты. Вешают в небе светящиеся бомбы – в небе светло, как днем.

Наблюдаю жуткую картину: немецкий «Фокке-Вульф 190» пытается расправиться с зениткой, которая бьет по нему. Перед носом моего самолета этот истребитель глубоко вошел в землю, сложив на поверхности свои крылья.

Из этого делаю вывод: с зенитной батареей надо расправляться только тогда, когда она бьет по другому самолету. Дуэль самолета с зениткой опасна. Этот опыт научил меня поступать в бою только так.

На транспортном самолете прилетели артисты. На аэродроме концерт. Кузова двух сдвинутых грузовиков с откинутыми бортами образовали сцену. Концерт был необыкновенно интересным.

В 6 утра артисты улетали обратно. Самолет был сбит на взлете. Все артисты и экипаж погибли. Всю жизнь ношу в душе их песни; «как молод и горяч, жил один скрипач» и «часики идут…».

В это же утро на стоянке был сожжен еще один Ли-2, наполненный живыми гусями. Вокруг сгоревшего самолета лежали жареные гуси.

Аэродром Боштаны (Румыния). Август 1944г.

В мой экипаж с новым пополнением прибыл стрелок-радист. Совсем мальчик. Началась Ясско-Кишиневская операция, командир полка ведет весь полк в бой. Лечу в составе 2-й аэ последним, на старом самолете с деревянными крыльями. Перед заходом в атаку меня зажала пара румынских самолетов Иар-81. Справа и слева на расстоянии 10 см от моей кабины летят трассирующие снаряды. Резко бросаю самолет вниз под свои самолеты. На меня сыпятся наши бомбы. Уворачиваюсь, также сбрасываю все свои бомбы, РС-ы, стреляю из пушек и пулеметов по окопам. Спрашиваю стрелка: « Почему пулемет молчал?» Он ответил, что отказал пулемет. Потом узнал, что сбить меня, вполне вероятно, пытался король Румынии Михай. В тот день у него тоже были боевые вылеты.

Матвеев В.А. (третий слева). Сидят: Воронков В. Р. и Балюк Г. – справа. 3-я аэ 190 гв.шап перед боевым вылетом на КП полка

После этого боя в свободное время обучаю своего юного стрелка воздушному бою. Ползаю вокруг самолета, изображая собой атакующий вражеский истребитель.

Когда я перешел в 3-ю аэ, этот парнишка погиб. Случилось это так: новый командир 2-й аэ повел восьмерку «Илов» в бой, но не сумел выйти на аэродром истребителей сопровождения. Решил пойти без прикрытия. В результате все 8 самолетов были сбиты. Мой бывший стрелок-радист, видя, что самолет беспорядочно падает, выпрыгнул из кабины, и открыл парашют. Но одна из строп зацепилась за пулемет. Он ударился о хвост самолета и погиб. А вот летчик остался жив: снаряд попал в бронированное лобовое стекло. Мелкие осколки стекла поранили пилоту лицо. Глаза были залиты кровью и он потерял контроль над самолетом. Но перед самым ударом о землю летчик успел протереть глаза и выхватить ручку на себя.

Аэродром Бакэу. (Румыния) Август 1944.

В Бакэу мы сели вслед за нашими прорвавшимися танками. Еще не подошли наши наземные войска, а мы уже наносим удары с воздуха трофейными бомбами. Спали под крылом самолета на моторном чехле.

В эти дни у нас погибли экипажи 2-й аэ Николая Соколова и Василия Сизикова. Их самолеты взорвались в воздухе. Потом были еще аналогичные потери. Мы не могли понять, почему самолеты разлетаются в клочья в воздухе. Ходили версии: новое оружие фашистов, диверсант в полку, искрение ползунка топливомера внутри топливного бака. Отключили топливомеры от сети. Лучше или хуже стало, при имевших место потерях определить было трудно.

Румыния перешла на сторону антигитлеровской коалиции. Румынские солдаты ведут колонну пленных немецких солдат. Но часть гитлеровцев ушла в горы. На наших поварих, подъезжающих наземным транспортом, напали выходящие из окружения немецкие солдаты. Всех девчонок убили.

Когда с гор Пятру пришли сдаваться трое немецких солдат, то нач. штаба полка тут же их расстрелял в кукурузе.

Наши танки рвутся в сторону Плоешти и Бухареста. На их броне привязаны ящики с продуктами.

Аэродром Лугож ( Румыния). Октябрь 1944 г.

По моей просьбе меня переводят в старую эскадрилью вместо сгоревшего Я. Кремлева. Состав экипажа тот же, который был на Западном фронте. Новым стал только стрелок-радист Николай Каменев – весьма спокойный и смышленый человек. Не пил даже свои боевые сто грамм. Летая со мною 97 раз, он лично сбил два самолета. Награжден тремя орденами'. Наши стрелки-радисты отличались мужеством. На их счету много сбитых самолетов. За каждый сбитый самолет им давали тысячу рублей.

Живем в роскошном особняке. Комната у нас с люком в подвал, в котором хранится прекрасное вино. Каждый вечер по приезде с аэродрома и после столовой, где выдаются боевые сто грамм, командир 3-й аэ В.Ф.Герб ставит на люк стул и сидит на нем, пока мы не уснем.

Ради интереса захожу в соседний особняк. Там наш солдат крушит все подряд. Пытаюсь его остановить. Он звереет еще больше, заявляя, что ничего не оставит в целости, т.к. «враги сожгли его родную хату». Кстати, у меня тоже.

Аэродром Тмишоара (Румыния). Октябрь-ноябрь 1944 г.

27 октября наша восьмерка штурмует вражеский передний край, а рядом 10 самолетов «Фокке-Вульф» бомбят позиции наших войск. Сейчас они отбомбятся и набросятся на нас, используя свое превосходство. «Боже, спаси и сохрани!» Но молитва не доходит по назначению, и начинается схватка с немцами.

Обычно истребитель заходит снизу под ведущего, взмывает свечой и сбивает его. Вот и сейчас один из них выскочил прямо перед носом моего самолета, и мне ничего не оставалось, как нажать на все гашетки и сбить врага. В этом бою потерь в нашей аэ не было, и мы с Колей, возвращаясь на свой аэродром, пели в воздухе.

16 ноября совершил два боевых вылета. Во втором вылете нас охраняют 4 истребителя Ла-5. Опять схватка в воздухе. Три Ла-5 сбивают. Наш командир приказывает последнему истребителю встать в строй штурмовиков под прикрытие стрелков-радистов. В такой ситуации один истребитель вести воздушный бой уже не может.

Аэродром Кечкемет ( Венгрия). Декабрь 1944 г.

В туманном рассвете командир полка выстраивает полк и с глубокой горечью сообщает, что гитлеровцы убили наших парламентеров, направленных в Будапешт с мирным предложением о сохранении памятников культуры и искусства города. «Кто сможет, несмотря на туман, сейчас же вылететь на боевое задание – шаг вперед». Шагнул весь полк.

Можно понять, с каким ожесточением мы били по верхним этажам и крышам зданий, где засели вражеские снайперы. Мы знали, когда идет бой в городе, все его жители укрываются в подвалах.

В левое крыло моего самолета попадает зенитный снаряд. Меня оглушило. Дыра в крыле больше квадратного метра. Из левого уха течет кровь. Самолет сваливается в «штопор». Силы рук не хватает, чтобы вывести его из штопора. Снимаю левую ногу с педали, разворачиваюсь влево и упираюсь ногой в борт. Двумя руками и буквально всем телом вытягиваю самолет из штопора. Боже! Откуда берутся сверхчеловеческие силы при смертельных ситуациях?

Штурмовики 17-й воздушной армии в районе Будапешта

Держу курс на свой аэродром. Удивляюсь сам себе: еще нашлись силы долететь до дома в таком неудобном положении. Встав в круг над аэродромом, стал ждать, когда все самолеты сядут – просто старался не занимать посадочную полосу разрушенным самолетом. Сказал стрелку-радисту, чтобы прижал голову к броне, иначе при ударе о землю расколется череп. Захожу на полосу. Обе руки заняты, поэтому не мог положить руку на передний край борта. При приземлении стукнулся о борт так, что снова из уха и носа потекла кровь. Но это, казалось тогда, не страшно. Главное, что живы оба. Обломки самолета были разбросаны по посадочной полосе. После этого вылета я стал глохнуть. Впоследствии на медкомиссии врачи обнаружили, что была разорвана барабанная перепонка.

Здесь, в Кечкемете, в декабре 1944 г. чуть не потерял своего лучшего друга. Выруливаю в составе восьмерки на взлетную полосу для выполнения очередного боевого задания. Впереди взлетает первая аэ. Последним в ней – мой друг Коля Соколов. Вдруг с бомбодержателя у него срывается бомба. Взрыв. Стрелка-радиста отбрасывает на 50 метров. Самолет объят пламенем. Стрелок-радист сбрасывает парашют, бежит к горящему самолету, вытаскивает Колю из кабины и тащит его от самолета. Самолет горит, и бомбы продолжают взрываться. У Коли сильно обгорели лицо и руки. После госпиталя он был отправлен в Москву, домой. Работал директором Тишинского рынка. Лицо его – было мало сказать, страшное – хуже. Если видите человека с обгоревшим лицом, то это или бывший летчик, или танкист.

Аэродром Матиашфельд (Венгрия), февраль 1945 г.

Идем восьмеркой, во главе – Семен Иванюк. Лечу вторым. На взлете отказывают устройства перемены шага винта. Винт не тянет. Падать на лес с подвешенными бомбами не хочется, пошел на другом режиме работы двигателя. Естественно, потерял ведущего из виду. Иванюка сбивают асы. Пришлось вести группу вместо него. После выполнения задания привел всех на аэродром. Тут в двигателе самолета лопнула масляная трубка, масло заливает стекла кабины. Не вижу посадочной полосы. Сажусь «на ощупь». Самолет выкатывается за пределы посадочной полосы и останавливается у самого леса. На КП не тороплюсь. Там меня ждет разнос командира полка.

Мальчик мадьяр пасет овец. На нем висит старая скрипка. В руках самодельный смычек. Он сыграл мне «Катюшу», «Чардаш» и другие венгерские мелодии.

Вскоре за мной пришел мой товарищ. Сказал, что по телефону сообщили: Иванюк жив. Он упал на нейтральную полосу, сейчас гостит у пехотинцев. От души отлегло. Меня не наказали за потерю командира в бою.

Аэродром Матиашфельд (Будапешт). Март 1945 г.

В полку вышли из строя почти все самолеты. С трудом набирается восьмерка. Летаю на самолете командира дивизии. Наши войска прижаты к Дунаю. Требуется непрерывная поддержка с воздуха. Мы сделали четыре захода в атаку на фашистов. Сброшены все бомбы, выпущены все реактивные снаряды, израсходованы все боеприпасы в пушках и пулеметах. Ведущий докладывает об этом на пункт управления штурмовиками в окопах. Там дежурит наш командир полка – «Батя».

«Батя» командует по радио: «Продолжать атаки «на самолюбии»», надо дать возможность нашим войскам подняться и перейти в контратаку».

На шестом заходе немецкие истребители подбили мой самолет. Упал в придунайское болото. Самолет не взорвался, так как в баке не было горючего. Впоследствии друзья рассказывали, что горел я, «как в кино».

Аэродром Братислава. Словакия. Апрель 1945 г.

Боевые задания в район Брно. Взаимодействуем с конно-механизированной группой И.А. Плиева. Наши танки, невзирая ни на что, рвутся в восставшую Прагу. Вот три танка мчатся по шоссе. Отчетливо вижу, как немцы с обочин поджигают их фаустпатронами. Эх! Вот сейчас бы развернуться и врезать фаустникам. Но нельзя нарушать строй, надо выполнить боевое задание, иначе сурово накажут. Самим выбирать цель разрешается только при «свободной охоте» парой самолетов…

Аэродром Зайринг ( Вена) Апрель-май 1945т

Каждое утро делаю зарядку. Бегаю по краю бетонированного аэродрома. Друзья подтрунивают: «Вот сейчас полетишь на задание и погибнешь, так что твоя зарядка ни к чему». В укромном месте аэродрома надпись: «работа русских военнопленных – Иванов, Петров, Сидоров».

7 мая 1945 г. у меня последние три боевых вылета. Потеряли экипаж Никитенко. Позднее установили на его могиле винт самолета.

9-го мая 1945 г. в 6 утра проснулся от грохота на аэродроме. Прибежал к своему самолету. В кабине сидит Таня и с ненавистью жмет на все гашетки. Увидев меня, вылезает из кабины и говорит: «Война кончилась».

Сегодня полковник в отставке Матвеев Виктор Алексеевич живет в Подмосковье в г. Сергиев Посад. В его летной книжке записаны 97 боевых вылетов и еще пять подтверждены архивными документами. Обычно за такое количество вылетов, выполненных на штурмовике Ил-2, присваивалось звание Героя Советского Союза. В настоящее время Совет ветеранов Московской области ходатайствует о награждении В.А.Матвеева заслуженной наградой властью Президента Российской Федерации.

НА ВАШУ КНИЖНУЮ ПОЛКУ

Анатолий ДЕМИН