Локальный конфликт всероссийского значения (звучания), или Распад спортивной редакции

Озеров был сломлен. Мексиканский мировой чемпионат фактически стал началом завершения его долгой и счастливой жизни в спортивном эфире.

Много лет назад возник «феномен Озерова» как супермастера своего дела. Средства массовой информации, порой, видимо, с его же подачи, периодически сообщали нам, что Николай Николаевич Озеров побывал на энном количестве Олимпиад, чемпионатов мира и Европы по футболу и хоккею. И все эти энные количества выражались двузначными числами. Однако чем больше они становились, тем ниже опускалось качество работы Николая Николаевича. Он неважно разбирался в тактических схемах и приемах игры, при всей своей эмоциональности не позволял себе шуток, а если привести лишь малую долю цитат «из Озерова», многие, кто его никогда не слышал, просто не поверят.

Не будем говорить про то, что Николай Николаевич был выдающимся спортсменом, ибо в годы его выступлений на корте ни он, ни мы не имели возможности оценить его мастерство по международным стандартам. Не будем говорить и о том, что он пришел в эфир из профессиональных актеров. Я пи от кого не слышал и нигде не читал, какой он был актер, хотя, возможно, и хороший, ведь он когда-то работал во МХАТе. В детстве я видел его в «Синей птице» Метерлинка, где он играл небольшую роль Хлеба. Мне он понравился.

При всем при этом я считаю, что Озеров был нашим национальным достоянием. Когда он демонстрировал свое искусство зрителям, другого поколения комментаторов еще не было на экране. Он занимал собой почти все эфирное пространство, зрителю не с кем было его сравнивать, потому зритель считал, что Озеров — это хорошо, что так и должно быть.

«Феномен Озерова» вскармливался и позицией власти. Николай Николаевич всегда не забывал поинтересоваться тем, как он сработал. И когда ему говорили, что зрителю понравилось (да и не было никакого резона отвечать ему как-то иначе на этот, в сущности, риторический вопрос), то он акцентированно переспрашивал: «А начальству?» Причем имел в виду не только телевизионное начальство.

Озеров, бесспорно, — эпоха в нашем телевидении, он работал на этапе его становления. Он успел столько отработать в прямом эфире, что аналога, особенно в его время, не найти. Другое дело — размышлял ли он на тему: «Все ли я делаю так, как надо? Не слишком ли много меня в эфире?» Но главная беда в том, что он нравился начальству всех уровней. Это и привело к неприкасаемости Озерова, к тому, что он оказался персоной вне критики.

И вот в спортивном эфире появились Анна Дмитриева, Владимир Маслаченко, Евгений Майоров, и их новый, журналистский профессионализм рос стремительно. Еще в олимпийском Монреале в 1976 году Анна Дмитриева была признана лучшим редактором всей оперативной группы Евровидения и Интервидения — из более чем шестидесяти своих коллег. Озеров, не будучи в международном масштабе большим спортсменом, не осознал, что люди из большого спорта делают себя сами.

Николай Николаевич, говоря языком спорта, «не видел поля». И в своей спортивной карьере, и в работе на радио, па телевидении он, по сути дела, не оглядывался, он был один, сам но себе. У него происходил роман с самим собой. Дмитриев, Маслаченко и Майоров никому не подражали и никому не завидовали. Хотя, впрочем, Владимир немного завидовал Евгению: тот великолепно вел хоккей, был профессионален в футболе. «Думаю, что я разобрался бы с хоккеем, но, очевидно, это получилось бы у меня похуже, чем у Майорова в футболе», — считает Владимир Никитович. Вряд ли Николай Николаевич так сказал бы о себе. Он был убежден в своей непревзойденности во всем.

Но пришло время, и зритель получил возможность сравнивать… Кажется, кто-то из актеров сказал: «У классного артиста тридцать три штампа, у плохого — три». У Озерова было тридцать три штампа, но… Но рядом оказались коллеги по профессии, у которых было всего три штампа, а все остальное заполнялось содержанием. У Озерова же на последнее просто не оставалось эфирного времени. Николая Николаевича из-за отсутствия конкуренции едва ли не с самого начала работы в эфире сопровождала инерция успеха. Это страшная вещь в любой творческой работе. Кажется, кому-то из председателей Гостлерадио принадлежит ставшая крылатой остроумная фраза: «Прежде чем импровизировать, нужно завизировать». Советская эпоха родила и другую невеселую шутку: «Слово — не воробей, поймают — вылетишь!» Озерову это не грозило. Из него лишнее слово не вылетало. Видимо, он так ничего и не понял, если говорить о причине его драмы…

Но вот появились признаки и черты надвигающегося кризиса в работе Главной редакции спортивных программ Гостелерадио. Надо сказать, что этот кризис начался с руководства команды, которую вот уже более пятнадцати лет возглавлял Александр Иваницкий, некогда блистательный спортсмен и хороший журналист. В один момент с его молчаливого согласия в редакции произошел трудно объяснимый раскол. Тогда возобладали не ум, а чувства, что-то вроде ревности. В редакции вдруг стали звучать слова о том, что «все эти комментаторы — бездельники и белая кость». А тут еще сам главный редактор опубликовал повесть о жизни одной телевизионной редакции — явный слепок со своего коллектива. Это походило уже на пасквиль, даже на донос. К тому же по литературным качествам повесть не выдерживала никакой критики.

В общем, в коллективе началось противостояние. Ощущалось «выдавливание» Озерова, обстановка в редакции становилась все более гнетущей. Кризис выплеснулся наружу с появлением ставшего знаменитым в телевизионных и вообще журналистских кругах «письма десяти» во главе с Озеровым с требованием отставки Иваницкого. Маслаченко был среди тех, кто не поставил подпись под этим посланием. Он не стоял в оппозиции к той «десятке». Просто он в принципе не сторонник коллективных писем, он всегда предпочитает выражать свое личное мнение. Лично от себя. И в данной ситуации он пытался растолковать коллегам, что так дела не делаются, надо было организовать собрание, высказать свои претензии главному редактору, попытаться изменить обстановку в редакции. Следовало повести серьезный разговор, прежде всего, о творческих проблемах работы, о чем в письме не было ни слова.

В результате это письмо стало предметом разбирательства в парткоме Гостелерадио, в профкоме, в других организациях. В самом Комитете создали комиссию, куда, как и положено, вошли представители партийной, профсоюзной организации и администрации. Комиссия, работавшая под контролем отдела пропаганды ЦК КПСС, сделала справедливый и в то же время традиционный вывод: руководство Главной редакции спортивных программ Гостелерадио надо укрепить.

Но партийные органы тогда не позволили трогать Иваницкого. Он был снят позже, когда председателем Гостелерадио стал Леонид Петрович Кравченко. На протяжении своей долгой профессиональной жизни Кравченко возглавлял крупные редакции и издания, заслужив при этом высокую репутацию и уважение в журналистском мире. Его работа в Гостелерадио закончилась после августовских событий 1991 года, путча ГКЧП. «Лебединое озеро» тех дней — увы, его, Кравченко, «умиротворительное» решение.

Но до тех событий оставалось еще полгода. А пока новым главным редактором Главной редакции спортивных программ Гостелерадио был назначен Анатолий Юсин — довольно известный спортивный журналист, кстати сказать, ровесник и Кравченко, и Маслаченко. Как признался Кравченко, он знал Юсина еще с детства, они вместе ходили в один детский сад. Юсин в свое время работал в отделе информации «Правды», потом руководил несколькими малозаметными печатными изданиями. На телевидении замечен не был. И вот он оказался во главе одного из самых крупных подразделений Гостелерадио.

Через несколько дней после начала работы Юсин пригласил Маслаченко и предложил ему должность главного редактора Главной редакции спортивных программ, отведя себе пост генерального директора этого же подразделения. В связи с этим Анатолий Андрианович попросил Владимира Никитовича в короткий срок подготовить и письменно изложить свои соображения о том, как по-новому организовать работу. Через два дня, когда Маслаченко с подготовленным материалом вошел в кабинет Юсина, тот сообщил об изменении своих намерений и о принципиально новой идее — назначить Маслаченко творческим руководителем «Футбольного обозрения». В связи с этим Анатолий Андрианович попросил Владимира Никитовича письменно изложить свои соображения о том, как по-новому организовать работу. Через два дня, войдя с подготовленным материалом в кабинет Юсина, Маслаченко опять услышал об изменении намерений начальника и о принципиально новой идее — назначить его руководителем информационного отдела Главной редакции спортивных программ. В связи с этим Анатолий Андрианович снова попросил Владимира Никитовича письменно изложить свои соображения насчет того, как по-новому организовать работу.

На следующий день Маслаченко с подготовленным материалом в четвертый раз вошел в кабинет Юсина и просто молча положил на стол подготовленный материал — заявление об увольнении. Ему все было ясно.

Он создал компанию «Спорт плюс Sport», программы которой шли по четвертому каналу «Останкино» и быстро завоевали популярность. Потом занялся производством телевизионных уроков детского футбола. Но потом все эфирное время компании «Спорт плюс Sport» выкупило НТВ. Однако не прервалась работа над футбольными уроками. Спрос уже был большой, кассеты рассылались по всей стране. Эту работу прекратили тогда, когда Маслаченко исчерпал себя, выпустив более полусотни уроков.

Однажды ему позвонил Алексей Бурков, генеральный директор спортивной редакции компании НТВ-плюс и пригласил в программу «Футбольный клуб» Василия Уткина — поговорить об итогах завершившегося чемпионата Европы 1996 года. Маслаченко принял участие в программе, в ходе которой заявил, что Олегу Романцеву надо подать в отставку с поста главного тренера — чтобы все обдумать и через некоторое время вернуться с новыми идеями. В тот же день нашему комментатору было предложено войти в штатную команду НТВ-плюс. Начался новый этап в жизни и работе.