В Большом доме на ковре

По итогам чемпионата страны 1957 года «Локомотив» занял четвертое место, уступив третье спартаковцам. Если учесть, что в том сезоне железнодорожники выиграли еще и Кубок страны, сезон для команды явился поистине триумфальным. Владимир Маслаченко был включен в состав кандидатов в сборную команду Советского Союза. Здесь будет интересно назвать имена наиболее известных голкиперов команд высшего дивизиона, игравших в тот период: «Динамо» (Москва) — Л. Яшин, В. Беляев; «Спартак» — В. Ивакин; ЦДСА — В. Лисицын, Б. Разинский; «Динамо» (Киев) — Е. Лемешко, О. Макаров; «Торпедо» (Москва) — А. Денисенко; «Динамо» (Тбилиси) — С. Котрикадзе, Д. Маргания, М. Пираев; «Зенит» — Н. Денисов, З. Шехтель; «Локомотив» — В. Востроилов, В. Кублицкий; «Шахтер» — И. Бубличенко, Н. Гарбузников. Любителям футбола старшего поколения эти имена скажут о многом. В этом ряду 21-летний Владимир Маслаченко был определен как один из трех лучших.

А еще он выполнил норму мастера спорта. На фоне успехов, достигнутых нашим героем, про получение им этого звания можно было бы и не говорить. Но это был его отдельный большой праздник, который, правда, состоялся не сразу. Дело в том, что звание «мастер спорта» присваивалось только значкистам ГТО второй ступени. Маслаченко был «носителем» этого звания, но удостоверение значкиста осталось на родине, и добраться до него не было никакой возможности.

И он решил сдать нормы снова. На стадионе в Люблино он бегал, прыгал, толкал ядро, чем вызвал у рядовых советских физкультурников и зрителей немалое изумление, ведь его уже хорошо знали. Так он получил значок «Мастер спорта СССР». Носил он его на самом лучшем своем костюме.

Тогда же в 1957 году была сформирована сборная молодежная команда Советского Союза, и Маслаченко впервые вышел па поле с буквами «СССР» на груди. Буквы из белого фетра ему торжественно вручили перед первой его игрой в этом новом качестве — с командой Польши — и рекомендовали нашить на груди. Но буквы потемнели уже во время разминки. Через час после игры молодежных команд СССР и Польши на ноле вышли первые сборные тех же стран, и Маслаченко увидел, что на фуфайке Яшина нет вообще никаких букв, вратарь номер один сам так решил: к чему их пачкать? Он это чувство гордой новизны уже прожил.

Ну, а кепка па голове Льна Ивановича в ту пору неизменно имела место. Как, впрочем, и на голове Владимира Никитовича. Вряд ли этот головной убор играл какую-то функциональную роль во вратарском деле. Скорее, то была дань традиции, моде, неизвестно с кого начавшейся. Позже кепки как-то сами незаметно отошли, облетели, словно осенние листья с деревьев, а пока что вратарь и кепка были так же неразлучны, как судья и свисток. Маслаченко, всегда и во всем склонный к изысканности, предпочитал кепку-букле с резинкой, купленную в Риге…

После встреч в Москве обеим сборным предстояли игры на польской земле. Однако перед самым отъездом наш вратарь узнал, что должен задержаться в родной столице — его неожиданно пригласили для беседы в ЦК КПСС. О том, что в эту серьезную организацию обычно вызывают перед поездками за границу, он знал не понаслышке. Но удивление вызывало то, что приглашали его одного. Однако он даже не задумывался о причинах вызова, не терялся в догадках, а потому и не волновался.

Был жаркий солнечный день, и он счел возможным прийти в знаменитый дом на Старой площади в вельветовых брюках, купленных незадолго до этого в Швеции, в яркой рубашке из ткани батик, изготовленной из пальмовых листьев и помогающей легче переносить жару. Наверняка от глаз вызвавшего его инструктора по фамилии Молчанов не ускользнули яркие носки голкипера и изящные мокасины. Молча оглядев его, товарищ Молчанов без долгого вступления изложил существо вопроса. Итак, «им» стало известно, что он, Владимир Маслаченко, неправильно ведет себя в личном общении с другими футболистами. Это, в частности, выражается в охаивании нашей государственной политики в области сельского хозяйства. Причина этих взглядов кроется, прежде всего, в его незнании политэкономии, а также в низком уровне его патриотического воспитания. Владимиру, конечно, интересно было узнать об источнике этой странной информации, однако он сдержался и спрашивать не стал. Вместо этого он решил поделиться личными впечатлениями о многочисленных украинских картинах: несметные горы яблок и груш, гнивших из-за того, что нет ящиков для их сбора и транспортировки; целые ноля испорченных арбузов, так и не дождавшихся автомашин; десятки, сотни тонн прекрасных помидоров, которые приходится закапывать в землю, так как для сбора и вывоза нет ни людей, ни транспорта. И при этом военно-транспортные самолеты постоянно летают в Москву порожними.

Владимир сказал: «Мне кажется, что для понимания этого положения в сельском хозяйстве вовсе не обязательно знать политэкономию, по которой, кстати сказать, я, учась в медицинском институте, имел оценку "отлично"».

Но инструктор ЦК будто его не слышал, а продолжал твердить свое. Потом он встал и, предупредив, что скоро вернется, вышел. И тогда Маслаченко увидел, что Молчанов припадает на одну ногу. Подумал: наверное, это от фронтового ранения. Но вот Молчанов вернулся и спросил: «Ну, так к какому выводу мы с вами придем?» И в ответ услышал: «Я серьезно обо всем подумаю».

На другой день вратарь один на самолете догонял свою команду. В Варшаве начальник сборных команд страны Владимир Мошкаркин, расспросив про встречу на Старой площади, сказал ему: «Хорошо, что ты не стал упорствовать, поэтому все завершилось благополучно. А вообще, будь поосторожней, иначе можешь стать невыездным. Будет очень жаль, ведь мы на тебя рассчитываем». Маслаченко подумал, что, наверное, эту ситуацию, возникшую вокруг его имени из ничего, он, Мошкаркин, и погасил. Он и Валентин Гранаткин, первый вице-президент ФИФА, два замечательных человека, высокие профессионалы своего дела, многие годы руководили нашим футболом, проявляя при этом и тонкое тактическое мастерство во взаимоотношениях с властью, и человечность — с игроками. Они нередко принимали огонь на себя, о чем футболисты могли и не догадываться. При них и волки были сыты, и овцы целы, такие времена стояли на дворе.

В общем, догнал Маслаченко свою команду, занял свое законное рабочее место. Тот матч у молодых поляков наши выиграли, а он по ходу дела еще и пенальти отразил.

Надо сказать, что атмосфера в сборной молодежной команде страны, да и в первой — главной команде, где наш герой вскоре тоже обнаружил себя, была нормальной, здоровой, доброжелательной. Сегодня, почти с полувекового расстояния, он видит команду такой же, как и тогда, — ему было хорошо в ней. Ни интриг, ни склок, а мотивация стремления к высоким целям была чище, искренней, тем более, что достижение этих целей вознаграждалось неизмеримо скромнее — в десятки, в сотни раз. Кажется, известный тренер и в прошлом хороший игрок Эдуард Малофеев первым произнес слова «искренний футбол». Но на самом деле такой футбол был, жил на полях и в душах игроков намного раньше. В такой футбол вдоволь наигрались Владимир Маслаченко и его блистательное поколение мастеров.

Оголтелый, лозунговый патриотизм в сборной не насаждался, что отнюдь не снижало боевой дух игроков. Партийно-комсомольская организация в сборных командах существовала скорее формально, ибо даже членские взносы игроки платили в своих клубах. Для отчетности, для галочки и успокоения начальствующих воспаленных душ обычные собрания команды иногда называли комсомольскими. Когда Маслаченко предложили стать комсоргом сборных футбольных команд страны, он не возражал — раз надо так надо. Но однажды ему пришлось вести собрание по-настоящему, и это было непросто, ибо разбиралось «дело Эдуарда Стрельцова». Нет, не то, которое прогремело на всю страну и осталось в народной памяти па долгие годы. О нем мы еще будем говорить отдельно. Пока же речь шла о скандальной истории, произошедшей с молодым центрфорвардом «Торпедо» и сборной страны в московском метрополитене.

Итак, из милиции прислали фотоснимок прилично одетого молодого человека по фамилии Стрельцов, у которого было разбито лицо. Сообщалось, что при задержании он оказал сопротивление сотрудникам милиции. В тот день Стрельцов находился на стадионе «Динамо» и смотрел футбол. После игры спустился в метро, где его сзади потянул за пиджак сотрудник милиции со словами: «Пойдем с нами, там тебя проверим». Стрельцов стал сопротивляться: «За что?» Похоже, менты его просто не узнали, с кем-то перепутали, а получив энергичный отпор, вызвали подмогу. И оказался он в отделении, где, как и водится, как водилось у нас во все времена, его крепко избили.

На собрании команды Эдуард рассказал все, как было, поклялся, что выпил лишь бутылку пива. В том, что все именно так и было, никто не сомневался — знали, что Эдик никогда не врет. Но дело случилось, надо было как-то все разруливать. Организовали собрание. Товарищи по команде и тренеры выступили, высказали провинившемуся неодобрение. Маслаченко, как комсорг, тоже не имел права остаться в стороне. Сказал: «Это должно нас приучить к мысли, что мы у всех на виду, и кто-то, возможно, заинтересован в том, чтобы любой ценой вывести ведущих футболистов страны из игры. Надо быть повнимательней».

Вскоре в «Правде» появился фельетон известного специалиста этого жанра Семена Нариньяни под заголовком «Салат за 87,50». Вранья в нем было больше указанной в этом заголовке суммы. Всю систему отечественной футбольной жизни автор раздолбал в пух и прах. На критические выступления «Правды» реагировали всегда серьезно, вот и на этот раз результаты публикации не заставили себя долго ждать — материальное положение футболистов сразу заметно ухудшилось. Но все это пока было прелюдией к тому разрушительному, жуткому торнадо, который обрушился на сборную команду страны и весь наш футбол накануне открытия чемпионата мира. Скоро мы к этому уже подойдем.