В поисках живого места

Вечером 3 марта 2005 года Владимир Никитович с женой Ольгой Леонидовной возвратились из отпуска, проведенного на горнолыжных склонах Франции. В заключительный день, перед посадкой нашего комментатора в кресло подъемника, какой-то неуклюжий ухарь-лыжник на полном своем ходу крепко снес его. В результате рука Маслаченко сильно распухла. Тут же, как положено, — рентген, срочная медпомощь. Ночью он не заснул от боли в левой руке. Но через сутки, уже в Москве, пострадавший сел за руль автомобиля, жизнь продолжалась.

Днем 8 января уже 2006 года Владимир Никитович отправился на свою дачу под Можайском — проверить состояние и кое-что взять. Открывая ворота, поскользнулся и сильно ударился головой о каменный столб. Это произошло буквально за две минуты до того, как я ему позвонил. Он сказал, что у него сильное кровотечение, что сейчас отправится в ближайший медпункт. В медпункте ему обработали рану, он сел в машину и поехал. До Москвы, до дома 120 километров. Вскоре кровотечение возобновилось, но он продолжил путь. Я вошел в его московскую квартиру почти одновременно с ним. Из-под брови сочилась кровь, а под глазом образовалась угрожающего вида и размера гематома. Он сказал, что ему нужно на работу, — в двадцать два часа он должен начать обзор игр итальянского чемпионата, и необходимо еще подготовиться. О том, чтобы позвонить на телевидение, все объяснить и решить вопрос без него, я понял, не могло быть и речи.

Я взялся отвезти его на работу, но он отказался. Снова сел в машину и поехал. Слава Богу, было воскресенье, и он добрался достаточно быстро. Но кровотечение не остановилось.

На работе вызвали «скорую помощь», его уложили, им занялись всерьез (оказалось, что задет какой-то «нехороший» сосуд), а в эфир вышел Василий Уткин. Через пять дней Владимир Никитович приступил к работе, еще через два дня надел горные лыжи и поехал.

В общем, травма для него дело привычное. Как у всякого нормального вратаря, на теле у него нет ни одного не затронутого травмой места. Все же в одной «номинации» он уникален: ни разрывов связок или мыши, ни переломов — ничего подобного у него не было за всю его семнадцатилетнюю профессиональную практику футболиста. Только ушибы, вроде этих, альпийского и можайского производства.

Тут вот какая статистика любопытна. Одних только игр в чемпионатах страны у него вышло 315, причем закончил он выступления в тридцать три года. Тогда как Яшин сыграл во всесоюзных чемпионатах 326 матчей, но — к сорок первому году жизни. Выходит, Маслаченко почти не пропускал календарных игр нашего внутреннего первенства, чему способствовала устойчивая форма, а также крепкий, хорошо подготовленный организм. Плоть свою он бичевал ежедневно. Обильно и нещадно.

Он и сам не может сказать, в какой игре и когда выбил себе мизинец на левой руке. Помнит только, что метнулся за мячом в угол ворот, а там у штанги — приподнятый земляной наплыв. Он в этот бугорок и вонзился пальцем, придавив его всем разогнавшимся телом. Свои потом подбежали, глянули на эту конфигурацию — ахнули, кто-то не мог смотреть, отвернулся. Даже перчатку снять не сумели, пришлось разрезать. Потом этот палец, как врачи ни колдовали, на место все равно не поставили, так под прямым углом к безымянному он и остался навсегда: вбок, в сторону очумело смотрит. С таким пальцем сам его хозяин потом и играл. Да что там «потом»! Он и тот матч, где палец повредил, доиграл. Затянули ему, замотали, и доиграл, лишний раз подтвердив, что нормальный вратарь — это еще и человек высокой болевой выносливости… Вот и выходит, что 2 марта 2005 года на французском горном курорте Лез Арк ля Плань, а также 8 января 2006 года под Можайском ничего особенного не произошло.