8. Капитан Слокам

В декабре 1887 года в бухте Паранагуа в Бразилии произошло кораблекрушение. Находившийся на рейде барк «Аквиднек», пытаясь стать на якорь во время порывистого ветра, был выброшен на берег и разбился о скалы. Команда барка уцелела. Спасся и его владелец (он же капитан) с женой и сыном.

Капитану барка Джошуа Слокаму оказии для возвращения на родину, в США, не представилось. Поэтому он решил отправиться па специально оснащенной туземной лодке, которую назвал «Либердаде». Чета Слокам покрыла лодку палубой, поставила три маленькие мачты, на которые подняла паруса вроде тех, какими пользуются на джонках, и отправилась в путь, захватив спасенное имущество. Обратное путешествие продолжалось целый год и закончилось в Вашингтоне.

Случай у берегов Бразилии не оказал бы, вероятно, никакого влияния на развитие парусного спорта, если бы, вернувшись на родину, капитан Слокам смог вновь поступить на морскую службу. Он имел долголетний опыт и был, по-видимому, отличным купцом и капитаном небольшого парусника, поскольку почти 30 лет успешно справлялся со своим делом. Однако в конце XIX века множество прекрасных капитанов дальнего плавания обивало пороги портов в тщетных поисках работы. На морях стали господствовать пароходы, а знаний и опыта старых морских волков было недостаточно для вождения этих судов. Овеянные морской романтикой клиперы, когда-то увенчанные пышным веером белых парусов, ныне, лишенные мачт, выполняли функции простых барок, следуя за пыхтящими буксирами, и служили они теперь для перевозок третьесортных грузов между незначительными портами.

Пятидесятилетний мужчина — именно столько лет было Слокаму, когда он приступил к восстановлению своего прославленного «Спрея», — не имел никаких шансов снова выйти в море на капитанском мостике.

«И когда в конце концов дела грузовых парусников пришли в упадок и надо было попрощаться с морем, что мне, старому моряку, оставалось делать?».

Грустные слова человека, который в результате бурного прогресса цивилизации оказался за бортом. Оставалось браться за любое дело, чтобы заработать на хлеб. Слокам уже собирался поступить на судостроительную верфь, когда подвернулся случай купить за бесценок судно. Оно требовало, правда, капитального ремонта и было небольшим по размеру, однако вселяло надежду на счастливый поворот судьбы.

Этим судном был «Спрей». Когда Слокам прибыл в Фэрхейвен, расположенный в заливе против Нью-Бедфорда, и впервые увидел старинный шлюп, относившийся, как ему казалось, ко временам Всемирного потопа, он усомнился: будет ли эта развалина, которую он вытащил на берег и заботливо накрыл брезентом, вообще пригодна для плавания? Однако, когда его спросили, собирается ли он его пустить на слом, он ответил: «Нет, я собираюсь его восстановить».

Было ли это отчаянное решение человека, желавшего любой ценой найти какую-нибудь работу, чтобы окончательно не потерять интерес к жизни, или, быть может, предчувствие, что он встретил неразлучного друга, с которым ему будет суждено познать всю полноту счастья, неописуемую радость и в конце концов вместе погибнуть? Трудно сказать. Наверное, у бывшего американского капитана парусника не было времени об этом размышлять: он сразу же энергично взялся за работу.

Слокам прежде всего нашел, что самой ценной и привлекательной чертой шлюпа была его форма. Это было судно, на котором в течение ста лет ловили устриц: остойчивое, выносливое, не боявшееся никаких волн и штормов. Построенный неизвестным корабелом, по-видимому очень талантливым и прекрасно знающим законы гидродинамики, «Спрей» был своего рода совершенством. Необходимо отдать должное Слокаму: он сразу же признал в шлюпе своего рода шедевр судостроения и заботливо и аккуратно восстановил его.

Занятие Слокама вызывало вполне понятный интерес у окрестных рыбаков, которые были не прочь наняться матросами. Старый капитан не был специалистом в судостроении и нуждался в помощи. Его не обходили ни советами, ни язвительными замечаниями, однако он ощущал во всем этом прежде всего симпатию и понимание.

Восстанавливая «Спрей», Слокам преследовал весьма простую, понятную для всех, будничную цель. Он намеревался на нем рыбачить. Если бы его намерения сбылись, жизнь Слокама повернулась бы, возможно, так, как у героя повести Хемингуэя «Старик и море». К счастью, у Слокама не было ни малейшей склонности к рыболовству, он попросту не разбирался в этом деле. Он был настоящим моряком, знакомым с бескрайними просторами океанов, а не с каботажными плаваниями.

Ремонт «Спрея» обошелся в 554 доллара и занял 13 месяцев. Австралийский поклонник Слокама Кеннет Э.Слакк издал в 1966 году книгу под заглавием «In the wake of the «Spray» («В кильватере «Спрея»), посвященную анализу конструкции этой яхты и нескольких десятков ее копий, построенных с начала XX века и до наших дней.

Слакк приводит основные данные о «Спрее»: наибольшая длина его составляла 12,497 м, длина по ватерлинии — 9,778 м, наибольшая ширина — 4,312 м, осадка — 1,270 м. Общая площадь фока, грота и бизани равнялась 94 кв. м., водоизмещение — 16,36 тонны, а грузоподъемность — 21,67 регистровой тонны. Данные о грузоподъемности не сходятся с данными, приводимыми самим Слокамом, по расчетам которого грузоподъемность «Спрея» составляла 9 регистровых тонн нетто и 12,71 регистровой тонны брутто. Это расхождение объясняется тем, что Слокам производил обмер по правилам, установленным для определения грузоподъемности торговых судов, поскольку в соответствии с этой мерой устанавливалась величина сборов, взимаемых в портах и на каналах. Бывший капитан торгового флота применил правила обмера, с которыми был знаком по своей многолетней практике.

Неудача Слокама как рыбака объясняется, по крайней мере частично, великолепными ходовыми качествами «Спрея», который почти при любом курсе относительно ветра не отклонялся от намеченного пути. Это было чудесное качество, так как при устойчивом ветре и соответствующем расположении парусов и установке руля можно было в течение многих часов не беспокоиться о направлении плавания. Слокам проникся огромным доверием к «Спрею», гордясь тем, что никакое другое судно в мире не обладало такими великолепными свойствами. Влюбленный в свою яхту, Слокам забывал на море о рыбе.

И вот однажды, когда улов рыбы оказался еще меньше, чем обычно, Слокам принял окончательное решение пуститься в плавание вокруг света в одиночку. Эту мысль навеяли ему любовь к морю, непоколебимое доверие к своей яхте и убеждение, что путешествие вокруг света на малом судне с одним только человеком на борту вполне возможно. Вряд ли Слокам думал о том, чтобы вызвать сенсацию. Но ему очень хотелось доказать, что в душе людей, лишенных возможности заниматься любимым делом, дремлют огромные силы.

Путешествие вокруг света требовало тщательной подготовки. От своих друзей в Глостере Слокам получил в подарок много сушеной трески, бочонок рыбьего жира для усмирения волн, яркий рыбацкий фонарь, сети, гарпун, ящик патентованной краски для покрытия днища, большую каютную лампу, которая днем могла служить печкой, и много других мелочей, которые могли оказаться полезными в океанском плавании. На деньги, полученные в ломбарде за несколько поврежденный капитанский хронометр, Слокам пополнил в Ярмуте свой провиант, приобрел шесть бочонков для пресной воды и купил за один доллар простые штампованные часы. Это был его единственный прибор для измерения времени в течение всего путешествия, начавшегося 24 апреля 1895 года.

Слокам, хорошо знавший все океаны, отлично понимал, конечно, что кратчайший и быстрейший путь вокруг света пролегал по трассе, по которой плавали «шерстяные» клиперы и которая была проложена с запада на восток в южном полушарии в широтах, названных «ревущими сороковыми». Он решил, однако, плыть более длинным путем, включая Суэцкий канал, чтобы доказать, что парусники вполне могут конкурировать на коммерческих линиях с пароходами.

Первые дни в Атлантическом океане были одновременно первыми днями полного одиночества. Совершенно новое ощущение для человека, привыкшего к многочисленному экипажу. Слокам болезненно воспринимал свое одиночество, испытывал страх, разговаривал сам с собою, отдавая приказы несуществующему экипажу, беседовал с луной и громко пел все известные моряцкие песни. Тем временем «Спрей» вел себя превосходно, показывая неплохую скорость — до 150 миль в сутки, был послушным и «благоразумным» на волнах, словно образцовый ученик. После 14 суток плавания Слокам встретил барк «Ява». «Спрей», мчась при легком ветре под спинакером, быстро догонял большой парусник. Между капитанами состоялся примечательный разговор:

— Давно ли здесь штиль? — прокричал грубоватый капитан барка.

— Не знаю, капитан, — ответил Слокам. — Я здесь очень недавно, покинул мыс Сейбл две недели назад.

— Вы только послушайте, как врет этот американец, — услышал он в ответ. — Спустить флаг перед ним!

Слокам зашел на Азорские острова и четыре дня простоял в порту на острове Фаял, где его радушно принимали местные жители. Здесь он пополнил свои запасы свежими фруктами, а перед выходом в море объелся сливами и творогом. Его желудок плохо перенес это сочетание, и ночью Слокам впал в беспамятство. Совершенно лишенный сил, Слокам чувствовал, что «Спрей» самостоятельно борется со штормом, его заливают волны, но он стремительно мчится вперед. В ту злополучную ночь «Спрей» прошел 90 миль по бурному океану, не отклонившись ни на йоту от курса. В Гибралтар он прибыл через 29 дней плавания от мыса Сейбл.

Из книги Слокама известно, что в Гибралтаре англичане приняли его гостеприимно и сердечно. Моряки отдавали дань мужеству и мореходному искусству яхтсмена. Чопорные англичане сделали для него скидку, и Слокам отдавал визиты, не надевая фрака и цилиндра, которых попросту у него не было. Новые друзья рассказали ему, что переход в Индийский океан через Суэцкий канал и затем Красное море весьма рискован, поскольку в Красном море свирепствуют морские пираты, которым ничего не стоит захватить его яхту.

Тогда Слокам решил плыть в Атлантический океан, направляясь вдоль побережья Марокко к югу. Однажды он увидел устремившуюся за ним марокканскую пиратскую фелюгу. Началась гонка, в которой ставкой была жизнь или смерть. Гонка складывалась драматично. Ветер резко усилился, и, опасаясь потерять мачту, Слокам был вынужден зарифить паруса. Пираты приближались с неумолимой быстротой. Но тут огромная волна подхватила и подняла на свой гребень «Спрея». Покатившийся по палубе водяной вал сорвал шкот, после резкого рывка у самой мачты сломался гик. Слокам молниеносно убрал паруса и бросился за ружьем, чтобы дорого продать свою жизнь. Однако, выйдя на палубу, он увидел, что той же волной снесло мачту у фелюги и пиратское судно беспомощно покачивалось в океане…

В своей книге Слокам не объяснил, почему он не продолжил плавание вдоль Африканского материка на юг, а повернул на запад, к берегам Южной Америки.

«…в полдень я отдал якорь в Пернамбуку, пройдя благополучно за сорок дней весь путь от Гибралтара.

Устал ли я от такого перехода? Ничуть. Я чувствовал себя хорошо, как никогда в жизни, и стремился скорее броситься навстречу опасностям предстоящего плавания вокруг мыса Горн».

Вскоре Слокаму пришлось пережить приключение, которое могло окончиться трагически. Пытаясь избежать встречного течения, он поплыл слишком близко от берега и посадил яхту на мель. Слокам погрузил на шлюпку якорь, чтобы оттащить его мористее и чтобы во время прилива яхта оказалась на глубокой воде. Однако перегруженную шлюпку захлестнули волны. Слокам успел бросить якорь, но тут же очутился в воде, судорожно цепляясь за днище перевернутой шлюпки. В горячке он забыл, что, подобно многим «морским волкам», не умел плавать. Спасли его лишь хладнокровие и самообладание. При мысли, что друзья, которые отговаривали его от путешествия, скажут теперь: «А не говорили ли мы, что так будет», он нашел в себе силы бороться до конца. Все кончилось благополучно. Во время прилива он снял «Спрей» с мели и поплыл дальше.

«Спрей» — первая яхта, управляемая Джошуа Слокамом, совершившая кругосветное плавание.

Слокам полностью отдавал себе отчет в опасности и трудности избранного им пути в Тихий океан. Поэтому во время следующей стоянки, в Монтевидео, он привел в порядок корпус яхты, а в Буэнос-Айресе укоротил мачту более чем на 2 метра и бушприт — на 1,5 метра. Еще раньше он подумывал о бизань-мачте, чтобы при случае сменить парусное вооружение на иол. Однако из-за недостатка времени он так и не успел пошить бизань. Для плавания в холодных водах, омывающих Огненную Землю, он припас отличную печку. Во всех портах Южной Америки, в которые заходил «Спрей», его считали яхтой и не взимали с капитана никаких портовых сборов. Его встречали весьма радушно и с большим интересом, оказывая ему необходимую помощь. Это было одним из доказательств того, что к концу XIX века любительский парусный спорт пользовался популярностью не только в Северной Америке и Европе, но и в Латинской Америке.

Огибая издали берега Патагонии, «Спрей» встретился с сильными встречными ветрами. Однажды, когда «Спрей» с крепко зарифленными парусами плыл крутым бейдевиндом к югу, на него обрушилась огромная волна. Едва Слокам успел убрать паруса и вскарабкаться на мачту, как лавина воды кинула яхту в морскую пучину. Под ударом волны «Спрей» содрогнулся, как в лихорадке, и резко накренился, однако вскоре поднялся, словно поплавок, и стал легко взбираться на гребни следующих волн. Так подверглись еще одной проверке морские достоинства «Спрея».

Переход из Атлантического в Тихий океан был труднейшим экзаменом искусству мореплавателя и пробным камнем мореходных качеств любого парусного судна и мужества его экипажа. Путь вокруг мыса Горн, открытого в 1616 году голландским мореплавателем В.Схаутеном, вел через воды, на которых неустанно свирепствовали западные штормы, вздымавшие огромные, бурно пенящиеся волны. Суда проходили мимо диких, скалистых островов и рифов Огненной Земли, к которым подплывали с юга айсберги и даже целые ледяные поля. Парусные суда, плывшие на запад, неделями и месяцами боролись со встречными ветрами и беснующимся океаном.

Другой путь из Атлантического в Тихий океан был проложен со времен Магеллана через пролив, названный его именем. Для парусных судов он был столь же труден и опасен, как и путь вокруг мыса Горн, поскольку встречающиеся здесь узкие места не давали возможности маневрировать, а встречные шквалистые ветры и быстрые течения грозили выбросить судно на скалы.

Слонам сначала полагал обогнуть Горн (и стал бы таким образом первым мореплавателем, в одиночку победившим грозный мыс). Однако прямо у входа в Магелланов пролив он натолкнулся на столь сильный юго-западный шторм, что вынужден был отказаться от безнадежной попытки пробиться к югу. Он направился поэтому в Магелланов пролив и прошел было через него. Но сразу же после выхода из пролива в Тихий океан встречное течение и необычайно сильный шторм снесли «Спрей» к югу, чуть ли не до самого мыса Горн. Слокам стал уже опасаться, что вопреки его воле он вновь окажется в Атлантике. В последний момент ему удалось пройти между островами архипелага Огненной Земли и, обойдя скалистые берега и рифы, пробраться с юга, через канал Кокберн, между островами примерно в среднюю часть Магелланова пролива. Итак, Слокам вновь оказался на том же месте, которое покинул несколько недель назад.

Во время второго перехода Слокама через Магелланов пролив на него напали индейцы, которые под покровом ночи бесшумно подплыли к «Спрею» и забрались на палубу. Однако, наступив босыми ногами на обойные гвозди, рассыпанные по палубе предусмотрительным капитаном, индейцы бежали.

Повезло ему и дальше. В море Слокам нашел в бочонках груз сала, оставшийся от потерпевшего крушения судна, и бочку вина. Он погрузил добычу на «Спрей».

Фотография яхты «Спрей» с автографом Д.Слокама в период его пребывания в Австралии.

Выйдя вторично в Тихий океан, Слокам очутился в более благоприятных условиях. Попутные ветры быстро понесли его к островам Хуан-Фернандес, где в 1704–1709 годах жил английский моряк Александр Селькирк, потерпевший кораблекрушение. Его необыкновенные приключения послужили толчком для творческой фантазии автора знаменитого «Робинзона Крузо». Слокам провел там несколько дней. За проданное сало он получил много старинных монет, которые очень выгодно реализовал затем в Австралии.

Распростившись с островом Робинзона Крузо, Слокам плыл 72 дня по океану, никуда не заходя по пути и не отклоняясь от намеченного маршрута к островам Самоа.

Пройдя около 5000 миль, он достиг 16 июля 1896 года Апии, столицы королевства Самоа. В пути у него было только одно любопытное приключение: встреча с китом. Разбуженный «Спреем», кит фыркнул и резко ударил хвостом, обдав палубу яхты неожиданным душем.

На Самоа Слокам провел несколько дней. Он навестил здесь вдову великого английского писателя Роберта Льюиса Стивенсона, который в своих увлекательных книгах рассказывал о морских сокровищах, быстрых парусниках, отважных людях и их приключениях. Вдова Стивенсона подарила капитану «Спрея» четыре тома средиземноморской лоции с дарственной надписью:

«Капитану Слокаму. Эти книги читались и перечитывались моим мужем, и я уверена, что он был бы очень доволен их переходом во владение к одному из истинных мореплавателей, которых он любил больше всего на свете».

Бурное плавание из Самоа в Ньюкасл в Австралии продолжалось 42 дня. В Сидней Слокам пришел лишь 10 октября 1896 года и сразу же очутился среди друзей, так как в порту стояло множество яхт. Здесь были яхты всех классов, и почти каждый житель Сиднея был моряком. Молодые парни, не имевшие средств для покупки парусников, строили их сами, причем настолько хорошо, что могли гордиться ими.

В Мельбурне впервые не признали яхтенного сертификата «Спрея», и Слокаму пришлось внести соответствующие портовые сборы. Чтобы компенсировать этот неожиданный расход, он стал взимать по 6 пенсов с каждого посетителя своей яхты. К тому же он демонстрировал за плату 26 пойманных акулят и читал лекции о своем рейсе. Слокам продал также остаток сала, найденного в Магеллановом проливе, и собрал таким образом немалую сумму, считая себя с тех пор «совсем зажиточным человеком».

Зиму 1896–1897 года, а вернее, лето, поскольку на южном полушарии это самое теплое время года, Слокам провел на Тасмании, греясь в лучах славы. Вот одно из писем, которых немало в то время приходило в его адрес:

«Некая леди посылает мистеру Слокаму прилагаемый пятифунтовый банкнот за то, что он храбро пересек на маленькой лодочке огромные моря, находясь в полном одиночестве и лишенный человеческого сочувствия в минуты опасности. Желаю всяческих успехов».

После вторичного краткого пребывания в Австралии 10 мая 1897 года Слокам отправился в дальнейший путь. Он плыл вдоль восточного побережья зеленого континента на север, в сторону усеянного коралловыми рифами Торресова пролива, отделяющего Австралию от Новой Гвинеи. Сначала «Спрей» прошел вдоль Большого Барьерного рифа, длиной 1100 миль, затем — через Торресов пролив, шириной около 75 миль, густо усеянный островами и рифами. Пролив этот считается одним из труднейших для плавания. Через островное сито и скопление рифов вели только два пути. Следуя по южному маршруту, где почти не было навигационных знаков, «Спрей» наскочил на подводную скалу, однако волна перенесла его через риф и он благополучно избежал аварии.

Слокам посетил остров Четверга, а затем целых 23 дня, почти не прикасаясь к штурвалу, плыл по Индийскому океану до самых Кокосовых островов. Так он прошел 2700 миль, потом побывал на островах Родригес и Маврикий, а дальше направился в сторону мыса Доброй Надежды.

В Южную Африку Слокам прибыл в ноябре. Во время путешествия по стране он встретился с президентом Трансвааля Крюгером, который оказался непримиримым противником Коперника. Президент обиделся, когда один из друзей Слокама сказал, что тот совершает плавание вокруг земного шара.

— Вы имеете в виду, что он путешествует по поверхности света, — резко заявил правитель страны, полагая, что земля плоская.

Тем не менее лекции Слокама пользовались в Южной Африке огромным успехом. Потомки голландцев сами занимались яхтингом и проявляли величайший интерес к выдающемуся мореплавателю-одиночке.

После краткого пребывания на острове Святой Елены экипаж «Спрея» увеличился на… козу, подаренную местным жителем-американцем. Коза оказалась строптивой, так как съела сперва карту Карибского моря, а затем и соломенную шляпу Слокама. На острове Вознесения, ближайшей очередной стоянке, коза была в наказание «списана» с борта. В это же время на «Спрей» пробралась крыса, что, в соответствии с морской традицией, Слокам счел хорошим признаком. Но когда крыса разбудила капитана, пройдясь по его голове, Слокам выбросил ее в море. Он избавился также от ядовитой сороконожки, которая ужалила его в голову, и только семье пауков, прижившейся на «Спрее» с момента его отправления из Бостона, было разрешено сопровождать капитана в течение всего путешествия вокруг света.

8 мая 1898 года по пути в Вест-Индию «Спрей» пересек курс, которым 2 ноября 1895 года следовал из Гибралтара в Пернамбуку. Таким образом, после 31 месяца и 6 дней плавания Слокам замкнул круг, которым он опоясал в своем плавании земной шар. Начинался путь к родным берегам. Об их близости свидетельствовала Полярная звезда, вновь появившаяся на небосклоне.

Приблизительно на траверзе устья Амазонки, но уже к северу от экватора 14 мая Слокам увидел огромный американский броненосец «Орегон». Корабль вывесил сигнальные флаги «СВТ», что означало: «Нет ли поблизости военных кораблей?» Под ними развевался большой испанский флаг, чтобы было ясно, о каком враге идет речь. Так Слокам впервые узнал о вспыхнувшей войне. В соответствии с истиной Слокам ответил сигналами же, что не видел никаких военных кораблей, а затем с присущим ему чувством юмора вывесил флаги, означавшие: «Давайте в целях взаимной защиты держаться вместе». Однако на броненосце не обратили внимания на эту невинную шутку, и он вскоре скрылся из виду.

Ближайшей целью «Спрея» был теперь остров Гренада, так как Слокам хотел доставить туда письма, врученные ему на острове Маврикий. Затем он побывал на Доминике и в порту Сент-Джонс на острове Антигуа, где прочитал очередную лекцию о своем путешествии, а 5 июня 1898 года отправился к мысу Гаттерас и дальше на север к Нью-Йорку. Перед самым концом рейса, на широте Лонг-Айленда, Слокам попал в жестокий шторм, а вернее, смерч, незадолго до этого наделавший немало бед на материке. Это был страшнейший из всех ураганов, встреченных Слокамом за время его путешествия. Выносливый «Спрей» продержался на плавучем якоре. Слокаму не хотелось поворачивать назад к Нью-Йорку, и он поплыл дальше вдоль побережья. Оказалось, что подступы туда были заминированы, а поэтому оставалось лишь проскальзывать по отмелям у самого побережья.

Маршрут одиночного путешествия Д.Слокама вокруг света.

В первом часу ночи 27 июня 1898 года после трех лет, двух месяцев и двух дней плавания «Спрей» вернулся в ту же самую точку на земном шаре, откуда отправился в путь. Из судового журнала яхты следовало, что мореплаватель-одиночка, которому в день окончания путешествия исполнилось как раз 54 года и 5 месяцев, прошел под парусами 46 тысяч миль. В течение всего этого рейса Слокам был свеж и бодр (если, конечно, не считать неприятной ночи после «пиршества со сливами»). Друзья нашли, что Слокам даже помолодел, что, вероятно, так и было, ибо он чувствовал себя гораздо моложе, чем в тот день, когда начал отстраивать «Спрей».

Описание своего путешествия Слокам закончил словами:

«Если «Спрей» не открыл новых континентов, то это объясняется тем, что новых континентов больше нет. Он не искал новых миров, как не собирался рассказывать чудеса о морских опасностях. Ведь море часто бывает жертвой клеветы!

Отличная штука — искать пути в давно открытые страны, и вот «Спрей» сделал открытие, что самое суровое море вовсе не страшно для хорошо подготовленного судна.

Никакой король, никакая страна и никакая казна не финансировали плавание «Спрея»; он сам сделал все, чтобы выполнить задуманное».

Гордые и правдивые слова. Однако Слокам и предостерегал:

«Чтобы в чем-либо преуспеть, надо хорошо понимать дело, за которое берешься, и быть готовым к любой случайности. И теперь, когда я смотрю на свои скромные достижения, то вижу перед собой только незамысловатый набор плотницкого инструмента, жестяные часы и горсть обойных гвоздей — вот как будто все, что потребовалось для осуществления моей затеи. Но нет, это не все! Ведь были же многие годы учения, когда я усердно познавал Нептуновы законы. Этим законам я следовал на протяжении всего плавания. И в этом заключалось главное».

По окончании кругосветного рейса «Спрей» находился в столь же хорошем, если не лучшем состоянии, чем перед его началом. Он никогда не пропускал ни капли воды. С момента отправления из Австралии Слокам ни разу не пользовался трюмным насосом чего не мог себе позволить ни один владелец прославленных в то время гоночных «махин».

Ни Слокам, ни его «Спрей» отнюдь не закончили после этого своих рейсов по морям, как далеким, так и близким. Правда, Слокам поселился тогда в местечке Уэст-Тисбери, которое он выбрал своим местожительством, так как по надписям на кладбищенских надгробиях нашел, что это место долгожителей. Осенью же плавал охотнее всего в Вест-Индию, а точнее говоря, на остров Гранд-Кейман, где любил проводить время с потомками прежних пиратов. Он шутил, что благодаря этим экспедициям обходился без зимнего пальто, а в действительности уходил таким образом от назойливых посетителей.

В 1909 году, в возрасте 65 лет, Слокам отправился, как обычно, на юг. «Спрей» все еще находился в отличном состоянии, а его капитан был здоров и бодр. С тех пор о нем ничего не известно.

Строились всякие догадки. Шторм? Но в это время не было ни одного шторма. Внезапная болезнь? Но тогда нашли бы парусник. Пожар? «Спрей» столкнулся с пароходом? Это последнее предположение казалось наиболее правдоподобным, поскольку по трассе, по которой плыл «Спрей», постоянно курсировали пароходы, на которых не всегда бдительно следили за морем. Было несомненным одно: «Спрей» и Слокам вместе погибли в море. Мог ли мореплаватель-одиночка ожидать более почетной кончины?

Автор предисловия к книге Слокама писал, что «Спрей» отправился в свой последний рейс.

«Однако он сам и его капитан обрели бессмертие, продолжают плавать и будут плавать до тех пор, пока люди будут читать задушевную и бесхитростную книгу.»

Заслуженный яхтсмен и один из основоположников польского яхтинга командор Людвик Швыковский написал в предисловии к польскому изданию воспоминаний Слокама:

«Когда я читал эту книгу, казалось, будто я совершаю чудесное путешествие в обществе очень хорошего и очень умного человека».

Мир никогда не забудет Слокама. Он побуждает мореплавателей совершать чудесные плавания. Он доказал, что одиночные путешествия вполне доступны обыкновенным людям. Прежние же океанские рейсы яхтсменов-одиночек невольно рождали мысль, что такие рейсы являются уделом чудаковатых или сумасбродных людей. А здесь великолепное плавание, несравненно более трудное, чем прежние рейсы, совершил рассудительный человек, которого никак нельзя было заподозрить в сумасбродстве.

Средства, при помощи которых Слокам совершил свое кругосветное плавание, были до смешного скромными. Они не шли ни в какое сравнение с суммами, расходуемыми на гоночные «махины» американскими и английскими миллионерами. Богачи имели в своем распоряжении открытые банковские счета, лаборатории всех отраслей промышленности, возможность использовать знания и опыт лучших корабелов, золотые руки самых опытных судостроителей и мастеров-парусников; они имели экипажи, натренированные, словно труппа профессиональных циркачей. Слокам же располагал лишь опытом да рассудком простого моряка, любовью к океанским просторам и знакомством с ними. Еще у него были упорство и выносливость, умелые, крепкие руки, которые столь же охотно брались за тросы и паруса, как и за страницы книг, перелистываемых в долгие дни одиночества. Немного, не так ли? Но вполне достаточно, чтобы затмить блеск всех прежних светил мирового яхтинга.

После рейса Слокама официальный, снобистский яхтинг, пользовавшийся покровительством коронованных особ, в глазах простых людей стал попросту смешным.

Слокам указал верный путь развития парусного спорта, путь непосредственного, личного соприкосновения человека с морем и плаванием под парусами, когда яхтсмен находит особое удовольствие в самостоятельном управлении яхтой.

Мореходные качества и скорость «Спрея» опровергли и многие конструкторские догмы, на которых основывалось строительство гоночных яхт. Оказалось, что своей интуицией и опытом прежние ремесленники-судостроители значительно лучше постигали законы моря и навигации, чем это предполагали теоретики, поспешно следующие не подтвержденным экспериментом гипотезам. Это был отрезвляющий удар, поскольку он заставлял углублять поиск, проявлять больше осторожности в оценке собственных замыслов, разрабатывать более точные методы исследований.

Удивительным было влияние, оказанное плаванием Слокама на мир парусов. Особое внимание привлекли к себе великолепные достоинства «Спрея».

Австралиец Кеннет Э.Слакк приводит в своей книге историю тридцати двух более или менее подобных оригиналу копий «Спрея», три из которых так и не были закончены. Вероятно, далеко не все копии были известны Слакку. Так, он ничего не знал о копии «Спрея», изготовленной в Польше незадолго до второй мировой войны и плававшей под названием «Вега» на Балтийском море. Но и то, что Слакку удалось собрать, оказалось весьма интересным.

По меньшей мере две копии «Спрея» прославились в истории парусного спорта. Одной из них была «Пандора», на которой в 1910 году англичанин Дж. Д.Блит и австралиец П.Арапкис одолели мыс Горн на пути в Нью-Йорк, но затем, следуя, казалось бы, более безопасным путем вокруг света, пропали без вести в Северной Атлантике. Другой, более поздней копией «Спрея» была яхта «Игдрасиль», на которой в 1934–1937 годах первая в истории супружеская пара — профессор Страут с женой — совершила кругосветное путешествие, проплыв из Флориды в Нью-Йорк через Новую Зеландию, Торресов пролив и мыс Горн.

Однако ни «Пандора», построенная в 1908 году, то есть десять лет спустя после окончания путешествия Слокама, ни более «молодая» яхта «Игдрасиль», созданная в 1933 году, не были первыми копиями «Спрея». Первой копией была одноименная с оригиналом яхта, построенная судоверфью Джилл в Рочестере в Англии и принадлежавшая Л.К.Мейсону. Она была создана еще до того, как Слонам отправился в свой последний рейс в Карибское море.

Слакк отмечает, что полностью достоверных и соответствующих прототипу конструкционных чертежей «Спрея» не существовало. Чертежи, помещенные в книге Слокама, были основаны на характеристиках не подлинного «Спрея», а его модели, изготовленной с необычайной точностью в Бриджпорте капитаном Робинсом. Впрочем, строители отдельных копий «Спрея» не чувствовали себя, как правило, обязанными соблюдать верность оригиналу. Наоборот, почти каждый из них вносил свои изменения.

Судоверфь Джилл в Рочестере построила первую копию «Спрея» по частному заказу и в соответствии с желанием судовладельца удлинила парусник на четыре метра, сохранив, однако, соответствующие пропорции и форму подводной части корпуса. Модифицированная подобным образом яхта участвовала под названием «Спрей» в полярной экспедиции, в которой сопровождавшее ее судно было раздавлено льдами и затонуло.

В 1912 году Мейсон продал «Спрей» Г.Крюгеру в Гамбурге. Следующими покупателями этой яхты стали доктор А.Гальтерман в Гамбурге, затем Ф.Бенкке в Берлине, который изменил название яхты на «Драй розен», и, наконец, Ф.Лейзеганг в Штеттине, который назвал ее «Хаймат», но оставил на яхте медный колокол с оригинальным названием английской яхты: «Спрей».

В 1930 году первая копия яхты Слокама перешла в Штеттине в польские руки. Ее купила компания судовладельцев в составе Ч.Чарновского, А.Яновича и Я.Фишера. Бывший «Спрей» был назван «Юранд». Под этим названием и под польским флагом яхта плавала до сентября 1939 года. С тех пор след ее оборвался.

Вскоре после окончания кругосветного рейса Слокама мир захватила потрясающая история неустрашимого моряка Говарда Блэкберна.

Говард Блэкберн родился в 1859 году в Порт-Медуэйе на острове Новая Шотландия в Канаде. Его отец был простым рыбаком. Тринадцатилетним мальчиком Говард завербовался на парусник, плывший на остров Мадейру, и до двадцати лет странствовал по всему свету, сперва как юнга, а затем как матрос. Впоследствии он плавал на ньюфаундлендских рыбацких шхунах, а в 1883 году отправился промышлять палтуса в небольшой весельной лодке, называемой дори, длиной около 5,5 м. Лов производился крючковыми снастями-ярусами на банке Берджо в 50 милях от берегов Ньюфаундленда.

Вместе со своим другом Уэлчем Блэкберн рыбачил на довольно большом расстоянии от стоявшей на якоре шхуны. Когда налетел сильный зимний шквал, ожидавшая их шхуна исчезла из виду за снежной завесой. Наступила морозная штормовая ночь. Несмотря на все попытки, Блэкберн и Уэлч не смогли приблизиться к базовому судну, хотя не щадили сил и усердно гребли против ветра при высокой волне. Когда наступил рассвет, они оказались в море совершенно одни. Рыбаки поставили лодку на плавучий якорь, чтобы ее не залило волной. При этом Уэлч нечаянно уронил за борт рукавицы, которые Говард снял, ставя якорь.

Становилось все холоднее. Борта лодки обледеневали, а рыбаки коченели от холода. Блэкберн заметил, что его отмороженные ладони мертвеют. Чтобы сохранить способность грести, он зажал пальцы вокруг рукояток весел, пока они не превратились в обледеневшие тиски. Он мог теперь грести, не замечая мороза. Борьба со штормом продолжалась вторую ночь. Уэлч не выдержал: под утро он скончался от истощения. На рассвете третьего дня море успокоилось настолько, что можно было, работая веслами, двигаться на лодке вперед.

Гребя круглые сутки, Блэкберн приблизился к берегам Ньюфаундленда. Руки его погибли: с отмороженных ладоней сошла сперва кожа, а затем отвалились и мышцы до самых костей. У Говарда были отморожены и ступни. Наконец ему удалось подойти к безлюдному берегу, где он нашел какой-то пустой сарай, в котором провел всю ночь, неустанно шагая, чтобы не уснуть и не замерзнуть насмерть. Поутру он отчалил от берега и, работая веслами до поздней ночи, пристал наконец к убогому рыбацкому поселку Литл-Ривер, в 25 милях к востоку от Берджо.

Говард Блэкберн.

Пострадавшего моряка приютили в одной из хижин, где оказали ему посильную помощь. Жена местного рыбака приготовила ему для питья отвар из веток ясеня и велела в течение часа мочить отмороженные руки и ноги в ледяной воде с солью что причиняло Говарду страшную боль. Блэкберн перенес ее, стиснув зубы. После этого ему наложили повязки из муки, смешанной с тресковым жиром. Лечение, примененное рыбачкой, не спасло Говарда от гангрены. Однако через два месяца раны зажили хотя Говард потерял все пальцы обеих рук. Пострадали и ноги.

Говард простился со своими спасителями и поплыл на лодке в Берджо, откуда американский консул отправил его в Глостер. Там его приняли как героя и не жалели пожертвований в его пользу. Собрав таким образом около 500 долларов, Блэкберн открыл небольшую лавку для матросов и рыбаков.

Через несколько лет Говард получил патент на продажу спиртных напитков. Дела его пошли весьма успешно, он женился. В 1897 году вспыхнула золотая лихорадка на Аляске. Блэкберн сразу же организовал в Глостере компанию золотоискателей, которая приобрела 96-тонную шхуну «Хетти И.Филлипс», надлежащим образом оснастила ее и под командой отважного рыбака направилась в Калифорнию через Магелланов пролив. Рейс из Глостера в Сан-Франциско продолжался 129 дней. Среди компаньонов возникли недоразумения, Блэкберн отказался от участия в компании, продал свой пай и разочарованный вернулся по железной дороге домой.

Ранней весной 1899 года была опубликована книга Слокама о его путешествии вокруг света. Блэкберн сразу же принял решение. Уже 8 июня этого же года он спустил на воду крепкий шлюп водоизмещением 4,7 тонны, длиной 9,14 метра и шириной 2,6 метра. По аналогии с первым трансатлантическим пароходом Блэкберн назвал свою яхту «Грейт Вестерн». Он погрузил на нее 260 литров пресной воды и провиант на три месяца, взял рекомендательные письма от своего мэра и от командора Глостерского яхт-клуба и 18 июня отправился через океан в Англию.

Поскольку Блэкберн не мог обычным путем справляться с тросами и парусами, он применил разные вспомогательные устройства, которые безотказно действовали в течение всего рейса. В пути Блэкберн девять дней проболел и собирался уже отказаться от дальнейшего плавания, когда его состояние улучшилось, и без дальнейших затруднений после 62 дней плавания он достиг берегов Англии, близ Бристоля. Командору яхт-клуба он сразу же отправил телеграмму: «Пересек Атлантику. На шестьдесят второй день прибыл благополучно в Англию».

Затем Блэкберн направился в английский Глостер на буксире большой паровой яхты «Сабрина».

В Глостере Блэкберна ожидала восторженная встреча. Толпы жителей бурно приветствовали его, а местный мэр устроил в его честь торжественный прием. Затем Блэкберн поплыл в Лондон и там продал свою яхту. После четырехнедельного пребывания в столице Англии отважный моряк побывал еще во Франции и оттуда вернулся на пароходе домой.

На этом не кончились, однако, его морские странствия. Блэкберн вздумал надлежащим образом отметить начало XX века. Он построил новый каменный дом и новую яхту, которая была несколько меньше предыдущей, но лучше приспособлена к плаванию в океане. В новом, 1901 году Блэкберн вызвал большую сенсацию, объявив, что берется победить любого противника в одиночной гонке из Америки в Португалию. Ему было тогда 42 года. Несмотря на увечье, Говард отличался хорошим здоровьем и большой физической силой. Никто не принял его вызова. Блэкберна не устраивала, однако, легкая победа. Восторженно напутствуемый всем населением Глостера, он направился в порт в обществе мэра, командора яхт-клуба и предводителя местной португальской колонии. 9 июня 1901 года Блэкберн отплыл в трансатлантический рейс.

«Грейт Вестерн» — яхта Блэкберна.

Своей новой яхте он дал название «Грейт рипаблик», которое носил в свое время один из самых прославленных американских клиперов. Блэкберн предполагал, что ему удастся пересечь Атлантику за 45 дней. Однако вначале условия плавания не благоприятствовали ему. Казалось, все ветры на океане заснули. Однажды ночью к нему подошло ярко освещенное пассажирское судно, плывшее в Ливерпуль. Пассажиры собрались на палубе. Блэкберна стали расспрашивать, как называется его яхта и куда он направляется. Оказалось, многие знали о его плавании в Англию два года назад. А когда моряка спросили, не нуждается ли он в чем, Блэкберн ответил: «Нет, нужно только немного ветра».

Вскоре начались штормовые, но зато попутные ветры, и 18 июля, после 39 дней плавания, яхта «Грейт рипаблик» достигла Лиссабона. Это был рекорд, продержавшийся 38 лет! Блэкберн погрузил свою яхту на судно, отправлявшееся в Соединенные Штаты, а сам вернулся туда на рейсовом пароходе.

К Блэкберну пришла известность. Люди восхищались необычайной силой духа и великолепным мастерством морехода.

Однако Блэкберн не почил на лаврах. Уже в следующем году он отправился из Глостера к Великим озерам через Нью-Йорк и канал Эри. Оттуда по рекам Иллинойс и Миссисипи он поплыл на юг. Часть пути, от города Колумбус до города Мобил, он проделал по железной дороге, погрузив свою яхту в вагон. Потом Блэкберн занялся золотоискательством во Флориде. В конце концов он продал яхту и вернулся в Глостер. Но дома моряку не сиделось: он сразу же начал готовиться к новому путешествию. На этот раз Блэкберн намеревался совершить рейс через Атлантику и обратно: прибыть в Гавр, оттуда проследовать каналами через всю Францию до Марселя, затем вернуться через Гибралтар, Мадейру, Пуэрто-Рико и Кубу в Новый Орлеан, а оттуда направиться вверх по Миссисипи в Сент-Луис, чтобы экспонировать там свою пятиметровую яхту «Америка» на большой выставке, устраиваемой в 1904 году по случаю III Олимпийских игр.

Это был поистине фантастический план. Прежде всего яхта оказалась слишком маленькой для столь крупного мужчины, каким был Блэкберн. К тому же в океане его настигли необычайно сильные штормы, и Блэкберн никак не мог оторваться от восточного побережья Америки. После месяца бесплодных попыток совершенно изнуренный мореплаватель вынужден был отказаться от своего намерения и вернуться в Глостер. С тех пор он еще много раз плавал на разных яхтах, но эти последние его рейсы не были столь интересны. Неизменно популярный и деловой, всегда исполненный фантазии и чувства юмора, Блэкберн дожил до 1932 года, скончавшись в возрасте 73 лет.

… Когда Блэкберн узнал, что мореплаватель-одиночка Ален Жербо потратил 101 день на переход от Гибралтара до Нью-Йорка, он спросил своего друга, прочитавшего ему это сообщение: «Скажи на милость, что могло так задержать его в пути?»

Маршруты рейсов Г.Блэкберна.

… В то время, когда закончил свое кругосветное путешествие Слокам и когда Блэкберн пересекал Атлантику на яхте «Грейт рипаблик», 7 июля 1901 года в плавание по Тихому океану на яхте «Тиликум» отправился канадец, капитан дальнего плавания, 43-летний Джон Клаус Восс.

Яхта Восса вызвала вполне понятную сенсацию. Это была подлинная индейская пирога-однодеревка, выдолбленная из ствола красного кедра, которую капитан за небольшую сумму приобрел у вождя индейского племени. «Тиликум» имел 16,6 метра в длину и только 1,65 метра в ширину. Восс покрыл пирогу палубой, установил три мачты и пошил паруса общей площадью 21 кв. метр.

Восс вышел из Виктории на западном побережье Канады, направляясь к островам Фиджи. Сопровождающий его журналист и компаньон покинул его в Суве и обещал дожидаться в Сиднее. Капитан завербовал тогда тасманца Л.Беджента, профессионального моряка. Однажды ночью, когда оба проплыли уже 600 миль, огромная волна смыла Беджента за борт вместе с компасом. Тщетно Восс кружил до утра близ места трагического происшествия. Океан не вернул жертву. Остальные 1200 миль, отделявшие его от берегов Австралии, Восс преодолел в одиночку и без компаса. Несмотря на это, он увидел маяк в Сиднее точно по курсу и всего на четверть часа позже, чем ожидал. Это был подлинный навигационный шедевр капитана Восса.

В Австралии «Тиликум» пробыл больше года. Затем через Новую Зеландию он направился в Южную Африку и наконец в сентябре 1904 года прибыл в Лондон, преодолев три океана. В 1905 году «Тиликум» был одним из самых любопытных экспонатов морской выставки в Эрлс-Корте, где ежегодно устраивались выставки яхт.

Красочные описания морских странствий капитана Восса содержали множество ценных советов, касавшихся, в частности, использования плавучего якоря. Впоследствии Восс плавал па яхте «Си Куин» («Владычица морей») с экипажем из трех человек. В Японском море яхта попала в тайфун. Огромные волны несколько раз обрушивались на хрупкое суденышко, и оно только чудом уцелело вместе со своим маленьким экипажем. Немногие мореплаватели могли похвастать, что пережили это грозное явление природы.

Плавания Слокама, Блэкберна и Восса популяризировали океанский яхтинг в большей мере, чем даже самые блистательные схватки яхтсменов-гонщиков. Они тревожили воображение, увлекали отважных красотой и величием подвига, к тому же они говорили о том, что в океанское плавание могут отправляться не только искушенные яхтсмены на дорогостоящих, специально построенных яхтах.