ПИСЬМА

Париж, 4 февраля 1937 г.[30]

Дорогой друг!

Как только я оказался в самом сердце гор Тараумара, я словно физически почувствовал, что меня охватывают смутные, неясные воспоминания, но настолько сильные, что, казалось, это были мои личные непосредственные впечатления; все это — жизнь земли и травы внизу, изрезанность гор, особые формы скал, и, в особенности, рассеянный свет, который, словно облака мельчайшей пыли, уступами поднимался к бесконечной перспективе вершин, где одни следуют за другими, всегда более удаленными, отступая все дальше и дальше, на невообразимое расстояние, — все казалось мне уже пережитым однажды, уже прошедшим через меня, и это не было открытием странного, но нового мира. Все это не было новым. Однако впечатление дежа-вю довольно неопределенно, то есть как бы не имеет конкретной даты, мое же впечатление было определенно прекрасно, потому что этот органический опыт пережитого напоминал мне другой, с которым я чувствовал себя связанным, возможно, косвенным образом, но вполне материальными нитями. Это были воспоминания об истории, которые возвращались ко мне скала за скалой, травинка за травинкой, горизонт за горизонтом. Я не придумал появление Волхвов: оно было мне скрупулезно внушено страной, созданной подобно странам в живописи, которые, конечно же, не приходят из ничего. Я не верю в абсолютное воображение, т. е. когда создают что-нибудь из ничего, я также не верю в мысленный образ, который мне представляется оторвавшейся частью действующего образа, обитающего где-то отдельно. И, в свою очередь, эти огромные, необитаемые картины воскресили в моей памяти другие, которые были когда-то населены, и мне показалось, что это их жизнь выставлена напоказ в несколько необычном плане; это не я придумал традицию рисования магических знаков, горы были усеяны ими — это факт; я постарался зарисовать, камень за камнем, все изображения этих знаков в одной из статей, которые вам отправил[31] и, в конечном счете, к концу путешествия мне казалось, что удалось зарисовать их все: начиная с /, которая разрывается на // прерванные в середине перекладиной —, со стоящей перед этой перекладиной прямой, которая выводит из нее Н; и я не виноват, если эта форма Н, которая, кажется, получается в результате, является центральным планом, по которому, как говорил Платон, атланты строили свои города: это ребячество, если угодно, но это существует и в горах Тараумара, и у Платона; я видел скалу, по которой проходят три вертикальные борозды, 3, а на ней — другая скала, поменьше, на которой только одна борозда; я видел огромный зубец фаллической формы, о котором я вам уже говорил, у него на вершине стоят 3 камня, а на лицевой стороне — 4 отверстия; я увидал очертание человеческой головы в круглом отверстии, пробитом в скале, и в это отверстие точно вписывается диск восходящего солнца, а ниже — тело человека, продолженное в виде теней: его вытянутая правая рука была образована игрой света, а левая, также вытянутая, образована тенями и согнута; я видел фигуру смерти, словно вырванную из окружающих скал, и в огромной левой руке она держала маленького ребенка; я не рассказываю обо всех виденных мной образах и подобиях, которые изображали забытую фауну: казалось, они напоминают тысячелетние мифы, где прирученный человек беседует с покорившими его Царствами; и если знак всемирного сообщества евреев — два наложенных друг на друга треугольника, то знак сообщества народов, относящихся к краснокожей расе, — два противостоящих треугольника, соединенные идеальной прямой; сотни раз я видел на скалах этот знак, словно извлеченный из природы не знаю какой поразительной случайностью; на деревьях — запечатленный даже рукой человека; и повсюду, где я находил этот знаменитый знак Н, Н творения, — я видел эти образования как бы вышедшими, вырванными из деревьев, которые были обожжены сверху донизу, чтобы высвободить их образы, я видел фигуры мужчины и женщины, которые стояли лицом друг к другу, и член мужчины был поднят; сколько раз еще мне встречался маленький мир этой страны, представленный в виде круга, а вокруг этого круга — гораздо больший круг нескончаемой Вселенной; сколько раз я находил крест, характерный для общества розенкрейцеров: 4 треугольника, ориентированные по 4 сторонам света и собранные в центре вокруг единой точки; я видел этот знак! И что я могу поделать, если он соответствует форме креста розенкрейцеров, и этот символ повторялся тысячи и тысячи раз и не только в Природе, но и на деревянных дверях домов, на стенах, под крышами; я видел дома, фасады которых соответствовали друг другу рисунком квадратов и точек, а иногда прямоугольниками, стоящими один над другим, словно были добавлены один к другому; и там, в горах, мне сказали, что эти разбросанные геометрические фигуры были не разбросаны, а собраны, и что они составляли Знаки языка, основанного на самой форме дыхания, когда оно производит звуки; в основе всемирной магии — все те же знаки, которые я заметил в природе гор, и без этих знаков обладающих ореолом мест, населенных духами. Романистам и поэтам нужно было гораздо меньше, чтобы обнаружить и наполнить подробностями мифы, которые были порождены единственно их воображением; я же, рассказывая о своем путешествии, не претендую на то, что опишу его в виде докторской диссертации, найду путь к достоверной традиции и представлю доказательства, чтобы все это подтвердить; пусть выводят из всех моих встреч какие угодно заключения, — это не имеет значения; и так же мало меня волнует, верят ли в то, что Волхвы, чтобы вернуться домой, сделали крюк по необитаемым горам Мексики; но я знаю, что, поднявшись туда и увидев бесконечный пейзаж, раскинувшийся на многое километры, я почувствовал, как сильно встрепенулись во мне смутные воспоминания и необычные образы, но мне пришлось уйти оттуда, так их и не разгадав. И после того, как я увидел в этих испещренных фигурами горах больше образов, чем изображено божеств на стенах некоторых храмов Индии, увидел, как проходят люди в повязках или закутанные в плащи, с вышитыми на одеждах треугольниками, крестами, точками, кругами, каплями и блестками; и эти кресты, точки, круги, прямоугольники, капли и блестящие поперечные полосы вовсе не были разбросаны симметрично, как декоративные украшения, — я ни разу не увидел двух плащей, содержащих одни и те же знаки, и каждый из них соответствовал стилю и цвету лица человека, который его носил; видя, как идут эти люди, совсем ничего не знающие о символизме, в котором, кажется, купается их жизнь, я не смог поверить, что это все было результатом расчета или каких-то их изысканий, какой-то осознанной и пробужденной преднамеренности; по их словам, они делали все это потому, что так делали их отцы, и я спрашивал себя, куда, от отца к отцу, этот обычай мог бы восходить; самый непытливый ум задался бы вопросом, следами чего все это было, и какую надчеловеческую традицию означало присутствие этих следов.

Зеленый и желтый: не это ли цвета, противоположные смерти; зеленый — для воскресения, желтый — для разложения, упадка, и если совпадения что-нибудь означают, то позвольте мне, в заключение, упомянуть один факт, который я хотел бы довести до вашего сведения.

К вечеру я добрался до одной из тех деревушек, над которыми возвышаются фаллосы с вырезанными на них изображениями, и кажется, что эти фаллосы поставлены здесь по какому-то капризу природы; кто-то, я не знаю кто, насвистывал мелодию танца племени тараумара, в 5 очень высоких, даже пронзительных тактов, которые затем скатывались вдруг на сотню ступеней, как если бы в ответ звучал голос из глубокой ямы; к нам приблизился ребенок, он шел один, под его серой накидкой не было никакой одежды, а лицо его было буквально изъедено гноем: по лбу тянулись какие-то зеленоватые линии, напоминающие рисунок вен; он жадно пожирал куски, которые ему протягивали, держась, однако, на почтительном расстоянии; я разглядел на лицевой стороне накидки красный треугольник с углом, направленным вверх, и когда он повернулся, я увидал на его спине каплю, огромную вышитую каплю, которая занимала всю высоту накидки; кончик наверху загибался влево; образ, который он у меня вызвал, привел меня в замешательство; я даже постарался притормозить свое воображение, всегда такое быстрое; однако не могу сказать, что я не думал об образе, который представился мне в эту минуту, и эта фантазия, повторяю, заставит вас также пожать плечами: я подумал о FIAT LUX[32] Бога, и о форме, которую Роберт Фладд в своем «Театре Вечной Мудрости» придает первоначальному движению творенья;[33] эта капля, такой изогнутый пузырь — точно так он изображает свет, который, выходя из пустоты, понемногу изгибается и окружает сумерки, идя им на смену; одинокая, простая капля — может быть, еще ничего, но красная капля с красным треугольником — это уже странное сочетание; прошло несколько недель с тех пор, как я проник в самое сердце гор, я увидел жрецов Пейотля, которые, уединившись, целыми ночами растирали на своих рапах смесь исходных ингредиентов; и я отправился в обратный путь.

Я проезжал через деревню, где стоял фаллос, и около полудня попросил пристанища в убогой хижине: из нее вышел индеец, закутанный в большую накидку, несмотря на жару и зной. Пересекая горы, я уже встречал эти странные накидки, но на этой были четыре белых, как бы сжатых с боков треугольника, которые занимали всю его высоту; края были украшены цепочкой крестов, зеленых с одной стороны и желтых с другой, эти кресты состояли из 4 треугольников, о которых я уже сказал; индеец приветствовал нас без слов, медленной, но умной улыбкой; а его жена уже спешила к нам. Пока она раскладывала маис и травы, я рассмотрел ее и был поражен накладной косой, привязанной к ее собственным волосам; по всей длине косы попеременно проходили то зеленая, то желтая нити тех же самых цветов, что и кресты; на ней были зеленые бусы, а в ушах — серьги с желтыми камнями; в хижине с криками и визгом возились ребятишки, и я увидел, как из нее вышел мальчик с огромным животом и усыпанным нарывами губами, а за ним — другой мальчик, в котором я узнал ребенка в серой накидке, с вышитыми треугольником и каплей; я не увидел ничего необычного внутри дома, если не считать креста, стоящего в углу: его вершиной было острие пики, а перекладины сделаны в форме трилистника. В ответ на все наши расспросы индеец сохранял великолепное молчание.

Дорогой друг, я хотел только повторить то, что я видел, не делая даже попытки извлечь из этого какие-либо выводы или заключения; вы видите, что факты и предметы говорят сами за себя и, без сомнения, сильнее, чем я мог бы заставить их говорить в каком-либо смысле. Может быть, мне доставит удовольствие когда-нибудь снова поговорить об этом, или я буду говорить без удовольствия о мире, куда я однажды вошел и где все вокруг погружало меня в грезы, и у меня сложилось впечатление, что многое из существующего в настоящее время выиграло бы, если бы оказалось в том мире. Не ради живописных видов я возвращался бы к этому путешествию, но чтобы снова ощутить силу их воздействия.

От всего сердца —

Антонен Арто

Я предпочел бы, чтобы вы мне сказали, что вам не нравится именно оккультная сторона; однако в тех потемках, которыми окутываются современная поэзия и язык, гораздо меньше идей, чем во всем этом.

Теперь я в значительной степени придерживаюсь идеи 3 Волхвов, которых находят у истока множества основополагающих историй и всего предания целиком. Моя статья не перегружена, она чрезвычайно сжата и немногословна для той огромной темы, которую я хотел осветить. Но я еще не закончил свою работу: я вернусь к ней иначе, в другом месте; в настоящий момент оставим все так, как вы предлагаете.[34]

Сердечные пожелания,

ваш Антонен Арто

Суббота, 13 марта 1937 г.[35]

Дорогой друг!

Я вам пишу из недр ужасного, но необходимого смятения. В общем-то, вы меня СПАСЛИ.[36] Теперь не только интуитивно, а, можно сказать, математически точно я знаю, какими именно Путями творятся необычайные вещи, доказательством чему было пришествие.

Я начал писать «Танец Пейотля»[37] до того, как поступил сюда, но был не в состоянии его закончить. И только ТЕПЕРЬ я смутно ощущаю, что я хотел сказать, и что так далеко от того, что я писал до поступления;-, наконец, что такое я, в то время как все остальное из этого — не более чем карикатура, за редкими исключениями!!! Письмо с кучей деталей, которое я вам написал, не представляет ли собой, хотя бы частично, одно из таких просветлений, и нельзя ли что-нибудь из него добавить к Путешествию? В частности, где я говорю о ребенке, покрытом гнойниками.[38] Мне кажется, это возможно.

А что об этом думаете вы?

Я не прошу вас писать мне: по выходе я навещу вас.

Сердечно ваш -

Антонен Арто

13 марта 1937 г.

Дорогой друг!

Вот одна из первых работ, которой я занялся после выхода из лечебницы.

Я уже давно хотел написать обобщающую статью о состоянии астрологии на данный момент. Сообщение, о котором я говорю в статье, предоставляет мне такую возможность (в качестве настроения этого месяца?), потому что она актуальна.

Очень надеюсь, что вы сможете посодействовать, чтобы она была напечатана в апреле.[39]

Вы увидите, что это серьезная статья, основанная на документальном материале, и в ней, как мне кажется, я вновь обрел свой собственный стиль. Я посылаю вам также 1-ю часть «Танца Пейотля» в другом конверте.

Искренне ваш,

Антонен Арто.

[Париж,] 28 марта 1937

Дорогой друг!

Вот НАКОНЕЦ последняя часть Танца Пейотля.

Есть еще общее заключение, но я считаю, что для «Отрывков», которые должны появиться в «Обозрении», этого достаточно. Поскольку это только Отрывки из «ПУТЕШЕСТВИЯ В СТРАНУ ТАРАУМАРА».

И потом, это бы бесконечно удлинило мой текст, и в таком виде он бы просто повторял «Страну Волхвов», так что я это отменил.[40]

Теперь у вас есть все целиком — можете выносить приговор.

Весь этот «Танец Пейотля» был переписан в том состоянии духа и в настроении, в котором я исправил, наконец, «Меченую гору»,[41] которая вам так понравилась.

Я надеюсь и очень хочу, чтобы этот «Танец», в том виде, в каком он сейчас у вас, вам также понравился. В любом случае постарайтесь ответить как можно быстрее, чтобы успокоить меня. Но на этот раз прямо скажите, что вы об этом думаете.

Что до меня, то я рассказал в этом «Танце» только о том, что видел, и рассказал это строго по порядку. Так же последовательно я описал свои собственные впечатления. Следовательно, здесь нет ни одного произвольного или предвзятого утверждения и нет ничего немотивированного, есть только одно таинство: то, что в нем проявляется, — всего лишь оболочка, намекающая на возможность сказать нечто иное, бесконечно более важное и абсолютно важное само по себе. И это мне кажется значительным, основополагающим. Оно появится в моей книге, полностью посвященной путешествию, и не могу сомневаться, дорогой Жан Полан, говорю тебе это со всей верой, убежденностью и искренностью, — оно сопровождалось Невидимым, так же, как вся моя жизнь сопровождается в настоящее время, я чувствую это. Вот почему эти Отрывки кажутся мне важным Введением в действие, которое произойдет вскоре, как только я снова обрету свои силы в их недрах, и почему я держусь сейчас за то, что, кажется, должно произойти не позднее конца Весны, чтобы действительно быть тем, чем оно является, открытием по поводу других вещей.

Простите мне эти недоговоренности.

Вы не можете понять, до какой степени это правда и как я вам признателен за ваше двойное вмешательство[42] в происходящее вокруг этого.

Сердечно ваш -

Антонен Арто.

13 апреля 1937 г.[43]

Дорогой друг,

От вас нет новостей. Признаюсь, что мне не терпится наконец увидеть Путешествие опубликованным. Вы не получили мое последнее, длинное письмо, которое дает все уточнения по поводу состояния духа, в котором был написан «Целительный танец Пейотля»? Я очень надеюсь, что этот текст вам понравится полностью и позволит увидеть то, что я хотел туда вложить — и что для меня очень важно.

Я получил гранки книги «Театр и его двойник». Я настаиваю на том, чтобы Предисловие было набрано курсивом. Впрочем, я его переписываю.[44] Не могли бы вы также отыскать варианты, которые я вам отослал в письме с текстами и которые не фигурируют в гранках, которые мне прислали.[45]

Итак, до скорой встречи, дружески ваш

Антонен Арто.

[Париж, 27 или 28 марта] 1937 г.[46]

Дорогой друг,

Видите, под каким странным знаком проходит моя Судьба и вся моя жизнь.

Все — вокруг планов женитьбы. И это верно!

Я не создан для сделок с совестью — каковы бы ни были уловки, коими я мог бы надеяться их спасти. Вот так.

Моя судьба жестока, ибо готовит меня, я знаю, для цели еще более жестокой. И ВСКОРЕ[47] я буду подготовлен.

Ваш друг,

Антонен Арто.

P. S. — Я решил не подписывать «Путешествие в страну Тараумара». Мое имя должно исчезнуть.

[Париж, начало июня] 1937 г.[48]

Дорогой друг,

Не надо даже инициалов. Вспомните. «Переписка с Ривьером» появилась с 3 звездочками,[49] и из всего, что я написал, может быть, это единственное, что останется. После истекших 13 лет можно сказать, что я возвращаюсь к той же точке, но круг, который я сделал — спираль: он меня привел на более высокий уровень.

Такого рода признание есть в «Танце Пейотля», правда на сей раз допускается, что подобные муки могут испытывать абсолютно все. Даже инициалы ограничили бы воздействие. Прошу вас о последнем одолжении — совсем убрать, ликвидировать все, что напоминало бы мое имя. Многих очень волнует то, что я делаю. Напоминание о моем имени их разочаровало бы, и меня разочаровало бы. В недалеком будущем я умру или окажусь в такой ситуации, где не буду нуждаться в имени. Итак, я рассчитываю на вас в отношении 3 звездочек.

Ваш друг,

Антонен Арто.

[Париж, конец июня] 1937 г.[50]

Дорогой друг,

Меня смогут узнать те, кто знают меня, но много ли их? Те, кто видят меня и с кем я говорю, тоже будут знать меня. Ибо я еще здесь.

Что во всем этом важно, так это подтверждение анонимности, а не то, что я скрываюсь от тех, кто меня всегда видел, и есть те, кто меня никогда не видел и никогда меня не узнает, и через десять лет, или через шесть месяцев, возможно, это будут все.

Я ни за что не хочу больше подписываться и навсегда остаюсь вашим другом.

Антонен Арто.

Родез, 10 декабря 1943 г[51]

Дорогой господин Паризо,

я написал книгу «Путешествие в Мексику», основной частью которой является «Путешествие в страну Тараумара». Текст «Путешествия в страну Тараумара» представляет собой законченное целое. Что касается «Путешествия в Мексику», то в полном объеме это книга в 200 страниц или больше, над которой я работал восемь месяцев, с ноября 1936, даты моего возвращения из Мексики, до августа 1937, времени моего отъезда в Ирландию, и все-таки книга не совсем закончена.

С сентября 1937 года до сегодняшнего дня со мной произошло много всего: я был арестован и заключен в тюрьму в Дублине, депортирован во Францию, интернирован в Гавре, перевезен из Гавра в Руан, из Руана в <лечебницу> Святой Анны в Париже, из Святой Анны в Виль-Эврар, из Виль-Эврара в Шезаль-Бенуа, и из Шезаль-Бенуа в Родез. Все мои вещи забрали в полиции, и все мои рукописи потеряны.

У меня не осталось абсолютно ничего из вещей, которые у меня были: некоторое количество рукописей в портфеле и, что особенно важно, маленький кинжал толедской работы, 12 сантиметров длиной, связанный с тремя рыболовными крючками, этот кинжал был мне подарен одним негром с Кубы. Управляющий дублинской тюрьмой, мистер Сото, сам вернул мне все мои вещи. Даже в Гавре, где со мной нарочно плохо обращались, этот кинжал был мне возвращен вместе с ножнами из красной кожи, в которых он хранился. Мой портфель еще был со мной в Святой Анне, коричневый портфель из крокодиловой кожи, с моими инициалами, а также маленькие ножны из красной кожи со священным кинжалом, предметом, который знаком всем Посвященным, но я не знаю, что со всем этим произошло после Виль-Эврара. Что касается бумаг, документов и рукописей, я потерял их след, как только ступил на французскую землю. И чтобы написать заново «Путешествие в Мексику» и закончить его, мне понадобился бы теперь примерно год. Впрочем, атмосфера заключения в психиатрическую лечебницу не очень годится для такого вида работы. Чтобы писать, надо быть свободным. Тем не менее, я попытаюсь добавить несколько страниц к «Путешествию в страну Тараумара». Доктор Фердь-ер, который мне советует это, поможет создать все необходимые условия. Это единственный врач за шесть лет моего заключения, который попытался хоть сколько-нибудь смягчить условия моего пребывания здесь по мере своих сил.

Еще одно, в чем я уверен — именно в Шезаль-Бенуа мне не были возвращены маленькие ножны из красной кожи с толедским кинжалом.

Что касается моих рукописей, то в последний раз я видел их, выходя из тюрьмы в Дублине. Далее их след теряется.

Кроме того, мы живем в эпоху испытаний и несчастий, и я не могу работать, когда в течение трех лет мне недостает хлеба.

Но, повторяю вам, я сделаю усилие, чтобы одолеть все эти препятствия, и я специально молюсь ИисусуХристу об этом, ибо именно в Нем была причина моего Путешествия в Мексику, и именно Его, Глагол Божий, обожают тараумара, как я смог это уяснить в Ритуале Тутугури, который происходит точно во время восхода Солнца.

Когда индейцам показали два изображения Лика Христа, они сами узнали его и сказали мне об этом. Первое изображение было на Плате святой Вероники, второе — на Образке из другого момента Его Страстей. И там Его Истинное Лицо великолепно узнаваемо. Жреческий класс Индейских Служителей Солнца рассматривает себя как земную эманацию его Добродетели и Силы, а каждого жреца — как идентификацию одного из его Лучей. И нужно видеть, с каким бездумным рвением все жрецы простираются ниц именно в такие мгновения, когда для индейского сознания мрак ночи озаряется вечно свободным солнечным лучом. Нужно видеть, как каждый жрец на месте, которое он умеет выбрать, воспроизводит вместе с другими жрецами, своими братьями, необыкновенное распределение этих лучей. Но в особенности надо слышать слова, как бы пересылаемые ими от одного к другому и сопровождаемые знаками, похожими на обрывки лимба самой Вечности и созданными, чтобы поддерживать и демонстрировать что-то, и это что-то — Дух Глагола, который перекатывается, словно пылающий шар, перед устами Господа Бога, чьей Волей и отражением, как они помнят, Тара-Умара[52] были и остаются, — так они говорят.

Но в этот момент они все начинают рыдать, потому что, как они мне сказали: «Мы все были ангелами Воли Божьей, т. е. Лучами, а теперь мы уже почти потеряли это, потому что Зло слишком глубоко проникло в нас. Борьба между Злом и Богом еще не закончилась, и чтобы пришло Царство Божье на землю, надо быть невинным. Мы стараемся, насколько это возможно. Но люди на всей земле уже совсем не такие. И для них настал момент вернуться к полной невинности. Потому что все создано солнцем и создано таким, как оно, и все сделано вот так», — сказали мне эти жрецы, делая жесты и принимая позы, характерные для Религиозного Танца, самого необыкновенного из всех, которые я когда-либо видел.

Среди этих знаков было Крестное Знамение, такое, как его делают католики, а также бесконечное множество других жестов.

Все это я уже рассказывал в своих рукописях и попытаюсь на днях написать заново.[53]

В ожидании этого примите мои самые теплые чувства и наилучшие пожелания.

Антонен Арто.

Психиатрическая больница,

1, ул. Вье-Санс,

Родез,

Авейрон.

P. S. — Передайте мои наилучшие пожелания Роберу Годе, которого все это особенно интересует.

Родез, 11 декабря 1943 г.[54]

Дорогой доктор и дорогой друг,

Я написал Жану Полану, чтобы он прислал мне один экземпляр «Нувель Ревю Франсэз» за август 1937, где напечатано «Путешествие в страну Тараумара», чтобы пересмотреть его в плане стиля и, таким образом, присоединить к остальному, ибо окончание рукописи «Путешествия в Мексику» потеряно. Впрочем, «Путешествие в страну Тараумара» — полное, такое, как оно напечатано в НРФ. Дополнительный текст, о котором вам говорил Анри Паризо, на самом деле относится к «Путешествию в Мексику» и представляет собой рукопись объемом около двухсот страниц, написанных в Париже между ноябрем 1936 г., датой моего возвращения из Мексики, и августом 1937, моим отъездом в Ирландию. Вы знаете, что я был брошен в тюрьму в Дублине, провел там 6 дней, затем депортирован во Францию, безо всяких объяснений был сразу же интернирован в Гавре, как только ступил на французскую землю, и, безо всякого медицинского освидетельствования, перевезен из Гавра в Руан, из Руана в Святую Анну, из Святой Анны в Виль-Эврар, из Виль-Эврара в Шезаль-Бенуа, и, наконец, из Шезаль-Бенуа попал сюда. Все мои вещи были со мной, и я не знаю, куда они пропали, потому что в последний раз я их видел при выходе из тюрьмы в Дублине, где управляющий Сото сам передал их мне из рук в руки. Чтобы заново написать «Путешествие в Мексику» и полностью его закончить, мне потребуется теперь около года. Потому что к рукописи в 200 страниц, написанной в Париже между ноябрем 1936 и июнем 1937,[55] нужно добавить еще около пятидесяти страниц, чтобы довести работу до конца. И есть одно обстоятельство, которое вы понимаете так же хорошо, как я, поскольку вы всегда делали все, чтобы смягчить мое заточение: чтобы писать, надо быть свободным. То, что я потерял, было не для всех, но я хочу добавить несколько страниц к «Путешествию в страну Тараумара», потому что индейские Жрецы Солнца, которые исполняют Ритуал Тутугури, дали мне на своем жреческом собрании некоторые объяснения, о которых я не сказал в тексте, вышедшем в НРФ, и я собираюсь о них написать.

«Земля вращается, — говорят они, — но это солнце движется и увлекает ее за собой. А они, жрецы Тутугури, являются Лучами Солнца, приходящими каждое утро подтолкнуть землю, чтобы заставить ее вращаться и двигаться вперед. И надо видеть, как они прыгают и рассыпаются по четырем сторонам света в тот самый миг, когда появляется солнце, и бросаются затем на землю, в точности повторяя его лучи. Потому что, как жрецы индейского сознания, они отвечают за эти лучи и для лучей надо выкопать углубление в сумерках пространства. Говорят, что из преданий и инстинктивно они знают, где должно пройти Солнце, чтобы человеческая душа стала счастливой, и Он сам однажды сказал это их отцам, еще до того, как появился человек».

Тогда я их спросил, что же представляли собой их отцы, если человек еще не был создан.

«Наши отцы, — ответили мне, — были его самыми близкими лучами, не созданными, но рожденными. Первыми слогами Слова Божьего. А Солнце — это и есть то Слово, его Глагол, наконец».

Итак, Глагол Божий — это Иисус-христос для христиан, Его Сын. Тогда индейским жрецам показали репродукцию Плата святой Вероники, на котором был запечатлен образ Иисуса-христа. Они с почтением приблизились и долго его разглядывали, затем собрались вместе и с необычайным оживлением принялись совещаться. Я не слышал их разговор, но видел, как они дрожат и опускаются на колени, при этом правой рукой делая знак, который был не чем иным, как все тем же Крестным Знамением. Впрочем, вы должны помнить, что круглая площадка, предназначенная для Ритуала Тутугури, с восточной стороны была ограничена шестью деревянными крестами.

Наконец они поднялись, подошли ко мне и сказали, что Образ, который был запечатлен на Плате святой Вероники, был, бесспорно, образом Духа, который руководил ими, т. е. Образом Иисуса-христа.

Это откровение в свое время очень обрадовало Анри Гуарана, французского посланника в Мексике, когда я рассказал ему об этом по возвращении в Мехико.

И только после этого я смог присутствовать при всех других танцах тараумара и, в частности, при Танце Пейотля, называемого «Сигури», ибо Жрецы Тутугури с помощью знаков передали необходимые распоряжения всем своим.

И для управления этим Духом они мне дали указания, чрезвычайно замысловатые, а чтобы мне легче было понять, нарисовали посохами на земле знаки, которые находят на всех пирамидах Мексики и из которых я узнал два или три, потому что уже видел их на Пирамиде Тенайука, или Пирамиде Змей, стоящей у самых ворот Мехико.

Вот то, что я хотел бы добавить к моему «Путешествию в страну Тараумара».

Дорогой друг, примите мою признательность за то, что вы не перестаете поддерживать меня в моих трудах.

От всего сердца ваш -

Антонен Арто

Примечания:

3

«Ритуал пейотля…» впервые напечатан в № 12 ж. «Арбалет» (весна 1947 г.).

С момента первого издания этой работы она дополняется публикацией текстов, хранившимися у доктора Фердьера, и письмами Антонена Арто к доктору: «Новости из Родеза» («Галлимар», 1977 г.), издательству «Галлимар» передается первоначальная рукопись «Ритуала Пейотля у индейцев племени тараумара», содержащая детали, которые позволяют точнее определить время написания текста и в новом свете показать обстоятельства его редактирования и первой публикации. В рукописи 39 страниц, из которых первые девятнадцать — собственно текст, а десять последних, начиная с «У меня тоже возникали ложные чувства…» — являются письмом, адресованным доктору Фердьеру, которого автор хотел познакомить с текстом.

Мы знаем, что текст был написан в первый год пребывания автора в Родезе. Он должен был дополнить «Путешествие в страну тараумара» и содержит несколько страниц, которые Антонен Арто написал, чтобы ответить на вопросы Анри Паризо (см. письмо от 10 декабря 1943), но не отослал. Вероятно, он не считал себя вправе свободно ими распоряжаться, не испросив разрешения доктора Фердьера, и текст хранился в секретариате лечебницы с пометкой на обороте: «Доктору Фердьеру от Антонена Арто».

Текст «Ритуала Пейотля у индейцев тараумара» был передан доктором Фердьером Марку Барбеза в начале 1947 г., ему была отправлена копия, напечатанная служащим психиатрической больницы. С этого документа были набраны гранки, переданные Антонену Арто в марте 1947 г. Для этого текста характерны использование заглавных букв и искажения в терминологии христианских таинств и христианской метафизики, от влияния которых, впрочем, автор отрекается в «Постскриптуме». В эти гранки были внесены значительные исправления, основной задачей которых было уничтожение христианского духа. Кроме того, Антонен Арто частично убрал то, что напоминало письмо доктору Фердьеру, а в сохранившихся отрывках просил ликвидировать все, что относилось к членам его семьи или к медицинскому персоналу, от которого он зависел. Издание 1955 г. было пересмотрено по этим гранкам, которые редактировал сам автор. В свое время он записывал в тетради некоторые изменения, которые хотел внести при пересмотре, и были найдены его пометки с указаниями на отрывки, к которым они относились.

4

Последняя фраза этого параграфа — вставка, сделанная в 1947 г., хотя сам текст датируется 1943-44 гг. Начиная с 1945 г., когда Антонен Арто старается порвать с любым напоминанием о религиозности, он пишет бог с маленькой буквы вполне сознательно.

5

Хочу сказать, что когда эти размышления возвращаются, чтобы утвердиться в моих мыслях, САМ Пейотль противится этим зловонным усвоениям духовности, ибо Мистика никогда не была только лишь смесью заумного и рафинированного ханжества, против которого всецело восстает Пейотль, так как с нею ЧЕЛОВЕК, безнадежно пиликающий музыку своего скелета, одинок: у него нет отца, матери, семьи, любви, бога и общества.

И никого рядом. А скелет — это не кости, но шкура, словно кожа, которая шагает И идет она от равноденствия к солнцестоянию, подчиняя себе свою человечность.

30

Это письмо, которое скорее представляет собой дополнительный текст к Путешествию, чем просто письмо, впервые было опубликовано в «Нувель Ревю Франсэз» (№ 95, 1 ноября 1960 г.), а затем добавлено в книгу «Тараумара» при ее переиздании в 1963 г.

31

«Меченая гора».

32

Да будет, свет (лат.)

33

Роберт Фладд (Robert Fludd), 1574–1637.

В его работе под названием Utriusque Cosmi majoris et minoris Historia (1619) приводится схематическое изображение создания мира, на которое ссылается Арто. Эта схема часто воспроизводится в работах оккультистов и кабба-листов.

34

Речь идет, безусловно, о «Стране волхвов», отправленной Жану Полану либо из Мехико, либо переданной вместе с «Меченой горой» и «Проторасой» уже в Париже. Все эти тексты, по настоянию Жана Полана, не должны были публиковаться вместе с «Путешествием в страну тараумара» в том же номере «Нувель Ревю Франсэз» в августе 1937 г.

35

Антонен Арто прошел первый курс лечения от наркозависимости во Французском центре медицины и хирургии, находившемся в Париже (ул. Буало, 12) с 25 февраля по 4 марта 1937 г., затем, поскольку результат не был достигнут, второй курс в клинике Со с 14 по 29 апреля 1937 г. Это письмо, безусловно, написано на улице Буало.

36

Жану Полану пришлось предпринимать необходимые шаги, чтобы Антонена Арто приняли в учреждение на улице Буало, и оплатить курс лечения из своего кармана.

37

Косвенное указание на то, что «Танец Пейотля» был написан только после возвращения Арто в Париж.

38

Письмо от 4 февраля 1937 г.

39

Этот текст не найден. Копия ответа Жана Полана, которую он хранил вместе с письмом, дает нам некоторые сведения о нем:

Вторник

Дорогой друг,

Не думаю, что мог бы сохранить настроение астрологического месяца.

Это очень долго для настроения месяца. Потом, мне хотелось бы понять это точнее, быть уверенным: ведь вы говорите суверенностью о том, что остается очень неясным, неопределенным. Точно ли, что когда-то существовала наука Астрология? Недостаточно доказывать это одним словом «Центилоквиум» *. И что собой представляют все эти «Посвященные Астрологи»? Я немного смущен этим призывом к авторитету (чьему?). Мне кажется, что тема, которую вы мне предлагаете, потребовала бы более длительного и более детального изучения.

Ваш друг.

*«Центилоквиум» («Книга плодов») — астрологическое сочинение псевдо-Птолемея.

40

Подтверждение, что вариант, предложенный Жаном Поланом — действительно отделить «Страну Волхвов» от той части «Путешествия», которая должна быть напечатана в «Нувель Ревю Франсэз».

41

Действительно существуют два варианта этого текста: «Меченая гора», опубликованная в августовском номере «Нувель Ревю Франсэз» в 1937 г., и «Гора, полная знаков», которая была прислана из Мехико Жану Полану и напечатана на испанском языке в El National 16 октября 1936 г. Сравнение показывает, что Антонен Арто значительно переработал текст после возвращения в Париж.

42

В 1937 году Жан Полан дважды серьезно помог Антонену Арто: в первый раз, обратившись с просьбой о помощи в «Писательский Фонд» (срочная помощь в сумме 600 франков была предоставлена 28 января 1937 г.), и второй — урегулировав вопрос с расходами на курс лечения от наркозависимости в клинике на ул. Буало.

43

Письмо, написанное во время второго курса лечения.

44

Первый вариант Предисловия к книге «Театр и его Двойник»: «Театр и Культура», был опубликован в журнале «Бэт нуар» (Bete noire, № 5, 1 октября 1935 г.).

45

Намек на первый параграф «Театра Жестокости» (Первый Манифест) и на последнюю часть «Вокруг матери».

46

Без даты, но, вероятно, написано в тот же день (самое позднее — на следующий), что и письмо к Андре Бретону, датированное 27 мая 1937 г., в котором Антонен Арто сообщает о разрыве с Сесиль Шрамм и крушении всех надежд на женитьбу.

47

Это слово подчеркнуто семь раз.

48

Без даты, но Жан Полан наверняка сразу же ответил на предыдущее письмо, предложив вместо подписи поставить хотя бы инициалы в тексте, который должен был появиться в «Нувель Ревю Франсэз». В свою очередь, Арто тоже должен был ответить очень быстро. Так что вполне вероятно, что это письмо было написано в начале июня 1937 г.

49

«Переписка с Жаком Ривьером» сначала появилась в «Нувель Ревю Франсэз» (№ 132, 1 сентября 1924 г.) подзаголовком «Переписка». На обложке, там, где обычно указывается имя автора, действительно стояли три звездочки, но сами письма были подписаны инициалами Ривьера и Арто.

50

Письмо без даты. Наверху листа написано: «Ле Селект»/99, бульвар Монпарнас, угол ул. Вавен, Париж, VI. Еще раз Антонен Арто говорит о своем решении не подписываться, но речь может идти и о «Новых откровениях Бытия», которые должны были появиться 28 июля, и о «Путешествии в страну тараумара». Стало быть, это письмо можно более или менее уверенно датировать концом июня 1937 г.

51

Предположительно в начале октября 1943 г. издатель Робер Годе встретился с Антоненом Арто, чтобы переговорить о возможности выпуска в виде иллюстрированной брошюры «Путешествия в страну тараумара», опубликованного в «Нувель Ревю Франсэз».

11 октября Антонен Арто попросил Жана Полана передать ему несколько экземпляров этого номера. Очевидно, Анри Паризо должен был в это время сотрудничать с Робером Годе, и вполне вероятно, что именно он должен был написать в начале декабря Антонену Арто, чтобы обсудить этот проект, потому что Арто отвечает ему 10 декабря, написав накануне Жану Полану: «Вы окажете мне большую услугу, если сразу по получении этого письма отправите мне 2–3 экземпляра августовского номера НРФ с моим «Путешествием в страну тараумара». Парижский издатель Робер Годе только что предложил мне издать ее отдельной книжкой, и я думаю, что вы не будете возражать».

Анри Паризо передал перепечатанную копию этого письма Марку Барбеза, и оно было включено в книгу «Тараумара» (издательство «Арбалет», 1955 г.).

52

Так в рукописи. На языке науатль «тараумара» означает бегущего человека (от tara — нога и huma — бегун). Но разделяя это имя таким образом на две части, Антонен Арто, вероятно, хотел напомнить знаменитое историческое поселение, почти мифическое, Тага, место пребывания Верховных вождей Ирландии. Humaras напоминает будущее время глагола humer (нюхать) — humeras. Не стоит пренебрегать также словом на санскрите — tara, значения которого: звезда, светило, зрачок.

53

Следует отметить, что «Дополнение к путешествию» в это время еще не было написано.

54

Письмо, впервые опубликованное в «Новых записках из Родеза».

55

В письме от 10 декабря 1943 г. к Анри Паризо, как и в этом, Антонен Арто указывает, что написал «Путешествие в Мексику» между ноябрем 1936 г. и августом 1937 г. Вероятно, в июне 1937 г. он завершил работу над частью, предназначенной для публикации в «Нувель Ревю Франсэз» в августе.