История российского адвентизма насчитывает уже более двух столетий. Появившись первоначально на юге нашей страны среди немецких поселенцев в конце XIX в., адвентизм стал стремительно распространяться по всей территории российской империи. Его стремительное шествие по стране, как мы уже писали в первой главе, вызвало большую тревогу у властей. Столь быстрое распространение в России, известной своим традиционализмом и устойчивым антизападным настроением, религиозного течения, возникшего и сформировавшегося в иной социальной и культурной среде, являет собой определенный парадокс и в любом случае есть феномен, достойный изучения. Известно, что распространение любого идеологического, религиозно-духовного течения на новые пространства происходит отнюдь не просто. Как пишет Л. Н. Митрохин, «чтобы обрести самостоятельность, церковь должна вписываться в культурные традиции страны, причем не вообще в «социальную идеологию», а в сознание конкретных людей, стать их собственной внутренней верой».263 Естественным и закономерным тогда в нашем случае будет вопрос о том, что в этом контексте может быть сказано о возникшем в Северной Америке, в лоне западного протестантизма, и перенесенном в совершенно иную политическую и духовную среду адвентизме? Имелись ли в российском менталитете, в российской культуре корни, традиции, на которые этот продукт эволюции западного христианства мог опираться в процессе своей адаптации к новой социальной среде?

Чтобы ответить на эти вопросы, следует вспомнить, что адвентизм был отнюдь не первым, сформировавшимся вне православной традиции, учением, которое привлекло внимание русских людей и нашло среди них достаточно своих последователей. И речь здесь следует вести не только о появившихся в России в XVII в. лютеранах и кальвинистах, приглашенных Петром I для обустройства северной столицы, строительства российской армии, флота, университетов и академии наук. И даже не о менонитах, бежавших в Россию из-за религиозных преследований на родине и с позволения Екатерины II тысячами поселившихся в южных окраинах империи. В первую очередь мы должны иметь в виду то обстоятельство, что в самой России издавна существовала антиклерикальная традиция. Да, отечественная культура развивалась именно как православная. Да, православная церковь выступала в истории России именно «как демиург отечественной культуры и государственности». Но такая роль православной церкви в истории России привела к тому, что по мере усиления ее позиций во всех сферах жизни российского общества она по сути превратилась в одно из звеньев государственной власти, возложила (точнее, на нее возложили) не свойственные ей функции не только духовного, но и административно-полицейского контроля за российскими подданными. Дореволюционный историк С. П. Мельгунов так, например, понимает роль Православной Церкви в последние десятилетия империи: «Церковь сделалась одной из отраслей бюрократического управления, одним из многочисленных департаментов сложного государственного механизма. Она впитала в себя идеи старого режима и сделалась консервативной силой, охраняющей своим духовным авторитетом одряхлевшие устои общественной жизни. Она явилась врагом свободы и защитницей бесправия».264 Нетрудно тем самым догадаться и о причинах выступлений самых разнообразных слоев российского населения против такого духовно-политического тоталитаризма. Представителями такой антиклерикальной традиции были не только выдающиеся деятели русской культуры (А. Радищев, В. Белинский, П. Чаадаев, Л. Толстой, Вл. Соловьев и т.д.), но также тысячи и тысячи «простых людей». «В глазах угнетенного богомольного люда несовместимость собственных интересов с интересами монархического строя и охранявшей его церкви выступала как противоположность «истинной» мужицкой веры и казенного, извне навязываемого церковного благочестия».265

Против насильственно насаждаемого киевскими князьями христианства выступили еще новгородские, ростовские, муромские и т.д. язычники, которые не только защищали традиции и веру своих предков, но и видели в христианстве инструмент усиления влияния Киева в этих краях. Как говорится в «Истории христианской православной церкви» протоирея Петра Смирнова, язычество весьма «долго держалось в Ростове, так что первые два епископа Ростовские, святые Феодор и Илариорн, после напрасных усилий в борьбе с язычниками вынуждены были оставить свою кафедру».266 В середине XIV в. на Руси возникают оставившие заметный след в литературе и других источниках еретические движения. Развернулись они в основном в тверской и новгородской землях. В Твери в роли идеологов еретического антицерковного движения были Андрей, Федор Добрый и Евфимий Висленя. Они занимали видные места в церковной иерархии, высказывая при этом антицерковные и еретические взгляды, а в социально-политическом плане выражали сепаратистскую в отношении Москвы позицию. Одновременно с религиозно-идеологической борьбой, которая развернулась в Твери, развернулась «пря о вере» и в Ростове Великом. Там в роли главного еретика выступил некий Маркион, человек неизвестного происхождения и рода занятий, главным обличителем и борцом против которого выступил епископ Иаков, возведенный впоследствии в святые. В Житии Иакова Маркион определяется «армяновером, который учил иконам святым не поклоняться, называя их идолами, и разсеевал много других зловредных мыслей, так что поколебал князя, бояр и народ». Последние слова из фрагмента Жития Иакова свидетельствуют о поддержке еретика Маркиона широкими социальными слоями, включая князя, бояр, верхи и низы ростовского общества. Борьба Маркиона и Иакова длилась несколько лет и закончилась изгнанием Маркиона из города.

Вышеописанные еретические антицерковные выступления имели, однако, локальное распространение. Гораздо более масштабными и широкими с точки зрения территориального охвата было движение стригольников, которое возникло первоначально в середине XIV в. в Пскове, перешло оттуда в Новгород и Тверь, а затем распространилось и в Москве. Стригольники подвергли жесткой критике Православную Церковь, которая вся была «поставлена на мзде», выступили против священнической иерархии и права священников на благодать, т. е. против таинства священства, против других таинств, потребовали расширения прав мирян в Церкви и т.д. В XV столетии появилась новая ересь, которая продолжила традиции стригольничества, но ее размах превзошел масштабы прежнего стригольнического движения. Это была ересь антитринитариев или ересь «жидовствующих», как их стали называть власти и церковные иерархи, дабы сделать ее еще более одиозной в глазах обывателей. Был в истории России и период, когда чаша весов даже могла склониться в пользу этих еретиков, ибо сам царь Иван III, посетивший в 1480 г. Новгород, нашел общий язык со священниками-еретиками Денисом и Алексеем и взял их и главного их духовного наставника Захара в Москву, где дал им высокие церковные назначения. Вскоре сторонниками ереси стали не только новгородцы и псковичи, но также прозелиты-москвичи, среди которых были и весьма знатные люди вроде думного дьяка Федора Курицына, бояр Василия Ивановича Патрикеева, Семена Ряпольского, снохи Ивана III Елены Волошанки, архимандрита Симоновского монастыря Зосимы, впоследствии ставшего митрополитом и т.д.

В середине XVI в. активно проявили себя массовые движения Матвея Башкина и Федосия Косого. И тот, и другой в религиозной форме выражали интересы многих общественных слоев, классов и групп, оппозиционно настроенных по отношению к существующему строю и к ставшей по сути дела государственным институтом Церкви. Основываясь на евангелиах, они отвергали господство крепостников над холопами как антихристианское, выступали против троичности Бога, против таинств, иконопочитания, против церковной иерархии и т.д. Башкин и Косой вовсе не являлись в религиозно-общественной и духовной жизни середины XVI в. одиночками. Их проповедническая деятельность привлекла на путь ереси и церковной оппозиции многочисленные социальные группы сельской и посадской бедноты, всех обездоленных, а также многих знатных вельмож, противившихся усилению диктатуры государства в жизни российского общества, произволу московских царей. В середине XVII в. произошел потрясший не только Церковь, но и всю страну церковный раскол, связанный с реформами Никона. К раскольникам, или староверцам, примкнули огромные массы населения России, выступившие против социальной и экономической политики государства, обрекавшей их на голод, нищету и бесправие. Раскольников государство преследовало не за то, что они крестились по-старому, а за то, что они не признавали вмешательства государства в жизнь Церкви и общества.

Впоследствии в старообрядчестве оформилось два основных направления – поповщина и беспоповщина. Из последнего возникла еще в XVII в. «христовщина» (по официальной лексике – «хлыстовщина»). Христовщина была уже переходной формой к «духовному христианству». Христоверы отвергали догмат Троицы, уставы и обряды Православной Церкви и проповедовали идею «духовного» начала в каждом верующем (Христос есть дух, который вселяется в каждого члена Церкви). Эта идея дала толчок развитию на Руси духовного, или евангелического христианства, которое представляли в XVIII – XIX вв. два разных религиозных течения: духоборство и молоканство. Официальные власти и православное руководство стало именовать их сектами. Под таким наименованием эти течения и получили свою известность в миссионерской и научной литературе: секты молокан, духоборов, русское сектантство XVIII – XIX вв.

При анализе причин возникновения и дальнейшей эволюции русского сектантства XVIII – XIX вв., религиозно-духовных поисков русского народа в целом необходимо учитывать и тот факт, что во главе этих поисков оказывались не высоко образованные профессиональные богословы, получившие образование в университетах, а полуграмотные русские мужики, выдвинутые самой народной гущей, народной жизнью. Будучи безусловно, по терминологии Вебера, харизматическими лидерами, они повели за собой массы народа, стали во главе религиозных движений. Влекомые диалектикой самой истории, эти лидеры выдвигали идеи, «составляющие гордость «высокой» религиозной мысли Запада». Однако, по причине своей полу-грамотности они не могли облечь их в «формализованные теологические системы, неуязвимые для спонтанных настроений и политической конъюнктуры. Подобная аморфность мстила за себя. Сменилось всего несколько поколений, а объединявшие всех ценности, как и сплоченные религиозные коммуны, неуклонно распадались».267 Естественно, что они не исчезали бесследно с земли российской, а входили в состав более организованно, более доктринально оформленных религиозных объединений и течений. Именно этот момент имеет ввиду А. И. Клибанов, когда пишет: «Отдельные течения русского религиозного сектантства – хлыстовщина, скопчество, духоборство, молоканство, штундизм, баптизм, адвентизм – представляют собой не просто параллельно сосуществующие организации. В них может быть прослежена историческая преемственность форм…».268 Таким образом исторический срок жизни «русского религиозного сектантства» оказался весьма короток: возникнув в XVII в., в конце XIX оно уже стало вытесняться западными пришельцами (адвентизмом, баптизмом и т.п.), которые к «русскому сектантству» в строгом смысле слова никакого отношения не имели и поэтому термины «секта», «сектантство» к ним не применимы.

Однако, если формально с русским сектантством адвентизм, баптизм и другие продукты эволюции западного протестантизма не связаны, то идеологически, духовно преемственность между ними существует, о чем и писал А. И. Клибанов и что делало эти протестантские течения весьма опасными конкурентами русскому сектантству. Различные варианты поздней эволюции западного протестантизма (адвентизм, баптизм и др.) отличались от русского народного религиозного сектантства, весьма аморфного в организационном отношении и весьма сумбурного, никоим образом не единообразного в доктринальном и обрядовом смысле, именно своей унифицированной и разработанной догматикой, устоявшимися формами культа, внутренней организацией и т.д. Это все более и более привлекало русских сектантов, чем весьма были обеспокоены их руководители. Так, один из молоканских лидеров Н. Ф. Кудинов в начале XX в. писал: «Баптизм с такой быстротой распространяется по России, что казалось, эта лавина сметет молоканство… Главной задачей их проводников было делать как можно чаще набеги на молоканские общины, где они пожали обильную жатву… И пока молокане собирались с духом отразить нападение баптистов, последние уже завоевали главные позиции».269

Успешно конкурировал с баптизмом в деле «переманивания» русских сектантов и адвентизм. Многие молокане в своих духовных поисках обращались к адвентизму270, среди них были те, кто до этого побывал в баптистских общинах, но затем, разочаровавшись, перешел в адвентистские организации. Баптистским лидерам это также пришлось не по душе, и они стали бороться с растущим влиянием адвентизма среди своих последователей всеми возможными средствами, главным образом посредством устной и печатной антиадвентистской пропаганды. Однако не брезговали они и другими формами борьбы, в том числе и политическими доносами. Будучи обвиняемыми сами в том, что они (баптисты) являются средством «германизации» России, некоторые баптистские лидеры пытались перевести огонь с себя на адвентистов, разжигая вокруг последних самые черносотенные страсти. Так, один из виднейших «отцов» русского баптизма В. В. Иванов писал: «…секта адвентистов проникла в Россию из-за границы и не имеет русской самобытности. Сектой этой управляют иностранцы, немцы, которые действуют и распоряжаются ею на правах полноправного хозяина. Собирают «десятины» для своих целей. Русский же адвентизм не имеет своего управления и слепо подчиняется во всем заграничным агентам… За свои «десятины», усердно приносимые, русские адвентисты получают от иностранцев бумажные «маслины» (название журнала адвентистов на русском языке, издававшегося в Гамбурге – прим. авт.) и разные бессмысленные трактаты».271

Чем же оказался привлекателен адвентизм для бывших молокан, баптистов, да и для некоторой части православных, коих тоже, как мы увидим ниже, не оставили равнодушными особенности адвентистского вероучения. Или, говоря другими словами, что помогло адвентизму вписаться в культурные традиции страны, проникнуть вглубь сознания воспитанных на православных обычаях русских людей, превратиться в их личную внутреннюю веру?

Думается, что адаптации адвентизма в глубоко религиозную, по преимуществу православную, культуру России в значительной степени, помимо всего прочего, содействовали те «архетипические свойства» русской души, которые можно определить как внутренняя глубокая эсхатолого-хилиастическая настроенность этой души, русского духа, менталитета.

Как пишет специалист по истории русской культуры и философии В. П. Шестаков, «исследователи России всегда подчеркивали сложность русского национального характера, наличие в нем противоположных, порой полярных начал… Нам представляется, что из множества противоположностей, составляющих русский характер, следует выделить антиномию эсхатологизма и утопизма… Русскому национальному самосознанию всегда было свойственно трагическое ощущение, эсхатологическая вера в достижение лучшей жизни, мессианистическое убеждение в особой роли России в мировой истории. Все это можно обнаружить на самых разных уровнях русского самосознания: в народных религиозно-утопических легендах, в философско-исторических идеях…

Наряду с эсхатологизмом характерной особенностью русского национального сознания всегда была тенденция к социальному утопизму, к созданию зримого образа желаемого (а в антиутопиях – нежелаемого) будущего». 272

Эти характерные черты русского национального самосознания прошли сквозь всю историю русского народа, дожив, по мнению исследователей, и до наших дней: «Сегодня, на исходе XX столетия, в русском национальном самосознании активно возрождаются и апокалиптические, и эсхатологические, и утопические идеи, связанные с социальными реформами в стране».273 О справедливости этого замечания свидетельствуют даже названия многочисленных сочинений светских и православных российских авторов последних лет, посвященных концу света, концу русской истории. Вот некоторые из них: «Русская эсхатология и русская литература»274, «О конце мира»275, «Кончина мира. Всеобщий суд»276, «Россия перед вторым пришествием. Материалы к очерку русской эсхатологии»277, «О кончине мира»278 и т.д. Активно переиздаются ныне сочинения раннехристианских авторов, писавших на эту тему: Иоанна Златоуста, Григория Нисского, Ефрема Сирина.279

Эсхатологическая проблематика в ее мифологической версии привлекала огромное внимание наших далеких предков – славян, еще не крещенных Владимиром Красным Солнышком. Стоит только познакомиться с чудесным исследованием дохристианских представлений русских славян-язычников священника А. Н. Соболева «Загробный мир по древнерусским представлениям. Литературно-исторический опыт исследования древнерусского миросозерцания» (Сергиев Посад, 1913), как ты поражаешься эсхатологической целеустремленностью и направленностью этих представлений и верований.

Эти особенности восточнославянского менталитета, думается, как раз и облегчили принятие христианства на Руси. Как рассказывает В. Соловьев в своей «Истории России», по одному русскому преданию, некий греческий проповедник использовал именно эти черты наших предков, дабы обратить их в христианство. Этот проповедник показал князю Владимиру картину страшного суда, пояснив при этом, что если кто в христианскую веру вступит, то, умерши, воскреснет и не умрет после во веки, а если же в другую веру вступит, то на том свете в огне будет гореть. По преданию, картина эта произвела на Владимира глубокое впечатление. Несомненно, что аналогичное действие картина страшного суда и другие эсхатологические и апокалиптические сюжеты произвели и на весь древнерусский народ.

Здесь необходимо иметь ввиду, что христианство в его православной форме пришло на Древнюю Русь из Византии. В Византии же к тому времени в силу исторических условий (опасность мусульман, опустошавших христианские окраины Византийской империи и постепенно приближавшихся к самому Константинополю) преобладало трагическое, апокалиптическое видение будущего. Все большей популярностью пользовались там книги Сивиллы и Еноха, рисующие в красках второе пришествие мессии, суд Божий, тысячелетнее земное царство праведников. Под влиянием этих произведений в Византии появляется целый ряд сочинений церковных писателей, рассуждавших о будущем в эсхатологической манере. К числу таких многочисленных произведений относятся: «Вопросы Иоанна Богослова Господу на горе Фаворской», «Вопросы Иоанна Аврааму», «Восхождение пророка Исайи», «Житие Андрея Юродивого», «Откровение Мефодия Патарского», многочисленные произведения св. Ефрема Сирина и мн. др.

Татаро-монгольское иго, все тяготы, связанные с ним, княжеская междоусобица – вот тот исторический фон, на котором становится понятной популярность этих византийских сочинений, которые пришли на Русь вместе с христианством. В XIV – XVII вв. эта литература имела уже широкое хождение на Руси. Эти книги сокращали, добавляли, переформировывали их исходные тексты: освоение византийской эсхатологической литературы было активным.

Позднее, под влиянием имевшей широкое хождение на Руси византийской эсхатологической литературы, появляются там и оригинальные версии, написанные русскими церковными авторами на ту же эсхатологическую тему.

Как пишет известный дореволюционный русский исследователь древнерусской письменности В. Сахаров, «не замедлили и русские писатели приобщиться к общему настроению умов на Востоке и Западе и с первых времен христианства в России мы встречаемся с мыслию о близости кончины мира, которая в XV и XVI вв. обратилась в главный вопрос времени. В первый раз в русской письменности с мыслию о близости кончины мира мы встречаемся в «Слове о небесных силах, чего ради создан человек», которое приписывается то Кириллу Туровскому, то Авраамию Смоленскому. «Устави же Бог, — говорится здесь, — рок на земли жития человеческого 7000 лет, и еже что изберет в ту семь тысяч лет, то теми исполнен есть чин аггелов, отпадший с небес». Таким образом, у нас с самого начала начали мыслить о времени кончины мира согласно гаданиям об этом предмете восточных христиан. В XIV в. мысль о кончине мира по окончании 7 тысяч лет мы находим в житии св. Сергия Радонежского (1319 – 1397). Епифаний, автор жития этого святого, говорит, что такой светильник в Русской земле, как св. Сергий, не даром воссиял на скончании седьмой тысячи. Тот же Епифаний, описывая жизнь Стефана Пермского, передает мнение о нем его современников, которые говорили, что Господь помилосердствовал о народе Пермском и на исходе числа седьмой тысячи лет послал ему просветителя в лице Стефана. Касательно же изобретения им пермской грамоты замечали, что не стоило изобретать ее к концу мира, который последует чрез 120 лет. В послании митрополита Киприана (1376 – 1406) к Высоцкому игумену Афанасию, кроме наставлений, вызванных разными мнениями высоцких монахов, здесь находим мысль о скором наступлении кончины мира. «Ныне последнее время, говорит здесь Киприан, и летом скончание приходит и конец веку; бес же весьма рыкует, хотя всех поглотит, по небрежению и лености нашей. Ибо оскудела добродетель, перестала любовь, удалилась простота духовная, и зависть, лукавство и ненависть водворились». В одном часослове, который назван Кириановским, и, судя по всем признакам, должен быть отнесен к 14 веку, читаем «послание от невидимого отца Господа нашего Иисуса Христа», где, между прочим, сказано: «А лета и времена и дни кончаются, а страшный суд готовится».280

В XV веке эсхатолого-хилиастические настроения на Руси оживились в связи с борьбой новгородских правящих кругов против поползновений московского великого князя. Новгородцы объявили своего политического противника не кем иным, как антихристом, а его появление, существование и деятельность рассматривалась как знамение наступающих последних времен. Впрочем, и в московском стане стали распространяться эсхатолого-хилиастические настроения, которым отдали должное и высшие православные иерархи того времени, способствуя тем самым дальнейшему развитию народного хилиазма и эсхатологии. Дело в том, что приняв византийское летоисчисление и 5508 год до рождества за дату сотворения мира и считая, что вообще этому миру следует лишь 7000 лет (неделя равна «тысячи лет, как день единый»), следовало принимать и то, что конец мира этого должен наступить в 1492 г. Данный расчет подтверждался и тем, что пасхалии, разработанные византийской Церковью, кончались именно этим годом: мол, после конца мира этого пасха не должна была праздноваться, ибо кто ее будет праздновать? Как пишет все тот же исследователь древнерусской культуры В. Сахаров, «в XV в. вопрос о близости кончины мира все более и более занимал умы людей, потому что наступило 7-е тысячелетие, назначенное народными гаданиями последним временем существования мира».281 К тому же в это время Русскую землю стали постоянно посещать голод, черная смерть, засуха, пожары; бедствия эти считались современниками их знамениями близкой кончины мира. Мысль о близости конца света разделяли многие авторы тех лет. Так, митрополит Фотий (1410 – 1431) называет свое время последним. «Сей век маловременный, — говорит он в одном поучении, — преходит; грядет ночь, жития нашего предстание, когда уже никто не может делать. Седьмая тысяча совершается; осьмая приходит и не преминет, и уже никак не пройдет. Блажен, кто уготовил себя к осьмой тысяче, будущей и бесконечной, и сего ради молю вас: будем делать дела света, пока еще житие наше стоит».282 В грамоте некоторых архипастырей упоминается роковое последнее «сто». Федосий, архиепископ Ростовский, впоследствии митрополит, в грамоте своей 1455 г. использовал такое выражение: «Яко же ныне прилучится седмая тысяща последнего ста 63-го лета». На рукописи, содержащей слово Афанасия, некто Тимофей Вениамин, переписчик, знавший греческий язык, оканчивая свой труд, написал: «писах к вечеру солнечнаго дне захода, седмеричнаго реку века». Книга окончена была в конце 1489 г., когда, по общераспространенному мнению, началось царство Антихриста, за которым ожидали уже кончины мира».283 Причины популярности эсхатологических верований и настроений в те годы, в конце XV в. В. Сахаров объясняет так: «Подобно греческим пасхалиям наши пасхалии доведены были тоже до седмитысячнаго года от сотворения мира, причем в них указывалась и причина этого обстоятельства. Так в одной русской пасхалии против 1492 г. было написано: «зде страх, зде скорбь! Аки в распятии Христове сей круг быть, сие лето и на конце явися, в неже чаем и всемирное твое пришествие». Из подробностей упомянутого нами жития Стефана мы узнаем, что, согласно с апокрифическими сказаниями о 12-ти пятницах и о недели, Март считался тогда роковым месяцем, в который должна последовать кончина мира, потому что в марте месяце, как тогда думали по свидетельству писателя жития, и как говорят упомянутые сказания, создан был Адам, в марте евреи перешли чрез Чермное море, в марте было Благовещение, смерть Спасителя, вследствие этого в марте же должна последовать и кончина мира. Для умов, одержимых грубым суеверием века, говорит Шевырев, тяжела была ночь на 25-е марта 1492 года. По истечении роковых трех лет господства антихристова, которое находили современники в учении жида Схария и его последователей в Новгороде и Москве, робкие люди в эту ночь с трепетом ужаса ожидали звука трубы архангелов Михаила и Гавриила. Можно представить себе, с какою ясною радостию проснулись эти люди в праздник Благовещения и как светлее с тех пор стало в умах русского народа.

…Усиленное ожидание кончины мира способствовало скорому переходу и быстрому распространению в народе тех сочинений и сказаний о кончине мира и будущей загробной жизни, которые во множестве явились на Востоке и которыми питалась там народная фантазия. Под влиянием этих сочинений у нас явились свои произведения о кончине мира, из которых многие тоже распространялись в народе. Из многих сочинений и сказаний этого рода, народ выбрал то, что ему более нравилось, что удовлетворяло его пытливую фантазию. Здесь были слова пастырей церкви, жития святых и особенно апокрифические сказания. Эти излюбленные народом «книги» и распространялись в народе, служа источником его взгляда на кончину мира и будущую жизнь».284

В XVI – XVII вв. эсхатолого-хилиастические настроения в Церкви, а также среди простого люда не только не угасли, но еще более обострились. Фактором, способствовавшим этому, было соединение антиправительственной и антицерковной борьбы широких масс после раскола в Церкви и возникновения старообрядческой оппозиции, которая включала не только высшие слои, но и широкие народные массы. В Москве староверчество использовалось политической оппозицией, активную роль в которой играли стрельцы. В народе же, куда бежали преследуемые властью священники, отстаивавшие «старую веру», не очень-то вникали в тонкости споров относительно сугубой и трегубой аллилуи или хождения посолонь. Массы просто ощущали, что от господствующих в государстве сил исходят какие-то требования, которые, раз они исходят сверху, ничего хорошего простым людям не несут, а поэтому им надо сопротивляться. А когда же еще это сопротивление было мотивировано велением Бога и когда в воздаяние за него народу было обещано изображенное в самых живописных натуралистических красках райское наслаждение, то по стране разгорелся настоящий эсхатолого-хилиастический пожар, в котором сгорели многие и многие тысячи живых людей, окончив свою жизнь самосожжением. Эти люди ощущали безнадежность реального сопротивления социально-политическому и церковному строю, что было интерпретировано старообрядцами как господство в мире антихриста, с которым нельзя справиться посредством реальной борьбы. Выход был поэтому только один: ждать того исхода событий, который был предречен Апокалипсисом и Аввакумом – главным идеологом старообрядчества, и ждать гибели антихриста после вмешательства небесных сил. Благо, что «доказательств» и «знамений» того, что «последние времена» уже наступили, было тогда вполне достаточно. На их основе даже вычислили и дату приближающегося конца мира.

Еще в начале XVII века в Киеве была издана «Книга о вере»285, в которой датой явления антихриста в этом мире определялся 1666 год. Дата эта была получена после сложения апокалиптического числа 666 и тысячелетнего периода, прошедшего после рождения Христа. Впоследствии такого рода толкования были очень популярны среди раскольников.286 По убеждению авторов вышеуказанной книги и подобных ей сочинений, спустя три года после нарождения антихриста, а именно в 1669 году, что соответствует Книге Даниила, должно было произойти светопреставление. То, что происходило на территории России в 50-е годы XVII столетия, казалось бы, подтверждало прогноз: массовые эпидемии, голод, реформа Никона – все это только подливало в огонь масло, рассматриваясь как свидетельства истинности вычислений. Существовали различные варианты пророчеств ближайшего будущего и толкования настоящего: отождествляли с антихристом Никона; нередко Никона отождествляли с одним из рогов антихриста, а олицетворением второго рога был царь. Нередко в этих сочинениях антихрист выступал как троица, состоящая из змия, зверя и «лживого патриарха», где последним был, естественно, Никон, зверем – царь, а змием – дьявол, повисший на шее Никона. В любом случае, однако, все были убеждены: в 1669 г. произойдет светопреставление, во время которого антихрист будет погублен, старая вера возродится и восторжествует везде, а ее защитники обретут земное благополучие, тогда как противники и хулители ее получат все по заслугам за все преступления.

Наконец наступили первый день пасхи и Троица 1669-го года, в которые и должен был наступить конец света, прошел 1669-й год целиком, а ничего не изменилось. Причем необходимо учитывать, что накануне, т. е. осенью 1668 г. поля не засеивались, имущество раздавалось теми, кто ждал наступления тысячелетнего царства Христа. Стали искать причину того, почему же не оправдался прогноз, и нашли: оказывается, расчетчики «ошиблись» в арифметических вычислениях даты конца света. «Ошибка» вскоре была обнаружена: оказывается, 666 лет надо было прибавлять не к дате рождения Христа, а к дате его воскресения, вследствие чего получали дополнительно еще 33 года до конца мира, которое теперь переносилось на 1702 г. Многим староверцам оказалось непосильным так долго ждать наступления тысячелетнего царства Христова, и они, дабы сохранить свою веру в чистоте, предпочли жизни неправедной праведную смерть через самосожжение. В семидесятые годы VII в. по России прокатилась целая серия сжегших себя в эсхатологическом огне староверов. По некоторым подсчетам, сгорело таким образом около 20 тысяч старообрядцев. «Гари» эти закончились только при Екатерине II во второй половине XVIII в.

Во многом самосожжение раскольников объяснялось влиянием их духовного учителя Аввакума, также предавшего себя огню. Его проповеди были глубоко пронизаны эсхатолого-хилиастическими красками и мотивами. В своем сочинении «О сотворении мира, грехопадении первого человека и о потопе» (1672 г.) он начало всех несчастий и трагедий человеческих возводил к преступлению, совершенному Каином над Авелем. Миру, который раздирается антагонизмами, внушенными дьяволом, Аввакум противопоставляет мир всеобщей гармонии, который реализует тем самым Божественный замысел и волю: «Того ради Бог землю общу сотворил, и небом, яко каморою покрыл, день равно всем светит, и солнце сияет равно, чтобы друг друга любя жили, яко во едином дому, совестно и единодушно Бога хваля». Таким образом, земное царство Божие у Аввакума – это род человеческий, составляющий единый дом, воздвигнутый на прочном фундаменте равного владения землей и всеми ее богатствами. Правда, целью Аввакума и его проповедей было вовсе не построение такого царства Божия на земле. У него царство Божие мыслилось в большей степени небесным, потусторонним, хотя и восходило к земным чаяниям его паствы. Но были среди раскольников и те, кто стремился установить царство Божие окончательно, во веки веков; сделать его земным: чтоб в нем «и всему христианскому роду скончания не будет». Такие раскольники стремились, в отличие от Аввакума, не к «небесному Иерусалиму», а к земному.

Различными поэтому были и эсхатологические концепции, которых придерживались Аввакум, с одной стороны, и те раскольники, которые мечтали о «земном Иерусалиме», с другой стороны. Аввакум в «Послании Ионе» (1676 – 1681) предостерегает против тех, кто учит о якобы состоявшемся явлении антихриста в мире, имея ввиду именно своих оппонентов из тех староверов, которые проповедовали иную мысль: антихрист уже явился и никто не может быть в стороне от этого события. Значение и специфика последней позиции состоит в ее посюсторонности: такая эсхатология есть не что иное, как призыв к активному социальному действию, здесь и сейчас, во имя правды и социальной справедливости. К борьбе не схоластической, но практической, земной. Цель борьбы мирская: установление царства Божьего на земле. И в этом призыве смыкаются эсхатология и хилиазм как связь протестного начала с созидательным, что весьма характерно для загадочной русской души.

Именно этот аспект забывали и по-прежнему забывают многие исследователи крестьянских движений в России в XVII – XVIII вв. К числу народных антифеодальных движений относятся: крестьянские войны 1667 – 1671, 1707 – 1709 гг., а между ними случились более мелкие восстания вроде соловецкого 1668 – 1676 гг.; московского 1682 г., донского 1688 – 1689 гг., астраханского 1705 – 1706 гг. Во многом эти движения напоминают крестьянскую войну в Германии в XVI в., которая проходила под религиозными, эсхатолого-милленаристскими знамениями и лозунгами. Вышеуказанные антифеодальные движения, бунты и восстания русского крестьянства так же, как и восстания немецких крестьян, имели своих идеологов. Если во главе немецкого крестьянства стал профессиональный теолог-монах Томас Мюнцер и его сподвижники – анабаптисты, проповедовавшие идеологию милленаризма и пытавшиеся построить царство Христово в немецком городе Мюнстер, то русские крестьяне тоже имели своих идеологов, в роли которых нередко выступали староверы, стоящие на позициях хилиазма и эсхатологии. А. Н. Робинсон в своей работе «Творчество Аввакума и общественные движения в конце XVII в.» утверждает, и вполне, с нашей точки зрения, аргументировано, что именно представители религиозной оппозиции, т. е. староверы, были такими идеологами многих антифеодальных движений и восстаний, в частности, восстания в Москве, в Поморье, в Астрахани, на Дону.287

Об этом свидетельствуют, например, сыскные дела 60-70 гг. XVII в. о церковных мятежниках в ряде регионов России того времени. Это документы сыска спецотряда московских стрельцов под командой Авраама Лопухина, который отлавливал беглых староверов по всей стране, подвергал их пыткам и допросам. Одно из дел было посвящено Кузьме Косому, елецкому кузнецу, бежавшему на Дон в 1667 г., до этого побывавшему в Соловецком монастыре – обители сосланных староверов, у которых он и почерпнул их учение и опыт борьбы соловецких повстанцев. Имел он и московские связи среди местных староверов. Его взгляды были столь левыми и радикальными, что его «листы» сожгли сами московские староверы и даже отправили на Дон письмо о «сем опасном человеке».288 Перед арестом Кузьма Косой жил на Дону в малодоступной местности на реке Медведице. Там он проповедовал свое учение, собирал своих последователей и готовился к походу на Москву. Под началом у него было, в середине 80–х годов, около 2000 человек, в основном беглых крестьян. Погиб он 30 сентября 1687 г.

О его замыслах в документах Посольского приказа говорится, что он «собирается де с воинством великим», «хотя нас всех разорить и по своему еретическому умыслу к Москве идти, а сказывал у себя царя Михайла, наш Христос велит землю очищать, мы не боимся царей и всей вселенной» («Войсковая отписка, подданная в Посольский приказ 13 сентября 1687 г.»). Схвачен он был в Черкасске осенью 1687 г. и оттуда вывезен в Москву, а в 1688-1689 гг. медведицкие раскольники на Дону, хотя и остались без вождя, подняли знаменитое восстание на Дону. А. И. Клибанов дает ему следующую характеристику: «Восстание на Дону» является «примером антифеодального движения, проходившего под идейным знамением религиозной эсхатологии и хилиазма».289

Об эсхатолого-хилиастическом характере пропаганды Кузьмы Косого свидетельствует в первую очередь тот факт, что в «Войсковой отписке, подданной в Посольский приказ 13 сентября 1687 г.», фигурирует образ «царя Михайла». Образ царя Михайлы по древнерусской традиции носит характер эсхатологический, хилиастический, имеет апокрифическое происхождение. На Руси еще в XV в. имела широкое хождение в народе расширенная версия апокрифического, т. е. запрещенного Церковью, «Откровения Мефодия Патарского», в которой речь шла об освобождении угнетенного народа и в которой грядущий освободитель назывался «Царем нищих» и получил имя Михаила.290 Возможно, еще до этого в народной традиции с именем Михаила архангела были связаны представления о страшном суде над «грешниками» — обладателями «злата» и «серебра», над всеми, кто «правого» превращал в «виноватого», кто творил «беззаконие». Эти представления сохранились в народном сознании еще в XIX в.291

Из показаний Кузьмы Косого не совсем понятно, кто же есть этот «царь Михаил». То он называет этим царем самого себя, то под Михаилом-царем он понимает «самого спасителя Бога», то «царем Михайлом называл он, сказывая от книг, того, который добрыми делами своими угодит Богу». Скорее всего, Кузьма Косой отождествлял с Михаилом самого себя, и в воображении своем, и в воображении своих сподвижников он выступал именно в роли мессии. Тех, кто отказывался воспринимать Кузьму Косого в качестве такового, он называл «грешниками» и хотел «идти к Москве», но до этого намеревался донских казаков, не следующих его учению, «намерено было всех побивать», противников его учения «такоже побивати было и на Москве».

Полное же представление об эсхатолого-хилиастическом учении Кузьмы Косого, под религиозной оболочкой которого скрываются социально-политические взгляды его и его сподвижников, можно получить при чтении сохранившегося «Обращения к донским казакам» единомышленника его – Кузьмы Сидорова. В «Обращении» этом говорится, в частности, следующее:

Что все «царства», одно за другим, отпали от истинной веры «во антихристово царство»;

«Совершенно наше Московское царство от веры православныя отступило, от Никона-кровопийца;

«И мы антихристова действа и домы свои пометали и с Руси побежали, покинули отцов и матерей и жили, благодатию Божиею, по се время антихристом были не обладаны, и ожидали славного Христова пришествия… И изволил… малому стаду своему в бегстве сего времени дожить»;

В ближайшее пятилетие наступит второе пришествие Христа;

Это будет час расплаты с отступниками и гонителями и «мучителями кровавыми: «хощет Господь Бог воздати сугубое воздаяние… и потребити своими праведным гневом от земли нечестивых и истребити всяку неправду, и не будет нечистого на земли, ни блазнителя, ни гонителя»;

«Хощет Господь Бог свое царство возставити и царствовать во веки веков со всею небесною силою, и со всеми святыми своими» и, конечно, с людьми «угодными Ему, Господу, правою верою и благыми дела. И мы о сем съезжаемся и от Божественного писания вразумляемся и утешаемся, что хощет Господь Бог воздати своим рабом, кто ему приятен, яже наше око не виде и ухо не слыше, яже уготови Бог любящим его»

Здесь эсхатологические представления перерастают в милленаристские: царство Божие будет установлено на земле. И еще отметим, что в отличие от Апокалипсиса, установленное земное царство Христово мыслится не как десятивековое («тысячелетнее»), а как навсегда утвержденное: «во веки веков».

«так будет. Сомнения невозможны». И в адрес сомневающихся: «А то совершенно известно нам и никто о сем не блазнись суемысленным… размером, что Господь не вскоре будет, известно нам вскоре будет…».292

Помимо всего прочего, Кузьма сопровождал свои хилиастические размышления и призывы, дабы никто в них не сомневался, подробными расчетами, подтверждающими, что в ближайшее пятилетие действительно произойдет второе пришествие и расплата с «нечестивцами».

Призывов к немедленной расправе над «нечестивцами» в преддверии ожидаемых событий у Кузьмы Косого, очевидно, не было. Он хотел лишь призвать верующих быть в состоянии духовной готовности: в любой момент «великие события» могут произойти. «А мы, по созданию Божию, все братья, а еще кто изволит извещаться от Божественного писания, откуда ни приед, им безлестно и безгордостно мы ради, яко отцем Господь Бог всех призывает, а не отрывает». Но конечно же, Кузьма Косой надеялся при этом, что распространением своих «листов» и содержащихся в них идей ему удастся ускорить наступление этих событий.

Развиваемые им взгляды Кузьма Косой распространял среди народных масс с помощью своих эмиссаров, к числу которых относился и автор «Обращения к донским казакам». Как можно судить, у Кузьмы Косого было достаточное число таких эмиссаров, действовавших в казачьих городках и доносивших до казаков вдохновенное слово своего учителя и руководителя. Еще об одном таком посланце Кузьмы Косого казак Михайла Козьмин на следствии показал следующее: «И приходил к нам в лодке Михайло Чеботарь… и сказывал де нам у себя царя Михайлу, а будет да не пойдете к нам в совет, и будет на вас погибель в Петров день, и встанет де царь Михаил, и будет де он очищать землю и рубить нечестивых мечем. И мы спрашивали, как де вам идти? Вас немного. И он говорил такие речи: с нами де будут небесные силы, и мы де не боимся ни царей, ни войска, ни всей вселенной».

Интересно отметить, что взгляды Кузьмы Косого характеризуются не одним только отрицанием, осуждением и неприятием. Этот мотив неприятия относится лишь к существующим условиям, т. е. к эсхатологической части учения Кузьмы Косого. Что касается хилиастической части этого учения, то там мы можем обнаружить и надежду на реальное, естественно, лучшее земное будущее. Правда, конкретных проектов этого будущего Кузьма Косой не строит (этим займутся следующие поколения русских хилиастов-сектантов XVIII – XIX вв.). Но в любом случае на допросах Кузьма показывал, что «проповедуемое им «скончание света» означало не более, чем «скончание неверным»; более того, он уточнил дважды, что сам он проповедовал не скончание, а «пременение света», которое будет вскоре». «Пременение» у него означало не просто «изменение», но также и «преобразование», «превращение», помимо отрицания подразумевающее и утверждение. Как писал Кузьма Сидоров, ученик и последователь Козьмы Косого: «Хощет Бог свое царство возставити». Но как Кузьма Косой и его ученики представляли себе это царство, нам не известно.

В XVIII столетии в России окончательно утвердился режим абсолютной монархии. Сопротивление низов было окончательно подавлено; на Руси бесповоротно победили крепостнические институты, а православная Церковь, лишенная даже патриаршества, управляемая назначаемым правительством чиновником в звании обер-прокурора, окончательно превратилась в одно из звеньев государственной машины, осуществляющей не только духовный, но и полицейский контроль за своей паствой. Неприятие самого духа времени, тех социальных порядков, которые восторжествовали в то время на Руси, стремление любыми способами вырваться из-под контроля государства и Церкви еще более стимулировали у самых широких масс эсхатологические и хилиастические настроения и чаяния. Именно по этим причинам XVIII век стал веком рождения новых форм религиозно-духовной жизни и поисков русского народа – так называемых «сект», в вероучении и культовой деятельности которых помимо всего прочего нашли свое отражение и эсхатологические верования, надежды и чаяния народов России. Исторически первичной формой «русского сектантства» XVII – XIX вв. стало выросшее из старообрядчества «христоверие» («хлыстовщина»), на смену которому пришли затем практически одновременно существовавшие духоборы и молокане.

Не имея возможности подробно рассматривать здесь историю этих религиозных движений в России в XVII – XIX вв., их вероучительную специфику, подчеркнем лишь их социально-политический и вероучительный нигилизм, их эсхатолого-хилиастическую направленность. Уже «христы» (хлысты») XVII века стали сознавать себя в качестве избранного народа «Израиля», который есть не что иное, как «царство Божие на земле», предписанное Писанием. Еще более последовательными были в этом отношении появившиеся в России в начале XIX в. духоборы, проповедовавшие идею построения «царства Божьего» на земле, которую они и попытались реализовать в своем царстве – «Духобории».

Наиболее же ярко проявилась эсхатолого-хилиастическая тенденция в учении и культе молокан.293 Как и духоборы, они отрицали православную священническую иерархию, институт монашества, почитание мощей, икон, культ святых и т.д. Как и духоборы, они стремились построить «царство Божие» на земле и организовывались в коммуны, устроенные по принципу общей собственности, коллективного труда и равного распределения. Это движение возникло на Руси в конце XVIII – нач. XIX вв. У его истоков стоял духоборец, крестьянин села Уварова, Тамбовской губернии Семен Матвеев Уклеин, который, многое почерпнув от своих прежних собратьев духоборцев и прежде всего отрицание авторитета Православной Церкви, иерархии, таинств и вообще церковной обрядности, стал выдавать себя за богопросвещенного пророка, призванного восстановить истинное христианство. Сам искренне в этом убежденный, и основываясь на пророчестве Исайи о падении идолопоклонства в Ассуре (Ис. 31:8), под которым он понимал Россию, Уклеин в один прекрасный день, окруженный 70 учениками, торжественно вошел в Тамбов для открытой проповеди своего учения и сокрушения идолов, т. е. икон. Схваченный полицией, Уклеин некоторое время находился в тюрьме, а после освобождения продолжал распространять свое учение. Последнее отличалось глубокой эсхатолого-хилиастической направленностью.

Молокане вслед за своими наставниками-учителями полагали, что скоро грядет второе пришествие, что новый Иерусалим, в котором Христос учредит свое тысячелетнее царство, будет где-нибудь в пределах России. Уже в начале XIX в. один из видных молоканских наставников Сидор Андреев высказал мнение, что Бог скоро пошлет молоканам избавителя, который освободит их от гнета помещичьего и перенесет в землю, кипящую медом и молоком, даст царя по сердцу и первосвященников, и уточнил, что земля эта священная находиться будет около Араратских гор. Вскоре среди молокан эти верования распространились повсеместно. Молокане убеждали окружающих, что «настало время торжества духовных христиан над язычниками, скоро явится небесный избавитель и в праздник Пасхи соберет своих избранников от севера на восток, где и будет царствовать с ними тысячу лет». Свою веру они основывали на словах пророка Иеремии: «се Аз веду их от севера и соберу их от конец земли в праздник пасхи» (31:8), где под Севером понимали Москву и все русское государство. «Это время, — утверждали молоканские проповедники, — должно быть близко, ибо открылись уже признаки пришествия Христова: начали разъезжать слуги и прелестники антихриста (под которыми молокане понимали православных борцов с сектантством – миссионеров и вообще все православное духовенство – авт.), с намерением увлечь избранных Божиих под владычество антихристово, и внушают принять веру с поклонением икон и с изображением начертания на челе (речь идет о крестном знамении – авт.); настало время, что им ничего нельзя ни купить, ни продать, ибо повеление духовным христианам не записываться в купеческие гильдии, а следовательно, нельзя торговать».294

С середины 30-х годов XIX в. эсхатолого-хилиастические волнения охватили ряд молоканских поселений Самарской, Саратовской, Астраханской и Таврической губерний. Там появились многочисленные пророки, проповедовавшие идею конца мира, во время которого грешники, под которыми понимались православные и те, кто к этим пророчествам остался глух, получат заслуженное возмездие, а праведники заживут счастливо в христовом царстве. Из далекой сибирской ссылки в Бесарабию бежал, например, тамбовский молоканин Лукьян Соколов, который провозгласил наступление конца мира в 1836 г. Он вел активную проповедь среди молокан, агитируя их переселяться к Арарату, чтобы там, среди «избранных», построить «Новый Иерусалим». Такую же проповедь вел и молоканин из Астрахани Терентий Белогуров, который провозгласил себя пророком Илиею. Федор Булгаков (известный среди молокан как Давид Евсеевич) такие же взгляды с большим успехом проповедовал среди молокан Таврической и Саратовской губерний.

Это было время стихийного крестьянского движения против крепостного права. В то время разразилась целая серия народных восстаний и бунтов («холерные бунты», «картофельные бунты»), многие крестьяне, спасаясь от крепостного гнета, двинулись на юг России. В этих процессах принимали участие и молокане, чье эсхатолого-хилиастическое движение слилось с социальным протестом. Епископ Иаков, занимавший саратовскую кафедру в 1832 – 1847 гг., об этом писал так: «В 1833 году между молоканами повсюду открылось сильное движение. Огромными обозами потянулись они из разных губерний на Кавказ… Как будущие граждане имеющего открыться града господнего Иерусалима молокане шли в Новую землю с торжеством и веселием; нередко под открытым небом или во время самого шествия они громогласно пели псалмы и разные духовные песни». На фоне всеобщих разговоров в народе о воле, которая, мол, будет дарована всем, кто переселяется на окраины, «православные крестьяне, среди которых жили молокане, были в волнении… Многие православные были так легковерны, что принявши молоканскую ересь, оставляли родину и вместе с странствующими еретиками шли отыскивать новый Иерусалим». 295

Эсхатология и хилиазм молокан был тесно связан с условиями жизни русского крестьянства. Именно последние порождали крестьянское движение, стремление к «дележу» имущества и реорганизации жизни на принципах раннехристианского «коммунизма». Так возникло движение среди молокан, ставшее известным как движение «общих». По словам «пророка» Булгакова, «в 1833 г. оказалось ужасным явлением в наших братьях – сильное излитие духа святого, действовавшего чудесным образом многими людьми, вдонными в волю Божию. В то время был голод, но они установили общую сумму, пищу, одеяние и прочее, разделяя по нужде каждому. Многие прорицали о кончине века сего, скором страшном суде Христовом: что грешники все погибнут, а праведники останутся царствовать со Христом на земле тысячу лет».

У истоков общих молокан стоят Михайло Актиньич (Акинфиевич) Попов и Галяев. Начало их деятельности по строительству тысячелетнего земного царства относится к 1833 г., когда Галяев передал Попову сочинение под названием «Устав общего упования». Сочинение это было не чем иным, как проектом организации жизни на принципах обязательности труда и общности имущества и, по мнению автора его, возрождало деяния апостолов. Михаил Попов свои убеждения поспешил подтвердить делом – роздал свое имущество бедным и принялся проповедовать свою веру среди молокан в заволжских селах. Молокане селений Тяглое озеро и Яблоневый Овраг почти все вскоре присоединились к учению Попова-Галяева. Последние проповедовали идею скорого конца мира. Перепоясанный через плечо платком, Галяев ходил из села в село, держа в руках изображение херувима, и призывал всех к покаянию: «Кайтись, братие, приблизились дни последнего покаяния, а другого покаяния не будет». Попов же раздавал всем какую-то рукопись и призывал подписываться на ней, чтобы перед началом грядущего суда засвидетельствовать письменно принадлежность к обществу «праведников».

Галяев и Попов, действуя во всеобщей атмосфере апокалиптических настроений, еще более ее обострили. И это стремление Галяева и Попова накалить эсхатолого-хилиастические настроения среди молокан было не случайностью, ибо только в обстановке апокалиптических настроений они могли попытаться построить «земной Иерусалим», который бы предвосхищал и приближал «небесный Иерусалим». О том, как же представлял Попов соотношение между «Иерусалимом», который ему и его сподвижникам надо было построить (его он называл «храмина», «убежище», «стан спасения»), и «небесным Иерусалимом», можно судить по следующему посланию Попова: «Знают праведные, что они пребывают в убежище, в храмине, и храмина в них. Первая храмина – стан спасения, праведное село, вторая храмина – ваша душа. Обе эти храмины праведные соблюдают в чистоте и непорочности, как Невесту, ожидающую Жениха. Вот сойдет с облаков наш Жених, в нас внидет, а вместе с ним и Горний Иерусалим. Так небесность сочетается с земной, и всякая видимая наша плоть будет преображена и освободится от рабства тлению на тысячи лет. Наше земное обиталище будет благословлено и светом овеяно навсегда».296

Перед пришествием тысячелетнего царства Спасителя Попов, как и другие современные ему русские хилиасты, призывал к очищению от скверны, причем, и в этом-то и состоит его оригинальность, не только от «скверны» нравственных пороков, но и в первую очередь, от пороков социальных, пороков общественного устройства. По мнению Попова, тысячелетнее царство – это не просто царство идеальной добродетели, а «идеальная проекция Устава общего упования, его совершенное выражение и всеземное торжество. Именно так в понимании Попова «небесность сочеталась с «земнотой».297

Попов и Галяев, руководствуясь своим проектом, построили настоящую коммуну, в основе которой лежали принципы, выраженные в Уставе общего упования, возникшие на фоне стихийного протеста русского крестьянства против крепостничества и первых проявлений капитализации деревни. В этой коммуне действовал жесткий распорядок жизни. Столь же обязательным был и распорядок религиозной жизни. В коммуне-общине существовали специальные помещения (со скамейками для сидения) для молитвенных собраний, где читали и толковали Священное послание и специальные певцы пели псалмы. Принято было ежедневное четырехкратное моление членов общины, которое завершалось всеобщим целованием в знак их братства. Существовал институт письменной регистрации молений, постов, добрых поступков, исполнения песнопений верующими. Эти записи оглашали публично на собраниях общины.

В догматике центральное место занимало учение о наступающем царстве «третьего завета» — «завета святого духа», которое весьма похоже на историко-теологическую теорию Иоахима Флорского. Религиозное, эсхатолого-хилиастическое учение и культ пронизывали всю жизнь общих, в том числе и экономическую, хозяйственную, весь их быт. Один из очевидцев жизни Общих, М. Саяпин вспоминал: «Общие работы происходили с пением рыдающих псалмов, прерывались плачем о погибающем мире. Плач сменялся бурной радостью о своем спасении… раздавались ликующие песни, на «одаренных» сходил дух, начинались пророчествования, говорения на языках… люди смеялись в восторге, обливались слезами, притоптывали, размахивали руками и целовались как пьяные».298

Попов, Галяев и их сподвижники, высланные из Саратовской губернии в Ленкоранский уезд Бакинской губернии, основали такую же коммуну на новом месте. Коммуна же общих в Саратовской губернии продолжала функционировать без учителей. Попов же со своими последователями в новом краю вновь основали все ту же молоканскую коммуну «общих». Эта коммуна-община не развалилась и после того, как ее главного лидера Попова сослали в 1843 г. в Сибирь. Надо отметить, что хозяйство общих развивалось весьма успешно. Современники отмечали, что коммуны общих, как и другие христианские коммуны в России в конце XIX в., проявляли себя как сельскохозяйственные коллективы, с которыми по эффективности ведения и организации хозяйствования старое крестьянство сравниться не могло. Но это обстоятельство было чревато рядом сложностей в социальной жизни коммуны. Успешное хозяйствование коммуны привело к тому, что она встала на пути рыночного развития. Да и сама организация общих молокан постепенно, как и всякая другая социальная организация, приобретала весьма бюрократический характер, основанный прежде всего на отношениях господства-подчинения, т. е. на иерархическом принципе. Это, естественно, вызывало протест у части паствы, которая искала в движении прежде всего братства и равенства, освобождения от земного гнета. В итоге из движения общих молокан выделилось в 50-х годах XIX века оппозиционное движение, известное как «духи», или «прыгуны». Основная причина к выделению из общих молокан нового молоканского варианта раскрывается в рукописи инициаторов-сепаратистов, известной под названием «Письма и поучения». В этой рукописи в главе «Ко всем братиям рассуждение о уставах и рассмотрение о чинах общественной церкви» достаточно однозначно выражался категорический протест против бюрократических принципов организации общих. Молокане-сепаратисты свое негодование, свой протест направляли в первую очередь против назначения, «по воле людской», чинов Церкви и утверждали, что никаких «назначенных» чинов быть не должно, ибо «един наставник и учитель Христос, вы же все братья». В адрес общих высказывался упрек, что они, как сыны израилевы, просившие себе царя со слугами, вооруженной охраной и армией, «сами себе царя и властей поставили, а не Господом», «из числа братьев наших избрали сами себе судей и прочих чинов не точию для земных порядков, но и души свои предали им». В действительности же, считали молокане-сепаратисты, вместо избранных людьми чинов Церкви должны у руководства Церковью быть те чины, которые избраны самим Богом, «на которых Он излил дух Моисея». Именно эти-то избранники и должны стать во главе общественной Церкви.

Молокане-сепаратисты, отрицательно относясь к бюрократическо-иерархической системе общих, которая, по их словам, словно силками опутывала живую человеческую душу, на первый план выдвигали идею «духоборства», т. е. непосредственного общения с духом и действия последнего в людях. Иначе говоря, они попытались построить в противовес забюрократизированной формальной организации общих, основанной на системе господства-подчинения, во главе которой стоит земной мессия со своими ангелами, апостолами и чинами, организацию неформальную, основанную на чисто духовных отношениях. Но, как мы увидим, их затея в будущем полностью провалилась, ибо они тоже пришли в конце концов к возникновению у них «царей духовных», окруженных слугами и прислужниками, к системе поощрений и наказаний для ослушников и вольнодумцев.

Отличительной особенностью нового молоканского толка составляло учение о нисхождении духа на всякого человека, который целиком предаст себя Богу и захочет с Ним соединиться. Нисхождение же духа проявлялось в различных формах: в дрожении и трясении тела, в разнообразных телодвижениях, в кружении и прыганьи, в бешенной пляске, в пении и говорении на «иных» языках и т.д. Местные власти, характеризуя возникновение среди молокан нового толка, назвали их «прыгунами». Сами же представители этого молоканского толка так себя не называли, а именовали себя вначале «сионцами», «сионским братством», «членами Сиона», выводя эти названия не от горы Сион, а от того, что дух их «сияет». Впоследствии они стали называть себя Церковью духов. В русской сектоведческой литературе за ними закрепилось название «прыгунов».

Как и другие толки в молоканстве, прыгуны исповедовали эсхатолого-хилиастические взгляды. Они верили, что именно им надлежит вскоре занять главное положение в грядущем царстве, где они станут привилегированными законодателями этого тысячелетнего царства. Всех других молокан прыгуны называли отступниками от истинной веры и обвиняли их за то, что они не признают «духа». Именуя их «членами Иерусалима» в отличие от «членов Сиона», они рисовали примерно следующую картину ближайшего будущего. Когда явится антихрист, то «члены Сиона» будут отправлены «в место убежище», месторасположение которого им пока не ведомо, а «члены Иерусалима» три с половиной года будут пребывать под властью антихриста и лишь после жестоких мучений в течение всего этого времени они, наконец-то, осознают, насколько они заблуждались относительно прыгунов и божественного источника их вероучения. Лишь после появления «великого монарха» (так прыгуны именовали антихриста), члены Иерусалима придут к истинной вере, т. е. к учению прыгунов и присоединятся к последним, став «членами Сиона». И в этот-то момент наступит «вечное Христово царствие», которое будет царством праведников, т. е. людей, признавших правоту «духодействия». Праведники работать не будут, кормить их будет сам Бог, обитатели этого царства «угнездятся» и «ужирятся»; все станут заниматься лишь игрой на гуслях, органах, да пением. Что касается судьбы неправедников, к которым прыгуны отнесли не только грешников, но вообще всех не признавших «духодействия», то они будут пребывать в «вечном мучении».299 Движение прыгунов возникло где-то в 50-е годы XIX в.

Основателем его был житель села Андреевки Ленкоранского уезда Укол Любавин (Любафеев), хотя настоящее имя его было Осип Петров Юдин. Первоначально он принадлежал к направлению молокан, известных как «общие». Село Андреевка, в которое в 1850 г. прибыл на жительство бывший писец шемахинской палаты уголовного и гражданского суда Юдин, осужденный в 1842 г. за переход из православия в молоканство и прослуживший в солдатах до 1848 г., было одним из центров общих молокан. Здесь Юдин был записан как Укол Любавин (Любафеев) и вскоре стал, как человек грамотный, одной из видных фигур в молоканском движении. Ознакомившись с Апокалипсисом и Книгой пророка Иезекииля Укол Любавин заключил о близости конца мира. Глава, в которой говорится о седьмой печати, привела его к выводу, что страшный суд близок и что седьмая печать уже разверзлась. Убедился он и в том, что все, о чем предсказывал Апокалипсис, уже исполнилось: «был и голод, и мор на человеков и на тварей наслан, был трус по земле, горы рассыпались, воды убегали». Ему стало «очевидным», что перед кончиной необходимо покаяться, и он стал проповедовать покаяние в форме публичного и гласного повествования о своих грехах перед так называемыми искупителями, им же назначаемыми из числа своих приближенных людей, а также требовать жертвоприношений в виде денег или имущества.300

В 1852 г. во время пребывания в Эриванской губернии с ним произошло то, от чего и возникло само название «прыгуны»: во время проповеди с ним случилось особое трясение тела. Сочтя все повторяющиеся случаи такого состояния за «видимый знак нисхождения благодати духа», он стал выдавать себя за пророка. Вскоре такого же знака были «удостоены» и некоторые его последователи. Они стали устраивать собрания, во время которых и стал практиковаться обряд прыганья, скакания, танцевания, сопровождавшийся говорением на иных языках, пением, рыданиями и всевозможными восклицаниями, что объяснялось воздействием Святого Духа. Вскоре он присвоил себе и звание Иисуса. В 1855 г. Укол Любавин (Юдин) был арестован властями и решением суда был приговорен к восьми годам службы в арестантских ротах инженерного ведомства, а также его дважды прогнали сквозь строй в 500 человек с плетьми.

Вместо Укола Любавина во главе прыгунов стал его ученик и последователь Максим Гаврилович Рудометкин. По существу он продолжал ту же линию, что и его предшественник Любавин. Также его ученики и последователи, как и он сам, на коллективных собраниях, испытывая воздействие Святого Духа, прыгали, вертелись и скакали, говорили на иных языках. Также Максим Рудометкин произносил длинные проповеди о близкой кончине мира и о покаянии. Во врем этих проповедей он красноречиво объяснял своим слушателям, что теперь наступило время пришествия Христа Спасителя, а вместе с этим и время наступления тысячелетнего царства.

Эсхатология, хилиазм, с одной стороны, и социальный протест низов, с другой, в мировоззрении молокан сливались воедино. Об этом свидетельствуют, в частности, послания Максима Рудометкина, которые он посылал из тюрьмы к своим последователям, например, пророчествовал: «Помни всяк начало страшного суда Божия, который вскоре внезапу падет на русского царя, якоже и тогда нечаянно пал на египетского царя Фараона… Вот почему я смело указываю вам здесь ныне тот злейший фараонов пример – прямо на русского кровьями пьяного царя».301 Рудометкин пророчествовал «гибель» царю, «его проклятому потомству», которое «совокупно все погорит в небесном огне и сойдет все вместе прямо в горящее озеро, вкупе с дьяволом и в вечную муку».302

Рудометкин предостерегал всех людей, верующих и неверующих, что «пробил одиннадцатый час небесного времени», что пришли на землю уже пророки (и сам Рудометкин среди них), пред которыми «потрясется вся земля, а кольми паче зломрачная антихристова военная гордая партия, или прямее сказать, богомерзская бесчисленная его армия и равно тому же им подобные все богачи, городские жители, купцы и дворяне и также следующие за ними все богоотступные ошуйные простяки миряне».303 В этих условиях, естественно, многие молокане участвовали в крестьянских бунтах и восстаниях. Так, в начале 40-х годов XIX в. молоканские лидеры Попов и Анферов были видными участниками крестьянского движения в Тамбовской губернии.

В противовес мрачному настоящему своим последователям Рудометкин рисовал конкретные и красочные картины грядущего царства. В своих сочинениях он нарисовал живописную картину царства Христова, расположенного на квадрате земли, за пределами которого остались «Гоги и Магоги» — «лжехристиане», «неверующие», все те, кто не шел за ним. В центре квадрата находился город. В центре города окруженный 12 дворцами и четырьмя башнями (каждое здание в три этажа высотой) возвышается семиэтажный дворец, построенный из драгоценных камней, увенчанный из чистого золота крышей, над которой постоянно горит огонь. Улицы города вымощены белым мрамором. Во дворце проживает «царь духов и вождь сионского народа» — сам Рудометкин. В трехэтажных дворцах, объединенных общей крышей, помещались 12 «царей-иереев» — священнослужителей и 12 «князей – царедворцев». Все остальные духовноподданные Рудометкина должны были проживать в домах «из древ фруктового леса и камней тесаного мрамора». Народ Рудометкина должен был жить среди злата и драгоценностей; там будут стада «всякого скота, коему не будет счету и числа»; почва в обетованной земле будет неслыханно плодородной. А работать в этом государстве будут, по Рудометкину, не его подданные, которые будут только веселиться, а их слуги – магометане, которых Рудометкин решил спасти от гнева Божьего для этой цели. Он писал: «Они то самые (т. е. магометане — авт.) будут слуги и кормители наши навсегда, также жены их будут служанки и кормилицы детей наших, всюду с поклонами им до земли».304

Вскоре власти пришли к выводу, что учение прыгунов вышло за «рамки религии и внутренних убеждений» и «распространением своим поселяет пагубные заблуждения в общественной и гражданской жизни», ибо, «возвеличив одного из своих адептов в цари духовные, учение это ослабляет уважение к подлинным властям, присланным откуда следует; допуская многоженство, учение это разрушает основы семейного быта; обещая скорый конец мира, оно внушает равнодушие к труду и к успехам хозяйственным».305 В итоге уже в конце 1858 г. Рудометкин был взят под стражу и отправлен в Соловеций монастырь, в его знаменитые темницы. Многие его сподвижники были сосланы в разные отдаленные районы империи с целью предотвращения дальнейшего распространения эсхатолого-хилиастического учения Рудометкина.

Однако надежды властей не оправдались. Возможно, в закавказских губерниях после высылки наиболее активных лидеров прыгунов это движение и ослабло, но зато оно стало разгораться в тех краях, где поселились ссыльные прыгуны. Так, в начале шестидесятых годов XIX в. власти обнаружили прыгунов, пропагандировавших свое учение о скором конце света и тысячелетнем земном царстве Христа в Бердянске, причем при расследовании была открыта связь местных прыгунов с закавказскими. Из Закавказья это же учение распространилось и в Таврическую губернию, а вскоре оттуда было перенесено в Амурскую область. Прыгуны в Амурской области стали появляться с начала колонизации края крестьянами-переселенцами из центральных российских губерний в конце XIX в. Именно в это время царская администрация Восточной Сибири, осуществлявшая эту политику освоения новых земель, не нашла ничего лучшего, как направить на поселение в Амурскую область несколько семейств, до этого сосланных в Якутскую область за принадлежность к движению прыгунов. Эти семейства выбрали добровольно для поселения местечко на правом берегу реки Зея, в десяти верстах от Благовещенска, основав там деревню Астраханку. В числе этих поселенцев оказался крестьянин Таврической губернии Кирей Петров Попов, который вскоре стал местным лидером амурских прыгунов. Обладая от природы живым умом и смекалкой, большим жизненным опытом, энергичный и предприимчивый, грамотный и начитанный, хорошо знавший Св. Писание, фантастично верящий в истинность своих взглядов, прирожденный лидер, способный увлечь за собой людей, к тому же окруженный ореолом пророка, потерпевшего гонения за веру, – вот те черты, которые были присущи этому человеку и которые и сделали его центральной фигурой в движении прыгунов на Амуре. Вскоре все население Астраханки примкнуло к Попову, и Астраханка стала столицей этого движения на Дальнем Востоке в конце XIX в.

К. Попов и его помощники сохранили и развили сокровенную для многих поколений «народных реформаторов» мечту об устроении на территории России, с ее крепостными институтами и учреждениями, царства справедливости, любви и братства, олицетворением которого и было для них царство Христово. Образы этого царства рисовал еще Рудометкин, а Попов их детализировал, не просто обещая второе пришествие Спасителя, но и призывая к активной подготовке к этому великому событию – к деятельному очищению людей от нравственных пороков и грехов, а общество – от социальных пороков.

Что касается картины той будущей жизни прыгунов в царстве Божием, составлявшей центральную часть догматики амурских прыгунов, то она ими рисовалась в следующем виде. «Все имеющие печать обручения Св. Духа в сердце своем, дождутся того счастливого времени, когда раздастся по всему миру божественный глас: се жених грядет! выходите ему навстречу все, которые живут по Духу Святому. Тогда явится миру Царь царей Иисус Христос и все находящиеся в духе воцарятся с Ним на сей земле на тысячу лет. Все они будут царями и иереями. Жизнь их будет блаженная и счастливая. Самое блаженство будет состоять в том, что они, составляя свиту царя царей, будут сиять блестками золотыми при скинии Божией, будут есть и пить то, чего только пожелает их душа из небесных пищи и пития, благоухающих небесными ароматом, отчего они ужирятся, будут веселиться, распевая псалмы, будут ликовать, бряцая в кимвалы и тимпаны, арфы и органы, будут радоваться и торжествовать. Но такая блаженная жизнь будет уделом только верных рабов Сиона, а все остальные, как грешники, не имеющие печати обручения Св. Духа, будут мучиться и страдать».306

В обоснование своего эсхатолого-хилиастического учения прыгуны, точнее их лидеры, ссылаясь на следующие места Священного Писания, которые мы приводим здесь, как и ранее, в той редакции, которая существовала и была известна читателю в XIX в.: 1) раздались на небе громкие голоса, говорящие: царство мира соделалось царством Господа нашего и Христа (Апок. XI, 15); 2) ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа Его (Апок. XII, 10); 3) двадцатая глава Апокалипсиса в целом. Дополнительную аргументацию прыгуны использовали в следующем виде: известно, мол, что апостолы вопрошали Христа: не в сие ли время, Господи, возстановляешь Ты царство Израилю (Деян. 1, 6)? И коль они, апостолы эти, просвещенные Св. Духом, ожидали видимого царства, то, следовательно, оно, это царство, продолжали свои рассуждения мужицкие богословы из числа прыгунов, должно же когда-нибудь наступить.307

Среди молокан были и другие направления и толки. Так, Сундуков, саратовский последователь Уклеина, основал особый толк молокан, получивших название «молокан-субботников». Многие молокане ввели чествование субботы, еврейской пасхи, праздника кущей, придерживались ветхозаветных пищевых запретов и т.д.308

В заключение данного раздела следует сделать два кратких вывода: во-первых, с самого своего начала адвентизм в России, как и другие протестантские течения западного происхождения, на новой территории развивался в определенном русле неправославной традиции и, во-вторых, бесспорно, эсхатологические, хилиастические и мессианские настроения, чаяния и надежды многих поколений русских людей облегчали адаптацию адвентизма на новых, российских, землях.

Адвентизм быстро распространялся по всей территории России – от Петербурга до Тифлиса, но наиболее интенсивно и масштабно становление российского адвентизма проходило в южных регионах империи. И это было не случайным явлением. В конце XIX в. юг России стал той точкой на карте царской империи, с которой и началось распространение новых, главным образом протестантских, движений в силу специфики его социально-экономического развития. Дело в том, что вплоть до конца XVII в. российские земли на юге России (Херсонская, Таврическая, Бессарабская, Киевская и Екатеринославская губернии, территории вниз по течению Волги и Дона) были практически не заселены. С целью их освоения уже Екатерина II стала заселять эти земли, выделяя большие наделы, немецкими поселенцами, отставными российскими офицерами и чиновниками. Сюда бежали крестьяне из центральных губерний России в поисках воли и свободы; сюда ссылали сектантов и старообрядцев.

«Наличие, с одной стороны, бескрайних земельных владений, не включенных в систему хозяйствования феодально-крепостнического типа, и дешевой рабочей силы – с другой, создавало благоприятные условия для быстрого развития товарно-денежных отношений, неизбежно вызывавших рост социальной напряженности».309 Многочисленные авторы того времени, описывая жизнь арендаторов, не имеющих собственной земли, подчеркивали кабальный характер их труда, постоянное недоедание, болезни и т.д. Вопрос о земле вообще остро стоял в России конца XIX в. Земельная реформа 1861 г. по существу не решила ни одной проблемы. Многие крестьяне даже полагали, что настоящий царский манифест был подменен чиновниками, и поднимали бунт, для усмирения которого власти применяли военную силу.

Крестьянский протест был подавлен, но проблемы, породившие его, остались нерешенными, возбуждая брожение умов. В такой ситуации обычно появляются всевозможные пророки, обличающие власть имущих, погрязших во грехе, выступающие с радикальными социально-религиозными, обычно хилиастическими, проектами. Вокруг таких пророков группируются последователи, и в результате возникают новые религиозные движения и подвижки. Этот процесс наблюдается там, где обостряется социально-экономическая ситуация. В конце XIX – начале XX веков вся Россия была охвачена острым экономическим, социально-политическим кризисом, разразившемся в двух российских революциях. И в это же время на территории всей России появляются указанные «пророки» и новые, религиозные движения и группы, порожденные безвыходным положением крестьянства. К числу таких групп можно отнести упоминавшиеся уже в первой главе такие секты, как «неплательщики», «медальщики» на Урале, «немоляки» на Дону и т.д. Все они, по мнению описавшего их А. С. Пругавина, имели исключительно социально-экономические корни, связанные с неудачей Реформы 1861 г. И наиболее интенсивно процесс возникновения таких религиозных групп проходил в тех районах российской империи, где наиболее острой оказывалась социально-экономическая ситуация. К числу этих районов и относился в конце XIX в. юг России, где и проходили интенсивные религиозные подвижки среди населения. Не случайно ректор Казанской Духовной академии, епископ Алексий посвятил специальное исследование этим процессам именно на юге России, опубликовав его в 1908 г. под названием «Религиозно-рационалистическое движение на юге России во второй половине XIX столетия».310 В этой работе он ярко обрисовал нечеловеческие условия жизни сельской бедноты, из которой и пополнялись ряды сперва российских «сект» вроде молокан, духоборов, а затем пришедших им на смену и поглотивших своих предшественников адвентистских и баптистских общин. Епископ Алексий, который изучал жизнь и быт адвентистов Киевской и Херсонской губерний, писал так: «При посещении нами сел, где живут адвентисты, нам резко бросалось в глаза различие во внешней обстановке жилищ «субботников» от жилищ остальных крестьян: полное отсутствие изгороди, ободранная покосившаяся хата, полуразвалившиеся надворные постройки, заброшенный огород, поросший бурьяном, — характерные признаки жилищ последователей секты адвентистов; но при этом всякий раз мы замечали сидящих возле хат сектантов в белых чистых сорочках с непокрытой головой. Все в них говорит о глубокой их апатичности; и вялость в движениях, и медленность речи, и взор тусклых, безжизненных, устремленных вдаль глаз».311

В действительности, как справедливо замечает российский исследователь А. И. Клибанов, епископ Алексий в толковании той крайней нужды, которая бросилась ему в глаза при посещении адвентистов, все поставил с ног на голову.312 Еп. Алексий вывел нищенское положение русских адвентистов из их эсхатолого-хилиастических чаяний и надежд, тогда как на деле популярность адвентистской эсхатологии и хилиазма как раз и порождалась тем бедственным положением, той нуждой, которая была присуща жизни русских крестьян. Сам еп. Алексий вынужден был признать, что адвентисты «в экономически-бытовом отношении… представляют явление крайне безотрадное в среде простого народа», с тем, чтобы вслед за тем придать миссионерской проповеди против адвентизма значение борьбы за… подъем народного благосостояния. Да и сами эсхатологические и хилиастические верования адвентистов в том виде, в которых они существовали в воображении его рядовых последователей, изучавшихся еп. Алекием в 80-90-е годы XIX в. в Киевской и Херсонской губерниях, несут на себе отблеск социальных чаяний и надежд русского крестьянства вообще, придавленного экономической нищетой, забитого социальным бесправием. Эсхатологические картинки русских адвентистов, живших, по свидетельству епископа Алексия, в «ободранных и покосившихся» хатах, а значит, испытывавших крайнюю нужду во всем, очень похожа на социальные утопии западноевропейских крестьян эпохи Средневековья. 313

Сам еп. Алексий пишет, что «картины, в которых фантазия адвентистов рисует жизнь участников тысячелетнего царства, суть отображение их земных жизненных идеалов. В воображении сектантов проходят все мыслимые степени блаженства; одни воображают потоки вина, молока, меда и самыми изысканными кушаньями уставленные столы; непрерывный пир и ничем не омрачаемое веселье, другие – сокровища Креза из золота и драгоценных каменьев. Здесь поразительное плодородие земли, идиллическая свобода от грехов, печалей и болезней. Прекращение войн и народной ненависти, единодушие, равенство и общение имуществ, единство и духовность в почитании Бога… при этом, как необходимое дополнение – вечная весна, ничем не помрачаемая красота и чистота атмосферы, общий мир в царстве животных, дополняют картину блаженств тысячелетнего царства».314 Вот о чем мечтали, чего страстно жаждали бедняки, которых встречал еп. Алексий и которые, не надеясь достичь реализации своих надежд и мечтаний своими силами, верили в их исполнение после второго пришествия Спасителя и установления Им справедливого тысячелетнего царства на земле.

Впервые в России адвентизм становится известным среди немецких поселенцев, которые уже в начале 80-х годов стали получать от своих родственников в Западной Европе, успевших стать членами Церкви адвентистов седьмого дня, различные церковные издания, излагавшие основы адвентистского вероучения, письма, рассказывающие о новой вере. В результате уже в 1882 г. некоторые немецкие колонисты в России стали приверженцами этого религиозного движения. Так, одним из пионеров адвентистского движения в России, познакомившимся с новой верой, был сыгравший значительную роль в становлении российского адвентизма, Герхард Перк. Г. Перк родился в 1859 г. в семье менонитов в поселке немецких колонистов Блюменштайн на юге России. В 1882 г. один неизвестный менонит из немецкой же колонии Визенфельд (недалеко от Павлограда на Украине) показал Г. Перку небольшую работу «Трехангельская весть», которую он получил несколько лет тому назад будучи в США. Г. Перк заинтересовался работой и взял ее с собой. По прочтении ее он, увлекшись необычными для него идеями и мыслями, написал письмо в адрес издательства, попросив выслать другие работы такого же содержания. Ознакомившись с новой литературой, он уверовал в новое учение, хотя открыто исповедовать его побоялся. В это же время он продолжал поддерживать переписку с руководителями отдела Генеральной Конференции по контактам, с преподавателем колледжа в Батл-Крике, немцем по национальности Августом Кунцем. После его поддержки Перк начал «соблюдать субботу».

Еще одним пионером адвентистского движения был другой подданный российской империи, тоже немец по национальности, Яков Ресвик. Эмигрировав в Соединенные Штаты в весьма зрелом возрасте по экономическим соображениям, Ресвик там открыл для себя новую веру – адвентизм. Сразу же после принятия крещения он решил вернуться на свою первую родину, где он проживал в Крыму. Невзирая на свои 70 лет, накупив большое количество адвентистской литературы, Ресвик перевез огромный багаж через границу, рискуя своей свободой. По возвращении в Крым Ресвик начал вести миссионерскую деятельность. Из-за дефекта речи он не мог ни проповедовать, ни даже хоть как-то внятно говорить, поэтому он просил своих родственников и соседей, чтобы те читали вслух привезенные им книги.

В результате всего этого за довольно короткое время в родных местах среди немецких колоний возникло несколько групп, соблюдавших субботу. Некоторые из них, например, в Бердебуллате (ныне Привольное) и Александровске (Запорожье) в 1886 г. были организованы Л. Конради как первые адвентистские общины в России. Я. Ресвик умер в 1888 г. Европейское руководство адвентистской Церкви, сочтя момент и ситуацию удобной, приняло решение о направлении в Россию своих миссионеров. В 1886 г. туда был отправлен влиятельный адвентистский проповедник Карл Л. Р. Конради.

Проехав через территорию Румынии до реки Прут, Конради на лодке перебрался на украинскую землю. Такие дальние маршруты он выбрал для того, чтобы легче было перевезти адвентистскую литературу через границы. В начале июля 1886 г. он, заранее договорившись о встрече, встретился с уже упомянутым Герхардом Перком. В свое время Конради, получив адрес Перка от своих друзей по Церкви, написал письмо Перку, предлагая ему вместе с Библиями (тот был в то время распространителем книг Британского библейского общества) продавать и трактаты, излагающие основы адвентистского вероучения. Г. Перк долго не решался, ибо такая деятельность в случае ее раскрытия властями грозила ему не только потерей хорошо оплачиваемой работы в Библейском обществе, но и тюремным заключением. В то время, несмотря на официальное разрешение свободно продавать Библии, распространение протестантской литературы считалось государственным преступлением и понималось как «попытка сеять раздор среди приверженцев Православной Церкви». После долгих раздумий Перк все-таки решил дать положительный ответ Конради и начать распространять адвентистскую литературу.

Итак, встреча Конради с Перком состоялась в Одессе в начале июля 1886 г. Выполняя функции переводчика, Г. Перк сопровождал Конради во время его поездки по Крыму, где была организована уже упомянутая первая адвентистская Церковь в России в селе Бердебуллат. Приезда адвентистского проповедника ждали также в поселках Саки и Япончи около 30 новообращенных, подготовленных к обряду крещения все тем же неутомимым, несмотря на возраст, Яковом Ресвиком. Проведя обряд крещения, Конради вместе с неофитами совершил Вечерню Господню и официально объявил о создании общины в соответствии с церковным уставом. Еще не закончилось организационное собрание, как явилась полиция и арестовала миссионеров, а заодно с ними и новоизбранных из числа местных жителей пресвитера и дьякона общины. Всех их отправили по этапу в Перекопскую тюрьму, где продержали в течение 40 дней. Лишь 9 сентября 1886 г. их освободили после того, как о судьбе Конради, имевшего американское гражданство, узнал посол США в России и вмешался. Ему удалось убедить русские власти, что Конради проповедовал христианскую веру, а не иудейскую, как сочли те из-за почитания субботы. После освобождения из-под заключения Конради вернулся в Бердебуллат, посетил вновь образованную общину, затем посетил Александровск, Саратов и Москву. На этом его первый визит в Россию закончился.

Вернувшись в Германию, Конради, как основатель первой адвентистской поместной Церкви в Российской империи, взял на себя дальнейшую организацию и руководство русской миссией. Почти ежегодно он путешествовал по российским просторам, преодолевая тысячи и тысячи верст на поездах и лошадях. В своих воспоминаниях о России он писал; «Могучая страна, ее многоязычное население, ее города и деревни, ее богатейшие нефтяные и угольные месторождения, огромные леса на севере и пшеничные поля на юге, виноградники и фруктовые сады в Бессарабии, в Крыму и на Кавказе сплетены в единое целое как венок из цветов». Невзирая на опасность снова оказаться в тюрьме, Конради перевозил адвентистскую литературу через российскую границу; за занавешенными окнами и закрытыми дверями читал свои проповеди. Дух нетерпимости, который существовал в то время в России, действовал на него удручающе. «Я чувствую себя, — писал он, — только тогда снова свободным, когда покидаю российскую границу».

Л. Конради посылает в Россию и других миссионеров. С 1886 г. энергичную миссионерскую деятельность среди немецких поселенцев в Поволжье развивает проповедник К. Лаубган, который прибыл в Россию прямо из степей штата Канзас. Осенью 1889 г. в Россию переехал Клейн, который впоследствии просидел за распространение адвентизма в тюрьме 17 дней. В Крыму миссионерскую деятельность вел проповедник К. Рейфшнейзер. За довольно короткое время адвентисты приобрели в России немало последователей. В связи с этим совершенно абсурдно спорить с очевидным фактом: первые шаги адвентизма в России были связаны с миссионерской деятельностью зарубежных проповедников «трехангельской вести». Да и в последующем становление этого движения в России определялось в первую очередь зарубежным руководством, которое и содействовало его организационному оформлению. Помимо всего прочего, сам устав Церкви адвентистов седьмого дня и адвентистское вероучение напрочь исключают самостоятельное возникновение любой национальной разновидности адвентизма независимо от «материнской» Церкви, ибо акт крещения, который являлся обязательным условием членства в адвентистской Церкви, мог совершаться только утвержденными для этого священнослужителями Церкви, коих в России в то время быть не могло.

Здесь также нужно вспомнить, что адвентистские работы, главным образом Елены Уайт и «отцов» адвентизма седьмого дня, которые распространялись миссионерами Церкви и отечественными колпортерами (книгоношами), были переводами с американских, естественно, изданий, отпечатанных первоначально в Гамбурге. Большинство будущих отечественных лидеров адвентизма в России прошли учебу главным образом в 1889 – 1889 г. в школе Церкви адвентистов седьмого дня в Гамбурге, где с 1899 года для русских слушателей было открыто специальное отделение в семинарии во Фриденсау в Германии. В этой библейской школе обучение для русских слушателей было рассчитано на 2-2,5 года. Во время учебного процесса учащиеся изучали Библию, основы адвентистского вероучения, русскую историю и русский язык. По завершении обучения выпускники получали «степень библейского работника» и отправлялись на родину, где им надлежало «сеять» трехангельскую весть. И нужно сказать, что российские студенты не «подводили» своих адвентистских учителей, действуя в России достаточно эффективно.

Процесс подготовки проповеднических и миссионерских кадров Церкви АСД из числа местного населения проходил столь интенсивно в конце XIX в., что вскоре российский адвентизм, обеспечив себя национальными кадрами, порвал со своей западной пуповиной, став одним из российских религиозных движений, привлекавших к себе немалое число представителей различных слоев российского общества, но главным образом низших его этажей. К числу самых первых русских проповедников-миссионеров адвентизма следует отнести мещанина из города Таращи Киевской губернии Ф. Бабиенко, ранее бывшего православным, но вставшего на позиции адвентизма. Его путь к адвентизму не был прямолинейным. После изучения Ветхого завета он первоначально стал соблюдать субботу. Это случилось в 1879 г. В 1870 г. Феофил Бабиенко вместе со своими последователями организовал «Общество братьев, верующих в Библию», оставив Православную Церковь. Вскоре это общество появилось в других городах и селах Украины. Сподвижники Бабиенко, собрав деньги, решили построить свой молитвенный дом и послали своего руководителя в Киев за разрешением на строительство. Домой он уже не вернулся: его арестовали и сослали в Ставрополь, на Северный Кавказ. Здесь он в ссылке продолжал почитать субботу и помимо этого стал ожидать второго пришествия Иисуса Христа. Об этом своем новом открытии он сообщил своим единомышленникам в Таращи, которые также включили учение о земном тысячелетнем царстве Христа в свою догматику. В 1886 или в 1887 г. Ф. Бабиенко в Ставрополе познакомился с адвентистским проповедником Лаубганом и был обращен в новую веру. Пятеро из местных последователей стали адвентистами в 1887 г., а восемь последующих – в 1888 г. Первая русская община АСД была организована, таким образом, в Ставрополе, а затем русские общины благодаря энтузиазму и подвижничеству Ф. Бабиенко появились в селах Михайловка и Пелагеевка неподалеку от Ставрополя.

Однако роль русских проповедников-миссионеров адвентизма на первых этапах его развития в России в конце XIX в., повторяем, не стоит преувеличивать: она была достаточно мала. Главную роль в первоначальном распространении адвентизма в это время играли, конечно, иностранные его проповедники. Однако «религиозные иммигранты проявляют витальную силу лишь тогда, когда обе культуры объединяют некоторые общие потребности, взаимное влечение, которое никак не сводится к натиску ревностных миссионеров. Только при этом условии фрагменты чужеземной культуры способны замещать элементы культуры отечественной, потому что более адекватно отражают новые запросы общества».315 В связи с этим весьма интересным с научной точки зрения становится анализ того, «как взаимодействие с другими культурами сказывается на формировании «самобытной! (в данном случае российской) культуры, каковы возможности и механизм превращения элементов «чужой» культуры в органические компоненты первой».316 Думается, что ознакомление с процессом дальнейшего становления адвентизма в России позволит нам лучше понять динамику религиозных процессов XX столетия. Поэтому, если в настоящем параграфе мы стремились продемонстрировать силу и мощь того творческого импульса, глубину того генетического кода, которые российский адвентизм получил от западных проповедников и миссионеров, то в следующем параграфе мы постараемся описать тот этап в его истории, на котором он, порывая постепенно со своей западной «пуповиной», обретал свою самобытность, свою собственную историю, своих собственных подвижников и мучеников, своих отечественных лидеров и проповедников, свои собственные источники для саморазвития.

Уже с конца 80-х, и особенно в 90-е годы XIX столетия процесс развития адвентизма в России все в большей и большей степени начинает формироваться благодаря усилиям и подвижничеству его отечественных последователей. К тому времени миссионерская работа в России принесла адвентистам неплохие плоды. Адвентистские общины возникали все в новых и новых регионах России: в Оренбургской, Самарской губерниях, в Бессарабии, в Прибалтике, в Закавказье, Польше и т.д. Общины адвентистов возникали и в российских городах: в Либаве, Киеве, Одессе, Армавире, Евпатории, Риге, Таллинне, Петербурге.

В Санкт-Петербурге проповедь адвентизма начал Герхард Перк, вернувшийся к тому времени из Германии, куда он был выслан после ареста в 1886 г. вместе с Конради. Вскоре благодаря его усилиям семь жителей столицы, в основном принадлежавших к низшим слоям, стали соблюдать седьмой день – субботу. Деятельность Перка привлекла к себе внимание членов других религиозных движений в столице, главным образом из числа евангельских христиан, зарождение которых началось в столице несколько раньше. К 1901 г. здесь уже было образовано две адвентистские группы: русская в составе 20 человек и немецкая с 50-тью членами.

Наличие двух общин адвентистов (немецкой и русской) в Санкт-Петербурге не должно удивлять читателей – это было всероссийское явление. В России из-за строгих законов долгое время приходилось отделять членов адвентистской Церкви из немцев от членов Церкви из русских, ибо каждый случай отпадения от православия Православной Церковью и местными властями рассматривался если не как преступление, то как вызов обществу. Практически повсеместно по России (в Киеве, Евпатории, Петербурге, Бендерах, Ставрополе и т.д.) Церковь адвентистов седьмого дня имела русские и немецкие общины, они принадлежали к различным полям. Русские общины принадлежали к Среднероссийскому полю. В результате такой раздвоенности адвентистские общины в одном городе посещались служителями разных полей, что естественно, вызывало определенные трудности в организации внутренней жизни общин и их управлении.

Царские власти как в центре, так и на местах чинили всяческие препятствия деятельности адвентистской Церкви в России, как, впрочем, и всем другим неправославным движениям. Пионеры адвентизма в России в своих воспоминаниях указывают, что они не один раз подвергались преследованиям со стороны администрации. Некоторые из них даже подвергались кратковременному тюремному заключению. Правда, местные чиновники плохо разбирались в особенностях нового для России вероучения. В первую очередь их беспокоило то, что адвентисты праздновали субботу и на этом основании они относили их к объявленной вне закона секте «жидовствующих». Руководству пришлось приложить много усилий, чтобы недоразумение рассеялось. Одновременно была высказана и верноподданническая позиция Церкви. На I Всеобщем собрании в 1890 г. было сделано специальное обращение в адрес правительства: «Мы не враги правительства, а его друзья. Истинный христианин должен исполнять законы Божьи, а заповеди Его требуют повиновения властям предержащим». Впрочем, скоро адвентистское руководство смогло понять, что российские власти не очень-то поверили в такие заявления и продолжали придерживаться репрессивного курса в отношении к Церкви АСД.

Несмотря на преследования российские адвентисты, под руководством опытных инструкторов из-за рубежа, упорно строили прочное здание своей Церкви в России. Уже в 1890 году прошло два окружных и одно общее собрание российских адвентистов. Все они прошли под руководством Конради, специально приезжавшего в страну для этих целей. Первое общее собрание адвентистов состоялось на Кавказе с 3 по 6 ноября 1890 г. На нем присутствовало более 100 верующих, среди которых были и местные уроженцы-адвентисты. К тому времени «восточное» поле Церкви имело уже 9 общин и 356 членов Церкви, а общая сумма взносов достигала 954 рубля в год.

Успехи на российских просторах обрадовали европейское руководство адвентистской Церкви и оно предприняло ряд организационных мероприятий по совершенствованию управления российскими общинами. До этого последние входили в состав Среднеевропейского Союза, что затрудняло их прямую связь с руководством. В 1890 г. в Базеле было принято решение объединить российское «дело» с германским как территориально наиболее близким в один Союз. Это решение было утверждено Всемирным Советом Церкви и в 1891 г. на собрании Среднеевропейского Союза общин в Гамбурге на повестку дня было вынесено постановление Всемирного Союза «Дело Божие в России и Германии отделить от Среднеевропейского Союза общин и пока они нуждаются в финансовой поддержке не организовывать в Германский Союз Общин, а признавать их как два отдельных миссионерских поля». Вновь образованное поле в России получило название «Восточноевропейское миссионерское поле». С 7 по 17 октября 1894 г. на третьем собрании Восточноевропейского поля впервые в России был совершен обряд рукоположения в проповедники Церкви Г. И. Лебсака, сыгравшего впоследствии весьма важную роль в истории российского адвентизма. Знаменательность этого события для истории адвентизма в России состояла в том, что Г. И. Лебсак был первым местным рукоположенным адвентистским руководителем.

Родился Генрих Иванович Лебсак в немецком поселении на берегу Волги, недалеко от речки Медведица, в поселке Франк Саратовской губернии 4 января 1870 г. Родители его были ревностными лютеранами и богомольными людьми. Под их влиянием получивший специальность переплетчика Генрих Лебсак также увлекается Библией и уже в 16-летнем возрасте проводит по поручению пастора изучение Библии на молитвенных собраниях не только в своем родном поселении, но и в соседних колониях. В 1890 г. его обратил в адвентистскую веру его новый знакомый, немецкий проповедник российского происхождения Якоб Клейни. После этой встречи Г. И. Лебсак и его жена, тоже лютеранка, покинули лютеранскую Церковь и стали готовиться к крещению в адвентистской общине. Вскоре Г. И. Лебсак решил стать служителем адвентистской Церкви и отправился в Гамбург, где в 1890 г. и принял крещение и за несколько недель прошел курс для миссионеров, после чего прибыл в Россию со специальным поручением как литературный евангелист и помощник пастора.

По возвращении в Россию Г. И. Лебсак с головой окунулся в строительство адвентистской Церкви в своих родным местах. В августе 1890 г. он начинает активно работать книгоношей в немецких колониях на Волге, ибо в то время почти вся адвентистская литература была преимущественно на немецком языке. Зимой 1892 г. Генрих Иванович Лебсак и его однофамилец и очень дальний родственник Генрих Конрадович Лебсак, который также был литературным евангелистом, были арестованы и посажены в тюрьму в Таганаше, что на северной линии крымской железной дороги. Впоследствии Г. И. Лебсаку неоднократно приходилось отбывать тюремное заключение в связи с его церковной деятельностью. Впоследствии он писал об этом так: «Царские власти охотились за мной как адвентистским служителем, как за оленем…, но Бог всегда стоял рядом в моих «Гефсиманиях» и на моих «горах Преображения». Он никогда не оставлял меня».

На III съезде Восточноевропейского поля, проходившем 7-17 октября 1894 г. в Александродаре, на Северном Кавказе было совершено рукоположение Г. И. Лебсака в высший сан адвентистской Церкви на территории России. Так 25-летний Генрих Лебсак стал первым местным проповедником Церкви адвентистов седьмого дня в России. В последующие годы Г. И. Лебсак работает на Кавказе, Поволжье. В 1987 г. по приглашению общины менонитов, проживавших в Западной Сибири, он выехал в эти далекие края, занимаясь в течение некоторого времени распространением там адвентистского вероучения.

В 80-е годы XIX в. Г. Лебсак, как и другие адвентистские проповедники, вынужден был приспосабливаться к новым, более суровым условиям функционирования протестантских Церквей и объединений в России, ибо царское правительство в это время объявило, по сути, войну всем неправославным религиозным движениям на территории империи. Обер-прокурором Синода в то время стал К. П. Победоносцев, возглавивший этот курс. Единственно возможной верой для русского народа он считал православие, а все остальные религии называл смертельным врагом народа и Отечества. Официальный статус Победоносцева и его личные дружеские отношения с Александром III способствовали тому, что свои взгляды он реализовывал на практике. Его же мечтой было уничтожение в России всех неправославных религиозных движений и учений. Именно К. П. Победоносцев был подлинным вдохновителем обнародованного в мае 1883 г. «Мнения Государственного совета о даровании раскольникам всех вероисповеданий права богослужения». В этом документе всем верующим вне Православной Церкви предоставлялось право на исповедание своей веры и отправление своего культа, но с одной, очень важной, оговоркой: «чтобы при этом не были нарушаемы бы общие правила благочестия и общественного порядка». Имелось и еще одно ограничительное условие: люди, «исполняющие требы у раскольников, не подвергаются за сие преследованию, за исключением тех случаев, когда они окажутся виновными в распространении своих заблуждений между православными…»

Закон 1883 года немедленно стал применяться для борьбы с адвентистами, баптистами, евангельскими христианами и другими «рационалистическими» движениями в России. Воодушевленное поддержкой царского правительства православное духовенство развернуло шумную пропагандистскую кампанию по борьбе с такого рода «раскольниками, ворующими у них души». Духовные академии и семинарии спешно стали вести подготовку специалистов по борьбе с «раскольниками». В скором времени при каждой православной епархии появился специальный священник-миссионер, в обязанности которого входило собирание компромата на всех, кто переставал посещать православные храмы, а также вести вероучительные беседы с местным населением и полемические дискуссии со своими противниками из рядов «раскольников». Этого, однако, правительству и церковному руководству показалось мало, и был взят курс на еще более жесткую линию по отношению к «раскольникам», «совратителям» и «душегубцам», как стали называть в России протестантов. Примером такого курса может служить резолюция совещания православных деятелей во главе с К. П. Победоносцевым, состоявшегося в 1891 г., в которой отмечалось: «Быстрый рост сектантства является серьезной опасностью для государства. Всем сектантам должно быть воспрещено покидать свое местожительство. Все преступления против Православной Церкви должны разбираться не в советах, а в духовных судах. Паспорта сектантов должны быть помечены особым образом, чтобы их нигде не принимали ни на работу, ни на жительство, пока жизнь в России не станет для них невыносимою. Дети их должны силою отбираться и воспитываться в православной вере».

Не успели православные деятели выразить свои пожелания в адрес «раскольников», чтобы тем «жизнь малиной не казалась», как правительство поспешило эти пожелания облечь в юридическую ткань, придав им форму закона. В уголовный кодекс были внесены необходимые статьи: «Ст. 187. За выход из церкви и присоединение к другому религиозному обществу – лишение всех гражданских и личных прав. В более легких случаях – полтора года исправительных заведений… Ст. 196. За распространение еретических или сектантских учений и пособничество в этом – ссылка в Сибирь, Закавказье или другие отдаленные места».

Репрессии против всех религиозных инакомыслящих, на которые не скупились власти, не приводили, однако, к должному результату, а напротив, давали обратный эффект, привлекая к жертвам этих репрессий всеобщее внимание, вызывая в общественном мнении к ним сочувствие и сострадание, придавая им ореол мучеников за веру. О последнем, наверное, стоит остановиться подробнее, ибо история религии дает много примеров того, что борьба с еретиками и инакомыслящими бессмысленна, что силой победить идею невозможно. Сколько бы ни преследовали римские императоры первых христиан, сколько бы ни сжигали в эпоху Средневековья на кострах инквизиции еретиков — их от этого становилось нисколько не меньше. В итоге христианство победило и стало государственной религией еще при Константине I, а проповеди Дж. Виклифа и Яна Гуса, которые были сожжены, один после смерти, а другой – живым, уничтожили политическое всемогущество римского папства на закате Средневековья. Уроки эти тем более актуальны были для России, где испокон веков народ сочувствовал всем униженным, бедным и оскорбленным, кого без суда отправляли в ссылку и на каторгу. Ненависть к деспотизму, политическому ли, духовному ли, превращалась в сочувствие к их жертвам. В результате, вынужденные уйти в подполье, религиозные диссиденты в России не остановили своей деятельности, еще более ее активизировали, вовлекая в орбиту своего влияния все новые и новые районы, города и губернии империи. О росте, например, численности российских адвентистов говорит следующая таблица.

На 1886 год в Годовом Отчете Церкви АСД было также отмечено, но без указания количества общин, наличие последних в Тарутино, Олниски, Нейфельд, Гольсштейн, Добринке, Холосна, Нидерталь.

По данным же чиновника Министерства внутренних дел российской империи С. Бондаря в 1896 г. «адвентизм был распространен среди немцев в Поволжье, на Дону, в Бессарабии, на Волыни, в Крыму, на реке Молочной, в Кубанской области, в Привислинском и Прибалтийском крае. Кроме того, адвентизм приняли свыше 100 человек русских, многие латыши, эсты и евреи. «Вследствие притеснений в деле религии» многие из адвентистов выселились в Америку. В 1896 г. в России было 20 общин, 779 членов общин и 8 проповедников. Десятина за 1896 г. дала 2133 рубля; общее количество взносов равнялось 2747 рублям».318 На следующий, 1897 г. была организована адвентистская община в имперской столице Санкт-Петербурге. Там в этом году начал проповедовать Герхард Перк и вскоре его миссионерская деятельность принесла первые скромные, но радостные результаты: была создана адвентистская община в самой столице Российской империи. В 1897 г. в журнале «Стражи Сиона» (Zions-Wachter) Г. Перк писал: «По милости Божией удалось в этом году сделать начало в столице этой великой страны и, несмотря на много препятствий и затруднений, Господь Бог соизволил, чтобы 17 душ приняли истину. Господь посылает луч третьей ангельской вести и сюда… и освещает искренних. Господь строит Свое царство, и когда Он появится, то и здесь будут некоторые спасены». Адвентисты в российской столице, как и повсюду в империи, находились вне закона и собирались нелегально на частных квартирах, обычно в квартире жителя Санкт-Петербурга Оттона Вильдгрубе по адресу: ныне Кронверкский пр., дом 53 на четвертом этаже. Нелегальное положение, впрочем, не мешало питерским адвентистам, как и их единоверцам в других городах России, медленно, но неустанно увеличивать свои ряды. К 1901 г. в столице было образовано уже две группы: русская с двадцатью членами и немецкая с пятьюдесятью. Всего же в России в 1901 г. стало 37 адвентистских общин, 1288 членов общин и 13 проповедников.319

В связи с количественными и качественными изменениями в деятельности российских адвентистов на очередном всеевропейском адвентистском съезде в Германии, проходившем во Фриденсау в июле (18-20) 1901 г., было принято решение об организации Немецко-Российского Униона Церкви адвентистов седьмого дня. Там же была представлена рекомендация о разделении Восточноевропейского поля (территория царской России) на Южно-российскую Конференцию (Союз общин) и Северо-российское миссионерское поле. Эта рекомендация была утверждена IX съездом Восточноевропейского поля, проходившим в Форстенорте, что располагался в Тверской области. По решению съезда центром Южно-российской Конференции стал Ростов-на-Дону. Председателем Конференции был избран Г. И. Лебсак. В связи с тем, что по обстоятельствам времени, о чем уже говорилось выше, немецкие и русские по этническому признаку члены адвентистской Церкви в России в то время не смешивались, а входили как бы даже в одном городе или поселке в две общины, было решено объединить все русские общины в одно Среднероссийское поле. Такое разделение было одобрено наверху с тем, чтобы в будущем возникающие в России общины с членами русской национальности появлялись именно как отдельное поле, особо от других полей России. Это поле стало известно как Среднероссийское миссионерское поле. По данным первого годичного отчета в июне 1902 г. в этом поле насчитывалось 200 членов, состоявших в различных общинах на хуторах Дворцовый, Галищине и Шуше, на Кавказе вместе с 43 членами Церкви, проживавшими врозь. В 1903 г. туда прибавились русские общины, включавшие вообще всех представителей не немецкой национальности, в Евпатории, Яновске, Янцеве, Киеве, Оренбурге с 88 членами, а в 1904 г. общее число этого поля возросло до 523 человек с новыми 10 общинами. Известны и имена первых русских служителей этого поля: М. Кузьмин, И. Пилькевич, А. Гонтарь, К. Шмаков и др. Со стороны местной администрации и православных иерархов отношение к ним было еще более жестким, даже в сравнении с адвентистскими служителями немецкой национальности. Русских служителей ежедневно ожидали постоянные преследования, месяцами они находились в тюрьмах, а целые годы – под надзором полиции. И так продолжалось вплоть до 1905 г.

28 октября 1904 г. на хуторе Якотинцево у Невинномысской станицы состоялся съезд Среднероссийского поля, на котором было избрано руководство. На этом съезде рассматривался вопрос о субботних адвентистских библейских школах по поводу открытия которых при общинах было принято специальное постановление. Председателем съезда был быстро набиравший авторитет отечественный лидер Г. И. Лебсак.

Обнародование в 1905 г. царского указа «Об укреплении начал веротерпимости», который появился в свет под давлением демократической российской и международной общественности, активно боровшейся с карательными операциями властей по отношению ко всем неправославным «раскольникам» и «совратителям», открыл перед адвентизмом седьмого дня в России новые возможности, чем адвентисты не преминули воспользоваться. В это время многие адвентистские деятели смогли вернуться к своим прежним обязанностям, с новой энергией взявшись за проповедническую деятельность, за консолидацию своей паствы в масштабе всей империи, за восстановление прерванных в годы предшествующих репрессий связей и контактов

17 апреля 1905 г. высочайшим повелением были отменены прежние ограничения для последователей неправославных религиозных движений, а также был разрешен свободный переход «из Православной Церкви в инославные». Так в России впервые была провозглашена, хотя и во многом формально, религиозная свобода, свобода совести. Адвентистские лидеры с одобрения верующих направили Николаю II благодарственный адрес с выражением своей верноподданнической позиции. Текст этого адреса был принят на собраниях адвентистов седьмого дня в Санкт-Петербурге (1 октября 1905 г.) и в селе Великокняжеское Северо-Кавказского округа (8 октября 1905 г.). Вот текст этого адреса:

«Благодарственный адрес его императорскому величеству, государю императору Николаю Александровичу!

Мы, верноподданные Вашего императорского величества, принадлежащие к христианскому обществу адвентистов седьмого дня, распространенному по всему миру, в лице нижеподписавшихся уполномоченных общинами, находящимися в государстве Вашего императорского величества, в виду тяжелого положения нашего дорогого отечества, осмеливаемся всеподданнейше выразить Вашему императорскому величеству нашу глубокую скорбь, вместе со всеми богобоязненными людьми страны, умоляя Всевышнего о полном успокоении нашей Родины, при котором она могла бы продолжать свое развитие… Мы верим, что правительство поставлено от Бога, и молимся за него и, на основании Библии, обязуемся «отдавать кесарево кесарю», принося ему подати, налоги, страх и честь… Всеподданнейше изложивши все это Вашему императорскому величеству, мы осмеливаемся выразить наше сердечное желание, чтобы господь сохранил Ваше императорское величество для блага нашей Родины еще на многие лета.

Решено на конференциях: в Санкт-Петербурге, 1-го октября 1905 г., Великокняжеске 9-го 1905 г.».

Не стоит думать, что адвентисты лицемерили. Да, они не согласны были с неравенством Церквей и религий в стране, но воевать за свободу религии они не собирались, ибо действительно исходили из принципа «всякая власть от Бога», чьи заповеди обязаны исполнять все христиане. В обмен на выраженные в этом обращении верноподданнические чувства адвентистские лидеры, впрочем, поспешили походатайствовать о распространении на них и их паству обещанных в Манифесте от 1905 г. религиозных свобод: «Мы преисполнены величайшей благодарности к Богу, в своем провидении расположившему сердце Вашего Императорского Величества даровать всем христианским вероисповеданиям давно желанную свободу совести, за которую мы горячо благодарим Ваше Императорское Величество, в полной уверенности, что ее блага будут предоставлены и нам».

Современного читателя не должны удивлять такие заявления адвентистских лидеров в защиту существующего строя, их верноподданнические чувства, их желание поддерживать власть и одновременно по существу осудить ее врагов. Натерпевшись от власти всякого, российское руководство адвентистской Церкви было действительно признательно за то, что они получили законное право веровать по-своему. Власти же учли это выражение чувств. Николай II, лично ознакомившись с адвентистским адресом, начертал на нем свой царственный автограф: «Сердечно благодарю общину за выраженные чувства».320

Верноподданнические чувства российских адвентистов седьмого дня были замечены, таким образом, на самом верху царской власти и соответствующим образом оценены. Вскоре последовало официальное признание Церкви адвентистов седьмого дня царским правительством, что было зафиксировано в разосланном по всем губерниям империи правительственном циркуляре следующего вида:

«Министерство внутренних дел.

Департамент духовных дел иностранных исповеданий.

6 ноября 1906 г. №5532

Господину губернатору!

Высочайше утвержденным мнением Государственного Совета от 28 марта 1879 г. секте баптистов предоставлено исповедовать их вероучение, отправлять общественное богослужение в устроенных ими или отведенных ими для сего, с разрешения губернаторов, домах с возложением на местные гражданские власти ведения метрических записей браков, рождений и смертей баптистов.

Ныне правительствующий сенат указом от 14 марта 1906 г. за №2783 разъяснил, что учение адвентистов представляется схожим с учением баптистов и может рассматриваться как один из видов последнего, а так как баптистам по ст. 1106 Устр. иностр. исповедан. разрешено свободно исповедовать их вероучение, то нет достаточных оснований к отказу в том же и адвентистам.

Ввиду сего и в целях устранения неопределенности в вероисповедном положении адвентистов, насчитывающих в России около 3000 приверженцев, я признаю необходимым разъяснить, что на секту адвентистов распространяются действия всех правил, установленных для баптистов…

Министр внутренних дел

П. Столыпин. Подпись».

С провозглашением религиозной свободы в России и с получением новых прав адвентисты седьмого дня стали проявлять особую активность, акцентируя особое внимание на миссионерской деятельности. Большую роль в распространении адвентистского учения в России в те годы сыграло учреждение в стране в 1907 г. в Риге адвентистского Трактатного Общества. Общество большими тиражами стало издавать и распространять по всей территории царской империи посредством своей крайне эффективно действующей системы колпортажа адвентистские книги, брошюры и журналы на русском, латышском, эстонском, польском и немецком языках. Получив новые возможности для широкого распространения своего вероучения и добившись больших успехов в этом плане, адвентистская Церковь столкнулась с новой проблемой: нехваткой миссионерских и проповеднических кадров для России, особенно из лиц местных национальностей. Был расширен прием и сокращен курс обучения в семинарии во Фриденсау. Массовые выпуски новоиспеченных местных адвентистских кадров из России после обучения отправлялись обратно, где они возглавляли все новые и новые адвентистские общины, открытые в различных уголках России после 1905 г. В конце 1905 г. Церковь адвентистов седьмого дня в России насчитывала 2105 своих прихожан и 31 служителя.

Рост адвентистских рядов в России, особенно за счет местного населения, привел руководство Всемирного союза адвентистов в мае 1907 г. к решению о необходимости создания самостоятельного Российского униона. С 18 по 28 июля того же года во Фриденсау собрался седьмой годовой съезд Немецко-Российского униона, на котором были представлены и российские делегаты. На этом съезде были приняты следующие, важные для истории Церкви адвентистов седьмого дня в России, решения: «Основываясь на предложении Генеральной Конференции Немецко-Русскому Униону относительно выделения Российских Униона и полей, мы решили это дело организации самостоятельного Российского Униона в положительном смысле, поручая организацию таковой Октябрьскому Всероссийскому съезду, в случае непоступления препятствий, до 1 сентября в Риге, и ввести это постановление в действие с 1 января 1908 года. В связи с организацией Российского Униона предлагаем следующее: преобразовать Южно-Российское миссионерское поле в Конференцию, разделить Северо-Российское миссионерское поле так, чтобы часть районов отошла к Среднероссийскому полю, Западнороссийскому миссионерскому полю и в Балтийское соединение (конференцию)».

В 1907 г. решение об организации Российского Униона было принято. Дело оставалось за решением съездов в России, которые и состоялись осенью 1907 г. А с 12 по 16 октября 1907 г. в Риге состоялся первый съезд Всероссийского Униона, на котором и был учрежден Российский унион со штаб-квартирой в Риге. Председателем Российского униона был избран гражданин США Юлиус Теодор Бетхер (1864 – 1933).

Молодой и энергичный руководитель немедля приступает к активным действиям. Уже 30 ноября 1907 г. Ю. Бетхер пишет официальное послание директору департамента духовных дел, в котором раскрывает сущность вероучения и ходатайствует об официальном признании Российским правительством Церкви АСД как религиозной организации. Спустя два месяца, 4 февраля 1908 г. был получен официальный ответ с припиской Синода Православной Церкви: «Синод признает нежелательным разрешение собраний адвентистов в видах ограждения населения от распространения среди них неправильных учений и толкований религиозного характера». Ю. Бетхер не отступился и через 5 дней, 9 февраля того же года пишет второе письмо уже министру внутренних дел П. А. Столыпину, где, кроме напоминания о подписанном тем лично в ноябре 1906 г. циркуляра №5532, также просит и разрешения самим назначать или избирать проповедников (до того времени этот вопрос находился в ведении департамента духовных дел), проводить съезды, собираться на богослужения в частных домах без особого на то милостиво соизволения местного начальства.

25 апреля 1908 г. приходит положительный ответ и затем, после приведения к присяге в Лифляндском Губернском Правлении на верность службы во время пребывания в России, Ю. Бетхер получает удостоверение Департамента Духовных дел иностранных исповеданий «действовать в качестве проповедника среди адвентистов России, пользуясь льготами духовного мира».

С 1905 и по конец 1910 гг. – это был период наиболее активной деятельности адвентистской Церкви на территории царской России. Признав в 1908 г. полномочия Ю. Бетхера как ее главы на территории империи власти практически дали зеленый свет для укрепления адвентистской организации в России. С появлением в Церкви энергичного лидера ее активность еще более возросла. Он обладал навыком улаживать конфликтные ситуации как с властями, так и с другими конфессиями, вел активную пиаровскую работу, в результате чего Церковь адвентистов седьмого дня становилась все более известной в российском обществе тех лет.

Большое внимание российское руководство Церкви в эти годы стало уделять распространению учения в двух крупных городах России – Москве и Санкт-Петербурге. В результате существования с 1897 г. санкт-петербургская община, которая с 1905 г. стала входить в состав Среднероссийского поля, а с 1908 – входила в Балтийское соединение, значительно выросла и в 1907 г. состояла из 88 членов. В 1913 г. она выросла до 136 членов. О деятельности санкт-петербургской общины один из ее членов в 1913 г. Д. Исаак писал так: «В Петербурге мы теперь имеем 136 собратьев различных национальностей; есть некоторое число немцев, но большинство из них русские. Поэтому собрания держатся на русском языке. Мы здесь имеем также дневную школу. Теперь в Петербурге находятся три работника, две женщины-фельдшера и четыре колпортера».321

Была Церковью решена и задача организации своей общины в Москве. Таковая стала действовать с 1905 г. Руководство Церкви вышло на самые высокие российские инстанции, обращалось письменно лично к Николаю II с просьбой о разрешении на проведение адвентистской конференции в Москве. Несмотря на то, что во всем городе было лишь около 30 адвентистов, такое разрешение Церкви было дано. Фактически именно эта конференция стала первым настоящим Всероссийским съездом Церкви адвентистов седьмого дня. Съезд проходил 5-8 марта 1909 г. в доме князя Гагарина, на Кузнецком мосту, где в то время располагалось «Общество взаимопомощи торговых служащих».

Согласно отчету руководителя Церкви адвентистов седьмого дня в России Ю. Бетхера на съезде, за один только 1908-й год Церковь в России увеличилась на 800 человек и общая ее численность возросла до 3000. В конце съезда Ю. Бетхер получил полномочия руководителя Церкви еще на один срок. На съезде присутствовали и чиновники Министерства внутренних дел России. В деталях описывая каждый день съезда, лично московский градоначальник, генерал-майор В. Адрианов нарисовал интересную картину заседаний и богослужений делегатов: «В субботу 7-го марта в 9 часов утра сектанты собрались для школьных (библейских – авт.) занятий. Разбитые на несколько групп, они слушали чтение и разъяснение Библии, а также указания о необходимости воздержания… Весь день был посвящен молитвенным собраниям по случаю субботы; причем сектанты переменили будничную одежду на праздничные туалеты как мужчины, так и женщины».

После 1905 г. происходят изменения и в социальном составе адвентистского движения в России. Если ранее социальной основой российского адвентизма была крестьянская беднота, то теперь он стал достаточно быстро и широко распространяться в городах, в том числе в Петербурге, Москве, Одессе, Севастополе, Киеве, Ставрополе, Митаве. Его социальными носителями, насколько позволяют судить данные, относящиеся к первому десятилетию нашего века, являлись преимущественно ремесленные круги, городская беднота. Белогорский пишет о киевских адвентистах, что они «посылали некоторых своих членов прямо по домам. Наметив себе какую-либо улицу или часть городка, населенную рабочим или ремесленным по преимуществу людом, они ходили из дома в дом».322 Как писал в те годы марксист В. Д. Бонч-Бруевич, они «вербуют своих последователей по большей части из рядов мелкой буржуазии городов, пригородов, местечек, посадов, сел и деревень, из всей мещанской и более или менее обеспеченной крестьянской среды». 323

Определенный интерес к адвентизму стала проявлять и интеллигенция. В конце XIX – начале XX вв., в обстановке социально-экономического, политического и духовного кризиса, охватившего Россию после революции 1905 г., в преддверии революций 1917 г., многие представители российской интеллигенции стояли на эсхатологических позициях, в их настроении преобладали хилиастические, мессианские и т.п. настроения. Спросом пользовалась и соответствующая литература. Вот имена авторов и названия некоторых книг на тему второго пришествия, пользовавшихся огромным спросом в конце XIX – начале XX вв.: «Светопреставление 1 ноября 1899 г.» (СПб., 1899), «Об антихристе и конце мира» (Киев, 1916), «О страшном втором пришествии Христа» (Киев, 1912), «О втором пришествии Спасителя» (СПб., 1912), «Знамения антихристова пришествия и кончины века» (Киев, 1913), А. Пахарнаев «О времени второго пришествия Христова. Исследование» (СПб., 1911), В. С. Лубков «Второе пришествие Христа на землю» (Ростов-на-Дону, 1908), А. А. Коновалов «О пришествии пророков Еноха и Илии, об антихристе и о уничтожении им таинства священного пришествия» (Ковров, 1906), «О конце мира 25 марта 1912 г.» (СПб., 1912) и т.д. К хору авторов, пророчествующих близость конца света, поспешили присоединиться и адвентисты. Генерал в отставке Бейнинген Ф. К., который был членом петербургской общины адвентистов седьмого дня, выпустил в свет несколько эсхатологических сочинений «Близость второго пришествия Спасителя» (СПб., 1903), «Бодрствуйте! «Се гряду». Конец света в 1932-1933 гг.» (СПб., 1906) и др. Единичные голоса критиков всех этих сочинений, светских и православных, были едва слышны324 в этом многоголосом хоре пророков скорого светопреставления.

Модными стали эсхатологические настроения у самых выдающихся представителей русского декаденса.325 Последним старались подражать мещане, студенты, барышни, изображавшие интеллигентную публику. Именно это обстоятельство способствовало тому, что ряды адвентистов седьмого дня в начале XX в. стали пополняться мещанами, купцами, интеллигентами из крупных и мелких российских городов. Стоит здесь по этому поводу привести характерный ответ, который дал некий Пушилин из Мичуринского района Тамбовской области на вопрос члена экспедиции Академии наук СССР, изучавшей религиозную ситуацию в центре России в 60-е годы XX в., о характере религиозной общины, к которой он принадлежал в начале века. Пушилин ответил так: «Мы не адвентисты. У адвентистов одна интеллигенция – инженеры, доктора. А у нас простые мужики, прямо от сохи».326 Подтверждением справедливости слов Пушилина может служить и донесение начальника петербургской охранки в 1911 г. о местной адвентистской общине, в котором говорится о собраниях «в доме №23, кв. 2 по 4 Рождественской улице…, на которые собираются до 50 чел. из интеллигентного класса».327

Стремительное распространение адвентизма не только среди крестьянства, но и среди всех слоев российского общества тревожило не только руководство Православной Церкви, но и лидеров других христианских движений в России. И тому были причины, ибо адвентизм оказался для последних весьма опасным конкурентом. Нередко адвентизм выступал в роли канала выражения недовольства своим руководством простых верующих, до того посещавших баптистские, евангельские и т.п. общины. В любом случае отход в адвентизм бывших баптистов, молокан, лютеран и т.д. тревожил их лидеров. Как писал в конце XIX в. один из баптистских лидеров В. Г. Павлов в журнале «Беседа», «Мы не намерены здесь перечислять все заблуждения адвентистов и вовсе не желали бы упоминать о них… К сожалению, усилия их не остаются тщетными, и они успели приобрести себе последователей и между нашими братьями… Вот почему мы нашли нужным познакомить наших читателей с главными заблуждениями этой секты».328 Число «отпадений» в адвентизм из православия, лютеранства, баптизма росло в начале века следующим образом.

Стоит обратить внимание не только на общее ускорение темпов отхода верующих в адвентизм в период с 1906 по 1911 гг., но также и на тот факт, что 42 процента переходивших в адвентизм до того были выходцами из баптизма и лютеранства, причем наиболее весомые потери потерпел баптизм. Так что гнев баптистского лидера В. Г. Павлова вполне понятен. Имело большой успех адвентистское учение и у молокан,330 причины чего мы объяснили выше. К 1912 г. в России стало 5500 адвентистов, из которых бывшие православные составляли 64 процента, а остальные (36 процентов) были выходцами из баптизма, лютеранства и молоканства.331

Активность религиозных меньшинств после 1905 г. в России привлекла к себе пристальное внимание властей. Особый интерес стало проявлять правительство к деятельности российских адвентистов, в связи с чем оно откомандировало от Министерства внутренних дел на адвентистские съезды специального чиновника С. Д. Бондаря для изучения этого религиозного движения. С. Д. Бондарь, в определенном смысле разделяя либерально-демократические позиции, дал достаточно нейтральную характеристику российского адвентизма начала XX века в своем отчете.

«О характере русского адвентизма, — писал С. Д. Бондарь в своем опубликованном в 1911 г. отчете, — как активного религиозного движения, надобно заметить следующее. Наряду с баптизмом и евангельским христианством, русский адвентизм проявляет особенную жизнедеятельность. Адвентистское движение захватывает собой все новые и новые области Европейской и Азиатской России, обнаруживая неуклонное стремление к постоянному численному возрастанию. Миссия адвентизма ведется настойчиво и энергично. Все адвентистские организации (конференции, комитеты, общины и т.п.) преследуют по преимуществу миссионерские цели.

Миссия адвентизма ведется проповедниками, библейскими работниками, пресвитерами общин, кольпортерами (книгоношами) и всеми вообще членами общин. Проповедники, библейские работники и пресвитеры устраивают молитвенные собрания, «благовествуют», посещают дома и семьи частных лиц, распространяют адвентистскую духовную литературу. Особенную услугу адвентистской миссии оказывают разъездные проповедники и кольпортеры (книгоноши). Разъездные проповедники (миссионеры) посещают общины и занимаются миссией среди «неверующих»… Наконец, и каждый верующий адвентист должен быть «свидетелем Иисусовым», должен содействовать распространению «третьей евангельской вести» (адвентизма)…

Силу адвентизма седьмого дня составляет его превосходная организация и его общинное устройство. Центральные организации адвентистов заботятся о наилучшей постановке адвентистской миссии, объединяют ее деятельность, направляют ее к одной общей цели. При тесной сплоченности адвентистских общин и внутренней автономии их миссионерские начинания центральных организаций находят единодушную поддержку в коллективной деятельности каждой общины. Это превращает секту адвентистов в живое и активное религиозное общество».332

К этому периоду времени относится и выход российских адвентистов на мировой уровень. В 1909 г. российская делегация из пяти человек участвовала на съезде Всемирного Союза и 37-й сессии Генеральной Конференции. Секретарь Всемирного Союза В. А. Спайсер, выступая, коснулся и деятельности российских адвентистов: «Мы благодарны Богу и нашим братьям в России за то, что наше знамя развевается уже на горе Арарат. Последняя весть проникла в ту страну, где праведный Ной снова начал историю человечества». Удалось русской делегации получить аудиенцию и у самой Елены Уайт, которая присутствовала, несмотря на свои 81 год, на сессии Генеральной Конференции и выступала на ней.

Успешно развиваясь после выхода в 1905 г. царского указа о свободе совести, Церковь адвентистов седьмого дня к окончанию религиозной оттепели в 1910 г. имела следующую структуру. К 1 января 1911 г. Российский унион состоял из 3 местных конференций или соединений (Балтийского, Кавказского и Южно-российского) и 6 полей (Западно-российского, Малороссийского, Среднероссийского, Восточно-российского, Сибирского и Среднеазиатского). С 1 января 1911 г. Российский унион был разделен на 2 самостоятельных униона: собственно «Российский унион» и «Сибирское унионное поле». Российский унион состоял из 1 унионного округа (Рига и ее предместья), 3 конференций или соединений (Балтийского, Кавказского и Южно-Российского) и 3 полей (Малороссийского, Средне-российского и Западно-российского). Сибирское унионное поле состояло из 5 полей: Волжского, Приуральского, Туркестанского, Западно-Сибирского и Восточно-Сибирского. О состоянии обоих (российского и сибирского) унионов можно судить по следующим данным, которые содержатся в годовом отчете «русской унии» от 1 января до 31 марта 1911 г.333

Унионный округ (Рига с предместьями): общин – 2, членов общин – 303, крещено с 1 января по 31 марта 1911 г. – 19 человек;

Балтийское соединение (губернии Прибалтийского края, Санкт-Петербургская и Псковская): общин и групп – 16, членов общин – 581; крещено – 10 человек;

Кавказское соединение (губернии Северного Кавказа и Закавказья): общин и групп – 37, членов общин – 853, крещено – 37 человек;

Южно-Российское соединение (губернии Бессарабская, Херсонская, Екатеринославская, Таврическая, часть Донской области между Доном и Донецком): общин и групп – 18, членов общин – 513, крещено – 21;

Западно-Российское поле (губернии Привислинского края, Виленская, Ковенская, Гродненская, Минская и Волынская): общин – 13, членов – 257;

Малороссийское поле (губернии Киевская, Подольская, Полтавская, Черниговская и Харьковская): общин и групп – 20, членов общин – 525, крещено – 2;

Средне-российское поле (губернии Архангельская, Олонецкая, Вологодская, Новгородская, Ярославская, Костромская, Тверская, Московская, Владимирская, Нижегородская, Рязанская, Калужская, Смоленская, Витебская, Могилевская, Тульская, Орловская, Курская, Пензенская, Тамбовская, Воронежская): общин и групп – 5, членов общин –74.

В Сибирское унионное поле входили: Волжское поле (губернии Астраханская, Саратовская, Симбирская, часть Донской области): общин и групп – 11, членов общин – 259;

Приуральское поле (губернии Самарская, Оренбургская, Уфимская, Казанская, Вятская и Пермская): общин и групп – 8, членов общин – 195, крещено – 1 человек;

Западно-Сибирское поле (Степной край, губернии Томская и Тобольская, области Уральская и Тургайская): общин и групп – 14, членов общин – 265;

Туркестанское поле: общин и групп – 4, членов общин – 96;

Восточно-Сибирское поле: 1 община (в Харбине) и 22 члена, крещено с 1 января по 31 марта 1911 г. – 4 человека.

Всего же в Российском унионе на 1 апреля 1911 г. насчитывалось общин и групп – 111, членов общин – 3107, а крещено за три первых месяца года – 89 человек. В Сибирском унионе эти показатели были следующие: общин и групп – 38, членов общин – 837, крещено – 5 человек. В совокупности 1 апреля 1911 г. в России насчитывалось общин и групп адвентистов седьмого дня – 149, членов общин – 3944, крещено за первые три месяца года – 94 человека.

Предыдущие годы давали следующие цифры о внутренней жизни адвентистской Церкви в России. К 1 января 1911 г., говорится в отчете русского униона за 1910 г., существовало: общин и групп адвентистов – 146, членов общин – 3952; крещено за весь 1910 год – 597 человек, принято в общины – 134. Десятина дала 4407 руб. 82 коп., сбор молитвенных дней – 2497 руб. 02 коп., а сбор субботней школы – 895 руб. 99 коп.334 В 1909 г. общин и групп было 119, членов общин – 3391, в 1908 г. – общин и групп – 114, членов общин – 3077.335

В 1909 г. Русский унион содержал 44 проповедника (из них 15 «благословенных проповедников», 10 разъездных проповедников и 19 «библейских работников») и 2 фельдшеров женского пола в Малороссии. В 1910 и в начале 1911 гг. собственно русский унион содержал 46 проповедников (11 «благословенных проповедников», 11 разъездных проповедников и 22 «библейских работника», в том числе и 2 женщину). В Сибирском унионе в начале 1911 г. работало 12 проповедников, в том числе – 7 «благословенных проповедников», 1 разъездной проповедник и 4 «библейских работника». Всего же в России насчитывалось 58 адвентистских проповедников. В это число не входили пресвитеры и дьяконы местных общин, которые не содержались на средства унионов и соединений.

В майском приложении к журналу «Маслина» за 1911 г. приводятся и подробные статистические данные о количественном составе Церкви за период с 1907 по 1911 гг.

Данные цифры применительно к гигантским просторам Российской империи удивляют. Небольшая горстка людей, уверовавших в «трехангельскую весть» и Второе пришествие, смогла построить устойчивый и самоорганизующийся, самовоспроизводящийся церковный организм, сумела донести свою веру, свое убеждение во второе пришествие немалой группе верующих, до того принадлежавших к другим христианским конфессиям: православию, католицизму, лютеранству и т.д. Во многом этого им удалось добиться благодаря личному усердию, религиозному подвижничеству. Они все свое время проводили в дороге, невзирая на свое физическое состояние, погоду и иные обстоятельства. Как результат их усилий, в 1911 г. Церковь АСД в России насчитывала 149 общин и групп с 3944 членами. С целью оптимизации управления разросшейся организацией по решению Европейского Союза АСД с 1911 г. Российский унион был разделен на две самостоятельные организации: Российский унион и Сибирское унионное поле. Однако впоследствии в связи с ростом Церкви и ухудшением условий ее деятельности была вновь проведена реорганизация полей. В 1914 г. Церковь АСД в России была разделена на два самостоятельных униона: Восточно-Российский и Западно-Российский.

Стремительное развитие адвентистской Церкви в России, как, впрочем, и в других странах, не столь уж и удивительно, ибо адвентисты тщательно готовились к своей деятельности. На регулярных ежегодных съездах, совещаниях и конференциях обсуждались вопросы миссионерской работы, выделялись для этих целей специальные финансы, утверждался штат разъездных проповедников, книгонош, библейских работников, проявлявших редкую самоотверженность. В период с 1905 по 1911 гг. наиболее важными для истории Церкви адвентистов седьмого дня в России были прошедшие в феврале и марте 1910 г. в Москве, Варшаве и Митаве три годовых собрания русских адвентистов седьмого дня. На эти собрания был командирован царским правительством чиновник МВД России С. Д. Бондарь. Свои впечатления он записал в следующем виде:

«В феврале и марте 1910 г. в Москве, Варшаве и Митаве, с надлежайшего разрешения, состоялись обычные годовые собрания русских адвентистов 7-го дня. Согласно разрешенной программе собрания эти происходили ежедневно в следующем порядке:

8-9 утра – молитва (молитвенный час);

9-10Ѕ часов утра – чтение Св. Писания с объяснениями (библейский час);

10Ѕ-1 час дня – обсуждение общественных дел, касающихся воспитания детей, помощи нуждающимся, устройства школ;

2Ѕ-3Ѕ ч. дня — чтение Св. Писания с объяснениями (библейский час);

3Ѕ-5 ч. дня – обсуждение общественных дел, как и утром;

7-10 ч. вечера – религиозные лекции.

Собрания в г. Москве представляли конференцию средне-российского поля, т. е. заседания русской унионной конференции с участием представителей от общин средне-российского поля. Собрания проходили 10-14 февраля 1910 г.

Собрания в г. Варшаве были конференцией западно-российского поля, т. е. заседаниями русской унионной конференции с участием представителей от общин западно-российского поля. Собрания эти происходили с 25 по 28 февраля 1910 г.

Собрания в г. Митаве представляли из себя две конференции: конференцию Балтийского соединения и всероссийскую унионную конференцию. Обе конференции заседали одновременно с 3 по 8 марта 1910г.

Все эти конференции носили по преимуществу молитвенный характер. Молитвы, пение членов и проповеди составляли главное содержание занятий конференций. Обсуждению деловых вопросов посвящалось мало времени – не более 1Ѕ часа в течение каждого дня. В субботние дни деловых заседаний не было.

Занятия всех конференций происходили в одном и том же порядке. Утренние собрания конференций начинались «молитвенным часом», во время которого присутствующие предавались молитвенным упражнениям, произнося молитвенные импровизации на своем родном языке. Молитвенный час открывался пением молитвенного гимна и небольшим вступительным словом кого-либо из проповедников. За молитвенным часом следовал так называемый «библейский час». Он состоял в произнесении проповедей на библейские темы и открывался и закрывался пением гимна и молитвенной импровизацией. За библейским часом следовали деловые заседания конференций. Послеобеденные собрания конференций начинались «библейским часом» и закачивались деловыми заседаниями. Вечерние заседания носили исключительно проповеднический характер.

В субботние дни вместо утренних молитвенных собраний происходили уроки «субботней школы», составляющей непременную часть адвентистского богослужения. Уроки эти состояли в чтении и объяснении библейского текста и в усвоении его слушателями при помощи наводящих вопросов руководителя. После этого слушатели разбивались на отдельные группы, каждая в несколько человек, причем с каждой группой занимался отдельный учитель или учительница.

Конференция в г. Москве происходила под председательством проповедника московской адвентистской общины и председателя среднероссийского поля Отто Вильдгрубе. На конференцию прибыли: председатель российской унии Юлий Бетхер, казначей уний Пауль Брандт и председатель британской унии Вильям Фицгеральд. Все эти лица и были главными действующими лицам на московской конференции. На конференцию прибыли также 10 делегатов от адвентистских общин и групп, входящих в состав среднероссийского поля, а именно: от общин с. Меленки, Владимирской губ. (1 дел.), от нижегородской общины (2 дел.) и от московской общины (7 дел.)

Заседания московской конференции происходили в помещении московской общины адвентистов седьмого дня (Б. Грузинская, 34). Утренние и послеобеденные собрания конференции привлекали мало посетителей (от 25 до 35). Большинство их составляли русские рабочие, ремесленники, мелкие торговцы и пр. Около одной трети были немцы. Вечерние собрания привлекали до 120 слушателей. Подавляющее большинство их составляли русские: рабочие, мелкие лавочники, ремесленники и т.п. Некоторые из них, входя, набожно крестились.

В качестве проповедников на собраниях конференции выступали Вильдгрубе, Бетхер, Брандт и Фицгеральд. Вильдгрубе говорил по-русски, Бетхер и Брандт – по-немецки, Фицгеральд – по-английски. Проповеди Бетхера, Брандта и Фицгеральда переводились тут же на русский язык. Лучшими из проповедей были проповеди Бетхера.

Конференция в г. Варшаве происходила под председательством проповедника виленской общины и председателя западно-российского поля – Генриха Лебсака. Главными действующими лицами на этой конференции, кроме Лебсака, были – Бетхер, Брандт, Фицгеральд и местный проповедник Шмиц. На конференцию прибыли также 22 делегата от следующих адвентистских общин и групп западно-российского поля: от общины с. Блюменталь и с. Вербы, Волынской губ. (по 1); от лодзинской общины (3); от групп – виленской (2), пабианицкой (Петровской губ.) (3), минской (1) и варшавской (1). Все прибывшие делегаты были немцы.

Утренние и послеобеденные заседания конференции происходили в молитвенном помещении варшавских адвентистов (Сенаторская, 9) и привлекали от 25 до 35 посетителей. Среди них было 3-4 поляка, 1 русский (православный), остальные немцы. Почти все посетители были рабочие или ремесленники. Вечерние собрания происходили в просторном помещении «Польской гостиницы» (Долгая ул., 29) и привлекали до 110 – 120 слушателей. Немцев было не более 30, русских – 3-4. Почти все посетители принадлежали к низшим классам. В качестве проповедников на собраниях варшавской конференции выступали следующие лица: Лебсак, Бетхер, Фицгеральд и Шмиц, За исключением Фицгеральда, все эти проповедники говорили по-немецки. Проповеди Фицгеральда переводились с английского языка на немецкий. На вечерних собраниях проповеди названных лиц переводились на польский язык.

Проповеди Бетхера, Брандта и Фицгеральда были повторением проповедей, сказанных ими на конференциях в г. Москве.

Конференция в г. Митаве представляла, как сказано, две конференции: конференцию российской унии и конференцию балтийского соединения. В деловых вопросах обе конференции действовали самостоятельно. Во всем остальном они представляли из себя один общий съезд.

Обе конференции происходили под председательством Бетхера. На заседания унионной конференции прибыли – председатель европейского отделения генеральной конференции адвентистов 7-го дня – Луи Конради (из Гамбурга), председатель британской унии – Фицгеральд и 31 делегат от всех существующих в России адвентистских полей и соединений, в том числе и все председатели полей и соединений. Из числа прибывших лишь 5 человек были русские.

На конференцию балтийского соединения прибыли делегаты от следующих общин и групп: от Гапсаля (2), Фелина (1), Холма, Псковской губ. (2), Юрьева (5), Либавы (8), Митавы (6), Нарвы (6), петербурга (9), Пернова (1), Ревеля (4), Вейзенштейна (2), Виндавы (2) и Рижской латышской общины (18). Кроме того, прибыли и были допущены к участию в ней делегаты следующих вновь образовавшихся общин и групп: Рижской немецкой общины (10 ч.), имения Керро, Лифляндской губ. (1) и Валка (3). Всего на конференции балтийскую и унионную прибыли некоторые члены адвентистских общин Риги, Либавы, Виндавы и др. Всего прибыло на конференции 131 человек иногородних. Сверх того заседания конференции посещали до 60 членов митавской адвентистской общины, которые вместе с прибывшими составляли постоянный контингент лиц, посещавших собрания конференций.

Главными действующими лицами на конференциях балтийского соединения и унионной были: Конради, Бетхер, Фицгеральд, митавский проповедник Спроге (вновь избранный председатель балтийского соединения) и некоторые из прибывших председателей полей: Лебсак (западно-росс.), Исаак (южн. росс.) и др. Председатели полей были приглашены к участию в занятиях балтийской конференции.

Утренние и послеобеденные собрания конференций происходили сначала в молитвенном помещении митавской адвентистской общины (Добленская, 9). Здесь число посетителей доходило до 220. Ввиду тесноты помещения собрания эти были перенесены в просторное помещение «русского кружка» (Почтовая, 36). Здесь число посетителей доходило до 350.

Вечерние собрания происходили в помещении русского кружка и отличались необыкновенным наплывом посетителей. Не только все стулья и скамейки, но и все проходы и все места на хорах заняты были слушателями. Массы народа толпились в коридорах, иные стояли на сцене за занавесом. Общее число посетителей доходило до 600 человек. Около двух третей посетителей составляли латыши. За ними по численности следовали немцы. Эстонская группа насчитывала 25 человек. Русских было не более 12.

Подавляющее большинство слушателей принадлежало к низшим классам. Лиц интеллигентных было немного. В большинстве случаев, это были случайные посетители, попадавшие на собрания, по-видимому, лишь из любопытства.

В качестве проповедников на собраниях выступали следующие лица: Конради, Бетхер, Фицгеральд, Лебсак (предс. западноросс. поля), Исаак (председ. южноросс. соединения), Гинтер (председ. восточноросс. поля), Гинц (проповедник из Ревеля) и Споргн (председ. балт. соединения). Почти все проповеди произносились по-немецки и тут же переводились на латышский, эстонский и русский языки. Проповеди Фицгеральда переводились с английского языка на немецкий и уже с немецкого переводились на остальные языки.

Проповеди Конради и Бетхера были лучшими из проповедей, сказанных на конференциях. Проповеди Конради, полные внутреннего огня и силы, произносились с редким подъемом и воодушевлением. С замиранием сердца внимали слушатели его словам. Иные плакали. Проповеди Бетхера уступали проповедям Конради в силе внутреннего чувства, но они отличались искусством построения и красотой внешней формы. Отдельные места его проповедей блистали остроумием и вызывали дружеские улыбки на лицах присутствовавших. Речи остальных проповедников ничем не выделялись. Проповеди Фицгеральда были повторением его проповедей, сказанных в Москве и в Варшаве.

По количеству произнесенных проповедей первое место принадлежало Конради. Он говорил ежедневно по несколько раз. За ним следовали Бетхер и Фицгеральд. Остальные проповедники произнесли по одной или по две проповеди в течение всего съезда.

Собрания конференций происходили торжественно. Два хора – латышский (из Либавы) и немецкий (из Риги) – исполняли сектантские гимны. Общее настроение было приподнятое, праздничное.

На одном из последних собраний конференции два разъездных проповедника адвентистов – Шмиц (из Варшавы) и Озоль (из Баку) были посвящены в «благословенные проповедники». Посвящение совершали Конради, Бетхер и Фицгеральд. По приглашению Бетхера все присутствующие встали; посвящаемые, посвящавшие и 14 старших (благословенных) проповедников опустились на колени. Конради и Бетхер возложили руки на посвящаемых и произнести молитвы о ниспослании им Св. Духа. После этого вновь посвященные проповедники принимали поздравления от присутствующих.

Почти все проповеди, произнесенные на конференциях в Москве, Варшаве и Митаве, были посвящены раскрытию эсхатологических чаяний адвентистов седьмого дня. При этом одни из проповедников рисовали картины близкого пришествия Христова, страшного суда и блаженного состояния «детей Божиих» (т. е. адвентистов). Другие приглашали слушателей готовиться к наступающему пришествию Христову и исполнять заповеди Божии. Третьи же старались обосновать принципиальную мысль о том, что библейские предсказания о наступающем дне Господнем непременно сбудутся… Все проповедники сходились на том, что переживаемое нами время есть последнее время. «Мы находимся на границе. Мы приближаемся к великим событиям, которые вскоре совершатся». «Скоро наше путешествие окончится». «Скоро придет Господь и возьмет с Собою всех верующих»…

… Деловые занятия конференций начинались с избрания трех комитетов (комиссий), каждый в составе нескольких членов: 1) комитета резолюций, 2) комитета доверенностей и 3) комитета назначений.

«Комитет резолюций» вырабатывал резолюции и предлагал их на обсуждение пленарных заседаний конференций. В резолюциях этих формулировались пожелания адвентистов данного поля (на унионной конференции – пожелания, касающиеся адвентистов всей унии).

«Комитет доверенностей» намечает кандидатов на должности проповедников и библейских работников поля, соединения или униона. По указаниям этого комитета пленарные заседания конференций избирали проповедников и библейских работников для своего поля, соединения или униона.

«Комитет назначений» намечал кандидатов в председатели и в члены исполнительных или совещательных комитетов. По указаниям этого комитета пленарные заседания конференций избирали председателя и весь состав своих комитетов.

Существенный интерес представляли резолюции всероссийской (унионной) конференции адвентистов седьмого дня. Эти резолюции воспроизводили собой резолюции, принятые на конференциях в Москве и Варшаве.

Первая резолюция, принятая на конференциях в Москве, Варшаве и Митаве, приглашала всех адвентистов, в благодарность за содеянные Господом милости, еще более предаться Его работе для потерянных душ человеческих, с целью распространения Его славы и прославления Его имени».

Из суждений, высказанных по этому поводу на конференциях, выяснилось, что необычайные «милости» Господа к адвентистам сказались прежде всего в том, что Он дал им возможность свободно собираться в России для молитвы и прославления Его имени. При этом на московской конференции указывалось даже, что в России адвентисты пользуются такой свободой, какой они не знают, например, в Австрии. Далее «Господь изливал Свое благословение и на работу адвентистов в России». За последние два года в России приняло адвентизм 1600 чел. из общего числа 3000 «обратившихся» в Европе. В различных местах России появились новые адвентистские общины и группы. Во многих существующих общинах наблюдалось значительное приращение членов. В некоторых городах молитвенные помещения оказались уже тесными ввиду большого наплыва лиц, желающих слушать слово Божие. Наконец, Господь «изливал Свое благословение и на финансовое благосостояние адвентистских организаций в России».

Вторая резолюция, принятая на конференциях в Варшаве и Митаве, приглашала адвентистов обратить особливое внимание на воспитание подрастающего поколения, удерживая его от дурных влияний, приучая его к семейной молитве и следованию слова Божия и заменяя вредную литературу христианскими книгами и журналами…

… Третья резолюция, принятая на конференциях в Варшаве и Митаве, приглашала адвентистов предаваться изучению Библии по урокам субботней школы и по произведениям адвентистской литературы, «дабы при посредстве полученных таким образом знаний быть светом для окружающего мира».

При обсуждении этой резолюции указывалось, между прочим, что адвентистские общины в России не обладают достаточным количеством проповедников и что субботние школы являются лучшим из средств для проявления самородных проповеднических талантов в адвентистской среде.

Четвертая резолюция, принятая на всех конференциях, приглашала адвентистов содействовать, путем добровольных пожертвований, скорейшему устройству в России адвентистской школы, в которой молодые люди могли бы получать образование «для блага человечества».

При обсуждении этой резолюции на всех конференциях указывалось, что постройка адвентистской школы в России является делом настоятельной необходимости. В России есть много членов адвентистских общин, которые имеют у себя библию, но не умеют ее читать. Ученики проектируемой школы и будут учителями для таких членов. Они же будут распространять «свет Христов и грамотность» среди всей вообще темной народной массы в России…

…Пятою резолюцией постановлено было повергнуть к стопам Его Императорского Величества верноподданнические чувства адвентистов, собравшихся в г. Митаве…

…На конференции же был выслушан и утвержден денежный отчет униона за 1909 г. Согласно отчету, доход униона равнялся 30082 р. 60 к., расход – 43357 р. 50 к. Дефицит в 13 тыс. рублей решено было покрыть из сумм генеральной конференции адвентистов 7-го дня…

…Принятие резолюций и предложений, вступавших на обсуждение пленарных заседаний конференций, происходило следующим образом. По прочтении предложения председатель собрания обращался к членам конференции с вопросом: «Кто сделает предложение, чтобы это было принято?» — «Я», — отвечал кто-нибудь из членов. «Кто это поддерживает?!, — спрашивал председатель. – «Я», — говорил кто-либо другой. «Кто согласен с этим, прошу поднять руки», — возглашал председатель. Поднятие рук заканчивалось принятие предложений».336

Именно таким образом на всех вышеперечисленных конференциях были произведены выборы и совершилось назначение соответственно всех унионных и местных адвентистских лидеров, казначеев, кассиров, проповедников и библейских работников как униона, так и всех местных полей.

Относительно политических симпатий российских адвентистов седьмого дня и их лидеров С. Д. Бондарь писал в закрытой официальной справке от 11 января 1911 г. следующее: «На своих конференциях, происходивших под наблюдением Д-та (Департамента духовных дел МВД России – авт.) в феврале и марте 1910 г. в Москве, Варшаве и Митаве, вожди адвентистского движения в России заявляли прямо: «Мы не враги правительства, но его друзья. Истинный христианин должен исполнять заповеди Божии, а заповеди Его требуют повиновения властям предержащим».

Кроме того, С. Д. Бондарь, как представитель Министерства внутренних дел империи, подтверждал как эксперт, что «считать эти заявления лицемерными не представляется». В обоснование своего вывода он ссылался на тот аспект адвентистского вероучения, который известен как «созидание Божественного характера». Так, он заключал: «Напротив, заявления эти получают особенное значение ввиду той роли, какую присваивают адвентисты исполнению заповедей Божиих в деле спасения человека. Эту именно мысль руководители адвентистов постоянно и настойчиво подчеркивали в своих проповедях и в частных беседах на съездах, приглашая при этом присутствовавших повиноваться всем требованиям власти».

Однако власти оставили все выражения верноподданнической позиции адвентистского руководства без внимания. Напротив, начиная с конца 1910 г. они взяли на вооружение новую политику по отношению ко всем неправославным религиозным объединениям и движениям. Дарованная в 1905 г. свобода совести была значительно урезана. Многочисленные циркуляры Министерства внутренних дел России, один за другим выходящие из министерской канцелярии начиная с конца 1910 г. и рассылаемые по всем губерниям империи, ставили для деятельности всех неправославных религиозных объединений такие условия и препоны, что поневоле они должны были во многом ее сворачивать, уходить вновь в подполье. Так, в «Биржевых ведомостях» за 8 сентября 1916 г. были опубликованы выдержки из циркуляра министра внутренних дел, в котором рекомендовалось «в интересах общественного порядка и безопасности государственной применять все средства, чтобы препятствовать вредной деятельности сектантских организаций и их отдельных представителей».

Коснулись эти изменения и деятельности российских адвентистов. Запрещались их молитвенные собрания, закрывались молитвенные дома. За адвентистскими лидерами, пасторами, проповедниками, простыми верующими устанавливалась полицейская слежка. Местные власти не только собирали компромат на адвентистов, но и чинили им всяческие препятствия в отправлении их культа. Так, 31 марта 1912 г. киевский губернатор шлет в Департамент духовных дел Министерства внутренних дел России многостраничный доклад о многочисленных нарушениях «раскольников» «во вверенной мне губернии». Особо при этом он остановился на так называемой «Кищенской церкви» Уманского уезда. Оказывается, во время строительства молитвенного дома верующие не утвердили его проект на «Строительном отделении Киевского губернского правления и построили его без соблюдения требований Строительного Устава, а посему собрания в нем воспрещены Уманским уездным Исправником».

Затем губернатор предостерегает, что вскоре село Кищенцы будет навсегда потеряно для Православной Церкви, ибо там уже сейчас «насчитывается свыше 1000 душ адвентистов седьмого дня». Да уж, воистину прав русский народ: «у страха глаза велики». По данным Церкви адвентистов, в Кищенцах на 1 января 1913 г. было всего лишь около 60 членов церкви. Правда, не один губернатор таким образом «ошибся». За год до этого местное православное духовенство информировало свое вышестоящее начальство в Киеве, что «24 апреля 1911 г. приезжал наставник Киевской общины адвентистов Иван Перк вместе с проповедником из Риги Юлием Бетхером и под открытым небом совершали обряд крещения над отпавшими от православия 22 адвентистами, в числе коих было 4 несовершеннолетних в возрасте от 17 до 20 (!?) лет». Киевский губернатор сообщает и о принятых им мерах в связи с этим событием: «Пристав 4-го стана Уманского Уезда Безручкин, в стане коего устраивались торжественные крещения под открытым небом и развивалось сектантское движение, ныне уволен от службы, а вновь переведенному чиновнику полиции предложено иметь самое бдительное наблюдение за всеми выступлениями сектантов, а также назначить в с. Кищенцы для постоянного надзора опытного стражника». Ну и по решению того же губернатора, И.. Перк и Ю. Бетхер были привлечены к судебной ответственности. Уже 28 апреля 1912 г. мировой судья Уманского округа вынес приговор: «Ивана Перка и Юлия Бетхера оштрафовать сорока рублями каждого с заменой при невнесении вовремя платежа штрафа арестом на 20 суток».

Практически за всеми лидерами Церкви адвентистов седьмого дня была установлена полицейская слежка, на них были заведены следственные дела, в которых скапливалась информация о личности, передвижениях, выступлениях объекта слежки. Вот что, например, говорится в письме под подписью помощника московского градоначальника за №45008 от 4 октября 1916 г. в Департамент духовных дел МВД России о крупном адвентистском функционере тех лет, главном редакторе адвентистского журнала «Благовестник», выходившем в Москве, И. А. Львове: «Львов Иван Александрович, по вероисповеданию последователь секты Адвентистов 7-го дня и состоит наставником общины названного вероучения в Москве. Образ жизни ведет скромный и тихий. Личных средств не имеет, а живет на средства жены, которая владеет в Петрограде небольшой недвижимостью, а также на добровольныя приношения членов общины адвентистов, что составляет около 100 рублей в месяц… Львов считается среди адвентистов авторитетом и своим влиянием пользуется для увеличения числа последователей своего учения».

Чтобы понять масштабность репрессий, обрушившихся на адвентистскую Церковь в России начиная с конца 1910 г., приведем лишь некоторые факты из многочисленных архивных документов.

- В ноябре 1911 г. возбуждается уголовное дело против руководителя Одесской общины адвентистов седьмого дня К. Шмакова по доносу о его выступлениях против догматов Православной Церкви. Община была закрыта.

- В начале 1912 г. подвергается преследованию адвентистский проповедник А. Е. Гонтарь за проповедническую деятельность на Подолье.

- Летом 1912 г. по обвинению в богохульстве и агитации против догматов и святынь православия в Красном Селе под Варшавой был арестован библейский работник М. Гриц; в том же году над ним состоялся суд присяжных, которые оправдали его по причине отсутствия состава преступления.

- В 1911 г. был арестован Г. А. Григорьев, донской казак, ставший адвентистским служителем и проповедником. Он был осужден, закован в кандалы и вместе с другими заключенными по этапу пешком отправлен в Сибирь. Всего же в течение жизни Г. А. Григорьев за свою религиозную деятельность и проповедь адвентистского вероучения арестовывался 38 раз.

- 13 марта 1912 г. по решению Сената было закрыто Трактатное общество Церкви АСД в Риге, и издание литературы там было прекращено. Все ходатайства руководства Церкви отклонялись, а 22 октября 1913 г. Главное управление по делам печати мотивировало невозможность удовлетворения этих ходатайств тем обстоятельством, что «все издания Трактатного общества написаны в духе учения адвентизма седьмого дня (в каком же ином духе они могли быть написаны? – авт.) и преследовали цель искусственного распространения идей этой секты среди православного населения».

От репрессий страдали и простые верующие, ибо их объявляли немецкими агентами и соответствующим образом к ним относились. Показательна в этом отношении биография адвентиста Алексея Бирюля, работавшего до 1909 г. телеграфистом на станции Дно, а затем в Петербурге. В начале своей зрелой жизни Алексей Бирюль был, по его словам, атеистом, отвергавшим бытие Бога. Но уже в то время он читал книги о религии Ренана, Штрауса, религиозные сочинения Льва Толстого и задумывался о причинах окружавшего его социального антагонизма в обществе: «Я видел нищих, голодных и видел в магазинах залежи продуктов. Это было для меня тяжело».

Жизнь А. Бирюля вел размеренную и уединенную, пытаясь ответить на возникавшие вопросы самостоятельно. В процессе его духовной эволюции атеизм его был побежден сперва толстовством с тем, чтобы быть позднее замененным адвентизмом седьмого дня. С того времени А. Бирюля – убежденный адвентист». …Моя вера, — писал он, — состоит в исполнении 10 заповедей, написанных на каменных скрижалях, и в вере во Христа как сына Божия, нашего Спасителя» (Письмо А. Бирюля от 15.01.1913).

Он стал исполнять все требования адвентистского учения. За отказ от военной службы его отправили в дисциплинарный батальон, где подвергли порке за отказ работать в субботу. В послание к петербургским своим единоверцам А. Бирюля писал: «Дорогие братья и сестры! Не подумайте, что здесь так же порят, как детей, нет, здесь так бьют, что после десятого удара вся кожа делается красными большими буграми, и кровь выступает каплями и длинными красными полосами… И что же, как ни больно было, но когда кончили бить и сказали: вставайте, я встал и почувствовал такую дружбу и такую любовь к моим врагам, что весь страх перед ихним наказанием у меня пропал. Я смотрел на них с любовью и начинал улыбаться… Дорогие братья и сестры! Свидетельствую вам, что великую смелость и неустрашимость я получил сразу после розог. Если бы мне в то время сказали бы: пойди, мы еще дадим тебе сто ударов, то я нисколько бы не устрашился, но пошел бы и лег под удары».

Таким образом еще до 1914 г. многие адвентистские общины на территории России, издательства АСД были разгромлены и закрыты, а значительная часть ее центрального и местного руководства, многие ее работники были арестованы и высланы в Сибирь и Среднюю Азию, что, кстати, привело к образованию и в этих, отдаленных от центра России, регионах новых адвентистских общин. Так, например, высланный в Сибирь Г. А. Григорьев активно вел там проповедническую деятельность и даже после октябрьского переворота 1917 г. не покинул край, посвятив себя дальнейшему служению в основанных им и его коллегами по несчастью общинах Сибири, Алтайского округа и др.

Первая мировая война принесла российским адвентистам новые испытания. Правительство и руководство Православной Церкви обвинило адвентизм в немецком происхождении. На этом основании была развязана настоящая антиадвентистская кампания, все адвентисты были определены как агенты и шпионы Кайзера Вильгельма. Широкую и громкую огласку получило в те годы дело уманских адвентистов седьмого дня, которых обвинили в шпионаже в пользу Германии и антипатриотизме. В 1916 г. уманские местные власти возбудили уголовное дело о «противогосударственной деятельности» группы адвентистов, проживающих в Уманском уезде Киевской губернии. Дело было полностью сфабриковано, ибо с начала войны в 1914 г. по сентябрь 1916 г. из числа всех местных адвентистов к судебной ответственности за отказ от несения военной службы было привлечено всего лишь 50 человек. А псковский губернатор в июне 1916 г. в своем донесении в МВД России писал: «В настоящее время в г. Пскове находится названных адвентистов 14 чел. Среди них уклонившихся по религиозным убеждениям от ношения оружия и от исполнения воинского долга не имеется, а также не было замечено за ними проявлений антимилитаристских и антиправительственных тенденций».337

Попытка властей организовать суд над адвентистами из Уманского уезда по обвинению в «противогосударственной измене», который инициировали черносотенные шовинисты, провалилась. Начальник киевского охранного отделения в своем донесении губернатору писал: «Никто из ряда определенных свидетелей не мог указать на то, чтобы деятельность сектантов или их руководителей была направлена явно во вред государства… Не установлено также, чтобы адвентисты вели среди населения агитацию за отказ идти на войну, поднимать оружие против врагов, называя их братьями. В отношении помощи населению и общественным учреждениям на нужды войны также не проявили обособленности и охотно давали при сборах и деньгами и натурой, а Русановская община внесла на «Красный крест» 22 рубля…

Дабы убедить российскую общественность и власти в патриотизме российских адвентистов седьмого дня их лидер Г. И. Лебсак в самом начале войны поместил в адвентистской газете «Утренняя звезда» свою статью «Киевские адвентисты и война». В ней, в частности, говорилось: Сейчас же после объявления войны Германией и Австрией России киевские адвентисты седьмого дня повергли через губернатора к стопам Его Императорского Величества свои верноподданнейшие чувства и были удостоены получить через господина полицмейстера следующее объявление: «Министр внутренних дел уведомил начальника края, что государь император высочайше повелеть изволил сердечно благодарить киевских адвентистов седьмого дня за верноподданнейшие чувства, выраженные по поводу открытия военных действий».

Из города Киева и губернии находится на театре военных действий около 25-30 братьев. Некоторые из них причислены к санитарным отрядам, некоторые – к телеграфным частям, а остальные – в строй, где участвовали и участвуют в сражениях. Насколько нам известно, все они еще живы. Несколько же ранены и причислены к слабосильной команде. Таким образом киевские адвентисты всей своей силой присоединяются с другими верными сынами дорогой нашей родины не помощь ближним своим в настоящее трудное время и для славы Всевышнего Бога. Да поможет нам Господь в том и в будущее время.

Исполняя должность духовного наставника Г. Ив. Лебсак».338

Широко был разрекламирован и тот факт, что русские адвентисты отдали все свои доходы на военные нужды.

Однако российское правительство не проявило особой реакции на эту статью и продолжало свою политику ограничения деятельности Церкви адвентистов седьмого дня в России. В связи с тем, что Рига, в которой находилась штаб-квартира Церкви и проживал лидер Ю. Бетхер, вошла в пограничную зону военных действий, распоряжением Минского губернатора от 23 августа 1915 г. Ю. Бетхер был признан нежелательной личностью и ему было предложено переехать в любой город, на его выбор, но вглубь России. Бетхер избрал Саратов, куда и была перемещена штаб-квартира Церкви АСД. По прибытии в Саратов в ноябре 1915 г. Ю. Бетхер обращается в Министерство внутренних дел России с прошением разрешить ему проведение публичных молитвенных собраний в городе, однако получил отказ. Вместо разрешения на проповедь товарищ министра внутренних дел России князь А. Волконский отдал тайное распоряжение: «Установить за Ю. Бетхером особое наблюдение с целью: при наличии достаточных оснований поднять вопрос о высылке его как вредного в политическом отношении иностранца». Власти инкриминировали ему, американскому гражданину, обвинение в: «шпионстве в пользу Германии и антимилитаристской пропаганде». Именно такая запись была сделана в личном деле Ю. Бетхера в жандармском управлении.

20 марта 1916 г. жандармы Саратовского Губернского Управления провели в доме Ю. Бетхера обыск, изъяв дневники, письма, деньги, а в апреле обыск был проведен у других руководителей Церкви, в церковном офисе с изъятием всех финансовых и иных документов, денег, а книжный склад был опечатан. После этих событий стало очевидным для руководства Церкви, что дальнейшее пребывание Ю. Бетхера в России для него чревато большими неприятностями и он покинул страну. Руководство Церковью АСД в России было возложено на Отто Рейнке.

Церковь АСД в России в 1914 – 1917 гг. понесла тяжелые потери. Так, в Петрограде в 1915 году по решению местных властей были закрыты молитвенные дом и адвентистское издательство, арестованы многие церковные работники и простые верующие. Был арестован и служитель петроградской общины С. С. Ефимов, которого сперва поместили в городскую тюрьму, а затем по этапу отправили в Сибирь, на Ангару. Его прихожанину Н. Г. Лабренцу также довелось перенести все муки и испытания тюремного заключения. Вот что он вспоминал об аресте в 1915 г. по обвинению в принадлежности к адвентизму. «Никому слово «свобода» так не дорого, как людям, испытавшим горечь рабства, — писал Н. Г. Лабренц в журнале «Благая весть». – Жутко становится тому, кто хоть мало-мальски знает, что такое тюрьма, где кроме четырех голых стен да маленького окошечка у потолка ничего нет. Сколько бессонных ночей, сколько бесконечных душевных терзаний приходится здесь испытать. Помимо трудностей заключения, выпадает на долю заключенного целый ряд ядовитых оскорблений и унижений. Непрерывной пыткой являлись кандалы. Они постоянно, при каждом шаге и движении своим лязгом и звоном напоминают несправедливо нанесенную обиду… Лучшим утешением для верующего являлась его вера. Искренно верующий, хотя и страдал, но никогда не унывал и не роптал, и терпеливо все переносил. Если же становилось слишком тяжело, то в молитве он находил обильное утешение и подкрепление.

В подобных обстоятельствах прожил я 11 месяцев в Петроградской тюрьме. В ноябре 1915 года, человек 25 каторжан и много других арестованных отправили этапным порядком в Нижегородскую губернскую тюрьму».339

Несмотря на все сложности и испытания, выпавшие на Церковь адвентистов седьмого дня в России в период Первой мировой войны, она не утратила своих позиций в России, прочно укрепившись ко времени падения царского режима на территории всей страны. По данным годового отчета VI Всероссийского съезда адвентистов, в конце 1916 г. в России насчитывалось 269 адвентистских общин с 1085 членами. «Евангельскую работу вели 78 проповедников, которые несли спасительную весть от Тихого океана до немецкой границы, от Северного Ледовитого океана до жаркой Бухары».340

По вполне понятным причинам Церковь адвентистов седьмого дня восторженно приветствовала Февральскую революцию 1917 г., увидев во Временном правительстве государственную власть, которая даровала обществу демократические принципы, главным образом законы о свободе совести. Под редакцией И. А. Львова вышел специальный номер адвентистского журнала «Благая весть», называвшийся «Номер свободы».341 Вот как адвентисты в нем оценили значение февральской революции для России: «Свершилось знаменательное событие для всех сынов России, в особенности же для бывших в ней гонимыми за свои религиозные убеждения. Деспотизм старой власти герметически закрывал все скважины, сквозь которые мог проникнуть луч света в темноту. Ныне он волею Всевышнего, сим похоронен…

Божии вестники, страдавшие в местах ссылки и заточения, лишенные возможности совершать Божье дело, услышали от Бога, через ангела его – Временное правительство – как ответ на свои и наши о нем молитвы: «Можете быть свободны».342

Читатель с подозрением может отнестись к этим эмоциональным оценкам новых политических институтов. Советские авторы оценивали их как свидетельство реакционности адвентистских лидеров, назвавших буржуазное Временное правительство «Божьим ангелом». Но чтобы верно понять тональность вышеприведенных строк, их высоко эмоциональное напряжение, надо вспомнить, что до февраля 1917 г. на каторге и в тюрьмах томились по различным надуманным обвинениям многие адвентисты – и руководители, и простые верующие. Февральская революция помимо всего прочего амнистировала «религиозных преступников», сосланных в Сибирь, томившихся в тюрьмах. Все они после февраля 1917 г. получили свободу и вернулись к близким, в свои общины. Им, вполне возможно, все происходящее казалось волшебным сном, чем-то сверхъестественным. Для иллюстрации сказанного обратимся к воспоминаниям самих участников тех событий. Уже упоминавшийся Н. Г. Лабренц о событиях тех дней писал так: «Первого марта, 1917 года, сидел я, как обычно, в своей маленькой одиночной камере. Настали сумерки, и я от нечего делать стал вычислять, сколько мне еще осталось сидеть; высчитал годы, месяцы, недели, дни и даже часы и минуты. Вдруг слышу торопливые шаги приближающиеся к моей камере; я насторожился. Железную дверь поспешно открывают и входит сильно взволнованный помощник начальника тюрьмы. «Знаете ли вы имена всех заключенных сектантов?» — обращается он ко мне, подавая мне листок бумаги и карандаш. «Напишите их всех, только поскорее». Я их, конечно, хорошо знал и написал, не забыв, в том числе и себя. Напрасно ломал я себе голову, шагая большими шагами по камере и стараясь выяснить себе причину волнения помощника, я никак не мог понять, почему он волновался и для чего ему нужен был список, как вдруг словно молния, осветила меня мысль: «Свобода!» При этой мысли у меня даже перехватило дыхание, но я тотчас же ее отвергнул, как нелепую фантазию. Но моя душа будто предчувствовала, что приближается что-то важное, особое, что сейчас узнаю причину волнений помощника. Двери опять открываются, входят несколько людей тюремной администрации, говоря мне: «Выходите, вы свободны!» Я стоял, не двигаясь, и смотрел широко раскрытыми глазами на вошедших, не зная верить ли своим ушам. Они должны были повторить свои слова, и только тогда невероятная радость охватила меня. Наскоро собрав свои вещи, я чуть не бегом выбежал из камеры. Внизу, в конторе, уже находились мои друзья. У всех лица были бледны, все были взволнованы. «Неужели свобода?!» — спрашивали они меня. «Нет, мы раньше не поверим, пока не выйдем из тюрьмы», — говорили другие. Трудно было верить тому большому счастью, многим предстояли еще долгие годы каторги, и вдруг неожиданно свобода!!! Когда же нас выпустили на тюремный двор и мы услышали гул толпы, увидели в первый раз за несколько лет над собою огромное темно-синее небо с ярко горевшими бесчисленными звездами, то окончательно убедились в том, что мы свободны. Скорей теперь к воротам, за ними друзья, за ними воля и новая жизнь! Наше появление вызвало бурную радость, и несмолкаемое «ура» потрясло воздух. Радость соединила сердца чужих людей».

После февраля 1917 г. потянулись в Россию из Сибири ссыльные адвентисты. Церковь АСД спешила вернуть утраченные позиции. В 1917 г. состоялись съезды адвентистских общин в Петрограде, Киеве, Москве, Одессе, Нарве и др. городах, которые завершились Всероссийским съездом адвентистов седьмого дня в Саратове, на котором были разработаны планы церковной жизни в новых условиях.

После февраля 1917 г. руководство Церкви АСД в России предприняло попытку восстановления церковной организации на всероссийском уровне. Необходимость этих мероприятий была обусловлена тем, что в результате войны и выхода из состава Российской империи Латвии, Эстонии, Польши, Западной Украины число прихожан Церкви АСД в России уменьшилось более чем на 1700 человек, и в 1917 г. два российских униона (союза) насчитывали чуть более 6000 членов.

В июне 1917 г. российские лидеры адвентизма продолжали поддерживать Временное правительство. В журнале «Благая весть» говорилось: «Солнце правды восходит в нашей стране и исцеление в лучах его».343 Этот же журнал сравнивал политику Временного правительства с политикой Линкольна в период гражданской войны в Америке.344 Многие адвентистские лидеры называли позднее 1917-й год «годом полной свободы».

В июне 1917 г. российские лидеры адвентизма продолжали поддерживать Временное правительство. В журнале «Благая весть» говорилось: «Солнце правды восходит в нашей стране и исцеление в лучах его».345 Этот же журнал сравнивал политику Временного правительства с политикой Линкольна в период гражданской войны в Америке.346 Многие адвентистские лидеры называли позднее 1917-й год «годом полной свободы».

Этот параграф — последний в нашей работе, представляющей собой попытку дать общую картину истории адвентизма, в том числе отечественного адвентизма. Посвящен он трагическим судьбам адвентизма в годы диктатуры Советской власти на всей территории страны. И хотя эти годы включают в себя разные периоды истории нашей страны – и военный коммунизм, и новую экономическую политику, и эпоху сталинского террора, и хрущевскую «оттепель», и годы «брежневского застоя», — общим для всех них будет однозначно враждебное отношение власти как к российским адвентистам, так и ко всем другим верующим в нашем Отечестве. Разумеется, между этими периодами имелись определенные различия, которые сказывались и на отношении к религии в целом и к Церкви адвентистов седьмого дня, в частности. Были периоды, когда верующих в России, как и других ее граждан, расстреливали по причине неверия в большевистских богов, были и периоды, когда их просто отправляли на поселение в отдаленные края нашей безграничной Родины; были и такие периоды, когда с ними боролись лишь идеологическими приемами, не прибегая уже к уголовным и административным средствам. Но при всем том все эти годы и периоды были эпохой борьбы с религией в целом, которая рассматривалась как нечто несопоставимое со строящимся в нашей стране социалистическим обществом, и поэтому обрекалась находящейся у власти КПСС (ВКП/б) на уничтожение или же вымирание.

Общим для этих годов и периодов был и главный, точнее единственный принцип, которым руководствовались партия и правительство в своей политике отношения к церкви и религии: командно-административный, предполагавший бесцеремонное вмешательство в повседневную жизнь религиозных объединений и частную жизнь простых верующих. Об этом периоде очень трудно писать, ибо документов, рассказывающих о том, как боролась советская власть и государство с религией и верующими, по вполне понятным причинам, осталось весьма и весьма мало. Однако писать надо, ибо без знания событий тех лет трудно будет разобраться в психологии верующих нашей страны сейчас, понять логику их поведения.

Как было сказано в предыдущем параграфе, лидеры Церкви адвентистов седьмого дня в России восторженно встретили Февраль 1917 г. и законы Временного правительства, дарующие гражданам России свободу совести. Однако в скором времени Временное правительство было свергнуто и к власти пришли большевики.

Отношение Церкви адвентистов седьмого дня к большевистскому режиму было по меньшей степени осторожным. События, которые происходили в России в 1917-1918 гг., российские адвентисты рассматривали, естественно, сквозь призму своей эсхатологической доктрины. Поэтому естественным было то, что статьи, которые печатались в то время в адвентистском журнале «Благая весть», толковали происходившие политические события как «признаки последнего времени», указывающие «на близость кончины мира». Гражданская война, перевернувшая судьбы каждого жителя России, в тех же журналах получила вполне адекватную оценку в сознании верующих: «Много мы страдали, даже умирали, скорби и страдания были нам уделом, тернии и волчицы путь нам устилали».347

Однако шли дни, месяцы после Октябрьского переворота 1917 г. Лидерам Церкви стало ясно, что действовать ныне им придется в новых условиях, считаясь с новыми политическими реалиями. К тому же они увидели в этих реалиях целый ряд возможностей, которые могли служить на пользу адвентизму. 23 января 1918 г. был издан, по оценке Церкви адвентистов седьмого дня, «глубоко демократичный декрет СНК «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». Не трудно понять восторженное отношение адвентистов к этому закону: с отделением Церкви от государства в России более не было государственной религии, адвентизм переставал быть преследуемой религией и адвентисты получали право отправлять свой культ, как и другие верующие, открыто, не боясь преследований, и любой, кто ранее опасался примкнуть к ним, отныне мог это сделать безбоязненно. В новых условиях адвентистские лидеры увидели даже самые оптимальные пути развития Церкви. В результате через какое-то время Церковь меняет свое отношение к советскому государству, свою оценку Октябрьского переворота 1917 г. И поныне адвентистские историки, конструируя прошлое своей Церкви, полагают, что большевистское государство в 1918 – 1925 гг. «взяло под защиту права верующих и неверующих, было намерено защитить свободу совести от возможного принуждения политическими методами исповедания убеждений».348 До сих пор в адвентистской среде живут мифы о «добрых отношениях» Церкви и государства в первые годы Советской власти. В этих мифах фигурирует, конечно же, главный пролетарский лидер – В. И. Ленин (Ульянов). «Адвентисты обратились в правительство (советское – авт.) за разрешением на открытие молитвенных домов, были представлены основы адвентистского учения и литература, — так начинается один из таких мифов. – Затем братья Я. Я Вильсон и С. С. Ефимов были приняты лично В. И. Лениным. Современники тех лет рассказывают, что братья говорили о воспитательной стороне учения Церкви АСД. Ленин положительно отнесся к переданным просьбам и даже на прощание сказал: «Пусть ваш Бог вам поможет».349 Истоки этого мифа уходят в 20-е годы прошлого столетия. В честь 10-летия Октября 1917 г. Г. И. Лебсак в журнале «голос истины»350 поместил статью, из которой видно, как формировался этот миф. В связи с тем, что данная статья весьма важна с точки зрения понимания отношения адвентистской Церкви к советской власти, приведем ее полностью.

«7-го ноября с. г. наш великий Союз Советских Социалистических Республик праздновал 10-летие своего существования. Во всех городах и деревнях от Тихого океана до польской границы и от Сев. Ледовитого океана до турецко-персидской и китайской границ многомиллионные массы готовились к этим празднествам, и этот исторический день был везде отпразднован грандиозными демонстрациями, иллюминациями, а также собраниями, лекциями и концертами. Программа дня была проведена организованно и в полном порядке. ЦИК СССР выпустил исторический манифест, даровавший полную свободу или смягчение наказаний тем гражданам, которые нуждались в амнистии и были достойны получить ее. Все народности и граждане Советского Союза, не исключая и граждан религиозных, через свои организации рабочих и служащих, принимали участие в этих празднествах. Это не был ни на чем не основанный энтузиазм, а живое свидетельство о здоровом ходе исторических событий и развития здравой жизни как отдельных граждан, так и всего Советского Союза, очевидцами чего являемся все мы и что подтверждается всей советской печатью.

Но, несмотря на все это, редакция «Голос Истины» находит нужным еще раз указать своим читателям, и особенно АСД, на разницу между старой Россией и нынешним Советским Союзом, а также еще раз напомнить им о великих завоеваниях Октябрьской революции. Ведь слишком часто мы забываем то, что должны еще помнить, и помним то, о чем пора бы позабыть. И мыслящим религиозным людям нужно чаще напоминать о прошлом, чтобы оно служило им поучением для настоящего и будущего. Поэтому псалмопевец и говорит: «Открою уста мои в притче, и сообщу о том, что было в древности. Что мы слышали и узнали, что отцы наши рассказывали нам, не скроем того от детей их, возвещая роду грядущему». (Пер. Лютера).

Основные законы старой России гарантировали всем «подданным» право беспрепятственно служить, молиться и славить Бога «по вере своих отцов». И можно подумать, что в такой стране, где основные законы гарантируют гражданам беспрепятственное совершение их богослужения, не может быть и речи о каких бы то ни было преследованиях религиозных общин. Но на деле это было далеко не так. Все зло коарфы были повешены на вербах, как у народа Израильского в вавилонском пленении.

При таком положении лишь немногие могли петь «песнь Господню» в земле чужой. Это были «дни печали в Израиле». Как дома, так и в ссылке и тюрьмах многие лучшие религиозные и нерелигиозные граждане плакали, горевали, ища выхода, или взывая о помощи и избавлении. Власти хотели силою задушить жизненные силы лучших людей и справедливые требования народа дать ему гражданскую и религиозную свободу, а также отделить Церковь от государства. Это было причиной всех зол. Но вопли народа «дошли до слуха Господня Саваофа» Пролитые слезы и невинная кровь мучеников за правду прямо вели к Февральской и затем к более основательной Октябрьской революции, в результате чего все цепи пали, тюремные двери раскрылись, и веками угнетаемый народ стал свободен.

В законах Временного Правительства, обнародованных после Февральской революции, было сказано, что все религии равны пред законом, но среди них «православная должна быть первенствующей», при чем предполагалось организовать особое Министерство Исповеданий, которое и должно было регулировать все религиозные дела на основании этих принципов. То же самое проводили Центральная Рада и Гетманское правительство на Украине, а также Колчаковское правительство в Сибири и Деникин на Юге России. На соответствующий запрос в Ростове н/Д. – последовал ответ, что в религиозной области не предвидится никаких перемен. Следовательно, положение оставалось по-прежнему безнадежным. Да от религиозного правительства нечего было ожидать основательной перемены в удовлетворительном решении вопроса об отделении Церкви от государства. Только иррелигиозное правительство, каковым является Советское, образовавшееся после Октябрьской революции, могло провести полное отделение Церкви от государства.

Как алмаз режет стекло, так Октябрьская революция чрез Соввласть раз навсегда отделила Церковь от государства и школу от Церкви. Все граждане, народы и религии бывшей России стали равноправными. Конституцией и декретами гарантирована религиозная и антирелигиозная пропаганда. Всем гражданам предоставляется право верить или не верить в Бога, причем храмы и молитвенные дома являются собственностью государства. Религиозные общины могут, однако, бесплатно пользоваться ими при условии сохранения их в надлежащем порядке. Разрешается организовывать религиозные организации, основывать курсы для проповедников, созывать съезды и издавать литературу.

Все это регистрируется соответствующими правительственными инстанциями как частные предприятия, и работа в них должна производится в рамках существующих законов СССР. Сводка действующих постановлений по всем религиозным вопросам напечатана в отдельном, ныне довольно объемистом, сборнике под заглавием «Отделение церкви от государства», изд. НКЮ РСФСР, 1926 г. Эти постановления вполне удовлетворяют всем требованиям религиозных общин, особенно тогда, когда как представители власти на местах, так и религиозные общины придерживаются их. Значит праведный, как и сказано в Писании, может жить верою, или по своей вере.

Можем ли мы сегодня, как религиозная община, сказать, что все, обещанное нам в конституции и декретах, действительно, исполнено Соввластью? – Да. В данный момент мы находимся в гораздо лучшем положении, чем 10 лет тому назад.

Пусть же они существуют еще долго, пусть никогда не будут отменены конституция и декреты об отделении церкви от государства в СССР! Здравомыслящие религиозные граждане постоянно будут желать этого и с благодарностью будут признавать это отделение для блага своей веры и государственной жизни Советской страны».

В том же номере Г. И. Лебсак поместил и стихи, написанные им в честь 10-летия Октября.

«Народы России освобождены!»

(К 10-летию Советской России).

На мелодию П. С. №2.

Вот десять лет уже минули!
России люд свободным стал:
Народы рабства цепь свергнули
И церкви гнет со всех упал;
Нас Провиденье посетило
И чрез Соввласть освободило.

Соввласть путь правый указала
Всем людям в эти десять лет.
И всем на деле доказала:
Над совестью уж гнета нет.
Свободы знамя водрузила
И то в законах закрепила.

Так колесо времен, иди же,
По всем странам держи свой путь,
Соделай дни свободы ближе,
Чтоб угнетенный мог вздохнуть.
От власти тьмы неси свободу
Ко всем странам, всему народу!

Да, многие преграды пали,
Свобода многим уж дана,
Победы песни зазвучали,
В народных массах – торжества.
Прими ж, Господь, хвалу и славу
Ты сокрушаешь зла державу!

Москва,
7/XI – 1927 г.»

В основе формирования мифа о 20-ых годах прошлого столетия, как о «золотом десятилетии» истории адвентистской Церкви в России, лежит незнание подлинной, в течение многих лет засекреченной в архивах ВЧК – НКВД – КГБ, политики советского правительства и коммунистической партии по отношению к Церкви и религии в СССР, в том числе и по отношению к «сектантам». Продолжая начатую еще до революции 1917 г. политику заигрывания с «трудовыми», «демократическими элементами» сектантства как союзником пролетариата в борьбе с самодержавием, а затем с мировым капитализмом, еще неокрепшая в 20-е годы Советская власть избегала открытой конфронтации с многочисленными «сектантами», составлявшими немалую часть российского крестьянства, и тем самым способствовала упрочению среди религиозных масс и их лидеров мифа о том, что наконец-то появилась страна, в которой на практику осуществлено отделение церкви от государства и достигнута подлинная религиозная свобода.

Подлинная же реальность, подлинные планы большевиков были совсем иными. Религии нет места в коммунистическом обществе – вот главный принцип вероисповедной политики большевиков всех времен. И уже в 20-е годы большевистские руководители создают инструмент, с помощью которого они желали достичь своей цели – ликвидации всех религий, всех верующих и священнослужителей в СССР. Речь идет о так называемой Антирелигиозной комиссии при Политбюро ЦК ВКП (б), о деятельности которой долгое время практически ничего не было известно по причине ее строгой засекреченности. Но всякое тайное когда-нибудь станет явным. Лет десять тому назад благодаря кропотливой работе ленинградского ученого С. Н. Савельева стали известны подлинные архивные документы Антирелигиозной комиссии, действовавшей с 1922 по 1929 гг.351 Возглавлял эту могущественную Комиссию известный безбожник, «воинствующий атеист» Ем. Ярославский. Но не он был подлинным руководителем этой Комиссии. В работе этой Комиссии принимали участие высшие лидеры коммунистической партии: Ленин, Сталин, Троцкий, Бухарин и мн. др. Эта Комиссия тесно сотрудничала с карательными институтами Советской власти – с ОГПУ. Секретарем Комиссии в течение всего периода ее существования был начальник 6-го отделения ОГПУ Е. А. Тучков. Таким образом, по существу все решения Комиссии были совместными решениями и центрального большевистского руководства и руководства ОГПУ. По инициативе этой Комиссии, директивы которой были обязательными для всех партийных, государственных и правоохранительных институтов Советской власти, разрабатывались и осуществлялись на практике самые различные мероприятия по ликвидации религии, Церкви и сектантства. Повинуясь этим директивам, редакторы большевистских печатных органов устраивали на страницах своих изданий клеветническую кампанию с целью дискредитации Церкви и священнослужителей, религии и сектантства, органы ГПУ проводили аресты религиозных лидеров и простых верующих, а суды устраивали показные процессы над священнослужителями (католическим архиепископом Цепляком, православным патриархом Тихоном и др.), простыми верующими.

Позднее мы вернемся к деятельности Комиссии, здесь же укажем только, что в двадцатые годы о ней мало кому было известно. Зато политика цензурирования печати, помещавшей одни только статьи о демократичности Советской власти, отделившей церковь от государства, ликвидировавшей институт государственной религии в стране, уравнявшей в правах все религии, достигла той цели, которую она и преследовала. Не только за рубежом, но и внутри страны в демократию большевиков поверили даже многие религиозные лидеры. Воодушевленные провозглашенными на самом официальном верху лозунгами и обещаниями они возликовали: теперь нам в распространении нашего учения никто препятствовать не будет, все зависит только от того, насколько ревностно мы будем нести в люди евангельскую истину. И они с энтузиазмом взялись за хорошо известную им миссионерскую работу. Не вставшая еще крепко на ноги, к тому же еще не успевшая окончательно справиться со своим главным врагом – Православной Церковью, на которую и пришлись главные репрессии ГПУ в те годы, Советская власть на этих порах не особо реагировала на все возрастающую активность баптистов, пашковцев, адвентистов.

Энергия и ожидания лидеров этих движений, были, впрочем, вознаграждены: все исследователи отмечают пришедшийся на 20-е годы стремительный рост тех организаций, которые еще недавно считались «сектантскими». Этот термин, хотя православие и было лишено статуса государственной религии, по-прежнему, однако, был в ходу у большевиков, так что и нам далее придется его использовать. В 1926 г., как явствует из годового отчета Всесоюзного Союза АСД за этот же год, Церковь адвентистов седьмого дня в СССР состояла из 338 поместных церквей, 248 групп и насчитывала 12.697 членов. В Церкви насчитывалось 162 служителя и других работников.

ВСЕСОЮЗНЫЙ СОЮЗ352

В чем причина такого стремительного роста как адвентистской Церкви, так и баптистской, евангелической и т.д.? Л. Н. Митрохин усматривает два основных фактора, повлиявших на этот процесс. «Сама ломка привычного быта, наличие миллионов людей, выбитых из накатанной жизненной колеи, неизбежно порождали религиозные искания, стремление обрести надежную небесную опеку. И в обстановке массовой неприязни к православной церкви как символу самодержавия (тем более, что она подвергалась открытым репрессиям) многие люди обращали свои взоры к сектам. Их привлекали не только идеи «революции духа» и призывы к любви и ненасилию, но и специфическая организация сектантов. В обстановке развороченного быта, скитаний, ощущения неприкаянности религиозные общины воспринимались как островки коллективизма, сплоченности, как сфера проявления человечных, братских отношений и чувств. Тем более, что у сектантов нередко проводились различные благотворительные акции, бесплатные обеды и т.п.».353

Косвенным подтверждением верности этих выводов является анализ социального состава тогдашних протестантских общин. Практически все исследователи единодушно отмечают тот факт, что эти общины в ту пору пополнялись главным образом за счет сельского населения, причем главной фигурой в них начинает становиться середняк, которому новая экономическая политика открыла новые возможности и доля которого в общинах составляла 45-60%. В городах общины состояли преимущественно из кустарей, ремесленников, наемных рабочих, прислуги, сторожей, т. е. опять-таки в основном из бывших крестьян, переехавших в город.354

Особенно большие возможности в этом отношении открывались у адвентистов, Вспомним, что именно разорившиеся фермеры, лавочники, ремесленники в США в начале XIX в. в результате индустриализации и капитализации промышленного и сельского производства составили социальную базу адвентизма, привнеся в него ставшие впоследствии характерными для адвентизма чертами стремление к коммунитарности, интерес к диете, чистым сельскохозяйственным продуктам, организацию сельскохозяйственных предприятий и т.д. Вот что в связи с этим в тридцатых годах XX в. писали большевистские исследователи российского адвентизма седьмого дня Г. Фризен и А. Рейнмарус: «Перед нами встает вопрос о социальных корнях и о составе секты адвентистов в настоящее время (20-е годы – авт.). В городах последователи адвентизма рекрутируются, как и в дореволюционное время, главным образом, из среды интеллигенции, мелких собственников и ремесленников. Зарегистрирован ряд попыток адвентистских проповедников в рабочую среду, главным образом в среду сезонных рабочих. Процент рабочих среди адвентистов невелик. В последние годы замечается приток в секту нэпмановских элементов».355

Характеристику социального состава российских адвентистов седьмого дня в 20 – 30-е годы XX века можно найти у тех, кто изучал их с целью борьбы с ними и противодействия все возрастающему их влиянию среди различных групп сельского и городского населения СССР. Согласно исследованиям одного из самых авторитетных большевистских специалистов-сектоведов Ф. Путинцева, социальный состав адвентистов седьмого дня, как и других верующих вне православной традиции, на селе за 1924 год характеризовался следующим образом. Данные были получены после исследований на Полтавщине.

а) евангелисты кулаки – 13,9% середняки – 51,5% бедняки – 3.4% батраки – 0,6%

б) адвентисты кулаки – 1% середняки – 54% бедняки – 44.5% батраки – 0,5%

в) хлысты кулаки – 12,6% середняки – 87,4% бедняков и батраков нет

г) баптисты кулаков – нет (?) середняки – 77,1% бедняки – 20% батраки – 7,8%

д) иоанниты кулаки – 13,3% середняки – 80% бедняки – 6.7% батраков нет356

Примерно такие же цифры приводят, характеризуя социальный состав сельских адвентистов в 20-е годы, другие исследователи. Так, Теляковский в своей статье в журнале «Безбожник» за 1926 г. сообщает следующие данные по деревням Ново-Сибирского округа.

а) баптисты кулаки – 4,9% середняки – 33,8% бедняки – 60,3%

б) евангелисты кулаки – 8% середняки – 45% бедняки – 47%

в) адвентисты кулаки – 6% середняки – 30,2% бедняки – 63.3%357

П. Зарин рисует примерно такую же картину.

а) иоанниты кулаки – 61% середняки – 17,5% бедняки – 21,5%

б) ново-израильтяне кулаки – 10% середняки – 40%  бедняки – 50%

в) адвентисты середняки – 60% бедняки – 30% прочие – 10%

г) баптисты и евангелисты кулаки – 1-2% середняки – 55-56% бедняки – 43-44%358

С вышеприведенными данными совпадают и наблюдения Фризена и Рейнмаруса, сделанные ими в ряде немецких сел Южной Украины, Северного Кавказа и Западной Сибири.359 Свои впечатления о жизни сельских адвентистов седьмого дня в начале 20-х годов прошлого столетия эти авторы описывают следующим образом. «В немецких колониях, — писали они в 1930 г., — обычно уже по самому расположению дома можно судить о степени зажиточности того или иного крестьянина. В центре села, недалеко от молитвенного дома и школы, расположены дома кулаков, проповедников, торговцев и т.д. На краю же села или, если село большое, на маленьких заброшенных переулочках обитает беднота. На этих окраинах обычно орудуют адвентистские проповедники. В некоторых селах Одесского округа значительная часть адвентистов живет в жалких землянках. В Славгородском округе (Сибирь) одна из самых бедных немецких колоний (Суворовка) является настоящим очагом адвентизма. В селе Гальбштадте (Мелитопольского округа), в селе Великокняжеском (Армавирского округа) и в ряде других посещенных авторами мест адвентистами являются преимущественно бедняки, середняки и ремесленники».360

Те же самые авторы отмечают и устойчивый рост адвентистской Церкви за 1924 – 1928 гг. По их данным этот рост характеризовался следующими цифрами:

1924 г. – 11.540 верующих

1925 г. – 12.282 верующих

1926 г. – 12.697 верующих

начало 1928 г. – 13.404 верующих.

При этом, указывают Г. Фризен и А. Рейнмарус, «фактическое число адвентистов следует считать гораздо большим. Дело в том, что каждый член адвентистской общины обязан вносить десятую часть своего дохода в общинную кассу. Кроме того, каждый адвентист в интересах «спасения» своей души обязан делать крупные пожертвования, зачастую достигающие пяти и более процентов его доходя. Многим членам общины это оказывается не под силу. Будучи поэтому исключены из общины, они часто продолжают посещать молитвенные собрания общин и после своего выхода из общины. Считая по два взрослых адвентиста на семью и определяя средний состав семьи в 5-6 человек, мы получим, что общая численность лиц, на которых распространяется влияние адвентистских общин, достигает 40.000 человек».361

Г. Фризен и А. Рейнмарус отмечают определенную популярность вероучения адвентистов седьмого дня не только среди сельского населения России, но и среди различных групп городского населения страны. В городах, пишут они, в адвентистских общинах можно найти и торговцев, и ремесленников, и учителей. Последние, в силу своей образованности, часто становятся руководителями местных общин. По их данным, в городах имеются адвентистские общины, в которых представители интеллигенции составляют 20 и более процентов от общего состава общины.362 Но все же, подчеркивают те же исследователи, главный рост адвентистских общин происходил за счет увеличения их на селе.363 Именно по этой причине Церковь АСД преимущественное свое внимание в 20-е годы XX столетия уделяла прежде всего тому, как складывается ситуация в деревне. Благо у адвентистов было много различных программ, связанных с сельским хозяйством и разработанных их заокеанскими коллегами еще в конце XIX в.

Российские адвентисты в 20-е годы уже XX столетия попытались перенести заокеанские опыт в российские условия, благо этому вроде бы благоприятствовала новая экономическая политика. Один за другим стали расти адвентистские сельскохозяйственные артели, а после объявления партией курса на коллективизацию сельского хозяйства – адвентистские колхозы. Они стали организовываться после соответствующих решений Всесоюзных съездов АСД и местных конференций. Вот что, например, говорилось по этому поводу в постановлении 2-го съезда восточного союза Церкви АСД, состоявшегося в г. Покровске в 1925 г.:

«При разъяснении постановлений (всесоюзного съезда адвентистов – авт.) особенное внимание было уделено высокому значению науки и прогресса в культуре и сельском хозяйстве. Все призывались к устройству хуторов, сельскохозяйственных коллективов и отдельных хозяйств, т.к. по понятию адвентистов этим путем каждый гражданин может достигнуть должную высоту как в духовном, так и в хозяйственном отношении».

В статье «Среди наших общин в Крыму» Г. И. Лебсак рассказал о своих впечатлениях после визита в адвентистский колхоз под Бахчисараем в Крыму («Голос истины, 1927, №5).

«Из Бахчисарая я отправился в новый сельско-хозяйственный коллектив адвентистов (Артель «Новый путь»). Бедняки адвентисты получили от Сов. Правительства землю и поселились на ней. Поселок насчитывает около 12 семейств, составляющих с детьми 40 душ. Все их домики построены из саманных кирпичей; они небольших размеров, но содержатся чисто. Улица тянется по берегу небольшой степной речки, богатой рыбой. Летом, однако речка высыхает и вода застаивается лишь кое-где в глубоких и узких местах. Так как артель находится на расстоянии 6-14 клм. западнее жел. — дор. станции Джанкой и Таганаш и почва довольно плодородная, то при усердном труде всех членов коллектива артель ожидает хорошее будущее. Жилое помещение, сад, картофельное поле и бахчу под арбузы каждый член имеет особо и обрабатывает своими силами, поля же обрабатываются сообща и весь урожай хлеба распределяется пропорционально рабочей силе и рабочему скоту. Кроме организации сельскохозяйственного коллектива, они также организованы и как религиозная группа, т.к. все члены этого коллектива принадлежат к общине А. С. Д. Меня весьма радовали мир в духовном и в хозяйственных отношениях».

Такие сельскохозяйственные артели, все члены которых были адвентистами седьмого дня, существовали в 20-е годы XX в. в различных уголках СССР. Советской печатью освещалась, например, деятельность сельскохозяйственной артели «Засоби життя», которая располагалась недалеко от станции Кутейниково на юге Украины, и все члены которой были опять-таки же адвентистами. Деятельность подобных баптистских, адвентистских и иных конфессиональных сельскохозяйственных трудовых общин в первые годы советской власти поддерживалась государством, ибо там велось эффективное хозяйствование и они помогали поднять разрушенное сельское хозяйство страны. В свою очередь адвентистская, баптистская и др. протестантские церкви, пользуясь открывшимися для них в эти годы возможностями, спешили создать таких общин-артелей в различных краях страны побольше, ибо они поднимали авторитет этих религиозных объединений по причине того, что они быстро становились процветающими и с положительной стороны освещались в большевистской печати, призывающей брать с них пример как вести хозяйство другим советским колхозам. В Москве большевики даже организовали I Всероссийский съезд сектантских сельскохозяйственных и производственных объединений. Прилежание, с которым трудились члены адвентистских колхозов и артелей, скоро стало известно всей стране. Об их успехах в ведении сельского хозяйства писал в газете «Правда» (№108 за 1924 г.) В. Д. Бонч-Бруевич, где он называл таких верующих примерными передовыми работниками, которых, по его словам, было бы преступно не использовать в решении хозяйственных задач страны. Тогда еще не наступил тот момент, когда во имя борьбы с религией власти стали препятствовать объединению верующих в свои трудовые коллективы, разгонять эти коллективы с тем, чтобы рассредоточить верующих колхозников и кооператоров среди неверующих, даже если это и наносило бы вред производству.

Однако вскоре контраст между пользующимися передовыми аграрными технологиями адвентистскими, баптистскими сельскохозяйственными предприятиям, с одной стороны, и советскими колхозами, в которые насильно согнали крестьян, стал столь очевиден, что власти распустили первые особым постановлением правительства. Деятельность баптистских, адвентистских сельскохозяйственных общин и артелей теперь освещалась в большевистской печати исключительно со знаком минус, на них были вылиты ведра печатной клеветы.364

Церковь АСД в СССР в 20-е годы прошлого столетия уделяла большое внимание не только развитию передовых сельскохозяйственных предприятий, но также и развитию своей санитарной программы применительно к местным условиям.

На V Всесоюзном съезде адвентистов седьмого дня в 1924 г. было вынесено следующее постановление: «Совету поручается основать санатории, лечебные заведения, фабрики для изготовления здоровых питательных веществ и другие общеполезные учреждения».

Из следующей выдержки из отчета о втором съезде восточного областного союза адвентистов седьмого дня в городе Покровске видно, что рекомендации вышестоящих органов немедленно стали исполняться на местах. «Свет, воздух, вода, умеренность в еде и питье, непотребление спиртных напитков и табака являются у адвентистов седьмого дня средством, благодаря которому можно предупредить целую армию болезней… На основании этого съезд также одобрил путь, на который вступил Всесоюзный союз, войдя в сношение с Наркомздравом в центре и здесь на месте, с целью устройства в АССР немцев Поволжья амбулаторий и клиник, чтобы облегчить страдания больных и восстановить их здоровье. В помощь местным врачам ожидаются врачи и сестры адвентистов седьмого дня из Германии» (Г. И. 1925. №3).

В АССР немцев Поволжья адвентисты седьмого дня имели крупную организацию, в которой в 1925 г. было 27 общин с 626 членами. Они активно занимались здесь различными видами своей деятельности, в том числе и медицинско-евангелизационной. Из-за рубежа к ним приехали врач Клепциг и медицинские сестры Мартин и Вильсон и приступили к работе в городской больнице в Маркштадте. Затем там появилась и своя, пусть небольшая, но адвентистская больница. В целом же по стране в те годы эта санитарная программа адвентистов 7 дня не успела набрать обороты.

Новая обстановка в стране, сложившаяся после прихода к власти большевиков, новые условия деятельности, новые возможности и новые успехи российских адвентистов настоятельно требовали от них осмысления и, может быть, перегруппировки сил. К тому же покинули страну главные руководители церкви адвентистов седьмого дня в России, представлявшие Генеральную Конференцию (Ю. Бетхер, Д. Исаак), или умерли, не выдержав тяжелых испытаний гражданской войны (О. Э. Рейнке). Таким образом, русский адвентизм остался в начале 20-х годов без иностранной помощи и руководства, вынужденный опираться только на свои местные кадры и силы. Все вместе взятое поставило перед Церковью в России целый ряд острых и трудных проблем. Их надо было срочно решать. С целью поиска решений была созвана в 1920 г. в Москве Всероссийская Конференция адвентистов седьмого дня. Она проходила с 29 по 30 сентября в Москве под руководством Г. Лебсака. По своему значению, а также срокам прохождения эта конференция по существу выполнила функции очередного съезда адвентистов седьмого дня в России. На этой конференции было принято решение о создании в России Всероссийского униона (союза союзов) христиан адвентистов седьмого дня, действие которого началось с 1 января 1921 г. На конференции председателем униона избрали Г. И. Лебсака, секретарем – Л. Л. Войткевича, утвердили устав и структуру движения. Последняя включала: Западно-российский, Южно-российский, Северо-российский, Восточно-российский, Каспийский и Сибирский унионы.

Характерной особенностью этого «великого собрания» русских адвентистов в 1920 г. было то, что в его документах ни слова не было сказано об отношении Церкви к государству. Причиной такого молчания, думается, было не игнорирование политики или нежелание даже считаться с большевистским государством, а скорее отсутствие единодушия по этим вопросам среди делегатов конференции, стремление избежать острой политической конфронтации с властью, ибо многие среди присутствовавших в зале заседаний находились в большей или меньшей оппозиции к тем преобразованиям, которые произошли в стране после 1917 г. Одной из причин такой оппозиции русских адвентистов к Советской власти было стремление последней принудить адвентистов служить Красной Армии. Адвентисты при этом, в качестве мотивировки своего «отказничества» ссылались на особенности своего вероучения, запрещавшего им брать в руки оружие. Конечно, это было в определенном смысле лицемерием. Стоит вспомнить статьи Лебсака в годы I Мировой войны с выражением верноподданнической позиции Церкви.

На первых порах и Советская власть не решалась обострять свои отношения с различными «сектантскими» объединениями, которые по-прежнему состояли в основном из крестьянского элемента. Так, 4 января 1919 г. Совнарком издал Декрет об освобождении по религиозно-нравственным причинам от выполнения воинской обязанности. Каждый конкретный случай рассматривался на специально организованном для этих целей Объединенном Совете религиозных обществ и групп, который и выносил свой вердикт. Те, кто освобождался от исполнения воинской повинности, должен был свой гражданский долг исполнить в трудармии.

Однако такая ситуация, как прекрасно понимает читатель, не могла долго устраивать советское государство, и оно взялось за проблему отношения верующих к воинской службе серьезно. В документах Антирелигиозной комиссии, в первую очередь в Отчете Е. Тучкова за 1923 г., опубликованных С. Н. Савельевым,365 рассказывается о борьбе большевиков с баптистами и евангельскими христианами. Хотя история баптизма и евангельского христианства в СССР не входит в содержание предмета нашего исследования, тем не менее, эти документы и эпизоды, о которых они повествуют, представляют большой интерес и для нас, ибо они раскрывают сущность тех методов и средств (шантаж, угрозы, месть, доносы и т.д.), с помощью которых большевики вмешивались в жизнь и всех других религиозных объединений в СССР, манипулировали поведением их лидеров. Эти документы рисуют поистине «фантасмагорический образ: на авансцене – велеречивые религиозные лидеры, они так и эдак толкуют «вечные» истины Писания, вздымая руки к небу, а от них тянутся едва различимые нити, которые сходятся в кулаке бога земного, и очень немногие актеры решаются эти нити порвать. Это не морализирование, а просто констатация факта: так было. Нетрудно догадаться, что свои компромиссы сектантские деятели оправдывали заботой о «выживании» церкви, в конечном счете, безуспешной. Важно другое: когда мы будем знакомиться с зафиксированной деятельностью сектантских объединений, то всегда нужно делать поправку на эти незримые силы, на тайные, но могучие импульсы, которые исходили от «компетентных органов» и серьезно влияли на жизнь церкви в те годы».366

Характер и направление действия этих импульсов откровенно описывает своем Отчете Е. Тучков. Объяснив «рост сектантства» прежде всего освобождением сектантов от службы армии по религиозным причинам, Е. Тучков и решил, что именно с вопроса о воинской службе «и нужно было начинать работу по сектантству». Тут еще и удобный случай подвернулся: Проханов стал распространять антивоенное воззвание, за что его арестовали. Во время ареста Проханова, пишет Е. Тучков, «нам удалось склонить его признать военную службу обязательной для евангелистов», о чем он должен был откровенно объявить в своем публичном послании. Таковы были условия его освобождения. «Для закрепления и проведения в жизнь высказанных в послании взглядов вскоре после его опубликования был созван Всероссийский съезд евангельских христиан в сентябре 1923 года», — так отчитывается о проделанной работе все тот же Е. Тучков.

На съезде Проханов столкнулся, однако, с оппозицией большинства присутствовавших делегатов и попытался изменить свою позицию, назвав свое «послание» заблуждением. «Но благодаря присутствию на съезде нашего осведомителя, — отчитывается Е. Тучков, — Проханова удалось убедить, что он этим поступком подорвет всякий авторитет». В итоге, сообщает Е. Тучков, «съезд подавляющим большинством (!?) выносит резолюцию в этом (т. е. признающим для всех евангельских христиан обязанность службы в армии – авт.) духе». Лишь «небольшая группа» делегатов съезда «стала рассылать по всем общинам свое обращение, указывающее на противохристианский поступок съезда и Прохановской компании». Тогда приближенные Проханова, сообщает о ходе развития событий все тот же хорошо информированный Е. Тучков, начали «просить ликвидировать эту группу, мотивируя тем, что она сов. власти вредна не только в военном вопросе, но и в политическом отношении, как состоящая из буржуазного элемента». Просьба, естественно, была немедленно выполнена: один из руководителей этой группы был взят под стражу, а затем сослан в Сибирь.

После принятых на съезде евангельских христиан решений многие верующие стали переходить к баптистам, что вызвало волнение среди группы Проханова. Как пишет Е. Тучков, «благодаря этого спора евангельских групп – баптисты… сумели перетянуть некоторые провинциальные общины на свою сторону, чем до крайности озлобили евангелистов-прохановцев, которые стали просить меня, чтобы и баптисты признали обязательным для себя военную службу». Но на сей раз у чекистов вышла осечка, выразившаяся, по информации все того же Е. Тучкова, в отсутствии практической «возможности действовать сверху», что побудило, по словам Е. Тучкова, «компетентные органы» начать «эту кампанию проводить снизу, т. е. с провинциальных общин, подготовляя их при помощи осведомителей к предстоящему Всероссийскому съезду баптистов». Органам ГПУ, сообщает Е. Тучков, к тому времени стало известно, что «коллегия баптистов в лице Павлова, Тимошенко и других» решила «во что бы то ни стало вынести съездом постановление по военному вопросу противоположного характера евангелистам… В этом направлении проходил весь съезд». Пришлось чекистам принять надлежащие усилия, после которых, как сообщает Е. Тучков, «часть делегатов (наши осведомители) стали наиболее смелее настаивать на принятии съездом решения по этому вопросу в положительном смысле».

Добившись смуты на съезде, чекисты тем самым добились своего, ибо съезд во избежание раскола принял, как отчитывается Е. Тучков, «нейтральную резолюцию, не удовлетворив таковой ни правых, ни левых, в особенности средних, которые разъехались и повели кампанию за образование параллельной Всероссийской коллегии (баптистов – авт.). Узнав об этом, Павлов и Ко… решили поговорить со мной и посоветоваться (!) как лучше выйти из этого положения». После полученных «советов» они «составили воззвание в духе Проханова и разослали для подписания всем членам совета». Хотя и не все еще подписали его, сообщает Е. Тучков, «но уже часть баптистов, узнавшая о нем, начинает укорять в его подхалимстве, нехристианстве и т.д.»

Свой отчет Е. Тучков заключает кратким победоносным резюме: «И так евангелисты и баптисты военную службу в Советской России признали для всех своих членов обязательной и тем самым произвели у себя раскол. Это явление, несомненно, послужит прежде всего прекращению роста сектантства и толкнет их к моральному разложению.

Все остальные секты, как-то молокане, адвентисты и т.д., гораздо менее интересовали нас, чем две первых, ибо они малочисленные и не имеют такой дисциплины как первые, но очередь, несомненно, дойдет и до них, так как работой по сектантству мы вплотную занялись только лишь с половины 1923 года.

27 февраля 1924 г. Нач. 6 отд. СО ОГПУ, Тучков».367

Как показывает история Церкви АСД в СССР, чекисты просто так не пугали и после своих «разборок» с баптистами и евангельскими христианами они взялись за адвентистов седьмого дня. Хотя конкретная информация о «работе» Е. Тучкова с адвентистскими лидерами и отсутствует, думается, однако, вовсе не случайным было то, что в повестку дня юбилейного, посвященного 40 и 50-летию юбилея адвентистов седьмого дня в России и Европе, пятого Всесоюзного съезда адвентистов седьмого дня, проходившего в августе 1924 г. в Москве, был включен в качестве одного из центральных вопрос об отношении Церкви к Советской власти и воинской службе.

Возможно, что принятый на Пятом Всесоюзном съезде адвентистов седьмого дня в 1924 г. новый политический курс и не стоит объяснять одним лишь давлением чекистов и работников Антирелигиозной комиссии. Возможно, при анализе причин и факторов, процессов и событий, повлиявших на принятые в ходе работы съезда российских адвентистов решения, следует, помимо объективных, учитывать и субъективный фактор. В частности, вспоминая о Г. И. Лебсаке, виднейшем адвентистском деятеле, сыгравшем огромную роль в истории становления российского адвентизма, руководившем Церковью в годы политических и религиозных репрессий, глубоко и искренне верующем христианине, отдавшем всю свою жизнь и душу делу, которое он избрал, нельзя забывать и о том, что человеку, хотя и прожившему всю жизнь в России, считавшему последнюю своей единственной Родиной, но бывшему по паспорту немцем, хорошо было известно, с каким подозрением к таким людям всегда относились власти, как царские, так и коммунистические, российские обыватели. Вот почему у нас в стране до сих пор самые ярые ура-патриоты частенько – это люди неславянской национальности. Вполне возможно, что наряду со всем прочим и это обстоятельство вынуждало Г. И. Лебсака к тому, чтобы время от времени делать политические заявления о своей лояльности к российским властям, будь то власти царские или коммунистические, высоко оценивать то, что они дают России и ее народу. И вполне возможно, особенно в начале 20-х годов XX в., это и не являлось фальшью.

Очевидно, у Лебсака были основания положительно отзываться о советской власти, поскольку он на личном опыте знал, каким жестоким преследованиям подвергались протестантские проповедники и миссионеры в царской России. Многие другие протестантские лидеры с восторгом восприняли декрет Совнаркома от 1918 г. об отделении церкви от государства и надеялись на то, что в стране установится подлинная свобода совести, которую их церковь, перестав быть гонимой, сможет использовать в своих интересах. Председатель Союза баптистов СССР И. А. Голяев по этому поводу говорил так: «Религиозные затруднения к проповедованию Евангелия Христова и упрочения царства Божиего в нашем отечестве бывшие в царское время и ныне советской властью упраздненные, в минувшем 1925 году еще более устранены, и мы имели широко раскрытую нам дверь к благовестию Христову». Такие надежды тем более казались реальными, что «работа по разложению сектантства» велась еще не в открытую, тайными методами, скрытно, тогда как в открытой печати и публично большевистские лидеры декларировали веротерпимость и свободу совести. Г. И. Лебсак же, как вспоминают его ближайшие друзья и сподвижники, всегда отличался удивительной доверчивостью и даже наивностью, пребывая в состоянии невозможности заподозрить других в коварстве и злонамеренном обмане. Поэтому вполне возможно, что, слушая и читая декреты и постоянную пропагандистскую демагогию большевистских лидеров о равенстве и демократии, он верил, что религиозная обстановка в стране со временем улучшится.

Г. И. Лебсак продолжал в это верить даже тогда, когда из 21.000 членов церкви адвентистов в России в начале 30-х годов прошлого века почти 3.000 оказались в тюрьмах или в ссылке. Ближайший помощник и личный друг Лебсака Г. А. Григорьев, живший рядом с ним и часто общавшийся с ним в 30-е годы, рассказывал, как после очередного вызова в ГПУ Г. И. Лебсак пригласил Григорьева к себе и с большим воодушевлением и подъемом рассказывал ему о том, что работники ГПУ довольно мягко и приветливо беседовали с ним, заверяя его, что государство более не будет преследовать ни церковь адвентистов, ни его лично. А закончил свой рассказ Лебсак на совсем оптимистической ноте: «Вот так, брат Григорьев, теперь дело в шляпе, и мы с тобой еще поработаем».368 В тот же вечер Г. И. Лебсак был арестован.369

Как бы то ни было, Пятый Всесоюзный съезд адвентистов седьмого дня, руководимый Г. И. Лебсаком, уже в день открытия единогласно «постановил послать на имя ЦИК СССР благодарственную телеграмму за разрешение Съезда» следующего содержания:

«Пятый Всесоюзный Съезд Адвентистов седьмого дня, заседающий в городе Москве, третьем доме Советов, искренно благодарит ЦИК СССР за дарованную Конституцией свободу совести и разрешение настоящего Съезда для устройства своей общинной жизни по законам СССР».

На съезде был заслушан Отчетный доклад председателя Всероссийского Союза адвентистов седьмого дня Г. И. Лебсака, который оценил работу Церкви за последние три года как «вполне удовлетворительную», что выразилось, по его мнению, прежде всего в дальнейшем «росте членов, общин и групп». Отчет был единодушно одобрен и принят.

На протяжении последующих дней обсуждались различные вопросы внутренней жизни Церкви, в первую очередь организационного характера. На четвертый день работы съезда обсуждался один из центральных вопросов съезда – вопрос «об отношении к Советской власти и службы в Армии». Съезд принял решение послать на имя ЦИК СССР «Декларацию», детальную выработку которой поручил специальной «комиссии для резолюций». На шестой день работы Съезда была единогласно принята резолюция, выражавшая в кратком изложении сущность «Декларации», подготовленной комиссией Съезда в адрес ЦИК СССР: «Пользуясь свободой совести и религиозных убеждений, дарованными Советской властью, мы с своей стороны считаем себя обязанными нести все государственные повинности, поэтому признавая Советскую власть законною, Богом установленною, отдаем ей честь подати и налоги, согласно указаний Священных Писаний. Признаем воинскую повинность и каждый член АСД отбывает в согласии с убеждениями своей совести. Принятые на себя обязанности по службе, члены АСД должны исполнять честно и добросовестно».

В полной версии Декларации советские адвентисты седьмого дня эти тезисы развернули более подробно, определив свое отношение к государственной власти СССР. Там, в частности, говорится: «С момента возникновения Советской власти на территории бывшей России, Адвентисты седьмого дня, живущие в СССР, ни на минуту не сомневаются, что лозунги, провозглашаемые Советской властью, как-то: «переход от капитализма к социализму», «заменить монархию Республикой», «вся власть трудящимся советам», «земля трудящимся крестьянам», «равноправие и самоуправление народов», «кто не работает, то не есть», «свобода совести, религиозной и антирелигиозной пропаганды», «Советская Республика – убежище для всех религиозно-преследуемых», «отделение церкви от государства и школы от церкви» и «введение нового стиля и нового правописания» — являются магнитом, объединяющим всех здравомыслящих людей и народов в один крепкий Союз ССР. Адвентисты седьмого дня, будучи гонимыми при царизме, вспоминая ими пережитое и видя коренное изменение и стремление к устранению причин ко злу и угнетению народов, признали Советскую власть, как законную власть, имеющую право действовать в рамках данной ей Богом силы и поэтому, согласно Библии, Адвентисты седьмого дня отдавали, отдают и впредь будут отдавать Советское власти налоги и подати для поддержания и укрепления Республики и до глубины души уверены, что пока Советская власть будет руководствоваться принципами, изложенными в Конституции и декретах и не будет допускать ни угнетения народов, ни преследования искренно-верующих, то не будет во всем мире власти сильнее ее.

Поэтому Адвентисты седьмого дня искренно молятся Богу, чтобы Он дал и впредь Советской власти мудрость для управления народами и стремление восстановить начатые святые принципы свободы и справедливости.

Принимая во внимание все вышеизложенное, в основе чего лежит сохранение жизни и свободы человечества, Адвентисты седьмого дня вполне приветствуют поднятый советской властью вопрос о разоружении всего мира. Выражая свое уважение организаторам Советской власти, предоставившей нам права гражданской и религиозной свободы, мы с своей стороны считаем необходимым нести государственные повинности, как гражданской, так и военной службы. С чувством радостного удовлетворения встретили мы опубликование единственного в мире и для всех стран примерного декрета от 4 января 1919 года и подтверждение от 14 декабря 1920 года, свидетельствующее о том, что Советская власть действительно озабочена обеспечить полную свободу совести, что позволяет нам исполнить наши повинности согласно убеждению совести нашей, как пред Богом, так и пред Советской властью. Вероучение Адвентистов седьмого дня чутко относится к свободе совести своих членов, поэтому не считает за собою права предписывать им поступать так или иначе по сему вопросу, и каждый член, руководствуясь своими убеждениями, лично сам отвечает за свое отношение к военной службе, и съезд не препятствует таким членам нести строевую службу, когда их совесть им это позволяет. Принятую же на себя обязанность по службе члены должны считать за свой гражданский долг и исполнять его честно и добросовестно».

Вопрос о «службе в армии» был, скорее всего, навязан делегатам V Всесоюзного съезда адвентистов. Уже тогда от них, очевидно, требовали принятия особой декларации об исполнении воинской повинности членами церкви адвентистов седьмого дня. Делегаты съезда пошли навстречу таким «пожеланиям», приняв требуемую декларацию, но в свою очередь, надеясь на соблюдение главного правила игры «ты – мне, я – тебе», высказали и свои «просьбы» в адрес советского правительства:

«Исходя из принципов Божественного управления миром, мы убеждены в том, что Бог в Своем провидении расположил сердце и дал мудрость нашему незабвенному В. И. Ленину и его ближайшим сотрудникам в деле мудрой организации единственного в мире прогрессивного и своевременного государственного аппарата.

Мы как делегаты 5-го Всесоюзного Съезда Адвентистов седьмого дня, выражаем правительству СССР и всем трудящимся нашей страны в центре и на местах, ведущим твердо к объединению всех под знамя труда и свободы, глубокую свою признательность и чистосердечное сочувствие за все завоевания свободы, и просим:

Не отменять нигде и никогда принципов свободы совести, изложенных в Конституции СССР и гарантирующих навсегда нам и всем остальным гражданам СССР свободу личных убеждений в религиозных вопросах.

Сохранить данное нам право:

беспрепятственно созывать съезды и другие собрания общественно-религиозного характера, в пределах законов СССР;

б) издавать литературу духовно-нравственного и гигиенического содержания, а также пропускать из-за границы адвентистскую литературу на разных иностранных языках, содержание которой не противоречит законам СССР;

в) открывать санатории, приюты, лечебницы, сельскохозяйственные артели и другие общеполезные учреждения.

Предоставить и впредь беспрепятственно участвовать и помогать в общем строительстве СССР, где только могут быть использованы способности, опыт и энергия членов организации Адвентистов седьмого дня.

Не отказывать в выдаче разрешений на выезд за границу нашим делегатам, избираемым на съезды Европейский и Всемирный Адвентистов седьмого дня, а также и в выдаче разрешений на въезд в СССР делегатам, избираемым организацией заграничных Адвентистов седьмого дня, и посылаемым на наши съезды».

В заключительной части Декларации съезд приветствовал «представителей Советской власти «и особенно 13 пункт тезиса Пред. ВЦИКа тов. Калинина, который и стал 17 и 18 п. п. постановления XIII Съезда РКП (б), где приглашаются сектанты к участию в общем государственном строительстве и поэтому Адвентисты седьмого дня желают быть одним из цветков в общем букете верующих граждан СССР».

Декларацию подписали председатель съезда Г. И. Лебсак, заместители председателя И. А. Львов и Г. И. Цират, секретари съезда В. С. Дымань и В. Г. Тарасевский, а также все остальные 80 делегатов Съезда.

Однако принятая Декларация, естественно, не удовлетворила Советскую власть. От Съезда ожидали большего. А делегаты V Всесоюзного съезда адвентистов, несмотря на все выражения своей верноподданнической позиции в адрес Советского правительства, тем не менее в вопросе об отношении к службе в армии остались на своих принципиальных позициях, высказавшись в поддержку постановлений своего центрального руководства, выражавшего мнение всей Церкви, и предусматривавших прежде всего уважение к праву каждой личности решать вопрос об отношении к воинской повинности в соответствии со своей совестью.

Но такая позиция не устраивала Советскую власть, поэтому в повестку дня следующего, VI Съезда в 1928 г. под нажимом правительственных органов вновь был включен «Вопрос о несении воинской повинности членами АСД». О трагической обстановке, в которой проходил съезд и в которой решался вопрос о воинской повинности, рассказывают те, кто был участником и очевидцем событий, и кто дожил до наших дней. Таким свидетелем, в частности, был А. М. Демидов, главный редактор адвентистского журнала «Голос истины». Он и поведал о том, как, по существу, делегатам «выкручивали руки», понуждая их голосовать за милую Советским органам резолюцию по вопросу о воинской повинности.

Сам Демидов не был делегатом Съезда, по причине чего в заседаниях и голосовании непосредственного участия не принимал. О том же, что на них происходило, какая борьба там разворачивалась, он узнавал от друзей, заходивших к нему во время перерывов между заседаниями. Почти все они, по воспоминаниям Демидова, с «огромной душевной болью» говорили ему, что предложенный для голосования текст резолюции об отношении Церкви к воинской повинности идет вразрез с их взглядами и в случае принятия на съезде резолюция не только будет противоречить всемирному курсу Церкви адвентистов седьмого дня, но и вызовет большое волнение внутри самой Церкви в России, породив смуту и беспокойство в душах ее рядовых членов.

«Ко мне в рабочую комнату, — вспоминает А. М. Демидов позднее, — зашел Григорий Андреевич (Григорьев – видный адвентистский лидер в стране в те годы, ставший позднее председателем Всесоюзного Совета адвентистов седьмого дня – авт.), сотрясаемый внутренним волнением и болью. Сквозь душившие его слезы он говорил, что такая декларация не должна быть принята. Он плакал потому, что этот документ противоречил принципам его совести, и оттого ему было мучительно тяжело. Кое-кто пытался утешить Григорьева и других скорбящих вместе с ним делегатов, но это было невозможно сделать».

Несмотря ни на что текст резолюции по вопросу о несении воинской повинности членами организации Адвентистов седьмого дня Съездом был принят единогласно. Вот этот текст:

«Основываясь на учении Священного Писания Ветхого и Нового заветов (1Цар. 8, 10-12; 10, 25; Лук. 20, 25; Рим. 13, 1-8; Тит. 3,1), согласно которому правительство является Божиим установлением для наказания злых, во благо добрым, а также принимая во внимание Декларацию V-го Всесоюзного Съезда Адвентистов седьмого дня о нашем отношении к Советской власти, VI-ой Всесоюзный Съезд настоящим разъясняет и постановляет, что АСД обязаны отдать «Кесарево кесарю, а Божие Богу», неся государственную и военную службу во всех ее видах на общих для всех граждан законных основаниях.

Всякого, кто будет учить иначе и побуждать к уклонению от несения государственных повинностей, Съезд рассматривает как лжеучителя, идущего против учения Священного Писания, отделяющегося от единства церкви Божией и ставящего себя вне организации АСД».

О том, что съезду придется принимать трудные и спорные решения, большинству адвентистских общин было известно задолго до созыва этого злополучного для истории российского адвентизма съезда.

В связи с этим перед руководством стояла трудная задача: всеми мерами обеспечить такой состав съезда, который бы согласился принять такое заявление. Один из противников декларации, бывший председатель новгородских адвентистов Нетович так описывает в письме к другому адвентисту Тарасовскому подготовку съезда: «Мне заранее было известно, что я зачислен кандидатом на съезд, так как делегатов избирали не общим голосованием в церквах на местах, а в центрах, униях и союзах, что было незаконно. Избирали угодливых и избегали опасных…» (Нетович. Письмо к другу и брату». Стр. 12)

Несмотря на принятые меры на съезде все же не было единства в вопросе о принятии декларации. «На конференции… были не совсем-то согласны с декларацией. Что там делалось в совете… Лебсак угрожал исключить Я. Андерсона, если он не подпишет декларации». (Нетович. Письмо к другу и брату, С. 19)

Целые организации адвентистов (новгородская, ирбитская, томская, частично ленинградская) категорически возражали против «левого маневра» Церкви.

Те, кто был против декларации, все-таки не называли ее инициаторов «изменниками делу», хотя и имели это в виду. Но на словах о них они их называли «лицемерами», «продавшимися сильным мира сего». «Фронт теперь прорван, — писали противники Декларации. – Борцы просто отступили в великом кризисе… побоявшись больше сильных мира сего, нежели Бога, пожертвовали своими убеждениями и ради своего временного земного благополучия пошли на уступки с совестью своею. Они лицемерили, лгали, льстили и заискивали (Нетович. Письмо к другу и брату, С. 2).

Далее все тот же Нетович писал: «В сближении… Лебсака с Калининым… я видел опасность. Имеющий дух Христов… никогда не уживется с сатаною» (Письмо к другу и брату, С. 14).

В результате назрел кризис в общинах. В новгородскую общину отправился помощник Лебсака Я. К. Реймер. Вся община выступила против него. «Получили мы декларацию, пишет Нетович. – Все высказались против декларации… Все были не согласны с декларацией… « (Нетович. С.13).

Реймер убеждает. Ему в ответ: «Мы открыто говорили, что все вы в Москве отступили от Бога и его закона». Один старик с места: «Слишком много фимиаму воскурили».

Далее в письме Нетовича говорится о поведении и словах Реймера: «…Адвентисты желают быть цветком в букете всех верующих граждан СССР. С этими приветствиями и выражениями Реймер не был согласен…» И дальше: «Реймер не видел здесь отступления (в принятии заявления), как мы, а только хитрый, дипломатичный маневр, ловкий и мудрый выход из создавшегося затруднительного положения… Этим маневром наши вожди думали достичь лучшего… Это все было как бы только на бумаге (Нетович. Письмо к другу и брату, С. 14).

Однако большинство членов Церкви АСД в СССР тех лет поддержало решения VI съезда, в том числе и решения о воинской службе.

Аналогичные декларации, постановления и решения были затем приняты и на других адвентистских съездах и совещаниях. Так, 3-й Всеукраинский съезд адвентистов седьмого дня принял постановление, в котором заявлялось, что «на основании Священного писания и декларации 5-го Всесоюзного съезда» адвентисты седьмого дня могут нести воинскую повинность на общих со всеми другими гражданами СССР основаниях. Такого же рода постановления были приняты на 3-м съезде юго-восточного областного союза адвентистов седьмого дня, состоявшемся в Ростове-на-Дону, на 4-м съезде восточного областного союза адвентистов седьмого дня в Самаре и на других совещаниях и конференциях адвентистов седьмого дня.

История показала, что планы и надежды адвентистских лидеров были иллюзорными. Дальнейшее развитие событий показало, что принятая Декларация не спасла Церковь и подтвердила одну старую истину: отступление от своих принципов, моральные и иные компромиссы ничем не могут быть оправданы и не предотвратят беды. Уже тот самый год принятия Декларации был ознаменован жестокими преследованиями Церкви. Здесь необходимо сделать ремарку. Сегодня хорошо известно о том, какими жестокими, кровавыми методами боролась Советская власть с Церковью, верующими, священнослужителями. Любой, кто посетит Соловки, содрогнется от изощренности большевистской жестокости. Но обычно, когда речь идет о жертвах красного террора, то обычно имеют ввиду преследования Русской Православной Церкви. При этом невольно забывают о страшных репрессиях, которые обрушились на головы служителей и рядовых членов иных религиозных объединений, в том числе и адвентистских. А ведь из 21 тысячи членов Церкви адвентистов седьмого дня почти 3 тысячи оказались в тюрьмах или в ссылке. 21 марта 1934 г. в Москве был арестован главный адвентистский лидер Г. И. Лебсак. Присутствовавший в момент ареста Г. А. Григорьев позднее вспоминал об этом моменте так: «После ночной молитвы мы пошли спать, но заснуть не могли. Наши грустные мысли были прерваны громким стуком в дверь. Сразу стало ясно, что этот стук не сулит ничего хорошего. Брат Лебсак открыл дверь и несколько сотрудников секретной службы с громким криком буквально ворвались в дверь: «Генрих Иванович Лебсак? Вы арестованы! Где ваше оружие, ценности?» Лебсак молча выслушивал их оскорбления и насмешки. Перед выходом из комнаты он обернулся и сказал: «Братья, работайте и не уставайте! Божья работа – как река, которую никто остановить не сможет». Его ударили по лицу, но кровоточащими губами он снова произнес: «Работайте, работайте и никогда не уставайте!» Последовавшие за арестом несколько недель, перед отправкой в Ярославль, Лебсак провел в таких печально известных тюрьмах Москвы, как Лубянка и Бутырка. Суд приговорил его к пожизненному заключению. В 1938 г. Лебсака не стало. Точной информации о том, где и как погиб Лебсак, не имеется. По одной из версий, он умер от тяжелых тюремных условий и болезни в Ярославле, по другой – был расстрелян там же.

Активизация борьбы Советского государства с религией пришлась на конец 20-х годов. Именно в это время начинается борьба И. В. Сталина за единоличную власть, что отразилось и на положении верующих в СССР. Причины активизации этой борьбы вполне понятны: верующие полагали своим единственным Господином небесного Бога, а «бог земной», на роль которого претендовал сам Сталин, такой конкуренции потерпеть не мог. Поэтому верующие и священнослужители и были причислены к разряду «врагов народа». Враги народа, как в то время писалось в большевистской печати, подстрекаются и финансируются главным противником советской власти – мировым капиталом. Религиозные организации в СССР, имевшие связь со своими единоверцами за рубежом, были объявлены контрреволюционными организациями со всеми вытекающими последствиями. В Резолюции II Всесоюзного съезда воинствующих безбожников, состоявшегося в апреле 1929 г., адвентисты, баптисты, евангельские христиане и методисты были объявлены особо опасными религиозными организациями, руководство которых выступает в роли «политической агентуры… и военно-шпионских организаций международной буржуазии». В феврале 1929 г. в «Комсомольской правде» были напечатаны обложки всех религиозных журналов, которые издавались баптистами, евангельскими христианами, адвентистами и т.п., и там же были напечатаны комментарии: «Когда Антанта отправляла снаряды с целью подавления революции в России, то английские рабочие отказались их грузить, так как все это было направлено против их братьев по труду. Справедливо ли будет, когда наши рабочие-печатники будут набирать и печатать религиозную литературу, направленную к омрачению сознания всех трудящихся?». В результате такого призыва в том же году было прекращено издание всех религиозных журналов и иной религиозной литературы, в том же числе и адвентистской. Были закрыты курсы подготовки адвентистских служителей в Ростове-на-Дону по обвинению «в подготовке агентов международной буржуазии».

В апреле 1929 г. в советской печати было опубликовано знаменитое постановление ВЦИК РСФСР «О религиозных объединениях», в котором в значительной степени были урезаны права религиозных организаций в сравнении с декретом СНК РСФСР от 1018 года. В частности, от них теперь в обязательном порядке требовали регистрации местными властями. В мае все того же 1929 года была изменена статья Конституции РСФСР в отношении вероисповедания (прежняя формулировка «свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами» была заменена другой редакцией: «Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами». Последовавшие официальные комментарии властей к этой поправке в Конституции объясняли, что отныне «проповедь Евангелия и деятельность с привлечением новообращенных в среду верующих людей рассматривается как преступление перед государством». Думается, читатель легко поймет значение этих ограничений для адвентистского движения, которое миссионерскую деятельность ставило во главу угла своей жизни.

Наконец, в самом конце 1929 года «сектантский вопрос» был включен в повестку дня заседания Оргбюро ЦК РКП (б), на котором присутствовали лично Сталин, Калинин, Молотов, Ворошилов и другие большевистские лидеры. На заседании бы заслушан отчет Антирелигиозной комиссии о своей деятельности и единогласно одобрен. В протокол заседания была внесена резолюция: «Разработку указаний по дальнейшему разложению сектантства поручить спецкомиссии в составе Тучкова, Анцеловича, Смидовича, Красикова и К. А. Попова». Не трудно догадаться о том, какие «указания» последовали: усилить политику террора и репрессий по отношению ко всем верующим, в первую очередь «сектантам».

Большевистская печать в те же годы начала идеологическую кампанию против всех протестантских конфессий. О формах этой кампании мы уже писали в первой главе. Журналисты и корреспонденты официальных изданий смаковали факты, будто бы подтверждающие контрреволюционную деятельность адвентистов, баптистов и т.д. Но таковых было очень мало. Их по сути дела высасывали из пальца, как было это в деле бедняка-адвентиста Стефана Русанова из станицы Урупская, Армавирского района Северо-Кавказского края. Он и вся его семья отказались, как сообщалось в газетах того времени, идти в колхоз. Мотив отказа, якобы со слов самого Русанова, звучал так: «Довожу до сведения колхоза «Красный Путиловец», что я, гражданин Русанов, обсудив вопрос о вступлении в колхоз со своей семьей, решил воздержаться от этого. Причины следующие: я начал исследовать Библию, посредством которой увидел, что я должен иметь воздержание от нарушения заповедей Божиих. Также я вижу из Священного писания, что христианин должен придерживаться христианства. В виду таких убеждений совесть наша заставляет нас воздержаться от вступления в колхоз».

(станция Урупская, Армавирского р-на Северо-Кавказского края)

Оценивая «поведение» Русанова, большевистские авторы писали: «Вот как практически сказалась в этом случае контрреволюционная по своей внутренней сути адвентистская вера? Как и всякая религия, адвентизм мешает социалистическому строительству. Он сковывает классовую волю трудящихся, затуманивает их классовые цели. Трудящиеся, не разорвавшие с адвентизмом, должны осознать, что они делаются игрушкой в руках нэпманов и кулаков. Они должны отойти от адвентизма. На вопрос: «кто такие адвентисты», «желают ли адвентисты трудящимся добра», ответ может быть один: адвентистская организация – классово чуждая трудящимся организация, вся история адвентизма – история предательства трудящихся, история союза адвентизма с буржуазией, история борьбы адвентистов с социалистическим строительством. Как и всякой религии, трудящиеся должны объявить адвентизму решительную борьбу!»

Каковы же были результаты развязанной большевиками войны против верующих? Конечно же, она завершилась в пользу большевиков практически полным разгромом российских баптистов, пятидесятников, адвентистов. Главный большевистский эксперт в вопросах «сектантства» Ф. М. Путинцев, в частности, в 1935 г. победоносно рапортовал «наверх», что только в одном дальневосточном округе число протестантских общин там уменьшилось более чем в 3,5 раза: в 1929 г. там было 311 протестантских общин, а в 1932 г. их оказалось только 86.370 Происходило сокращение численности членов протестантских общин и в крупных городах. Там этот процесс шел даже быстрее, чем в целом по стране. В некоторых городах протестантские общины просто-напросто закрывались и снимались с государственной регистрации из-за резкого сокращения числа прихожан. Трагическая судьба, например, ожидала ленинградскую общину Церкви АСД. Идеологи партии об истории ленинградской общины АСД писали так: «В этой общине (адвентистов седьмого дня в г. Ленинграде в 30-е годы – авт.) к началу 1937 г. почти не осталось лиц моложе 40 лет. Денежные поступления в общине к 1938 году почти полностью прекратились… Следует сделать вывод о несомненном и значительном сокращении числа членов этой секты. В результате этого в феврале 1938 г. от имени адвентистской двадцатки в райсовет Фрунзенского района поступило заявление о самоликвидации секты АСД в г. Ленинграде».371

В качестве основных причин резкого уменьшения числа прихожан протестантских церквей и общин советские атеисты полагали успехи своей атеистической работы среди населения и успехи социалистического строительства партии. «По мере продвижения нашего народа к социализму, по мере социалистических преобразований в городе и деревне, вместе с ростом сознательности масс религиозность населения быстро шла на убыль, — пишет А. В. Белов в своей работе «Адвентизм». – Стали таять и ряды адвентистов. Молодежь не соблазнялась перспективами тысячелетнего царства на небе, она строила новый мир на земле. В результате в предвоенные годы влияние адвентистов почти сошло на нет. Многие общины прекратили свое существование, а оставшиеся доживали последние дни».372

Самое парадоксальное состоит в том, что формально факты и цифры, к которым прибегают такого рода авторы, доказывая ими роль социалистического строительства и атеистической работы в деле сокращения уровня религиозности населения СССР в 30-е годы XX столетия, вполне реальны и не стоит сомневаться в их правдивости. Только свидетельствуют эти факты и цифры все-таки не об успехах атеистического воспитания масс, а совсем о другом, о том, что многие десятилетия в СССР было запрещено говорить. Речь идет о том, что верующих в стране социализма, особенно в годы сталинского режима, не столько пытались переубедить, сколько ликвидировать как «врага народа». Поэтому многие христианские общины в годы сталинского террора закрывались не по той причине, что их члены отказались от своей веры и стали убежденными атеистами в результате успехов соцстроительства и эффективности атеистического перевоспитания верующих, а во многом потому, что они сами и их духовные наставники были арестованы и отправлены в тюрьму или ссылку лишь за то, что они позволяли себе верить в своего Бога. И чем большие обороты набирал маховик сталинского террора, тем стремительнее снижалось число официально зарегистрированных общин и приходов по причине отсутствия паствы и прихожан. Это вовсе не означает, что верующие встали на путь «отступничества», отреклись от своей веры. Конечно, были среди них и те, кто не выдержал испытаний и тягот сталинских годин и просто отказался от своих убеждений. Но таких было немного. Большинство же молча и по-христиански терпеливо несли свой крест, испытания тридцатых годов не пошатнули их веру. Они были готовы принять удары и тяготы судьбы за Господа своего Иисуса Христа и Его Заповеди. За эту-то стойкость и непоколебимость в убеждениях их так ненавидели местные власти и компетентные органы. Они пробовали самые различные средства, дабы заставить верующих отречься от их веры. В ход шло все: угрозы, шантаж, запугивание, всевозможные кары и наказания. Когда все эти средства оказывались бесполезными, когда представители власти убеждались в стойкости и глубине веры тех, кого они пытались толкнуть на путь Иуды, тогда их отправляли в тюрьму или ссылку в места не столь отдаленные – в Сибирь, на Дальний Восток, в Среднюю Азию.

Но и там верующие продолжали по-прежнему служить своему Господу и соблюдать Его заповеди. Многие из них, помня о своем долге перед Ним, об условиях своего завета с Ним, вели проповедь и среди заключенных и ссыльных, организовывали из них новые общины, проводили в камерах и бараках молитвенные собрания. За это им на новых судебных заседаниях увеличивали срок заключения, но они по-прежнему оставались верными своему Спасителю, продолжая провозглашать евангельскую истину даже в нечеловеческих условиях ГУЛАГа.373

Если же им повезло и они не погибли от истощения и каторжного труда и были освобождены на поселение, то они, пользуясь обретенной свободой и не страшась нового заключения, начинали миссионерскую работу среди коренного населения в тех местах, куда они были доставлены за казенный счет. Этих верующих, покинувших свои родные места и выбывших из состава своих родных общин не по своему желанию, официальные статистические сводки перестали учитывать, что и позволило партийным «социологам» сделать вывод о сокращении религиозности в СССР в 30-е годы XX в. Но в действительности никакого реального сокращения религиозности населения в те годы не наблюдалось, ибо на практике сработал закон «сообщения сосудов»: по мере уменьшения числа общин в центральных районах происходило соответствующее их увеличение в новых, так называемых «ссыльных» регионах. Стоит привести конкретные примеры того, как это происходило.

М. П. Кулаков, член одной из адвентистских общин, был арестован в 1948 г. и сослан сперва в казахстанские лагеря, а по истечении срока заключения был отправлен в отдаленное казахское селение Мырзыкуль (Кустанайская обл.). Там он, особенно после смерти И. В. Сталина, пользовался определенной свободой перемещения, которую использовал для организации адвентистских общин сперва в Казахстане, а затем – во всех среднеазиатских республиках СССР. Другие адвентистские работники, сосланные в Сибирь и на Дальний Восток, занимались миссионерской работой по адресу своей новой «прописки».

Возвращаясь же к тем цифрам и фактам, которые позволили партийным «социологам» сделать вывод о снижении религиозности в СССР в 30-е годы и о сокращении числа верующих по причине «естественного отмирания религии при социализме», стоит вспомнить и о таком всеми нам еще памятном явлении, как «административное рвение» многих местных партийных и советских руководителей, которые, дабы предстать перед вышестоящими начальниками в лучшем свете, в административном порядке «закрывали», т. е. снимали с регистрации общины. После этого они рапортовали «наверх» о низком уровне религиозности в их районах. В результате же на место зарегистрированных официально общин верующих, которые учитывались официальной статистикой, пришли нелегальные молитвенные дома, нелегальные богослужения, участники которых нигде не регистрировались и поэтому в официальные сводки не попадали. Как писал один из немногих серьезных советских исследователей истории религиозно-духовных процессов в России А. И. Клибанов, «распад множества сектантских общин и свертывание активности руководителей… не могут быть оценены как адекватные показатели упадка религиозного «сектантства», ибо в действительности наблюдались «нередкие случаи администрирования в области религии».374

Тяжелые потери понесла Церковь АСД в годы сталинских репрессий. Церкви АСД был объявлен бойкот всеми издательствами, типографиями, почтой. Это означало прекращение издания какой-либо духовной литературы. Затем стали закрываться общины, молитвенные дома, начались массовые аресты активных членов Церкви. Вскоре на весь СССР действующей осталась только московская община.

Затронули репрессии не только рядовых адвентистов, но и адвентистское руководство в СССР. За малым исключением к 1934 г. практически почти все церковные служители и активные члены адвентистского движения в СССР были репрессированы. Эта участь постигла и поместные церкви (общины), вследствие чего к этому же времени значительная часть церквей прекратила свою деятельность. Что касается высших и наиболее активных руководителей и членов адвентистского движения, то практически все они прошли через аресты, ссылки, заключение, многие из них погибли, другие провели в местах изоляции десятки лет. Обвинение было стандартным: «за религиозную пропаганду», за «использование религиозной пропаганды в политических целях». Чаша испытаний миновала лишь одного из видных деятелей адвентистского движения в СССР – Г. А. Григорьева, который во второй половине тридцатых годов и в начале сороковых по существу в единственном числе представлял руководство адвентистов седьмого дня в стране. Общее число репрессированных членов и служителей Церкви АСД в СССР к концу 1983 г. превысило 3000 человек, а из 200 имевшихся тогда адвентистский проповедников репрессировано было 198. Почти все 29 участников последнего расширенного пленума ВСАСД, который проходил 26-29 декабря 1931 г., вскоре были арестованы и осуждены.

Управление Церковью адвентистов седьмого дня усложнилось еще тем, что большевики по сути дела уже в 1931 г. ликвидировали центральные органы управления Церковью АСД в СССР, заменив их легко манипулируемым институтом Уполномоченных Центрального Совета Церкви адвентистов седьмого дня (позже переименованный во ВСАСД). Это произошло на пленуме Союза АСД в 1931 г., о котором известно лишь по обращению, с которым Исполнительный орган Союза адвентистов седьмого дня обратился к членам церкви АСД. Из всех же уполномоченных позднее на свободе остался, как сказано выше, только один Григорьев.

В решениях пленума отмечалось свертывание деятельности Церкви АСД в СССР в связи с ужесточением политики государства по отношению к религии. Присутствовавший на Пленуме С. П. Кулыжский, член центрального управления Церковью, вспоминал позднее: «На пленуме рассматривался вопрос по реорганизации руководящего органа на будущее время. Существовавшие отделы – местные объединения, общины и союзы, как это было прежде – ликвидированы. По всем областям и краям, где имелись общины, были поставлены уполномоченные ВСАСД. Численность таковых была 17 человек. В связи с новой реорганизацией была проведена перерегистрация общин и групп и, как видно из протокола заседания, таковых оказалось 203 единицы».

Так по существу процесс разгрома Церкви адвентистов седьмого дня, как и других протестантских движений, а также Православной Церкви к началу сороковых годов практически был завершен. Несколько изменилась ситуация в связи с началом Великой Отечественной войны.

Во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. члены Церкви адвентистов седьмого дня, как и весь советский народ, пережили все испытания и тяготы этой страшной войны. Война принесла горе в каждую семью, на фронтах и в тылу погибли миллионы и миллионы советских людей, многие покинули свои родные города и села, многие оказались под игом фашистской оккупации. Вместе со всем народом адвентисты делали все возможное для скорейшего окончания войны. В осажденном Ленинграде ставшие медицинскими сестрами адвентистки выхаживали в госпиталях раненых, мужчины работали на сооружении оборонительных объектов. Они, как и другие жители блокадного Ленинграда, боролись за свое существование, боролись тем самым и за существование города. Многих из них не стало за время блокады. Служили адвентисты и в Красной Армии, выполняя свой гражданский долг в медицинских частях, переводчиками, шоферами и связистами, военными музыкантами, награждались правительственными наградами, попадали, раненными, в фашистский плен. Многие адвентисты, отказывавшиеся нести оружие в руках, с начала войны призывались в трудовую Армию, работая на строительстве военных и гражданских объектов, в шахтах, на лесоповале. Впрочем, это никоим образом не повлияло в то время на отношение государства к адвентистам: они по-прежнему подвергались репрессиям. Так, в 1941 г. адвентисты из числа российских немцев разделили участь своих соотечественников других исповеданий. Многие из них были депортированы и впоследствии находились на спецпоселении.

…Начиная с 1942 г. в СССР наметилась тенденция к потеплению в отношении верующих и Церкви. Нынешние историки указывают на то, что главной причиной таких изменений явились переговоры во время войны с США и Англией относительно открытия второго фронта, одним из условий чего было требование лидеров западных стран внести коррективы в отношение советского государства к свободе совести. Думается, что были и иные причины, побудившие Сталина изменить свое отношение к религии. Прежде всего это осознание им огромных возможностей влияния Церкви на население страны и проявление патриотизма со стороны верующих всех конфессий и вероисповеданий, выражавшегося в том числе и в виде материальной поддержки: общий сбор духовенства и верующих, например, на строительство танков во время войны составил 69.189.563 рубля. Так или иначе с 1942 г. начинается либерализация церковно-государственных отношений в стране. В 1943 г. была восстановлена Московская патриархия, были открыты духовные академии и семинарии, восстанавливались монастыри, были созданы более-менее нормальные условия для деятельности Русской Православной Церкви.

В эти же годы политика потепления в государственно-церковных отношениях распространилась и на российских адвентистов седьмого дня. Из мест заключения (лагерей, тюрем и ссылок) стали возвращаться домой адвентистские руководители и простые члены Церкви АСД. Этим потеплением не преминули воспользоваться недавно вышедшие на волю лидеры Церкви и стали воссоздавать и обустраивать структуру своей организации. Большую роль в воссоздании адвентистской организации уже в годы войны сыграл единственный оставшийся на свободе уполномоченный ВСАСД Г. А. Григорьев. В то время он был не только уполномоченным, но и с 1934 г. проповедником, с регистрационной справкой от Моссовета, Московской общины церкви. Возвратившись в августе 1942 г. из Сибири, куда по распоряжению Моссовета были еще в 1941 г. эвакуированы все религиозные учреждения, Григорьев взялся активно за восстановление деятельности как местной общины, так и всей адвентистской организации в масштабе всей страны, преодолевая при этом всевозможнейшие препятствия. Большой урон Церкви нанесли не только большевистские власти, но и фашистские оккупанты, преследовавшие адвентистов, как и других верующих на захваченной ими территории. Как только какой-то регион освобождался от оккупации и восстанавливалась почтовая связь, на адрес общины или местного руководителя Церкви приходило ободряющее письмо, в котором он сообщал о необходимости восстановления организации.

Как только открылась возможность, Григорьев взялся за организацию Всесоюзного Совета. Из освобожденной Латвии был приглашен П. А. Мацанов в качестве заместителя председателя ВСАСД. Из Мелитополя был приглашен Ф. В. Мельник и стал пастором Московской общины. Из средней Азии освобожденный из тюрьмы приехал А. Г. Галладжиев и стал секретарем-казначеем Всесоюзного Совета и одновременно пастором московской церкви. Из Украины был приглашен В. Д. Яковенко, недавно возвратившийся из мест заключения. Благодаря стараниям Г. А. Григорьева, уже в 1943 г. практически был восстановлен и получил признание со стороны власти Всесоюзный Совет адвентистов седьмого дня (ВСАСД). Адвентисты всей страны по всеобщему единодушному, хотя и без всяких процедур и голосования, невозможных в то трудное, военное время, согласию признали Г. А. Григорьева председателем этого Совета. Признали его в качестве главы высшего адвентистского органа в те годы и власти страны. Его кипучая организационная деятельность не ограничивалась восстановлением одного только центрального руководства; со временем была сформирована по существу вся организационная структура адвентизма СССР – от местных объединений, общин до республиканских союзов. Быстро восстанавливался и самый фундамент адвентистского движения в стране – поместные церкви (общины), создавались новые. Ведь в это время наблюдался новый приток верующих, принимавших адвентистское вероучение.

Причиной подъема религиозности среди населения были, конечно, страдания, перенесенные людьми во время войны. Адвентистское вероучение в силу своей специфики и могло предоставить исстрадавшимся людям утешение и покой. Проповедь религиозного фатализма, извечного предопределения, неизбежности и даже богоугодности страданий – неотъемлемые черты адвентистского вероучения, которые и делали это религиозное движение привлекательным, дарующим успокоение многострадальным жителям нашей бескрайней страны. К тому же адвентисты всегда отличались не только проповеднической, но и активной миссионерско-организационной деятельностью. Они создавали общины, в которых царил дух коллективизма, взаимопомощи, христианской любви и поддержки, что позволяло неофитам, пришедшим в общины, независимо от возраста и пола, социального происхождения, чувствовать себя как в родной семье. Если же учесть тот факт, что многие люди потеряли в войне своих родных и близких, оказались наедине с военными и послевоенными трудностями, то понятным станет значительный рост адвентистских рядов в годы войны и особенно после нее. Этому способствовал и тот факт, что с 1946 г. в стране возобновилась регистрация религиозных общин. Церковь АСД в СССР в 1946 г. насчитывала 13.300 членов, объединенных в 300 общин, в которых работало около 75 служителей. К 1958 г. там была достигнута та численность верующих адвентистов, какой адвентистская церковь достигала в годы наибольшего своего развития – в 1925-1927 гг. – 21 тысяча верующих.

В 1947 г. был заново сформирован Президиум ВСАСД, состоявший из 5 человек во главе с Г. А. Григорьевым. Последний начал ходатайствовать перед властями об увеличении количества членов Всесоюзного Совета. Спустя год было получено разрешение Совета по делам религий при правительстве СССР на расширение этого Совета, первоначально до 11, а затем до 17 человек, включая ревизионную комиссию. Этот расширенный Совет назывался «Пленумом». Данное название этот высший церковный орган управления адвентистов СССР получил не в соответствии с «Церковным руководством», а на основании существовавшей в стране модели советской государственной системы административно-партийного управления – председатель, президиум, пленум, съезд. В 1948 г. «Пленум» ВСАСД состоял уже из 13 человек. Его члены находились постоянно в разъездах по стране, содействуя регистрации властями на местах старых и новых общин, воссоздавая организационные вертикали управления церковью.

Пленум ВСАСД занимался не только организационными вопросами. При ВСАСД, например, в те годы был организован специальный фонд помощи вышедшим из мест заключения служителям, а также семьям, кормильцы которых умерли в лагерях. Делалось это, однако, втайне от властей, считавших данные мероприятия антигосударственными.

В 1952 г. умер председатель ВСАСД Г. А. Григорьев. Обязанности председателя руководящего органа адвентистов в СССР принял на себя П. А. Мацанов. Правительство настороженно приняло нового адвентистского лидера, в первую очередь из-за того, что он приехал из националистической Латвии, однако зарегистрировало его в новом качестве и стало пристально следить за всеми его шагами на посту председателя ВСАСД.

Недавно избранному на пост председателя ВСАСД П. А. Мацанову пришлось потрудиться и на международной арене. В 1952 году в Москве состоялся Международный форум религиозных деятелей в борьбе за мир. На этом форуме П. А. Мацанов не только присутствовал как делегат, но и выступил с речью. Его выступление Советом по делам религии было оценено с положительной стороны и, казалось бы, перед новым руководителем открылись большие возможности в деле упрочения положения возглавляемой им Церкви.

На местах, в адвентистских поместных церквях полученная информация о новых назначениях в центральном аппарате также была воспринята положительно. Однако П. Мацанов для укрепления своего авторитета и для снятия возможного недопонимания в регионах предпринял поездку по стране с целью ознакомления с жизнью общин в различных республиках, которая достигла своих целей. Его проповеди, стиль общения с людьми – все это способствовало не только росту авторитета нового председателя, но и оживлению церковной жизни в общинах.

Однако активизация церковной жизни на местах и рост авторитета не только самого церковного лидера, но и возглавляемого им руководящего органа Церкви вовсе не входили в планы тех, кто «отвечал за религию» в стране. Советская власть не возражала против наличия духовного центра адвентистов, ибо так легче было контролировать умы и души рядовых верующих, но она была категорически против того, чтобы этот центр проявлял свою инициативу и самодеятельность. Ему, по планам советских аппаратчиков, предписывалась лишь пассивная роль исполнителя тех директив, циркуляров и инструктивных писем, которые исходят от Совета по делам религий при правительстве.

П. Мацанов был приглашен в названный Совет, где ему «посоветовали» прекратить поездки по стране и свести общение с поместными церквями до минимума. П. Мацанов, не привыкший к такого рода «опеке», естественно, стал возражать, что и явилось началом его конфликта с властями. Последние вскоре узнали и еще об одной инициативе возглавляемого П. Мацановым ВСАСД – о деятельности церковного фонда по оказанию материальной помощи семьям репрессированных служителей и семьям, оставшимся без кормильца. Подобная деятельность в СССР того времени рассматривалась как преступная. Ну и наконец, каплей, переполнившей терпение властей, явились агентурные сообщения органов госбезопасности, которые содержали информацию о «нелегальной» деятельности П. Мацанова. В них сообщалось о его контактах с незарегистрированными общинами, рукоположении проповедников, на которых Совет по делам религии не давал своего согласия, о слишком частых крещениях в Московской общине (ведь борьба с ростом религиозности вовсе не была прекращена в СССР), о переводе им религиозной литературы с иностранных языков (это в эпоху борьбы с космополитизмом!) и т.д. и т.п. Все это и многое другое было инкриминировано П. Мацанову как незаконная деятельность, «не соответствующая занимаемой должности главы конфессии».

Получив такого рода информацию, Совет по делам религий в конце 1954 г. отобрал регистрационную справку у председателя ВСАСД П. А. Мацанова и предложил ему покинуть пределы Москвы и Московской области в 24 часа. Конечно, в тридцатые годы с ним не стали бы разговаривать, а отправили бы в ГУЛАГ. Но и это «указание», полученное из органов безопасности, было столь недвусмысленным и безапелляционным, что чиновники из Совета по делам религий не стали даже дожидаться созыва внеочередного Пленума ВСАСД, чтобы провести отставку П. А. Мацанова с соблюдением официальных правил игры. Вместо в 24 часа высланного Мацанова «высокие инстанции» назначили одного из членов ВСАСД В. Д. Яковенко исполнять обязанности председателя.

Расширенный пленум ВСАСД был созван лишь в апреле 1955 г. Руководители адвентистской Церкви в СССР встали перед нелегкой дилеммой: или вновь утвердить П. Мацанова в должности председателя ВСАСД на дальнейший срок, не признав безосновательные обвинения в его адрес, и тем самым показать властям, чтоЦцерковь не признает никакого вмешательства в свою внутреннюю жизнь, или же во имя сохранения самой Церкви пойти на компромисс с властями и избрать другого председателя, с кандидатурой которого власти были бы согласны.

Целых два дня длилась на Пленуме дискуссия вокруг этой дилеммы. Завершились горячие споры принятием второго варианта. На Пленуме был избран новым председателем уполномоченного ВСАСД по Винницкой области С. П. Кулыжский. Членов Пленума очень легко понять. Церковь только-только стала вставать на ноги после довоенного разгрома. Принятие иного варианта означало бы новый виток в конфронтации с большевистским государством, который закончился бы весьма трагически для Церкви: она была бы вновь объявлена вне закона, снята с регистрации, после чего последовали бы массовые репрессии против ее членов – аресты, ссылки и т.д. Но слишком свежи были в сознании присутствовавших на Пленуме людей воспоминания о ГУЛАГе, чтобы решиться их обновить. Сегодня, конечно, по прошествии более чем 50 лет со дня тех событий легко делать выводы, давать оценки поведения тех, кто жил в те нелегкие годы. Но вряд ли это позволит нам понять мотивы, которыми руководствовались участники Пленума ВСАСД 1955 года. Конечно, им стоило бы вспомнить в момент голосования уроки V Всесоюзного съезда адвентистов 1928 года, показавшего, что компромисс во имя спасения вовсе не означает, что это спасение станет реальностью. Так и случилось. Новый компромисс вовсе не избавил Церковь от новых испытаний. А они не замедлили обрушиться на Церковь в ближайшие за этим Пленумом годы.

После пленума ВСАСД 1955 г. для Церкви наступили тяжелые времена: в Церкви произошел по существу новый раскол. Часть адвентистов не признала решения вышеупомянутого Пленума законными, не признала избрание нового председателя ВСАСД С. П. Кулыжского законным и продолжала считать настоящим председателем ВСАСД его прежнего лидера П. А. Мацанова, который к тому времени переехал из Москвы в Ростов-на Дону, где кроме миссионерско-организаторской деятельности организовал нелегальную подготовку миссионерских работников. К нему в Ростов-на-Дону стали постоянно приезжать те служители с Кавказа, Украины, Центральной части России и других мест за консультацией, поддержкой и т.п., которые, не признав нового председателя ВСАСД и решений пленума ВСАСД 1955 г., по-прежнему считали лидером церкви П. А. Мацанова. Так в Церкви сложилось две линии, которые условно можно назвать как консервативная и либеральная. Представители первой при формировании своей позиции в отношении к требованиям властей проявляли непримиримость, не отступая даже в мелочах, не имеющих по сути дела никакого отношения к принципам Церкви. Представители же второй считали, что в несущественных по отношению к вероучению Церкви вопросах вроде занятий в субботних школах, участия детей в богослужении, отмены практики вопросов во время проведения уроков субботней школы, да и самого названия этой части адвентистского богослужения можно и поступиться принципиальностью, ибо это не нанесет большого ущерба для общины, но зато даст возможность собираться и вести богослужение вместе.

«Консерваторы» группировались вокруг фигуры видного адвентистского лидера, — бывшего председателя ВСАСД П. А. Мацанова, переехавшего в Ростов-на-Дону. В этом же городе был избран, как альтернатива не признаваемому частью адвентистов официальному ВСАСД, появившемуся на свет после пленума ВСАСД 1955 года, и его руководителю С. П. Кулыжскому, подпольный адвентистский центр, в который помимо его руководителя П. А. Мацанова, также вошли К. Е. Титоренко, П. С. Кулаков, Я. П. Дмитриенко и др. Осенью 1957 г. под видом праздника жатвы в Ростове-на-Дону было проведено совещание, на которое съехались некоторые лидеры и служители адвентистского движения, относившиеся к консервативной линии и не признававшие московского руководства. Они обвиняли «либералов» в отступничестве от принципов адвентизма, в нарушении традиций пионеров адвентистского движения, стоявших на позициях невмешательства государства во внутреннюю жизнь Церкви.

Компетентные органы были напуганы растущей популярностью Мацанова и процессом становления по сути второго, подпольного центра адвентистского движения. В связи с этим они вынудили П. А. Мацанова покинуть Ростов-на-Дону, который через некоторое время отправился в Сибирь для организации там миссионерской работы, где он с конца 1959 г. вместе с семьей провел около 5 лет, в результате чего там было организовано 46 адвентистских общин. К нему, все так же признанному многими верующими истинным и единственным лидером Церкви, по-прежнему приезжали служители со всех краев страны.

Политика властей, как и следовало ожидать, не привела к уничтожению адвентизма в СССР. Просто все большее количество общин ушло в подполье, примкнув к подпольному духовному центру, лидером которого по-прежнему оставался П. А. Мацанов, находившийся в то время в Сибири. В связи с тем, что расстояния в России большие, и весьма затруднительно было общаться с П. Мацановым, на подпольном Всесоюзном Совете Церкви АСД было решено, чтобы он переехал в центр России, что дало бы возможность для более частых встреч и эффективного руководства. В 1964 г. штаб-квартирой конспиративного духовного центра адвентистов в СССР стал город Белгород, где поселился П. Мацанов с семьей.

Подпольный адвентистский центр вел активную работу: руководил поддерживающими его общинами, назначал ответственных за регионы из числа своих людей, открывал нелегальные миссионерские школы, осуществлял издательство церковной литературы и ее распространение, возводил в высший сан Церкви тех, кого считал достойными получения посвящения проповедника-пастора, организовывал республиканские съезды адвентистов, рассылал инструктивные письма и т.д.

Маховик конфронтации все более и более раскручивался, Церковь все больше погружалась в пучину разделения на два лагеря – тех, кто поддерживал официальный адвентистский центр в Москве и тех, кто его не признавал и группировался вокруг подпольного центра во главе с экс-президентом ВСАСД Мацановым. Поскольку большая часть членов адвентистской Церкви проживала, в силу обстоятельств исторического возникновения и дальнейшего развития этого движения в России на Украине, то вихрь раскола вызвал особенно серьезные «разрушения» в здании Церкви именно в этой республике.

С целью духовного умиротворения и содействия стабилизации Церкви ВСАСД посылает в Киев в качестве старшего проповедника для работы А. Парасея. Как представитель официального руководства он, естественно, в своей деятельности придерживался курса именно центральной, признанной властями организации, тогда как большая часть украинских адвентистов и даже служителей поддерживала деятельность прежнего, к тому времени уже неофициального руководства, находящегося в оппозиции к лидерам Церкви, признанным таковыми властями. Таким образом, вместо стабилизации ситуация обострилась и маховик конфронтации стал набирать обороты еще скорее. Апогея своего конфронтация достигла 20 января 1965 г. на так называемом съезде в Киеве. Очевидец и участник этих событий А. Ф. Парасей это противостояние, длившееся более 20 лет вплоть до 1976 года, когда противоборствующие стороны приступили к поискам путей примирения, называл «страшным, черным периодом» в истории адвентизма в России.

Официальное руководство Церкви не переставало искать формы снятия конфликта, разделившего верующих на два лагеря. Обсуждались эти вопросы на встрече осенью 1957 г. в пос. Бабушкино под Москвой Ф. И. Андрейчука, приехавшего из Украины, с проповедниками С. П. Кулыжским, Ф. В. Мельником, А. Ф. Парасеем. В то время уже использовались все средства для погашения конфликта; руководители Церкви, как с одной, так и с другой стороны, искали пути сохранения единства, предотвращения кризиса в церкви. В связи с этим проходили интенсивные встречи и консультации с влиятельными работниками из регионов. Однако каждая из противоборствующих сторон, хотя и выражала на словах заботу о единстве церкви, на практике не допускала, что совершает ошибку и, обвиняя другую сторону во всех возможных нарушениях организационных принципов, воздвигала настоящие «баррикады», готовясь к обороне своих позиций. Нередко подобные встречи и консультации использовались с целью выявления и ободрения своих сторонников, предохранения их от влияния противоположной стороны. Лидеры различных группировок, которых в последующем стало как минимум шесть, проявляли явное нежелание идти на компромисс во время таких встреч. Нередко в момент таких встреч в другом месте собирались противники даже простого общения между представителями различных сторон. Так, когда одни в 1957 г. встречались в Москве, другие собрались на Украине, в Киеве. На этом киевском совещании выступал О. Н. Чункивский, который докладывал находящимся в оппозиции официальному центру в Москве, какие общины могут поддерживать подпольный центр, возглавлявшийся тогда экс-председателем ВСАСД П. А. Мацановым.

Положение в Церкви усугубилось после того, как начиная с января 1958 г. каждая из противостоящих друг другу и не признающих друг друга сторон стала готовить собственные уроки субботней школы, утренние молитвенные чтения. Это значительно способствовало углублению конфликта и раскола, ибо эта, ранее издаваемая единым центром и призванная содействовать единству Церкви, отныне была призвана совсем к другому – к осуждению и порицанию несогласных, а значит, к расколу Церкви.

Ситуация осложнялась еще более в связи с тем, что центральные и местные власти стали проводить провокационную, двойную игру, используя раскол в Церкви, ими же, по сути дела, порожденный, в своих интересах, то поддерживая, то противодействуя какой-либо стороне, и все, конечно, с целью ослабления и уничтожения адвентизма в СССР. По мере того, как усиливалась одна из сторон, власти становились на сторону другой, надеясь на то, что таким образом адвентисты самоистребят друг друга. Нередко власти разыгрывали свои карты таким образом, что в ряде городов СССР появлялись, благодаря вмешательству опытных сценаристов-кукловодов из компетентных органов, две, а то и более адвентистские общины. Так, к примеру, случилось в Черновцах на Украине, где оказалось два церковных руководителя (О. Н. Чункиевский и Ф. И. Андрейчук), проповедующих одну веру, но отстаивающих интересы разных центров.

В это же время происходит обострение политики советского государства по отношению к религии и верующим. Причиной ужесточения вероисповедной политики советского правительства явилось то обстоятельство, что в стране было объявлено о начале строительства коммунистического общества. В коммунистическом же обществе не должно быть никаких пережитков буржуазного прошлого, к которым была отнесена религия и с которой началась беспощадная борьба, как это было и при Сталине. Правда, несколько изменились времена. После XX съезда КПСС, на котором был развенчан культ личности Сталина, после очень непродолжительной хрущевской «оттепели» люди более не желали быть рабами и поэтому первоначально государство опасалось использовать открытые методы преследования верующих, о чем к тому же немедленно становилось известно на Западе, перед которым Хрущев разыгрывал роль поборника свободы совести. По этой причине Постановление ЦК КПСС 1954 г. «Об усилении атеистической борьбы» предписывало вести борьбу против религии не административно-полицейскими, а идеологическими методами. Постановление призвало бороться с религией как реакционным и антинаучным мировоззрением, опираясь на передовое, единственно научное марксистско-ленинское мировоззрение. Однако, как известно, религиозная вера человека – это такое явление, которое неподвластно приказам, инструкциям и постановлениям даже такой грозной силы, каковой в то время была КПСС. Когда идеологические методы борьбы с религией и верующими показали свою несостоятельность, партийные лидеры решили обратиться к старым, испытанным еще во времена Сталина административно-полицейским методам. Как вспоминал один из многочисленных председателей Совета по делам религий при советском правительстве К. М. Харчев, «стремление в кратчайшие сроки покончить с религией, ибо при коммунизме не должно быть ни церкви, ни верующих… когда темпы преодоления вошли в противоречие с запланированным наверху… тогда был пущен в ход административно-бюрократический аппарат».375

К. Харчев имел ввиду совместные усилия партийных, государственных и советских институтов и учреждений, компетенцией которых были вопросы взаимоотношений с религиозными организациями, направленные на сокращение любыми средствами числа старых, уже стоящих на учете общин и недопущение новых. На практике же это выливалось в борьбу с членами этих общин, с простыми верующими, ибо, как говорилось еще в эпоху Сталина, «есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы». Именно по этим причинам история церковно-государственных отношений в СССР шестидесятых годов – это все та же активно проводимая государством по отношению к Церкви политика голого администрирования, нарушения законности, прав верующих даже с точки зрения советского законодательства. Советское государство в то время не делало различий между православными, протестантами, католиками. Для них все это было едино – «родимые пятна капитализма», коих не может быть на советской земле. Потому взрывались, сносились с лица земли православные соборы, иудейские синагоги, мусульманские мечети, молитвенные дома баптистов и адвентистов. Верующие же по надуманным причинам (за нарушение трудовой дисциплины, за тунеядство, за нарушение паспортного режима) вновь оказались объектом судебного разбирательства. Коснулась эта политика и адвентистских организаций, их членов и лидеров. Последние находились под пристальным вниманием спецорганов; постоянные рейды милиции и дружинников выявляли группы собирающихся адвентистов, изымали Библии, сборники песен и другую духовную литературу, штрафовали, арестовывали на 15 суток как злостных нарушителей общественного порядка или же заводили уголовное дело, устраивали показательный судебный процесс и отправляли на несколько лет в места заключения. Работы адвентистских историков изобилуют конкретными примерами такого рода политики государства по отношению к Церкви АСД в те годы. Все их невозможно здесь привести, да и незачем. Остановимся только на тех, что наиболее ярко показывают, насколько тягостной была обстановка тех лет, когда адвентистов седьмого дня, как и многих других верующих, арестовывали и подвергали суду под самыми надуманными предлогами, по самым нелепым причинам и обвинениям, в результате чего складывалась совершенно нелепая ситуация в стране: одних власти выпускали из ГУЛАГа, а других туда же отправляли. Так, в 1961 г. был устроен показательный судебный процесс над руководителем адвентистской общины в Одессе Д. С. Лукашенко. Его приговорили к 5 годам тюремного заключения на том основании, что проповедь конца света отождествили с проповедью о «конце советской власти». Надо сказать, что логика судей по сути была верна: раз не станет этого мира, то, конечно, не будет более не только советской, но и вообще никакой земной власти, ибо наступит время диктатуры власти небесной – Иисуса Христа. Но приговаривать на основании таких убеждений верующих христиан – это поистине сцена из театра абсурда Ионеску или романов Чапека. Но такова была советская реальность тех лет. И Лукашенко отправился по этапу, отсидев в заключении все 5 лет от звонка до звонка.

По самому нелепому обвинению был арестован в 1958 г. другой адвентистский лидер – пастор Сталинабадской общины К. А. Короленко, который гнев местных властей вызвал по той причине, что только за один раз он крестил сразу 54 человека, большей частью молодых людей и девушек, которых он привлек к движению. На него сфабриковали наиболее чудовищное в нравственном отношении обвинение в мужеложстве, за что он и был арестован. В обвинительном акте о его религиозной деятельности почти не упоминалось. Расчет властей был направлен на компрометацию пастора и развал общины. Одновременно это должно было служить и уроком для других руководителей Церкви, пытавшихся оказывать сопротивление мощной государственной системе. Были смонтированы для судебного разбирательства и фотоподделки, якобы доказывающие вину пастора. На суде, несмотря на все заверения защиты в лице членов Церкви о его невиновности, не реагируя на заявления жены об абсурдности обвинений, он все же был осужден на 10 лет. Изможденный и больной К. А. Короленко через 8 лет возвратился домой в связи с амнистией.

Не будем продолжать весьма объемный список примеров тех репрессий, которые обрушились на головы адвентистов, рядовых верующих и церковных лидеров в 60-е годы. Закончим его еще одним характерным и весьма типичным примером тех «маленьких хитростей», на которые пускались как местные, так и центральные власти, дабы изжить адвентистские, как, впрочем, и другие религиозные общины, расколоть их, деморализовать и т.д. Большую роль в организации одной из таких «маленьких хитростей» властей сыграл печально известный в истории адвентизма в СССР в то время руководитель Буковинских адвентистов Афанасий Мериуки. Позднее он стал отступником, покинул Церковь и превратился в атеиста, критиковавшего со всех трибун своих бывших собратьев. Но до того, как он открыто объявил о своем разрыве с Церковью, А. Мериуки успел нанести ей огромный вред. По наущению местных властей, он убедил верующих небольших адвентистских общин объединяться в крупные общины будто бы для того, чтобы легче было устоять во время гонений. В результате с регистрации было снято несколько общин: Сторожинец, Глубокая, Бояны и другие, после чего их молитвенные дома были конфискованы государством, которое разместило в них свои организации и учреждения. В основе же всей этой истории лежало желание местных властей «красиво» отчитаться перед Москвой о проделанной работе в борьбе с религией и, в частности, с адвентистами.376

Аналогичную провокацию власти решили устроить и в Москве. Центральным властям давно не нравился авторитет московской общины адвентистов седьмого дня, которая по существу, после ликвидации в 1960 году московской штаб-квартиры АСД – Всесоюзного Совета адвентистов седьмого дня, стала играть роль одного из центров адвентистов в СССР в те годы. Вот как разворачивался сюжет этой провокации. В середине 1961 г. властями была сорганизована группа верующих, заявивших, что они не желают более отправлять культ вместе с прежним составом общины. Уполномоченный по г. Москве Совета по делам религиозных культов на встрече с руководством общины предъявил заявления небольшой группы членов Московской общины АСД, желавших организовать новую двадцатку в обход уже существовавшей. Возглавлявший тогда московскую общину адвентистов А. Г. Галладжев от такого оформления дела отказался, за что он, как и его предшественники по другим причинам, был лишен регистрационной справки от уполномоченного Совета по делам религиозных культов на право и в дальнейшем выполнять пресвитерское служение в Московской общине. Последняя при такой ситуации со дня на день ожидала объявления властями запрета на свою деятельность. Всякий раз по окончании субботнего богослужения диакон Г. Г. Коньков говорил: «А следующее богослужение, если Господь позволит, будем иметь такого-то числа, т. е. в следующую субботу».

Однако московские адвентисты, не желая пребывать вне закона, продолжали контакты с властями, ведя с ними переговоры вплоть до 1963 г., когда они неожиданно для себя одержали победу. В 1963 г. собравшись вместе в заранее намеченный день десять членов Московской общины – все женщины – во главе с Николаевой, весьма авторитетной среди московских адвентистских кругов прихожанкой, отправились в Совет по делам религиозных культов с просьбой, чтобы Московской общине была вновь предоставлена возможность проводить необходимые богослужения и выполнять принятые в Церкви обряды, что невозможно без наличия в общине пресвитера. В Совете по делам религиозных культов делегацию на этот раз не отправили назад, а пригласили придти еще раз, но уже не всем десяти, а только троим, кого они сами выберут. Так женщины и сделали, придя на следующую встречу уже втроем. Принявший их чиновник из Совета по делам религий спросил пришедших на вторую встречу прихожан о том, кого бы они сами хотели «избрать на пресвитерское служение»? В ответ прозвучала фамилия А. В. Ликаренко. Последовало милостивое разрешение на такое избрание, в результате чего А. В. Ликаренко был восстановлен в пресвитерском служении в Московской общине, которое и стал исполнять вместе с диаконом Г. Г. Коньковым.

Результаты новой войны государства с адвентистами, однако, были не очень впечатляющи. Конечно, часть адвентистов отошла от веры; среди них были не только рядовые верующие. Так, отступником от веры оказался уже упоминавшийся адвентистский проповедник Афанасий Мереуки, который впоследствии стал лектором-атеистом, выступавшим, обычно, со словами: «Если бы Бог существовал, то Он давно бы меня наказал за то, что я веду против него борьбу». Но таких «отступников» среди адвентистов оказалось очень мало. Большинство из них не порвали со своей верой. На них не действовали никакие угрозы со стороны властей. Они только укреплялись в своей вере по мере усиления репрессий и гонений, воспринимая последние как подтверждение их учения о полной греховности этого мира, как одно из знамений близящегося конца этих дней и в силу этого все более и более занимая асоциальную позицию в жизни, все более и более отчуждаясь от всего, что связано с греховным миром – искусством, литературой и т.д. Им они противопоставляли литературу духовную, светской морали – мораль христианскую, человеческой ненависти и подлости, царящей в этом мире, — истинную любовь, взаимоподдержку и помощь, которые они культивировали в отношениях друг с другом. И такого рода уход от действительности в каком-то смысле был оправдан, ибо он позволял выжить в обстановке непримиримой вражды к религии и церкви, царившей в СССР в те годы. Внутри же своего общинного коллектива, который они противопоставляли внешнему, греховному миру, несшему им опасность и всевозможные страдания, российские адвентисты находили успокоение, помощь и поддержку. В этом коллективе люди жили по истинно христианским принципам любви, доброты, верности. И в этом смысле члены адвентистских общин были людьми, следующими своему нравственному долгу, как они его понимали. И все исследователи, даже те, кто не признавал за евангелической моралью никакой ценности, тем не менее, вынуждены были признавать, что адвентисты, как, впрочем, и другие истинно верующие люди, отличались трудолюбием, честностью и верностью своему слову и долгу, как они его осознавали.

Чтобы хоть как-то принизить моральный облик адвентистов и других верующих, авторы советских атеистических работ того времени обвиняли их в темноте, малограмотности, невежестве, в аполитичности и т.д. С целью обоснования таких обвинений проводились различные «социологические» исследования среди адвентистов. Вот какие данные в ходе этих исследований были собраны.

Социально-демографическая характеристика. Данные по ряду адвентистских общин (в процентах).377

Общины Закарпатской обл.378

Выводы автора этих исследований весьма характерны:

«а) Подавляющее большинство членов общин – свыше 80% — составляют женщины. Следует отметить также, что количество адвентистов-мужчин в сельских общинах на 10-15% выше, чем в городских.

б) Удельный вес молодежи в секте незначителен, в среднем 1.5-2%. Большинство верующих в адвентистских общинах – лица старше 50 лет.

в) Огромное большинство адвентистов совершенно неграмотно или малограмотно. Лица со средним образованием составляют всего несколько процентов.

г) В социальном составе имеется существенное различие между сельскими и городскими общинами. В городах, как правило, подавляющее большинство членов общин (от 60 до 80% и свыше) не участвуют в общественно полезном труде. В сельской местности обычно преобладают работающие члены общин, основную массу которых составляют колхозники.

Весьма важно проанализировать профессиональный состав работающих членов городских общин. Так, в Киевской общине среди разнорабочих – мужчин в 1961 году было: дворников (5 человек), сторожей (3), столяров (3), слесарей (2), кровельщиков (2), жестянщик, плотник, сапожник, грузчик, кочегар, пожарник и водитель трамвая. Среди разнорабочих – женщин: домашние работницы (24), уборщицы (6), швеи (4), повар. Члены общины – служащие представлены исключительно женщинами. Это 17 медицинских работников (12 медсестер и 5 санитарок), 2 пианистки, машинистка, счетовод и кассир. Такова же приблизительно профессиональная принадлежность членов Владивостокской общины. Среди мужчин: строители, плотник, столяр, дворник, кочегар, шофер и т.д. Среди женщин: домработницы, повара, медработники, связистка, проводница.

Очерченный круг профессий для адвентистов далеко не случаен. Эти профессии не связаны с крупным производством, что дает верующим большие возможности для участия в праздновании субботы. Понятно, что лица указанных профессий при прочих равных условиях легче поддаются сектантскому влиянию, поскольку в силу характера своего труда они слабее связаны с производственным коллективом или вообще его лишены.

Таким образом, центральной фигурой секты адвентистов является пожилая малограмотная женщина, в городских общинах – иждивенка или пенсионерка, в сельских общинах – колхозница».379

Аналогичную информацию по адвентистам седьмого дня, проживавших в Молдавии, в 60-е годы входившей в состав СССР, приводит Г. П. Жосан, указывая на то, что среди адвентистов преобладают люди малограмотные, в основном женщины пожилого возраста, не работающие на крупных предприятиях.380 При этом она подчеркивала роль наследственного фактора передачи веры: 95,5% опрошенных молодых адвентистов имели матерей адвентисток, а 96,5% верующих до 20 лет считали причиной своей религиозности воспитание в семье. С радостью она констатировала тот факт, что в адвентисты идут не неверующие, а из других христианских конфессий. Лишь 0,8% новообращенных были неверующими.

Портрет, который рисовали советские авторы работ об адвентизме, конечно же, для Церкви АСД был не очень приятным, зато партийных и государственных лидеров СССР тех лет он весьма радовал. А как же еще: ведь социально-демографическая характеристика адвентистских общин, результаты исследования каналов воспроизводства адвентизма в СССР якобы подтверждали их убежденность в том, что адвентизм, как и религия в целом, — это учение ложное, ущербное, обреченное на исчезновение в ближайшем будущем. Причем в ход шла самая наглая казуистика, абсолютно аморальная софистика. Из данных о социально-демографическом составе адвентистских общин делался вывод о том, что в них идут люди малограмотные, темные и невежественные, аполитичные и асоциальные граждане. А коль так, то, значит, адвентизм «отвлекает советских людей от строительства коммунизма», подавляя их стремление к знанию, науке и культуре, к активной позиции в обществе и, следовательно, тормозит движение советского народа к «светлому будущему». Такие выводы и умозаключения авторов атеистических работ, выходивших в СССР в 60-80-е годы прошлого столетия массовыми тиражами, современному читателю могут показаться курьезными. И это так. Но эта курьезность таких пассажей, однако, в те годы была не столь уж безобидна, как это видится с позиций сегодняшнего дня. Эти курьезные умозаключения были весьма опасны, ибо они, донесенные до читателя массовыми тиражами атеистических книг, брошюр и газет, способствовали формированию в советском обществе негативной установки населения по отношению к религии, церкви и верующим. Эти умозаключения были тем более опасны, что авторы их выдавали себя за представителей науки, от имени которой они по существу обосновали деление общества на два класса – на класс передовых строителей коммунизма, естественно атеистов, и класс отсталых, невежественных верующих, мешающих строить «светлое будущее» и потому обреченных на изживание.

Однако, научность такого рода утверждений и умозаключений весьма и весьма сомнительна. Зато несомненной является их политическая ангажированность и безнравственность с общечеловеческой точки зрения. Не будем, впрочем, касаться всех нюансов и аспектов такого рода выводов и умозаключений. Не будем и сетовать по поводу малограмотности, отсталости и невежества адвентистов, как и других российских верующих. Не будем, наконец, и подвергать сомнению те социологические данные, на которые опирались авторы, рисовавшие соответствующий портрет невежественного, дремучего и отсталого адвентиста, баптиста и т.д. Лучше зададим вопрос, насколько велики были у адвентистов, баптистов, пятидесятников и т.д. шансы закончить среднюю школу или, в случае успешного получения аттестата о среднем образовании, поступить в высшее учебное заведение? Думается, любой знает ответ на этот вопрос: шансы эти были весьма и весьма невелики. Во многом из-за этого и не было среди адвентистов и баптистов ни научных работников, ни учителей, ни инженеров, ни врачей. Если в Западной Европе и США многие молодые адвентисты выбирали себе профессии врача, агронома, музыканта, чтобы служить Богу в миру, оказывая помощь ближнему, то в СССР адвентисты такой возможности были лишены. Именно поэтому они и оказывались вынужденными заниматься малоквалифицированным трудом. Лишь в исключительных случаях, лишь благодаря высоким человеческим качествам отдельных вузовских ректоров верующим в СССР все-таки удавалось получить высшее образование. Но и в этом случае им не удавалось устроиться на работу, соответствующую полученному диплому. Верующим было не место в советской стране. Многие в 70-80-е годы по этой причине эмигрировали из нее. Большинство же верующих-адвентистов было вынуждено продолжать жизнь в том обществе, которое обрекло их на положение людей второго сорта, на роль социальных изгоев. Естественным поэтому и было противопоставление адвентистов седьмого дня этому несправедливому миру, что, например, А. В. Белов вновь вменяет в вину адвентистам.381 В действительности, а точнее в советской действительности, не адвентисты «противопоставляли себя миру», а «мир», т. е. советское общество, отторгло их от себя, вынуждая их жить на обочине общественной жизни или же загоняя их в глухое подполье. Но и такая жизнь – жизнь вне общества, по существу вне государства – не испугала адвентистов. Случаи отступничества были единичными среди них; если таковые и случались, то отступников немедленно отлучали. Гонения, остракизм, которым подвергались адвентисты со стороны государства и общества, только усиливали среди них «мученические» настроения, асоциальные тенденции, чувства социального эскапизма и изоляционизма, с одной стороны, а с другой – представления о своем избранничестве, с помощью которых они пытались компенсировать психологический дискомфорт, являвшийся результатом социального остракизма и сегрегации. Чувство «избранничества» придавало членам общины самоуважение, укрепляло среди них межличностные отношения — дружбы, любви. Община тем самым заменяла верующим общество, сплачивала их в единое социальное целое.

Последнее никоим образом не устраивало властвующую в советском государстве коммунистическую партию и ее руководство. Осознав, что никакие полумеры не вынудят верующих порвать со своей верой, с церковью, власти и партийное руководство решилось на окончательный «штурм» религии и церкви. С конца 60-х годов прошлого (XX) века государство ужесточило свою политику в отношении религии, взяв курс на практическое ее «изживание» в стране. Сперва власти резко ограничили в административном отношении деятельность церкви в целом по стране. Не миновала эта кампания и адвентистов, на деятельность которых были наложены значительные ограничения. За кафедру с тех пор мог выйти лишь член исполнительного органа Церкви, который был всесторонне проверен властями и на которого было от властей получено «добро». Посещать больных верующих с вечерей господней на дому разрешалось лишь после их письменного заявления на имя областного уполномоченного по делам религии. Субботняя церковная школа для верующих была абсолютно запрещена под предлогом того, что образование – это прерогатива государства. Присутствующие в молитвенном зале должны были сидеть молча, иначе любой голос из зала во время проповеди или первой части богослужения (так называлась у адвентистов субботняя школа), рассматривался как нарушение законодательства о религиозном культе. Запрещалась всякая благотворительность и мероприятия по оказанию помощи даже собратьям по вере. Ну а самое главное, под угрозой административной и даже уголовной ответственности запрещалась пропаганда религиозного учения и практика крещения новых членов Церкви, исключительные случаи которых могли быть производимы только с разрешения властей. И эти меры относились к тем церквям, которые считали распространение евангельской вести основной своей догмой, наиглавнейшей обязанностью, установленной самим Иисусом Христом, каждого члена церкви. Правда, замысел авторов этих официальных постановлений и циркуляров вполне понятен, как понятна и та логика, которой они руководствовались, составляя эти абсурдные с точки зрения здравого смысла документы: создать такие правила для функционирования церкви, не нарушить которые они не могли бы, после чего с чистой совестью объявить эти церкви вне закона.

Так и случилось. Замысел опытных большевистских «юристов» и «законодателей» реализовался полностью. Адвентистские общины не могли не нарушать в своей деятельности те или иные предписанные им условия существования, после чего было объявлено: адвентизм теперь в СССР вне закона. В 1960 г. решением советского правительства деятельность центрального адвентистского руководящего органа на территории СССР – Всесоюзного Совета адвентистов седьмого дня (ВСАСД) — была прекращена; ВСАСД был распущен, хотя никакого письменного предписания на этот счет его председатель С. Кулыжский, не получил: 12 октября 1960 г. ему было об этом сообщено лишь устно председателем Совета по делам религии В. Куроедовым. Согласно распоряжению В. Куроедова, действующему от имени властей, все церковные средства, находившиеся на счету в банке, подлежали конфискации. В. Куроедов, правда, пытался уговорить последнего председателя ВСАСД’а подписать акт передачи этих средств государству добровольно. 13 декабря 1960 г. все церковное имущество (библиотека при ВСАСД, вся письменная документация, архив, финансовые бумаги) было погружено на автомашину и увезено в неизвестном направлении.

Общины адвентистов начали вести автономную полулегальную деятельность, подвергаясь сильному давлению со стороны властей и органов КГБ. Оставшиеся без руководства адвентистские общины после ликвидации ВСАСД, оказались в растерянности, ибо по существу каждая община стала самостоятельной единицей, не подвластной никакому управлению, точно как по Библии: «В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым» (Суд. 17:6). Для Церкви наступили тяжелые испытания. Число руководящих центров, перешедших на нелегальное положение, все увеличивалось и скоро их стало как минимум шесть. Их лидеры, конфликтуя друг с другом, вовлекали в эту борьбу своих прихожан, что только углубляло начавшийся еще в 1955 г. раскол среди адвентистов седьмого дня в СССР.

Группировка П. Мацанова в 1965 г. провела в Киеве совещание, на котором присутствовало 180 адвентистских проповедников, и создала новый центр, называемый «Советом старших братьев» или «Корпусом проповедников», и объявила себя верной последовательницей чистоты адвентистского вероучения. Эмиссары «Корпуса» стали вмешиваться в дела зарегистрированных общин АСД, соблюдавших законодательство о культах, смещали в них служителей культа и создавали новые общины, верные Мацанову. Поскольку многие общины и объединения не признали правомочность киевского совещания, проповедники и эмиссары «Корпуса» стали создавать параллельные структуры АСД, смещать и назначать пресвитеров и т.д. В свою очередь противоположная сторона стала прилагать адекватные усилия для сохранения и упрочения своих позиций.

Были, конечно, и попытки сблизить позиции враждебных сторон на ряде консультативных встреч, но они не увенчались успехом, и конфронтация все более углублялась.

Кроме выше названных сторон в адвентистском движении в СССР в те годы существовало еще одно направление во главе с А. Ф. Парасеем. Лидеры этого направления стояли на либеральных позициях и обвиняли мацановцев в том, что те якобы хотят достигнуть своих целей «административным», «приказным» способом, принимая по отношению к несогласным с их точки зрения «суровые решения». А. Парасей и его сторонники выступали с призывом к миру, согласию и единству всех адвентистов седьмого дня и пытались преодолеть раскол и укрепить адвентистское движение посредством так называемой концепции «отделения от мира». Ее авторы предложили верующим следующую альтернативу: «Либо церковь очистится от всего мирского, которое широким потоком вливается в ее ряды, либо мирской дух и его влияние будут узаконены в церкви». Они предложили всем адвентистам седьмого дня отделиться полностью от окружающего их мира в своих планах, в жизни, в своих принципах, в вере, в надежде.

Помимо утопических проектов А. Парасея на позициях либерализма в адвентистском движении в СССР в 60-е годы стоял ряд реалистически мыслящих лидеров. Они провели анализ причин раскола в российском адвентизме, выявили всю его опасность для Церкви АСД и призвали всех адвентистов к объединению. Эта идея прозвучала в обращении в форме письма-реферата к членам Церкви АСД в СССР старшего проповедника Казахстана Томенко, старшего проповедника Латвии Олтыша, пресвитера донецкой общины Пролинского, пресвитера московской общины Кулыжского, пресвитера хмельницкой общины Сорокина, пресвитера тульской общины Кулакова и др. В письме, названном «Где добрый путь?» церковные лидеры критически анализируют состояние адвентистского движения в СССР. По их словам, обратиться к верующим с письмом их побудили многие обстоятельства. Адвентисты седьмого дня в СССР как религиозное сообщество пришли к глубокому внутреннему кризису. Как отмечается в письме, анализ некоторых проблем современного положения адвентизма в СССР должен иметь целью достижение более полного понимания, чего ожидают от АСД «Бог и окружающие люди в данный час истории».

Те разногласия, раздоры и размолвки, которые возникли среди адвентистов седьмого дня, показывают, отмечалось в письме, что многие служители Церкви, стремясь «совершать дело Божие», нередко следуют лишь своим собственным, личным представлениям и планам, преследуют свои цели, не пытаясь критически переосмыслить свои позиции в связи с изменением обстоятельств и жизни вокруг. Лидеры и активисты Церкви АСД констатировали, что в основе кризиса адвентистского движения в СССР лежит стремление делить всех на «верных» и «неверных». Это стремление давать оценки другим и породило, по их словам, в движении адвентистов седьмого дня в СССР раскол, вызвало к жизни два направления в учении и практике.

Активисты адвентизма седьмого дня, представлявшие одно из этих направлений – «либеральное», — заявили, что адвентизм призван в практической жизни служить человеческому обществу, то есть, согласно христианской догматике, «явить праведность Христову, получаемую по благодати Божией через веру». Они осудили представителей консервативного направления, а также адвентистов-реформистов, которые хотели бы сделать из адвентизма отрешенную от мира секту, «…довольствующуюся собственной праведностью, готовую остаться в гордом одиночестве, идти на любые жертвы и страдания, но непременно удалить из церкви все то, что им представляется «плевелами», чтобы добиться безукоризненной по своему пониманию святости всех членов церкви». Как заявили авторы письма-реферата, с целью преодоления глубокого кризиса, возникшего внутри движения адвентистов седьмого дня в СССР руководители АСД в поисках «доброго пути» обязательно должны начать с признания ошибочности своих прежних позиций, затем многое перестроить в своей деятельности, учитывая те конкретные условия, в которых находится адвентистская организация в СССР. Авторы письма-реферата указывают, что одной из главных ошибок в деятельности некоторых служителей Церкви АСД в СССР является попытка одностороннего воспитания у верующих лишь религиозных чувств и одновременное привитие им негативного отношения к окружающей действительности. В письме подчеркивалось, что результатом этого явилась недооценка многими членами адвентистских общин тех больших благ, которые они получают в социалистическом обществе. Нежелание реально смотреть на вещи приводит к полной бесперспективности адвентизма в СССР.

Как указывается в письме, адвентистская молодежь имеет возможность получить образование, специальность, благоустроенное жилье, хороший заработок, обеспеченное существование, устраивать свою семейную жизнь, сохранять и укреплять как духовные, так и физические силы.

Естественно, что как христиане члены АСД должны ставить на первое место заботу о вечном и непреходящем, но в то же время это не освобождает их от гражданских обязанностей, от необходимости вносить свой вклад в укрепление и процветание Родины.

В заключении письма говорилось: «Наша жизнь по слову Божию, сознательное участие в трудовых подвигах всего советского народа, добросовестное исполнение государственных законов, согласование своей религиозной деятельности с существующими в стране положениями о религиозных культах – все это совершенно необходимо для того, чтобы могли жить в мире между собой, делать то разумное, доброе, вечное, что мы можем делать сегодня для окружающих нас людей и быть ими правильно понятыми».

Все вышеуказанные направления и группировки в Церкви АСД в СССР 60-х годов прошлого века, несмотря на все различия между ними, стояли тем не менее на позициях лояльного отношения к государству. Даже группа Мацанова, действуя по сути дела полулегально, требовала лишь невмешательства государства в дела Церкви и никоим образом не проповедовала антигосударственную, антисоветскую идеологию. Однако были в СССР в то время и такие адвентистские организации, правда, не входившие в Церковь АСД в СССР, которые стояли именно на антигосударственных, антисоветских, антисоциалистических позициях.

Деятельность этих организаций, также именовавших себя адвентистскими, использовалась органами госбезопасности в качестве предлога для борьбы с адвентизмом в СССР в целом.

Речь идет о так называемых адвентистских реформаторах. Еще в 1914 г. образовалось новое течение в мировом адвентизме – «адвентисты 7-го дня реформационного движения» или «верного остатка». Причиной раскола в адвентизме седьмого дня явились разногласия относительно соблюдения четвертой (о субботе) и шестой («не убивай») заповедей. Особенно остро эти разногласия проявились во время первой мировой войны, когда большинство национальных адвентистских объединений решило на период войны работать по субботам и служить в армии на стороне своих государств, что нашло свое отражение в изменении трактовки указанных выше заповедей. Только небольшая часть адвентистов седьмого дня выступила против решения «своих старших братьев», обвинив их в отступлении от принципов адвентистского вероучения. Эти оппозиционеры выступили против всякого участия в войне и были за раскольническую деятельность исключены из Церкви.

В роли инициаторов раскола выступили немецкие проповедники братья Шпанкнабе, публично обвинившие церковное руководство в отступлении от «божественных предначертаний». Так в 1914 г. в Германии возник реформизм, который затем распространился и в ряде других стран. Реформисты создали свою догматику и свои независимые организации. Церковь АСД, оставшуюся на прежних позициях, они обозвали «неверной церковью, женой-блудницей, вступившей в дружбу с миром и царями земными и поклоняющейся образу зверя». Перед собой реформисты поставили цель восстановить «развалины четвертой и шестой заповедей» и «сохранить в чистоте учение и церковь» адвентистов седьмого дня. В 1925 г. в городе Гота в Германии прошел съезд европейских адвентистов-реформистов, на котором они объединились в четыре униона – Немецкий, Дунайский, Скандинавский и Прибалтийский. Там же были приняты «Правила веры адвентистов седьмого дня реформационного движения».

В СССР реформизм появился в 1923 г. Лидеры реформистов в СССР бурно выступили на 5 съезде АСД против лояльности к Советской власти, вышли из Церкви АСД в Советском Союзе и создали свою организацию. В 1929 г. был создан подпольный центр реформистов «Российский унион адвентистов седьмого дня реформационного движения», который возглавил деятельность отдельных общин в СССР. Адвентисты седьмого дня в СССР призвали своих собратьев бороться с реформизмом и в решениях VI Всесоюзного съезда АСД писали: «Мы обращаем внимание наших членов на то, что опасность для церкви создают не иноверческие организации, но те, которые вышли от нас… Поэтому мы предлагаем всем нашим членам решительно отмежеваться от таких, как, например, лжереформисты, называющие себя «адвентистами седьмого дня реформационного движения», которые… стремятся к нарушению единства стада Христова… Они не наши братья, а сучья, отломанные от Божьей маслины».

В 1936 г. появился новый центр реформистов в СССР – «Всероссийский унион адвентистов-реформистов» во главе с В. А. Шелковым, П. И. Манжурой, Г. А. Освальд. Они встали на открыто антигосударственные, антисоветские позиции, к своим единоверцам предъявляя гораздо более суровые требования, чем это предусмотрено адвентистским культом и догматикой, запрещая им пользоваться светскими культурно-просветительскими и образовательными учреждениями, требуя от них отказаться от лекарств, прививок, инъекций и т.д. В 60-е годы реформисты в СССР снова переименовали себя во «Всесоюзную церковь верных и свободных адвентистов седьмого дня» и организовали нелегальный Всесоюзный совет этой организации. В период Л. И. Брежнева в СССР адвентистов-реформистов насчитывалось 15.000 – 20.000 крещеных членов. По некоторым данным сегодня адвентисты-реформисты имеются в Средней Азии, на Северном Кавказе, на Украине и в Молдове и составляют они не более 10 процентов от общего числа АСД на территории бывшего СССР, т. е. около 1,5 тысяч человек..

Наконец, настал тот день, когда всю опасность дальнейшего раскола для Церкви АСД, бессмысленность изоляционизма осознало большинство адвентистов седьмого дня в СССР. Позиция этих адвентистов нашла свое выражение в реферате «Адвентисты седьмого дня в обществе и государстве», датированного декабрем 1971 г. и подписанного 18-тью видными деятелями адвентизма в СССР, среди которых были А. В. Ликаренко, С. П. Кулыжский, С. П. Яковенко (Москва), А. Ф. Парасей, И. С. Бондарь (Киев).

Охарактеризовав экономические преобразования, происшедшие в СССР после 1917 г. как огромнейшие и эпохальные, авторы реферата затем констатируют: «И совершенно невозможно обойти молчанием огромнейшее положительное значение закона об отделении церкви от государства, принятого в стране в первые же дни после революции… Можем ли мы, христиане, оставаться безразличными ко всему, что сегодня так существенно для блага всех людей, а именно: повышение морального и духовного состояния людей, борьба за мир, достижение наибольшей социальной справедливости, поднятие общего благосостояния и грамотности? Безусловно, нет!.. У нас не может быть безразличного отношения к обществу, в котором мы живем… Поэтому христианин обязан помогать государству в сохранении определенного порядка в мире».

Раскрывая подробнее вышесказанное, авторы реферата ниже писали: «У нас, адвентистов, живущих в СССР, есть все основания с особой теплотой и удовлетворением относиться к нашему социалистическому государству. Мы не можем проводить знака равенства между социализмом и Евангелием, однако принципы, на которых построено Советское государство, значительно ближе к высокому духу заботы о человечестве, чем всякие другие в мире системы правления».

Высказав решимость и желание поддерживать власть, порядок и справедливость в обществе и вообще все то доброе и нужное, что делает советский народ, авторы реферата в заключение призывают своих единоверцев: «Пусть же адвентисты 7-го дня не делают ничего такого, что могло бы представить их как не подчиняющихся власти и нарушителей законов».

В декабре 1976 г. в Киеве состоялась двухсторонняя встреча представителей адвентистских общин Украины, на которой обсуждался вопрос об объединении двух разделившихся течений АСД. В совместном документе «Всем общинам адвентистов седьмого дня по Украине», подписанном десятью участниками встречи, также обращается внимание верующих на необходимость с должным уважением относиться к законам и порядку в стране. Вот что там говорилось: «8. Как народ Божий, мы придерживаемся Библейского принципа, что «существующие власти от Бога установлены». Поэтому призываем всех исповедующих веру адвентистов седьмого дня честно и добросовестно исполнять свои гражданские обязанности, быть хорошими и примерными гражданами, соблюдать законы нашей страны. 9. Руководствуясь принципами «Князя Мира», Господа нашего Иисуса Христа, церковь адвентистов постоянно должна молиться о мире как в общине, церкви и стране, так и о мире во всем мире. Мы приветствуем усилия всех народов, направленные на защиту мира».

В истории АСД в СССР наступила новая эпоха – эпоха объединения. В это время среди всех руководителей адвентистских церквей в различных регионах страны начинает выделяться молодой в то время лидер из Казахстана, куда он был в свое время сослан со всей своей семьей, М. П. Кулаков. Авторитет молодого лидера быстро рос в первую очередь благодаря его активной работе в Средней Азии, где он создал много адвентистских церквей, организовал нелегальные курсы по подготовке служителей и возглавил целую сеть общин, рассеянных на огромной территории среднеазиатских и закавказских республик, не допуская при этом никакого сепаратизма. Еще одной отличительной особенностью его деятельности в 60-е годы было то, что М. П. Кулаков пытался строить свои взаимоотношения с местной властью так, чтобы ни в чем не поступаясь в вопросах веры, в церковных принципах, одновременно искать приемлемые для государственных органов и лиц, их представляющих, формы поведения. Сам М. П. Кулаков об этом рассказывает так: «Христианская дипломатия, к которой некоторые мои коллеги и я в разное время начали прибегать в наших взаимоотношениях с властями, часто оправдывала себя, хотя не все здесь было гладко. Не всегда и в новых обстоятельствах мои действия устраивали советское начальство, но я и не был столь наивным, чтобы удивляться этому. Представителям властей было совершенно ясно, что у меня на первом месте стояли и стоят интересы Божьего дела, и это, как я смог в том неоднократно убедиться, в общем-то устраивало их больше, чем если бы я преследовал своекорыстные цели. На протяжении ряда лет они могли убедиться (речь идет о среднеазиатском периоде деятельности М. П. Кулакова – авт.), что я им не враг, а потому мое руководящее положение их не беспокоило. Они в определенной степени были довольны тем, что я не избегал встреч с ними и не скрывал от них той части своей деятельности, которую по сложившемуся положению я обязан был согласовывать и за которую надо было перед ними отчитываться».382

По мере того, как в адвентистском движении все более крепло убеждение в дальнейшей бессмысленности противоречия различных групп, сторон, в необходимости их объединения, все больше взоров оборачивалось в сторону М. П. Кулакова, уже весьма авторитетного адвентистского лидера и в то же время не участвовавшего в противостоянии. В 1975 г. различные руководители Церкви АСД из Тулы, Ленинграда, Москвы, Нижнего Новгорода и других городов СССР обратились к М. П. Кулакову с просьбой переехать из Казахстана в центральную часть страны для создания единой церковной организации на территории РСФСР. К этой просьбе присоединился и президент Генеральной Конференции АСД Роберт Пирсон, с которым Кулаков познакомился в 1970 г. во время своего пребывания в США по частному приглашению, совпавшего со сроками очередной Генеральной Конференции. В итоге М. Кулаков в том же 1975 году переехал в Тулу и целиком посвятил себя созданию единой церковной организации в России.

В Церкви начался долгий, растянувшийся на годы, объединительный процесс. Повсеместно с 1976 г. в различных республиках СССР стали создаваться примирительные комиссии по объединению противостоящих сторон. Несколько лет шла объединительная работа на Украине, где проживала большая часть адвентистов в СССР, которая завершилась проведением IV объединительного Всеукраинского съезда адвентистов седьмого дня (III съезд проходил около 60 лет тому назад). На этом съезде президентом Церкви АСД на Украине на пятилетний срок был избран лидер одной из сторон Н. А. Жукалюк.

Объединительный процесс в Церкви шел по всей стране. В это же время, в начале 70-х годов началось заметное потепление в позиции государства по отношению к религии и верующим. В это время уже поняли иллюзорность идеи построения в СССР коммунистического общества, осознали, что построили лишь так называемый развитой социализм со всеобщим дефицитом продуктов и сочли, что верующие не столь уж большая помеха, чтобы бороться еще и с ними, когда имелись другие проблемы. Коснулось это потепление и адвентистов, что также способствовало их объединению в одно движение. С 1971 г. по инициативе московских адвентистов, в первую очередь К. В. Кваскова, в Москве стал издаваться «Календарь» (утренний страж). Издание календаря сыграло весьма важную роль в процессе объединения адвентистов седьмого дня в СССР. Прежде всего это было первое официальное издание религиозного характера Церкви АСД, вышедшее после сорокалетнего перерыва не в условиях подполья,. Оно служило цели достижения единства в Церкви. Издание календаря являлось также символом признания властями Церкви АСД, ибо перед тем, как попасть в типографию, он прошел государственную цензуру. Некоторые члены Церкви полушутя называли этот календарь духовным паспортом. В 1979 г. был издан первый «Календарь для служителей», а в 1985 г. – «Пособие для проведения первой части субботнего богослужения». Пользуясь потеплением в отношении государства к верующим, адвентисты стали выходить из подполья. Оставаясь еще не зарегистрированными (ленинградская община, например, была зарегистрирована лишь 6 января 1982 г.), многие общины стали заниматься открыто богослужебной деятельностью: при общинах создавались кружки молодежи, проводились богослужения с участием детей, участились случаи водного крещения, члены общины, с разрешения властей, оказывали помощь тяжело больным в больницах, организовывались встречи с общественностью в домах культуры, больницах и т.д.

В марте 1977 г. состоялся первый после 50-летнего перерыва официальный съезд делегатов Церкви адвентистов седьмого дня в России. Его целью было объединение разрозненных, нередко стоящих на противоположных позициях, групп и общин в единую церковную организацию. Прибывшие на съезд делегаты из многих адвентистских общин республики избрали М. П. Кулакова старшим проповедником по России. Принятого в употреблении Церкви звания председатель или президент Совет по делам религии не мог позволить, хотя там и понимали, что все происходящее по сути дела означает не что иное, как начало восстановления Всесоюзной организации адвентистов седьмого дня, ликвидированной советским правительством в 1960 г.

Именно с 1977 г. и начинается объединительный процесс в Церкви адвентистов седьмого дня. Оказалось, что объединения ждали члены адвентистских общин, вынужденные противостоять друг другу нередко в одних и тех же городах, как, например, это было в Одессе. Однако были и те, кому более важны были личные амбиции. Поэтому после окончания съезда начались нелегкие будни становления единой адвентистской, уже официальной организации в России и других республиках страны. Нужно было выводить Церковь из подполья, учиться работать легально и открыто. А главное – вовлекать в объединительный процесс все новые и новые общины.

Особо тяжело шел объединительный процесс на Украине, где разделение проявилось наиболее остро. В связи с этим там была создана специальная примирительная комиссия по ликвидации церковного раскола на Украине. Активную роль в работе этой комиссии сыграл Ф. И. Андрейчук. Три года он вместе со своими единомышленниками колесит по дорогам республики, участвуя в многочисленных встречах в разных общинах и группах, где еще продолжали тлеть «угли» противостояния. Результатом работы членов примирительной «десятки» на Украине сперва стали объединительные организационные совещания руководителей всех общин АСД в различных регионах. В июне 1978 г., например, состоялось такое совещание руководителей общин АСД Николаевской и Одесской областей, на котором был избран единый лидер – П. Г. Панченко, которого избрали старшим проповедником.

Большую роль в объединении Церкви сыграл и лидер одной из фракционных группировок в Церкви Н. А. Жукалюк, до ареста в 1973 г. бывший членом нелегального Всесоюзного Совета АСД, а после суда – трудившийся на стройке доменной печи в Кривом Роге. После встречи осенью 1976 г. с М. П. Кулаковым, специально приехавшим в Кривой Рог для свидания с ним, Н. А. Жукалюк согласился с необходимостью искать пути сближения. После освобождения в 1975 г. Н. А. Жукалюк все свои силы отдал примирению сторон сперва на Украине, а затем и по всему Союзу ССР. Когда было получено от властей разрешение на созыв IV Всеукраинского съезда, он активно работал над организацией этого важнейшего форума Церкви, готовил отчет за 60-летний период ее истории, начиная от III Всеукраинского съезда адвентистов седьмого дня. В 1988 г. на III Всеукраинском съезде он был избран президентом Церкви АСД на Украине.

Объединительный процесс, процесс строительства единой церкви АСД шел и в других республиках.

Так, 27 мая 1979 г. состоялось совещание представителей адвентистских общин Российской Федерации в г. Тула. На нем избрали Республиканский Совет Церкви в России. В 1981 г. была сформирована единая областная организация в Минске, был создан единый руководящий Совет во главе с И. П. Панченко. Единая церковная организация АСД была создана на базе существующих объединений в России в 1981 г. В Российской Федерации были официально оформлены региональные объединения АСД (конференции): Центральное, Северокавказское, Волго-уральское, Западно-Сибирское и Дальневосточное. Наиболее весомым событием в этом ряду республиканских объединительных форумов членов АСД в СССР был состоявшийся в 1986 г. первый официальный съезд Российского Униона АСД, который после многих лет неофициального, полулегального существования адвентистов седьмого дня стал провозвестником будущей Всесоюзной организации Церкви. На этом форуме президентом Российского Униона был избран М. П. Кулаков, а секретарем – М. М. Мурга. После съезда наступил период кропотливой работы: надо было провести официальные выборы по всем конференциям, начиная с Дальнего Востока и кончая Северным Кавказом. Такая же работа по созданию региональных союзов развернулась по всему СССР. В скором времени в большинстве республик появились такие союзы, существовавшие официально, т. е. признанные властью, наиболее крупными из которых были союзы АСД в России и на Украине.

Наступил, наконец, и момент, когда стало возможным объединение Церкви АСД в масштабах всей страны на платформе единогласия и взаимопонимания, снятия главных противоречий во взглядах. Это время пришлось на конец 1980 г. Большую роль для прихода такого времени сыграл визит в СССР в 1980 г. президента Генеральной Конференции адвентистов седьмого дня Нила Вильсона. Последовавшие затем годы стали временем нелегкого построения единой церковной организации на территории всего СССР. В 1985 г. в Туле состоялась полуофициальная встреча руководителей Церкви АСД из всех республик страны, на которой был создан консультативный Совет, объединивший всех адвентистов седьмого дня в одну, тогда, правда, еще не признанную официально, организацию. М. П. Кулаков и Н. А. Жукалюк были избраны координаторами этой неофициальной организации.

1 июня 1986 г. в Москве был торжественно отмечен 100-летний юбилей деятельности АСД в стране. После юбилея Церковь АСД активизировала свою деятельность в стране, уже не встречая препятствий со стороны власти, а напротив, ощущая с ее стороны помощь и понимание. Осенью 1986 г., как уже было сказано, состоялся съезд Церкви АСД Российской Федерации в г. Тула. В 1986 г. было получено разрешение на открытие заочных курсов по подготовке церковных служителей. С 1988 г. стала действовать ADRA в СССР. С 1989 г. в стране начались радио- и телепередачи Церкви АСД.

Новые лидеры адвентистского движения в СССР вместе с республиканскими руководителями приступили к работе по организации республиканских и местных объединений Церкви. Большое внимание они уделяли еще одной сложной задаче – созданию учебного центра для служителей Церкви АСД. Для ускорения этого процесса М. П. Кулаков с семьей в 1988 г. даже переехал в то место, где развернулось строительство – в поселок Заокский Тульской области, что в 2 часах езды от Москвы. 2 октября 1988 г. состоялась торжественная церемония открытия первой в стране протестантской семинарии – ныне Заокская духовная академия. Стала издаваться небольшим тиражом церковная газета «Слово примирения». Большую роль в объединении всех адвентистов в СССР сыграло издание в 1979 г. первого «Календаря для служителей» московской общиной и в 1985 г. «Пособия для проведения первой части субботнего богослужения».

Вторая половина 80-х годов ставшего ныне прошлым XX столетия руководством Церкви была посвящена прежде всего упорной борьбе с правительственными органами за получение права создания единой официальной организации на всей территории СССР. Власти этому всячески сопротивлялись, очевидно, по инерции мышления, следуя прошлым традициям: «не пущать», «запрещать», «не дозволять», «пресекать» и т.д. Изменилась ситуация к лучшему в отношениях Церкви с властями с 1988 г., когда страна отметила 1000-летие со дня Крещения Руси. В этом году начались изменения в общественном мнении населения о роли религии и церкви в жизни страны, изменилось отношение к верующим. Их перестали считать темными, полуграмотными, невежественными людьми. Началась эпоха религиозного возрождения в СССР. Церкви и верующим в стране предоставили максимум прав и свобод. Открывались новые возможности и для Церкви АСД. Она получила право для проведения богослужений с участием детей, родители которых принадлежали к Церкви. Верующим и Церкви предоставили максимум возможных прав и свобод. Водное крещение стали совершать четыре раза в год. Начались первые благотворительные концерты, для проведения которых использовались Дворцы культуры, другие общественные здания, появилась возможность открытой евангелизации. Члены адвентистских общин стали оказывать помощь тяжелобольным в медицинских учреждениях. Проходят встречи с общественностью в домах культуры, концертных залах и т.д. В это же время началась и подготовка к созданию Всесоюзной церковной организации, которая должна была заменить действующий полуофициально координационный комитет, куда входили представители всех регионов тогдашнего СССР. В 1990 г. на всемирном съезде Генеральной Конференции в г. Индианаполисе в США было принято решение об образовании евро-Азиатского дивизиона на территории СССР. Президентом этого дивизиона был избран М. П. Кулаков, в связи с чем оказалась вакантной должность руководителя Российского униона. В сентябре 1990 г. в Москве прошел очередной съезд Церкви АСД в России. На нем избрали председателя (президента) Российского униона М. М. Мургу, выбрали республиканский Совет (Исполнительный Комитет), утвердили Устав униона АСД в РСФСР и т.д. С 1991 г. церковь начала первые евангелические программы, на базе которых проводились ролевые школы для подготовки местных служителей к евангелизационной деятельности. В то же время началась широкая благотворительная деятельность Церкви в самых различных направлениях. Церковь вышла из подполья, стала полноправным членом общества.

Примечания:

2

А. Маграт. Богословская мысль Реформации. Одесса, 1994;

Филососфия эпохи ранних буржуазных революций. М., 1983;

Ф. Капелюш. Религия раннего капитализма. М., 1931.

3

Из истории Церкви адвентистов седьмого дня в России. Калининград, 1993;

Г.И. Лебсак. Великое адвентистское движение и адвентисты седьмого дня в России по 1917 г. Киев, 1918;

Н.А. Жукалюк. Вспоминайте наставников ваших. Киев, 1999;

Дымань А.А. Церковь христиан адвентистов седьмого дня и реформационные движения. Заокский, 1998;

Тепоне В.В. Из истории Церкви адвентистов седьмого дня в России. Материалы и документы. Калининград, 1913;

Хайнц Д. Адвентисты Седьмого Дня и отказ от участия в военных действиях в Российской империи//Долгий путь российского пацифизма. М., 1997;

С доброй вестью к своим соотечественникам. История Церкви христиан-адвентистов седьмого дня. Заокский, 1996.

26

Кальнев М.А. Когда будет второе пришествие Христа и конец мира? Одесса, 1913г.

Кальнев М.А. О втором пришествии. Одесса, 1912г.

Кальнев М.А. О душе человеческой. Одесса, 1913г.

Кальнев М.А. Адвентизм. СПб., 1909г.

Кальнев М.А. Какой день празднуешь ты? Одесса, 1909г.

27

Кальнев М.А. Адвентизм и иоаннитство. С.10

28

Терлецкий В.Н. Очерки, исследования и статьи о сектантстве. Вып. 1. Полтава, 1911 г. С. 18.

29

Терлецкий В.Н. Очерки, исследования и статьи о сектантстве. Стр. 28.

30

Титов Ф.И. О современном состоянии русского сектантства. Киев, 1897. Стр. 36.

31

Арсений. Свобода веры и сектантства. Харьков, 1914 г. Стр. 13.

32

Титов Ф.И. О современном состоянии русского сектантства. Киев, 1897. Стр. 36.

33

Так рассматривали сущность и происхождение русского сектантства представители демократического религиоведения в России в конце XX в., с которыми полемизирует Т.И. Буткевич.

34

Т.И. Буткевич. Обзор русских сект и их толков. Харьков, 1910. С.6.

35

Там же.

36

Н. Фетисов. Указ. соч. С.22

37

Титов Ф.И. О современном состоянии русского сектантства. Киев, 1897. С.47.

38

Базаринов В. Основные принципы и сущность нашего сектантства. (Опыт философско-психологического освещения сектантства). Отд. оттиск из журнала «Миссионерское обозрение» №143 за 1904 г. СПб. Стр. 38.

263

Л.Н. Митрохин. Баптизм: история и современность. СПб., 1997. С. 194.

264

Мельгунов С. Церковь и государство в России. М., 1909. С. 8.

265

Л.Н. Митрохин. Баптизм:история и современность. С. 198.

266

П. Смирнов. История христианской православной церкви. М., 2000. С. 137.

267

Л.Н. Митрохин. Указ. соч. С. 209.

268

А.И. Клибанов. Наука и религия. М., 1957. С. 374.

269

Н.Ф. Кудинов. Духовные христиане. Молокане: Краткий ист. очерк. Владикавказ, 1913. С. 39 – 40.

270

Об успехе адвентизма среди молокан см.: С. Жабин. Плевелы//Духовный христианин. 1914, №3.

271

В.В. Иванов. Субботничество и адвентизм// Баптист. 1914, №№11-12, С.15-16.

272

Шестаков В.П. Эсхатология и утопия. Очерки русской философии и культуры. М., 1995. С. 4-6.

273

Там же. С. 5

274

Кацис Л.Ф. Русская эсхатология и русская литература. М., 2000

275

О конце мира. М., 2000.

276

Кончина мира. Всеобщий суд. СПб., 1997

277

Россия перед вторым пришествием. Материалы к очерку русской эсхатологии. СПб., 1998. ТТ.1-2.

278

Игнатий (Брянчанинов Д.А.). О кончине мира. СПб., 1997.

279

Макарий. Эсхатология Григория Нисского. М., 1999.

Иоанн Златоуст. К неверующему в воскресенье. М., 1996.

О последних временах. Сб. Ефрем Сирин и др. М., 1996.

Ильинская А. Старцы о последних временах. М., 1995.

Знамения пришествия антихриста. М., 1992.

О последних событиях, имеющих свершиться в конце мира. М., 1991.

280

В. Сахаров. Эсхатологические сочинения и сказания в древнерусской письменности и влияние их на народные духовные стихи. Тула, 1879. С. 54-55

281

В. Сахаров. Указ. соч. С. 57

282

Там же.

283

В. Сахаров. Указ. соч. С. 57

284

В. Сахаров. Эсхатологические сочинения и сказания в древнерусской письменности. С. 56-58.

285

«Книга о вере», или «Азариева вера»//Православный собеседник. Казань, 1858. Кн. VI. С. 265 и сл.

286

См.: И.Ф. Нильский. Об антихристе против раскольников. СПб., 1899. С. 160-185

287

А.Н. Робинсон. Творчество Аввакума и общественные движения в конце XVII в.//Труды отдела древнерусской литературы, т. XVIII. Л., 1962. С. 149-175

288

В.Г. Дружинин. Раскол на Дону в конце XVII в. Приложения. СПб., 1889.

289

А.И. Клибанов. Народная социальная утопия в России. М., 1971. С. 261

290

Я.С. Лурье. Национальные истоки социально-утопических идей//Идеи социализма в русской классической литературе. Л., 1969. С.22.

291

П. Безсонов. Калики перехожие, вып. 5. М., 1863. С. 194-243.

292

А.И. Клибанов. Народная социальная утопия в России. С. 260

293

Название «молокане» произошло, как гласит одна из версий, от того, что свое вероучение они называют «молоком духовным», согласно же другой версии происхождение этого названия – что в пост они пили молоко.

294

Православный собеседник. М., 1858, гл. III. С. 297 – 308.

295

Исторические сведения о молоканской секте//Православный собеседник, кн. третья. Казань, 1858. С. 301, 352.

296

М. Саяпин. Общие//Ежемесячный журнал. 1915, №1. С. 67

297

Клибанов А.И. История религиозного сектантства в России. С. 137.

298

М. Саяпин. Указ. соч. С. 68

299

Н. Дингельштедт. Закавказские сектанты. М., 1876. С. 24, 33.

300

Н. Дингельштедт. Закавказские сектанты. С. 46.

301

Цит. по:Клибанов А.И. История религиозного сектантства в России. С. 132

302

Там же.

303

Там же.

304

А.И. Клибанов. История религиозного сектантства в России. С. 239.

305

Там же.

306

Камчатские епархиальные ведомости. 1897, №10. С. 195-196.

307

Камчатские епархиальные ведомости. 1897, №10. С. 195-196.

308

А.И. Клибанов. История религиозного сектанства в России. С. 135

309

Митрохин Л.Н. Указ. соч. С. 212

310

Алексий, епископ. Религиозно-рационалистическое движение на юге России во второй половине XIX столетия. Казань, 1909.

311

Еп. Алексий. Указ.соч. С. 326

312

А.И. Клибанов. История религиозного сектантства в России. С. 295

313

А.И. Клибанов. Указ. соч. С.296.

314

Еп. Алексий. Указ. соч. С. 321.

315

Л.Н. Митрохин. Указ. соч. С.191-192

316

Там же. С. 239-240

317

См.:Лебсак Г.И. Адвентистское движение и адвентисты седьмого дня в России по 1917 г. Киев, 1918. С.64

318

С.Д. Бондарь. Адвентизм 7 дня. СПб., 1911. С. 28.

319

Бондарь С.Д. Указ. соч. С. 31

320

Правительственный вестник, 1906, №51, 4 марта.

321

Маслина, 1913, №3.

322

Белогорский В.А. Секта адвентистов//Русские сектанты, их учение, культ и способы пропаганды. Одесса, 1911. С. 142.

323

В.Д. Бонч-Бруевич. Указ. соч. С. 169

324

См.: Никакого конца света не будет ни 1 ни13 ноября 1899 г. М., 1899;

О времени второго пришествия Христова (Против толкований Бейнингена). СПб., 1909.

325

См.: Л.Ф. Кацис. Русская эсхатология и русская литература. М., 2000.

326

Э.Я. Боград. Опыт изучения современного сектантства в Мичуринском районе//Вопросы истории религии и атеизма, т. IX. М., 1961. С. 138.

327

Клибанов А.И. История религиозного сектантства в России. С. 297.

328

В.А. Валькевич. Записка о пропаганде протестантских сект в России и особенно на Кавказе. М., 1909. Приложение №3. С. 35

329

А.И. Клибанов. История религиозного сектантства в России, С. 297

330

З.С. Жабин Плевелы//Духовный христианин, 1914. №3. С. 30-31

331

Статистические сведения о сектантах к 1 января 1912 г. СПб. С. 24-26

332

Очерки сектоведения Директора Департамента духовных дел. Вып. II. Сост. С.Д. Бондарь. Адвентизм 7-го дня. СПб., типогр. Мин-ва внутренних дел., 1911. С.97-101.

333

Маслина, 1911. Майское приложение.

334

См.: Маслина. Майское приложение за 1911 г.

335

Seventh-Day Adventist Denomination 1910, 1911.

336

С.Д. Бондарь. Указ. соч. С. 197-199

337

А.И. Клибанов. История религиозного сектантства в России. С. 318.

338

Утренняя звезда, 1914, №45

339

Благая весть. 1918, №10. С. 23

340

Лебсак Г.И. Великое адвентистское движение и адвентисты 7-го дня в России. Киев, 1918. С. 286.

341

Благая весть. 1917, №4.

342

Благая весть. 1917, №4, С. 78

343

Благая весть. 1917, №6. С. 106

344

Там же.

345

Благая весть. 1917, №6. С. 106

346

Там же.

347

Благая весть. 1918, №11-12.

348

Из истории церкви адвентистов седьмого дня в России. Калининград, 1993. С. 223-224.

349

Там же. С. 224.

350

Голос истины. 1927. №11.

351

Савельев С.Н. Бог и комиссары (к истории комиссии по правоведению отделения церкви от государства при ЦК ВКП(б) – антирелигиозной комиссии)//Религия и демократия. На пути к свободе совести. СПб, М., 1993. С. 164 – 216.

352

( В графу «Всесоюзный Союз» входит общее число служителей, включая и работников канцелярии ВСАСД

353

Митрохин Л.Н. Указ. соч. С. 365

354

Там же.

355

Фризен Г., Рейнмарус А. Адвентисты. М., 1930. С. 37

356

Ф. Путинцев. Современное сектантство//Антирелигиозник. 1926, №4.

357

Безбожник. 1926, №11

358

Антирелигиозник. 1928, №1

359

Фризен Г., Рейнмарус А. Указ. соч. С. 37

360

Там же. С. 37-38

361

Там же. С. 44.

362

Там же. С. 39

363

Там же. С. 40

364

Ф. Путинцев. Кабальное братство сектантов. М.-Л., 1931;

Ф. Путинцев. Кулацкое светопреставление. М., 1930;

И. Морозов. Сектантские колхозы. М.-Л., 1931.

365

С.Н. Савельев. Бог и комиссары (к истории комиссии по проведению отделения церкви от государства при ЦК ВКП(б) – антирелигиозной комиссии//Религия и демократия. На пути к свободе совести. СПб, 1993. С. 164 – 216.

366

Л.Н. Митрохин. Указ. соч. С. 362 - 363

367

С.Н. Савельев. Указ. соч. С. 211

368

Н.А. Жукалюк. Вспоминайте наставников ваших. Киев, 1999. С. 93-94

369

Там же.

370

Путинцев Ф.М. Политическая роль и тактика сект. М., 1935. С. 405

371

Ежегодник Музея истории религии и атеизма, вып. VI. М. – Л., 1962. С. 145

372

А.В. Белов. Адвентизм. М., 1973. С. 60

373

Н.А. Жукалюк. Вспоминайте наставников ваших. С. 183

374

А.И. Клибанов. Религиозное сектантство и современность. М., 1966. С. 6

375

Огонек. 1988, май.

376

Жукалюк Н.А. Вспоминайте наставников ваших. Киев, 1999. С. 453.

377

Лентин В.Н. Адвентисты 7 дня. М., 1966

378

Лентин В.Н. Указ. соч.

379

Там же. С. 10-11

380

Г.П. Жосан. Адвентизм или 2-е пришествие. Кишинев, 1966. С. 210

381

А.В. Белов. Адвентизм. М., 1973. С. 152

382

М.П. Кулаков. Церковь и меч государства//Бедная, бросаемая бурею. С. 147.