Сознание Бога

— Что заставляет вещи делать то, что они делают? — спросил он. — Что заставляет собак лаять, кошек — мяукать, а деревья — расти?

— До сегодняшнего дня я бы сказал — эволюция заставляет вещи делать то, что они делают. Теперь я уже и не знаю, что думать.

— Эволюция не причина; это просто наше наблюдение, способ разложить вещи по полочкам. Эволюция ничего не говорит про причины.

— По-моему, эволюция это все-таки причина, — возразил я. — Если бы не эволюция, я был бы одноклеточным организмом на дне какого-нибудь болота.

— Но что заставляет существ эволюционировать? — спросил он. — Откуда берется вся энергия и почему все так удивительно хорошо организованно?

Это был хороший вопрос.

— Я всегда удивлялся, как из кучки мечущихся по Вселенной молекул, могло сложиться что-нибудь вроде зебры. Мне кажется, что со временем Вселенная должна становиться все более беспорядочной и случайной — недостаточно организованной, чтобы создавать зебр, монорельсовые дороги и печенья в шоколаде. Я имею в виду, если взять ящик бананов и трясти его триллион лет, сумеют ли атомы когда-нибудь собраться телевизором или, к примеру, белкой? Я догадываюсь, что это возможно при наличии достаточного количества бананов и ящиков, но я никак не могу это осознать.

— А с тем, что из человеческого эмбриона может вырасти только взрослый человек и никогда яблоко или голубь, проблем у тебя не возникает? — спросил он.

— Это я понимаю. Люди имеют ДНК, которое отличается от ДНК яблока или голубя. Но в моем примере с ящиком и бананами нет никакого плана, сообщающего молекулам как стать чем-то. Если атомы бананов как-то и умудрятся перестроиться и сложиться в электрический фонарик или меховую шапку, то это будет удивительная случайность, а никакой не план.

— Значит, ты веришь, что ДНК принципиально отличается от случайности?

— Они прямо противоположны, — сказал я. — ДНК это что-то вроде точного плана. Случайность же означает, что все что угодно может произойти.

Старик посмотрел на меня с таким видом, который обещал, что скоро я буду сомневаться в том, что только что сказал. Он меня не разочаровал. Начал он, как обычно, с вопроса:

— Если бы Вселенная создавалась заново, с нуля, и все условия, необходимые для зарождения жизни оказались бы такими же, зародилась бы жизнь снова?

— Конечно, — сказал я, снова обретая уверенность. — Если все то, что вызвало жизнь в первый раз, в точности повторится, то результат должен быть тот же самый. Не понимаю, куда вы клоните.

— Давай-ка отмотаем нашу воображаемую Вселенную на пятнадцать миллиардов лет назад, задолго до того времени, когда появилась жизнь. Если бы начало этой Вселенной было бы точно такое же, как и начало нашей Вселенной, развернулась бы она в точно такую же Вселенную, в которой мы сейчас живем, включая и эту беседу?

— Полагаю, что да. Если все начнется точно так же, и ничто не изменится по пути, то, в конце концов, все окажется в точности таким же, — моя уверенность испарялась на глазах.

— Все верно. Наше существование было заложено во Вселенной с самого начала, гарантированное могуществом вероятности. Время и место нашего существования были бы разными, но итог всегда был бы один, потому что рано или поздно жизнь зародилась бы снова. Мы бы сидели в этих креслах-качалках и вели ту же самую беседу. Ты веришь, что ДНК и случайность, это противоположные вещи. Но обе они заставляют определенные вещи случаться. ДНК работает по более четкому расписанию, чем вероятность, но в долговременной перспективе — в очень долговременной перспективе — вероятность также стационарна и неизменна, как и ДНК. Вероятность заставляет монетку выпадать точно пятьдесят на пятьдесят, если продолжать бросать вечно. Точно так же, силы вероятности заставляют нас быть такими, какие мы есть. Только время может быть другим.

— Мне нужно подумать. Звучит логично, но все это очень странно, — сказал я.

— Подумай об этом, — продолжал он. — Пока мы разговариваем, инженеры развивают Интернет, чтобы связать между собой любые уголки мира, точно так же как зародыш создает свою центральную нервную систему. Практически никто не сомневается в том, что Интернет нужен. Такое впечатление, что во всех нас живет некий инстинкт, требующий создать всемирную глобальную сеть как часть нашего общества. Инстинкт бобров — строить плотины; инстинкт человека — строить коммуникационные системы.

— Я не думаю, что это инстинкт заставляет нас создавать Интернет. Мне кажется, люди пытаются заработать на этом деньги. Это просто капитализм, — ответил я.

— Капитализм, это только одна часть, — возразил он. — В 90-х годах инвесторы забрасывали деньгами любую Интернет-компанию, только попроси. Естественно, экономика рухнула. Рационально невозможно объяснить наше увлечение Интернетом. Наша потребность создать Интернет — это что-то запрограммированное, что-то, с чем мы не можем бороться.

Он был прав насчет того, что Интернет — это что-то иррациональное. Я вряд ли бы выиграл этот спор, и это был неподходящий момент его начинать. Старик продолжал.

— Человечество создает что-то вроде глобального поля зрения, по мере того, как все больше камер на спутниках, компьютерах, улицах подключается к Интернету. Еще при твоей жизни станет возможным увидеть практически всё на нашей планете не вставая из-за компьютера. С помощью Интернета знания и умения людей объединяются в один глобальный разум, гораздо более мощный, чем разум отдельного человека. В конце концов, все, что знает один человек, будет доступно всем остальным. Коллективный разум сможет принимать решения как одно целое и мгновенно передавать их телу общества.

— В отдаленном будущем люди научатся управлять погодой, изменять ДНК и создавать новые миры из элементарной материи. Нет логического предела росту наших коллективных сил. Если посетитель из другого измерения посмотрит на человечество через миллиард лет, возможно, он увидит его как одно единое целое со своим сознанием и целью, а не как набор отдельных, относительно неинтересных индивидуумов.

— Вы хотите сказать, мы эволюционируем в Бога?

— Я хочу сказать, что мы — строительные блоки Бога на ранних стадиях его сборки.

— Думаю, я почувствовал бы, если бы оказался частью всемогущего существа, — сказал я.

— Почувствовал бы? Клетки твоей кожи не знают, что они часть человека. Эти клетки не оснащены ничем для такого знания. Они оснащены только тем, что необходимо для выполнения их конкретных функций и ничем больше. Аналогично и мы, люди — а также все растения, животные, земля и камни — не могли бы знать, если были бы частью Бога.

— Значит, вы считаете, что Бог взорвал сам себя — я так полагаю, это и был Большой Взрыв — и теперь собирает себя по кусочкам обратно? — спросил я.

— Он пытается найти ответ на свой единственный вопрос.

— Хм. А обладает ли уже Бог сознанием? Знает ли он, что заново собирает себя?

— Он знает. Иначе ты не мог бы задать этот вопрос, и я бы не мог на него ответить.