В изучении христианства Библия занимает особое место. Несмотря на то, что степень ее авторитетности оценивается далеко не однозначно, тем не менее принято считать, что каким-то авторитетом она все-таки обладает. Если же мы признаем, что Библия обладает особым авторитетом, нам надо выяснить, почему в ней представлен определенный перечень Книг, не допускающий добавления новых или изъятия уже имеющихся. Таким образом, мы поднимаем вопрос о каноне Писания.

В книге «What about The Old Testament?» Джон Боуден утверждает, что Библия получила свой особый статус «благодаря решению Церкви, которое стало таким же окончательным, как когда-то решение о каноне Ветхого Завета, принятое в иудаизме»1. Утверждение неверное, хотя и не новое. Существует мнение, что именно Церковь наделила Библию авторитетом. Боуден идет дальше и, задаваясь вопросом, является ли решение о каноне окончательным, приходит к выводу, что оно таковым не является. Поэтому он с одобрением цитирует слова о том, что нам надо не только «преобразовываться словом Божиим», но и «преобразовывать слово Божие2. Это уже совсем странно. Те или иные книги или являются Словом Божиим, или не являются таковым, и потому предложение, что мы можем «реформировать Слово Божие», совершенно бессмысленно. Здесь Боуден просто показывает свое собственное непонимание канона, а также незнание того, как он складывался.

Более точно об этом говорит архиепископ Кентерберийский в статье «Авторитет Библии», напечатанной в «Комментарии к Библии» А. С. Пика: «Несмотря на то, что канон Нового Завета выработала Церковь, это не значит, что тем самым она наделила Книги авторитетом. Скорее, она признала, что эти Книги имеют авторитет сами по себе и что это авторитет высший и божественный3.

Примерно так же говорит и Джон Брайт: «Определенные книги, которые уже считались особо авторитетными, были отобраны в качестве канонического Писания»4, и далее: «Устанавливая канон, Церковь не создавала какого-либо нового авторитета, а признавала и утверждала уже существующий. Книги были отобраны только потому, что за ними уже признавался авторитет»5.

Иногда говорят, что ветхозаветный канон был определен еврейским Собором в Ямнии в 90-м году по Р. Х. Однако в действительности этот Собор не утверждал данный канон как нечто новое, но просто подтвердил, что книги, уже признанные авторитетными, таковыми являются по праву. Процесс формирования ветхозаветного канона во всех его деталях нам неизвестен, и здесь мы не будем пытаться выяснить, какими объективными данными мы располагаем. Однако очевидно, что постепенно его Книги признавались авторитетными.

Подобно Ветхому Завету новозаветный канон формально был признан в Пасхальном послании Афанасия в 367-м году по Р. Х. Однако оно не утвердило канон, а признало уже существующий. Книги, вошедшие в Новый Завет, были признаны авторитетными в силу их собственной природы и присущей им значимости. Поэтому Моул, касаясь проблемы признания Евангелий, отмечает: «Их формальное признание в момент своего совершения явилось всего лишь общецерковным признанием того, что уже давно неслышно возрастало в церковном сознании»6.

Итак, если Библия — Слово Божие7 то и отдельные ее Книги — тоже Слово Божие, поскольку Бог руководил их написанием. Мы уже видели8, что инспирация Писания означает, что Бог буквально «выдохнул» его, а вовсе не то, что какой-то авторитет был извне привнесен в чисто человеческие книги. Поэтому формирование канона стало признанием богодухновенности, присущей строго определенным Книгам.

Если мы захотим проверить, правильно ли произведен отбор новозаветных Книг, нам надо взглянуть на те книги, которые не были признаны каноническими. Они опубликованы под названием «The Apocryphal New Testament?»9. По природе апокрифы весьма отличны от канонических книг. В них, например, содержатся чудесные истории, совершенно не похожие на новозаветные чудеса, по сути своей напоминающие обычную магию и не преследующие никакой цели. Поэтому, как пишет Моул, «нам неизвестен неканонический евангельский материал, который при проверке (если такая возможна) так или иначе не вызывал бы сомнения в своей подлинности или ортодоксальности»10.

Возникает вопрос о пределах канона: нельзя ли к нему бесконечно присовокуплять ценные книги? В конце концов, на протяжении многих веков была создана высокая духовная классика. Нельзя отрицать, что она имеет место и обладает большой ценностью, однако надо рассмотреть природу этой ценности и этого авторитета. Классика не говорит нам больше, чем сказала Библия, и сам ее авторитет берет начало в ней. В конечном счете вся ее ценность зиждется на истолковании и применении того, о чем уже сказала Библия. Эти книги вполне можно рассматривать как богодухновенные, однако богодухновенность библейских книг не только большая, но и иного уровня.

Библия представляет собой нечто завершенное. Ветхий Завет устремлен к чему-то грядущему, и печать его авторитета утвердил на нем Сам Христос. Новый Завет возвещает не только новый, но и последний период божественного плана спасения. Он возвещает, что последние дни, предсказанные Ветхим Заветом, уже наступили. С пришествием Христа начался Новый Век, и Новый Завет первый свидетельствует о нем11. До конца этого века, когда наступит завершение времени, ничего действительно нового не появится. Христос есть «последнее слово» Божие.

Таким образом, в Библии мы обретаем Слово Божие полностью. Библия не ограничена произвольными рамками, но все содержащееся в ней исходит от природы Божьего спасения и Его самооткровения. Здесь нет произвольного ограничения, поскольку (как показали века) в Библии содержится больше чем достаточно материала для того, чтобы занять человека на всю его жизнь. Конечно, существует постоянная потребность в понимании библейского текста и его реинтерпретации для нынешнего поколения, однако это всего лишь реинтерпретация того, что уже исчерпывающим образом дано нам. Постоянное требование «чего-то нового», заявляющее о себе в тех или иных кругах, не является признаком духовной зрелости или обретенного совершеннолетия — это всего лишь признак затянувшей юности. Для нас достаточно того, что «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне»12.

«Многих критиков настолько увлекло открытие, что Библия в действительности представляет собой слова людей, написанные ими в определенном историческом процессе, что они нередко вообще пренебрегают значением Библии как Слова Божия», — пишет Лэдд13. Если мы готовы признать авторитет Библии и Самого Христа, то в таком случае перед нами Книга одновременно божественная и человеческая. Если мы отрицаем всякое механическое представление о божественной диктовке, нам надо признать наличие человеческого аспекта в Библии, подвергнув его обстоятельному рассмотрению. Мы приветствуем библейскую критику как средство исследования Библии, однако это не значит, что нам надо признавать всякий используемый ею метод. Признание божественного аспекта Библии не дает нам принять те критические методы и аргументацию, в которых однозначно отрицается деятельность живого Бога (будь то в предсказаниях или сверхъестественных событиях). Изучая человеческий аспект Библии, мы не должны пренебрегать ее божественной стороной, и, следовательно, нам надо рассмотреть, почему она была написана, какова ее цель и что значит видеть в ней Слово Божие.

Часто говорят, что Библия — не научная хрестоматия и поэтому не надо обращаться к ней за научными данными. Но в конце концов можно сказать, что она не богословская хрестоматия и потому не надо обращаться к ней, чтобы учиться богословию. Библия всего лишь утверждает, что Бог явил Себя Самого, чтобы человек смог подчиниться Ему и праведно жить пред Ним. «Сокрытое принадлежит Господу Богу нашему, а открытое нам и сынам нашим до века, чтобы мы исполняли все слова закона сего», — читаем мы в Ветхом Завете14. И в Новом: «Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен15.

«Недостаточно сказать, что Ветхий Завет — это книга о Боге. Гораздо правильнее сказать, что Ветхий Завет — это книга, через которую Бог говорит и являет Свою волю», — подчеркивает Найт16.

Ели мы стремимся понять Библию как Слово Божие, мы должны признать наличие в ней человеческого и божественного аспектов, поскольку она не представляет собой простой перечень высказываний о характере Бога или Его воле. В свое время мы уже упоминали проблему истолкования библейского текста17. Теперь же нам надо отметить, что Бог явил Свою волю отдельным людям в определенных обстоятельствах. Необходимо исследовать эти обстоятельства и определить принципы, лежащие в основе откровения божественной воли, чтобы потом приложить их к современным условиям, поскольку наше общество не может совпадать с древним во всех деталях социальной жизни. Например, повеление о том, чтобы женщина покрывала голову18, необходимо читать с учетом того, какое значение имел этот обычай в Коринфе в I в. Из этого повеления не следует, что и сегодня женщина должна покрывать голову, поскольку теперь головной покров не считается признаком благоприличия. Признание Библии Словом Божиим не означает буквального ее понимания и предполагает обстоятельное ее иследование с тем, чтобы постичь ее подлинное значение. Это, конечно, не попытка избежать заповедей Библии, но всего лишь стремление узнать, что же они значат для нас сегодня.

Учение о богодухновенности Писания утверждает, что в процессе его написания Святой Дух Божий действовал в библейских писателях, однако в равной степени важно помнить, что работа Святого Духа тоже нуждается в объяснении Писания. Св. Писание — не «мертвая буква», поэтому, говоря в Писании, Бог говорит и в наших сердцах, «потому что Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, даба просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа»19. И Сам Господь наш дал нам обетование о том, что Святой Дух откроет Его20. Посколько в Писании существуют человеческий и божественный аспекты, имеются также человеческий и божественный аспекты понимания Писания, и потому, проводя его историко-критические исследования, мы нуждаемся в помощи Святого Духа.

Рассмотрев вопрос о назначении Библии, мы пришли к выводу, что ее изучение ради знаний, а не ради жизни, является ошибочным и представляет собой злоупотребление Библией. Такой вывод может показаться странным, однако он неизбежен, если мы вообще воспринимаем Библию всерьез.

В книге «Earliest Chrition Confession» Кульманн напоминает, что первохристиане исповедовали Христа просто как «Христос есть Господь», и это исповедание сопутствовало официальному «Кесарь есть Господь»21. Поэтому быть христианином значило быть послушным Христу как Господу своей жизни. Владычество Христа было столь же реально, сколь реально было владычество кесаря. Поэтому изучение Библии в конечном счете должно сводиться к раскрытию воли Бога и Его Сына и к послушанию этой воле.

Описывая свою работу над переводом Нового Завета, Дж. Б. Филлипс неоднократно подчеркивал, что Писание казалось ему живым. Однако он же предостерегал от «ужасной возможности так расчленить предмет вашего исследования, что жизнь уйдет из него. Как только все его источники и составные части будут пронумерованы и помечены, это трепещущее, живое тело превратится в обыкновенный труп, распластанный на операционном столе теологии»22.

Поэтому на практике всякий раз, когда студент что-либо узнает из Библии или пишет научное исследование, он должен спросить себя: как это повлияет на мою жизнь? Для того чтобы написать исследование о святости Божией, пережитой пророком Исаией, надо самому пережить тот потрясающий опыт, каковым для Исаии было его видение23.

Следует заметить, что религиозные исследования нельзя вести на уровне, одинаковом со всеми прочими исследованиями. Они, конечно, требуют такой же умственной дисциплины и всесторонней образованности, а быть может, даже и большей, учитывая масштаб исследуемого предмета. Однако их нельзя проводить на чисто объективистском, отстраненном уровне, исключая риск. Бог — это «Ты», а не «Оно». С Ним надо встретиться, а не вести только о Нем дискуссии.

Существует два типа познания: познание материального мира и познание мира личностного. Мы можем знать о личности то же, что знаем о предмете, но познать саму личность — значит проникнуть гораздо глубже. Это значит иметь с ней связь. Знание теологии относится к первому виду познания, знание Бога — ко второму. Конечно, оба вида не отличаются друг от друга полностью, однако можно сказать, что знание теологии без знания Бога — ужасный жребий. И, тем не менее, с сожалением надо признать, что такое встречается нередко. В то же время знание Бога и Его Сына, есть жизнь вечная24.

Эддингтон рассказал интересную «притчу» о человеке, который ловил рыбу сетью с двухдюймовыми ячейками; осмотрев улов, он решил, что рыбы меньше двух дюймов просто не существует!25 Так и наука: пользуясь определенным типом сети, она «вылавливает» только определенную информацию. Этот же образ применим и к различным методам, используемым в библеистике. Литературная критика отыскивает такие источники, которые ищет; критика формы отыскивает устные формы предания; редакционная критика находит только определенную богословскую концепцию тех писателей, которых она изучает (и не видит исторического аспекта описываемых событий); историк же, напротив, отыскивает историю; истолкователь-экзистенциалист видит только экзистенциальное истолкование жизни; и наконец, тот, кто приступает к Библии с открытым и смиренным сердцем, обретает в ней Слово живого Бога. Рассматривая все эти установки, не надо выбирать единственно необходимую; скорее, мы можем использовать все подходы, пользуясь преимуществами каждого из них. Серьезные проблемы возникают тогда, когда, выбрав один-единственный метод, мы думаем, что с его помощью сможем обрести всю истину. Оправданно будет сказать, что различные подходы правильны в том, что они утверждают, и ложны в том, что отрицают. В таком случае вполне правомочно заявить, что евангельские писатели были богословами, однако, исходя из этого, не надо отрицать, что все записанное ими не было историей. Равным образом, признание человеческого аспекта в процессе написания Библии не умаляет ее значения как Слова Божия. Кроме того, изучение Библии в русле ее официально-академического исследования не умаляет того факта, что через нее живой Бог обращается к нам.

С практической точки зрения необходимо отметить, что, занимаясь библеистикой, очень легко начать читать книги о Библии, а не саму Библию. Прежняя библейская критика была одержима поисками литературных источников Библии и совершенно игнорировала содержание библейских книг. Реакцией на такую установку явилось развитие библейской теологии, которая стремится выяснить, о чем же на самом деле говорит Библия. Однако даже здесь можно углубиться в чтение книг по библейской теологии, не читая саму Библию. В результате начинается изучение не того, что говорит Библия, а того, что она якобы говорит с точки зрения различных ученых. В этом и кроется ловушка, причем не только для студента, но и для преподавателя. Поэтому всегда есть смысл вернуться к первоисточникам, в нашем случае — к Библии. В конце концов, подлинный источник христологии — не Кульманн, Фуллер или кто-то еще, а Новый Завет.

Студент может обнаружить, что его точка зрения совершенно отличается от точки зрения преподавателя, и в таком случае могут возникнуть серьезные проблемы. Здесь студенту прежде всего надо с признанием и уважением отнестись к более глубоким знаниям того, кто призван его учить, однако это не означает, что он обязательным образом должен принимать все, что ему говорит преподаватель. Если студент с чем-то не согласен, ему надо обстоятельно рассмотреть причину своего несогласия. Расхождение же во взлядах на авторитет Библии или на чудеса определяет полное их расхождение по многим другим вопросам. Студент никогда не разрешит всех проблем, и ему не следует претендовать на это, однако он может быть полностью уверен в том, что касается основы его верований.

Надо надеяться, что различие во всех взглядах не разрушит дружественной атмосферы преподавания, хотя, к сожалению, это не всегда так. Прискорбно, что в некоторых случаях студенты всегда получают заниженную оценку своим исследованиям в силу того, что они разделяют консервативные взгляды. Но тем не менее, гораздо важнее помнить, что независимо от своей собственной точки зрения надо знать и другие мнения. Если в своем исследовании студент, следуя научной честности и собственной порядочности, хочет изложить точку зрения, отличную от общепринятой, ему надо показать, что он знаком и с другими, более распространенными взлядами на этот счет, а также показать, почему он их не принимает. Любому учителю будет трудно не поставить хорошей оценки за такое исследование!

Для студента, принимающего Библию как Слово Божие, может стать проблематичным сохранять такое отношение к ней, сопоставляя ее со всеми своими академическими исследованиями. Около двухсот лет назад Джон Ньютон в письме студенту богословского колледжа написал по поводу Писания и молитвы: «Первое — источник воды живой, а второе — ковш, которым мы должны ее черпать»26. Таким образом, молитвенная практика предохраняет от духовного упадка и в то же время способствует извлечению духовных благ из того, что мы изучаем.

В книге «Basic Questions in Theology» Панненберг делает несколько важных замечаний о теологии и доксологии: «Доксология — это, по существу, поклонение. В нем, по словам Шлика, «я» приносится в жертву в акте славословия Богу. Только сохраняя установку на поклонение, можно говорить о Боге в богословском ключе… Если только ум сохраняет то, что богословские утверждения о Боге укоренены в поклонении Ему, можно защитить учение о Нем от ложных выводов»27.

Религиозные исследования рискованны, однако этот риск может быть приемлемым. Все проблемы, с которыми мы сталкиваемся в исследованиях, в конечном счете сводятся к одному — нашему представлению о Боге. О Нем можно мыслить по-библейски, в категориях теизма как о живом Боге, сверхъестественном Существе, которое действительно есть и которое заботится о нас, действует и говорит. О Нем можно мыслить в уменьшенных понятиях деизма как о Боге, который существует где-то далеко и действует не непосредственно, а только в согласии с законами природы, внутри этих законов и в пределах естественных человеческих способностей понимания. Бог Библии — это живой Бог, Который смотрит нам в лицо, Который взывает к нам, Которым мы восхищаемся и Которому мы поклоняемся; бог иной же создан по нашему образу и, будучи объектом обсуждений, не очень нас беспокоит. Здесь наша основная предпосылка в религиозных исследованиях. Мы можем принять живого Бога, каким Он предстает в Библии, или же низвести Его до соответствия нашим собственным теориям, причем наш выбор окажет самое серьезное воздействие на наши исследования и нашу жизнь. Предостережением нам могут послужить слова Иисуса, обращенные к саддукеям: «Этим ли приводитесь вы в заблуждение, не зная Писаний, ни силы Божией?»28.

Согласно Евангелию от Иоанна обетование Иисуса таково: «Кто хочет творить волею Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно, или Я Сам от Себя говорю»29. Как указывалось выше, весь смысл самооткровения Божия сводится к тому, чтобы мы вновь стали Ему послушны. Если мы готовы к послушанию, то в таком случае поймем и Его учение. Смиренное послушание и постоянная молитва — долг христианина, а для того, чтобы они были действенными, необходимо как благоговейное, так и научное чтение Писания. В этом нет противоречия. Истина, открытая в академическом исследовании, может быть использована в благочестивом размышлении, молитве и послушании, а исследование литературных проблем Евангелий (с помощью критики формы и редакционной критики) будет способствовать лучшему их пониманию, и, таким образом, сила Слова Божия может постигаться как призыв к христианской жизни, молитве и поклонению.

Изучая химический состав пищи, студент-биохимик, тем не менее, получает от нее удовольствие и не теряет аппетита; так же и студент, академически изучающий Писания, не перестает ими питаться и наслаждаться. Но это требует твердой решимости. Поэтому христианин может сказать вместе с псалмопевцем: «Всегда видел перед собою я Господа, ибо он одесную меня; не поколеблюсь»30. На всем же пути познания его главной целью будут слова Павла: «Для Него я от всего отказался… чтобы познать Его»31.