|
||||
|
ПРИЛОЖЕНИЕ РАСОЛОГИЯ ДРЕВНИХ СЛАВЯН ДОИСТОРИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК ДРЕВНЕСЛАВЯНСКИЙ ВОПРОС В АНТРОПОЛОГИИ С тех пор как благодаря археологическим работам Софуса Мюллера (Sophus Müller) (1877) т. н. височные кольца (бронзовые, серебряные, золотые женские украшения, вплетавшиеся в волосы у висков; известны с бронзового века, были распространены у славян в Средние века. — Примеч. ред.) были признаны в качестве характерного славянского украшения, принадлежность ряда мест древних захоронений, находящихся в Восточной Германии и не имевших до того времени определенной идентификации, могла быть с уверенностью приписана славянам. При этом антропологи наталкивались на факт, чрезвычайно для них поразительный: в исследуемых могилах они обнаруживали черепа, которые длинными формами своего строения соответствовали вовсе не славянским народам современности, но тому типу, который в то время обычно еще обозначали как «германский». Изначальными же отличительными чертами славянства тогда считались короткая голова и волосы темного цвета, ибо эти признаки и встречались в массовом порядке среди населения, проживающего в областях, которые рассматривались как родина славян, в частности в Галиции, которая в восьмидесятые годы (XIX века. — Примеч. ред.) была, благодаря работам Мейера и Коперницкого, одним из лучше всего в антропологическом аспекте изученных мест Европы. Исходя из этого мнения, существовавшего по поводу изначального и характерного славянского типа, длинноголовые древние славяне должны были производить впечатление прямо-таки чужеродного элемента. Во многих случаях они рассматривались в качестве славянизированных лишь в культурном, но не в расовом понимании, потомков других народов. Так, Коперницкий [1) Коперницкий, И. Черепа с крюковидными кольцами и кости с трех кладбищ (Kopernicki, I.: Schädel und Knochen von drei Friedhöfen mit Hakenringen. Zbiór Wiad. do Anthrop. Kraj. VII, 3–40, 1883)] видел в обладателях найденных возле Слабошево (Slaboschewo) черепов славянизированных германцев, а Лиссауэр [2) Лиссауэр A.: Crania Prussica. Вторая серия. II. Лоренцберг — древнее захоронение под Кальдусом близ Кульма (Lissauer, A.: Crania Prussica. Zweite Serie. II. Das Gräberfeld am Lorenzberg bei Kaldus im Culmer Land. Z. Ethn. X, 81–134, 1878)], исследовавший местность под Кульмом, — славянизированных пруссов (Pruzze). Наконец, длинные головы восточных древнеславянских групп Талько-Гринцевич [3) Талько-Гринцевич. Человек на наших землях (Talko-Hryncewicz, J.: Czlowiek na ziemliach naszych (Der Mensch in unseren Landen)) 152 S., Warschau, 1913. — Из всех исследователей славян Талько-Гринцевич дольше других упорствовал во мнении, что изначальным славянским типом является темноволосая короткая голова.] истолковывал как принадлежащие потомкам «светловолосых длинноголовых финских племен», которым меньшинство славянских завоевателей навязало свою культуру и национальность. Для интерпретации вполне унифицированного явления использовались самые различные народы, причем каждый исследователь выбирал такую возможность трактовки, что ближе всего подходила в территориально-пространственном отношении материалу его исследований. Но уже спустя небольшой промежуток времени наряду с этим мнением появилось другое, которому и было вскоре суждено победить. Обнаруженные при новых раскопках черепа древних длинноголовых славян побудили самого Вирхова уже в 1881 году, пусть даже и «…с большим внутренним сопротивлением…», но принять в расчет «долихоцефальный отряд славян» [4) Вирхов Р. Древние захоронения в Слабошево близ Могильно (Virchow, R.: Das Gräberfeld von Slaboschewo bei Mogilno. Z. Ethn. XII, 357–374, 1881)], и в дальнейшем к нему присоединяется целый ряд немецких исследователей [5) например, Бушан Г.: Германцы и славяне (Buschan, G.: Germanen und Slawen, Münster, 1890)]. Русские антропологи (Богданов и Анучин) никогда не испытывали серьезных сомнений в том, что многочисленные долихоцефальные черепа, обнаруженные на их родине в доисторических могильниках, принадлежали «автохтонам» и, следовательно, славянам; так или иначе, но на этой огромной территории, как и в Центральной Европе, так же тяжело найти иноплеменный народ, чьи останки могли бы находиться во всем этом множестве древних захоронений и могильных курганов. Дальнейший стимул «нордическая» точка зрения получила благодаря подходу к изучению величайшей индогерманской проблемы с позиции расологии. В частности, это сделал Пенка (Репка), правдоподобно обосновавший, что индогерманский язык и нордическая раса в значительной мере изначально соответствовали друг другу. Между 1880 и 1890 гг. на эту тему появилась обширная литература, в большей части которой славяне тем не менее еще исключались из индогерманской расовой общности [6) Ср. Нидерле: 1896, цит. прим. 5 на 48-й и след. стр.]. И лишь благодаря Нидерле они оказались в этой общности родными. Его книга «О происхождении славян» явила собой решающую перемену в борьбе мнений [7) Нидерле Л. О происхождении славян (О puvodu Slovanu (Niederle, L.: Über den Ursprung der Slawen; 147 S. Prag 1896))]. Собрав весь известный к тому времени материал по найденным в местах захоронений черепам, он дополнил эти сведения свидетельствами древних писателей-историков о внешнем физическом виде славян. В качестве главного итога он установил, что корень и ядро славянских народов представляют собой тот же самый долихоцефальный и светловолосый тип, который считался характерным для соседних «арийских» племен. — Первые критические обсуждения книги частично еще были настроены скептически [8) Niederle, L.: К вопросу о происхождении славян. Дополнение к моей работе «О происхождении славян» (Zur Frage über den Ursprung der Slawen. Ein Nachtrag zu meiner Schrift «O puvodu Slovanu», 15 S., Prag, 1899)], но впоследствии его точка зрения стала постепенно настолько само собой разумеющейся, что уже в 1910 г. ее одобряют почти все исследователи славянства [9) ср. «Дискуссия по поводу древнеславянского вопроса» («Diskussion über die Altslawenfrage» im Korr. Bl. Dtsch. Ges. Anthrop. XLIII, 72–97, 1912) — статьи Тольдта, Шлица, Вирхова, Матейки и др.], чему, со своей стороны, в известной степени способствовало развитие изучения индогерманского вопроса в целом. Центр тяжести древнеславянского вопроса в ходе исследований претерпел принципиальное смещение. Первоначально утвердившееся мнение, исходившее из результатов наблюдений над сегодняшним расовым составом славянских народов, сложилось таким образом, что при обнаружении во время раскопок древнеславянских черепов, отличающихся от общепринятой точки зрения, возникала проблема, которая требовала объяснения. Сегодня же, напротив — нордический характер индогерманских праславян и древних славян является настолько естественным и данным, что объяснять необходимо уже ту примесь ненордических элементов, каковая имеет место в сегодняшнем славянстве. Однако, как ни удивительно, эта часть вопроса оставалась до сих пор в тени. Определенно, уже Вирхов и его приверженцы, а также Нидерле и, позднее, Шлиц, Матейка и другие принимали в расчет «второй славянский тип», который Нидерле уже отождествлял с «race Orientale» Деникера, а Шлиц обозначал как «финский». В более поздних трудах также при случае пытались объяснять этническое происхождение ненордических элементов, для чего преимущественно использовали основные характерные черты финской народности. [10) Вольфф К. Кем были древние славяне? (Wolff, К.: Wer waren die Altslawen? Mannus VII, 135–146, 1912); Чекановский Я. Введение в историю славян (Czekanowski, J.: Wstep do Historji Slowian (Einführung in die Geschichte der Slawen; 326 S. Lemberg, 1927)]. Но, так или иначе, основная направленность хода мыслей расологов всегда однозначно была ориентирована на нордический аспект исследуемой проблемы точно так же, как и славянский вопрос в большинстве случаев рассматривался как неразрывно входящий в состав индогерманского вопроса. Подобное положение дел, вне всяких сомнений, этиологически связано с развитием расовой типологии Европы, поскольку в то время, когда нордическая раса может с давних пор пользоваться научно обоснованным и общепризнанным подтверждением факта своего существования, к значительному количеству элементов, сыгравших роль в происхождении славянских народов, это относилось в гораздо меньшей степени. Таковым элементом является восточноевропеоидная (восточнобалтийская) раса, которая определяется, и особенно в немецкой литературе, как основной тип сегодняшних славян, по меньшей мере — северных, и которая в системе типов именно славянских антропологов (Бунак, Чекановский) отнюдь не находит однозначного описания. Там, где принимают во внимание действительное влияние этой расы, не существует никакого единого мнения о ее морфологическом характере. В то время, как одни (Эйкштедт, Гюнтер, Монтандон) видят в восточноевропеоидах самостоятельно дифференцированную европеоидную расу, другие рассуждают о более или менее неустойчивом «внутренне-азиатском смешанном типе» (Рехе) или о «светлом альпийском типе» (Керн, Б. К. Шульц). Морфологическое же объяснение весьма важно, а для вопроса этнического происхождения и вовсе является определяющим. Поэтому, коль скоро в дальнейшем древнеславянский вопрос предстоит рассмотреть гораздо глубже, чем это делалось до сих пор, т. е. с позиции принятия во внимание ненордических компонентов, то существенной частью этой задачи и будет морфологическое описание и разграничение этих компонентов. РОДОПЛЕМЕННАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ И РАСОВЫЕ ПРИЗНАКИ ДРЕВНИХ СЛАВЯН Распространение древних славян к 1000 году Под определением «древние славяне» понимают группу племен, живших в исторический период между временем существования славянской общности на относительно тесно окруженном иными народами пространстве своей «прародины» и формированием в позднем Средневековье сегодняшних славянских народов и государств. Время, из которого до нас доходят почти все антропологические находки — XI и XII века — является уже концом этой эпохи: отдаленные области Восточной, Юго-Восточной и Центральной Европы находятся во владении славян, на западе же их распространение уже перешло свой апогей. И хотя внутренняя история славян того периода проступает лишь немногочисленными и неясными контурами, но сведения, почерпнутые из источников собственно славянской историографии, дополняются свидетельствами тех народов, с которыми славяне вступили в результате своего распространения в самое тесное соприкосновение и которые не только сами творили историю уже с незапамятных времен, но и фиксировали произошедшие события в рукописных хрониках. На западе Европы это — немцы, на юге — Римская империя, в то время как на востоке и северо-востоке славяне встречают народы, чья хронология была неизвестна или утрачена, и именно лишь вследствие этого сами появляются в круге света истории относительно поздно. Тем не менее на рубеже 1 — го и 2-го тысячелетий после Р.Х. не только область распространения, но и родоплеменная классификация славян обретают некоторую ясность. [11) Дильс П. Славяне, язык. Статья в Энциклопедическом справочнике по древнейшей истории Эберта (Slaven, Sprache. In Eberts Reallexikon der Vorgesch., XII, 273–291,1928); Нидерле Л. Manuel de l'antiquite slave, 2 Bde. Paris, 1923–26.] Особенное изобилие племен и названий родов дошло до нас от западных славян, которые появляются в Восточной Германии в начале VII столетия. Многочисленные немецкие летописцы, такие, как Адам из Бремена, Титмар из Мерзебурга, Хельмольд и его «Славянская хроника», а также Эйнхарт, биограф Карла Великого и т. н. Баварский географ (конец IX века) — предоставляющий обширный, однако неясный перечень, — способствуют нам в создании картины классификации народов восточной части Центральной Европы после ухода из этих мест германцев. Северо-западную область распространения славян между низовьями Эльбы и Одера занимали ободриты (Obodriten. — Авт., они же: бодричи. — Примеч. ред.), к ним примыкали на юге вильзане (Wilzen), с которыми также соседствовали хафелане (Havelanen), населявшие равнину Хафельланд в районе сегодняшнего Потсдама. Еще далее к югу, между притоком Эльбы, р. Зале, и р. Нейсе в районе г. Герлиц, обосновались сорбы (Sorben — лужичане или лужицкие сербы. — Примеч. ред.), территория которых вновь распадалась на большое число отдельных областей между Одером, Вислой и р. Нотец в Померании и которые, являясь предками кашубов (Kaschuben), уже в те времена доказали свою культурную самобытность по сравнению с племенами, примыкавшими к ним с юга. [12) Энгель К. и Ла Бойм В. Культуры и народы на землях Пруссии (Kulturen und Völker im Preußelande, 291 S., Königsberg, 1937; Кейзер Ε. История народов, населяющих Германию (Bevölkerungs-Geschichte Deutschlands, 360 S., Leipzig, 1938).] Нам также известен ряд племен, населявших Силезию, которые, в отличие от сорбов, живя здесь, не выделялись среди соседей своим единством. Слензане (Slenzanen (Silensi. — Авт., они же: силезане. — Примеч. ред.), обосновавшиеся в Центральной Силезии, вокруг горы Зилингберг (Цобтен) (Silingberg (Zobten)), были теми, кто вследствие трансформированного и произносимого на славянский манер слова «Зилинг» дал имя всей стране. На местности, окружающей г. Оппельн (ныне: г. Ополе на юго-западе Польши. — Примеч. ред.), наряду с осевшими вниз по течению Одера требованами (Trebowanen) и боборанами (Boboranen) упоминаются и населявшие области верхнего течения Одера ополане (Opolani), а близ Цинна (Zinna) и Оппа (Орра) — голензичи (Golensizi). Границы между этими племенами во многих случаях образовывали простиравшиеся по всей этой территории леса. [13) Чайка В. Леса на силезских пограничных рубежах (Czajka, W.: Schlesiens Grenzwälder, Ζ. Ver. Gesch. Schlesiens, LXVIII, 1–35, 1934; Лацке В. Южная граница Силезии к началу 13-го столетия (Latzke, W.: Schlesiens Südgrenze bis zum Anfang des 13. Jahrhunderts, Z. Ver. Gesch. Schlesiens, LXXI, 57–101, 1937).] * * *На территории, где некогда происходило формирование польского народа, «хроника Нестора» (см. ниже) выделяет два больших племени: полян (Polanen) и Мазуров (Masowier). Из этих двух племен поляне, о которых известно, что они с первой половины X столетия обосновались в районе среднего течения Варты и значительно расширили первоначальные пределы своего обитания, продемонстрировав при этом могучую силу, с которой они, присоединив ряд более малочисленных племен, также включили в конце концов в созданную ими новую национально-политическую единицу живших на востоке — в среднем течении Вислы — Мазуров. Наконец, о славянских племенах, населявших территорию сегодняшней Чехословакии, мы имеем сведения благодаря прежде всего богемскому хронисту по имени Космас и учредительной грамоте пражского епископства (подтверждение 1086). Все эти малые племена, обосновавшиеся в богемском регионе: лучане (Lutschanen), седличане (Sedlitschanen), дазане (Dasanen), пшоване (Pschowanen), лемузы (Lemusen) и т. д., были объединены селившимися с конца IX столетия в центре обитания этих племен — возле Праги, чехами (Tschechen) [14) Бретгольц Б. История Богемии и Моравии (Bretholz, В.: Geschichte Böhmens und Mährens, 4 Bde. Reichenberg, 1925)], которые впоследствии ассимилировали и племя мораван (Morawen) в Моравии, в то время как жившие на востоке от них словаки (Slowaken) и дальше сохраняли свою самостоятельность. Южной границей, разделявшей их со словенцами (Slowenen), хотя и неоднократно нарушаемой, изначально был, в общем и целом, Дунай. * * *Хотя переселение славян и совершалось в частично лишенной присутствия германцев Центральной Европе тихим и почти незаметным способом, тем не менее твердая граница их дальнейшему продвижению вперед была установлена уже накануне наступления нового тысячелетия. [15) Кёцшке Р. и Эберт В. История колонизации востока Германии (Kötzschke, R. und Ebert, W.: Geschichte der ostdeutschen Kolonisation, 351 S., Leipzig, 1937.] Уже Карл Великий политическими и военными методами определил и свел воедино очертания восточных рубежей своей империи; правители саксов, развивая в многочисленных пограничных столкновениях систему маркграфств (пограничных военно-административных округов. — Примеч. ред.), вели, благодаря главенствующей позиции церкви и политической организованности, в приграничных районах подготовительную работу, направленную на поддержку движения германских поселенцев. Таким образом, если в западном славянстве ввиду политического и культурного перевеса Германской империи и совершалась уже некоторая перемена, то население как таковое все еще почти не было затронуто изменениями, которые надвигались извне, ибо переселение на восток немецкого народа, представители которого прибывали сюда в качестве крестьян, городских жителей и монахов, лишь на одно-два столетия позже обрело масштаб, действительно существенный для расовой истории населения этих земель. Таким образом, обнаруживая в ходе археологических работ, ведущихся на территории восточных областей Центральной Европы и в Восточной Германии в местах захоронения древних славян человеческие останки, мы можем с уверенностью утверждать, что эти останки следует идентифицировать как безусловно славянские. Для родоплеменной классификации восточных славян основным источником является так называемая хроника Нестора — рукопись, созданная в одном из монастырей Киева около 1115 года (имеется в виду «Повесть временных лет», автором первой редакции которой был древнерусский писатель, монах Киево-Печерского монастыря Нестор. — Примеч. ред.) [16) Траутманн Б. Хроника Нестора (Trautmann, В.: Die Nestorchronik, 302 S., Leipzig, 1931)]. Она в первую очередь наполняет живым содержанием те несколько имен, что перечислены уже у Константина Порфирородного (912–959). (Он же Константин VII Багрянородный, император Византии, «рожденный в багрянце» — по-гречески «порфире», т. е. в царском дворце. — Примеч. ред.). Так, в этой хронике сообщается, что между Припятью и Западной Двиной «сидели дреговичи» (Dregowitschen). Их северо-восточными соседями были кривичи (Kriwitschen), обосновавшиеся в «верховьях Волги, Западной Двины и Днепра», и главным городом которых являлся Смоленск (Smolensk — а вовсе никакой не «Шмоленгс», как откровенно лгал И. Эренбург: Война. М., ОГИЗ, 1942. —Примеч. ред.). Часть племенного союза кривичей, селившаяся у Полоты, притока Западной Двины, носила собственное имя — полочане (Polotschanen). Колонией кривичей могли быть и земли новгородских (Nowgoroder) славян (та же история, что и со «Шмоленгсом», — Nowgorod, а не «Наугард», как в той же книге продолжал фальсифицировать факты И. Эренбург. — Примеч. ред.), примыкавшие к местам обитания полочан на северо-востоке [17) Нидерле Л. цит. прим. 11]. Далее, на юге, хроника называет радимичей (Radimitschen) на реке Сож и вятичей (Wiatitschen) на Оке, считавших себя потомками легендарных братьев по имени Радим (Radim) и Вятко (Vjatko). Вятичи были более значительным племенем, границы области расселения которого, используя результаты археологических исследований, можно определить несколько точнее, чем они указаны в хронике: простираясь на западе до водораздела между Окой и Десной, территория вятичей охватывала районы Калуги, Тулы и Москвы, а на северо-востоке, располагаясь вдоль течения Оки, далеко выдвигалась за пределы ее бассейна. Финские племена мурома (Murom) и мордва (Mordva), являвшиеся непосредственными соседями вятичей, постепенно поглощались ими и слявянизировались. Определить границу вятичей с примыкавшими к ним на юго-западе северянами (Sewerianen), которую «Нестор» устанавливает по рекам Десна, Сейм и Сула, более детально не удастся. Территория же северян на юго-западе во времена хрониста уже, пожалуй, была раздроблена вследствие все новых и новых вторжений тюрко-татарских (turko-tartarischer) племен. Об этом можно судить постольку, поскольку славянские колонии на реке Донец, о которых в VI веке сообщает Прокоп (Prokop. — Авт.; Procopius—лат.; Прокопий Кесарийский: византийский историк. — Примеч. ред.), принадлежали скорее всего именно северянам, что можно на основании свидетельств, оставленных арабскими летописцами в IX и X веках, предположить и о некоторых районах на Дону, Волге и даже на Кавказе. Тому же самому тюрко-татарскому давлению были подвержены уличи (Ulitschen) и тиверцы (Tivertsen), которые, по всей видимости, некогда селились в низовье Днепра; уже около 900 года они удалились на запад, осев в районе Буга и Днестра, откуда были вытеснены печенегами (Petschenegen) и половцами (Polowzen) еще дальше, вероятно — в Карпаты. Дезорганизация и упадок, вызванные степными народами, также могли стать причиной того, что об этих самых южных группах восточных славян до нас дошли лишь незначительные сведения. * * *И, наконец, эпицентр славянского ареала, расположенный к югу от Припяти, был заполнен рядом следующих племен. В глуши заболоченных лесов обосновались древляне (Drewljanen) — что на немецкий язык можно перевести, как «лесные жители» (Waldbewohner), — самая, судя по найденным при раскопках предметам, скудная и менее всего развитая в культурном отношении часть славянского народа. С другого берега реки Тетерев к ним примыкали поляне. Основным местом их поселения был город Киев, исходный пункт варяжского (warägischen) государственного образования на юге, о богатстве и блеске которого знают и довольно часто упоминавшие его в своих работах создатели немецких исторических хроник того времени. Самый западный форпост восточных славян, некогда образованный дулебами (Duleben) с примкнувшими к ним позднее частями племен волынян (Wolhynier), лучан (Lutschanen) и бужан (Bujanen), находился на Волыни и проходил по правому берегу Буга на северном участке его течения. Общая территория распространения восточных славян с течением времени особенно сильно расширилась на северо-востоке, где уже до 1000 года ими были достигнуты озеро Ильмень, Ладожское озеро и Верхняя Волга. Если финские народы, встреченные здесь славянами, и оказывали им сопротивление, то оно было относительно незначительным. Совершенно иначе дела обстояли на юге, где славянский фронт, испытывавший давление тюрко-татарских степных народов, был существенно потеснен. Лишь постепенно, в течение следующих столетий, поселения славян снова продвинулись здесь вперед, а политическое присоединение и включение в состав Российской империи побережья Черного моря состоялось только при Екатерине Великой. На западе на пути восточно-славянского расширения также существовала с давних пор установленная западными славянами граница, которая почти целое тысячелетие сохранялась практически неизменной. О южных славянах до нас дошли самые ранние и достоверные сведения. Во времена Иордана (Jordanis), летописца готов (591), их массированное скопление уже наблюдалось на территории от устья Дуная до его правого притока — реки Сава, и современную Валахию (Walachei) тогда именовали Склавиния (Sklavinia) — страна славян (Slawenland — именно так у автора, а не Sklavenland, т. е. «страна рабов», как фантазируют некоторые псевдоисследователи истории. — Примеч. ред.). Дальнейшее расширение их территории происходило совершенно иначе, чем у западных славян, а именно ведением войн и разбойнических набегов, о которых вынуждено сообщить довольно большое количество писателей-историков Восточной Римской империи. Уже Юстиниан (Юстиниан I Великий (лат. Justinianus). — Примеч. ред.) с целью отражения славянских вторжений (527) заложил пояс крепостей, который, однако, оказался не в состоянии сдержать наносимые через Дунай все новые и новые удары. Уже в конце VII столетия захват балканского полуострова может считаться завершенным, после чего отдельные диалектные группы начинают развиваться в племена и народы, хотя, по мнению Константина Порфирородного, они еще не различимы в единой славянской общности. В этот момент на западе полуострова на общем фоне выделяются три крупных родовых союза, от которых начинают вести свое дальнейшее распространение словенцы. Их земли простирались на севере вплоть до Дуная и охватывали вместе с тем также северную часть Восточных Альп, где их, однако, уже с эпохи Карла Великого начали опережать немцы. Земли на юго-западе, где вся Истрия и большая часть прилегающей к этому полуострову территории некогда были словенскими, переходят к италийцам (Italiener); частично за счет словенцев также осуществляется и захват Венгрии мадьярами (Madyaren). Граница на юге с хорватами (Kroaten) проходила вдоль рек Купа и Сава, вплоть до устья Босны, и оттуда — к северу, приблизительно до устья Дравы. Плотнее же всего заселенными словенцами землями, пожалуй, уже тогда были Южная Штирия, Каринтия и Крайна. К югу от рек Купа и Сава обосновались, как уже было сказано, кроаты, о северном происхождении которых свидетельствует прежде всего упомянутый у Нестора остаток племени хорватов (Chorwati) в Восточной Галиции. На западе сфера их влияния простиралась вдоль берега Адриатического моря, достигая на юге рубежей сегодняшней Черногории, в то время как восточная граница с тесно родственным племенем сербов (Serben) точно определена быть не может. Это был большой и воинственный народ [18) Зизич Ф. История хорватов (Sisic, F.: Geschichte der Kroaten, 407 S., Zagreb, 1917)], составить представление о внушительной картине культурного потенциала которого способствуют, например, археологические раскопки средневекового епископства Книн. Несколько позже началась историческая активность сербов, которые, несмотря на это, доказали, что обладают могучей силой и способны к дальнейшему расширению своей территории. [19) Йиречек И. История сербов (Jirecek, J.: Geschichte der Serben, Allg. Staatengesch. I. Abt., XXXVIII, 2 Bde. Gotha, 1911–1918).] Эпицентром ареала расселения сербов были тогда долины к югу от верхнего течения Дрины; на севере границу их земель можно, очевидно, провести по реке Сава, на востоке — вдоль течения реки Ибар. Горные цепи разделяли их на ряд отдельных родовых союзов, которые, однако, вскоре объединились, также приобщив к себе и живших по соседству тимочан (Timotschanen) и часть племени мораван, чьи земли примыкали к заселенной сербами территории с востока. * * *Судьба славян, живших на востоке Балканского полуострова и от собственных названий племен которых во многих случаях не осталось и следа, сложилась особенным образом. Свое, ныне известное, имя «болгары», как и политическую организацию, они получили от чужого народа — булгар (Bulgaren), тюрко-татарского племени, которое, начиная с IV столетия, осуществляло через южнорусские степи свой натиск на запад [20) Йиречек Й. История болгар (Jirecek, J.: Geschichte der Bulgaren, 586 S., Prag, 1876)]. Сами вытесненные в эти земли иными степными народами, они переправились в конце VII столетия через Дунай и, объединившись с местными славянами, энергично организовали их борьбу против Восточной Римской империи. Здесь, на юге, булгары играют значительную роль, весьма сходную с той, что выпала варягам на севере. Так же, как и там, речь шла о преимущественно мирных связях и объединении, из которых обе стороны извлекали свою пользу. Так же, как и там, представители иного народа давали славянам имя и политическое единство, но вскоре, сами перенимая язык и народность славян, растворялись в их несравнимо большей массе. Около 1000 года это слияние уже завершено. Таким образом, влияние древних славян Балканского полуострова на этнический состав народов современности выделяется гораздо отчетливее, нежели у обеих других основных славянских групп. Здесь уже около 1000 года навстречу нам выступают четыре больших племени, которые еще и сегодня, конечно с различными изменениями границ и смещениями властных и государственных структур, определяют национальную картину. Общее же распространение древних славян демонстрирует в некоторых местах существенные различия с современным распространением славянских народов: населенные ими в былые времена земли простираются гораздо дальше на запад, вследствие того что в них включена территория нынешней Восточной Германии, тогда как на востоке славяне, наоборот, владеют лишь частью обширного русского пространства. ОБЗОР АНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛА [21) Этой же теме посвящена литература, перечень которой указан в конце данной работы.] Коль скоро нам в дальнейшем предстоит прежде всего подробно ознакомиться с имеющимися в наличии черепами, являющимися наглядным материалом для изучения расологии древних славян, то самыми первыми следует упомянуть силезские находки, послужившие исходным пунктом для следующих исследований. [22) За предоставленный материал я благодарю Земельное ведомство охраны исторических памятников в Бреслау (ныне Вроцлав. — Примеч. ред.). Директор: д-р Петерсен.] Почти все эти находки сделаны исключительно в Центральной Силезии, а именно в округах Бреслау и Рейхенбах, то есть территории, некогда населенной слензанами. [23) Материал обнаружен в процессе ведения археологических работ в следующих местах: Спонсберг, окр. Требниц — 3 м, 1 — ж; Бильвизе, окр. Волау — 1 м, 3 ж; Мальквиц, окр. Бреслау — 3 м, 3 ж; К. Тинц, окр. Бреслау — 6 м, 3 ж; Бухвитц, окр. Бреслау — 1 м, 1 ж; Цоттвиц, окр. Олау — 1 ж; Швановиц, окр. Бриг — 1 м, 1 ж; Петервиц, окр. Бреслау — 1 ж, Штригау, окр. Швейдниц — 3 м, 2 ж; Нимпч, окр. Рейхенбах — 1 м, 2 ж; Рудельсдорф, окр. Рейхенбах — 1 м, 3 ж; Данквиц, окр. Рейхенбах — 2 м; Йешвиц, окр. Бреслау — 2 м; Хайдерсдорф, окр. Рейхенбах — 4 м (м = мужские, ж = женские).] Часть найденных черепов была уже обработана Риттером, который в своей работе тем не менее поставил вопрос таким образом, что ограничился лишь описанием собственного немногочисленного материала. Однако для проведения сравнительного анализа в наличии имеется большое количество групп древних славян, показатели антропометрических параметров которых, разумеется, весьма различны. Самые ранние обнаружения (Платиков, Зильберберг и Гальгенберг в р-не Воллин, Рейтвейн и т. д.), которые будучи описаны Вирховым, Шуманом и другими преимущественно в журнале «Цайтшрифт фюр Этнологи», дали импульс первым обсуждениям древнеславянского вопроса, предлагают только незначительные возможности сравнения, кроме того, речь идет часто об отдельных черепах. Описание первой действительно большой серии находок — Лоренберг под Кульмом — Лиссауэр опубликовал в своей «Crania Prussica»; за ней следовали: на территории, некогда принадлежащей полянам — Слабошево, окр. Могильно (Вирхов, 1881; Коперницкий, 1883), богемские древние славяне (Матейка, 1891), ряд захоронений в Мазовии (Рутковский, 1900), мекленбургские «венды» (Wenden. — Авт., они же: венеды. — Примеч. ред.) (Асмус, 1902) и славяне из Лойбингена в провинции Саксония (Мюллер, 1906). В течение почти 30 следующих лет этот материал ничем больше обогащен не был. И только в недавнее время Франкенбергер представил новые крупные находки на местах раскопок возле населенных пунктов Девин и Дольный Ятов в Словакии, на территории которой до сих пор была известна лишь небольшая серия, обнаруженная возле Уг. Скалицы (Матейка, 1925). Герта Буссе (1934) также обнародовала сведения о черепах древних славян, обнаруженных в долине Хафельланд близ Потсдама, но они вследствие своего незначительного количества и плохой степени сохранности — ни одного полного лицевого скелета, — мало пригодны для проведения сравнительного анализа. Кроме того, Стояновский опубликовывал данные о нескольких черепах, найденных поблизости от Слабошево, а точнее — в местечка Крушвиц (окр. Стрельно), датированных XII столетием, и которые, таким образом, должно рассматривать как принадлежащие именно древним славянам. [24) В таблицах и картах они объединены с более ранними находками в Слабошево, несмотря на то, что в действительности обе группы имеют частичные различия в отдельных признаках. Однако эти частности слишком малы для того, чтобы позволить более или менее уверенные выводы. Так или иначе взгляд на находки в Слабошево с расовой точки зрения не претерпел существенных изменений вследствие приобщения новых сведений о черепах из Крушвица; такое же обозначение на карте (рис. 24) имеют и находки, сделанные в районе города Позен (ныне Познань. — Примеч. ред.), антропометрические параметры которых приближаются к параметрам вышеуказанных находок, невзирая на то, из Слабошево ли они или из Слабошево и Крушвица.] В дальнейшем автору удалось дополнительно обследовать часть более раннего материала и пополнить его новыми сведениями. Так, были заново отредактированы материалы по черепам, найденным близ Лоренцберга, под Кульмом и, учитывая результаты более поздних находок в Западной Пруссии, расширены сведения о прежних находках в восточной части Померании. [25) Я благодарю господина профессора Л. Баума, директора Государственного музея естествознания и древней истории города Данциг (ныне Гданьск. — Примеч. ред.), за предоставленное им разрешение на обработку следующего материала: Лоренцберг — 16 м, 9 ж; Кальдус — 11 м, 4 ж; Хмильно — 9 м, 2 ж; Криссау — 2 м; Заскошин — 8 м, 6 ж; Прауст — 2 м, 1 ж; Лангенау — 2 м; Грушно — 12 м, 10 ж. К вопросу о различиях между северной группой (Хмильно, Заскошин, Прауст, Лангенау, Криссау) и южной (Грушно, Кальдус) ср. гл. IV, 4.] Наряду с этим часть материала по Лойбингену объединена с несколькими новыми находками [26) черепа находятся в зале музея при Земельном институте национальной культуры, директор: проф. д-р В. Шульц, которому я также должна выразить свою признательность за разрешение на обследование экспонируемого материала. Группа «провинция Саксония» в таблицах и картах составлена следующим образом: Лойбинген, окр. Эккартсберг — 8 м, 7 ж; Требен, окр. Вайсенфельс — 3 м, 3 ж; Лойна, окр. Мерзебург — 1 м, 2 ж; Горслебен, р-н озера Мансфельдер — 1 ж; Обер-Берсдорф — 1 ж]. * * *Вряд ли позднее, чем на западе, на востоке также началась исследовательская работа, которой в 1879 году был дан сильный стимул собравшимся в Москве конгрессом антропологов и проведенной там же антропологической выставкой. Собранный для этой цели под руководством Богданова богатый материал по племенам новгородцев, северянам и киевским полянам [27) Средние значения были заново рассмотрены в соответствии с результатами индивидуальных измерений; в описании черепов, найденных в могильниках под Новгородом, упущены некоторые антропометрические параметры (см. ниже).] был впоследствии дополнен, прежде всего энергичным Талько-Гринцевичем (кривичи, древляне и киевские поляне), которому мы также обязаны за его весьма ценный подбор материала по древним славянам, жившим на территории современных России и Польши. Как Богданов со своими сотрудниками, так и Талько-Гринцевич в процессе измерений следовали указаниям Брока — однако, как на то указывает невероятная ширина колебания некоторых признаков, — с некоторыми индивидуальными отличиями [28) Таблица 1 содержит пропуски в тех местах, где в основу измерений была положена иная техника. Результаты, по поводу которых вследствие несовершенства техники измерений отсутствует уверенность, указаны в скобках.], так что возможные варианты проведения сравнительного анализа при использовании нескольких критериев должны обсуждаться с весьма большой осторожностью. Тем больше нужно приветствовать тот факт, что в настоящее время русские взялись за переработку материала, полученного в результате исследований обнаруженных в ходе археологических работ черепов восточных славян. Первая публикация (Бунак, 1932) посвящена кривичам, вятичам и северянам. В дальнейшем в антропологию восточных древних славян новый вклад внес Седачек-Коморовский, опубликовавший свою монографию о дреговичах. О южных славянах мы до сих пор знали действительно немногое, и даже сегодня материал по этой группе особенно недостаточен. Публикация Тольдта (1912) о черепах из Штирии и Крайны — области расселения словенцев — была тем единственным, что существовало до недавнего времени. [29) К сожалению, Тольдт ограничился исключительно мозговым черепом (Gehirnschädel). Некоторые из черепов автору данной работы удалось дополнительно обследовать в коллекциях Любляны — Лайбаха, Марбурга и Петтау, причем наличие выделенных ранее с биометрической точки зрения расовых элементов, в частности, восточноевропеоидных, подтвердилось. Нижеупомянутый антропологический материал по южным славянам был, наряду с другими сведениями, собран в поездке на Балканы, которую я предприняла весной 1937 года при поддержке университетского союза Бреслау, за что я должна выразить, в частности господину проф. д-ру Мальтену, свою самую высокую признательность. В дальнейшем я также встречала в научных заведениях и музейных собраниях чрезвычайно благожелательную предупредительность и многократно оказанную помощь. За содействие в изучении славянского материала я особенно благодарна следующим господам, среди которых: д-р Ф. Бас — Марбург (Марибор); д-р Даннофф — София; хранитель музея г-н Гуньяч — Книн; директор д-р Мандич — Сараево; г-н Мичич — София; прив. — доц. д-р Скерий — Лайбах (Любляна); директор книгохранилища г-н Скрабар — Петтау (Птуй); директор проф. д-р Цупаник, Лайбах (Любляна).] Затем Лебцельтер исследовал в Загребе две крупных северо-хорватских серии черепов, датируемых XI столетием (Бело Брдо и Свиньяревцы), однако эти сведения так еще и не опубликованы. [30) К сожалению, автору данной работы также не предоставилось возможности устанавить, где находится его рукопись. Однако, с любезного разрешения попечителя над наследственным имуществом д-ра Вастля, незадолго до верстки этой книги стал доступным непосредственно сам материал, так что табл. 1–3 и 8b успели дополниться данными по Северной Хорватии. На картах же и диаграммах сделать соответствующую вставку оказалось невозможно. В дальнейшем автору удалось осмотреть черепа в Загребе и сделать ряд соматоскопических наблюдений, резюме результатов которых было впоследствии выведено в диагнозе типов.] По поводу же южной ветви сербо-хорватов автор, осмотрев небольшое количество черепов, находящихся в музеях Книна и Сараево, смог с уверенностью установить лишь то, что они, вне всяких сомнений, принадлежат древним славянам. Несмотря на то что серия этих черепов невелика, описание ее тем не менее приобщено к основному материалу, поскольку в ином случае о ней не будет известно вообще ничего. [31) Речь идет о 3 м, 1 ж черепах из Зеницы (Босния), и найденных во время раскопок в окрестностях Книна 4 м и 5 ж, объединенными здесь с мужскими.] Объем антропологического материала по болгарам гораздо более велик: в ходе крупномасштабных археологических исследований, ведущихся на протяжении последних лет в Мадаре и Преславе — столице древнего болгарского государства (Первого Болгарского и Западно-Болгарского царств (893–971 гг.). — Примеч. ред.), был получен целый ряд черепов, датируемых X и XI столетиями. [32) Указанная серия в соответствии с характером данной работы может быть здесь учтена только в общем и целом. Однако она заслуживает более подробного описания и анализа, которые будут осуществлены в дальнейшем.] * * *Большинство обнаруженных в процессе раскопок древнеславянских черепов соответствуют историческому периоду с X по XII столетие, что свидетельствует о совпадении по времени с завершением распространения славян и переходом от огненного погребения к захоронению тела. Некоторые экземпляры могут оказаться старше — так в районе Гамеля, близ Мекленбурга, наряду с могильными захоронениями встречаются места еще огненных погребений, — другие же восходят к более позднему времени, например Дольный Ятов (Dolný Jatov), где обнаруженные при раскопках останки относятся к XIII веку. На западе речь идет почти исключительно о серийных захоронениях или вообще об обнаружении непосредственно кладбищ, на востоке — преимущественно о могильных холмах (курганах). Однако помимо этого по полянам и северянам существует материал, который был получен в ходе ведения раскопок на территориях, занимаемых кладбищами. Тем не менее для картирования результатов исследований задействованы исключительно курганные находки, что сделано для того, чтобы соблюсти единообразное описание восточного славянства. Сравнение курганных находок с находками на кладбищах в дальнейшем будет проведено отдельно (см. IV, 4). В пространственном отношении имеющиеся в наличии археологические находки охватывают почти всю область распространения славян в начале второго тысячелетия после Р.Х., отсутствуя, однако, в южной части Польши и на некогда принадлежавших славянам территориях Венгрии и Румынии. Материал так или иначе обширен настолько, что сведение его воедино кажется оправданным. Отдельные признаки и их пространственное распределение В следующем обзоре ярко выраженных антропологических признаков древних славян и их соответствующих географическому положению и родоплеменной принадлежности различий учтены только мужские серии, поскольку те являются наиболее полными и обширными. Некоторые представленные в табл. 1 группы при дальнейшем картировании также остались незадействованными. Одной из таких групп является серия, обнаруженная близ Уг. Скалицы (Словакия), поскольку она слишком мала и, кроме того, выпадает по времени из остальных западнославянских групп (IX столетие!), а другими — кладбищенские захоронения северян и полян, что, как это уже было сказано, сделано для того, чтобы иметь возможность положить при описании восточных славян в единую основу материал, полученный во время раскопок курганов. Данные по соответствующим группам будут представлены позднее. Наибольшая длина черепа (Größte Schädellänge) (рис. 2) Самое высшее среднее значение наибольшей длины черепа достигается на западе (мазуры — 191,1), самое низшее — на востоке (древляне — 177,5). Это в точности соответствует общему географическому распределению, ибо на востоке черепа в среднем короче — нигде не превосходится среднее значение 186, на западе же — почти всегда длиннее. Здесь в особом положении — 180,7 — находится только Девин наряду с мекленбургскими вендами, которые также — 183,1 — отчетливо отстают от среднего значения. Силезские древние славяне — 187,5 — находятся на 5-м месте и вместе с тем в середине западнославянского вариативного диапазона, распределяясь пространственно по территории Центральной Германии и севера Польши, где встречаются особенно высокие значения длины черепа. К западным славянам примыкают более северные из южнославянских групп (Штирия, Северная Хорватия), в то время как более южные действительно отличаются от тех и других незначительной длиной. Наибольшая ширина черепа (Größte Schädelbreite) Создать для ширины черепа такую отчетливую пространственную классификацию, как и для длины, не получается. На западе Девин — 144,9 — снова представляет экстремальное значение, за которым лишь на известном расстоянии следуют группы на территории Богемии и Центральной Германии. На севере к ним примыкают области относительно незначительной ширины черепа (Хафельланд, Померания, Позен, Мазовия), частично совпадающей с особенно большой длиной. У восточных славян, вследствие узости их черепов, из общей картины выпадают обе юго-восточных группы — северяне и вятичи, у которых незначительная длина черепа связана с незначительной шириной. Южнославянские серии являются близкими как друг к другу, так и в среднем к западным славянам. Высота Basion — Bregma (Basion — Bregma — Höhe) Область относительно высоких средних значений высоты черепа, выделяясь на общем фоне на территории Восточной Германии — Богемии и прервавшись лишь в Мазовии, ведет свое продолжение, предположительно, в направлении Северной России. На западе обе словакские группы сменяются затем, очевидно, низкоголовыми, за исключением северохорватской серии Бело Брдо, южными славянами, в то время как у восточных славян резко выделяются, вследствие характерных низких средних значений, обе западные группы — древляне и поляне. Юго-восточные северяне и вятичи с величинами средних значений 135,5 и 135,8 соответственно снова демонстрируют взаимное сходство. Указатель соотношения длины и ширины черепа; далее — LB-индекс* (Längenbreitenindex) (рис. 3) Средние значения LB-индекса большинства групп передвигаются вокруг границы между мезо- и долихокранией, причем таким образом, что 8 из них оказываются в области долихокрании, 16 — мезокрании. Последнее должно принимать как особенно характерный для древних славян признак. Исключение образует Девин, где с 80,4 уже преодолена граница брахикрании. * * *В пространственном распределении области обнаружения особенно длинных черепов выделяются на северо-западе (провинция Саксония, Хафельланд, Померания, Мазовия) и на юго-востоке (северяне, вятичи), в то время как в противоположность этому северо-восток (новгородцы, кривичи, костромичи), середина восточного (древляне, поляне), а также юг славянского ареала представлены относительно короткими черепами. На факт же того, что группы с характерной мезокранией в среднем не представляют никакого внутреннего единства, указывают приведенные данные по распределению LB-индекса (табл. 2). В одной их части сравнительно высокое среднее значение обусловлено ощутимым присутствием мезокранических черепов, в то время как брахикранические обособлены или не встречаются вовсе. К этой части совершенно отчетливо принадлежат древляне, которые представляют собой в высшей степени замкнутую группу с незначительным присутствием долихокранических черепов при совершенном отсутствии брахикранических, а также болгары наряду с дреговичами, полянами, вендами, словаками Дольного Ятова, у которых в целом величина индекса — 83 — превышена только в индивидуальных случаях. Среди прочих серий, в которых при исследовании натурально коротких черепов не обнаруживается даже несущественных процентных расхождений, отчетливо различаются друг от друга две регионально удаленные группы. Одна, располагающаяся южнее дуги Карпаты — Судеты, охватывает Богемию и Словакию (Девин) — к ней можно также причислить северных хорватов [32а) На карте указаны средние значения от 3 до 9], в другую входят серии, обнаруженные на самом северо-востоке славянского ареала, а именно черепа, найденные на землях кривичей и жителей Новгорода и Костромы. Получившие распространение отсюда короткие черепа обозначают свое незначительное присутствие и у соседних вятичей, в то время как северяне от этого присутствия совершенно свободны. Таблица 1. Средние величины краниометрических параметров древнеславянских черепов (в скобках указано количество исследованных в индивидуальном порядке объектов) Соотношение длины и высоты черепа, в дальнейшем — LH-индекс (Längenhöheindex) Почти все черепа, обнаруженные во время раскопок на востоке, исходя из величины LH-индекса, выделяются как сравнительно высокие, что следует приписывать их незначительной длине, точно так же встречающейся здесь в подавляющем большинстве. Исключением на востоке является только группа, образованная древлянами и полянами с характерными для них низкими черепами. Сравнительно низкие черепа характерны также и для южных славян, в то время как внутри западных славян определенный с географической точки зрения порядок относительно сильного колебания средних величин установить невозможно. За одним исключением (новгородцы), все средние для этой группы славян значения находятся в пределах, соответствующих средней высоте черепа (ортокрания (Orthokranie): 70,0 — 74,9). Соотношение ширины и высоты черепа, в дальнейшем — BH-индекс (Breitenhöhenindex) (рис. 4) Принимая во внимание величину BH-индекса, мы видим, что в большинстве случаев средние значения также находятся в пределах границ средней высоты черепа (метриокрания (Metriokranie): 92,0 — 97,9), но с определенным смещением в сторону большей высоты, чему соответствует именно тот факт, что при наличии некоторых групп с высокими (акрокрания (Akrokranie)) черепами, совершенно очевидно отсутствие низких (тапейнокрания (Tapeinokranie)) черепов. С чем, по существу, совпадают пространственные различия величины высоты Basion — Bregma. Вновь территория Восточной Германии и Богемии выделяется как область, где преобладают сравнительно высокие черепа, продолжаясь — с перерывами в Мазовии — на восток. Группа, в которую входят древляне и поляне, с одной стороны, и большинство южнославянских групп, включая обе словакские, с другой — напротив, образуют два вновь отчетливо различимых скопления сравнительно низких черепов. На востоке же по сравнению с этим картина распределения абсолютной высоты несколько иная в том отношении, что территории обеих юго-восточных племен — северян и вятичей — смыкаются с областями, где преобладают высокие черепа. Здесь так же, как и при соотношении длины и LB-индекса, играет роль абсолютная величина. Обе группы самых северных жителей — Новгорода и Костромы — вновь объединяет умеренно низкая высота их черепов, которая соответствует низкой высоте черепов находящихся в изолированном положении вендов. * * *Самая малая ширина лба (Kleinste Stirnbreite) При измерениях самой малой ширины лба наблюдаются лишь незначительные различия. Определенную кучность относительно более высоких значений следует отметить у западных славян, которые при действительно отличающейся от средней величины абсолютной массе черепной коробки демонстрируют свое несколько более сильное развитие. Совершенно отдельное положение с необычно низким средним значением — 91,4 — занимают северяне, и лишь со значительным интервалом за ними следуют их соседи — вятичи (96,1). Трансверсальный фронтопариетальный индекс (Transversaler Frontoparietalindex) Трансверсальный фронтопариетальный индекс по обыкновению показывает сопряжение с LB-индексом, которое обосновано большой изменчивостью ширины черепа по отношению к самой малой ширине лба. В соответствии с этим экстремальное значение снова представляет Девин с 67,4. Максимум — 71,7 — наблюдается у жителей долины Хафельланд, у которых проявляется действительно низкий LB-индекс; силезская группа распределена в верхней части области изменений. Подобно тому как мы видели при описании LB-индекса, на общем фоне выделяется, и именно вследствие своей сравнительно большой ширины черепа, одна группа на северо-западе (Хафельланд, Силезия, Мазовия, Позен), которая ведет продолжение — снова, как и при описании LB-индекса, — на восток к дреговичам, вятичам и кривичам. Исключение делают здесь северяне, которые на основании своей бросающейся в глаза незначительной ширины лба вопреки своему низкому LB-индексу демонстрируют также и одно из самых низких значений для трансверсального фронтопариетального индекса. Кроме того, одна группа, отличающаяся сравнительной узостью лба, охватывая на западе территорию западных славян, для которых свойственны широколобые черепа, продолжается оттуда в Богемию, Словакию и к южным славянам. Наряду с этим в соответствии с высоким LB-индексом черепа с узким лбом характерны и обеим северо-восточным группам Новгорода и Костромы. Верхняя высота лица (Obergesichtshöhe) Пригодный для проведения сравнительного анализа, осуществляемого в процессе измерений лицевого черепа, материал существует в гораздо менее значительном количестве, чем для исследований мозгового черепа. Таким образом, при измерениях высоты лица только верхняя высота лица дает в итоге сравнительные ряды данных, которые могут быть использованы для дальнейших сопоставлений. На этот раз минимальное значение (65,9) наблюдается у мекленбургских вендов, за которыми следуют, не превышая уровня 67,3, дреговичи, новгородцы и северяне. Три серии из Словакии демонстрируют наивысшие средние групповые значения. О географическом порядке вряд ли можно что-либо сказать с уверенностью, даже несмотря на то, что во многом смежные группы, каковыми являются силезско-богемская, две словакских и три южнославянских серии, показывают весьма схожие параметры. В целом же более высокие значения несколько чаще встречаются на западе и юге, нежели на востоке. Ширина скуловой дуги (Jochbogenbreite) Ширина скуловой дуги подтверждает то, что уже наметилось в процессе наблюдений за некоторыми абсолютными величинами: на западе более высокие средние значения сконцентрированы в большей степени, чем на востоке. При этом обе словакских серии и серия из провинции Саксония — две не связанных в пространственном отношении группы, — выделяются внутри западных славян своей особенно большой шириной лица. У восточных славян, напротив, следует установить совершенно четкую двойную классификацию: относительно высокие средние величины, то есть широкие лица, имеют три северо-восточных группы (кривичи, новгородцы, серия из Костромы), а более низкие — встречаются к западу и югу у примыкающих к ним дреговичей, вятичей и северян. Из двух южнославянских групп, у которых ширина скуловой дуги представлена достаточным количеством индивидуумов, болгары с их относительно низким средним значением присоединяются к юго-восточным славянским племенам. Верхний лицевой индекс, в дальнейшем — OG-индекс (Obergesichtsindex) (рис. 5) Эта картина в значительной степени повторяется, когда мы исследуем OG-индекс: у восточных славян три северовосточных группы вновь выделяются как особенно широколицые, в то время как для остальных серий этого региона, а вместе с ними и болгар характерны узкие лица. На западе самые узкие лица встречаются среди серий, обнаруженных в провинции Саксония и Дольном Ятове, самые широкие — у вендов и силезцев. Последние ближе всего стоят к богемцам, а те вновь примыкают к словакам Девина. В соответствии с общепринятой классификацией все средние для этой группы значения приходятся на область средней ширины лица (мезения (Mesenie)). Носовой индекс (Nasenindex) (рис. 6) Известная большая изменчивость величины носового индекса проявляет себя также и у древних славян; здесь даже средние в общепринятой классификации значения колеблются, начиная от наибольшей ширины носа (хамэрхиния (Chamärrhinie)) и вплоть до самой малой его ширины (лепторхиния (Leptorrhinie)), находясь, правда, при этом преимущественно в области средней ширины (мезорхиния (Mesorrhinie 45,0 — 49,9). При распределении по географическому фактору бросается в глаза, что серии, для которых характерной является особенная узость носа, расположены ближе к северному поясу, простирающемуся от Мекленбурга вплоть до истоков Днепра. [33) В их состав входит также серия Позен, если учитывать лишь Слабошево, в то время как при включении данных по Крушвицу достигается наивысшая для этой группы величина индекса (свыше 50). Вследствие сильного различия обе части этой проблематичной в отношении этого признака серии на карте не отображены.] Значения, несколько выше среднего, в целом встречаются чаще на востоке, чем на западе и юге. Максимальное значение достигается новгородцами и полянами, но обе юго-восточных группы — вятичи и северяне — также отличаются относительно большой шириной носа. Орбитальный индекс (Orbitalindex) К сожалению, сравнительный материал для третьего из трех основных лицевых индексов довольно незначителен, поскольку изменчивая методика снятия параметров орбитальной ширины оставляет возможность подвергнуть сравнительному анализу лишь небольшое количество групп. Но даже в оставшихся пригодными для проведения сравнений группах также не существует единого критерия, который позволил бы говорить о значительном индивидуальном уравнивании, так что имеющие место в этих группах различия следует обсуждать с большой осторожностью. Среди подвергшихся в недавнее время краниометрической обработке серий, в которых ширина глазниц (Orbitabreite) измерена от maxilla frontalis, все средние значения находятся в области мезоконхии (Mesokonchie); в области хамэконхии (Chamäkonchie) находится лишь силезская группа с самым низким значением 75,8. Среди четырех восточнославянских групп относительно низким средним значением отличаются кривичи. Если здесь в дальнейшем рассматривать указанные Талько-Гринцевичем (1910) серии, которые по меньшей мере позволительно сопоставить между собой, то относительно низкими глазницами выделяются поляне, древляне и новгородцы. Самая большая высота глазниц — у западных славян, населявших долину Хафельланд; за ними следуют обе словакских группы и саксонцы, в то время как серия из Западной Пруссии с ее особенно малой высотой глазниц ближе всего стоит к серии из Силезии. Если мы еще раз окинем взором все отдельные признаки, то древнеславянский «средний тип» можно, конечно же лишь в совершенно общих чертах, описать следующим образом: в мозговом черепе относительно большая длина связана с умеренной шириной и высотой; тем самым соответствующие индексы большей частью находятся в области мезокрании (Mesokranie), ортокрании (Orthokranie) и метриокрании (Metriokranie). Лицо в большинстве случаев обнаруживает довольно незначительную высоту при умеренной ширине, так что верхняя часть лица в среднем обладает средними же значениями ширины лица (mittelbreitgesichtig) с определенной предрасположенностью к ойринии (Euryenie) (большой величине ширины лица — Breitgesichtigkeit). Средние значения носового индекса также перемещаются преимущественно в средних областях; размеры глазниц — в большинстве случаев мезоконхические (средней высоты), с определенной предрасположенностью к хамэконхии. Более же важными и заслуживающими внимания являются, без сомнения, групповые различия, среди которых во многих случаях действительно можно наблюдать пространственную упорядоченность. Однако эти различия выделяют как совершенно разобщенные друг от друга лишь три родоплеменные группы: западных, восточных и южных славян, что, собственно, относится только к длине черепа и ширине скуловой дуги. Наиболее незначительные средние величины обоих этих значений почти повсюду наблюдаются среди восточных славян чаще, чем на западе и юге. При изучении остальных признаков, дающих возможность составить впечатление о совместном пространственном порядке, внутренняя дифференциация среди этих трех крупных родоплеменных групп, напротив, выглядит весьма отчетливо. Наиболее ясная картина наблюдается на востоке: вновь и вновь здесь можно наблюдать объединение тех же самых групп. Так это происходит с полянами и древлянами (высота Basion — Bregma, LB-индекс, BH-индекс), северянами и вятичами (ширина, высота, LB-индекс, самая маленькая ширина лба, ширина скуловой дуги, OG-индекс, носовой индекс, орбитальный индекс), новгородцами и костромичами (LB-индекс, BH-индекс, трансверсальный фронтопариетальный индекс, ширина скуловой дуги, OG-индекс). Кривичи, напротив, демонстрируют отчетливо промежуточное положение, в одних случаях примыкая к северо-восточным сериям (LB-индекс, ширина скуловой дуги, OG-индекс, отчасти орбитальный индекс), а в других обнаруживая близкие связи со своими западными соседями — дреговичами (высота, BH-индекс, носовой индекс). Своим частичным сходством с мазурами (LB-индекс, носовой индекс) они являют собой своеобразный мост к западным славянам. Здесь, на западе, классификация такой отчетливой не выглядит совершенно. Так или иначе, на общем фоне неоднократно выделяется средняя группа Саксония — Мазовия, чья структура тем не менее, принимая во внимание все признаки, не отличается однородностью. Кроме того, во многом наблюдается тесная связь между сериями из Силезии и Богемии (ширина, BH-индекс, верхняя высота лица и OG-индекс), в то время как находящиеся на самом севере западнославянского ареала венды и обнаруженная на самом его юге серия из Девина во многом выглядят изолированными (длина и ширина черепа, LB-индекс и ширина скуловой дуги у серии из Девина, верхняя высота лица и OG-индекс у вендов). * * *Для южных славян такое внутреннее подразделение едва ли допустимо, причиной чему служат незначительное число групп и разрозненный материал по их признакам. Тем не менее, возможно, что такой, например, параметр, как длина черепа, указывает на несколько более тесную связь между собой обеих южных групп, в то время как северные, образно выражаясь, наводят мост к западным славянам. Итак, здесь в целом представлен весь ряд различий, имеющих место согласно пространственному распределению родоплеменных групп, из чего нам теперь предстоит попытаться сделать заключения по поводу расового состава древнеславянских племен. АНАЛИЗ ТИПОВ Имеющая для нескольких признаков место значительная в той или иной степени ширина колебания средних и индивидуальных значений уже позволяет предположить, что эти различия обусловлены переменным соотношением компонентов смешения различных морфологических типов. Как шел этот процесс? И существуют ли для всех древних славян одинаковые в качественном отношении смешения типов, отличающиеся лишь удельным весом определенных компонентов? Или в этом отношении также имеются различия, когда определенные элементы являются общими только для некоторой части многочисленных групп? Исходным пунктом для последующего анализа были древние славяне Силезии, которые были доступны не только биометрии, но в общих формах и упорядоченному визуальному осмотру, в процессе которого, что это отметил уже Риттер, отчетливо выделяются два различных типа. Впоследствии, после завершения предварительного биостатистического анализа, оказалось, что даже невооруженному глазу заметно присутствие этих двух типов среди других древнеславянских групп (провинция Саксония, Западная Пруссия, южные славяне), так что в некоторых, расположенных на значительном друг от друга расстоянии, местах «живой взгляд» и абстрактная анализирующая статистика смогли взаимно себя дополнить. Первый тип [34) лучшими его представителями в Силезии среди мужчин являются №№ 1234/25 из окрестностей Спонсберга и среди женщин — №№ 292/95 из местечка Нимч и №№ 4/13 из Бухвитца], мы называем его тип «А», обладает сильно выраженной незаурядностью строения. Черепная коробка длинна и высока, при виде сверху выглядит как правильный овал, в профиле — с сильно и гармонично изогнутым затылком. Лицо — высокое, сильно выделяется острый назальный угол. Также исключительно высоким и узким является носовое отверстие. Выступающий подбородок и относительно высокие глазницы дополняют физиономическую картину. Не существует никаких сомнений в том, чтобы мы имеем перед собой великолепных представителей нордической расы. * * *Второй тип [35) в качестве характерных представителей из силезского материала упомянуты: среди мужчин — №№ 214/02 из Кл. Тинца и 3/15 из Бухвитца, среди женщин—№№ 1903/30/3 из Бильвизе, 1503/03/1 из Рудельсдорфа и 657/87 из Кл. Тинца], который будет упоминаться как тип «В», с самого начала производит в целом неглубокое, менее рельефное и несколько скудное впечатление. Черепная коробка точно так же является относительно длинной, но ниже; при виде сверху — совершенно долихоидальная, даже при том, что по сравнению с типом А это выражено в меньшей степени, и вследствие более широкого выступания париетальных чешуек (Parietalschuppen) выглядит по контуру как пятиугольник (pentagonid). В профиль мы видим сильно изогнутый затылок, с часто наблюдаемой вмятиной в области lambda. Лицо — отчетливо низкое, с крепкими, несколько выдвинутыми скуловыми костями, носовое отверстие точно так же существенно шире и ниже. Носовые кости сходятся в тупой угол, словно «раздуваясь» в своем дистальном окончании. Наконец, существенное влияние на впечатление от физиономического наблюдения оказывают низкие глазницы, большая интерорбитальная ширина и предрасположенность к прогнатизму. [Prognathie, от греч. pro — вперёд и gnathos — челюсть, в антропологии — выступание лица в вертикальной плоскости. Различают общий лицевой П. (выступание всего лица) и альвеолярный П. (выступание только альвеолярного (зубного) отдела верхней челюсти). Первый измеряется общим углом лицевого профиля, второй — углом альвеолярной части лица.] По всей видимости, должны часто встречаться преназальные пазухи (Pränasalgruben) и лобный шов. * * *Если исходить из сегодняшнего расового состава западных славян и расового состава Восточной Германии, некогда заселенной славянами, то этот тип следует отождествить с восточноевропеоидной (восточнобалтийской) расой. За это фактически говорит общая физиономическая картина — низкое, несколько плоское лицо, подчеркнутые скуловые кости, широкий нос и легкий прогнатизм. Долихоидальное же строение черепа, напротив, совершенно не соответствует общепринятым описаниям расовой принадлежности живущих ныне. Другие признаки — такие, как низкие глазницы и пологость черепной коробки, с уверенностью приписанными восточным европеоидам быть не могут, поскольку необходимая для этого единообразная система в описании черепа на сегодняшний момент отсутствует вообще. Итак, здесь пришло время поставить следующие вопросы: соответствует ли прежде всего этот выделенный визуально тип биологической действительности? И следует ли все описанные в упоминаемых черепах признаки приписывать одной-единственной расе, или мы имеем перед собой всего лишь случайные индивидуальные связи признаков? Корреляции и основные компоненты Пригодным методом для того, чтобы из смешения типов отобрать минимум два элемента, вопреки возникающим по этому поводу возражениям, может считаться вычисление и анализ корреляций. [36) Разумеется, при обязательном соблюдении того условия, что речь идет не о полностью хаотической мешанине типов (Typengemisch), но именно о их смешении (Gemisch) или хотя бы о промежуточном состоянии между более или менее упорядоченным и хаотическим смешениями. Отображением подобного состояния в большинстве случаев могло бы явиться сегодняшнее население. У древних же славян, по всей видимости, даже это состояние относительно сильно сближено с упорядоченным смешением (ср. разд. IV, 4); ср. Пфауль Б. Биометрия в расологии (Pfaul, В.: Biometrie in der Rassenkunde, 62 S., Jena, 1938).] В подобных обстоятельствах силезская древнеславянская группа, конечно же, слишком мала для того, чтобы позволить ожидать от ее изучения уверенных результатов. Поэтому для осуществления контроля необходимо обратиться к статистическим данным, полученным при изучении корреляций среди прочих групп древних славян. Если во всех или в большей части исследуемых групп при изучении нескольких определенных признаков проявляются определенно направленные корреляции, то с высокой степенью вероятности следует предполагать, что это указывает на общие для всех славянских групп компоненты. Конечно, при незначительном объеме исследуемого материала большинства групп с самого начала следует ожидать, что один или другой показатель того или иного признака выделяется на общем фоне, так что ни в коем случае не стоит это расценивать как указание на их принципиально иную компоновку. Само собой разумеется, что могут быть учтены лишь метрические признаки, причем самые важные из них, на которые представлены сведения всеми или большинством авторов. При изучении же индексов корреляции, напротив, существует возможность сравнения с помощью различной техники измерения массы исследуемых параметров, что важно, в частности, для орбитальных индексов. Анализируя таблицу индексов корреляции, мы видим следующую картину: корреляция между LB-индексом и высотой черепа полностью отрицательна, за исключением новгородцев и северных хорватов. Между BH-индексом и длиной черепа корреляция, наоборот, преимущественно положительная, в то время как LB-индекс и ширина черепа демонстрируют гораздо меньше ясных результатов. То же самое касается соотношения между самой малой шириной лба и LB-индексом. Хотя здесь и преобладают положительные значения, но в действительности они частично приближаются к нулевому значению. По сравнению с этим, при взгляде на лобные индексы (Stirnindizes), картина вновь становится более определенной. Значения как трансверсального фронтопариетального индекса, так и поперечного лобного индекса (querer Stirnindex) отчетливо убавляются по мере возрастания LB-индекса. Безусловно, еще предстоит разобраться в том, какие из представленных здесь корреляций, существующих в любом материале, являются естественными и очевидными, а какие установлены в процессе типологического анализа. Так, например, общее для всех явление — это увеличение BH-индекса и трансверсального фронтопариетального индекса при убавляющемся LB-индексе, что обусловлено общим фактором ширины черепа. В противоположность этому однозначно определенного направления для корреляций между каким-либо индексом и третьей абсолютной величиной ожидать не следует. С точки зрения анализа типов определенную информационную ценность имеют корреляции LB-индекс — высота черепа и BH-индекс — длина черепа. Кроме того, корреляция LB-индекс — трансверсальный фронтопариетальный индекс свидетельствует о том, что более высокие значения LB-индекса основываются не только на незначительной длине, но и на большей ширине. Так как практически повсеместно более круглым головам скорее соответствует более широкий, нежели узкий, лоб, уменьшение значения трансверсального фронтопариетального индекса может основываться только на приросте ширины. Следовательно, если по сравнению со средним значением один компонент является более длинным, узким и высоким, другой компонент — короче, шире и ниже. * * *Когда мы переходим к изучению параметров лица, то прежде всего наблюдаем проявление в большинстве групп само собой разумеющейся и ожидаемой отрицательной корреляции между OG-индексом и носовым индексом; следовательно, чем шире лицо, тем шире и нос. Совершенно не так отчетлива положительная корреляция между OG-индексом и орбитальным индексом, что обусловлено отрицательной корреляцией носовой индекс — орбитальный индекс. Таким образом, с одной стороны, мы наблюдаем определенный порядок совместного сочетания высокого лица, тонкого носа и высоких глазниц, с другой — низкого лица, более широкого носа и низких глазниц. Исследование корреляций столь же однозначно дает понять, каковы соотношения между мозговым и лицевым черепом. Весьма отчетливая отрицательная корреляция существует не только между LB-индексом и OG-индексом — что по меньшей мере могло бы быть частично основано на сильной взаимной зависимости между шириной черепа и шириной скуловой дуги, — но в большинстве случаев она также прослеживается между LB-индексом и верхней высотой лица. Это соотношение подтверждается положительными корреляциями между BH- и OG-индексами. Таким образом, более низкое лицо сочетается с малым значением BH-индекса и лицом более круглым в соответствии с более низким мозговым черепом. Согласно этому встречающаяся между LB-индексом и орбитальным индексом корреляция, как и ожидалось, совершенно не так равномерна. Довольно слабое сцепление наблюдается также между LB- и носовым индексом, BH- и носовым индексом, равно как и между BH- и орбитальным индексом. В итоге обнаруживается факт, в целом свидетельствующий о том, что как между отдельными параметрами и пропорциями мозгового черепа, так и параметрами и пропорциями лицевого черепа существуют весьма четкие связи и соотношения, позволяющие выделить два различных типа строения. Между пропорциями лицевого и мозгового черепа сцепления, напротив, гораздо слабее. Тем не менее благодаря такому параметру, как лицевой индекс, о наличии между ними упорядоченной взаимосвязи не может возникать никаких сомнений. Итак, в результате исследования корреляций выясняется наличие двух следующих компонентов. A. Мозговой череп более длинный, узкий и высокий, каковым и классифицируется вследствие соответствующих значений LB- и BH-индексов. Абсолютная величина самой малой ширины лба, возможно, и мала, но в сравнении с самой большой шириной лба и самой большой шириной черепа достаточно велика. Параметры высоты лица как по абсолютной величине, так и в соответствии с величиной BH-индекса — высокие, нос согласно индексу — узкий, глазницы — высокие. B. По всем признакам — противоположная направленность: мозговой череп короткий, широкий и низкий, согласно LB-индексу — круглый, BH-индексу — низкий. Самая малая ширина лба, возможно, большая, но мала в сравнении с самой большой шириной лба и шириной черепа. Лицо — по абсолютной высоте и индексу — низкое, нос — широкий, глазницы — низкие. Осуществленное визуальным путем обособление типов, следовательно, совершенно подтверждается результатами вычислений корреляции для метрических признаков. При этом корреляции дают в итоге две замкнутых «цепи», то есть ни для одной пары признаков они не показывают ни одного «сквозного» параметра, который не вписывается в общую картину и который позволяет предположить вмешательство третьего основного компонента. Против этого факта не свидетельствуют те исключения, когда в отдельных группах имеют место нарушения, которые могут быть обусловлены не только малочисленностью этих групп, но и сильным выделением на общем фоне вторичных компонентов в том или ином признаке. Разговор об этом еще предстоит. * * *В то время как вышеупомянутые описания дают лишь соотношения обоих компонентов А и В со средними значениями, можно было бы также попытаться расширить и прояснить эту абсолютную картину. Для этого необходимо прежде всего отобрать тех индивидуумов, которые по всем или по определенному количеству признаков отличаются от средних значений типа той или иной направленности. Различные смешанные формы должны быть распределены при этом между «чистыми» типами в зависимости от того, по скольким признакам они от этих типов отличаются. Речь здесь идет об индивидуальном определении, для осуществления и проверки которого могут использоваться разработанные Эйкштедтом расовые формулы [37) Барон Эйкштедт Э. Новые пути расовых исследований (Neue Wege der Kassenforschung. Forsch. Fortsein. XII, 60–63, 1936); Швидецки И. Методы к контролю расовых формул Эйкштедта (Methoden zur Kontrolle der v. Eickstedtschen Rassenformeln. Z. Rassenk. II. 32–40, 1935: III. 46–55. 1936)], только компоненты А и В должны быть обозначены еще не как «расы», но сохранять свое нейтральное наименование. Для индивидуального определения были использованы следующие признаки: LB-индекс, BH-индекс, трансверсальный фронтопариетальный индекс, OG-индекс, носовой индекс, орбитальный индекс, поскольку они являются именно теми параметрами, которые, обнаруживая в корреляциях самые сильные взаимосвязи, оказались важными не только как обозначающие общий рост взаимных связей, но также и с точки зрения типологии, как соответствующие абсолютным величинам. Вместе с тем при составлении формул также задействованы параметры мозгового и лицевого черепа. Параметры черепов со скелетом лица и без такового были рассмотрены раздельно. В процессе исследования сохранившихся в хорошем состоянии лицевых черепов на основании шести указанных признаков был построен расчлененный на 7 фрагментов ряд, наглядно показывающий, в какой мере эти признаки приближены к типу А или типу В [38) символы отдельных элементов: А, А (В), А В, А В, В А, В (А), В]. В тех случаях, когда тот или иной признак вызывает сомнения или полностью отсутствует скелета лица, то формулы помечены числами (например, А4В1, ВЗ и т. д.). Расхождения рассчитывались исходя из общих средних значений, полученных при исследовании параметров черепов западных славян. При всем этом, конечно же, нужно иметь в виду, что рассматриваемая структура является несколько изменчивой, что совершенно естественно, поскольку в процессе изучения общих средних значений оказались задействованы не все группы. В табл. 4 представлены средние значения параметров черепов тех индивидуумов, которые по равному количеству признаков сопоставимы с тем или иным типом. Для большинства признаков — не только именно тех, что были использованы для индивидуального определения, — в типовом ряду наглядно получены более или менее регулярные снижение или подъем величин средних значений. Неупорядоченность наблюдается лишь среди таких параметров, как самая малая ширина лба и LH-индекс (Längenhöhenindex — указатель соотношения длины и высоты), которые и при вычислении корреляций не позволили выяснить никаких четких связей. Несущественные отклонения по другим параметрам, которые, очевидно, следует приписать незначительному числу исследуемых объектов, в значительной степени выравниваются в процессе «средней процентной компенсации» (рис. 14). Для черепов с отсутствующим скелетом лица были отобраны и в дальнейшем подвергнуты анализу «чистые типы», которые в разбитом на 7 фрагментов графическом ряду определенно соответствуют одной из двух внешних групп. Поэтому средние значения были также рассчитаны еще для групп А + А (В) + A3 и В + В (А) + ВЗ, определенные компоненты каждой из которых представлены в несколько расширенных границах. Далее эти группы указаны как Α-группа и В-группа. Существующее до сих пор ранее выработанное и содержащее лишь основные метрические пропорции описание следует в настоящий момент дополнить на основании имеющегося на руках силезского материала. С этой целью для исследования параметров мозгового и лицевого черепа были раздельно выбраны индивидуальные объекты, отличающиеся в направленности индексов от группы А или В от всех средних значений западных славян и одновременно представляющие, по преобладающему «общему впечатлению», оба типа. Поскольку оба типа отклоняются в различном направлении от общего среднего, то здесь уместно дать указания на дополнительные отличительные признаки. * * *Из содержания табл. 5 видно, что индивидуумы типа В демонстрируют как четкий незначительный изгиб Okzipitalschuppe (т. е. небольшой выступающий затылок) и вертикальное положение лобной кости, так и — хотя и менее отчетливо — выпуклый свод лба и незначительный изгиб макушки. При измерении параметров лица особенно проявляется предрасположенность группы В к прогнатизму, прежде всего к альвеолярному (Alveolarprognathie). В более значительной величине угла скуловой кости и незначительной саггитальной предрасположенности: глазницы — фронтальная плоскость наблюдается легко уловимая относительная «пологость» лица, которая, в отличие от монголоидов, выражается также в существенно меньшей величине угла профиля щек, менее значительной вертикальной предрасположенности орбитальной плоскости и незначительному образованию fossa canina. [39) Ср. Райхер, М.: Исследования о форме черепа альпийских и монгольских брахицефалов (Untersuchungen über die Schädelform der alpenländischen und mongolischen Brachykephalen. Z. Morph. XV, 421–562, 1913; XVI, 1 — 64, 1914).] У восточноевропеоидного черепа — менее значительная длина и высота, широкий выступ parietalia, крутой лоб, более низкие нос и прогнатизм. Обратите также внимание на незначительную выпуклость лба в горизонтальной кривой, в чем уже выражается относительная пологость лица! Но могут ли теперь эти средние величины считаться средними значениями расовых параметров, можно ли отождествить А с нордической, а В — с восточноевропеоидной расой? Без сомнения, еще нет. Во-первых, на данный момент мы не знаем, в какой мере вторичные компоненты изменяют действительную картину. Во-вторых, корреляции и средние значения отнюдь не являются совершенно надежной базой для абсолютного ограничения типов, коль скоро средние значения могут быть выведены самыми различными способами, а именно: либо из приблизительно одинакового удельного веса обоих компонентов, либо из подавляющего преимущества одного из них над незначительными элементами другого. Определение же типа согласно отклонениям от средних значений всегда разбивает соответствующую группу, что само собой разумеется, на две приблизительно одинаково больших части. Здесь должен быть применен следующий метод, при помощи которого будет взято под контроль и, при случае, исправлено абсолютное ограничение типов. Для этого используется анализ кривых распределения. Анализ кривых и вторичные компоненты В основу построения кривых распределения вновь положены общие данные значений параметров черепов западных славян [40) приобщены также материалы по Штирии]. Уже первый обзор позволяет отчетливо продемонстрировать два различных типа кривых, например кривые наибольшей ширины лба и LH-индекса. Наряду с этим встречается ряд кривых с тремя основными вершинами, наиболее высокая из которых находится преимущественно в середине графика. Лучшими представителями являются орбитальный индекс и BH-индекс, менее отчетливы — лобный индекс, верхняя высота лица и OG-индекс. Остальные же кривые со многими вершинами, а именно: кривые длины черепа, ширины черепа, высоты носа и носового индекса, если учитывать лишь наиболее высокие вершины, также можно причислить к этому типу. Сравнение со средними значениями в итоге показывает, что средняя вершина почти полностью совпадает с общим средним значением, обе же боковые вершины, напротив, во многих случаях совпадают или стремятся к совпадению со средними значениями А- и В-группы. Самым наилучшим образом это соответствие продемонстрировано кривой орбитального индекса, также довольно неплохо — кривыми LB- и OG-индекса; незначительные смещения встречаются на кривых длины черепа, ширины черепа, высоты носа и носового индекса. Примечательно, что кривые со многими вершинами — даже таких параметров, как LB-индекс и самая малая ширина лба, не позволивших при исследовании корреляций и смешанных типов установить никаких определенных соотношений, — наглядно обнаруживают взаимосвязи между типами. На кривой LH-индекса обе вершины расположены очень близко друг к другу, что в иных классификациях проявляется лишь как асимметрия кривых. Итак, следует предполагать, что различия между группой А и группой В являются слишком незначительными для того, чтобы их можно было вычислить при помощи исследования корреляций. На кривой самой малой ширины лба, напротив, некоторые невысокие вершины, а именно боковые вершины, поднимаются из довольно равномерного по высоте и совершенно симметричного блока на значительном удалении друг от друга (93 и 99–100). В этом случае кажется действительно сомнительным, насколько наблюдаемые при исследовании кривых положения их вершин играют значимую роль при изучении расовых признаков. Частое полное или приблизительное совпадение вершин кривых со средними значениями А- и В-групп уже позволяет предполагать, что корреляции дают правильное, по существу, восприятие численного соотношения между обоими основными расовыми компонентами, являясь, таким образом, свидетельством того, что в общем материале, содержащем данные по западным славянам, эти компоненты имеют приблизительно одинаковый удельный вес. Для обсуждения вопроса, нужно ли и в какой мере корректировать это соотношение, могут послужить три признака кривых. 1. Смещение боковых вершин по сравнению с средними значениями А- и соответственно В-группы. Если вершина смещена в направлении общего среднего значения, то это означает, что соответствующий компонент определяет общее среднее значение в большей степени, нежели это позволяет выяснить исследование корреляции, что компонент этот не был оценен по достоинству; при смещении же вершины в другом направлении, вывод соответственно делается противоположный. 2. Высота вершины. Чем она выше, тем в большей степени следует принимать во внимание значимость соответствующего компонента. 3. Количество индивидуумов, латеральных (лат. Lateralis: боковой, расположенный сбоку; от latus: бок. — Примеч. ред.) от вершины. В табл. 6 представлены данные о соотношениях, существующих в обеих группах между тремя указанными выше критериями и отдельными признаками. Знак «плюс» говорит о том, что удельный вес соответствующей типовой группы по сравнению с результатами вычисления корреляций должен быть выше, составляя, таким образом, более половины; знак же «минус» говорит о противоположном. Знак «равенства» указывает, что боковая вершина и среднее значение А- или В-группы совпадают, и что соответственно обе вершины находятся на одинаковом по высоте или длине удалении от конца кривых. Оказывается, что распределение знаков для обоих компонентов является приблизительно одинаковым: знаки «равенства» — в преобладающем большинстве, знаки «плюс» и «минус» взаимно уничтожают друг друга. Следовательно, также и в соответствии с приблизительным анализом кривых следует признать одинаковый удельный вес А- и В-групп. Рис. 16В. Распределение главных метрических признаков у западных славян. Но при определенных обстоятельствах кривые также оказываются в состоянии дать указания на вмешательство иных морфологических типов. Если рассматривать кривые с точки зрения их строения, то оно, являясь преимущественно симметричным, исключает, казалось бы, наличие третьего основного компонента. Однако, напротив, приходится соответствующим образом считаться и с незначительными элементами брахикраниального типа, имеющих место, в частности, среди черепов, обнаруженных в Богемии и Девине, а также у северовосточных групп (кривичи, жители Новгорода и Костромы). Если высчитать для брахикраниальных и гипербрахикраниальных индивидуумов, величина LB-индекса которых превышает 83 (здесь на кривой распределения наблюдается совершенно отчетливый провал), средние значения отдельных признаков, то получится следующая картина (табл. 7): Из этой таблицы следует, что BH-индекс брахикраниального типа как на севере, так и на юге соответствует низкой черепной коробке и низкому лицу. Сходство параметров и индексов с типом, представленным в колонке «Дизентис» (город на р. Рейн в Швейцарских Альпах. — Примеч. ред.), также убедительно доказывает, что речь в данном случае преимущественно идет об индивидуумах с присутствием альпийского расового компонента. Сюда же следует определить также и «брахикраниальный курганный элемент», который, прежде всего среди кривичей, в 1932 году обнаружил Бунак. По всей видимости, только материал по находкам в районе Девина дает основания принять в расчет элементы, характерные для динарской расы, которые представлены в иллюстрациях и таблицах комбинаций Франкенбергера и на которые могли бы указать относительно высокий OG-индекс и низкий носовой индекс брахикраниальных черепов (см. также далее). По сравнению с этим в долихокраниальной группе более трудно и едва ли возможно вообще отделить биометрическим путем средиземноморские элементы от основного нордического компонента. По всей видимости, на присутствие этих элементов — при взгляде на отличающиеся малой высотой боковые вершины, — обращают внимание особенно незначительная величина ширины черепа и ширины скуловой дуги, равно как и необычайно низкие LB-индексы. Там, где средние величины, характерные для средиземноморского компонента, напротив, распределены между нордическими и восточноевропеоидными, то есть в середине диаграммы — и это можно отнести к большинству остальных признаков — они совершенно естественно перекрываются. Среди западных славян эти компоненты присутствуют фактически лишь в качестве вторичных, но, вследствие их относительно больших абсолютных размеров, это в итоге преимущественно положительно сказывается на грубой структуре строения долихоцефальных черепов. [41) Среди всех черепов западных славян, побывавших у автора в руках, нашелся лишь единственный (мужской) долихоцефальный череп (из Западной Пруссии), исследуя который можно было бы на основании его относительно незначительной величины и изящного строения в качестве диагноза указать на присутствие средиземноморских элементов. Но в данном случае не был абсолютно надежен диагноз установления лоловой принадлежности, и, окажись этот череп женским, он бы сразу был определен в иной диапазон допустимых изменений. Кроме того, отдельные индивидуумы, чьи черепа отличаются изящным строением, могут, конечно же, встречаться и среди представителей нордической расы.] Итак, в качестве результата анализа кривых можно констатировать, что фактически A-группа, по сути, соответствует компоненту, обозначенному как нордический, В-группа — компоненту, обозначенному как восточноевропеоидный. В соответствии с этим представленные в табл. 4 средние значения обеих групп могут считаться средними параметрами представителей нордической и восточноевропеоидной рас. Расовый состав отдельных групп древних славян Теперь, после выделения и абсолютного разграничения обоих основных компонентов, можно получить и картину того, в каком отношении отдельные расы смешаны между собой в древнеславянских племенах. Для группы западных славян, материалы по параметрам черепов которых были положены в основу анализа кривых, это можно осуществить простым подсчетом значений А- и В-пунктов отдельных индивидуумов. Для ныне живущих это делается аналогично — используя метод вычисление расовых формул. [42) При этом натуральные (альпийские) брахицефальные черепа в расчет не брались.] При этом оказывается, что нордоиды (Nordoide) и восточноевропеоиды совокупно связаны в приблизительно одинаковом процентном соотношении не только среди западных славян, но и среди многих, а именно крупных родоплеменных групп. Исключением, с одной стороны, является только Девин с избытком восточноевропеоидных элементов. С другой стороны, серийные захоронения, обнаруженные в Мазовии и под Позеном, а также древние славяне Саксонии, Померании и Хафельланда демонстрируют преобладение нордических элементов. [43) А. Мациеша (A. Maciesza), подвергнувший дополнительному исследованию 54 черепа из серийных захоронений в Мазовии, приходит к другому результату. Однако он не делает половых различий и не указывает никаких параметров, но лишь дает анализ типов методом определения средней дифференциации. Эти результаты невозможно ни проверить, ни сравнить. Мациеша дает следующий анализ: среди указанных черепов 8 принадлежат представителям нордической расы, 27 являются праславянскими (präslawisch) или восточноевропеоидными, 4 — субнордическими (subnordisch), 6 — средиземноморскими или иберо-островными (ibero-insulär), 8 — атланто-средиземноморскими (atlantomediterran), 1 череп — лаппоноидный(lapponoid) или альпийский. Мациеша A. Les types anthropologiques de la population du commencement du moyen äge habitante en Masovie de Plock; Wiadomosci Archeologiczne XII, 30–38, 1933; Швидецки И. К вопросу дифференциального диагноза между северными и средиземноморскими черепами (Zur Frage der Differentialdiagnose zwischen nordischen und mediterranen Schädeln, Ζ. Rassenk. I, 316–317, 1935).] Следует упомянуть еще и о том, что при постановке диагноза «А» или «В» (и соответственно «N» или «О») не все признаки имеют одинаково удельный вес. Так, по сравнению со средними для западных славян значениями у древних славян Силезии все параметры мозгового черепа сильнее имеют предрасположенность к «N», все параметры лица — к «О». Диагноз «О» ставился здесь относительно чаще на основании величины лицевых индексов, нежели на основании параметров мозгового черепа. По серии Девина подобный факт, напротив, можно истолковать как следствие незначительного количества индивидуумов, но скорее можно объяснить еще и легким смещением, которое имеет место в отдельных группах в связи с разной высотой удельного веса вторичных типов. Однако, по всей видимости, следует считаться и с не разрешимыми с региональной и типологической точек зрения колебаниями признаков, что в той же степени наблюдается и в результате проведения широкомасштабных исследований среди ныне живущих. [44) Барон фон Эйкштедт Э. Расовая структура одной немецкой области (Die rassische Struktur eines deutschen Gaues. Forsch. Fortschr. XII, 129–132, 1936); Швидецки И. Расология северо-восточной Верхней Силезии (окр. Кройцберг, Розенберг, Гуттентаг), рукопись (Rassenkunde des nordöstlichen Oberschlesien (Kreise Kreuzburg, Rosenberg, Guttentag. Manuskript).] * * *Базирующийся на кривых распределения анализ характерных для западных славян параметров дает основу и для осуществления оценки остальных групп, провести которую в индивидуальном порядке большей частью не удается. Здесь для исследования корреляций также нужно принять за основу те же самые основные компоненты. На количественное же их соотношение должны дать указания отклонения от средних для западных славян показателей в направлении нордического или восточноевропеоидного «полюса». В качестве критерия этого отклонения была использована разность типов Моллисона, то есть в каждой группе для каждого признака отклонение от величины, являющейся средним математическим для западных славян, вычислялось в процентах рассеивания характерных для западных славян признаков, и из их отдельных процентных отклонений для каждой группы образовывалось среднее значение. По сравнению с первоначально выбранным методом простого подсчета отклоняющихся в своем направлении от «N» или «О» признаков данный способ, конечно, более подробен и точен, поскольку учитывает не только направление, но и степень отклонения. Однако и простой подсчет, в общем и целом, давал в итоге то же самое группирование отдельных племен. В общей сложности были задействованы 11 признаков (см. табл. 8a и 8b), которые, однако, не во всех группах представлены полностью. Отклонение в направлении нордического «полюса» обозначено знаком «+», в направлении восточноевропеоидного — знаком «-». При вычислениях среднего значения отклонений эти знаки были, разумеется, приняты во внимание, так что различия в обоих направлениях могли, целиком или частично, оказаться взаимно уничтоженными. Сплошная кривая на рис. 17 является графическим отображением полученных результатов. Пунктирная линия представляет процентные соотношения нордического и восточноевропеоидного компонентов, высчитанные дополнительно для определенных в индивидуальном порядке серий, а именно тех, где наблюдается соответственное превышение более 50 % (приблизительную среднюю величину расовых показателей западных славян см. выше). Обе кривые демонстрируют хорошо согласованную конфигурацию. [45) Разумеется, при использовании прикладного метода следовало ожидать этой приблизительной согласованности, поскольку даже в случаях постановки индивидуального диагноза в основе процесса исследований также лежало изучение отклонений от общих для западных славян средних значений. Расхождения же могли получиться в результате того, что при индивидуальном определении учитывалось всего лишь направление, но не степень отклонения.] Тем самым подтверждается факт того, что из отклонения отдельных групп от западнославянского базиса может быть выведено количественное соотношение обоих основных компонентов. В итоге на диаграмме отображено следующее: к западнославянским группам с отчетливым преобладанием нордического типа из восточных славян примыкают дреговичи, вятичи и северяне. Кривичи, костромичи, а также южнославянские болгары и словенцы Штирии распределены в среднем участке графика, где нордический и восточноевропейский компоненты имеют приблизительно одинаковый удельный вес. Наиболее сильное сближение с восточноевропеоидным «полюсом» демонстрирует стоящий отдельно среди западных славян Девин, а также восточнославянские группы полян, древлян и новгородцев. * * *Параллельное положение на диаграмме обеих линий указывает на то, что заключения о структуре типа могут быть сделаны и в отсутствие индивидуального исследования средних значений признаков в определенных сериях. Однако в отношении восточных и южных славян эта картина, вне всяких сомнений, еще требует определенных коррекций. Прежде всего на северо-востоке, как это показал анализ признаков, необходимо принять во внимание присутствие натуральных круглоголовых элементов, а именно представляющих альпийскую расу. Поскольку признаки этих элементов отклоняются преимущественно в том же направлении, что и признаки восточных европеоидов, их большей частью следует отнести к ненордическому (nichtnordischen) компоненту. Следовательно, присутствию непосредственно восточноевропеоидов — то же самое относится и к группе Девин, — следует дать несколько менее значительную оценку, чем это позволяет предположить табл. 8. Несмотря на это, восточноевропеоидный элемент, несомненно, остается здесь значительно сильнее, чем в примыкающих с юга соседних группах (дреговичей и вятичей), поскольку натуральные короткие головы (более 83), составляя лишь относительно незначительный процент, определяют степень отклонения в восточноевропеоидном направлении едва ли сильнее, чем сами восточные европеоиды. Хотя LB-индекс, а с ним и абсолютная длина сильно отличаются от аналогичных параметров нордического компонента, тем не менее носовой (а также орбитальный) индекс имеет с ними большое сходство. Пожалуй, они все же обращают на себя внимание при исследовании корреляций. Если они вообще и должны были бы здесь оказать особенное влияние, то лишь благодаря орбитальныму индексу, поскольку по этому показателю они выделяются сильнее всего, резко отличаясь от восточных европеоидов, для которых характерна подчеркнутая хамэконхия. И в действительности, в обеих северо-восточных группах на общем фоне преобладающего направления остальных групп выделяются корреляции LB-индекс — орбитальный индекс и BH-индекс — орбитальный индекс. В группе Кострома такой особенностью обладает корреляция OG-индекс — орбитальный индекс. Данные факты указывают на то, что в данном случае более короткие и низкие черепа скорее совместимы с более высокими глазницами, нежели наоборот (ср. III, 1). У полян и древлян, напротив, альпийские элементы принимать в расчет не следует (ср. табл. 2), ибо здесь абсолютно очевиден высочайший удельный вес, демонстрируемый восточными европеоидами. [46) Необычно низкий носовой индекс у древлян следует, вероятно, приписать иной технике измерений, поскольку OG-индекс также дает в итоге невозможную среднюю величину (59!). Чекановский, определяя древлянам совершенно отдельное место в составленном им ряду среднестатистических разностей, точно так же допускает различия в технике измерений, но хотел бы отнести эту группу скорее к представителям средиземноморской расы. Волынские древляне представлены Гамченко лишь восемью отчасти плохо сохранившимися черепами неопределенного пола, так что в табл. 1 и на картах они учтены не были. Они, правда, обнаруживают низкие LB-индексы, но они основаны лишь на незначительной ширине. Кроме того, их действительно низкий трансверсальный фронтопариетальный индекс, поперечный лобный и орбитальный индексы дают повод судить о том, что здесь также вероятны существенные примешивания восточноевропеоидных элементов. Но, несмотря на это, результаты расового анализа группы поляне — древляне остаются наименее надежными.] Помимо этого, более подробной дискуссии требуют короткие головы южных славян. Уже при исследовании средних значений параметров южнословакской группы (Девин) наличие брахицефальных черепов дает понять, что состав этой группы несколько иной, чем, например, у соседней богемской. Даже если допустить невозможность сделать уверенный вывод о существующих различиях вследствие незначительного количества индивидуумов, то тем не менее примечателен факт того, что все указывает на присутствие динарских элементов: словакские короткие головы крупнее, согласно величине LH-индекса — выше, их лица и носы — более узкие. Для сравнения с богемскими черепами здесь не найдется лучшего примера, нежели череп, принадлежащий превосходному представителю динарской расы. [47) Его показатели таковы: LB-индекс — 90,5; LH-индекс — 80,5; BH-индекс — 88,7; OG-индекс — 55,8; носовой индекс — 40,7; орбитальный индекс — 80,2; что, следовательно, полностью подтверждает морфологическую картину.] Далее можно проследить широкое распространение динарской расовой составляющей в направлении на юг. Так, среди древних славян Штирии встречаются два короткоголовых типа [48) Они были обнаружены автором среди находящихся в Петтау черепов из Хайдина и Оберпеттау. Тольдт также представил материал по этим двум местам антропологических находок, но в серию Оберпеттау он включил только 5 из 7 обнаруженных мной черепов; из 4 описанных Тольдтом черепов из Хайдина ни один не идентичен с находящимися теперь в Петтау 7 черепами (кроме того, еще один череп находится в Марбурге). Однако вместе с черепами хранился — что стало известно благодаря любезному сообщению директора книгохранилища г-на Скрабара, написанный Тольдтом на листке текст следующего содержания — синий крест с пометкой: «брахицефальный череп тип. славянской формы, прим. на 1/4»… красный крест: «долихоцефальный череп более узкой формы, в преобладающем большинстве, примерно на 3/5, присутствуют признаки, по всей видимости обязанные своим происхождением немецкому переселению»… — размашистый крест, поставленный простым карандашом. Никаких сведений по вышеназванному брахицефальному черепу среди опубликованного Тольдтом материала не представлено.]: малый, с низким лицом, и более крупный, с высоким лицом, при взгляде на который сбоку бросается в глаза и его большая — в соответствии с величиной LH-индекса — высота. Последний тип — по общим впечатлениям, вне сомнений, динарский, — был обнаружен также в небольших сериях из местечка Свиньяревцы, в Северной Хорватии, а также во время раскопок на территории епископства близ города Книн и в Зенице (Босния), первый — несомненно, альпийский — только лишь в крупной серии Бело Брдо. [49) Для серии Бело Брдо Лебцельтер отрицает наличие динарского типа. Тем не менее я бы отметила, что один из брахицефальных женских черепов произвел на меня — вследствие большой высоты в профиль и специфической формы затылка — впечатление динарского.] Среди болгар невозможно уверенно определить ни один из двух типов, поскольку здесь вообще отсутствуют гипербрахикраниальные элементы (наивысшее значение индекса у мужчин: 83,7). Несмотря на незначительное количество, существует возможность сопоставить параметры обоих типов (табл. 9): разница в величине LH-индекса является самым большим отличием, в то время как BH-индекс обе группы не разделяет. Наряду с различиями по высоте лица и носа метрический способ позволяет также исследовать и различную степень уплощения затылка, которое обычно оказывается больше среди черепов с ощутимым присутствием динарского компонента. Таким образом, глядя на территории к югу от Дуная и на запад Балканского полуострова, мы должны принять во внимание динарские элементы, несмотря на то, что среди славян в давние времена они, очевидно, еще находились в меньшинстве. О дальнейшем распространении на север — за пределы Южной Словакии, имеющийся в наличии материал не дает никаких ссылок; если бы это распространение вообще имело там место, то представленные о нем свидетельства были бы определенно редкими. Для обеих юго-восточных групп восточных славян — вятичей и северян — Бунак (1932) предполагал крепкие средиземноморские связи. По всей видимости, эта зависимость фактически проявляется благодаря связи относительно малых абсолютных размеров с исключительно длинными и высокими формами строения мозгового черепа. Кроме того, обнаруженные в находящихся на территории этих племен курганах остатки волос были, преимущественно, темного цвета. Чекановский, на основании ранее собранных в 1910 году Талько-Гринцевичем материалов, также допускал влияние на юге «степного населения, принадлежащего к средиземноморской расе»: [50) Чекановский Я. Антропологические очерки к проблеме славянско-финских взаимосвязей (Anthropologische Beitrage zum Problem der slawisch-finnischen Beziehungen; Finska Fornminnes — Föreningens Tidskrift XXXV, 4. S. A. 14 S., 1925).] Следовательно, здесь, как и в случае с северо-восточными группами, следует использовать метод реверсивной коррекции, а именно: там, где отклонения в восточноевропеоидном направлении были зафиксированы лишь на основании незначительной величины абсолютных размеров, эти отклонения точно так же можно объяснить добавлениями средиземноморских расовых элементов. Из всех показателей таковым фактически является только носовой индекс, отклоняющийся в восточноевропеоидном направлении. На основании этого позволительно считать, что в лице северян и вятичей мы имеем дело преимущественно с нордическими группами, в которых ощутимо присутствует средиземноморская составляющая или же со средиземноморскими группами, в которых наблюдается нордический компонент, при относительно незначительном — в том или другом случае — участии восточноевропеоидных элементов. [51) Незначительную в большинстве случаев длину черепа восточных славян (ср. рис. 2) следует приписать двум различным причинам: на севере — преобладанию представителей восточноевропеоидной и альпийской расы, для которых характерны короткие черепа, на юге — преобладанию представителей средиземноморской расы, отличающихся малыми формами черепа.] Присутствие же средиземноморского расового элемента среди некоторых групп южных славян не вызывает сомнений вообще. Так, среди болгар, наряду с крупными долихоцефальными черепами, отличающимися несколько грубыми формами строения, были также обнаружены и более изящные черепа меньших размеров, о которых можно с уверенностью заявить, что среди западных славян наличие черепов с подобными параметрами нигде не зафиксировано. Для 5 мужских черепов (= 12 %) был поставлен диагноз «средиземноморский», что, было сделано именно на основании их общего изящного строения. Полученные в итоге исследований средние значения таковы: Говоря о северных хорватах Бело Брдо, Лебцельтер точно так же называет два длинноголовых типа: «большой долихоидный» и «малый средиземноморский». Среди остальных южнославянских групп, напротив, с уверенностью определить средиземноморский компонент не удалось. Возвращаясь же к болгарам, надо отметить, что в данном случае следует воспользоваться методом коррекции, подобно тому, как это было предпринято в процессе исследования групп северян и вятичей: восточные европеоиды здесь не настолько многочисленны, как это могли бы позволить предположить средние отклонения от западных славян. [52) В данной работе пока не представляется возможным осветить на вопрос гипотетического наличия иных типов и взаимосвязи с собственно тюрко-татарскими (? — ред.) булгарами.] Если теперь результаты расового анализа отобразить на карте, то получится своеобразная, но четко дифференцированная картина. В середине области распространения славян группы с отчетливым преобладанием нордического и восточноевропеоидного компонента объединяются на замкнутой территории, простирающейся довольно узкой полосой от Заале до Днепра. На примыкающей к этой территории с северо-востока и населенной кривичами области следует констатировать повышение удельного веса восточноевропеоидной расы и присутствие элементов, для которых характерны низкие лица и короткие головы. На примыкающей к этой территории с северо-востока и населенной кривичами области следует констатировать повышение удельного веса восточноевропеоидной расы и присутствие элементов, для которых характерны низкие лица и короткие головы. Вторая преимущественно восточноевропеоидная область имеет центр в районе населенных древлянами Припятских болот и охватывает также находящуюся к югу от них территорию полян. Эпицентр третьей довольно замкнутой зоны находится на севере, охваченный с запада и юга областями, для которых характерен приблизительно одинаковый удельный вес нордического и восточноевропеоидного компонентов (Дольный Ятов, Богемия, Силезия, большинство южных славян). Сюда же следует причислить и мекленбургских вендов, которые, однако, отделены от остальных групп полосой с преобладанием нордического компонента. В северной части этой полосы встречается второе относительно большое скопление коротких голов преимущественно альпийского типа (Девин, Богемия). В сильно обособленном Девине, помимо этого, наблюдается повышенное скопление восточных европеоидов, а на его границе с западной частью Балканского полуострова уже обнаруживается присутствие динарских элементов. На востоке Балканского полуострова, в юго-восточных группах восточных славян, выделяющихся, помимо всего, как это отображено на карте, своим пространственным единством, напротив, повсеместно наблюдается присутствие средиземноморского компонента. К расовой истории древних славян Морфологические и исторические связи восточных европеоидов Общим и поэтому исходным моментом в изучении всех групп древних славян должно стать осуществленное именно с позиций представленной расовой классификации исследование смешения имеющих различный удельный вес нордических и восточноевропеоидных составляющих, ибо периферийное положение, занимаемое характерными для средиземноморской и короткоголовых рас компонентами, доказывает, что они проникли в славянские племена лишь после распространения славян на той или иной территории вследствие постепенного и плавного слияния с ними соответствующего исконного местного населения. Следовательно, расовая история древних славян должна в первую очередь ставить вопросы о происхождении обоих основных компонентов. При этом этнические взаимосвязи нордической расы, как об этом уже было сказано во вступительной части, являются довольно однозначными. Как полноправный представитель индо-германской группы народов, праславяне, несомненно, преимущественно принадлежали к нордической расе. В данной работе не дается более подробного обсуждения проблем привязанности индогерманского языка к нордической расе. Вопрос заключается лишь в том, являлись ли принадлежащие к индогерманской общности праславяне теми единственными, кто передал потомкам свои нордические признаки, или эти признаки, как предполагал Вольфф [53) Wolff, К.: Кем были древние славяне? (Wer waren die Altslawen? Mannus VII, 155–146, 1915)], вследствие германского наслоения были усилены позже, или же таковые изначально присутствовали и в смешавшемся со славянами местном населении. Более подробный разговор об этом еще предстоит. Чтобы суметь дать подобный вразумительный ответ о положении, занимаемом восточными европеоидами, необходимо прежде всего исследовать морфологические связи типов, выделенных восточноевропейскими антропологами, обратившись к сериям находок и отдельным обнаружениям в Восточной и Центральной Европе. Только затем можно будет коснуться вопроса — какими историческими путями восточные европеоиды внедрились в нордическое праславянство. «Второй финский тип» Бунака Первой морфологической параллелью, которая прямо-таки сама напрашивается в процессе работы с древнеславянским материалом, является так называемый второй финский тип Бунака. Он представлен 19 черепами из финского могильного холма IX столетия, которые извлек на поверхность земли в местечке Малый Полом Вятской губернии Тарасов и исследовал Дебец [54) Дебец Г. Ф. Черепа из финских захоронений. Сборн. муз. антроп. и этногр. VIII. 259–262, 1929]. Вся группа мужских черепов обнаруживает, как это демонстрируют табл. 13 и рис. 25, большое соответствие по метрическим признакам нашей В-группе. Одни черепа особенно приближены к этой группе, другие же несколько отклоняются от нее, а именно в направлении нордического типа. Из сравниваемых же 13 средних значений только одно выпадает из области «А», а именно BH-индекс, что может объясняться так же, как и существенно большая высота и прочие отклонения, влиянием нордических элементов. Так, трем из находящихся среди мужских черепов поставлен диагноз «Dolichokrane», еще трем — «Akrokrane» и четырем — «Eurymetope»; по BH-индексу материал отчетливо распадается на две группы: три черепа — со средним значением 102,1 и пять остальных — со средним значением 93,8. Следовательно, исследуя обнаруженные в Поломе черепа финнов IX столетия, мы должны констатировать, что явно имеем дело с преимущественно восточноевропеоидной группой, но характерные для нее значения средних величин несколько смещены вследствие влияния нордических элементов. Идентичность же самого ядра «второго финского типа» с древнеславянскими восточными европеоидами полностью доказывается прилагаемыми к работе Дебеца иллюстрациями: крепость и фронтальность скуловых костей при умеренном образовании fossa canina, грубое формирование лба и предрасположенность к альвеолярному прогнатизму, низкие, трапециевидные глазницы, своеобразное строение вершины черепа и пентагоноидальная форма norma verticalis полностью совпадают с восточноевропеоидным типом черепа древних славян (рис. 27). Поэтому Бунак (1932) и связывает этот тип с «race orientale» Деникера, что тем не менее отвергает Дебец: «Обнаруженный в Поломе и Ананьино тип не является балтийским типом, поскольку Тон приписывает происхождение последнего главным образом летто-славянам (lettoslave)». Однако это возражение как с морфологической, так и с исторической точки зрения не может считаться обоснованным. Что касается морфологической стороны, то у Дебеца, пожалуй, вообще отсутствует четкое изложение результатов сопоставления параметров подвергшегося исследованию краниологического материала, а предлагаемое в «race orientale» описание параметров ныне живущих не позволяет без необходимых дальнейших дополнений сделать выводы о частных подробностях строения черепа. Историческое же обоснование, которое преимущественно исходит из сегодняшнего распространения восточных европеоидов, опровергается фактом появления восточных европеоидов на территории России уже в дославянскую эпоху. Интересно, что именно Дебец напрямую устанавливает, что описанный им «…тип черепа был широко распространен среди носителей древних восточно-финских культур». С исторической точки зрения особенно примечательно, что он обнаружил этот тип среди носителей культуры Ананьино, которая была развита в области финно-угорской прародины на базе тесной связи с более древними местными культурами [55) Дебец Г. Les cränes de l'epoque dite d'Ananino. Eurasia Septentionalis VT, 96–99, 1931. Tallgren, A. M.: L'epoque dite d'Ananino. Z. Finn. Altertumsges. XXXI, 1919]. Но присутствие этого типа можно с высокой вероятностью проследить и еще дальше, вплоть до эпохи восточнорусского и балтийского неолита. Так, в частности, череп, обнаруженный в Волосово на Оке (который, будучи единственным в своем роде, конечно, не является хорошей иллюстрацией), демонстрирует преимущественно восточноевропеоидный характер. Заллер причисляет этот череп к «мезокраническим промежуточным формам», самостоятельность которых он тем не менее уже принимает во внимание [56) Заллер К. Черепа каменного века прежней России (Die Steinzeitschädel des ehemaligen Rußland. Anthrop. Anz. IT, 29–46, 1925]. Примечательно, что Волосово он напрямую поставил в непосредственную близость к находящейся под Киевом стоянке Вышгород I, которая, как выяснилось чуть позже, показывает такую степень сходства метрических показателей с древнеславянскими восточными европеоидами, какой достигают лишь немногие отдельные черепа из древнефинской группы, принадлежность которых преимущественно к восточным европеоидам не вызывает сомнений. Параметры черепов, обнаруженных в месте обоих стоянок — в Вышгороде I и в Волосово — на приводимой Заллером диаграмме отклонений, демонстрируют практически параллельное положение относительно друг друга. [57) К сожалению, публикация Богданова о найденном в Волосово черепе оказалась для меня недоступной. Таким образом, я не могу с абсолютной уверенностью утверждать, что он действительно обнаружен на месте крупной стоянки Волосово, и, следовательно, принадлежит эпохе гребенчато-ямочной керамики, что тем не менее весьма вероятно.] Но, по всей видимости, и в Прибалтике также можно проследить присутствие восточных европеоидов вплоть до эпохи неолита [58) Ауль Ю. (Aul, J.): Etudes anthropologiques ossements humains neolitiques de Sope et d Ardu. Opetatud Eesti selsti Aastaraamat в 1933, S. A. 63 S. Dorpat в 1935]. Недавно Ауль, описывая черепа, найденные в захоронениях близ Сопэ и Арду (Эстония), говорил об их параметрах, как о преимущественно нордических с восточноевропейскими элементами, но при этом вывод о последних он сделал, больше исходя из определенной, по его мнению, примитивности, нежели из однозначно характерных признаков. Жаль, что нельзя с уверенностью судить о соответствии тому или иному историческому интервалу представляющих большой интерес черепов, обнаруженных при раскопках холма Риннехюгель на озере Буртнек (Ливония) [59) Вирхов Р. Выезд на археологические работы в Ливонию (Archäologische Reise nach Livland. Z. Ethn. IX, 365–457, 1877)]. Хотя ни сам Вирхов в первичном антропологическом исследовании, ни Заллер в его последовавшей дополнительной редакции не сомневались в неолитическом характере этих черепов, тем не менее с точки зрения древнейшей истории, а именно ее мнение имеет решающее значение для датировки, обстоятельства их обнаружения подвергаются сомнению. [60) За различные справки к этой главе я благодарю г-на проф. д-ра Рихтхофена, Кенигсберг, и г-на директора д-ра Гандерта, Берлин.] Во всяком случае, совокупность серии обнаруживает метрическое соответствие с древнеславянскими восточными европеоидами, превосходящее не только сходство с финской серией целиком, но и с самыми похожими отдельными финскими черепами (ср. табл. 10). Предметы же, обнаруженные вместе с черепами, а их принадлежность к одному и тому же историческому периоду как раз и неоднозначна, относятся к эпохе гребенчато-ямочной керамики. Итак, в северной части области распространения древних славян присутствие восточных европеоидов в ранней финской истории и в период перехода от бронзового века к железному (Ананьино) можно констатировать с уверенностью; еще же далее, с высокой степенью вероятности — и их принадлежность к той культурной сфере эпохи неолита, в которой с точки зрения древнейшей истории видятся общие корни финно-угорской народности. [61) Аилио Ю. Вопросы русского каменного века (Ailio, J.: Fragen der russischen Steinzeit. Z. Finn. Altertumsges. XXIX, 1922) — Ср. также статьи, посвященные гребенчато-ямочной керамике и финно-уграм, опубликованные в энциклопедическом справочнике по древнейшей истории Эберта.] «Тип I» силезско-богемского нового каменного века Второе морфологическое родство приводит к осмыслению связей совершенно иных культур. Уже Риттер обращал внимание на сходство черепа, определенного им как восточноевропеоидный, с «Типом I» эпохи силезской ленточной керамики, и, хотя Рехе в процессе обсуждения работы Риттера все же оспаривал тождественность обоих типов [62) Рехе О. К антропологии новейшего каменного века в Силезии и Богемии (Zur Anthropologie der jüngeren Steinzeit in Schlesien und Böhmen. Arch. Anthrop. N. F. VII. 220–257, 1909)], тем не менее точное метрическое и морфологическое сравнение позволяет ей выглядеть твердо обоснованной. Рехе описывает свой «Тип I» следующим образом, отмечая в нем «…наряду с мезо- (вплоть до брахи-) кефалией — брахистенокефалию, мезопрозопию, мезоринию вплоть до платиринии и очевидную предрасположенность к прогнатизму… Кроме того, тип отличается еще и тем, что apertura piriformis не только имеет значительную ширину вообще, но и на участке „верхней ширины“ достигает весьма большой величины. Носовые кости, а также последующие части processus frontalis кости верхней челюсти прямо-таки выгибаются в этом месте вперед, демонстрируя форму, которую, вероятно, лучше всего можно обозначить как „раздутую“. Верхняя часть nasalia, напротив, необычно тонка и низка… Далее для этого типа характерным является то, что скуловые кости выдаются вперед; лицо демонстрирует обозначаемое у живущих в большинстве случаев как „выступающие скулы“. Формы верхней проекции черепа варьируются от напоминающих широкое яйцо и вплоть до грушевидных с частично имеющим место довольно развитым теменным бугром (Parietalhöcker, лат. tuber parietalis — возвышение в центре наружной поверхности теменной кости; место расположения ее ядер окостенения. — Примеч. ред.), вид сзади являет собой широкий пятиугольник со сходящимися внизу гранями». Но в таком случае указанные выше морфологические признаки в весьма большой степени соответствуют признакам, описываемым у восточноевропеоидного древнеславянского типа, — здесь также наблюдаются: «раздутие» носовых костей, пологость верхней части nasalia, фронтальность скуловых костей, «…напоминающая широкое яйцо и вплоть до грушевидной…» форма контура norma verticalis, где зачастую акцентирован выделяющийся теменной бугор и присутствует предрасположенность к прогнатизму. Метрическое сравнение подтверждает родство. Правда, для представленных здесь мужских черепов результаты измерений выглядят менее удовлетворительными (табл. 13), поскольку здесь смогли быть задействованы в единичном порядке лишь номера 5-й и 8-й. В дальнейшем в процесс сравнения оказывается вовлечено лишь относительно незначительное количество признаков. № 8 показывает существенно лучшее их соответствие, чем № 5. Только два признака выпадают у него из области «А», а именно: трансверсальный фронтопариетальный индекс и носовой индекс, последний смещен в направлении сильной платиринии, свидетельствуя, следовательно, о своего рода примитивности. Однако то, что эти отклонения могут быть приписаны отчасти естественному индивидуальному и временному неустойчивому разнообразию, отчасти — смешению, подтверждает сравнение женских черепов. В качестве лучшего из представленных среди женских черепов восточноевропеоидного типа древних славян Силезии может быть рассмотрен обнаруженный в окрестностях Бильвизе № 1903/30/3. Рехе причисляет четыре женских черепа с по меньшей мере частично сохранившимся лицевым скелетом к своему «Типу I», а именно: № 38, 39, 40 и 68. Однако № 38 по нескольким признакам полностью выпадает из ряда прочих, так что его, пожалуй, следует рассматривать как нетипичный. Средние величины рассчитывались по трем оставшимся женским черепам и были обобщены с параметрами черепа Бильвизе (табл. 11). Соответствие параметров таково, каким его только можно ожидать у индивидуумов, которые так или иначе разделены друг от друга тремя тысячелетиями. Вообще заметно отличаются лишь два параметра: сагиттальный фронтопариетальный и носовой индексы. У трех современниц эпохи ленточной керамики носы существенно уже, для них даже можно поставить диагноз «лепториния», что, однако, следует рассматривать как явление нетипичное, ибо Рехе для «Типа I» указывает на граничащую с платиринией мезоринию. Таким образом, основным различием остается лишь менее значительная величина относительной длины фронтальной дуги (Frontalbogen) черепа Бильвизе, что следует приписать незначительной высоте и своду лба. Разумеется, нельзя оставить без упоминания факт того, что параметры черепа Бильвизе несколькими признаками, и прежде всего низким LB-индексом и высоким BH-индексом, отличаются от средних величин, характерных для мужских восточноевропеоидных черепов, и соответственно находятся на пределе своей вариативности. Но это, как мы видели, показательно для всего древнеславянского материала Силезии, который продемонстрировал в строении мозгового черепа в меньшей, а в строении лицевого черепа, напротив, в большей степени восточноевропеоидных средних значений по сравнению с западными славянами в целом. Но, конечно же, является ли это случайным результатом индивидуальной вариативности, либо силезские восточноевропеоиды славянской эпохи обнаруживают, помимо того, особенно тесные связи с силезскими восточноевропеоидами эпохи неолита, на основании незначительного количества исследуемого материала достоверно определено быть не может. Тождество «Типа I» эпохи неолита с восточноевропеоидами эпохи древних славян и наряду с этим также и со «Вторым финским типом» Бунака особенно интересно с исторической точки зрения. Из факта появления восточноевропеоидов в ином культурном кругу не следует делать вывод о непосредственной связи этого присутствия со славянами и финно-уграми. Но все же, коль скоро раса изначально должна обладать единой этнической основой и замкнутой территорией обитания, в качестве изначальных ее представителей могут быть восприняты, пожалуй, лишь древнейшие предки финской народности (Urfinnentum) или современники эпохи ленточной керамики. Слияние же обеих впоследствии разделившихся линий следует искать в еще более древнем времени и в том едином некогда пранароде (Urvolk), следы которого еще предстоит обнаружить. Однако тем самым мы, преодолевая границы неолита, переносимся уже в эпоху мезо- и палеолита. В складывающейся подобным образом ситуации для обоснования этого предположения особенно важно, чтобы южная линия восточноевропеоидов была представлена не только современниками эпохи силезской ленточной керамики. Если бы это было именно так, то, пожалуй, можно было бы думать о смещении культур и возможном изменении областей обитания восточноевропеоидов эпохи неолита с гребенчато-ямочной керамикой, которая охватила территории до Силезии. И тут мы видим, как тот же самый тип встречается также и в австрийском неолите (Лендьельская (Lengyel) культура), а именно в буквально недавно опубликованной работе, посвященной описанию обнаруженного близ Лангелойса черепа, т. н. Лангенлойс 2 (сохранился только лицевой скелет) [63) Циммерманн Г. Череп эпохи неолита из Лангенлойса и его связи с расой эпохи свайных поселений (Zimmermann, G.: Jungsteinzeitliche Schädel aus Langenlois und deren Beziehungen zur Pfahlbaurasse, Arch. J. Klaus, X, 227–256, 1935)]. Здесь все признаки «Типа I» повторяются в частично еще более примитивной форме (ср. рис. 28): низкое лицо с крепкими, фронтально направленными скуловыми костями, широкий нос при «раздутии» нижней части и пологости основания (которое, кроме того, у черепа из Лангенлойса особенно сильно вогнуто), низкие глазницы, широкие углы нижней челюсти и прогнатизм. Метрическое же сравнение с черепом № 1903/30/3 из Бильвизе также показывает действительно хорошее соответствие признаков (табл. 12). Бильвизе вновь, как и в процессе сравнения с «Типом I», также обнаруживает менее значительную выпуклость лба, в то время как Лангенлойс 2 отличается особенно низкими глазницами и весьма сильно выраженной платиринией. Странным, правда, является следующее соотношение, предположение о котором выдвинули сначала Шифф [64) Шифф Ф. Очерки по краниологии Чехии (Schiff, F.: Beiträge zur Kraniologie der Czechen. Arch. Anthrop. N: F. XI, 253 bis 292, 1912)], а впоследствии — Шлагинхауфен [65) Шлагинхауфен О. Антропологические находки при исследовании свайных поселений Швейцарии (Schlaginhaufen, О.: Die anthropologischen Funde aus den Pfahlbauten der Schweiz. Mitt. Antiquar. Ges. Zürich XXIX, 220–241, 1924)] и Чекановский [66) Чекановский Я. К проблеме систематики короткоголовых обитателей свайных поселений эпохи неолита в Швейцарии (Czekanowski, J.: Zum Problem der Systematik der kurzköpfigen, schweizerischen neolithischen Pfahlbaubewohnter. Arch. Anthrop. N. F. XX, 65–76, 1925)]: о взаимосвязи «Типа I» эпохи ленточной керамики с находками времен неолитической культуры свайных поселений Швейцарии. Исследовавший краниометрические параметры черепа Лангенлойс автор подтверждает эти связи — ведь именно это и является важнейшим результатом его труда, — указывая в своей публикации, что: «…найденный близ Лангенлойса череп „L2“ следует причислить к тому же кругу формообразований (Formenkreis), что представлен и так называемой „женщиной из Эгольсвиля“ (Frau von Egolswil)». Восточноевропеоид в швейцарском неолите — это и в самом деле было бы поразительно! Но все же еще следует проверить, в какой мере это сходство основывается просто на примитивных признаках, и в какой — на специфических расовых эталонных образцах. Физиогномически, во всяком случае, «женщина из Эгольсвиля» от славянских восточноевропеоидов отличается незначительно (ср. с хорошими иллюстрациями у Шлагинхауфен). «Преславянский тип» по Чекановскому Следующим типом, который может быть идентифицирован с древнеславянскими восточноевропеоидами, является «преславянский» (präslawische) тип, в последнее время упоминаемый в большинстве случаев как «сублаппоноидный» (sublaponoid) тип школы Лембергера, который тем не менее прежде был описан в 1911 г. Чекановским по результатам исследований среди живущих. [67) Чекановский Я. Очерки по антропологии Польши (Czekanowski, J.: Beiträge zur Anthropologie von Polen. Arch. Anthrop. N. F. Х., 187–195, 1911).] Фундаментальное подкрепление системы типов Чекановского с краниологической позиции было обеспечено прежде всего Стояновским [68) Стояновский, К.: Краниологические типы Польши (Stojanowski, К.: Kraniologische Typen Polens, Kosmos (Lemberg) XLIX, 660–766, 1924)], работа которого также включает образцовые экземпляры (табл. 13). Правда, в большинстве случаев преславянские черепа из Скалы (Тарнопольская губ.), использованные в качестве «эталонных», отклоняются сильнее и, в частности, в абсолютных величинах от показателей, характерных для древнеславянских восточноевропеоидов, чем отобранный из других групп «Тип β» (например, серия из Збыкова, описание которой предоставляет Лот), однако сходство в пропорциях отчетливо выступает и у них. Далее тип характеризуется «плоскими, килеобразно объединяющимися parietalia и предрасположенностью к образованию torus sagittalis, вследствие чего череп приобретает в norma occipitalis пентагоноидальную, подобную домику, форму. В norma frontalis выделяется сильное образование надбровных дуг, которое сочетается с грубым образованием черепа и предрасположенностью к образованию sulcus praenasalis и альвеолярного прогнатизма». Это описание также большей частью совершенно сходится с морфологическими признаками древнеславянских восточноевропеоидов. Относительно исторического положения преславянского типа Чекановский уже в 1925 году говорит, что в Восточной Европе он производит впечатление «…связанного теснейшим образом с финским нижним слоем», «имеющие же место вследствие южного сродства в отношениях культур (ленточная керамика, культура свайных поселений) связи следует, вероятно, воспринимать как вторичные» [69) Чекановский Я. Антропологические очерки по проблеме славяно-финских связей (Czekanowski, J.: Anthropologische Beiträge zum Problem der slawisch-finnischen Beziehungen. Finska Forminnesföreningens Tidskr. XXXV, 4, 14 S 1925).] Продолжение этой уже упомянутой выше южной линии на восток вызывает в подобной ситуации особенный интерес, поскольку Чекановский определяет относящиеся к эпохам неолита и бронзового века черепа из местности под Киевом как преимущественно преславянские и, следовательно, восточноевропеоидные. Действительно, из материалов, опубликованных Богдановым [70) Богданов, Α.: Древние киевляне по их черепам и могилам; Антр. выставка III, 305–319, 1879], мы видим, что параметры четырех из указанных им черепов на удивление хорошо вписываются в область разброса характерных для древнеславянских восточноевропеоидов признаков — резкое выделение на общем фоне орбитального индекса следует, по всей видимости, приписать иной технике измерений, — в то время как параметры трех остальных черепов так же отчетливо из этой области выпадают (см. диаграммы на рис. 30а и ЗОЬ). № 3 (Вышгород 1) даже показывает коэффициент отклонения, меньший, чем подобный коэффициент у финнов Полома и в весьма большой степени похожих финских черепов, вплотную к ним приближающихся. При этом еще также следует упомянуть, что подобные этим древнеславянским восточноевропеоидным черепам находки обнаруживаются во всех местах проведения антропологических исследований и соответствуют обоим хронологическим этапам. На основании научных заключений вышеуказанных специалистов вопрос, не заходит ли речь при рассмотрении восточноевропеоидного типа о некой молодой, как некоторые ее называют, северно-монголоидной (nordisch-mongolide) смешанной форме, должен получить самый решительный отрицательный ответ. «Тип I», столь неизменно сохраняющий себя в течение многих тысячелетий и на огромнейших пространствах, определенно имеет право рассматриваться как самостоятельная и независимая отдельная раса. Вместе с тем, естественно, не исключено, что речь идет, как это допускает Эйкштедт [71) Барон Эйкштедт Е. Расология и расовая история человечества (v. Eickstedt, Ε. Frhr.: Rassenkunde und Rassengeschichte der Menschheit. 944 S. Stuttgart 1935)], о согласованной контактной форме — но именно о форме, согласованной гармонично, самостоятельно дифференцировавшейся в дальнейшем и происхождение которой, очевидно, так же остается во тьме минувших тысячелетий, как и у других европейских рас, происхождение которых споров не вызывает. * * *В какой мере при ее возникновении приняли участие элементы монголоидного круга формообразований — вопрос, не входящий более в рамки данной работы. Здесь стоит только дополнить, что отголоски монголоидного присутствия в строении черепа имеют место лишь в незначительном рельефе лица, в то время как пропорции мозгового и лицевого черепа ни к одной из монголоидных групп, в том числе и к принимающимся в расчет в первую очередь из пространственно-территориальных соображений тунгидам (Tungiden), присоединить нельзя. Тунгид (кумид, по Лундману) — один из двух основных монголоидных типов Северной Азии (вторым является синид. — Примеч. ред.). Иные признаки, такие, как прогнатизм, широконосость (хамериния) и предрасположенность к образованию преназальных пазух, следует воспринимать как следствие определенной примитивности, но ни в коем случае не рассматривать как монголоидные. Таким образом, тип на самом деле вполне доказывает свою самостоятельность и независимость по отношению к сегодняшним монголоидным группам формообразований. То, что он так же мало может восприниматься как содержащий элемент вмешательства представителей альпийской расы, точно так же однозначно вытекает из результатов метрического и морфологического сравнения. Особенное же внимание следовало бы, вероятно, обратить на связи с кроманьонцами (Cromagniden), которые в основных пропорциях черепа отличаются в том же направлении от представителей нордической расы, равно как и на те трудности, что нередко возникают в поисках отличий живущих ныне от европеоидов. О доле же участия кроманьонских форм в возникновении восточноевропеоидов высказали свои мысли такие авторы, как Паудлер (Paudler), Заллер и Жилинскас (Zielinskas). СЛАВЯНЕ И ФИННЫ Для расовой истории древних славян самым важным результатом предшествующей части работы явилось то, что восточноевропеоидный тип черепа можно проследить вплоть до неолита, и причем в двух совершенно различных географической и культурной окружающих средах. В России это обширная зона как лесов, так и степей, на территории которой обнаруживаются единичные находки, причем принадлежащие при этом различным культурным кругам (теория «культурных кругов»: направление в рамках исторической школы в этнографии и культурологии, центральной идеей которой было представление, что на протяжении ранней истории человечества устанавливались связи между отдельными элементами культуры и в результате этого оформлялись культурные круги, возникавшие на определенном географическом пространстве и распространявшиеся затем на другие области. — Примеч. ред.). Существенно привязанной к лесной зоне является прафинская народность (Urfinnentum), чей корень пребывает в «северноевразийском культурном кругу» (гребенчатая керамика), в то время как южнорусская степь принадлежит «ленточно-керамической» культурной области Дунай — Днестр [72) Башмаков А. Этнические субстраты русского населения в доисторическое время (Baschmakoff, Α.: Les Substrats ethniques de la population Russe au temps prehistoriques. Z. Rassenk. IV, 194–199, 1936); Рихтгофен Б. Доисторическая эпоха человечества (v. Richthofen, В.: Vorgeschichte der Menschheit, «Knaurs Weltgeschichte», S. A. 95 S., o. J.)], куда следует причислить восточноевропеоидные черепа, обнаруженные под Лангенлойсом, Гр. Черносеком, а также, по всей видимости, и под Киевом. Для ответа на вопрос, откуда и каким образом восточноевропеоиды проникли в нордическое праславянство, важно констатировать, что, очевидно, их связи с северными районами, с зоной лесов и протофинской народностью являются более тесными. Несмотря на то что эти территории представлены довольно широким эволюционным рядом, находки эпохи неолита подтверждают это. Восточнорусский бронзовый век, завершение которого представлено культурой Ананьино, входит в северноевразийский культурный круг, и в этой культуре вновь видны следы, оставленные финской народностью на раннем историческом этапе своего развития. И хотя восточноевропеоиды вовсе не являются единственными представителями этого периода, их присутствие можно с уверенностью подтвердить в обоих случаях. На юге и западе, напротив, раннее появление европеоидов, по всей видимости, продолжает оставаться эпизодическим. Минимум два тысячелетия разделяют их с возобновленным проникновением восточноевропеоидов, чьими представителями уже являются славяне. В наше время основное внимание в вопросе распространения восточноевропеоидов также сосредоточено на северных районах и на зоне лесов [73) Эйкштедт Е. Определенно не является случайностью и то, что «светловолосый брахицефальный тип» был обнаружен сначала в Финляндии [74) Virchow, R.: Die physische Anthropologie der Finnen. Z. Ethn. VI, (185) — (189), 1874. Retzius, G.: Finska Cranier. 200 S., 28 Taf. Stockholm 1828.], и что выросшие в Финляндии и ставшие там антропологами Норденстренг (Nordenstreng) и Хильден (Hilden) принадлежат к самым усердным адвокатам его независимой значимости. [75) Хильден К. К вопросу восточно-балтийской расы (Hiden, К.: Zur Frage von der ostbaltischen Rasse, Acta Geographica 1, Nr. 3, 24 S., Helsingfors, 1927).] Да, этот тип неоднократно получал свое название, встречающееся у таких авторов, как Сержи (Sergi (Homo Arcticus Fennicus, 1911)), Паудлер (Финская раса (Finnische Rasse, 1924)) и Виклунд (Финский элемент (Finnisches Element, 1926)), по имени народа финнов. Разумеется, связи между восточноевропеоидной расой и финно-угорской народностью сегодня во многом прерваны и стерты, причем именно вследствие расширения славянства. Но даже говоря о дальше всех отнесенной в сторону части финно-угров — венграх (Ungarn) — Бартуш (Bartucz) подчеркивает, что восточноевропеоиды представляют «связующую нить» между ними и сегодняшними финнами, которая становится все более отчетлива и ощутима по мере возвращения в давно минувшие времена. [76) Бартуш Л. К расовой истории Венгрии при особом учете финско-венгерского родства (Bartucz, L.: Zur Rassengeschichte Ungarns mit besonderer Berücksichtigung der finnisch-ungarischen Verwandtschaft. Verh. IV. Finn-Ugr. Kulturkongr. 1931; 54–73, Helsingfors 1932.); он же: Краткий очерк расовой истории Венгрии (Ein Abriß der Rassengeschichte in Ungarn; Z. Rassenk. I; 225–240; 1935)]. Таким же образом, исходя из антропологического материала, можно, по всей видимости, считать правдоподобным утверждение, что ответ на основной вопрос распространения восточноевропеоидов надо искать в финно-угорской народности и что здесь же находится и источник восточноевропеоидного внедрения в славянство. Мнение, что ненордическая и соответственно несколько примитивная составная часть славян ведет происхождение из финской народности, также не ново. Оно выражалось уже Нидерле (1896), который одним из первых подчеркнул нордический характер праславян и древних славян [77) Niederle L.:1896, zit. S. 2], равно как и опубликовавшим свою работу немногим позже Рипли [78) Рипли, У. 3.: Расы Европы (Ripley, W. Ζ.: The Races of Europe. 624 + 160 S., London, 1900)]. Здесь также должен быть упомянут Шлиц [79) Шлиц А. Замечания по поводу расового образования славянских народов (Schliz, Α.: Bemerkungen zur Rassenbildung der slawischen Völker, Korr.-Bl. Dtsch. Ges. Anthrop. XLIII, 88–90, 1912)], который при исследовании черепов, обнаруженных в местах древнеславянских захоронений, отделял «финские» признаки, соответствующие по своей сути нашим восточноевропеоидам. Некоторое время спустя Чекановский [80) Чекановский Я. 1925] вначале подхватывает идею финского внедрения в славянство (см. часть IV, 1), но вскоре, вследствие развития его типологии, этой идее было суждено узнать определенное изменение, и в работах Чекановского преславянский тип встречается уже как тип смешанный [81) Чекановский Я. К антропологии угро-финнов. (Czekanowski, J.: Zur Anthropologie der Ugrofinnen, Mem. Soe. Finn. Ougr. LXVII, 65–71, 1933); он же: Человек во времени и пространстве (Czlowiek w czasie I przestrzeni, 272 S., Warschau, 1934)]. Гипотеза, что индогермано-нордические праславяне ассимилировали нижний финский слой, подкрепляется теперь еще и научно-историческими фактами. Правда, попытка взглянуть в историю периода, предшествующего нашим исследованиям, вряд ли могла бы внести что-либо новое в изучение данного вопроса, ибо присутствие славян на исторической сцене станет ощутимо достаточно поздно — собственно, только в IX столетии после Р.Х. [82) Б. Рихтгофен. Прародина славян в историографии древнейшей эпохи (Richthofen, В. v.: zit. S. 54. Der. s.: Die Urheimat der Slawen in der Vorgeschichtsforschung, IL Congres Internat. Slawiste Sect. III, S. Α., 4 S., 1934]. Ни одна попытка связать обычаи той праисторической эпохи, информацию о которых нам удалось получить, и сохранившиеся предметы материального культурного наследия с элементами северно-евразийского культурного круга так до сих пор и не увенчалась успехом. В гораздо более благополучном положении здесь оказалось языковедение или лингвистика. Ведь именно эта наука открыла нам прародину славян, которую, как известно, следует искать в бассейне Припяти, «в Центральной России, например, между Киевом и Смоленском». [83) Васмер М. Прародина славян; Фольц В. Восточная земля германского народа (Vasmer, M.: Die Urheimat der Slawen; In: Volz, W.: Der ostdeutsche Volksboden, 118–143. Breslau 1926).] Тем самым она находится в пределах, территориально входивших некогда в северно-евразийский культурный круг, так что по крайней мере гипотезе пересечения славян с протофиннами в древнеисторические времена не мешает ничто. Кроме того, лингвистика установила и наличие финно-угорского субстрата (здесь: субстрат — от лат. substratum, основа язык местного населения, вытесненный языком пришельцев, но оказавший на него влияние. — Примеч. ред.) в славянских языках, что позволяет предполагать его влияние уже в праславянскую эпоху [84) Покорны Й. Теория субстрата и прародина индогерманцев (Рокоту, J.: Substrattheorie und Urheimat der Indigermanen, Mitt. Anthrop. Ges., Wien, LXVI, 69–91, 1936)]. Но здесь это может раскрыться только в качестве внутренних языковых форм, в то время как на севере России присутствие более молодого и уже западно-финского слоя ощущается также в названиях населенных пунктов и рек [85) Васмер М. Очерки по исторической этнографии Восточной Европы. Былое распространение западных финнов в сегодняшних славянских странах (Vasmer, M.: Beiträge zur historischen Völkerkunde Osteuropas. Die ehemalige Ausbreitung der Westfinnen in den heutigen slawischen Ländern; Sitz.- Ber. Preuß. Akad. Wiss. phil-hist. Kl., 351–440, 1934)]. С этого момента можно перейти к обсуждению проникновения славян на финские территории уже с позиций исторической науки. При этом весьма интересен с расово-психологической точки зрения сам вид и способы этого проникновения: «Всюду, где славяне в процессе своего расширения на восток вступают в контакт с различными финскими племенами, последние отступают или демонстрируют определенную пассивность. Если же они иной раз и вступают в борьбу, то она ведется, вне всяких сомнений, вяло и в течение длительного времени сопровождается ощутимыми территориальными утратами в пользу славян» [86) Нидерле, Л.: Вожди древних славян (Niederle, L.: Manuel de l'Antiquité Slave, 2 Bde., 258 + 560 S., Paris 1923 und 1926. — Vgl. I, 184 ff)]. Все говорит за то, что подобно тому, как совершалось это столкновение между древними славянами и древними финнами, то же самое должно было также происходить и между их далекими пращурами. Но в подобной ситации данное историко-лингвистическое заключение вполне соответствует антропологическим фактам: для всех в общей сложности групп древних славян зафиксирована нордическо-восточноевропеоидная смесь, которая так или иначе должна была возникнуть уже в праславянскую эпоху. При этом восточноевропеоидный компонент воспринимается как изначально связанный с финно-угорской народностью, для подтверждения чего мог бы быть приведен целый ряд антропологических находок из районов Северной и Центральной России. Далее, на северо-востоке, а именно там, где встречаются финские географические наименования, можно распознать следы более молодого наслоения, которое обращает на себя внимание более высокой долей участия восточноевропеоидов и определенным примешиванием коротких голов из альпийского круга (ср. рис. 51). Но эти короткие головы на северо-востоке дают намек уже на то, что финно-угорский «субстрат» в славянство был внесен не только восточноевропеоидами. Тем не менее в западной ветви финской народности, откуда головы подобного типа, очевидно, и проникли в северо-восточные славянские племена, они также могли бы быть вторичными, поскольку так и напрашивается желание связать низколицые брахикраниальные черепа с лопарями или, иначе, лапландцами (Lappen: финское племя, живущее на сев. окраине Европы, в Норвегии, Швеции, Финляндии и на территории России в Архангельской губернии. — Примеч. ред.), чье присутствие можно с позиций истории и лингвистики проследить много далее на юг и восток по сравнению с сегодняшними территориями, которые населяют их прямые потомки. Так восточная граница до сих пор фиксируемых следов присутствия лопарей в севернорусской топонимике (от греч. topos — место и onyma — имя, название: наука, составная часть ономастики, изучающая географические названия (топонимы), их значение, структуру, происхождение и ареал распространения. — Примеч. ред.), простираясь от верхнего течения Северной Двины до верхнего течения Волги, вместе с тем охватывает область распространения севернославянских коротких голов (ср. рис. 31). [87) Васмер М. Очерки по исторической этнографии Восточной Европы; IV; Былое распространение лопарей и пермяков (Permier: финское племя, в настоящее время живут на СЗ Пермской и Вятской губернии, вероятные потомки так называемой заволоцкой чуди, обрусели, но сохранили особый язык, схожий с зырянским, особые обычаи и языческие верования. — Примеч. ред.) в Северной России (Vasmer M. Beiträge zur historischen Völkerkunde Osteuropas; IV; Die ehemalige Ausbreitung der Lappen und Permier in Nordrußlan; Sitz.-Ber. Preuß. Akad. Wiss., phil.-hist. Kl. XХ. 97 S., 1936).] Здесь мы наблюдаем даже три слоя — лопарей, западных финнов и славян, — каждый из которых, по всей видимости, обладает свои особенные расовые связи. При всем этом вопрос: можно ли считать лопарей тех времен финно-уграми или нет, остается пока без ответа. Но также и для первого финно-угорского слоя в славянстве, растворившегося уже среди праславян, необходимо по меньшей мере принимать во внимание следующее: не включал ли он в себя, помимо восточноевропеоидов, и иные элементы? Если, говоря об этом слое, выдвигают логичное требование фиксации его следов во всех древнеславянских племенах, ведущих свое происхождение из того праславянства, то, однако, как правило, в этот вопрос включают обсуждение лишь нордического компонента. В действительности же ни в коем случае нельзя отрицать вероятность присутствия нордических элементов уже в древнейшем прафинно-угорском (urfinno-ugrischen) «северно-евразийском культурном круге». Черепа, обнаруженные в районе Ладожского озера, которые, по всей видимости, принадлежали к слою находок эпохи гребенчатой керамики (их неолитический характер в любом случае совершенно не вызывает сомнений), демонстрируют, помимо всех прочих, нордические и кроманьонские характерные черты [88) Заллер: 1925]. Известно и о точно таких же подчеркнуто длинных черепах с частично высоким рельефом лица, относящихся к культурам балтийского неолита в Швеции. [89) Фюрст С.М. Череп эпохи неолита с острова Эзель. Археологические и исторические исследования Балтики. Работы балтийского подготовительного комитета к проведению XVI археологического конгресса во Пскове в 1914 г.; 33–44; Берлин; 1914 (Fürst, С.М.: Neolithischer Schädel von der Insäl Ösel; Baltische Studien zur Archäologie und Geschichte; Arbeiten des Baltischen vorbereitenden Komitees für den XVI archäologischen Kongreß in Pleskau 1914; 33–44; Berlin; 1914); Гренроос И.Л. Скелет эпохи каменного века, обнаруженный в Иеттболе (Аландские о-ва). Несколько замечаний об известных на сегодняшний день древнейших жителях Финляндии (Grönroos, I.L.: Die steinzeitlichen Skelettfunde bei Jettböle (Aland); einige Bemerkungen über die ältesten bisher bekannten Bewohner Finnlands; Finska Läkaresällskapets Handlingar LV; 405–407; 1913); Коссина С. Индо-германцы (Kossina, С.: Die Indogermanen; 79 S.; Leipzig; 1921). Ср. также Аулль.] Кроме того, предполагаемое лингвистикой родство между индогерманцами и прафинно-уграми могло бы послужить дополнительной языковой параллелью. [90) Правда, Паудлер, а с ним и Йенсен (Jensen) хотели бы перенести языковое родство во времена возникновения восточноевропеоидов, которые, как они считают, зародились из севернопротоиндогерманского и монголоидно-протоуральского элементов. Хирт Г. Индогерманцы. Их распространение, их прародина и их культура (Hirt, H.: Die Indogermanen. Ihre Verbreitung, ihre Urheimat und ihre Kultur; 2 Bde.; Straßburg; 1905–1907.); Йенсен И.Т. Индогерманцы и уральцы, в: Арнтц Г. Германцы и индогерманцы (Jensen, IT.: Indogermanisch und Uralisch. In: Arntz, H.: Germanen und Indogermanen; Festschr. Hermann Hirt II, 171–181; Heidelberg; 1936); Паудлер Φ. Светловолосые расы и разветвление их языков, культуры и прародины (Paudler, F.: Die hellfarbigen Rassen und ihre Sprachstämme, Kulturen und Urheimaten; 272 S.; Heidelberg; 1924).] Размежевание в славянстве индогерманских представителей нордической расы с тем возможным нордическим компонентом в финно-угорском субстрате, естественно, невозможно — как и с теми нордическими компонентами, наличие которых предполагается у восточных славян с финнами раннеисторического периода. И по меньшей мере определенно можно допустить непосредственно индогерманское происхождение основной массы славянских представителей нордической расы в эпоху ленточной керамики. Юго-восточные же обладатели средиземноморских расовых характеристик, напротив, несомненно не были финно-угорского происхождения, хотя, по всей видимости, в непосредственно предславянскую эпоху подобный тип был распространен вплоть до территорий, прилегающих к современной Москве [91) Bogdanow, А. Р.: Quelle est la race la plus ancienne de la Russie centrale. C. R. Congres internat. d'Arch. et d'Anthr. Prehist. 1,1895. Lebzelter, V.: rasse und Volk in Südosteuropa. Mitt. Anthrop. Ges. Wien LIX, 61–126. 1929]. Но так или иначе основной ареал их распространения находится исключительно на юге, точно так же, как у финно-угров — на севере России. То, что здесь существует воздействие тюрко-татарских степных народов, в соответствии с нашими сегодняшими взглядами точно так же невероятно; древних волжских булгар, во всяком случае, определенно не следует рассматривать как представителей преимущественно средиземноморской расы. Скорее всего корни средиземноморской расы следует, пожалуй, искать в неолитической культуре Днестра и Дуная, на западных участках которой в эпоху ленточной керамики и в более поздний иллирийский период обнаруживается германо-средиземноморское взаимопроникновение. Славяне и германцы Коль скоро расовая история древних славян в своих основных контурах выступает как слияние нордических индогерманцев с восточноевропеоидными или с восточноевропеоидами, смешавшимися с угро-финнами, то все же необходимо поднять еще и вопрос о том, не был ли усилен нордический компонент славян благодаря германским народам. Ибо если Восточная Европа столь длительное время так или иначе была той территорией, где вершилась германская история, то и подобное расовое влияние также должно быть, по меньшей мере, принято во внимание. Вольфф [92) Вольф Ф.К. 1915] для своей интерпретации данной проблемы захотел использовать в первую очередь бастарнов (Bastarnen). Хотя области, населенные этим народом ранней германской истории, охватывали около 400 г. до Р.Х. большую часть Польши — приблизительно вплоть до польского Буга [93) Петерсен Е. Путь развития германцев на немецком востоке (Petersen, Ε.: Der Werdegang der Germanen im deutschen Osten; Altschles. Bl. XIII.; 97–111, 1933)] — они, однако, не включали в себя эпицентр расселения праславян, которому вскоре после отделения балтийских народов от существовавшей в еще более древние времена единой балтославянской (balto-slawischen) языковой общности суждено было разместиться на относительно тесном пространстве. Территории сегодняшней Польши к западу от Буга и Вислы принадлежать этой «прародине» не могут. Со славянскими племенами у бастарнов была возможность вступить в контакт после своего отхода в направлении юга России между Карпатами и Припятскими болотами — в Восточной Галиции и Подолии, — откуда происходит часть их археологического наследия [94) Шмихт Л. Восточные германцы (Schmicht, L.: Die Ostgermanen; 647 S.; München; 1934)]. Но, поскольку их появление в южнорусской степи носило относительно краткосрочный характер, а встреченная ими народность была более многочисленна, соприкосновение это могло быть только поверхностным и мимолетным. Более же поздняя их история в южнорусской степи являет собой столкновения со скифами (Skythen), сарматами (Sarmaten), греками, а впоследствии — в первую очередь с Римом. Их давление всегда направлено на юг, вдоль границ Римской империи, но не на неведомый для них и совершенно не привлекающий в культурном отношении славянско-финский север. Таким образом, и существенное расовое влияние бастарнов на славян в действительности невероятно. Уже несколько иначе обстоят дела с готами (Goten), которые следовали за бастарнами. В одном сказании готов, повествующем о годах их странствий, говорится о том, как, миновав обширную болотистую местность и преодолев широкую реку, они очутились в богатой плодородными землями стране Оиуни (Oiuni). То, что этой местностью, по всей видимости, являются заболоченные территории близ сегодняшнего Рокитно (Rokitnosümpfe), подтверждается найденным под Ковелем руническим копьем (имеется в виду найденный близ г. Ковель на Волыни наконечник копья с нанесенными на нем руническими знаками и символом свастики. — Примеч. ред.) [95) Шмихт Л. 1934]. Предположительно, в конце II столетия до Р.Х. территории, населенные славянами, на юго-востоке были в определенной мере расширены, так что сейчас допустимо предположить, что осевшим на этих землях и вступившим в контакт со славянами готам в действительности удалось подчинить их своему влиянию [96) Васинев М. 1926, цит. стр. 56, прим. 83.]. В то время как история вестготов (Westgoten) продолжала вершиться в столкновениях с Римской империей, иначе говоря, как противоборство с Югом, основная направленность вопроса господства остготов (Ostgoten) сосредоточена, как это очевидно, на Севере. В этих традициях готов это связано прежде всего с именем Эрманариха (Ermanarich (Германарих, Hermanarich) — (?—375), король остготов; возглавлял племенной союз в Северном Причерноморье, разгромлен в 375 гуннами. Покончил жизнь самоубийством. — Примеч. ред.). Он покоряет не только «венетов» (Venethi) — славян, следы которых следует искать приблизительно в верховьях Днепра, но и финно-угорские народы вплоть до Оки и Волги. Древняя исландская сага повествует, как он сражается против поднявших мятеж славян, из чего следует, что они были покорены им ранее, и что, по всей видимости, объясняет носимый им титул — «Борющийся с вендами» («Wendenkämpfer»). Однако о том, что речь здесь ведется не только о чисто военном верховенстве, говорят некоторые заимствованные германские слова той эпохи, оставшиеся в славянских языках до сегодняшних дней [97) Васмер М. 1926, цит. стр. 56, прим. 83.]. (Так, слово «изба» происходит от того же германского слова «Stube», что и используемое в современном русском языке слово «штабель», то есть бревна, положенные одно на другое. Топоров В.Н. К предыстории двух архаических концепций // Тезисы докладов Летней школы по вторичным моделирующим системам, 10–20 мая 1968, Тарту: Изд-во Тартуского ун-та, 1968; в: Буровский A.M. Крах империи: Курс неизвестной истории. М.: 000 «Издательство ACT», 2004, с. 25; см. примеч. 2 на с. 454. — Примеч. ред.). Однако господство остготов, продлившееся лишь до натиска гуннов (Hunnensturm), не было долгим. Только лишь части многочисленного народа удалось, преодолев в 376 году Дунай, продолжить формирование своего исторического пути, увенчавшегося покорением Италии. Оставшиеся же остготы частично оказались под властью гуннов, и в следующих десятилетиях их присутствие обнаруживается во всевозможных воинственных группах; частично — пребывая на отдаленных территориях, некогда находившихся под их господством, — были, по всей видимости, ассимилированы славянами или финнами. История во всяком случае ничего об этом периоде не сообщает. Если же в ней и существуют какие-либо источники, то появляются они уже лишь при славянах и датируются пятьюстами годами позднее. Но так или иначе вплоть до нового времени само имя, язык и раса «крымских готов» (Krimgoten) оставались свидетелями былого их величия. Если внешнее воздействие на славян, оказанное готами, и в особенности остготами, не вызывает никаких сомнений, то расовое влияние на столь обширной в пространственном отношении и столь недолго находившейся под их господством территории значительным все же быть не может. Всякая возможность дать ему какую-либо оценку отсутствует до сих пор. Для сферы исследований населения этих земель гораздо важнее этих, преимущественно навязанных силой властно-политических взаимоотношений, могло бы оказаться последовавшее за рассмотренным выше периодом расширение западных славян, коль скоро оно достигло областей, в течение многих веков населяемых германскими народами. Тем временем изучение древнейшей истории, лингвистики и расологии все в большей степени развивает осознание того, что изменения культуры лишь в редких случаях знаменуют также и полное изменение населения. Так, во многом благодаря лингвистике в областях, заново населенных западными славянами, получает подтверждение факт их соприкосновения с оставшимися на этих землях германцами [98) Шварц Е. Вопрос славянской колонизации в Восточной Германии (Schwarz, Ε.: Die Frage der slawischen Landnahme in Ostgermanien; Mitt. österr. Inst. Gesell.-Forsch.; XLIII; 187–260; 1929)]. Извлеченные из земли отдельные находки, идентифицируемые как непосредственно германские, имеют отношение к историческому интервалу, следующему за эпохой переселения племен, то есть к промежутку между германской и славянской эпохами [99) Петерсен Е. Вопросы заселения германцами пространства между Одером и Вислой в эпоху Великого переселения народов (Petersen, Ε.: Fragen der germanischen Besiedlung im Raum zwischen Oder und Weichsel in der Völkerwanderungszeit; Mannus XXVIII; 19–65,1936)]. И, наконец, также хорошо понятен и вывод, заключенный с позиции антропологии и не допускающий существования переживших на этих территориях указанный исторический период остатков германского населения: расширение области присутствия представителей нордической расы в низовьях Вислы настолько велико, что по относительному учащению нордических признаков его можно проследить еще в районе среднего ее течения [100) Швидецки И. Расовые исследования в Польше (Schwidetzki, I.: Die Rassenforschung in Polen; Ζ. Rassenk. I; 76–83, 136–204, 289–314, 1935)]. Об имевшем место именно здесь весьма длительном, непрерывном германском заселении говорят и вещественные археологические доказательства. Да, даже польские антропологи допускают — пусть даже используя иные основания, — прибытие сюда славян после ухода остатков германского населения, а именно — готов! [101) Чекановский Я. Антропологические следы готов в Польше (Czekanowski, J.: Slady anttropologiczne Gotow w Polsce; Prac. Poswiecony E. Romerowi; 442–452; 1934); Швидецки И. Состояние расологических исследований в Восточной Германии и Польше (Schwidetzki, I.: Der Stand der rassenkundlichen Erforschung Ostdeutschlands und Polens; Dtsch. Monatsh. In Polen IV (XIV); 209–222, 1937)]. Оценить же эти сведения, оперируя более точными цифрами, вновь до сих пор не предоставляется никакой возможности. И, наконец, самым молодым германским слоем в славянстве следует назвать норманнский (normannische). Он, как известно, образовался, следуя сюда двумя основными путями: восточным — от Ладожского и Ильменского озер, а также с верховьев Днепра и западным — от южных берегов Балтийского моря, Одера и Вислы. Норманны на этих землях создали государство, и, уже благодаря этому, их прибытие сюда принадлежит истории, о чем могут свидетельствовать не только археологические находки, но даже истории отдельных семейств [102) Гейдебрандт, Лаза Ф. Значение и сущность сословных и фамильных гербов в истории Силезии с древнейших времен (v. Heydebrandt und der Lasa, F.: Die Bedeutung des Hausmarken- und Wappenwesens für die schlesische Vorgeschichte und Geschichte; Altschlesien VI; 339 bis 376, 1936)]. В качестве основных сфер их влияния следует рассматривать: на западе — помимо всего побережья Балтийского моря, Позен (Познань) и Силезию, на востоке — «Варяжский путь» («Waräger Straße» — по всей видимости, автор имеет в виду «Путь из Варяг в Греки». — Примеч. ред.), и в особенности территории между Новгородом и Киевом [103) Петерсен Е. Карта найденных реликвий викингов в Северной и Восточной Германии (Petersen, Ε.: Eine Karte der Wikingerfunde Nord- und Ostdeutschlands. Mannus XXV. 147–155, 1935)]. С норманнами также происходит процесс поглощения их славянами, что, если проследить с точки зрения истории, уже случилось с более древними германскими слоями. Уже в третьем поколении варяжские князья носят славянские имена. В результате они, вне всякого сомнения, влили в жилы славян и, в частности, аристократии свежую нордическую кровь, которой, разумеется, вскоре суждено было просочиться в общую массу упоминаемых народов. Во всяком случае, Нидерле [104) Нидерле Л. 1925, цит. стр.41 — ср. I, стр. 207] оценивает расовое влияние эпохи варягов как незначительное: «Вопреки ключевой роли, которую пруссаки (Preußen) сыграли при основании и в процессе развития великой славянской державы на востоке, на физический тип славян они оказали лишь слабое, практически ничтожное, влияние. Они были слишком малочисленны, и вскоре совсем исчезли в славянском море». Таким образом, для всех древних славян можно констатировать не только одно лишь политическое и культурное, но и определенное расовое влияние, оказанное на них германцами: в конце той эпохи, когда славянство еще было едино как таковое, это случилось вследствие контакта с остготами, позже, у западных славян, с одной стороны, благодаря принятию в себя остатков германского населения в Восточной Германии, Польше и Богемии, а с другой — появлению норманнов. У восточных же славян это точно так же происходит благодаря норманнам. Но это влияние вряд ли может чем-либо способствовать в интерпретациях расовой классификации древних славян. Мы не имеем ни одного примера подобного влияния на славян в восточнонемецких и западнопольских областях, некогда населенных германцами. Точно так же повсеместно мала высокая доля участия нордического компонента и в варяжской зоне. Основное разделение (см. рис. 24) проходит скорее поперек линии север — юг. Таким образом, основную массу нордических компонентов в древнем славянстве следует, пожалуй, приписать все же индогерманскому, праславянскому основному слою. К ВОПРОСУ РАЗМЫТИЯ ЧЕРТ НОРДИЧЕСКОЙ РАСЫ, ИЛИ ДЕНОРДИЗАЦИИ, СЛАВЯНСКИХ НАРОДОВ Остается еще один вопрос: в какой мере развитие древнего славянства спроецировано на сегодняшние славянские народы? Так или иначе все они обладают не столь высокой долей присутствия нордического компонента, который у разных народов на фоне составляющих самых различных рас — восточноевропеоидной и альпийской, динарской и средиземноморской, — во многих случаях отходит на задний план. Для этого размытия черт нордической расы, или «денордизации» (Entnordung), возможны два объяснения. Во-первых, это может быть обусловлено угасанием и исчезновением нордических родовых сообществ вследствие естественного отбора в процессе размножения, когда численный перевес и «победа по количеству рождавшихся» в конечном счете оказались на стороне европеоидов. С другой же стороны, это могло явиться следствием социального перераспределения, которое ослабило барьеры между верхним и нижним слоями, позволив прежде всего тем самым полностью выступить на историческую авансцену той части населения, которая прежде, с позволения сказать, «затенялась» вследствие культурного и расового преобладания верхнего слоя. Здесь уместно поставить вопрос следующим образом: возможно ли наблюдать ход этого процесса уже в эпоху древних славян и позволительно ли из характера изменений делать выводы, имеющие, к примеру, социологическую подоплеку? Однако ответ на этот вопрос существенно затруднен вследствие того, что временный пласт, который мы охватываем, исследуя найденные черепа древних славян, не глубок. Он целиком ограничен преимущественно серединой XI — окончанием XII столетий, то есть примерно 11/2 столетиями, интервалом между собственно периодом переселений и вступлением в практически одновременно для большинства славянских племен наступившую эпоху христианизации. Поэтому выстроить племенные группы во временной последовательности и высчитать отсюда ход их развития невозможно, что усугубляется и способными исказить картину значительными пространственными различиями. Количество признаков, отклоняющихся у относительно молодых групп по сравнению с более древними в направлении восточноевропеоидной или нордической рас. Во всех группах, отделенных от нас меньшим временным интервалом, смещение средних величин признаков наблюдается в направлении восточноевропеоидной расы! В пределах же то одной, то другой определенной группы, напротив, существует возможность, разделяя более древний материал от сравнительно молодого, осуществлять его сравнительный анализ. Так, изучая обнаруженные в Богемии практически в одном и том же месте черепа, удалось установить временную последовательность между ними — речь идет о находках в районе селений Жалов (Žalov) и Левый Градек (Levý Hradec), правда, при этом первые из них были найдены во второстепенном напластовании, но в непосредственном соседстве с предметами славянского обихода. Найденные в Словакии в районе Девина черепа старше тех, что были обнаружены в Дольном Ятове. Третья же, несколько меньшая, серия относится к еще более древнему времени — к IX столетию (Матейка, 1925). Она, по всей видимости, ведет происхождение из эпохи, в которой было еще общепринято преимущественно огненное погребение. В Мекленбурге места захоронения близ селения Альт-Бартельсдорф более древние, нежели те, что обнаружены под Гамелем; сложенные из камней курганы дреговичей моложе земляных. Наконец, для полян и северян, вследствие имеющегося в наличии соответствующего материала, к курганному периоду позволительно присоединить период могильных захоронений. Для южных славян устанавливать стадии временной последовательности на протяжении собственно древнеславянской эпохи необходимости нет. Однако для сравнения здесь приводятся сведения о нескольких относящихся к позднему средневековью находках из захоронений богумилов (Bogumilengräbern) в Боснии. [105) Богумилы (Bogumilen) — секта, которая была особенно распространена среди болгар, но также местами встречается и на территории сегодняшней Югославии. Их могилы в Боснии обозначены огромными надгробными камнями. Конечно же, установить, являются ли приверженцы этой секты полноправными представителями населения той эпохи или некой отфильтрованной группы (Siebungsgruppe), не представляется возможным. Во всяком случае, расхождение краниометрических параметров богумилов (10 м — из музея Сараево) полностью соответствует эволюционной направленности к сегодняшнему населению, так что никакой необходимости предпринимать какую-либо существенную фильтрацию не существует.] Конечно же, группы, в которых производились сравнения, отчасти чрезвычайно малочисленны, но из общей их совокупности определенные заключения извлечь тем не менее можно. Так, практически полностью неизменно в относительно молодых группах, то есть среди обнаруженных на востоке в кладбищенских захоронениях черепов, наблюдается отклонение признаков в направлении восточноевропеоидного типа. В Словакии самая древняя серия, обнаруженная близ Уг. Скалице, во всех признаках великолепно представляет типично нордические формы, и присутствие ненордических элементов в каком-либо из исследуемых черепов здесь едва ли можно преположить. Совершенно аналогично дело обстоит с древнейшими жителями Богемии, а также с северянами, дреговичами и полянами. Наименее отчетливо это явление встречается у вендов. Исключением же для восточных и западных славян является лишь соотношение между более древней серией из Девина (XI–XII вв.) и сравнительно молодой из Дольного Ятова (XII–XIII вв.) в Словакии, которые, правда, во временном интервале находятся в непосредственной близости друг с другом. Франкенбергер (Frankenberger, 1935) это объясняет их различным местоположением по отношению к транспортным артериям древности: находящийся в отдалении от них Дольный Ятов должен был сохранить древнеславянский характер гораздо лучше Девина, расположенного близ Дуная, который издавна являлся крупным и весьма оживленным торгово-транспортным путем. Параллелью к вышесказанному являются подгруппы западнопрусских древних славян. Расположенные севернее и находящиеся в относительном отдалении от областей торгово-транспортных сообщений кашубская группа в Швейцарии и группа, обнаруженная на Данцигской возвышенности, в большей степени нордические, нежели обнаруженные близ Грушно и Кальдуса южные группы, чье местоположение находится непосредственно на Висле. У южных славян обстоятельства складываются совершенно иначе. Хотя черепа из сравнительно молодых серий здесь также несколько короче и существенно шире, но одновременно и существенно выше. Точно так же лицо, нос и глазницы как по абсолютным размерам, так и по индексам оказываются выше. Это, вне всяких возражений, объясняется изменившейся ролью присутствующих динарских элементов: из меньшинства, которое всегда удавалось определить лишь у отдельных экземпляров, этот тип, выделяясь на общем фоне со всей впечатляющей отчетливостью, заметной даже с первого взгляда, превратился здесь в преобладающий. Следовательно, «денордизация» исходит в данном случае не от восточноевропеоидной, но от динарской расы, в то время как нордические и восточноевропеоидные компоненты, предположительно, сохраняют приблизительное соотношение друг с другом. Вместе с тем расу, ставшую на западе ареала расселения южных славян доминирующей с конца Средневековья, никак нельзя рассматривать ни как праславянскую, ни как древнеславянскую. Лебцельтер [106) Лебцельтер Ф. Раса и народ в Юго-Восточной Европе (Lebzelter, V.: Rasse und Volk in Südosteuropa; Mitt. Anthrop. Ges.; Wien LIX; 61—626; 1929); он же: Очерки по физической антропологии Балканского полуострова (Beiträge zur physischen Anthropologie der Balkanhalbinsel; II. Mitt. Anthrop. Ges.; Wien LXIII; 233–251; 1933)], правда, полагал: «что… происхождение самой многочисленной части высоких темноволосых коротких голов из древней славянской страны на севере Карпат гарантировано». Но он исходил из той предпосылки, что на территориях Балканских стран, предшествующих славянским, не удавалось обнаружить представителей динарской расы, что при тщательном изучении хранящихся в музейных собраниях черепов, и в особенности — в Сараево, не подтвердилось. Скорее всего представители динарской расы могут оказаться исконными обитателями территории сегодняшней Югославии уже со времен неолита. [107) Подробное обоснование этого утверждения будет опубликовано в одной из следующих работ.] Итак, процесс «денордизации» может быть со всей отчетливостью отслежен даже в пределах относительно недолгой древнеславянской эпохи. На востоке и западе он, по сути, представлен приростом восточноевропеоидов. Самые ранние из обнаруженных черепов, которые, пожалуй, можно датировать временным интервалом, ограниченным непосредственно окончанием эпохи переселения и началом принятия христианства (Жалов и Уг. Скалице), могли бы даже являться чисто нордическими. И если этому предположению будет суждено получить подтверждение, обоснованное результатами исследований более обширного материала, то вероятность одной из двух упомянутых выше возможностей объяснения причины размытия черт нордической расы будет существенно снижена. Естественный отбор в процессе размножения может быть начат только среди разнородного населения, и одержанная восточноевропеоидами «победа по количеству рождавшихся» возможна лишь там, где восточноевропеоиды присутствуют. И, напротив, социальный подъем находившегося до определенной поры в «тени» нижнего слоя, учитывая вышеизложенное заключение, вполне возможен. Таким образом, в процессе исследований древних славян складывается проблемная ситуация такого же плана, что возникает и при сопоставлении нордических признаков извлекаемых из серийных захоронений останков с признаками, характерными для сегодняшнего населения Южной Германии. Здесь предположение о том, что из таких нордических групп, как, например, из обнаруженной в Гизинге (Giesing: древнее поселение, старше Мюнхена. Его название, звучащее как «Кизинга» (Kyesinga), впервые упоминается в летописях уже 790 г. Сельская община Гизинг территориально и административно включена в состав Мюнхена в 1854 г. (http//www.muenchen.de/verticals/Stadtteile/114217/). — Примеч. ред.) благодаря одному лишь отбору, путем дифференцированного размножения, столь сильно развилось внедрившееся сюда альпийско-динарское население, также является скорее надуманным. Как одну из причин ослабления общественных слоев той эпохи и вместе с тем как предпосылку расового смешения как у германцев, так и у славян, следует, по всей вероятности, рассматривать их христианизацию [108) Гюнтер Г.Ф.К. Происхождение и расовая история германцев (Günther, H. F. К.: Herkunft und Rassengeschichte der Germanen. 180 S.; München; 1935)]. В этом контексте особенно примечательно, что лингвистическая теория субстрата также учитывает «поднятие на поверхность (Emporkommen) подавляемых до определенной поры социальных слоев» [109) Покорны, Й. Pokorny, J.: 1936, цит. стр. 56.]. И в самом деле, среди древних славян присутствует слой несвободных (eine Schicht der Unfreien), в которых Нидерле видит «подчиненных автохтонов» [110) Нидерле, Л.: цит. стр. 3]. (Так, в подтверждение этого существует версия, что древнеславянское слово «смерд», то есть юридически неполноправный феодально-зависимый земледелец, изначально несло не социальную, но именно расовую окраску. — Примеч. ред.). Вместе с тем, естественно, что и вторая возможность — снижение активности крупных нордических родовых сообществ в процессе размножения, — не исключена. Для христианского Средневековья подобное допустить можно, и даже с уверенностью, но сыгранная подобным стечением обсоятельств уже в древнеславянском периоде существенная роль, напротив, кажется весьма сомнительной. Эти результаты дают теперь возможность представления того, что классификацию древнего славянства в пространственном аспекте следует осуществлять, исходя не из, или не только из, укоренившейся уже в праславянстве дифференциации и разнообразия смешанного древнейшего населения этих земель, но учитывая различный социологический возраст исследуемых групп. Так, можно предположить, что у самых западных племен изначально жестко регламентированные границы социальных слоев были скорее всего нарушены и ослаблены вследствие более ранней христианизации и давления политического главенства немцев. Особенное положение находящихся в непосредственной близости к торгово-транспортным путям родоплеменных групп на Дунае и Висле указывает на ту же направленность. Подобное влияние могло иметь место и на востоке, у новгородцев и полян, испытывавших норманнское давление. Здесь тем или иным образом сильно выделяется факт того, что оба центра варяжского государственного образования — с Новгородом на севере и Киевом на юге — расположены в области подчеркнуто восточноевропеоидных племен. Для целого же ряда групп (Волин, Хафельланд, Саксония) тем не менее подобное объяснение не подходит. Таким образом, расовая классификация древнего славянства является весьма своеобразной и требующей в первую очередь пристального внимания к взаимному влиянию географических и социологических моментов. ОБОБЩЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ Из всех крупных групп народов Европы славяне сегодня являют собой, пожалуй, самую пеструю расовую картину, не только сформированную из разнообразных и имеющих различный удельный вес «фрагментов», но и обладающую в своих отдельных частях совершенно различными основными чертами. Поскольку некогда в праславянскую эпоху они в действительности обладали не только национальным, но и определенным расовым единством, видно, что им было суждено испытать в ходе своей истории особенно сильные преобразования. В данный момент благодаря увеличившемуся количеству сделанных антропологами находок эпоху т. н. древних славян можно расположить во временном интервале между приблизительно 1000 и 1200 гг., из чего следует ожидать всевозможное разнообразие научных последствий. Так или иначе, исходя из структуры и организации древнеславянского слоя, можно пытаться собрать информацию не только о состоянии развития славян на сегодняшний день, но и о более древних процессах расовой истории. При этом особенный интерес представляет вопрос: когда и каким именно образом некогда несомненно являющиеся представителями преимущественно нордической расы славяне приняли в свою общность ненордические компоненты? Поэтому прежде всего их следует тщательнейшим образом отделить от прочих и только затем интересоваться историческими связями и изначально существовавшими народными объединениями. Уже одно описание отдельных признаков и их пространственного распределения дало различные указания на различия в расовом составе. Будучи скорее узконаправленной, пространственная классификация в действительности неоднократно распространялась за пределы основных племенных границ, что отчетливее всего проявилось на востоке, где три северовосточных, обе юго-восточных и обе юго-западных группы постоянно оказывались особенно похожими между собой. Населенная западными славянами восточногерманско-польская область во многих случаях выглядела изолированной, в то время как их расположенные южнее и более тесно сплоченные группы порой встречались на территориях ареала расселения южных славян. Попытка объединить различия отдельных признаков в единую картину расового состава и расовой классификации древних славян исходила из отчетливого присутствия в силезской группе двух типов, один из которых был определен и описан как нордический, а другой — как восточноевропеоидный. В результате исследования корреляций оказалось, что оба этих типа следует также рассматривать в качестве основных компонентов и у других групп древних славян. В дальнейшем для западных славян удалось — частично с помощью кривых распределения — оценить долю участия этих компонентов, чем одновременно была заложена основа для количественного анализа остальных групп. В соответствии с его результатами восточноевропеоиды уже в начале 2-го тысячелетия после Р.Х. образуют существенную составную часть — на западе приблизительно половину — славянских народов. В прежнем мнении о живших в период древнеславянской эпохи племенах, неоднократно продемонстрировавшем в общем поверхностные взгляды, основной вес возможных доводов возлагался на LB-индекс. Однако согласно этому параметру восточноевропеоиды раннего исторического периода ни в коем случае не оказываются короткоголовыми, что ожидалось как проявление «второго типа» у славян, — LB-индекс как раз меньше всего пригоден для разделения обоих основных расовых компонентов. Но не всюду соотношения обоих основных компонентов являются одинаковыми. Так, на всем центральном участке северных территорий от Заале до Северной Белоруссии выделился пояс особенного учащения нордических признаков. Восточноевропеоиды, наоборот, кажутся особенно многочисленными в болотистой местности Полесья и примыкающих участках степной зоны, а помимо того, и на крайнем северо-востоке. Занимающие южный участок своего ареала расселения западные славяне и все южные славяне, напротив, продемонстрировали приблизительно одинаковые доли участия обеих рас, но при этом единая картина в дальнейшем оказывается разрозненной вследствие присутствия вторичных компонентов. Из того, что во многих местах удалось распознать разнообразные типы, можно с уверенностью судить о том, что ни один из них не был так распространен по всей территории древнеславянского пространства, как нордический и восточноевропеоидный. На крайнем северо-востоке восточнославянской и на юге западнославянской областей попадались обладающие небольшими размерами, низкие и низколицые короткие головы, которые, очевидно, следует причислить к элементам альпийской расы. Уже у западных славян, обитавших на самом юге своего ареала расселения, а еще более отчетливо — у южных славян на западных окраинах принадлежащих им территорий, наряду с альпийскими, встречаются крупные, высокие и высоколицые, иными словами говоря, динарские короткие головы. Наконец, в юго-восточных племенах восточных славян — на основании малых абсолютных размеров, сочетающихся с резко выраженными длиной и высотой черепа, — следует допустить существенное присутствие средиземноморских элементов, наличие каковых можно с уверенностью подтвердить также у восточных славян на Балканах, то есть у болгар. Ограниченное присутствие этих дополнительных или вторичных типов в периферийных и отдельных областях доказывает, что эти типы проникли в соответствующие группы племен лишь после распространения на этих территориях славян, то есть являют собой расовые остатки автохтонных пранаселений. Согласно этому для праславян, живших до эпохи переселений, нордическо-восточноевропеоидную смесь следует рассматривать в качестве характерной. При этом нордический компонент может считаться имеющим индогерманское происхождение. Правда, собственно германские народы усилили его позже и не в тех масштабах, о которых в состоянии дать ясное представление древнеславянские племенные различия. Для объяснения этнического происхождения восточноевропеоидов, напротив, возможность предоставилась, и для ее осуществления следовало прежде всего произвести подробное типологическое сравнение. При этом восточноевропеоиды оказались идентичны: 1) «второму финскому типу» Бунака, 2) «Типу I» Рехе и 3) преславянскому типу Чекановского. Из упорядочения обнаруженных в самых разных местах различных типов следовало, что восточноевропеоиды встречаются уже в неолите в двух различных географической и культурной средах: связи эпохи ленточной керамики оказалось возможным проследить через Богемию и Австрию до южнорусских степей. Основная же суть проблемы распространения восточноевропеоидов уже тогда могла бы быть сосредоточенной на севере, в зоне лесов, и тем самым на территории финно-угорской культуры. Здесь, по всей вкроятности, вполне возможно провести непрерывную последовательность от неолита (эпоха гребенчато-ямочной керамики) через завершение восточнорусского бронзового века к финской народности раннего исторического периода. В наши дни основное внимание в изучении вопроса распространения европеоидов также обращено на лесную зону. * * *Гипотеза, что изначально нордические праславяне с финским нижним слоем восприняли существенные добавления восточноевропеоидной расы, подтверждается теперь еще и результатами лингвистики, коль скоро эта наука указывает на наличие финно-угорского субстрата в славянских языках, ведущего свое происхождение уже из праславянской эпохи. Кроме того, в расовой картине древних славян следует отметить и более молодой, уже западно-финский слой, чьи следы можно опознать в характерном звучании севернорусских гидронимов и на присутствие которого конкретно указывает относительное учащение восточноевропеоидов и альпиноидов в северовосточных племенах, причем наличие коротких голов здесь может быть связано с еще более древним — лопарским — слоем. На основании результатов антропологического анализа точно так же может быть сделан и вывод о вероятности того, что при обсуждении фактического пересечения славян с финно-уграми в дохристианское время речь идет о действительно существовавших некогда прочных границах между социальными слоями, ибо там, где материал позволяет осуществить временную классификацию, более древние группы повсеместно оказываются либо подавляющей частью, либо вообще чисто нордическими. Однако, поскольку представители соответствующих более позднему периоду восточноевропеоидов должны были существовать уже тогда, наиболее близким к истине выглядит заявление о том, что они принадлежали к «затененной» прежде в социальном и культурном отношении группе, которая среди антропологических обнаружений обратила на себя внимание лишь благодаря своему постепенному социальному подъему. Для южных славян разница заключается в том, что в их «денордизации» приняли участие представители не восточноевропеоидной, а динарской расы. Согласно этому соответствующие племенные различия в отношении нордического и восточноевропеоидного компонента могут быть обоснованы не только коренящейся уже в праславянстве пространственной дифференциацией, но различным социологическим возрастом исследуемых групп. По всей вероятности, свое влияние оказывают обе причины, не оставляя при исследовании отдельных групп практически никакой возможности четкого их разделения друг от друга. Таким образом, общий вид расовой картины славянских народов современности ясно обозначен уже в древнеславянское время. Хотя большая временная близость к индогерманско-праславянскому происхождению еще отчетлива, и именно благодаря высокой доле присутствия нордического компонента, тем не менее в процессе распространения восточноевропеоидов во всех племенах особенный характер славян среди семьи индогерманских народов уже ярко выражен. Расовые следы автохтонных пранаселений в южных и восточных перифериях, «просвечивающиеся» через нордическо-восточноевропеоидный основной слой, вносят ощутимое разнообразие в эту картину, и в течение древнеславянской эпохи можно еще с нескольких позиций проследить дальнейшее переслаивание компонентов, ведущее к формированию рас современности. МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ РАБОТЫ ПО ИЗУЧЕНИЮ РАСОЛОГИИ ДРЕВНИХ СЛАВЯН (м = мужской череп, ж = женский череп) Асмус Р. Формы черепа древневендского населения Мекленбурга (Die Schädelform der altwendischen Bevölkerung Mecklenburgs. Aren. Anthrop. XXVII, 1—36. 1902) — 31 ж, 25 м, 2—? Бифель P. О серийных захоронениях в Силезии Über schlesische Reihengräber. Schlesiens Vorzeit II, 201–206,1875) — 2 м из Кл. Тинц, 1 ж из Швановитц. Богданов А.П. Древние киевляне по их черепам и могилам. Антроп. выставка III, 305–319, Москва 1879. — 14 м, 7 ж. Он же. Обитатели курганов жители Северяновской земли по раскопам в Черниговской губернии. Антроп. выставка III, 350–361, Москва 1879. 29 м, 8 ж из курганных могильников; 21 м, 10 ж из обычных захоронений. Он же. Древние новгородцы в их черепах. Антроп. выставка III, 462–475, Москва 1879. — 60 м, 39 ж. Бунак В. Краниологические типы восточнославянских курганов (The craniological types of the East Slavic Kurgans. Anthrop. Prag X, 275 bis 310, 1932) — 41 м: северяне, 47 м: вятичи, 63 м: кривичи. Буссе Г. Останки скелетов древних славян в местности Хафельланд близ Потсдама (Altslawische Skelettreste im Potsdamer Havelland. Ζ. Ethn. LXVI, 11—128, 1934) — 17 м, 8 ж, 2 детских. Червинка Й.Л., Матейка Й. Черепа и кости из могильных холмов великоморавской эпохи в Уг. Скалице (Schädel und Knochen aus den Grabhügeln der großmährischen Zeit bei Uh. Skalice. Anthrop. Prag III, 97—108, 1925) — 4 м, 3 ж. Франкенбергер Ц. Древнеславянские черепа из Скалы под Тренчином (Altslawische Schädel aus Skala bei Trentschin. Bratislawa IV, 331–336, 1930) —2 м, 2 ж. Он же. Антропология древней Словакии (Anthropologie der alten Slowakei. 107 S., Preßburg 1935) — 5 м, 1 ж из местечка Девинска Нова Вес; 4 м, 1 ж из Моравске Св. Яны; 44 м, 30 ж из Дольного Ятова; 71 м, 39 ж из Девина. Гамченко С. Житомирский могильник, Житомир 1888. — 7 м, 1 ж. Константинов-Зипунин Н.П. Ко краниологии древнего населения Костромской губернии. Труды Антроп. отдела XVIII, 1897. — 66 м, 19 ж, 7 детских. Коперницкий И. Черепа из серийных захоронений Диршау (Czaszki ζ grobow rzcdowych w Trzewie. Zbior Wiad. do Anthrop. Kraj. III, 102–113, 1879) —3 м, 1 ж, 1 —? Он же. Череп из Слабошево, окр. Могильно (Ein Schädel aus Slaboschewo, Kreis Mogilno. Zbior Wiad. do Anthrop. Kraj. III, 92—101, 1879)— 1 m. Он же. Черепа с крюковидными кольцами и кости с трех кладбищ (Schädel und Knochen von drei Friedhöfen mit Hakenringen. Zbior Wiad. do Anthrop. Kraj.VII, 3—40, 1883) — 12 m, 10 ж из Слабошево (включая те, материал по которым опубликован Вирховым; 6 м, 7 ж из Зарневки, 2 ж из Попова близ Веррова. Лебцельтер Ф. Раса и народ в Юго-Восточной Европе (Rasse und Volk in Südosteuropa. Mitt. Anthrop. Ges. Wien LIX, 61 bis 126, 1929) — указаны LB-индексы 95 индивидуумов из Бело Брдо и 28 из Свинъяревцы (Хорватия), без ссылок на их половую принадлежность; XI столетие. Лиссауэр A. Crania Prussica. Вторая серия. II. Лоренцберг — древнее захоронение под Кальдусом близ Кульма (Crania Prussica. Zweite Serie. II. Das Gräberfeld am Lorenzberg bei Kaldus im Culmer Land. Z. Ethn. X, 81—134, 1878) — 18 м, 12 ж. Матейка X. Crania Bohemica. I. Богемские черепа из VI–XII столетий. (Crania Bohemica. I. Böhmische Schädel aus dem 6. — 12. Jahrhundert. 157. S Prag 1891) — 63 м, 42 ж, 5 детских. Мюллер В. Скелеты могильного холма Лойбингер (Die Skelette des Leubinger Grabhügels (geschrieben Jena, Herbst 1879). Jahressehr. f. d. Vorgesch. d. sächsisch-thüringischen Länder V, 60–77, 1906) — 16 m, 27 ж, 10 —? 2 детских. Нидерле Л. Исторические записи о типах древних славян (Historical records on the type of the ancient Slavs. Anthrop. (Prag) VII, 62–64, 1929). Риттер О. К антропологии славянской эпохи Силезии (Zur Anthropologie der Slawenzeit Schlesiens. Ostdtsch. Naturwart IV, 236 bis 249, 1931/ 32) — 8 м, 7 ж. РутковскийЛ. Cmentarzyska ζ grobami w Krasinie, Romantowie i Koziminach. Swiatowit VII, 3—21, 1907. — 4 м, 2 ж. Он же. Серийное захоронение в Коржвбе (Ein Reihenfriedhof in Korzvbie. Swiatowit VII, 22–38, 1907) — 5 м, 1 ж. Он же. Сопоставление прежних критериев с антропометрическими характеристиками объектов, обнаруженных в местах серийных захоронений окр. Плок, Серп и Плонск (Zusammenstellung der bisherigen Maße zur anthropometrischen Charakteristik der ehemaligen Reihengräberbevölkerung der Kreise Plock, Sierpie und Plonsk. Swiatowit IX, 104–108, 1911) — указаны LB-индексы 58 и OG-индексы 25 черепов без ссылок на их половую принадлежность. Для сравнения: Мациеша A. Les types anthropologiques de la population du commencement du moyen âge habitante en Masovie dans la region de Plock. Wiadomosci Archeologiczne XII, 30–38. 1933. Он же. Скелеты и черепа из серийных кладбищенских захоронений в районе Плонска, Плока и Серпа (Skelette und Schädel aus Reihenfriedhöfen der Kreise Plonsk, Plock und Sierps. Swiatowit III, 49–59, 1901) — 31 череп без указания пола и индивидуальных параметров. СедлачекЛ. Дреговичи (Dregowiczanie. Prace Korn. Anthrop. i Prehist. IL 55 S. Krakau 1929) — 20 м, 10 ж, 3? 2 детских. Для сравнения: Йендик Р. К антропологии дреговичей (К antropologii Dregovicü. Anthrop. (Prag) Χ, 223–227, 1932). Шуман Г. Славянское захоронение в Зильберберге близ Воллина (Померания) с сохранившимися скелетами и пеплом, оставшимся после огненных погребений (Slawisches Gräberfeld mit Skeletten und Leichenbrand auf dem Silberberg bei Wollin (Pommern). Z. Ethn. XXIII, 589–593, 1891) — 2 м, 1 ж. Он же. Славянские черепа из Гальгенберга и Зильберберга близ Воллина (Померания) (Slawische Schädel vom Galgenberg und Silberberg bei Wollin (Pommern). Z. Ethn. XXIII, 704–708. 1891) —2 м,2ж. Он же. Славянское захоронение со скелетами в Гальгенберге близ Воллина (Померания) (Slawische Skelettgräber auf dem Galgenberge von Wollin (Pommern). Z. Ethn. XXVI, 44–49, 1894) —2 м, 1 ж. Он же. О взаимосвязях LB-индекса с LH-индексом черепов из древнеславянских захоронений (Über die Beziehungen des Längenbreitenindex zum Längenhöheindex an altslawischen Gräberschädeln. Z. Ethn. XXVI, 330–336, 1894). Он же. Славянские захоронения со скелетами и более древние захоронения с урнами в Рамине (Померания) (Ein slawisches Skelett-Gräberfeld mit älteren Urnengräbern von Ramin (Pommern). Z. Ethn. XXХ. 95—100, 1898) — 3 м, 1? Он же. Славянские захоронения со скелетами в Бекке (Померания) (Slawische Skelettgräber von Boeck (Pommern). Ζ. Ethn. XXII, 248–251, 1890) —2? Стояновский К. Краниологические типы Великопольши (Туру kraniologiczne Wielkopolski. Slavia Occidentalis XIII, 29 bis 94, 1934) — 8 м, 3 ж, 4? из Крушвитца, окр. Стрельно, XII столетие. Талько-Гринцевич Й. Познавательный очерк о мире курганов Украины (Beitrag zur Kenntnis der Kurganwelt der Ukraine. Mat. Arch.-Anthrop. i Ethnogr. IV, 3—32,1900) — 50 м, 1 ж: древляне; 15 м, 5 ж: поляне (Киев). Он же. О черепах, предположительно принадлежащих кривичам (Über vermutliche Kriwitschen — Schädel. Mat. Arch.-Anthrop. i Ethnogr. VII, 3—43, 1904) — 3 м, 7 ж. Он же. Очерк о физических характеристиках древних восточных славян. Статьи по славяноведению III, 1—134, 1910 — резюме опубликованных ранее на русском и польском языках данных и их сопоставление с богатым материалом по современным славянским и неславянским народам Восточной Европы. Тольдт К. Формы черепов в австрийских районах проживания древних славян — некогда и теперь (Die Schädelformen in den österreichischen Wohngebieten der Altslawen — einst und jetzt. Mitt Anthrop. Ges. Wien XLII, 247–280, 1912.) — 55 м, 53 ж. Полностью отсутствуют параметры лица. — в таблицах и картах учтены только черепа из Штирии и Краины. Вирхов Р. Обнаружения черепов в Платико на Одере (Окр. Лойбус) (Die Schädelfunde von Platiko an der Oder (Kr. Leubus). Z. Ethn. V, 159–160, 1873) — 1 м, 3 ж. Он же. Черепа из Зильберберга близ Воллина (Schädel vom Silberberg bei Wollin. Ζ. Ethn. VI, 210–215, 1874) — 3 м, 2 ж. Он же. Два скелета из Зильберберга близ Воллина (Zwei Skelette vom Silberberg bei Wollin. Z. Ethn. VIII, 235–236, 1876)— 1 μ, 1 ж. Он же. Древние захоронения в Слабошево близ Могильно (Das Gräberfeld von Slaboschewo bei Mogilno. Z. Ethn. XIII, 357–374, 1881) — Юм, 8 ж. Он же. Черепа из Улейно, Казмиржа и Павловице (Schädel von Ulejno, Kazmierz und Pawlowice. Z. Ethn. XIV, 152–158, 1882) — Только 1 м; 1 ж идентифицировать как славянский можно лишь благодаря обнаруженным в захоронении предметам. Он же. Черепа из захоронений в Рейтвейне-на-Одере (Gräberschädel von Reitwein an der Oder. Z. Ethn. XXIV, 551–555, 1892) — 2 м, 2 ж, 1 —? Он же. Череп с двумя височными кольцами из Накеля (Schädel mit zwei Schläfenringen aus Nakel. Z. Ethn. XVI, 308–310, 1884)— 1 ж. |
|
||
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх |
||||
|