И снова «изнутри-наружу»

Господь действует изнутри-наружу. Общество действует снаружи-внутрь. Общество стремится вытащить людей из нищеты. Христос изымает нищету из людей, так что они сами могут вытащить себя из нищеты. Общество стремится формировать людей, изменяя их среду обитания. Христос изменяет человека, который затем изменяет свою среду обитания. Общество меняет поведение человека, а Христос может изменять его природу.

(Эзра Тафт Бенсон)

Я хочу поделиться с вами эпизодом из своей жизни, в котором, как мне кажется, выражена суть этой книги. Я надеюсь, что вы сумеете распознать принципы, содержащиеся в этой истории.

Несколько лет назад я в университете, где преподавал, взял годичный отпуск для работы над книгой. И все это время мы прожили в Лайе, на северном берегу Оаху одного из Гавайских островов.

Обустроившись на новом месте, мы вскоре выработали такой режим отдыха и работы, который оказался не только весьма продуктивным, но и чрезвычайно приятным.

После утренней пробежки по пляжу мы отправляли двух наших детей — в шортах и босиком — в школу. Я удалялся в изолированный домик у тростниковых зарослей, где оборудовал себе кабинет для работы. Это было очень тихое, красивое и спокойное место — никакого телефона, никаких заседаний, никаких срочных обязательств.

Помещение, в котором я работал, примыкало к территории колледжа, и вот однажды, когда я прохаживался между книжными полками принадлежащей ему библиотеки, мое внимание привлекла одна книга. Я открыл ее, и мой взгляд упал на фразу, оказавшую мощнейшее влияние на всю мою дальнейшую жизнь.

Я перечитывал ее снова и снова. В сущности, она выражала простую мысль о том, что между раздражителем и нашей реакцией существует некий промежуток, или пространство, и от того, как мы его используем, зависит наше развитие и счастье.

Мне трудно передать вам, какое впечатление произвела на меня эта фраза. И несмотря на то, что я был воспитан на философии самодетерминизма, слова, которыми была выражена эта мысль, — «промежуток между возбудителем и реакцией», — поразили меня с невероятной силой. Это было похоже на «откровение», на внутреннюю революцию, на «идею, время которой пришло».

Я вновь и вновь возвращался к этой мысли, и она начала оказывать серьезное воздействие на мою жизненную парадигму. Я стал наблюдать за собой как бы со стороны. Я мысленно помещал себя в середину этого промежутка и оттуда смотрел на раздражители. Я наслаждался внутренним ощущением свободы выбирать свою реакцию.

Вскоре после этого случая и частично благодаря воздействию этой «революционной» идеи мы с Сандрой начали практиковать «глубокое общение», разговоры по душам. Около полудня мы садились на старенький красный легкий мотоцикл «хонда-90», брали с собой двух наших ребят-дошколят — одного сажали между собой, а другого я пристраивал у себя на левом колене, — и отправлялись по тропинке через тростниковые заросли. Мы ехали не спеша около часа, спокойно беседуя между собой.

Дети, с нетерпением ожидавшие поездку, сидели тихо. Встречного транспорта не было, а наш мотоцикл стрекотал совсем негромко, так что мы хорошо слышали друг друга. Обычно мы доезжали до пустынного берега, парковали «хонду» и дальше шли пешком еще примерно двести ярдов до уединенного местечка, где среди природы устраивали пикничок.

Песчаный пляж и пресноводная речка, впадавшая в этом месте в океан, полностью занимали внимание детей, и мы с Сандрой могли спокойно продолжать разговор. Вы легко можете представить себе, какого уровня понимания и доверия мы смогли с ней достичь, проводя в таком глубоком общении по два часа в день ежедневно на протяжении целого года.

В самом начале этого года мы говорили обо всем, что нас интересовало, — о людях, идеях и событиях, о детях, о моей книге, о нашей семье и нашем доме, о планах на будущее и прочих подобных вещах. Но мало-помалу наше общение становилось глубже, и мы все чаще начинали говорить друг с другом о нашем внутреннем мире, — о том, как мы воспитывались, о наших жизненных сценариях, о наших чувствах и сомнениях. Глубоко захваченные общением, мы в то же время как бы со стороны наблюдали за этим процессом и за своим в нем участием. Мы стали по-новому, совершенно необычно использовать тот самый промежуток между раздражителем и реакцией, и это заставило нас задуматься о том, как мы были запрограммированы и как наши программы влияли на наше представление о мире.

Мы пустились в интереснейшее путешествие в свой внутренний мир и обнаружили, что это самое восхитительное, самое увлекательное, самое захватывающее и самое богатое открытиями занятие из всех, что были нам известны во внешнем мире.

Но не все было таким «светлым и радостным». Иногда мы испытывали боль, задевая обнаженные нервы, и неловкость от того, что становилась известна наша подноготная. Это испытание делало нас полностью открытыми и очень уязвимыми и незащищенными друг перед другом. Но несмотря на это, мы чувствовали, что с готовностью будем проходить через это испытание еще многие годы. Погружаясь в эти потаенные, деликатные проблемы и затем выходя из них, мы чувствовали себя в какой-то мере оздоровившимися.

Мы с самого начала относились друг к другу настолько заботливо и чутко, так старались поддержать друг друга, что это значительно облегчало для каждого из нас нелегкий путь к открытию самих себя.

Постепенно у нас выработалось два негласных строжайших правила. Первое — «не выпытывать». Поскольку мы раскрывали друг перед другом свои уязвимые внутренние наслоения, не нужно было задавать вопросов, нужно было эмпатически слушать, сопереживать. Выпытывание же подобно вторжению. Кроме того, оно слишком логично и оказывает контролирующее воздействие. Мы исследовали новую землю — неизведанную и пугающую, вызывающую страхи и сомнения. Нам хотелось открывать ее все больше и больше, но мы научились уважать потребность и право другого человека открываться тогда, когда для этого придет время и он будет готов это сделать.

Второе строжайшее правило заключалось в том, что если общение становится слишком болезненным, то беседа в этот день прекращается. И тогда мы либо продолжаем на следующий день с того места, где остановились, либо ждем, пока тот, кто рассказывал, не будет готов возобновить эту тему. Мы носили в себе неразрешенные вопросы, зная, что надо к ним вернуться. Но поскольку времени у нас было достаточно и обстановка к этому располагала, поскольку мы с таким увлечением наблюдали, как нас захватывает сам процесс, и совершенствовали свои отношения, то мы оба понимали, что рано или поздно вернемся к прерванному разговору и так или иначе его завершим.

Самыми трудными и в то же время самыми плодотворными стали те эпизоды нашего общения, когда в соприкосновение входили моя уязвимость и уязвимость Сандры. Тогда в силу нашей эмоциональной вовлеченности и субъективности мы обнаруживали, что промежуток между раздражителем и реакцией исчезал. Выплескивались негативные чувства. Но наше глубокое обоюдное желание и молчаливая договоренность заключались в том, чтобы настроить себя и начать с того места, где мы прервались, чтобы в конце концов добиться разрешения проблемы.

Один из таких трудных эпизодов был связан с характерной особенностью моей личности. Мой отец был очень замкнутым, сдержанным и осторожным человеком. Моя мать была и по сей день является очень общительной, открытой и непосредственной. Я нахожу в себе проявления и той, и другой тенденции. Когда я не чувствую себя в безопасности, когда я не очень уверен в себе, я склонен замыкаться, как и мой отец. Я прячусь в свою раковину и оттуда наблюдаю.

Сандра больше похожа на мою мать — общительна, естественна и непосредственна. За совместно прожитые годы не раз были случаи, когда ее открытость казалась мне чрезмерной, а она находила вредной мою отстраненность как для окружающих, так и для меня самого, поскольку я становился глух к чувствам других людей. Все это и многое другое выявилось в период наших совместных экскурсии в собственные глубины. Я стал ценить проницательность и здравомыслие Сандры, то, как она стремилась помочь мне раскрыться, стать более отзывчивым, чутким, общительным человеком.

Другой трудный эпизод был связан с тем, что я считал «пунктиком» Сандры, изводившим меня многие годы. Она, как мне казалось, буквально помешалась на электробытовых приборах фирмы «Фриджидэр», чего я никак не мог понять. Она даже мысли не допускала о приобретении изделия с другим клеймом! Даже когда мы только начинали жизнь и были весьма стеснены в финансах, Сандра настаивала на поездке за пятьдесят миль в «большой город», где продавались товары фирмы «Фриджидэр», которых в нашем крохотном университетском городке не было.

Меня это ужасно бесило. К счастью, сталкиваться с ее упрямством приходилось не часто: только когда требовалось что-то приобрести из бытовых приборов. Но когда это случалось, для меня это становилось раздражителем, вызывающим такую реакцию, словно кто-то нажимал на красную кнопку пуска. Приверженность Сандры к этой фирме стала для меня символом иррационального мышления и возбуждала целый шквал отрицательных эмоций.

В таких случаях я обычно прятался в свою раковину. Видимо, я считал, что наилучший способ справиться с этой проблемой — это оставить все как есть, не обращать внимания; в противном случае, как мне казалось, я просто потеряю контроль над собой и наговорю много такого, чего говорить не следует. Иногда случалось, что я срывался и говорил что-то нехорошее, за что потом приходилось извиняться.

Больше всего меня заботило не то, что Сандра обожает фирму «Фриджидэр», а то, что она упорно и, как мне представлялось, совершенно вне всякой логики и справедливости принималась восхвалять «Фриджидэр», что я считал совершеннейшим абсурдом. Если бы она просто признала, что ее отношение к этой фирме ни на чем не основано и носит чисто вкусовой характер, мне казалось, я бы смог это вынести. Но отстаивание ею своей правоты было невыносимым.

И вот в самом начале весны в наших беседах возникла тема «Фриджидэр». Все наше предыдущее общение подготовило нас к этому. Строжайшие правила уже были установлены — не выпытывать и оставить разговор, если он будет слишком болезненным для одной или обеих сторон.

Никогда не забуду день, когда мы исчерпали эту тему. Мы тогда не стали как обычно останавливаться на пляже, а просто продолжали ехать через тростниковые заросли, может быть, потому, что не хотели смотреть друг другу в глаза. С этой проблемой оказалось связано столько душевных изломов, столько неприятного, и она так долго подавлялась! Мы никогда не были так близки к разрыву, как в этот день. Но если пытаешься создать прекрасные, гармоничные отношения, нельзя оставлять без внимания то, что разделяет.

Мы с Сандрой были поражены тем, что открыли благодаря этому взаимодействию. Оно оказалось поистине синергетическим. Казалось, Сандра и сама в первый раз отдала себе отчет в том, что же явилось причиной ее так называемого пунктика. Она стала рассказывать мне о своем отце, как он многие годы преподавал историю в старших классах и как, чтобы свести концы с концами, ему пришлось заняться торговлей электроприборами. В годы экономического кризиса он испытал серьезные экономические трудности, и на плаву он удержался только благодаря финансовой поддержке фирмы «Фриджидэр».

У Сандры с ее отцом были необыкновенно нежные и теплые отношения. Когда он возвращался после тяжелого трудового дня домой и ложился на диван, Сандра растирала ему усталые ноги и что-то напевала. Это было прекрасное время. Они наслаждались общением друг с другом многие годы и почти каждый день. Он делился с дочерью, рассказывал ей о своих тревогах и волнениях, и это он привил Сандре глубокое почтение к фирме «Фриджидэр», поддержавшей его в тяжелые времена.

Это общение отца с дочерью пришлось как раз на то время, когда ребенок наиболее интенсивно программируется, формирует свой сценарии. В такой период дети очень восприимчивы, и всевозможные образы, мысли и идеи глубоко укореняются в подсознании. Возможно, Сандра сама забыла об этом, и только наше спокойное общение в течение года естественным и непосредственным образом вызвало из памяти это воспоминание.

Сандра испытала глубочайшее самопроникновение и погружение в эмоциональные истоки своего отношения к «Фриджидэр». Я также открыл для себя новые стороны ее личности и проникся к ней еще большим уважением. Я понял, что Сандра говорила не об электроприборах; она говорила о своем отце и о своей верности — о верности его памяти.

Помню, в тот день наши глаза были полны слез. И не столько из-за сделанного открытия, сколько из-за возросшего чувства уважения друг к другу. Мы обнаружили, что даже самые простые, на первый взгляд, вещи часто имеют глубокие эмоциональные корни. Иметь дело только с поверхностными проявлениями, не разглядев за ними более чувствительной материи, значит грубо попирать священный покров человеческой души.

Эти месяцы общения принесли много плодов. Наше взаимодействие сделалось настолько мощным, что мы научились почти мгновенно проникать в мысли друг друга. Покидая Гавайи, мы обещали друг другу продолжить начатую практику. С тех пор вот уже многие годы мы регулярно усаживаемся на свою «хонду» или, если плохая погода, в машину просто ради того, чтобы поговорить. Мы чувствуем, что для поддержания любви необходимо говорить друг с другом, в особенности о чувствах. Мы стараемся общаться ежедневно, по несколько раз в день, даже если я нахожусь в отъезде. Это все равно, что прислониться к стенам родного дома, где сосредоточились счастье, чувство безопасности и высшие ценности вашей жизни.

Томас Вулф[37] был не прав. Домой можно возвращаться вновь и вновь, если твой дом — сокровищница бесценных дружеских отношений.

Обретенная мной и Сандрой способность разумно использовать промежуток между раздражителем и реакцией и применять четыре уникальных человеческих свойства укрепила нас «изнутри-наружу».

До этого наш подход был иным: «снаружи-внутрь». Мы любили друг друга и старались преодолевать трудности, контролируя свои установки и поведение, используя техники и приемы человеческого взаимодействия. Но мы слишком долго полагались на «аспирин» и «пластырь». Пока мы общались и взаимодействовали на уровне своих старых парадигм, хронические глубинные проблемы оставались нерешенными.

Когда мы начали действовать «изнутри-наружу», мы смогли построить отношения доверия и открытости и навсегда устранить глубокие болезненные противоречия, чего никогда не смогли бы добиться, полагаясь на установку «снаружи-внутрь». Мы пересмотрели свои программы, переписали свои сценарии и стали в своем жизненном расписании выделять время, необходимое для важных действий Квадрата II — глубокого общения друг с другом. Мы ухаживали за корнями и получили прекрасные плоды — богатые отношения в духе «Выиграл/Выиграл», глубокое взаимопонимание и удивительную синергию.

И не только это. Мы ясно поняли, что, даже не отдавая себе в этом отчета, так же сильно влияем на жизнь своих детей, как в свое время на нас влияли наши родители. Осознав насколько могущественными оказались сценарии в наших собственных жизнях, мы испытали сильнейшее желание сделать все от нас зависящее, чтобы то, что мы передаем новому поколению, — и примером, и наставлением, — было основано только на верных принципах.

В этой книге я сделал особый акцент на таких переданных нам сценариях, которые необходимо проактивным образом изменить. Но повнимательней посмотрев на свои сценарии, многие из нас обнаружат среди них прекрасные, позитивные программы, которые мы в свое время приняли на веру. Подлинное самосознание помогает нам оценить такие сценарии и проникнуться чувством благодарности к тем, кто шел перед нами и воспитывал нас с опорой на принципы, к тем, в чьем зеркале мы отражались не только такими, какими мы были, но и такими, какими мы могли стать.

Крепкая семья, включающая в себя несколько поколений, обладает некой трансцендентной энергией. Эффективно взаимозависимая семья, состоящая из детей, родителей, дедушек и бабушек, тетушек и дядюшек, двоюродных братьев и сестер, может помочь людям осознать, кто они такие, откуда пришли и к чему стремятся.

Детям очень важно ощущать свою принадлежность к «роду», чувствовать, что их знают и о них заботятся много людей, пусть даже живущих в разных концах страны. И это может стать бесценным подспорьем в вашей заботе о собственной семье. Если ваш ребенок испытывает жизненные трудности, а вас не оказалось рядом, он сможет обратиться за поддержкой к вашему брату или сестре, которые временно заменят ему отца или мать, станут наставниками и образцами для подражания.

Дедушки и бабушки, принимающие большое участие в жизни своих внуков, входят в число самых драгоценных людей на свете. Каким восхитительным позитивным социальным зеркалом они могут быть! Такова, например, моя мать. Даже сейчас, когда ей много больше восьмидесяти, она проявляет глубочайший интерес к каждому из своих потомков. Она пишет нам письма, полные любви. На днях я читал в самолете одно из таких ее писем, и по щекам у меня текли слезы. Когда бы я ей не позвонил, она непременно скажет: «Стивен, я хочу чтобы ты знал, как сильно я люблю тебя и каким замечательным человеком я тебя считаю!» Она постоянно поддерживает в нас уверенность в себе.

Сильная семья, связывающая разные поколения, является воплощением самых плодотворных, обогащающих и доставляющих удовольствие взаимозависимых отношений. И многие люди чувствуют важность этих отношений. Вспомните, как несколько лет назад все были очарованы книгой «Корни»[38]. Каждый из нас имеет корни. Каждый способен проследить их и найти своих предков.

Самый сильный и самый высокий мотив, побуждающий сделать это, заключается в том, что это нужно не только нам, но и нашим потомкам, последующим поколениям всего человечества. Кто-то сказал: «Своим детям мы можем завещать лишь два непреходящих наследия: одно — это корни, второе — это крылья».

Я думаю, что передача нами «крыльев» как своим детям, так и другим людям, заключается, кроме всего прочего, в наделении их свободой подняться над тем негативным сценарием, который был кем-то создан для нас. По моему убеждению, это связано с нашим превращением в то, что мой друг и коллега доктор Терри Уорнер называет «агентом перемен». Вместо того, чтобы передавать эти негодные сценарии следующим поколениям, мы можем изменять их. И делая это, мы можем одновременно создавать крепкие отношения.

Если ваши родители ругали вас в детстве, это вовсе не означает, что вы должны ругать своего собственного ребенка. И тем не менее есть множество свидетельств вашей склонности следовать именно этому сценарию. Но раз вы проактивны, вы способны переписать этот сценарий. Вы можете принять решение не только не ругать своих детей, но и поддерживать их уверенность в себе, предлагая им позитивный сценарий.

Вы можете записать это в свою личную миссию, в свою память и в свое сердце. Вы можете зримо представить себя, живущего в гармонии с этой миссией и одерживающего Ежедневные Личные Победы. Вы можете предпринять шаги к тому, чтобы полюбить и простить своих родителей, а если они еще живы, то — через стремление понять их — установить с ними позитивные отношения.

Вы можете остановить негативные тенденции, передаваемые в вашем роду из поколения в поколение. Вы агент перемен — связующее звено между прошлым и будущим. И перемены в вас самом могут повлиять на жизнь грядущих поколении.

Анвар Садат — один из выдающихся агентов перемен двадцатого века — оставил нам в наследство глубокое понимание того, что составляет природу перемен. Садат стоял между прошлым, создавшим «высоченную стену недоверия, страха, неприязни и взаимного непонимания» между арабами и израильтянами, и будущим, в котором неизбежным казалось разгорание конфликта и рост изоляции. Все попытки переговоров наталкивались на сопротивление сторон по любому поводу — из-за пустых формальностей, из-за процедурных вопросов и даже из-за какой-нибудь не меняющей смысла жалкой запятой в тексте проекта соглашения.

В то время как другие пытались справиться с напряженной ситуацией, «обрывая листья с дерева зла», Садат, опираясь на собственный опыт, обретенный в тюремной камере, взялся за корень проблемы. И сделав это, он изменил ход истории для миллионов людей.

Садат написал в своей автобиографии:

«И тогда я, почти не отдавая себе в этом отчета, обратился к внутренней силе, которую развил в себе, сидя в камере номер 54 Центральной Каирской тюрьмы, — к силе, которую можно назвать талантом или способностью к переменам. Я понял, что имею дело с очень сложной ситуацией, которую не смогу изменить, пока не вооружу себя необходимыми психологическими и интеллектуальными возможностями. Размышления о жизни и человеческой природе, которым я предавался в уединении заключения, привели меня к пониманию, что человек, неспособный изменить свой собственный образ мышления, никогда не сможет изменить реальность, и, следовательно, никогда не добьется прогресса».

Перемены — действительные, настоящие перемены происходят изнутри-наружу. Они не произойдут, если вы будете «обрывать листья», используя быстрые техники из арсенала Этики Личности, направленные на установки и поведение. Перемены идут от корней — от вашего образа мысли, от ваших фундаментальных, основополагающих парадигм, определяющих ваш характер и создающих линзу, сквозь которую вы смотрите на мир. Говоря словами Амьеля[39]:

«Нравственную истину можно постичь с помощью мысли. Ее можно чувствовать. Можно ставить перед собой задачу жить в согласии с ней. Но она, постигнутая и усвоенная всеми этими способами, все же может ускользнуть от нас. Мы сами — наше бытие, наша сущность, наша природа, — находимся гораздо глубже, чем наше сознание. Лишь те истины, которые достигают этой глубины, которые — естественно, непроизвольно и неосознанно, а может быть, произвольно и осознанно, — становятся частью нас самих, — только эти истины являются нашей жизнью, — то есть чем-то большим, нежели просто собственностью. До тех пор пока мы способны различить сколь угодно малое пространство, разделяющее нас и Истину, мы остаемся вне Истины. Мысли о жизни, чувство жизни, желания, связанные с жизнью, и осознание жизни — это еще, возможно, не сама жизнь. Только уподобившись божеству мы сможем сказать, что обладаем истиной и не можем ее утратить. Она больше не вне нас и даже не внутри нас: мы и есть истина, а истина и есть мы».

Достижение единства с самими собой, с нашими близкими, с нашими друзьями и сослуживцами — это самый драгоценный, самый желанный и восхитительный плод «Семи навыков». Многим из нас и раньше доводилось время от времени вкушать этот сладчайший плод единения, так же, как доводилось пробовать и горькие унылые плоды разобщенности, — и мы знаем, каким драгоценным и хрупким является единство.

Очевидно, что воспитать в высшей степени цельный характер и жить жизнью, наполненной любовью и служением, — что ведет к подлинному единству, — дело нелегкое. Это не «социальный аспирин» или «пластырь».

И все же это возможно. Все начинается с желания сделать основой своей жизни верные принципы, сломать парадигмы, образованные другими центрами, и вырваться из комфорта недостойных нас привычек.

Порой мы можем совершать ошибки; нас может мучить стыд. Но если мы начинаем с Ежедневной Личной Победы и действуем изнутри-наружу, результаты непременно появятся. Посадив семя, поливая его и ухаживая за ним, мы вскоре ощутим радость, наблюдая развитие ростка, а затем сможем ощутить изысканный вкус плода — гармоничной, эффективной жизни.

И снова я хочу привести слова Эмерсона: «То, что мы делаем постоянно, дается нам легче, — и не потому, что меняется природа задачи, а потому, что возрастает наша способность ее выполнять».

Помещая в центр своей жизни верные принципы и поддерживая баланс между действием, ведущим к результату, и развитием своей способности действовать (Р/РС-баланс), мы обретаем возможность создания эффективной, полезной и счастливой жизни… для себя и потомков.

Примечания:

3

В отличие от «безусловной», о которой будет говориться дальше. (Прим. ред.)

37

Вулф, Томас Клейтон (1900–1938), известный американский писатель, представитель так называемого потерянного поколения. Стивен Кови имеет в виду его роман «Домой возврата нет». (Прим. перев.)

38

Имеется в виду нашумевший в США в 70-х годах роман Алекса Хейли. (Прим. перев.)

39

Амьель, Анри Фредерик (1821–1881), французский философ, принадлежал к французской школе философии жизни. (Прим перев.)