|
||||
|
ГЛАВА IV ФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ ПОТРЕБНОСТИ 1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ФИЗИОЛОГИЧЕСКИХ ПОТРЕБНОСТЕЙ В предыдущей главе «потребность» характеризовалась как свойство организма требовать для своего нормального функционирования строго определенных условий, без которых он не может поддерживать состояние внутреннего равновесия. В особую группу выделены потребности, относящиеся ко всему, что непосредственно связано с физиологической деятельностью организма, то есть физиологические потребности. В этой главе они будут предметом более основательного анализа. Факторов, от которых непосредственно зависит внутреннее равновесие организма, множество. К ним относятся такие, как необходимое количество строительных и энергетических веществ, нужная температура, наличие кислорода в атмосфере, вода, отдых после напряжения, сон в определенное время и т. д. Мы говорим, что живые организмы имеют потребность в пище, воде, сне и т. д. Хотц, изучение влияния этих факторов на организм в принципе является задачей физиологии, однако оно по ряду причин интересует также психолога. Прежде всего удовлетворение или неудовлетворение физиологических потребностей оказывает явное влияние на психические процессы и даже на личность в целом, представляя, следовательно, одно из важных условий психической жизни индивида. В свою очередь процессы удовлетворения физиологических потребностей часто зависят от психических факторов, обусловлены психически и с этой точки зрения заслуживают внимания психолога. Что касается первого вопроса, то физиология располагает в данное время обширным материалом, полученным в экспериментальных исследованиях, доказывающим большое влияние удовлетворения отдельных физиологических потребностей на ход психических процессов человека, а также других живых организмов. Примером таких исследований могут служить эксперименты Хелмера (1943), который показал, что способность к научению у крыс строго зависит от температуры помещения, в котором они находятся. Так крысы из холодного помещения с температурой +55° по Фаренгейту научились проходить лабиринт в среднем после 13,6 попытки, делая 113,4 ошибки, а крысы, находившиеся в жарком помещении с температурой +90° по Фаренгейту, должны были сделать в среднем 53,9 попытки и 258,8 ошибки. В контрольной группе, содержавшейся при температуре +75° по Фаренгейту, получены средние результаты. Много исследований посвящено состоянию аноксии. Установлено, что недостаток кислорода в атмосфере отрицательно влияет не только на ход соматических процессов, но и на психическое состояние человека. Аноксия вызывает временное изменение установок, уменьшение критичности, возбужденное состояние, что приводит, например, у пилотов, которые не надели на соответствующей высоте кислородных масок, к временной, но серьезной дезорганизации личности (Боринг, 1960). Нарушения эти могут, однако, значительно уменьшиться после введения в кровь глюкозы, являющейся вторым после кислорода по важности элементом процесса обмена веществ (Бергер, 1943). Однако не только получение определенных веществ из внешней среды является физиологической потребностью организма. Для постоянно работающих, нередко очень чувствительных и легко разрушающихся тканей организма человека необходимо также определенное циклическое наступление восстановительных процессов, из которых важнейшим, может быть, является сон, прекращающий активность, направленную на поддержание внешнего равновесия, и делающий возможным восстановление биохимического равновесия в организме. Лишение человека сна, невозможность углубиться в это состояние ведет к ряду сложных соматических и психических нарушений. Эти нарушения издавна интересовали психологов, о чем свидетельствует тот факт, что первые экспериментальные исследования этой проблемы датируются 1896 годом. Испытуемых поддерживали в состоянии бодрствования по 60—80 часов, что вызывало всегда раздражительность, увеличение времени реакции, трудность . концентрации внимания и т. д. Рекорд продолжительности бодрствования был поставлен в экспериментах Каца и Ландиса (1935), которые исследовали человека после 231 часа лишения сна и установили, что возникшие соматические и психические нарушения вполне обратимы. Всесторонним и сложным исследованиям подверг Эдварде (1941) группу в несколько десятков человек в ходе 100-часового бодрствования; он наблюдал, кроме уже упомянутых нарушений, также психотические состояния, клиническая картина которых была характерна для разных типов личностей, представленных среди исследуемых. Например, один испытуемый постоянно пересчитывал всех присутствующих и не мог прервать этого счета, другой хотел выйти через окно, думая, что это дверь, многих преследовали зрительные и слуховые галлюцинации. Некоторые нарушения можно было, судя по описанию, определить как синдром Корсакова. Нарушения эти полностью проходили после полутора десятков часов нормального сна. Можно было бы привести данные многих исследований, подтверждающих существенное значение для психического состояния разного рода витаминов (Валентинер, 1943). Особую роль, до недавнего времени недооцениваемую, играют физические раздражители внешнего мира, такие, как свет, давление, звуки, а также тактильные раздражители. Поскольку человек чрезвычайно редко оказывается в условиях так называемой сенсорной деприва-ции (исключение всякого влияния раздражителей на рецепторы), он не отдает себе отчета, насколько важным условием равномерной работы его мозга является соответствующая «загруженность» рецепторов. Толчком к изучению этого вопроса послужила подготовка к продолжительным космическим полетам. В настоящее время уже собран значительный экспериментальный и описательный материал по этому вопросу. Например, исследования, проведенные в лаборатории психологии Мак-Гиллского университета, показали, что нормальный, физически здоровый человек, погруженный в специальный бассейн, где до него не доходят никакие акустические и световые раздражители и почти исключены осязательные и обонятельные ощущения, а также ощущения температуры, испытывает большие трудности в контролировании своих мыслей, представлений, теряет ориентировку в строении собственного тела, у него начинаются галлюцинации, кошмары. Нарушения эти могут появиться уже по истечении нескольких часов; у некоторых людей наблюдаются при этом настоящие психические расстройства (Херон, Доане, Скотт, 1956). Итак, следует пересмотреть выдвинутый Павловым тезис, согласно которому центральная нервная система, лишенная сенсорных раздражителей, впадает в состояние сонного торможения. Действительно, в начальном периоде состояния сенсорной депривации появляется сонливость и даже сон, но через некоторое время сонливость уступает место возрастающему напряжению, беспокойству, которому сопутствуют трудности в овладении мыслями, зрительными представлениями и т. д. (Лилли, Шарли, 1961). Установлено, что появление этих нарушений зависит от свойств личности исследуемого. При соответствующем сочетании свойств личности и надлежащей тренировке удается овладеть ситуацией с помощью приспособительной техники (Холт, Голдберг, 1961). Розенцвейг (1959) заметил, что в случае, когда обследуемому не удается остановить развитие нарушений, они нарастают и напоминают клиническую картину шизофрении. Он утверждает, что сенсорная депривация приводит к возникновению явлений, более близких к шизофреническим симптомам, чем те, которые вызваны действием мескалина или ЛСД-25 (сильнодействующее психотомиметическое средство). При дальнейшем изучении этой проблемы были получены интересные данные, позволившие выдвинуть гипотезу о том, что условием ликвидации нарушений, вызванных сенсорной депривацией, является не само раздражение рецепторов, а приток информации к мозгу. Информацией мы называем любое изменение, доставленное от передатчика к приемнику. Если мы будем возбуждать слуховой анализатор однообразным звуком, то рецептор придет в состояние возбуждения, но никакой передачи информации не произойдет. Эксперименты показали, что само по себе возбуждение рецепторов не редуцировало эффектов сенсорной депривации. Необходимы были раздражители, содержащие определенную информацию. Авторы исследований (Дэвис, Мак-Коурт, Соломон, 1960) утверждают в связи с этим, что «смысловой контакт» с внешним миром является более существенным для нормального функционирования человеческого мозга, чем количественное возбуждение рецепторов. s Эти исследования подводят к некоторым не вполне ясным психологическим проблемам, которые мы будем рассматривать в следующих главах нашей работы. Они указывают также на тесную связь между познавательной деятельностью человека и состоянием гомеостатического равновесия организма. Ведь получение информации об окружающем мире есть не что иное, как исходный пункт для его познания. До настоящего времени считалось, что связь между ориентировкой в окружающем мире и гомеостазом основывается только на том, что мы благодаря ориентировке можем осуществлять правильную приспособительную деятельность, обеспечивающую внешнее равновесие. Оказалось, что связь эта более непосредственна. Некоторые данные были получены в ходе наблюдений за нарушениями, появляющимися у детей, лишенных материнского ухода, которые находились в монотонной атмосфере яслей или больниц. У грудных детей в этих условиях дело доходило не только до регрессии в развитии, но и до ряда соматических нарушений, сопровождавшихся физическим истощением (Райбл, Шпиц, Олехно-вич). В этих исследованиях, несмотря на обширный казуистический материал, до настоящего времени отсутствовала достаточная теоретическая база. Надо думать, что эксперименты, которые показывают, что так называемая сенсорная депривация является у человека, скорее всего, информационной депривацией, дадут верный исходный пункт для изучения вышеупомянутого продукта современной цивилизации. Они показывают также, что у человека психический фактор может быть интегральным компонентом потребностей, даже потребностей, казалось бы, наиболее физиологических. Подтверждением этого положения будет анализ потребности в пище. 2. ВЛИЯНИЕ НЕУДОВЛЕТВОРЕНИЯ ПОТРЕБНОСТИ В ПИЩЕ НА ПСИХИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ В группе физиологических потребностей существует потребность, которая всегда особенно интересовала психологов, служа им моделью, иллюстрирующей определенные закономерности, присущие потребностям вообще (см., например, Кац, 1933, стр. 295). В связи с этим потребность в пище (как она обычно называется, хотя исследовалась большей частью потребность в белках и углеводах) является наиболее основательно исследованной физиологической потребностью. Поэтому именно на ее примере можно будет рассмотреть двусторонние связи, которые могут образовываться между удовлетворением физиологической потребности и психикой человека. Обратим прежде всего внимание на то, что человек может жить достаточно долго или вообще не получая пищи, или же в состоянии значительного недоедания. Это позволяет исследовать, как отсутствие пищи влияет на ход психических процессов. Известно, например, что уже нехватка отдельных алиментарных факторов может вызывать заметные изменения в ходе психических процессов, а при полном отсутствии пищи изменения эти приобретают острый и специфический характер. Потребность в пище представляет собой особенно важный предмет экспериментальных исследований и, как никакая другая, указывает на связь между физиологическими и химическими механизмами ее удовлетворения и психической жизнью; это касается как субъективных переживаний, так и изменений личности. Известен эксперимент, в котором одновременно регистрировались спазмы желудка, появляющиеся под влиянием голода, и субъективные переживания, связанные с голодом. Тут обнаруживалась явная взаимозависимость. Когда, например, посредством введения инсулина понижали уровень сахара в крови, спазмы желудка и ощущение голодных болей значительно усиливались (Мунн, 1956, стр. 25). При продолжительном голодании можно также установить очень значительные и сравнительно типичные психические изменения, касающиеся всей личности. Современный читатель мог бы в собственном прошлом опыте и в обширной литературе, посвященной военной тематике, найти сотни примеров влияния голода на поведение людей. Научных работ по этому вопросу не так уж много. Позволю себе поэтому подробно изложить результаты исследований советского врача Богданович (1948), проведенных ею на лицах, которые пережили во время немецкой оккупации вынужденное продолжительное голодание. Она установила специфические психопатологические изменения при алиментарном истощении, в ходе которых выявила три периода. Картина первого периода напоминает неврастению, а ее дополнительной особенностью является «доминирование в сознании комплекса пищи, становящегося своего рода сверхценным образованием» (стр. 332). Во втором периоде наряду с новыми соматопатологическими симптомами появляются элементы делириозного порядка и сходные с онейроидом состояния с частичной или полной амнезией. В это время возникают также специфические сдвиги, основанные на переживании возврата в детство с яркой галлюцинаторно-иллюзорной окраской. Больной видит стол, уставленный яствами, кажется сам себе учеником, бегущим в школу с теплыми, ароматными пирожками в кармане, запах которых он явственно ощущает, и делает движения, как бы приступая к еде. Одна больная видит себя маленькой девочкой, лежащей на лесной поляне, слышит шелест листьев, чувствует запах парного молока и видит, как мать доит корову. Другая больная месит тесто в пустой квашне, третья режет что-то ножом на пустой тарелке, придерживая нечто несуществующее вилкой. В этой фазе у больных появляются особенности, ранее им не присущие, например часто они становятся более эгоистичными. В третьем периоде, который автор называет астено-адинамическим, больные становятся апатичными, лежат целыми днями без движения. Самый слабый внешний раздражитель, нарушающий локой, вызывает на их лице плаксивую гримасу. На неприятные ситуации они реагируют слезами, обижаются, но сами ничего не делают для изменения этой ситуации. Они одинаково пассивны как в отношении неприятных, так и приятных событий. Больные становятся равнодушными к делам других людей и их переживаниям. Они, казалось бы, эмоционально тупеют. В заключение автор ставит вопрос: существуют ли среди рассматриваемых симптомов какие-либо специфические черты этого состояния, называемого ею «алиментарной дистрофией», и утверждает, что существуют, называя следующие: 1) параллелизм соматических и психических изменений; 2) фазность в течении болезни; 3) лабильность состояния сознания, то есть (неустойчивость и склонность к изменениям; 4) доминанта комплекса еды, клинически граничащая со сверхценными образованиями, окрашенная представлениями «пищевого характера» (стр. 334). Отсутствие пищи, как и значительное ее ограничение, оказывает, однако, более глубокое влияние на психику. При продолжительном недоедании психические изменения, вызванные отсутствием пищи, по-видимому, закрепляются, то есть становятся стойкими изменениями личности. Богданович в вышеупомянутой работе отмечает, что в некоторых случаях, когда лечение состояний недоедания подходило уже к концу, у пациентов можно было установить определенное изменение личности, основанное на фиксации указанных выше симптомов. Слишком короткий период наблюдения не дал, однако, автору, возможности сделать какие-либо общие выводы. Психические нарушения, которые проявились в особых условиях под влиянием голодания, описывает группа врачей психиатрической клиники в Гданьске (Дольмерский, Сулестровская, Сулестровский, 1961). Они наблюдали два случая тюремной голодовки алкоголиков, у которых была установлена психическая деградация. На третьем месяце голодовки обнаружились психотические явления в виде бредовых переживаний и галлюцинаций. Содержанием галлюцинаторных представлений был вид столов, уставленных пищей, которые отодвигались, когда больной протягивал руку, или же вообще исчезали. В другом случае также у алкоголика, который провел неделю случайно запертый на чердаке, наблюдались такие же явления. Конечно, описанная тут клиническая картина нетипична, так как она проявилась у людей, подвергавшихся много лет алкогольной интоксикации, вдобавок названных авторами «психопатами». Поэтому авторы склонны считать, что существенную роль в возникновении психотических явлений сыграло, тфоме голодания, органическое повреждение мозга, которое, как они полагают, имело место в изученных ими случаях. Другим фактором, непосредственно влияющим на появление кататимных галлюцинаций, должно быть обезвоживание организма. Авторы приходят к этому выводу по аналогии с известным терапевтам явлением «видения воды», наблюдающегося у больных диабетом, а также фата-морганой, которую Тадеуш Биликевич считает результатом обезвоживания организма. Гипотезы эти нельзя признать обоснованными. Во-первых, не ясно, является ли органическое повреждение мозга установленным клинически фактом. Во-вторых, то обстоятельство, что обезвоживание приводит к кататимным галлюцинациям, содержанием которых (как и следовало ожидать) является вода, не доказывает того, что причиной возникающих в состоянии голода и связанных с пищей галлюцинаций нужно считать обезвоживание. Как показывают многие исследования (Аткинсон, Мак-Клелланд, Брозек, Кейс, Мюррей), неудовлетворение потребности любого вида при определенной степени ее усиления и конкретизации ведет к проецированию ее содержания на воображение, ассоциации, сны и интересы человека. Понятно, что разрегулирование деятельности мозга (безразлично, по какой причине это происходит — отравления, обезвоживания, голодного истощения, переутомления или просто вследствие слишком сильного эмоционального стресса) влечет за собой потерю контроля над ходом психических процессов, [18] что дает картину психоза (сравните описанные выше результаты изучения последствий сенсорной депривации). Упомянутые клинические явления объяснимы как следствие только самого голодания, тогда как причины последнего нужно, естественно, искать в патологии личности. Это были клинические наблюдения, проведенные на людях, которые переживали голодание в условиях, если так можно выразиться, естественных. Экспериментальные исследования влияния голода на человека проводились в США во время второй мировой войны на 32 добровольцах. Они были подвергнуты трехмесячному наблюдению, а затем было применено шестимесячное строгое ограничение количества пищи; после этого вес их уменьшился в среднем на 25%. Были проведены тщательные физиологические и психологические исследования, установившие значительную разницу между испытуемыми. Независимо от этих различий у всех наблюдалось ощущение большой слабости. Появились головные боли, раздражительность, безразличие к сексуальным вопросам, возрос интерес к кулинарным книгам и иллюстрациям, изображающим еду. Во многих случаях понизился этический самоконтроль. Наблюдались дурные манеры во время еды — чавканье и вылизывание тарелок. Самое интересное, что исследования при помощи тестов не показали понижения уровня интеллекта, хотя было установлено, что исследуемым значительно труднее принимать решения и осуществлять запоминание (Кейс, Брозек, 1950, цит. по: Мунн, 1956, стр. 88). Шиле и Брозек (1948) в результате клинического наблюдения той же самой группы установили, что продолжительное неудовлетворение потребности в пище (неразрядка напряжения, связанного с пищевой потребностью) вызывает те же самые последствия, что и продолжительная фрустрация других потребностей, а именно невротические нарушения. Изменения эти были отчетливо видны при анализе результатов исследований по Миннесотской многофазной диагностической шкале — MMPI (Брозек, Йенас, 1956). Авторы ничего не пишут о стойких изменениях личности, но при оценке результатов этого эксперимента следует помнить, что испытуемые были добровольцами, они знали, что находятся под постоянным врачебным контролем, что жизни их не угрожает опасность и, по-видимому, все другие их потребности, кроме пищевой, удовлетворялись нормально. Это свидетельствует о том, что изменения личности, возникающие в период продолжительного голодания и после него, являются следствием не только неудовлетворения потребности в пище, но и всего сопутствующего голоданию комплекса условий. Приведу также результаты моих наблюдений, правда требующие подтверждения, но уже на данном этапе позволяющие выдвинуть гипотезу, которую можно считать одной из попыток решения этого вопроса. В первые годы после войны встречались люди, на протяжении ряда лет много раз оказывавшиеся на грани голодной смерти. Можно было заметить, что поведение их характеризовалось своего рода навязчивой идеей, выражавшейся в их отношении к пище — главным образом к хлебу и жирам, — а именно в ненужном запасании большого количества продуктов, специфическом возбуждении при виде хлеба в булочной и т. д. Создавалось впечатление, что во время продолжительной фрустрации пищевой потребности как бы фильтровались некоторые элементы поведения, имеющие отношение к пище. Картина эта напоминает результаты исследований экспериментальных неврозов, связанных с фрустрацией пищевой потребности (например, Майер. 1945). Теперь, двадцать лет спустя, эти явления у данной группы людей значительно уменьшились или даже исчезли полностью. Однако продолжают встречаться люди, у которых вопросы питания преобладают в такой степени, что это обращает на себя внимание окружающих. Свое особое отношение к вопросам питания эти люди связывают с переживаниями военного времени. Самое интересное, однако, то, что анализ их биографий показывает, что они, собственно, никогда не испытывали тяжелого голода, выражающегося в явлениях, описанных Богданович. В самые тяжелые минуты они всегда располагали определенным минимальным запасом, который позволял им хотя бы частично удовлетворить сильный голод. Это были в конечном счете периоды продолжительностью самое большее несколько недель. Общим для всех этих людей, как можно судить на основании их рассказов, был не столько голод, сколько страх перед голодом. Они видели вокруг себя голодающих, слышали невеселые рассказы, а остальное дорисовывало их воображение. Страх перед голодом преследовал их при каждом приеме пищи, при каждом новом ограничении, введенном оккупантами. Продолжительное существование в состоянии страха перед голодом является, как можно вывести из этих наблюдений, фактором более деформирующим, чем сам голод. Гипотеза эта требует, конечно, дальнейших исследований, тем не менее она подтверждается рядом других наблюдений, свидетельствующих о том, что ожидание последствий фрустрации действует иногда сильнее, чем сама фрустрация. Примером может служить преждевременная смерть потерпевших кораблекрушение, описанная Бомбаром (см. следующий раздел), а также значительно худшее психическое состояние людей, переживших бомбардировку в убежищах, по сравнению с людьми, выполнявшими работу под непосредственной угрозой опасности, и значительно более частые невротические нарушения у солдат второй линии обороны, чем у солдат на передовых позициях. Наблюдения Нелькена (1934) и Медыньского (1934) показывают, что на войне неврозы редко возникают у тяжелораненых и искалеченных, а почти исключительно у физически здоровых и легкораненых. Обращает на себя внимание также и отмечаемое хирургами травматизирующее влияние ожидания часто откладываемой операции. Эти факты, подтверждая правильность выдвинутой гипотезы, позволяют указать еще один фактор, усиливающий «травматическое» влияние страха, вызванного ожиданием последствий неудовлетворения потребности. Им является неразрывно связанная со страхом беспомощность. Проблема особой роли антиципации в механизме удовлетворения потребностей не нова в польской психологии. Ею интересовался еще в 1938 году Юзеф Петер, который писал в «Природе человека»: «Живая мысль показывает человеку, что он может быть голодным завтра или когда-нибудь позже. Отсюда следует, что человека значительно чаще и сильнее мучает антиципированный голод. Желудок его напоминает о себе так же, как и желудок собаки, однако борьба с голодом начинается у человека гораздо раньше и чаще в мыслях, предсказывающих будущее, чем в ответ на очевидный призыв желудка». Итак, хотя влияние неудовлетворения потребности в пище и других физиологических потребностей на ход психических процессов человека несомненно, тем не менее его нельзя вполне объяснить без учета психического состояния, предшествующего фрустрации, а следовательно, особенностей личности человека. Проблемой этой мы займемся особо. 3. ЗАВИСИМОСТЬ УДОВЛЕТВОРЕНИЯ ПОТРЕБНОСТИ В ПИЩЕ ОТ ОСОБЕННОСТЕЙ ЛИЧНОСТИ Мы установили, что, если влияние неудовлетворения потребности в пище на психику не вызывает сомнений, можно также говорить об обратном влиянии, то есть о зависимости поведения голодных людей от психических факторов, а именно от склада их личности. Это также подтверждается рядом интересных наблюдений. Заслуживает внимания еще один факт. Если у человека в трудной ситуации объективно главную роль играет отсутствие питания, то, как он перенесет это лишение и проживет ли дольше, чем другие люди, находящиеся в такой же ситуации, зависит не только от так называемого физического здоровья и запасов жировой ткани, но и от некоторых черт его личности: владения собой, деловитости, идейности и т. д. Среди людей, осужденных на продолжительный голод, выживают те, кто не впадает в панику, сохраняет спокойствие и социальную установку. Такой вполне правдоподобный вывод можно сделать на основе изучения многочисленных дневников и устных воспоминаний людей, которые сами пережили голод — в концлагере, во время научной экспедищга, в период стихийного бедствия — или собирали материал на эту тему. Ален Бомбар, интересовавшийся проблемой сохранения жизни потерпевших кораблекрушение, рассказывает в одной из своих книг, что к исследованиям такого рода его побудили частые случаи смерти потерпевших кораблекрушение в условиях, которые с биологической точки зрения не должны были привести к смерти. Одним из таких примеров является история потерпевших кораблекрушение с пассажирского судна «Титаник», столкнувшегося с айсбергом и затонувшего через несколько часов. Бомбар пишет: «Первые суда подошли к месту катастрофы всего через три часа после того, как пароход исчез под водой, но в спасательных шлюпках уже было немало мертвецов и сошедших с ума. Знаменательно, что среди тех, кто поплатился безумием за свой панический страх или смертью за безумие, не было ни одного ребенка моложе десяти лет. Эти малыши находились еще в достаточно разумном возрасте. Подобные примеры подкрепили мое интуитивное убеждение, что моральный фактор играет решающую роль. Статистические данные, утверждающие, что 90% жертв погибает в течение первых трех дней, следующих за кораблекрушением, сразу стали удивительно понятными. Ведь для того, чтобы умереть от голода или жажды, потребовалось бы гораздо больше времени!» (Бомбар, 1959, стр. 7). Следует напомнить, что и в многочисленных документах о гитлеровских лагерях смерти часто подчеркивается, что лучше всего пережили этот страшный период люди деятельные, не поддавшиеся страху, выделявшиеся своей активностью среди заключенных (в том случае, разумеется, если они не были убиты). Людей, у которых не хватило сил для дальнейшей борьбы (в том числе и психических сил), тех, которые психически надломились и безучастно отдались своей судьбе, называли «мусульманами». «Мусульманином» считался тот, кто терял стойкость — прежде всего психическую — ив результате быстро умирал. Наблюдения такого рода позволяют допустить, что в случае неудовлетворения потребности в пище изменение психических процессов, личностные расстройства и даже ход физиологических процессов зависят от уже существующего склада личности. Это свидетельствует о характерной для человека возможности частичной «иммунизации» к затруднениям удовлетворения по крайней мере некоторых физиологических потребностей. Причину этого можно видеть в уже упомянутом характерном для человека явлении обособления в сознании предмета потребности от напряжений, возникающих вследствие неудовлетворения потребности. Напряжения, связанные с голодом, у каждого, вероятно, одни и те же, но их интеллектуальная обработка» бывает различной в зависимости от опыта человека, от установок, обусловливающих выбор его мотива. Именно это является тем необычайно важным фактором, который определяет степень влияния напряжения на организм. Я думаю, что здесь можно провести аналогию с «принципом двух компонентов», сформулированным Кацем (1933) и гласящим, что разным людям, у которых «интенсивность голода» неодинакова, может быть достаточно для поддержания жизни разного количества пищи в зависимости от внешних условий; следовало бы добавить — и от черт личности. Занимаясь потребностью в пище, психолог имеет много случаев убедиться, что эта «психическая надстройка» в значительной степени определяет поведение человека в ситуации неудовлетворения потребности. В предыдущих главах приводились случаи, когда индивид чувствует напряжение, вызванное неудовлетворением потребности, но не представляет себе характера этой потребности. Возможны, однако, и другие ситуации. Человек, несмотря на фактическое удовлетворение пищевой потребности, может быть убежден, что она не была удовлетворена, и будет продолжать процесс ее удовлетворения. Он может удовлетворять ее с помощью других предметов, нежели те, в которых он действительно нуждается. Он может также не чувствовать потребности в ситуации, в которой она должна возникнуть, учитывая объективные условия. Примеров такого рода можно привести множество; [19] известно, как благоприятствуют обжорству традиции «стола» на свадебных торжествах, праздниках и т. д.; мы знаем также, что едят нередко для компании, со скуки, от жадности, от прожорливости, из убеждения, для успокоения и для рекорда. Мы едим не только то, что нам нужно, и то, что «естся», но и то, что нам вредно, хотя знаем, что это нам вредно. Кроме того, как правильно отмечает Даблин, автор книги с многозначительным названием «Перестань убивать своего мужа» (1952), люди едят также потому, что они несчастны, для разрядки депрессии или напряжения. В свете этой проблемы интересны также наблюдения за людьми, находящимися в изоляции в маленьких группах. Конкретно речь идет об экипаже первой атомной подводной лодки «Наутилус», которая совершила рейс продолжительностью несколько месяцев под полярными льдами, и о сотрудниках американских арктических станций (Рорер, 1961, стр. 267). В обеих ситуациях, когда время изоляции было довольно большим, вопросы питания и приготовления пищи получали гораздо большее значение, чем в обычных условиях. В соответствии с этим и социальный статус повара был чрезвычайно высоким. Следует отметить, что количество и качество продуктов питания могли удовлетворить все желания, следовательно, о голоде не могло быть и речи. Известны также случаи отсутствия чувства неудовлетворения потребности в обстоятельствах, когда оно должно ощущаться. Родители путем применения традиционных для нашей системы методов воспитания часто добиваются того, что ребенок, проголодавшись, не испытывает потребности в пище. Приведем пример. Мать, относившаяся к ребенку, как правило, сухо и равнодушно, начинала проявлять к нему интерес только тогда, когда ребенок не хотел есть. [20] Она полагала, что ее главной воспитательной обязанностью является забота о весе ребенка. Когда после нескольких месяцев такой «тренировки» ребенок действительно совершенно не хотел есть, что вызывало тревогу в доме, его начали перед каждым приемом пищи бить, чтобы он «не оказывал сопротивления». Правда, мать была противницей телесных наказаний, но считала, однако, что это необходимая мера, чтобы спасти ребенка от истощения и болезни. Она довела ребенка до такого состояния, что при одном виде пищи у него появлялась реакция страха. Голодный ребенок избегал пищи. Попробуем теперь сделать выводы из сказанного. Все физиологические потребности являются для психолога важными и интересными. Однако к числу наиболее интересных и важных потребностей, учитывая количество данных и простоту исследования влияния на психику и зависимости от психики, относится потребность в пище, на примере которой я попытался показать несколько существенных психологических закономерностей. Здесь особенно отчетливо проявляется общественный характер удовлотворе-ния физиологических (потребностей у человека, зависимость от опыта индивида и особенностей личности, приобретенных в процессе общения с социальной группой. Этим, собственно, объясняется тот факт, что влияние, которое оказывает на организм человека отсутствие такого важного для жизни фактора, как пища, в очень высокой степени зависит от психики. В свою очередь объективное состояние неудовлетворения какой-либо потребности, например отсутствие пищи, несомненно, имеет большое влияние как на ход психических процессов, так и на формирование личности, и с психологической точки зрения его следует считать одним из важных условий формирования психической жизни человека. Если в настоящее время, как утверждает де Кастро («География голода»), огромное число людей в экономически слаборазвитых странах живет в условиях длительного голода, можно себе представить, какое большое влияние должен иметь этот фактор на их образ мысли и чувства, а также на формирование их психических особенностей. Это, несомненно, заслуживает внимания не только с теоретической точки зрения. Примечания:1 Здесь и далее дается русский перевод термина «дизадаптация» («дезадаптация»). — Прим. ред. 2 Под алгоритмом мы понимаем, согласно Трахтенброту, «...точное предписание о выполнении в определенном порядке некоторой системы операций для решения всех задач некоторого данного типа» (Б. А. Трахтенброт, Алгоритмы и машинное решение задач, М., 1957, стр. 7). Программой мы называем каждый, даже наиболее общий план достижения какого-нибудь предназначенного состояния — цели. Различие это является настолько удобным, что позволяет отграничивать точно и всесторонне разработанные программы от типичных в л овсе дневной жизни планов, намеченных только в общем, оставляющих возможность импровизации. 18 Сложный и недостаточно еще изученный патогенез психозов не сводится к потере контроля над ходом психических процессов. — Прим. ред. 19 Лучшим примером может служить молниеносное распространение в США метода прибавления к пище больших количеств не имеющей ценности в питательном отношении, соответственно обработанной целлюлозы, что позволяло съедать значительное количество пищи, не опасаясь излишнего увеличения веса тела. 20 Случай этот имел место в государственном санатории для нервнобольных детей в Цихове. |
|
||
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх |
||||
|