|
||||
|
ГЛАВА III ПОТРЕБНОСТИ ЧЕЛОВЕКА 1. ПРОБЛЕМА ФАКТОРОВ, ДИНАМИЗИРУЮЩИХ ПОВЕДЕНИЕ В предыдущих главах рассматривалась роль мотивов и установок в поведении человека. Я пытался сформулировать практически применимые определения этих терминов и дать представление о связи обозначаемых ими явлений (механизм исключения мотивов, находящийся в зависимости от установок). Но оказалось, что этих двух понятий не достаточно для исчерпывающего объяснения поведения. Они, правда, позволяют понять, почему человек в данной ситуации ведет себя строго определенным образом, но ничего не говорят о том, почему ситуация эта вызывает такое его поведение. Они, очевидно, отражают факторы, обусловливающие особенности действия, но не сам факт его появления и продолжения. Это различие для большей ясности можно проиллюстрировать, сравнив поведение с движением бильярдного шара. Направление движения шара на бильярдном столе будет понятно нам, если мы примем во внимание такие факторы, как, например, особенности поверхности стола, столкновение шара с другими шарами, его удар о борт и т. д., но все это не даст ответа на вопрос, почему вообще шар движется. Чтобы выяснить это, мы должны еще принять во внимание тот факт, что шар получил удар кием, сообщивший ему определенное количество механической энергии. Если факторы, передающие энергию данному предмету, мы назовем динамическими, то возникает вопрос, каковы факторы, динамизирующие поведение человека? Ими, очевидно, нельзя считать ни мотивы, ни установки, ибо они только дают направление поведению, то есть выполняют ту же роль, что и факторы, определяющие направление сдвижения бильярдного шара. Где же следует искать динамические факторы, являющиеся подлинными причинами человеческой деятельности? Ответ на этот вопрос найти не так просто. Он формулировался по-разному, приводились такие термины, как «влечения», «инстинкты», «мотивы» и т. д.; значение этих понятий в конце концов смешивалось. Общим для всех ответов является утверждение о своеобразных внутренних силах организма, побуждающих его к действию определенного вида. Силы эти называли инстинктами, мотивами или влечениями. В психологии эта концепция приобрела особую актуальность с появлением работ Фрейда, который объяснял динамику поведения с помощью теории «либидо» и метаморфоз, которым подвергается это влечение в жизни лич-ности (Фрейд, 1923). За ним идет длинный ряд других исследователей, из которых у нас наиболее известен Адлер, считавший (в противоположность Фрейду), что поведение динамизируют социальные факторы, руководящие проявлениями «стремления к власти» (Machtstreben). Он понимал деятельность человека диалектически, как результат борьбы противоречий, как равнодействующую эгоистического «стремления к власти» и «социальных чувств», возникших в ходе филогенетического развития из самого факта сосуществования людей в социальной группе (Адлер, 1948) [11] В современной психологии влечения, инстинкты и т. д. определяются обычно термином «потребность». Можно было бы, следовательно, сказать, что фактором, динамизирующим поведение людей, является потребность. С этим современные психологи, в общем, согласны. Разногласия начинаются с того момента, когда ставится вопрос об особенностях потребностей человека. Тут возникают споры, подобные спору между Фрейдом, сторонником концепции «либидо», и Адлером, представителем теории «стремления к власти». 1 Пожалуй, аналогичную «борьбу противоречии» можно выявить в концепции Фрейда, только тут противоречив возникает между «либидо» и «цензурой», представляющей собой выражение аорм и взглядов, воспринятых личностью от ее общественной среды Но здесь мы сталкиваемся с другой, более существенной проблемой. Когда говорят о том, что фактором, динамизирующим поведение, являются потребности, то есть аире деленные условия, заключающиеся в организме, в личности, это может быть понято как противопоставление динамики организма динамике неживых предметов. Динамические факторы, вызывающие движение неодушевленных предметов (как в упомянутом примере с бильярдным шаром), действуют вне их, в то время как факторы, динамизирующие организм, находятся в самом организме. Иначе говоря, организм «движется сам по себе», вто время как неживые предметы должны быть приведены в движение извне. Такое толкование, хотя и не выступающее в столь определенной форме, по-видимому, часто лежит в основе разных теорий, оперирующих понятием «потребность» или такими терминами, как «влечение», «инстинкт» и т. д. Но противопоставление факторов, динамизирующих организм и неодушевленные предметы, достаточно рискованно. Большие трудности возникли бы при сравнении организма, например с автомобилем, не говоря уже об «электронных черепахах». Кроме того, такое противопоставление равнозначно утверждению, что поведение живых существ не вызывается внешними факторами, что, несомненно, неверно. Это утверждение полностью опровергнуто рефлекторной теорией поведения, начало которой положил еще Сеченов (Сеченов, 1961). Согласно этой теории, живой организм тесно связан со средой, представляет с ней определенное единство, а основные причины поведения коренятся (так же как и при классических рефлексах) вне его; ими являются те или иные внешние раздражители. Таким образом, различие между неодушевленными предметами и живыми организмами не сводится, как полагают рефлексологи, к различию динамизирующих факторов, ибо движение и тех и других требует определенного («толчка» извне, различны только: 1) способ, которым они реагируют на этот толчок (например, удар по шару вызывает движение в направлении удара, аналогично этому дразнение животного может вызвать нападение с его стороны), а также 2) вид движущих факторов (раздражителями могут быть все факторы, для восприятия которых животное имеет органы чувств). Однако чисто рефлекторная теория поведения (например, рефлексология Бехтерева или бихевиоризм Уотоона) при всей своей правильности требует определенного дополнения. Оно было сделано наконец Павловым и слишком часто недооценивается его последователями. Когда мы говорим, что факторами, обусловливающими поведение животного или человека, являются раздражители, например зрительные, слуховые, обонятельные, термические и т. д., сразу встает вопрос, почему эти факторы побуждают организм к движению. Павлов считал, что причиной этого является существование основных тенденций организма, которые возникают под влиянием раздражения извне или изнутри и руководят жизнью животных и людей (Павлов, 1951).Например,под влиянием голода проявляется тенденция к поискам пищи, действие половых гормонов ведет к поиску существа другого пола и т. д. В психологии эквивалентом этого понятия является понятие «потребность»: живой организм реагирует на раздражители потому, что имеет определенные потребности. Животные избегают высоких температур, потому что у них есть потребность жить при более низкой температуре; поедают корм, потому что имеют потребность в пище, и т. д. Внешние раздражители обусловливают поведение только тогда, когда действуют «на фоне» соответствующих потребностей индивида. [12] Если бы индивид не имел потребности в пище, он не реагировал бы на пищевые раздражители, а если бы он не был наделен потребностью в безопасности, не реагировал бы ни на какие угрозы. На этом основана принципиальная разница между поведением животных и «поведением» неодушевленных предметов, которые не имеют потребностей в таком понимании этого слова. Следовательно, на вопрос о том, находятся ли причины движения живых существ вне их или в них самих, мы можем ответить так: внешние раздражители вызывают движения, но свою «движущую силу» они черпают в потребностях индивида, существенными динамическими факторами являются, следовательно, потребности. Однако не следует понимать это таким образом, что живые организмы не подчиняются законам механики. Несомненно, что человек, сброшенный с высокой скалы, упадет вниз, так же как и камень, а сильный удар разрушит ткани тела, так же как и кусок гипса. Дело в том, что реакции, типичные для живых организмов, определяются динамикой потребностей, которая не играет никакой роли в реакциях неодушевленных предметов. 2. ПОТРЕБНОСТИ И МЕХАНИЗМ САМОРЕГУЛЯЦИИ Теперь следует ответить на вопрос, что такое потребность, как нужно толковать это понятие. Во всяком случае, его нельзя считать ни ясным, ни однозначным. Ответ на этот вопрос дадим в несколько этапов. Прежде всего следует подчеркнуть, что потребности нельзя понимать как «духовный» фактор или «жизненную силу». Подобное понимание опирается на более или менее четко выраженные метафизические представления, не имеющие права на существование в современной психологии. Немного пользы принесет также интроспективное понимание потребности как субъективного ощущения желания чего-либо. Проблему эту мы обсуждали при определении понятия «мотив». Пытаясь понять потребность в соответствии с основами естественных наук, следовало бы рассматривать ее в связи с определенной особенностью живых организмов, называемой одними «способностью к саморегуляции» (Павлов), а другими «гомеостазом» (homeostasis — Кеннон). Еще Клод Бернар выдвинул теорию о том, что характерной чертой живых существ является способность поддерживать постоянство внутренней среды, несмотря на изменения, происходящие в окружающей среде (цит. по: Селье, 1960, стр. 15). К этой идее близки взгляды Павлова, который утверждает, что для нормального функционирования организма существенно состояние внутреннего равновесия всех органов, их оптимальное гармоничное взаимодействие. Равновесие это, однако, часто нарушается, так как в организме происходят изменения, связанные с обменом веществ и с изменениями в его внешней среде, такими, как значительное повышение или понижение температуры окружающей среды, опасность со стороны врагов и т. д. К сожалению, до настоящего времени не установлен достаточно точно диапазон процессов, обусловливающих поддержание или восстановление внутреннего равновесия. В этой связи представляет интерес теория фрустрации Розенцвейга (Хант, 1944, т. I, стр. 379), рассматривающая вопрос о диапазоне внутреннего равновесия у человека. Розенцвейг предполагает существование трех уровней защиты организма от фрустрации. Эти уровни соответствуют трем основным функциональным системам, сдвиг активности которых трактуется (так же как и в данной работе) как колебание внутреннего равновесия организма. Первый уровень — это защита «клеточного» типа, или «иммунологическая», связанная с нарушением деятельности отдельных органов или части ткани организма, например, вследствие местной инфекции. Второй уровень — это защита «автономного» типа, связанная с нарушением всей структуры физиологических процессов организма, регулируемых главным образом вегетативной нервной системой. Третий уровень — это защита «на уровне коры» (ego-defense), связанная с нарушением нейропсихической регуляции, вызванным, например, резким изменением внешнего стереотипа или психическим конфликтом. Нарушение в рамках этой системы может привести к неврозу. Все три уровня защиты внутреннего равновесия индивида тесно связаны между собой, что позволяет в случае неудачной защиты на одном из уровней включаться высшим формам регуляции (интеллектуализация) или низшим (регрессия) до восстановления равновесия. Итак, чтобы удержать организм в состоянии внутреннего равновесия или, другими словами, сохранить постоянство внутренней среды, индивид должен соответственно реагировать на раздражители, нарушающие равновесие. Например, при пониженной температуре окружающей среды необходимо повысить температуру тела (люди хлопают на морозе руками, топчутся на месте, бегают и т. д., чтобы согреться), при недостатке в организме белка или минеральных солей нужно ввести в него соответствующее количество необходимых веществ, добывая их из окружающей среды; требуется обдумывать способы правильного решения психического конфликта, защиты от врагов и т. д. Такое реагирование на среду, дающее возможность организму поддерживать внутреннее равновесие и определенное Розенцвейгом как «реакция на фрустрацию», Павлов назвал восстановлением «внешнего равновесия», а способность удерживать равновесие со средой определил как «способность к саморегуляции» (Павлов, 1951). Этому примерно соответствует введенный Кенноном термин гомеостаз: «Гомеостаз есть присущая живому организму способность поддерживать постоянство внутренней среды при всех обстоятельствах» (цит. по: Селье, 1960, стр. 15); при этом главный акцент делается на «внутреннее равновесие». На основе теории саморегуляции нетрудно дать правильное, в данном случае временное определение потребности, свободное от каких-либо метафизических предпосылок. Если мы убедимся, что данный индивид без вполне определенных условий не может нормально функционировать, то есть явно обнаруживается нарушение внутреннего равновесия, мы можем сказать, что индивид имеет объективную потребность именно в этих факторах (таких, например, как определенное количество белка, минеральных соединений или сахара, определенная температура и т. д.). Удовлетворение «потребностей» представляет в этом смысле «цель» саморегуляционной деятельности. Можно даже определить механизм «саморегуляции» как механизм удовлетворения потребностей индивида. Каждый живой организм имеет какие-то потребности, но понятно, что потребности разных видов различны, зависят от структуры организма и от степени его филогенетического и онтогенетического развития. Разными будут, по существу, потребности простейших и, скажем, рыб, а потребности рыб будут в свою очередь отличны от потребностей человека. Если для нормального функционирования простейших достаточно, чтобы они оказались в водной среде с определенной температурой и насыщенностью соответствующими веществами, то рыбы требуют, кроме того, растительного или животного корма, безопасности от врагов и т. д., а у человека число «потреб-ностных» условий почти бесконечно. В сущности, однако, независимо от сложности и обилия потребностей речь идет об одном: каждый требует тех условий, без которых не мог бы правильно функционировать, то есть полностью использовать свои способности к деятельности и развитию. Возможно, понятие «потребность» следовало бы еще более расширить. Выводя его из концепции саморегуляции, я сузил значение термина «потребность», ограничив его теми факторами, которые необходимы для поддержания индивида в состоянии нормы, для его нормального функционирования. Однажо, как правильно подчеркивает немецкий физиолог Элерт (1959, стр. 408), для живых организмов характерна не только способность к самосохранению, но также способность к сохранению вида. «Каждый индивид, — пишет Элерт, — должен обладать в равной мере как способностью к сохранению себя, так и к сохранению вида, поскольку сохранение индивида без сохранения вида может привести к вымиранию последнего. Однако требования, которые ставят организму самосохранение и сохранение вида, не всегда согласованы...» Таким образом, у животных также существует «видовая потребность», или «потребность размножения». Чтобы в приведенное понимание потребности включить также видовую потребность, следовало бы расширить значение термина «нормальное функционирование» так, чтобы он охватывал также участие индивида в процессах сохранения вида. И этого еще не вполне достаточно. Нормально функционирующий индивид должен иметь соответствующие условия для правильного прохождения фаз развития или должен иметь возможность развития. Следовательно, «нормальное функционирование» — это и правильная саморегуляция в данный момент, и способность к размножению, и правильное развитие, такое функционирование, при котором индивид использует все свои способности (понимаемые в самом широком смысле), находящие применение в данной ситуации. Из этих рассуждений следует, что потребность в каком-либо объекте Y можно определить в самых общих чертах как свойство организма X, основывающееся на том, что организм X без объекта Y не может нормально функционировать, то есть получить оптимальную возможность сохранения себя и вида, а также обеспечить собственное развитие. [13] Определяя потребность как «свойство организма», мы не предрешаем еще, какого рода это свойство. Для того чтобы ответить на этот вопрос, требуется дополнительный анализ проблемы. 3. ПОТРЕБНОСТЬ - ПРОЦЕСС ИЛИ СВОЙСТВО ЛИЧНОСТИ? Определение потребности как свойства организма и личности требует подробного обоснования, поскольку в психологии она чаще всего понимается как процесс, возникающий под влиянием нарушения внутреннего равновесия организма, процесс, направляющий и побуждающий к совершению действий, которые восстанавливают это равновесие. Психологи, определяя таким способом потребность, часто отождествляют ее с «установкой», «напряжением», «позицией», «мотивом», «влечением» и т. д. Для примера приведу несколько наиболее характерных определений. По Камерону (1947, стр. 105), «потребность» — это «состояние нестабилизированного или нарушенного равновесия, проявляющееся обычно в поведении организма как усиливающая или продолжающаяся деятельность и напряжение». Дефиниция эта примыкает к концепции саморегуляции и включает «потребность как определенный процесс в систему механизмов саморегуляции. Аналогично понимает потребность Гольдштейн (1939), определяющий ее при объяснении принципа «самоактуализации» (self-actualization) как состояние известной нехватки, которую организм старается восполнить (о теории Гольдштейна речь будет идти в следующей главе). Другое интересное определение дает Мак-Киннон (1948, стр. 126): «Потребность есть внутреннее напряжение организма, которое ведет к организации сферы действия организма соответственно определенным стимулам или целям и возбуждает активность, направленную на их достижение». Определение потребности как известного напряжения, динамизирующего и направляющего деятельность по добыванию того, что необходимо для нормального функционирования организма, очевидно, имеет основания, потому что только так понимаемая потребность позволяет выяснить, как возникают процессы саморегуляции в отдельных конкретных случаях. Зная только то, что необходимо индивиду, нам не удастся выяснить, как получается, что он стремился именно к этому. При вышеприведенном понимании потребности можно выдвинуть гипотезу о том, что под влиянием факторов, выводящих организм из состояния равновесия, возникают определенные внутренние напряжения, направляющие индивида к тому, что позволяет вернуть поколебленное равновесие. Вполне понятными становятся тогда интересные наблюдения, касающиеся вытеснения одних потребностей другими. Известно, например, что артист или ученый, захваченные своим трудом, забывают иной раз о сне, о голоде, жажде, не чувствуют холода и т. д. Другой пример. Наркоман — это человек, который не может правильно функционировать без того или иного наркотика. Известно, что такие люди предпочитают отказываться от еды и других необходимых для жизни вещей, если такой ценой могут получить наркотик (Стрельчук, 1949). Во всех этих случаях можно считать, что данная потребность, например творческая одержимость артиста или жажда наркотика у наркомана, представляет собой очень сильное напряжение центральной нервной системы, напряжение, которое, действуя в соответствии с законом нервной доминанты (Введенский) [14] ликвидирует другие напряжения, «стягивая» к себе всю их энергию. Мы можем наблюдать, как вызванная очень сильным напряжением установка подчиняет своим целям всю психическую активность. Возьмем для примера голодного человека. По мере усиления голода мысли его начинают концентрироваться на одной проблеме — добыче пищи (Аткинсон, Мак-Клелланд, 1958). В крайних случаях это стремление может приобрести характер навязчивой идеи, делающей невозможной какую-либо деятельность, не направленную на добывание пищи. Ночью человеку снится еда. Голодный человек видит стол, полный яств, чувствует запах жаркого, свежего хлеба (Богданович, 1948). Познавательные виды деятельности, воображение, память, подчиняются действию механизмов, обеспечивающих удовлетворение этой потребности, в данном случае потребности в пище. Описываемый здесь аспект потребности являлся предметом экспериментальных исследований при установлении иерархии потребностей у животных и был назван напряжением потребности, или просто напряжением (tension). Эксперименты проводились таким способом, что животному, которое стремилось, например, к удовлетворению сексуальной потребности, затруднялся доступ к самке (на полу клетки между ним и объектом желания помещалась находящаяся под напряжением сеть). Сила тока, необходимая для того, чтобы задержать животное, служила показателем силы напряжения потребности (Уорден, 1931; Мосс, 1924). Отдавая должное значению, которое для выяснения фактов саморегуляции имеет понятие «напряжение» или другие родственные термины, «влечение» или «установка», можно, однако, серьезно сомневаться в полезности отождествления их с «потребностью». Рассмотрим вначале термин «напряжение», которым чаще всего пользуются психологи при определении потребности. Прежде всего следует обратить внимание на то, что «потребность» является понятием именованным, то есть, говоря о чьей-либо потребности, мы связываем ее с определенной категорией предметов или видов деятельности, направленных на то, что может удовлетворить данную потребность, например с водой, пищей, лицом противоположного пола или — в случае специфически человеческих потребностей — с признанием, сердечностью, знанием и т. д. Между тем состояния напряжения у человека сами по себе не являются именованными, то есть не касаются никаких определенных предметов, не могут, следовательно, направлять поведения, а значит, не заслуживают названия потребности. Это отчетливо видно, например, у новорожденных, у которых нарушения внутреннего равновесия и связанные с этим напряжения выражаются только в общем беспокойстве и недифференцированной, ненаправленной активности. Понимание напряжения, которое возникает при нарушении внутреннего равновесия, как направляющего фактора, связано с экспериментами над животными (где оно полностью обосновано) и механически переносится на человека. У животных, особенно у низших позвоночных, например рыб, птиц и т. д., а еще более часто у беспозвоночных, например у насекомых, мы наблюдаем, как отдельной особи без всякого научения удается добывать все, что ей необходимо для нормального функционирования. Факты эти объясняются с помощью теории инстинкта, согласно которой механизмы, обеспечивающие удовлетворение потребности, являются врожденными. По мнению таких теоретиков инстинкта, как Мак-Дауголл и Мазуркевич, инстинкт — врожденная структура, состоящая из трех элементов; гностического (или познавательного), элемента влечения и моторного элемента, действующих как одно целое. Это значит, что состояние, вызванное отсутствием какого-либо важного фактора, например пищи, ведет не только к актуализации влечения (напряжения), но одновременно также и познавательной деятельности, направляющей моторику животного на достижение необходимых ему предметов, в нашем примере — на то, что связано с пищей. Однако уже у высших позвоночных при удовлетворении потребностей все большую роль играет научение. Как Мак-Дауголл, так и Мазуркевич утверждают, что у этих видов под влиянием опыта так называемые «побочные элементы» инстинкта, гностический и моторный, подвергаются изменениям. Например, животное узнает новые виды пищи и новые способы ее добывания, а также учится распознавать пищу по новым признакам (зрительным, обонятельным и т. д.). Однако у животных побочные элементы инстинкта не исключаются полностью — по мере продвижения по лестнице эволюции они становятся все более пластичными, способными к модификациям под влиянием опыта. Факты, позволяющие утверждать, что животное умеет без научения находить некоторые предметы, вещества и совершать действия, необходимые для поддержания состояния внутреннего равновесия, склонили многих исследователей к мнению, что возникающее у него напряжение само по себе свидетельствует о направленности на данные объекты и по этой причине заслуживает названия потребности. Я думаю, что этот вывод не обоснован. Направленность у животного определяет не само наличие напряжения (центральный элемент инстинкта), а познавательный элемент. Еще более выражено это у человека. Известно, что у человека гностический и моторный элементы инстинктов или полностью исчезли, или же существуют только в виде рудиментарных функций и в ходе развития остаются подавленными эволюционно более высокими типами деятельности коры мозга, связанными с накоплением опыта (Шуман и Сковрон, 1934). Человек—«существо привычки», а не «существо инстинкта» (Мунн, 1956, стр. 97). В подтверждение этого тезиса можно привести множество наблюдений. Уже в 1928 году Клара Дэвис экспериментально доказала (в так называемом cafeteria-feeding experiment), что грудные дети старше шести месяцев, которым давали на выбор 30 видов пищи, выбирали представлявшие наиболее подходящую для них диету как с точки зрения калорий, так и витаминов. В кулинарном отношении состав блюд был необычным, в целом же, однако, по мнению Дэвис, он ненамного отличался от рекомендованного врачами, специалистами по детскому питанию (Дэвис, 1928). Последнее обстоятельство кажется особенно поразительным, если учесть постоянные и часто резкие изменения в «научных» воззрениях на питание детей (в двадцатые годы, например, после периода решительного запрещения салатов из сырых овощей, наступил период кормления именно этими самыми салатами, после чего, как известно, пришло время овсяных хлопьев, которые вскоре оказались вредными для усвоения кальция, и т. д.). Существование здорового инстинкта у детей было подтверждено также клиническими наблюдениями, например фактами, когда маленькие дети при недостатке минеральных соединений в организме стараются, несмотря на запреты окружающих, есть древесный уголь из ящика с золой или штукатурку, содранную со стены (Йоншер, 1947). Взрослый человек в аналогичной ситуации ничем не может себе помочь, заболевает и не отдает себе отчета о причине болезни, пока врач не пропишет ему соответствующие препараты. В его нервной системе, несомненно, существует напряжение, вызванное отсутствием этих необходимых для жизни факторов, больной капризничает, ему все время чего-то не хватает, он чувствует, что он сам не свой, но это напряжение не направлено ни на какие определенные предметы. Нечто подобное мы наблюдаем у женщин во время беременности. Как известно, в этой ситуации физиологические потребности организма подвергаются быстрому изменению, женщина, однако, не знает, чего ей недостает, и не может ничего сделать, пока не приобретет соответствующего опыта, случайно или благодаря помощи врача-специалиста. Другого рода примерами могут служить обычные факты потребностей, неправильно «осознанных» (Бейли, 1958, стр. 171; Клапаред, 1930, стр. 7), то есть случаи, когда человек, ощущая напряжение, неправильно представляет себе предмет потребности. Иногда благодаря предыдущему опыту организма связанное с голодом выделение пищеварительных соков и спазмы стенок желудка принимаются за боль желудка, вследствие чего индивид не удовлетворяет голода, но, наоборот, воздерживается от еды. В других же случаях напряжение, вызванное отсутствием тех или иных факторов, мы ощущаем как депрессию, хандру, дурное настроение и т. д., не отдавая себе отчета, что, в сущности, речь идет об отсутствии определенного объекта потребности. Бывает и так, что человек, чувствуя напряжение, понимает, что ему чего-то не хватает, но ложно представляет себе объект потребности. Во всяком случае, эти примеры, число которых можно умножить, показывают, что отражение в сознании объекта потребности (это явление естественно назвать желанием) является чем-то иным сравнительно с изменением в организме, возникшим вследствие колебания внутреннего равновесия и выраженным состоянием напряжения. Говоря об общем напряжении, разряжаемом при помощи ограниченного числа средств, попытаемся представить такой механизм разрядки.. Возьмем для сравнения аппарат, который для правильного функционирования требует: а) соответствующей температуры, б) определенного количества жидкости и в) сохранения определенного положения. Указатели этих «потребностей» аппарата соединены с общей системой сигнализации — по тревоге должна загораться красная лампочка. Она загорается в любом случае независимо от того, на каком из участков — а, б или в — происходит нарушение. Если, скажем, нарушение произойдет на участке б (количество жидкости), то изменение положения и температуры не поможет. Лампочка погаснет только после добавления жидкости до нужного уровня или после урегулирования обстоятельства, вызвавшего горение лампочки. Однако сам факт включения лампочки (в организме — возникновение напряжения) не несет никакой информации о причине нарушения нормальной работы. Только получив дополнительные сведения — в данном случае путем измерения температуры и определения положения аппарата или методом проб и ошибок, мы можем установить причину нарушения. Концепция общего, неспецифического напряжения, сопутствующего каждому изменению равновесия организма, не нова. Ее сформулировал Ганс Селье (1960) в своей теории стресса. В его понимании, организм действует аналогично вышеописанному аппарату, а сигнальной лампочкой служит так называемый «общий адаптационный синдром», являющийся в каждом случае реакцией на стресс, или нарушение равновесия организма. Фактором, вызывающим стр'есс, стрессором, могут быть в одинаковой мере повреждение ткани, голод, переутомление или чрезмерное эмоциональное возбуждение. Возникающий адаптационный синдром, который Селье идентифицирует с общим, неспецифическим напряжением, представляет собой форму защиты организма, мобилизацию механизмов, восстанавливающих равновесие. Редукция этого напряжения равнозначна ликвидации стресса; так, в случае стресса, вызванного отсутствием воды, необходимо ликвидировать напряжение путем подачи воды. Хотя Селье и не говорит прямо о проблеме обучения реагированию на стресс и об умении избегать стресса, он много пишет об искусстве жить, основывающемся на учении о стрессорах, факторах, которые вызывают нарушение. Селье пытается выяснить также физико-химические основы общего напряжения и считает, что оно связано с усиленным выделением адреналина и кортикоидов надпочечниками (стр. 342). Казалось бы, приведенных данных достаточно для обоснования тезиса, что напряжения, возникающие при нарушениях равновесия организма, не являются именованными и сами по себе не могут направлять поведение. Приравнивание направления поведения к напряжению правомерно лишь как мысленное сокращение, применяемое там, где следовало бы долго пояснять проблему научения реакциям, редуцирующим напряжение, и проблему специфики стрессора, вызывающего неспецифическое напряжение. В связи с этим трудно определить «потребность» как «напряжение». Такое определение слишком неточно. Пожалуй, аналогичные трудности возникают и тогда, когда вместо напряжения мы подставляем другой процесс, например влечение, волю и т. д. Единственным выходом из этой ситуации представляется обозначение термином «потребность» не процесса, а только определенной черты, свойства индивида. Поэтому в предыдущем разделе было предложено определение: потребность — это свойство индивида X, проявляющееся в том, что индивид X без объекта Y не может нормально функционировать. Для лучшего понимания этого определения можно сформулировать его иначе: если мы говорим, что X имеет потребность в Y (например, в пище), то это означает толькo то, что если У (пища) недоступна для X, то наступает колебание равновесия системы, которая является основой правильного функционирования X. При таком понимании мы будем трактовать напряжение как составную часть процесса удовлетворения потребностей. Оно появляется в тех случаях, когда какая-либо потребность не удовлетворена, и вызывает деятельность, могущую привести к ее удовлетворению. Само удовлетворение зависит от знания о предмете потребности, от случайного совпадения обстоятельств и, конечно, от возможности получения предмета потребности. Во избежание недоразумений следует добавить, что, пользуясь формулировкой «неудовлетворение потребности», я не имею в виду отражение этого факта в сознании как «жажды», «желания» и т. д. Это понятие относится к объективной ситуации, в которой находится индивид. 4. КЛАССИФИКАЦИЯ ОБЩИХ ПОТРЕБНОСТЕЙ В заключение этой главы, посвященной определению термина «потребность», я попытаюсь дать классификацию потребностей. Классификация потребностей, как показывает история психологии, — один из наиболее благодарных разделов научного творчества. В настоящее время уже существует множество различных классификаций потребностей. Не стремясь дать им исчерпывающую характеристику, упомяну только о «глубинных» концепциях Фрейда, Адлера, Шонди и др., пытающихся все потребности человека вывести из одной, первичной и основной, например из «либидо» или «стремления к власти», или из нескольких так называемых «векторов влечений». Другую группу составляют собственно классификации, такие, как классификация Мак-Дауголла, примеру которого последовали другие авторы, изменяя и дополняя список инстинктов и создавая, подобно Колвину и Бэгли, длинные и сложные таблицы, охватывающие почти все известные исследователям виды поведения, по тому самому принципу, который применяют зоологи или ботаники, классифицирующие различные проявления животной или растительной жизни нашей планеты. К чему привела эта система в психологии, наиболее последовательно показал Бернард (1924), подсчитавший, что до 1924 года было предложено 140 разного рода инстинктов. Как «глубинные» теории, так и концепция «инстинктов» имели целью поиски генетически первичных потребностей, к.которым можно было бы свести все факторы, динамизирующие поведение человека. Интересную попытку экспериментального установления числа потребностей человека сделал Мюррей, который составил длинный и, пожалуй, наиболее подробный из существующих перечень потребностей. Следует, однако, при этом обратить внимание на то, что потребность в его понимании не имеет ничего общего с теми определениями потребностей, о которых мы говорили. Упрощая эту достаточно сложную концепцию, можно сказать, что, согласно ей, потребность — это некая гипотетическая конструкция, вытекающая из анализа определенного поведения в определенной ситуации. Ее можно было бы назвать особенностью поведения. Классификация потребностей Мюррея является, следовательно, систематизацией разных типов поведения с точки зрения его связи с внешней или внутренней ситуацией (Мюррей, 1938). Особого внимания заслуживает концепция Гольдштейна (1939), который понимает потребность не как процесс, а как определенное состояние. Организм, согласно его теории, имеет постоянное среднее состояние напряжения и к этому состоянию старается вернуться, как только наступает какое-либо отклонение вследствие действия внешних или внутренних факторов. Таким образом, следует говорить не о разрядке напряжений в процессе удовлетворения потребностей, но об их выравнивании — эквали-зации. Эквализация является целью действия каждой нормальной, здоровой личности. Все созревание, накапливание жизненного опыта — это не что иное, как только стремление к сбалансированию напряжения, что практически означает стремление избежать фрустрации и внутренних конфликтов. Отсюда вытекает все большее сосредоточение (centered) действия, закрепляющее приобретенную независимость от случайных изменений во внешнем и внутреннем мире. Характер этого действия зависит от потенциальных возможностей организма; их реализация, их полное использование обеспечивают личности всестороннее развитие, или самореализацию (self-actualization). Поскольку, однако, внешний мир также предъявляет индивиду определенные требования в связи с его готовностью и возможностями удовлетворения собственных потребностей, должна установиться «согласованность» (coming to terms) между индивидом и миром. Это приводит к специфическому для данного индивида выбору средств и целей действия. Например, человек после повреждения мозга (Гольдштейн построил свою теорию на основе наблюдений за поведением такого рода больных) переходит на низший, требующий менее сложной подготовки уровень регуляции. Потребность, согласно этой теории, является состоянием нехватки, недостатка, проявляющегося в отклонениях напряжений от среднего уровня и находящегося в какой-то зависимости от «потенциалов организма» и от «согласованности», недостатка, который данная личность старается восполнить, реализуя себя таким путем. Потребность тем или иным способом толкает человека к ликвидации такого недостатка. Теория эта, из которой можно вывести использованное в данной работе понятие нормального функционирования как полного проявления способностей в определенных условиях, выдвигает ряд ценных идей. Тем не менее наиболее существенные ее формулировки не кажутся достаточно ясными. Как, например, понимать среднее напряжение, каким образом его можно измерить, чтобы определить отклонение от него, или что такое потенциалы, реализация которых приводит к самореализации? Гольдштейн обращается в таких случаях к биографическим данным, стараясь в числе прочего установить, что индивид охотнее и лучше всего делает. Известно, однако, как трудно делать выводы на основе такого рода информации. Что делает и что больше всего любит делать индивид — это результат слишком сложного сочетания обстоятельств, чтобы можно было свести все к одному фактору. Определение потребности как состояния выдвигает также ряд затруднений практического характера, хотя кажется, что оно является более обоснованным, чем определение потребности как процесса. Трудность представляет нахождение критерия классификации потребностей, который вытекал бы из самого определения потребности. Иначе пытался подойти к проблеме социолог Томас (1924). Он поставил вопрос о том, каково минимальное количество потребностей, которые должны быть удовлетворены, чтобы человек мог нормально функционировать. Такая постановка проблемы обусловлена характером исследований Томаса, который проводил социологическое обследование проституток и надеялся, что знание основных потребностей приведет к решению проблемы проституции среди молодежи. Томас перечислил четыре основные потребности человека: 1) потребность безопасности, 2) потребность признания, 3) потребность дружбы и 4) потребность нового опыта. Именно эта методологическая концепция установления минимального числа потребностей человека, необходимых для нормального функционирования, кажется наиболее правильной. Она исходит из тех же самых предпосылок, что и рассмотренное ранее понятие потребности (нормальное функционирование как ' критерий удовлетворения потребности), и может быть с пользой применена в настоящей работе. Из такой же предпосылки исходил автор другой чрезвычайно оригинальной классификации Юзеф Петер (1938). Наиболее существенные человеческие потребности он вывел с помощью исторического анализа того, что в ходе истории наиболее часто вызывало у людей борьбу, соперничество, соревнование. Самая ожесточенная борьба, по мнению Петера, велась за средства существования, за свободу, за сексуального партнера и за веру (убеждения, идеалы). Автор полагает, что ни одна из этих потребностей не сводима к другой. На этом можно закончить историческую часть и заняться вопросом, который всегда встает при попытке создания теории, отличающейся от существовавших до сих пор. Целесообразно ли, учитывая огромное количество уже существующих классификаций, создавать еще одну, новую, и не увеличит ли это путаницу вместо того, чтобы внести большую ясность и точность в научные исследования? Не обратиться ли лучше к какой-нибудь из распространенных классификаций? Новая классификация необходима хотя бы по той причине, что определение потребности, данное в этой работе, отличается от различных толкований ее, встречающихся в настоящее время в психологии. Определение это, как я стремлюсь показать, более применимо в практике, особенно в практике клинических исследований; решение использовать его влечет за собойнеобходимость создания новой классификации потребностей, согласно критериям, выведенным из этого определения. Исходный пункт — вопрос, в сущности идентичный проблеме, которая стояла перед Томасом: какие потребности являются наиболее существенными, то есть наиболее необходимыми и распространенными в процессе приспособления? Ответ на этот вопрос позволит выявить минимальный перечень потребностей, удовлетворение которых необходимо для нормального функционирования человека. Первый основной критерий вытекает из определения потребности, поэтому мы делим потребности на такие, удовлетворение которых служит сохранению индивида, и такие, которые служат сохранению вида. Проще всего будет назвать их потребностями самосохранения и размножения. Последующее деление будет также исходить из первоначально принятых предпосылок. Потребности самосохранения мы можем делить, беря за основу уже произведенное различение процессов поддержания внутреннего и внешнего равновесия. Критерием деления будет служить способ сохранения внутреннего равновесия, то, каким образом удовлетворение данной потребности сохраняет внутреннее равновесие: непосредственно или косвенно, то есть путем поддержания внешнего равновесия? Конечно, связи между этими двумя группами потребностей очень сложны, но в принципе можно сказать, что воздух, пища, определенная температура составляют непосредственные условия поддержания внутреннего равновесия. [15] Это те потребности, которые должен принимать во внимание, например, коллектив врачей, стремящихся сохранить жизнь индивиду, находящемуся в состоянии кататонического ступора. Члены этого коллектива кормят, согревают, моют и оберегают больного от механических повреждений. Их ориентация в физиологических потребностях больного представляет собой косвенное условие сохранения внутреннего равновесия посредством поддержания равновесия внешнего. В приведенном примере роль, которую в саморегуляции индивида выполняет ориентировка в среде, взяли на себя врачи и медсестры. В соответствии с ролью обоих этих видов потребностей, относящихся к непосредственным и косвенным условиям поддержания внутреннего равновесия, можно назвать их потребностями физиологическими и потребностями ориентировочными. Определение «физиологические» должно подчеркивать, что объект этих потребностей включает в себя деятельность индивида и внешние явления, оказывающие влияние на ход физиологических процессов, например пищеварение или сон. Это согласуется с принятым в медицине понятием «физиологического», как относящегося к состоянию здоровья. Таким образом, речь здесь идет о потребностях нормального, здорового человеческого организма. Определение «ориентировочные» означает, что объектом потребности являются деятельность индивида и внешние ситуации, связанные с ориентировкой в среде, то есть с реагированием на предметы и явления, составляющие среду в соответствии с ценностью, которую они представляют для индивида (Левицкий, 1960, стр. 155). Очевидно, что здесь мы принимаем во внимание все уровни ориентировки — от рефлекторного отдергивания обожженной руки до поисков смысла собственной жизни. Я считаю, что названные потребности присущи каждому человеку, живущему в обществе, подобном нашему, и обусловлены как его физической и психической структурой, так и средой, в которой он функционирует. О каждой машине определенного типа мы можем сказать, что из-за имеющейся у нее изоляции в обмотке двигателей она требует помещения с небольшой влажностью, в противном случае ей грозит повреждение. Так и человек с присущими ему особенностями (например, содержанием гемоглобина) требует выполнения определенных условий (например, введения соответствующих соединений железа) для поддержания правильной саморегуляции; или же, учитывая изменчивость среды, в которой он живет, он должен иметь возможность ориентироваться в этих изменениях, чтобы можно было функционировать без нарушений. Физиологические и ориентировочные потребности имеют характер общих потребностей. Суммируя сказанное, мы можем дать следующую классификацию общих потребностей человека. I. Потребности самосохранения: 1) физиологические потребности; 2) ориентировочные потребности. II. Потребность размножения (сохранения вида). 5. ИНДИВИДУАЛИЗАЦИЯ СПОСОБОВ УДОВЛЕТВОРЕНИЯ ПОТРЕБНОСТЕЙ Прежде чем мы перейдем к подробному анализу отдельных видов потребностей, что (как читатель убедится сам) приведет к дальнейшему делению ориентировочных потребностей, уделим внимание проблеме так называемой индивидуализации. Речь идет о том, что люди, удовлетворяя свои потребности в разных условиях и при разных личных навыках, учатся различным видам техники действия, обеспечивающего удовлетворение их потребностей. Факт этот упрощает процесс приспособления людей, находящихся в совершенно различных условиях, но одновременно очерчивает границы присущего данной личности набора форм поведения. Когда я пишу «учатся», то имею в виду нормальный процесс образования условных рефлексов, как его понимали Павлов и Торндайк и как он рассматривается в теории поведения Долларда и Миллера (1950). Предположим, что индивид находится в состоянии напряжения, вызванного неудовлетворением какой-либо потребности. Если при этом действие внешнего раздражителя и проведенная индивидом деятельность редуцируют это напряжение, образуется условная связь между этим раздражителем, деятельностью и редукцией данного напряжения. Произошло научение, образовалась связь между раздражителем, реакцией и редукцией напряжения. [16] Индивид знает, что он должен сделать, когда в определенных условиях (время дня, характер внешних и внутренних стимулов) появляются сигналы напряжения. Например, мы сажаем обезьяну в ящик без окошек, что, как можно судить по ее поведению, не слишком приятно. Обезьяна пытается выбраться из него. Ящик сконструирован так, что если обезьяна сделает определенное движение, то на 30 секунд откроется окошко, через которое можно выглянуть наружу (visual-exploration apparatus). Она учится, следовательно, исполнению некоторых видов деятельности, дающих ей возможность смотреть через окошко (см. Харлоу, 1954, стр.46). Возьмем другой пример. Ребенок, которого кормили на коленях, подрастает настолько, что может уже сам есть за столом. Родители едят. Ребенок, предоставленный самому себе в ситуации, в которой он всегда был предметом исключительного внимания окружающих, начинает капризничать. Теперь достаточно родителям снова заняться его кормлением, чтобы у ребенка возникла условная связь между его капризами и концентрацией на нем внимания родителей. Таким образом капризы награждаются, а послушание наказывается. В главе, посвященной потребности эмоционального контакта, мы увидим, что капризы и даже отказ от пищи могут стать одним из способов удовлетворения потребности во внимании. Таким путем в зависимости от среды и собственных черт личности может формироваться индивидуальный набор способов удовлетворения потребности. Чрезвычайно важным для обсуждаемой проблемы является тот факт, что способы удовлетворения потребности сами могут стать потребностями. Например, собирание книг, которое вначале должно было удовлетворить одну из ориентировочных потребностей, может стать само по себе потребностью, перейдя в библиофилию, а стремление обращать на себя внимание может привести, например, к занятию общественной работой. В процессе индивидуализации на почве удовлетворения общих потребностей создаются, следовательно, новые потребности — индивидуальные, перечень которых бесконечно велик. Удовлетворение этих потребностей также является условием нормального функционирования индивида. Основой их служит, несомненно, динамический стереотип (см. Левицкий, 1960, стр. 193). Проблема индивидуальных потребностей здесь только намечена, более широкое ее обсуждение требует специальной работы, где эта проблема рассматривалась бы наряду с потребностями патологическими и потребностями, основанными на дурных привычках. Возвращаясь к процессу индивидуализации способов удовлетворения потребностей (в дальнейшем мы будем применять более простую формулировку — «индивидуализация потребностей»), мы рассмотрим три фактора, определяющие ход индивидуализации. Ими являются конкретизация, ментализация и социализация. Конкретизация способов удовлетворения потребностей основывается на том, что каждая потребность удовлетворяется определенным способом и что число этих способов ограниченно, так как готовность пользоваться неэффективными или вредными способами угасает, тогда как использование других способов закрепляется. В этом заключается процесс формирования индивидуальных черт поведения человека. Он ведет к закреплению в ходе повседневной практики одного или нескольких способов действия, с помощью которых индивид в состоянии удовлетворить определенную потребность. Ментализация (Бейли, 1958; Клапаред, 1930) основывается на отражении в сознании содержания потребности или нескольких ее аспектов. Она делает возможным сознательное участие человека в конкретизации способов удовлетворения потребностей и может существенно влиять на ход деятельности, удовлетворяющей потребность. Например, осознание того, что мой способ поведения в. данной ситуации есть результат удовлетворения определенной потребности, может вызвать творческие поиски других, более отвечающих моему ideal-self способов действия, и побудить рассмотреть вопрос о правильном подборе мотивов (см. гл. I и II данной работы). Социализация способов удовлетворения потребностей основывается на подчинении их определенным ценностям культуры, в рамках которой течет наша жизнь (см. Мак-Киннон, 1948, стр. 124). [17] Осуждение одних средств действия и одобрение других в зависимости от нравственных образцов вызывает характерную для данной культуры относительную унификацию способов удовлетворения потребностей. Основываясь на этом, так называемые ситуационисты, к которым принадлежит Томас, считали, что для понимания существенных индивидуальных черт человека достаточно данных о его возрасте, цоле и среде, в которой он был воспитан. Этот взгляд правилен в той степени, в какой верно утверждение, что при одних и тех же потребностях индивида одни и те же раздражители должны вести к появлению одних и тех же реакций. Он, следовательно, подразумевает существование общих потребностей, поэтому он и представляет для нас известный интерес. Конечно, трудно было бы найти, по крайней мере в нашей культуре, совершенно однородные, замкнутые социальные образования. Возможно, некоторые небольшие религиозные секты были бы с этой точки зрения благодарным объектом исследования. В любом случае примером влияния социализации могут служить люди со специфической социальной ролью: единственные сыновья одиноких женщин, дети-первенцы, директора с большим стажем, актеры и т. д. Таким образом, конкретизация, ментализация и социализация определяют то, что можно назвать индивидуальным стилем жизни. Различный у каждого человека стиль жизни является показателем его опыта, личных возможностей и богатства преображений, которое всегда вдохновляло поэтов и воодушевляло исследователей. Примечания:1 Здесь и далее дается русский перевод термина «дизадаптация» («дезадаптация»). — Прим. ред. 11 Пожалуй, аналогичную «борьбу противоречии» можно выявить в концепции Фрейда, только тут противоречив возникает между «либидо» и «цензурой», представляющей собой выражение аорм и взглядов, воспринятых личностью от ее общественной среды 12 Речь здесь идет о «сложных» формах деятельности, а не о таких простых рефлексах, как чихание, коленный рефлекс и т. д. 13 Подобное понимание потребности можно найти в статье Рубинштейна «Учение Павлова и вопросы психологии» (1954, стр. 181—182); ср. также работу Левицкого «Познавательные процессы и ориентировка в среде» (1960, стр. 171). 14 Учение о доминанте детально разрабатывалось А. А. Ухтомским. — Прим. ред. 15 Непосредственное условие понимается здесь как явление или фактор, непосредственно связанный с самим ходом физиологических процессов, определяющих внутреннее равновесие (в широком понимании Розенцвейга). Косвенное условие — это фактор, косвенно связанный с ними. Например, сон является непосредственным условием поддержания внутреннего равновесия, но создание ситуации, в которой можно выспаться, является условием косвенным. Определенная температура тела является непосредственным условием, но умение жить, позволяющее обеспечить себя соответствующей одеждой и необходимыми удобствами, — условие косвенное. 16 Проблема эта популярно изложена в статье А. Малевского. См.: А. Маlеwski, Ogolna teoria zachomania, «Przeglad Socjologiczny», № 4, 1962. 17 Понятие «культура» я применяю в соответствии с определением Малиновского: «Культура, то есть полный комплекс инструментов, привилегий социальных групп, человеческих идей, верований и обычаев, является обширной системой, которая предоставляет человеку лучшие возможности решения конкретных проблем, возникающих в ходе приспособления к окружающей среде и удовлетворения потребностей». Цит. по: I. Turnau, «Przeglad Socjologiczny», t. IX, z. 1—4, 1947, s. 505. |
|
||
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх |
||||
|