Представим себе такую ситуацию Вы только что зашли в комнату, вероятно затем, чтобы кое-что взять. Но почему-то замешкались, уставились на стену и пытаетесь вспомнить, что именно вы собирались сделать.

Ваш мозг просто-напросто позабыл, какая команда ему была адресована. Но по какой причине это произошло?

Возможно, вас отвлек звонок мобильного телефона? Или вы пытались выполнить одновременно два или три действия? А в результате переизбыток информации в мозге привел к тому, что вы просто уставились на стену и не можете ничего вспомнить.

Наш мозг имеет определенные пределы хранения и обработки информации.

Я написал эту книгу, чтобы попытаться ответить на некоторые вопросы — какую роль в повседневной жизни играют наши интеллектуальные ресурсы и возможности, как мы обрабатываем и запоминаем информацию, каким образом мы решаем те или иные интеллектуальные задачи и можем ли мы расширить границы нашего восприятия — путем тренировок. Меня также интересуют результаты нейрофизиологических исследований таких процессов, как концентрация, обработка информации и тренировка тех или иных навыков.

Следует отметить парадоксальный факт: мощный прорыв, который совершили в последние годы информационные и коммуникативные технологии, явственно обозначил границы наших интеллектуальных возможностей. Причем границы эти возводит вовсе не техника, а наш собственный мозг. Работа, которую мы выполняем, все время усложняется, рабочий ритм ускоряется. И мы с трудом поспеваем за этими изменениями.

В качестве примера обратимся к Лотте. Лотта — вымышленный персонаж, который, впрочем, имеет много сходных черт с одним из моих близких друзей. Ее рабочий график и образ жизни хорошо знакомы многим из нас.

Лотта возглавляет один из отделов компании, занимающейся разработкой и продвижением новых информационных технологий. Утро понедельника начинается для нее в половине девятого — она подходит к своему рабочему месту в офисе, с чашкой кофе располагается у компьютера и начинает обрабатывать урожай электронной почты, накопившийся с пятницы. Она решает, какие из сообщений следует удалить, какие — бегло просмотреть, на какие нужно ответить немедленно, а затем уточняет свой график — составляет список неотложных дел, расставляя их в порядке очередности, синхронизирует его и перекидывает копию в карманный компьютер.

В десять утра ей приходится отвлечься от электронной почты. Кроме уже намеченных на сегодня самых неотложных дел ей следует самой написать отчет, а еще прочитать отчеты четырех коллег. Она начинает составлять отчет, но уже ровно через три минуты ее отвлекает коллега — ему нужно посоветоваться относительно покупки нового компьютера. Они заходят на сайт фирмы-производителя, чтобы выбрать подходящую модель. Но тут раздается телефонный звонок — по поводу одного из электронных сообщений, присланных еще в пятницу. Разговор затягивается, подождав минуту-другую, коллега возвращается на свое рабочее место, а Лотта, не обращая внимания на сигналы своего мобильника, лихорадочно ищет электронное письмо, о котором идет речь, и попутно удаляет еще несколько лишних сообщений.

Это — всего лишь один эпизод, типичный для современного офиса.

Несколько лет назад в США провели исследования офисной жизни и выяснили, что, во-первых, современные офисные служащие каждые три минуты вынуждены отвлекаться от работы. И, во-вторых, у каждого из них на экране монитора открыто одновременно по восемь окон[1].

О хронических перегрузках на работе и стрессах современной жизни размышляет психиатр Эдвард Хэллоуэлл в статье «Когда система перегружена: почему преуспевающие менеджеры не могут работать в полную меру своих способностей»[2]. Описывая некоторые эпизоды, он приходит к выводу, что современная офисная жизнь порождает новый психический недуг — дефицит внимания, распространяющийся со скоростью эпидемии.

Дэвид просматривает электронную почту и одновременно разговаривает по телефону с менеджером, находящимся на другом краю земли. Его пальцы барабанят по столу, а пятка, как отбойный молоток, долбит пол. Дэвид то и дело нервно прикусывает губу и тянется к чашке крепкого кофе. Он так поглощен всем этим, что совсем забыл про важную встречу, о которой планировщик Outlook напомнил ему 15 минут назад. Анна, вице-президент компании, и Майкл, генеральный директор, сидят в соседних кабинетах, но толком поговорить им почти никогда не удается. «Как только я захожу к нему, телефон у него на столе начинает мигать, мой мобильник — звонить, кто-нибудь стучит в дверь, потом Майкл смотрит на экран и кидается отвечать на какое-то письмо, — жалуется Анна. — А кончается все тем, что мы обсуждаем совершенно другую тему. У нас все силы уходят на текущие дела, а уж о том, чтобы завершить что-нибудь новое и важное, и говорить нечего. От этого можно сойти с ума[3]».

Хэллоуэлл считает, что в таких условиях «самый успешный менеджер может превратиться в суетливого неудачника». Термин «синдром дефицита внимания» («Attention Deficit Trait») характеризует ситуацию, типичную для Лотты и многих современных офисных служащих. Современным медикам, конечно, знаком этот термин. Но в последнее время он перекочевал из справочников по психиатрии в популярные массмедиа. Термин «синдром дефицита внимания» часто используется для того, чтобы обозначить психическое состояние людей, живущих в эпоху новых информационных технологий и вынужденных приспосабливаться к стремительному темпу жизни и изменившимся условиям работы. Некоторые ученые считают подобное нарушение «побочным эффектом современного образа жизни».

Синдром дефицита внимания сопровождается рядом симптомов: человеку «трудно сохранить способность концентрироваться», «сложно организовать работу», он жалуется на то, что его постоянно «отвлекают и дергают», он «становится забывчивым и рассеянным».

Впрочем, очень часто эти отклонения приобретают настолько серьезный характер, что люди перестают справляться с возложенными на них служебными обязанностями или даже вовсе теряют способность нормально работать. Справиться с этими проблемами порой невозможно без медицинского вмешательства. Хэллоуэлл утверждает, что мы пытаемся угнаться за стремительным темпом жизни, за событиями — и не поспеваем за ними, мы не можем сосредоточиться, нам все труднее справляться с возложенными на нас обязанностями, наш мозг перенасыщен информацией, нас не хватает на все, и в итоге нас сражает психический недуг.

Наш мозг перенасыщен информацией. Но виноват ли в этом только мощный информационный поток? И вообще — в чем заключается умение концентрироваться? Какие интеллектуальные задачи представляются нам сложновыполнимыми или вовсе невыполнимыми в процессе работы?

Как минимум один фактор типичен для нашего повседневного рабочего ритма — нас постоянно отрывают от наших занятий. На нас обрушивается масса впечатлений, мы хватаемся то за одно, то за другое, и нам становится все труднее сосредоточиться на том, что мы делаем в данный момент. И проблема не только в стремительно нарастающем потоке информации, которую мы порой просто не в силах воспринять.

Современный офис превратился в огромное единое открытое пространство. Возможно, этот фактор способствует корпоративной солидарности и стимулирует активность и работоспособность. Но в подобной планировке помещения заложен источник все возрастающего напряжения. Офисных сотрудников постоянно отвлекают телефонные звонки, сигналы мобильников, эсэмэски, да и просто разговоры.

Другой пример — мы черпаем все больше и больше информации из Интернета, а не из книг или газет. Читать книги и статьи в Интернете — значит постоянно отвлекаться на рекламные ролики и баннеры, минианимационные фильмы. Какие свойства нашего мозга решают, удастся ли нам сконцентрироваться или всё и все вокруг — окружающее и окружающие — будут постоянно нас отвлекать?

Выход, кажется, очень прост и очевиден: мы научились совершать одновременно два или несколько действий. Этот путь выбирают все, кто торопится сделать как можно больше за короткое время. Но выполнить (или, по крайней мере, попытаться выполнить) несколько действий одновременно — довольно сложно. При этом одни действия легко совместимы, другие — нет. Например, можно упражняться на тренажере и одновременно смотреть телевизор. Или еще проще — жевать жевательную резинку и при этом быстро шагать.

Но взять хотя бы обыденную ситуацию: мы управляем автомобилем и параллельно говорим по мобильному телефону. Совмещать две эти операции не так просто, как может показаться на первый взгляд. Хотя бы потому, что приходится крутить баранку и переключать коробку передач одной рукой, ведь в другой руке мы держим трубку. К тому же трудно одновременно и следить за дорогой, и смотреть на дисплей мобильного телефона. Стало быть, телефонные разговоры отрицательно влияют на водительские качества.

Кстати, исследования показали: чтобы среагировать на опасность, водителю, который управляет автомобилем и выполняет еще какую-либо интеллектуальную задачу, нужно на полторы секунды больше времени, чем обычно. Почему одни действия удается совмещать, а другие нет?

Способность одновременно выполнять разного рода действия особенно ценна сейчас, в наш век стремительного технологического прогресса. Благодаря беспроводной революции мы можем брать с собой технику практически в любые уголки земли. Мы беседуем по телефону и едем, летим, плывем на другой край Земли, перемещаемся в пространстве и при этом смотрим телевизор. Наши автомобили оборудованы мониторами и навигаторами, которые непрерывно загружают новую информацию и подсказывают нам дорогу. На встречах и конференциях мы читаем эсэмэски и электронные письма. В конце дня мы располагаемся перед экранами телевизоров, и, плюс к тому, что мы видим и слышим, нам еще преподносят дополнительную информацию в виде бегущей строки. Некоторые модели телевизоров показывают одновременно несколько каналов. Частенько мы садимся на диван с лэптопом, который имеет беспроводное соединение с Интернетом, и смотрим по нему телевизор.

Наше отношение к информации двойственно. С одной стороны, мы стремимся поглотить огромное количество сложной информации за короткий промежуток времени. Мы сидим на диване перед телевизором, смотрим фильм или передачу, успевая при этом следить за бегущей лентой новостей — нам ведь хочется постоянно быть в курсе всего происходящего. Но с другой стороны, при этом у многих из нас возникает чувство, что мы плохо соображаем и что наш мозг не выдерживает натиска информации.

Новейшие исследования мозга показывают: восприятие нарушается или ухудшается, если мы пытаемся одновременно выполнить несколько действий, а также когда нас отвлекают от наших занятий, и мы не в состоянии полностью сосредоточиться на чем-то одном. И в том и в другом случае причина кроется в механизме «центрального процессора мозга».

Наши способности запоминать и сохранять информацию ограниченны. Если мы хотим выполнить разом два действия, мы должны сохранять в голове две команды одновременно. Стало быть, на одну команду приходится двойное количество информации. Но когда нас отвлекают, мы забываем первоначальную команду, которая хранилась в нашем мозге. И вот мы уже стоим в комнате и не знаем, зачем мы сюда пришли.

Нашу ограниченную способность сохранять информацию можно проиллюстрировать следующим примером из повседневной жизни. Если нам подсказывают: идите прямо два квартала, затем поверните налево и пройдите еще один квартал, — нам нетрудно это запомнить. Но если нам скажут: «Идите прямо два квартала, затем поверните налево и пройдите еще один квартал, затем пройдите по прямой три квартала и затем пройдите три квартала направо, и вы будете на месте», — нам сложно запомнить эту инструкцию — мы получили избыточное количество сведений. То же самое и с пин-кодом — четырехзначный код легко запомнить на слух, и почти невозможно сохранить в памяти двенадцатизначный код.

В 1956 году американский психолог Джордж Миллер опубликовал статью «Магическое число семь, плюс-минус два: некоторые пределы нашей способности обрабатывать информацию»[4].

Этот знак преследует меня повсюду. На протяжении семи лет это число буквально следует за мной по пятам, я непрерывно сталкиваюсь с ним в своих частных делах, оно встает передо мной со страниц популярных журналов. Это число принимает множество обличий, иногда оно несколько больше, а иногда несколько меньше, но никогда не изменяется настолько, чтобы его нельзя было узнать. Настойчивость, с которой упомянутое число преследует меня, невозможно объяснить простым совпадением. Здесь чувствуется какая-то преднамеренность, определенная закономерность. Или в этом числе действительно есть что-то магическое, или я страдаю манией преследования…[5]

Миллер излагал гипотезу, согласно которой человеческий мозг имеет фиксированные границы восприятия и обработки информации — а точнее, мы можем одновременно запомнить не более семи единиц информации — чисел, слов, предметов и т. д. Иными словами, сама природа ограничивает диапазон частот, на которых функционирует наш мозг.

По-видимому, наш организм имеет какой-то предел, ограничивающий наши возможности и обусловленный, в свою очередь, либо процессом научения, либо самим строением нашей нервной системы…[6]

Статья «Магическое число семь, плюс-минус два: некоторые пределы нашей способности обрабатывать информацию» оказалась революционной для психологической науки XX века.

В середине XX века, когда Миллер писал свою статью, в психологии наблюдался пик интереса к понятию «информация». Компьютерная индустрия и информационные технологии совершили мощный прорыв во время Второй мировой войны, когда перед учеными и инженерами стояла насущная задача — взломать шифры и найти коды к секретной информации германской армии. Математики и физики предложили квантитативный подход к информации, и таким образом, представилась возможность измерить, каковы лимиты передачи информации по телефону, по медным проводам, от человека к человеку. Миллер предложил психологам изучать человеческий мозг таким же образом, как физики изучают свойства медных проводов. Мозг сравнивали с «коммуникационным каналом» — наподобие интернет-соединений, которые пропускают определенное количество информации за единицу времени.

С некоторым упрощением, основную идею Миллера можно сформулировать следующим образом — существуют пределы восприятия информации. То есть если мозг — это коммуникационный канал, то канал с ограниченной пропускной способностью. А число семь, подчеркивал Миллер, встречается в нашей жизни слишком часто, к тому же у него есть одна особенность — будоражить фантазию.

Миллер утверждал:

Число семь обладает магическим свойством — семь чудес света, легенда о Синдбаде и семи морях, семь смертных грехов, семь дочерей Атласа в Плеядах, семь возрастов у человека, семь ступеней ада в древнем вероучении брахманов, семь цветов радуги, семь нот, семь дней недели[7].

Диаграмма иллюстрирует идею Миллера — здесь дано количественное соотношение полученной и корректно воспроизведенной информации. Взять хотя бы задание повторить числа в той последовательности, в которой мы их прочитали. График показывает, сколько чисел нам удалось безошибочно воспроизвести. Если мы услышали два числа, мы их легко запоминаем и воспроизводим. Точка входа и выхода информации находится на стыке пересечения линий. Линии, показывающие вход и выход информации, совпадают. Но если нам продиктуют двенадцать чисел или двадцать, то по всей вероятности, мы сможем в точности повторить только семь из них. На определенном уровне кривая прогибается, она обозначает пределы нашей краткосрочной памяти. Точно так же и медные провода обладают ограниченной пропускной способностью.

После публикации статьи Миллера прошло более полувека, и понятие «информация» вновь обрело чрезвычайную актуальность. Технологическая революция, которая началась в 1950-е годы, активно набирала обороты и вскоре затронула все стороны повседневной жизни. Информационные технологии за единицу времени обрушивают на нас такой несметный поток самых разных фактов и сведений, что вопрос о пределах нашей памяти, о которых писал Миллер, по-прежнему очень важен для нас.

Если сама природа ограничивает возможности нашего мозга обрабатывать и хранить информацию, то, согласно Миллеру, этому феномену не одна сотня тысяч лет. Как анатомический вид современный Homo sapiens сформировался приблизительно 200 тысяч лет назад в Африке.

По данным генетиков, каждый из ныне живущих людей обладает митохондриальной ДНК одной женщины, праматери человечества, Евы, которая жила приблизительно 150 или 200 тысяч лет назад. Представители вида Homo sapiens активно осваивали новые территории, в том числе южную часть Европы, где они постепенно вытеснили неандертальцев. Грот Кро-Маньон на юге Франции, от которого и произошло название «кроманьонец», — хранит следы деятельности Homo sapiens — великолепные наскальные рисунки.

Тогда люди обладали таким же уровнем интеллекта, как и сейчас. Практически не изменились и анатомические параметры. Разве что неандертальцы отличались от кроманьонцев более массивным телосложением. Но если бы мы одели кроманьонцев в современную одежду, то, гуляя по нашим городам, они слились бы с толпой и не привлекли бы к себе никакого внимания.

Кроманьонцы жили размеренной жизнью, занимаясь в основном охотой и собирательством. Скорее всего, они объединялись в группы по нескольку семей, при

мерно по пятьдесят человек. Несколько семей, в свою очередь, образовывали кланы, примерно по 150 человек. Большую часть времени они посвящали добыче и приготовлению пищи, они также обрабатывали кожу, изготавливали инструменты и часто охотились. Технологическое оснащение кроманьонцев состояло из простых орудий: копий, ножей, скребков, свёрл, гарпунов, игл и прочее.

Мозг, с которым мы рождаемся сегодня на свет, практически идентичен тому, с которым рождались кроманьонцы 40 тысяч лет назад. И если генетически сама природа ограничила наши познавательные возможности, то произошло это уже тогда, когда самым технологически совершенным орудием был острый гарпун из кости. Иными словами, обладая тем же мозгом и интеллектом, что и десятки тысяч лет назад, сегодня мы пытаемся справиться с бесконечным потоком разнообразной цифровой информации. Можно предположить, что за год кроманьонец встречал столько же людей, сколько мы встречаем сегодня за день. Объем и сложность информации, с которой мы сталкиваемся сегодня, продолжают нарастать. Но если наши врожденные интеллектуальные способности ограничены самой природой, то можем ли мы их тренировать и развивать? Вот в чем вопрос.

Недавние открытия нейрофизиологов пополнили наши познания о мозге. Оказалось, что наш мозг обладает пластичностью[8]. Так называется недавно обнаруженная способность мозга менять свою структуру и функции, в частности расширяя или усиливая используемые участки и сжимая или ослабляя те, которые используются редко. Простой пример: прочитав эту книгу, вы уже никогда не будете тем, кем были прежде. И вовсе не потому, что содержание самой книги произведет на вас столь сильное впечатление. А просто потому, что любые новые знания и опыт меняют наше сознание. Невозможно дважды войти в одну и ту же реку.

Мозг изменяется, и не только тогда, когда пополняются или истощаются резервы памяти. Разные зоны мозга отвечают за разные функции. Функциональная карта мозга не статична, она постоянно меняется. Как именно изменяется наш мозг, когда он перестает получать сигналы? Если человек теряет, например, указательный палец, то та область мозга, которая ранее получала сигналы от этого пальца, сжимается, а смежная область, которая получает сигналы от среднего пальца, расширяется. Таким образом, карта мозга перекраивается.

Более серьезные информационные потери мы наблюдаем, исследуя феномен отсутствия визуальной информации у слепых[9]. Исследования мозговой деятельности у слепых показывают, что области мозга, отвечающие за зрение, активизируются в процессе чтения ими по методике Брайля, несмотря на фактическое отсутствие любых визуальных сигналов. Значит, зрительная зона коры головного мозга не бездействует, а нацелена на то, чтобы обрабатывать сенсорную информацию. И когда мозг не получает сенсорной информации, например, от потерянного пальца, то окружающие области расширяются и вовлекают пассивную часть мозга. Этот эффект свидетельствует о пластичности мозга.

Похожие результаты были получены в ходе исследований людей с врожденной глухотой — ученые обнаружили, что область мозга, ответственная за слух, активируется, когда глухие общаются друг с другом при помощи языка жестов[10].

Мозг изменяется, и не только тогда, когда мы лишаемся какого-либо источника информации, но и в процессе обучения или освоения новых навыков. Интенсивный процесс обучения активизирует деятельность нашего мозга, когда, например, мы осваиваем игру на музыкальных инструментах[11]. Когда ученые нанесли на карту мозга те области, которые получают сенсорную информацию от левой руки музыкантов, играющих на струнных инструментах, они обнаружили, что эти области шире, чем у не музыкантов[12]. Они также обнаружили, что при прослушивании фортепьянной музыки область мозга, специализирующаяся на восприятии звука, у пианистов примерно на двадцать пять процентов больше, чем у не музыкантов. При этом изменяются и проводящие пути, по которым в мозг поступают импульсы[13].

Немногие занимаются, например, жонглированием. Но если бы мы начали тренироваться каждый день, то уже через несколько недель добились бы заметных успехов. На примере жонглирования мы можем изучать процессы, происходящие в мозге при тренировке специфических навыков. Исследователи изучили структуру мозга у группы испытуемых, которая осваивала навык жонглирования[14]. Затем через три месяца тренировок исследования провели заново. Выяснилось, что область мозга в затылочной доле, отвечающая за моторику, расширилась. Через три месяца после прекращения тренировок та же область сократилась примерно наполовину. Иными словами, три месяца активных тренировок и три месяца пассивной деятельности оказали прямое воздействие на структуру мозга.

И все же по-прежнему остается загадкой — как информационная среда воздействует на наш мозг? И как на него влияет тот или иной тип упражнений?

В 1980-е годы новозеландский социолог Джеймс Флинн обнаружил: среднестатистические показатели интеллектуального уровня поступательно возрастали на протяжении многих десятилетий. На основе анализа огромного массива данных Флинн пришел к заключению, что человечество умнеет буквально с каждым годом — нынешние молодые люди умнее своих отцов и значительно умнее дедов. Этот феномен сегодня известен как эффект Флинна[15]. По определению, среднестатистический коэффициент интеллекта всего населения земного шара равен 100 единицам.

Флинн протестировал огромное количество молодых людей, а затем сравнил их показатели с результатами аналогичных тестов 20-летней давности. Он обнаружил, что вопреки ожиданиям результаты тестов не совпадают. Нынешняя молодежь оказалась значительно умнее, чем их ровесники двадцать лет назад. Причем задания в старых и новых тестах были одинаковы. Коэффициент интеллекта у современных молодых людей превысил 100 баллов. Флинн провел более 73 экспериментов с 7500 участниками. Он сравнил результаты огромного количества тестов, проведенных между 1932 и 1978 годами, и пришел к выводу, что каждые 10 лет средний показатель IQ увеличивался в среднем на 3 балла, то есть на 3 процента.

Изменения показателей IQ в XX веке

Результаты этих экспериментов стали настоящей научной сенсацией. За несколько десятилетий разница между двумя поколениями составила примерно одно стандартное отклонение. Это означает, что 18-летний, который показывал весьма средние результаты в 1990-е годы, если его перенести в прошлое, на 60 лет назад, окажется в числе отличников. Сейчас его зачислили бы в середнячки, а 60 лет назад он вошел бы в первую пятерку.

Бесспорно, повышение IQ прежде всего обусловлено более высоким уровнем образования. Но если ограничиться подобным объяснением, то самые серьезные изменения должны были бы проявиться в заданиях на вербальный интеллект и на уровень общей эрудиции. И напротив, тесты на умение решать логические задачи, которые обычно считаются культурно нейтральными и практически не зависящими от уровня общеобразовательных знаний, показали бы более скромные результаты. Однако когда Флинн более детально проанализировал данные тестов на IQ, проведенных в США, результаты оказались неожиданными. Испытуемые отлично справились с логическими задачами, в то время как их вербальный уровень, по сравнению с предыдущими поколениями, почти не изменился.

Тогда Флинн сравнил результаты тестов, проведенных в разных странах, взяв за основу матрицы Равена, которые специально разработаны для того, чтобы определять уровень интеллекта независимо от уровня образования.

Он проанализировал результаты тестов, проведенных среди военных — с 1952 по 1982 год. Причем географический спектр был довольно широк: Израиль, Норвегия, Бельгия, Голландия и Англия. Флинн отметил те же самые тенденции, которые он наблюдал в американских тестах на IQ. И пришел практически к тем же выводам. Уровень IQ с годами повышался почти одинаково в разных странах. Только теперь уровень логического мышления стал почти вдвое выше, чем раньше, когда проводились тесты и на вербальный интеллект, и тесты на умение решать те или иные задачи.

Тот факт, что среднестатистические показатели уровня интеллекта поступательно возрастали на протяжении последних десятилетий, был подтвержден многими исследованиями в разных странах, и никем не оспаривался. Тем не менее никто, в том числе и сам Флинн, не мог объяснить причины этого феномена. Флинн поначалу считал, что полученные данные не могут свидетельствовать о реальном улучшении интеллектуальных способностей. Не может быть, чтобы 18-летние, чьи успехи на сегодняшний день весьма скромны, шестьдесят лет назад считались бы суперинтеллектуалами, — полагал он. Вместо того чтобы проанализировать этот феномен и попытаться дать ему объяснение, Флинн раскритиковал методику использования IQ-тестов, ссылаясь на то, что не следует безоговорочно полагаться на их результаты. Но аргументация Флинна не убедила других психологов. Впрочем, и сам Флинн, похоже, со временем отказался от своих идей. Большинство же ученых придерживались мнения, что интеллектуальная акселерация — научный факт, и отнестись к нему следует со всей серьезностью.

И все же ни один фактор так и не смог до конца объяснить «эффект Флинна». Самое приемлемое объяснение сводится к тому, что окружающая нас информационная среда настолько изменилась, что изменились и мы сами. Возможно, все возрастающий поток информации натренировал нас до такой степени, что уровень IQ стал выше. Но может ли вообще окружающая нас среда позитивно воздействовать на уровень IQ? Какие функции мозга можно усовершенствовать путем тренировок и при каких обстоятельствах?

За последние десятилетия научные знания о структуре и деятельности человеческого мозга совершили качественный рывок. Раньше считалось, что мозг поделен на четко разграниченные участки, каждый из которых «отвечает» за свою функцию. Со временем выяснилось, что нейроны внутри разных зон взаимодействуют между собой весьма сложным путем и нельзя осуществлять четкую «привязку» тех или иных функций к конкретным областям мозга. И хотя гипотеза Миллера о семи дочерях Атласа или о семи чудесах света до сих пор сохраняет свою актуальность, в поисках факторов, ограничивающих наши интеллектуальные возможности, ученые обнаружили «главных виновников».

Изучая механизмы и конкретное месторасположение интеллектуальных ограничителей и регуляторов в мозге, мы научимся тренировать и совершенствовать самые разные навыки и таким образом расширим функции познания.

Ведущие современные нейробиологи, в числе которых и лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине Эрик Кэндел, в 2004 году в статье «Нейрокогнитивный прогресс: что мы можем и что мы обязаны сделать?» писали не только о новых возможностях, но и о новых этических дилеммах, которые встали перед современной наукой[16]. В частности, авторы утверждали: Многие ученые предсказывают, что XXI век будет веком нейрофизиологии и нейробиологии. Если мы расшифруем тайны мозга и научимся контролировать и регулировать его, то для человечества это достижение будет равносильно скачку из эпохи примитивных орудий железного века в эпоху развитой металлургии, сумме изобретений промышленной революции или прорыву генетики во второй половине XX в. Последние открытия нейрофизиологии не только открывают необозримые перспективы, но и таят немалые опасности. Общество должно научиться контролировать и ограничивать вмешательство науки в свою жизнь и в пространство личности.

В статье затрагиваются вопросы, которые актуальны для всех нас и каждого из нас в отдельности.

Мне хотелось бы в своей книге остановиться на новейших достижениях науки о мозге. Меня интересуют нейрофизиологические исследования таких процессов, как концентрация, обработка информации и тренировка тех или иных навыков. Но хочу сразу отметить — я не стремился написать монографию или учебник, который охватит весь спектр исследований памяти и внимания.

Даже если бы я вознамерился охватить столь необъятную тему, то уверен — немногие принялись бы читать мой эпос: даже в самом фундаментальном труде невозможно изложить все самое важное. Для этого не хватит ни сил, ни времени. Я попытался проанализировать итоги некоторых исследований, которые дополняют друг друга и которые, как мне кажется, изменили наши представления о самом предмете исследования. Я буду ссылаться на те данные, которые позволяют увидеть хотя бы часть мозаики, общей картины, часть целого. Я поделюсь также результатами собственных исследований функций мозга, своими соображениями относительно наших интеллектуальных ресурсов и их границ. Меня также интересует, как можно развивать и тренировать наши интеллектуальные способности.

В наше время многие озабочены проблемами жителей мегаполисов, их психическим здоровьем. В газетах и журналах постоянно публикуются статьи на тему: как научиться снимать стрессы, как реагировать на все окружающее с олимпийским спокойствием, как защититься от реальности, как покончить с вечной спешкой, как в противовес практике fast food усвоить принципы философии slow food, и так далее. Все это так. Однако я не предлагаю отгородиться от потока информации, от стимулов и интеллектуальных вызовов. Вполне вероятно — когда мы определим границы нашего познания и найдем оптимальный баланс между нашими возможностями и реальными требованиями окружающей нас среды, мы сможем увеличить объем нашей памяти.

А пока нам нужно реально оценить интеллектуальные вызовы окружающей нас реальности. Что такое способность концентрироваться? Каким образом мы запоминаем и храним информацию? Можем ли мы повлиять на этот процесс?

Примечания:

1

См. исследование об отвлекающих факторах в рабочей среде: Thompson, С. Meet the life hackers. The New York Тimes. 2005, 16. Х.

2

Hallowell, E. Overloaded Circuits: Why Smart People Underperform. Harvard Business Review. 2005. Jan. 01.

3

Hallowell, E. Overloaded Circuits: Why Smart People Underperform. Harvard Business Review. 2005. Jan. 01.

4

Miller, G.A. The magical number seven, plus-or-minus two or some limits on our capacity for processing information. Psychological Review. 1956. 63:81–97.

5

Miller, G.A. The magical number seven, plus-or-minus two or some limits on our capacity for processing information. Psychological Review. 1956. 63:81–97.

6

Miller, G.A. The magical number seven, plus-or-minus two or some limits on our capacity for processing information. Psychological Review. 1956. 63:81–97.

7

Miller, G.A. The magical number seven, plus-or-minus two or some limits on our capacity for processing information. Psychological Review. 1956. 63:81–97.

8

Феномен пластичности мозга описан в следующих работах: Kaas, J.H., Merzenich, M.M. & Killackey, H.P. The reorganization of somatosensory cortex following peripheral nerve damage in adult and developing mammals. Annual Review of Neuroscience, 1983. Vol. 6: 325–356; Kaas, J.H. Plasticity of sensory and motor maps in adult mammals. Annual Review of Neuroscience. 1991. Vol. 14:137–167.

9

О визуальной области мозга у слепых см. Sadato, N., Pascual-Leone, A., Graf man, J., Ibanez,V., Deiber, M.P., Dold, G. & Hallett, M. Activation of the primary visual cortex by Braille reading in blind subjects. Nature. 1996, 380:526–528.

10

О слуховой области мозга у глухих см.: Petitto, L.A., Zatorre, R.J., Gauna, К., Nikelski, E.J., Dostie, D. & Evans, A. C. Speech-like cerebral activity in profoundly deaf people processing signed languages: implications for the neural basis of human language. Proceedings of the National Academy of Science of the United States of America. 2000. Dec. 5; 97:13961-13966.

11

Об особенностях мозговой деятельности музыкантов, играющих на струнных инструментах, см.: Elbert,Т., Pantev, С, Wienbruch, С, Rockstroh, В. & Taub, E. Increased cortical representation of the fingers of the left hand in string players. Science. 1995. 270:305–307.

12

Об активности мозга и звуках пианино см. Pantev, С, Oostenveld, R., Engelien, A., Ross, В., Roberts, L.E. & Hoke, M. Increased auditory cortical representation in musicians. Nature. 1998. 392:811–814.

13

О восприятии музыки музыкантами см.: Bengtsson, S.L., Nagy, Z., Skare, S., Forsman, L., Forssberg, H. & Ullen, F. Extensive piano practicing has regionally specific effects on white matter development. Nature Neuroscience. 2005. 8:1148–1150.

14

О жонглировании см.: Draganski, В., Gaser, С, Busch, V., Schuierer, G., Bogdahn, U. & May, A.Neuroplasticity: changes in grey matter induced by training. Nature. 2004. 427:311–312.

15

Эффект Флинна описан во многих публикациях, в частности, см.: Flynn, J.Massive gains in 14 nations: What IQ tests really measure. Psychological Bulletine, 1987, 101:171–191; Flynn, J. Searching for justice — The discovery of IQ gains over time. American Psychologist. 1999. 54:5-20.

16

Об оптимизации нейрокогнитивных возможностей см.: Farah, M. J., Illes, J., Cook-Deegan, R., Gardner, H., Kandel, E., King, P., Parens, E., Sahakian, B. & Wolpe, PR.Neurocognitive enhancement: what can we do and what should we do? Nature Reviews Neuroscience. 2004. 5:421–425.