«Франция выполнит свой долг»

С удовлетворением вспоминаю о встречах и беседах с крупным государственным деятелем Франции Кув де Мюрвилем, который при де Голле в течение десяти лет был министром иностранных дел (1958–1968 гг.), затем короткое время занимал пост премьер-министра (1968–1969 гг.). В 1966 году он сопровождал президента де Голля в его официальной поездке в СССР, а годом раньше приезжал в нашу страну с официальным визитом в качестве министра иностранных дел. Как близкий к де Голлю человек, он, несомненно, разделял и его взгляды на развитие советско-французских отношений.

Заслуживает того, чтобы его выделить, и такой сподвижник де Голля, как Андре Мальро. Этот деятель стал заметной фигурой на политической арене Франции в послевоенное время. Он входил в состав первого правительства Шарля де Голля (1944–1946 гг.) в качестве руководителя пропагандистских служб голлистской партии, а в 1959–1969 годах занимал пост министра культуры.

Не так уж часто у выдающихся деятелей культуры их естественное призвание сочетается с политикой в прямом смысле этого слова. Крупный политический пост в правительстве и призвание, скажем литератора, художника, композитора, артиста, — явление не частое во все времена. И это относится, пожалуй, ко всем странам.

Могут сказать, а как же с Нероном, римским императором середины первого века, который был известен любовью к поэзии и музыке? Да, был известен, что не мешало ему прослыть в истории крайне порочной личностью. Говорили, что он даже играл на музыкальном инструменте при виде обильно льющейся человеческой крови, хотя это, быть может, больше легенда, чем правда. Нерона древние источники называют если не сумасшедшим, то, во всяком случае, ненормальным. Закономерен и его конец: циник, развратник, садист и убийца в облике венценосца, считавший себя поэтом, живописцем, ваятелем и музыкантом, был убит собственными слугами, приближенными, воинами-центурионами. Перед смертью он патетически воскликнул:

— Какой великий артист погибает!

Но исключения все же бывают. Иоганн Вольфганг Гёте — гениальный поэт и в то же время государственный деятель — не единственное тому доказательство.

Видимо, никто не будет оспаривать, что одним из подобных исключений являлся и Мальро. Имя известного французского писателя, активного борца против фашизма, командира эскадрильи иностранных летчиков-добровольцев, сражавшихся на стороне республиканской Испании, а в годы второй мировой войны — участника движения Сопротивления, стоявшего во главе армейской бригады, останется в памяти людей.

Мальро был глубоко убежден, что, заняв министерское кресло, он сделает для культуры страны больше, чем если будет творить только в области литературы. О его пребывании на посту министра немало написано, а еще больше рассказано.

Хотелось бы воспроизвести вкратце одну беседу с Мальро. Состоялась она во время нашей встречи в дни моего официального визита во Францию.

Первое, что бросилось в глаза, — это скромность собеседника. Да, скромность. Мальро, будучи признанным писателем, одним из образованнейших людей Франции, вовсе не пытался подчеркивать свою роль ни в годы войны, ни в послевоенный период.

Он говорил о других людях, о политике и обстановке в мире, высказывался по вопросам культуры, культурных связей между Советским Союзом и Францией. Стоило мне задать ему какой-либо вопрос, и он весьма охотно на него отвечал, слова, фразы у него лились свободно, но в то же время весьма обдуманно. В нем воплощался образ человека высокой интеллигентности.

Само собой разумеется, что так называемого германского вопроса мы не могли не затронуть. Мальро как будто этого ожидал.

— Советский Союз, Франция и их союзники по минувшей войне, — сказал он, — должны сделать все необходимое для того, чтобы не появились новые гитлеры. Кровавая оргия самого Гитлера закончена. Этого хватит и для Европы и для мира.

А потом обратил мысль в сторону нашей страны.

— Великая цена заплачена за победу, особенно вашим, советским народом, — подчеркнул министр.

Говорил он тихим голосом, несколько скороговоркой, и, как мне тогда показалось, голос этот был не голосом оратора-трибуна, а скорее человека, привыкшего вести откровенную, задушевную беседу у камина.

Я спросил его:

— Верите ли вы в то, что деятели, которые направляют политику Североатлантического блока, не допустят возрождения милитаризма в Западной Германии, где есть еще немало нацистов?

Мальро сказал:

— Франция выполнит свой долг.

Это, согласитесь, яркая фраза, и звучит она несколько афористично. Затем он добавил:

— Генералу де Голлю можно верить. Тогда я заметил:

— Ведь не один де Голль будет определять курс Североатлантического союза?

Мальро с этим согласился:

— Безусловно, не один. Однако он вновь подчеркнул:

— У де Голля прочно сформировалось определенное мнение о немцах, которое никто не сможет поколебать.

Задал я Мальро и такой вопрос:

— Как вы совмещаете выполнение обязанностей министра со своей творческой работой?

Он, улыбнувшись, сказал:

— Я ожидал от вас этого вопроса. Что же, могу свести свой ответ к тому, что для творческой работы почти не остается времени, поскольку его поглощает общественная деятельность. А ей надо уделять внимание, и немалое. Мальро откровенно заявил:

— Я очень горжусь тем, что у меня постоянные контакты с деятелями советской культуры. Например, я высоко ценю общественную деятельность советского публициста Ильи Эренбурга.

Он так его назвал. Мы стояли в просторном зале. В руках держали чашечки кофе — обычный атрибут дипломатических раутов. В Париже, как нас уверяли, пьют «кофе по-французски». Секрета его приготовления нет никакого, просто кладут в одну чашечку двойной «заряд» этого продукта, и напиток получается крепким. Но мне казалось, он мало чем отличался от обычного «эспрессо» — черного кофе, так широко распространенного во всем мире. Есть кофе «капучино» — с горячими сбитыми сливками; придуман его рецепт итальянскими монахами, потому и название такое, в переводе значит — «монашеское», но популярность оно приобрело почему-то в буфетах… Секретариата ООН.

Мальро сказал:

— Я верю в то, что деятели культуры, в какой бы области они ни творили, могут сослужить хорошую службу отечеству, если отдают свой талант, духовные силы на пользу мира.

Говорил он так, будто в мире или по крайней мере в Европе всего одно государство и один народ. А в то же время Европа и мир уже являлись свидетелями все убыстряющейся гонки вооружений, накопления ядерного оружия и вынашивания реваншистских планов.

Похоже было на то, что крупный художник слова, вписавший в историю Франции достойную ее народа страницу, возможно, не во всем разбирался досконально, но трезвость его суждений по принципиальным вопросам была похвальной. Франция имеет основания гордиться тем, что среди ее заслуженных сынов значится имя талантливого писателя Андре Мальро, хорошо знакомое и советским людям.