Послесловие

Лицом к лицу – лица не увидать. Это про нас и Беларусь. Пока был Советский Союз, было психологически безразлично: ехать в Минск или, скажем, в Ростов-на-Дону, в Воронеж или в Витебск. Закавказье было чем-то явно особенным, Средняя Азия – тем более, в БССР мы были «дома». Минск говорил по-русски и, казалось, мыслил только по-русски. Конечно, оказавшись где-нибудь в Гродно, нельзя было не заметить обилие костелов и можно было услышать польскую речь, но это, как в Закарпатье, легко было списать на следы предвоенных времен. Да и в Гродно или в Гомель мало кто заезжал.

Наши исторические познания страдали и страдают неполнотой. Царь был «всея Великия, Малая и Белая Руси». Что-то помнилось про Великое княжество Литовское. Князь Курбский, да и другие ранние русские беглецы уходили «в Литву», но в целом в памяти держатся сложные отношения России и Польши, проходящие сквозь белорусские земли напрямую. Было в памяти бегство Наполеона через Березину, сразу за этим – партизаны и Хатынь, скорее через книги Василя Быкова и Надежды Алексиевич. Большегрузные «МАЗы», телевизор «Горизонт». Чернобыльская катастрофа, однако в российском общественном сознании она сопряжена скорее все же с Украиной. Наконец, Беловежские соглашения, память о которых для абсолютного большинства российских людей окрашена в траурные тона. Пара имен политиков, из которых о премьере Кебиче не помнит уже почти никто, а господин Шушкевич еще знаком телезрителям только потому, что время от времени сообщается о том, что ничтожность его пенсии достойна Книги Гиннесса.

Все дальнейшее перекрыто спортивной фигурой Александра Григорьевича Лукашенко во всей противоречивости отношения к нему в России. Есть скептики, ностальгирующие по Советскому Союзу, и есть скептики, подобной ностальгии не испытывающие, и есть восторженные почитатели. Отношение есть – понимания нет.

Так получается, что книга Юрия Шевцова являет собой первый аналитический путеводитель по Беларуси, утвердившейся в собственной государственности.

Содержание книги в точности отвечает ее названию, и перед нами белорусский феномен во всей его многогранности. После прочтения этой книги множество суждений российских, восточноевропейских и западных политологов могут вызвать единственно усмешку. Мнение у них есть – понимания нет.

Округлое пятно Беларуси на карте Европы занимает не слишком много места, но, как и в большинстве европейских стран, внутри контура ее границ скрыта сложная региональная структура, сложившаяся в результате тысячелетнего взаимодействия природного ландшафта, социальных структур и политических систем. Кто, к примеру, кроме немногих историков, помнит, что вопрос о присоединении Восточной Пруссии к Белорусской ССР обсуждался к концу войны вполне предметно, так что судьбы Калининградского эксклава могли бы сложиться совсем иначе? Кто помнит, что передача Вильны-Вильнюса Литве была скорее следствием персональной игры Сталина на европейской карте, чем так называемой объективной необходимостью?

Мелиорация белорусского Полесья, ставшая, наверное, последней успешной стройкой СССР, переструктурировала ландшафт страны радикальным образом. Мало кто отдает себе отчет в том, что на белорусской земле к середине 80-х годов успел сложиться наиболее индустриальный по своему характеру сельскохозяйственный комплекс, по мощности существенно превосходящий совокупное сельское хозяйство Эстонии, Латвии и Литвы. Феномен Беларуси выражен и в том, что этот сельскохозяйственный комплекс сохраняется до сего дня, и не видно оснований, по каким он мог бы испытать серьезный кризис. Теоретически таким основанием мог бы стать крах мелиоративной системы, и задача предотвращения такого краха силами централизованного государства остается ключевой. Это важный электоральный ресурс политического курса Лукашенко, однако не только не единственный, но и не главный, и автор убедительно разрушает российский стереотип «сельской Беларуси».

Шевцов не страшится задать жесткий вопрос: а есть ли вообще белорусы? Не страшится и приводит весомые аргументы в пользу положительного ответа: они есть! Их национальная идентичность сохранялась, веками прогибаясь то под одной, то под другой внешней силой, сохраняясь как «тутэйшесть», прочная укорененность в здешней земле. Это оптимальный вариант идентичности, когда национальное начало тождественно государственному – европейский вариант, и потому широчайшее использование русского языка, конституционно закрепленное в государственном двуязычии, нисколько ему не препятствует. Для многих читателей будет неожиданностью белорусское хитросплетение конфессий, еще большей – неудержимый, как доказывает автор, рост протестантизма, вследствие чего есть все основания ожидать, что через поколение-два в Восточной Европе утвердится по преимуществу протестантская страна в границах светского государства.

К феноменальным сторонам Беларуси справедливо отнести и ее индустриализацию позднего советского времени, во многом случившуюся в результате лоббизма со стороны влиятельных «партизан» в Москве, и ее судьбу в постсоветское время – хотя применительно к этой стране выражение «постсоветская» вряд ли вполне оправданно. Если крупная промышленность прибалтийских республик исчезла, а в большинстве стран Восточной Европы она многократно ужалась, то белорусские промышленные гиганты не только уцелели, но с 1996 года демонстрируют устойчивый рост. Множество таблиц, которыми Шевцов оснастил книгу, иллюстрирует этот белорусский феномен: вопреки всем рекомендациям Международного валютного фонда или Всемирного банка без займов на Западе машиностроение и нефтехимия республики крепко стоят на ногах. Они, нисколько не реформируясь внутри, нарастили централизацию управления, разучив при этом правила игры на внешних рынках. Заметим, что автор лишь мимоходом обозначает главное основание белорусского феномена – льготные цены на российские нефть и газ, товарные взаимозачеты между Россией и Беларусью в пользу последней, рост доходов от роста мировых цен на энергоносители и продукты их переработки.

До некоторой степени автор прав: практически такие же условия существовали (по сей день все еще существуют) для иных соседей России, но и политический, и экономический результаты совсем иные. Волей-неволей приходится признать, что именно Беларусь сумела извлечь наибольшие выгоды из последовательной ориентации на Россию как источник собственного благополучия. И произошло это благодаря политике, начатой еще Кебичем и лишь развитой Лукашенко как прямыми выразителями интересов крупной белорусской индустрии – ее директорского корпуса и ее трудовых коллективов. Впрочем, нельзя не отметить и значение обратной связи: крупные белорусские предприятия, в советское время назначенные на роль замыкающих в технологических цепочках, в немалой степени способствуют удержанию на плаву (и, заметим, консервации в старых управленческих формах) немалого количества российских заводов.

Особым достоинством книги является глубина подхода автора к феномену Чернобыля в его трагической многоаспектности. Россия была существенно задета чернобыльской аварией – больше, чем Украина, хотя куда менее «эффектно» (известно, что город Припять превратился в туристический объект, привлекающий немало западных туристов, ищущих острых ощущений). Однако, несмотря на периодический всплеск внимания СМИ к бедам российских ликвидаторов и переселенцев, в нашей коллективной памяти Чернобыль погрузился в прошлое. Иначе в Беларуси, где последствия катастрофы, случившейся не там, а в соседней Украине, перепахали судьбы как минимум трети населения, перестроили систему расселения, ввязали каждую пядь небольшой страны в глобальный контекст. Шевцов рассматривает все стороны национальной трагедии, породившей новый феномен – чернобыльский социум, экономические, культурные, этические, наконец, политические последствия его возникновения, действие которых растянется еще на десятки поколений.

После прочтения этой книги отпадает множество вопросов. Становится понятно, почему топчется на месте процесс формирования Союзного государства – дело отнюдь не в непоследовательности президента Лукашенко. Напротив, это вполне последовательная политика нового, нетрадиционного белорусского национализма: быть вместе с Россией ровно настолько, насколько это выгодно белорусской элите, которая представлена директорским корпусом и чиновниками лукашенковского призыва, не без основания отождествляющими эти свои интересы с интересом национальным. Эта политика поддерживается реальным, подавляющим большинством граждан республики, и потому скорее всего Союзное государство так и будет пребывать в состоянии привлекательной идеи. Раствориться в России в Беларуси не хочет никто, и иллюзий по этому поводу быть не должно. Становится понятно, почему ни остатки давней националистической оппозиции, которая подпитывается старой эмиграцией, ни интеллигентские кружки, исповедующие западный вариант демократических представлений, ни противники Лукашенко на Западе и отчасти в России в обозримой перспективе шансов не имеют.

Книга Шевцова чрезвычайно интересна тем, что убедительно демонстрирует: в Европе возник новый субъект большой политики. Его устойчивость обеспечена как стратегической позицией «привратника» у коридора Запад – Восток, так и выгодным соседством с Россией. Этот феномен не осознан в достаточной степени ни в Брюсселе, ни в Вашингтоне, ни в Варшаве или Киеве, где сама белорусскость привычно ставится под сомнение. Ни, скажем прямо, в Москве, где субъектность Беларуси не осмыслена конструктивно-критическим образом по сей день.

Вячеслав Глазычев,

профессор