Накопление капитала

Книгу Розы Люксембург «Накопление капитала» читать трудно, она очень толстая, длинная, скучная. Но читать стоит, ибо это один из основополагающих текстов современного марксизма. Надо заметить, что терминология Розы Люксембург отчасти была заменена в течение XX века новой лексикой, которую выработали теоретики миросистемной школы после Второй мировой войны. Но общая логика ее мысли сохранилась во всех работах этой школы.

В «Капитале» Маркса капитализм предстает замкнутой закрытой системой. Это необходимо для «чистоты эксперимента», для того чтобы выявить сущность данного способа производства. Но реальный капитализм как мировое общественное устройство является системой открытой и динамической. Он постоянно взаимодействует с другими способами производства, системами и укладами. Он постоянно воздействует на некапиталистическую периферию, на небуржуазные общества, он их трансформирует. Вопрос - как?

Отношения метрополии и подчиненных ей стран не сводятся к принуждению. Более того, история прошедших 150 лет показала, что, вопреки первоначальным ожиданиям Mapкса, в обществах, которые оказываются вовлечены в мировую капиталистическую систему, продолжают сохраняться и даже развиваться добуржуазные социально-экономические отношения. Другое дело, что они видоизменяются, приспосабливаясь к условиям капитализма, начинают решать задачи, которые ставит перед ними капитализм. Ленин называл их «хозяйственными укладами». Капитализм господствует, он задает общие правила игры. Некапиталистические уклады становятся для капиталистической системы источником дополнительных дешевых ресурсов (включая не только сырье и рабочую силу, но и финансы).

Элиты, опирающиеся на эти традиционные уклады, тоже не остаются неизменными. Они обуржуазиваются. При этом, однако, настоящей буржуазией они не становятся. Ведь источник их власти, способ, которым они присваивают чужой труд, не буржуазный.

Простейший пример - русское крепостническое поместье начала XIX века или американская рабовладельческая плантация того же периода. Говорить о русском крепостничестве как о пережитке феодализма - смешно. Крепостное право формируется начиная с конца Ливонской войны, т. е. в то самое время, когда в России разворачивается модернизация, оно достигает расцвета в эпоху Просвещения. Зерно, выращенное русскими крепостными крестьянами, поступает в Лондон, влияя на цену рабочей силы свободного английского рабочего, собранная ими пенька идет на производство канатов британского королевского флота, который своими пушками несет «цивилизацию» туземцам Азии и Африки. Вырученные от всего этого средства идут на накопление глобального капитала.

То же самое относится к рабству негров в Америке. Невозможно же утверждать, будто перед нами пережиток античности. В Америке ни Античности, ни Средневековья не было, а рабство появилось вместе с капитализмом.

В колониальных обществах Индии, Юго-Восточной Азии и Восточной Африки мы видим как махараджи, султаны и туземные вожди привыкают играть на бирже, покупают лондонские магазины, вкладывают деньги в европейские технологические проекты. Латиноамериканские олигархи создают латифундии, где практикуется вполне феодальная эксплуатация крестьян. Здесь нет ни свободного найма, ни западного права. Но без этих латифундий не может функционировать мировой рынок агропродуктов, на них опираются в своих технологических процессах крупнейшие транснациональные компании.

Спустя еще столетие в Лондон приезжает некий Роман Абрамович с Чукотки и покупает престижную футбольную команду «Челси» (это не просто прихоть богатого человека - вкладываются миллионы фунтов в спортивный бизнес). Вместе с ним появляются другие странные русские и скупают магазины, компании.

Источником этих средств, вовлекаемых в мировой оборот, является отнюдь не эффективное капиталистическое производство. В основе всего совершенно не буржуазные, хищнические методы эксплуатации людей и ресурсов. Но это хищническое поведение стимулируется именно капитализмом. Если бы не было «Челси», не возник бы и Роман Абрамович (вернее, он провел бы свою жизнь мирным бухгалтером в Ухте).

Внешне периферийные элиты имеют буржуазную форму, но в традиционных укладах продолжается собственный процесс воспроизводства, который идет по собственной логике. Традиционные уклады амортизируют противоречия капитализма. Они обеспечивают систему дешевыми ресурсами, туда можно экспортировать нерешенные проблемы. Другое дело, что традиционные уклады ценны для капитала лишь постольку, поскольку они включены в мировой рынок, трансформированы им. Если люди живут у себя в племени и никак не общаются с внешним миром, для капитализма они не представляют никакого интереса. А вот когда племя вступает в отношения с рыночной системой, оно уже представляет очень специфический интерес. Оно становится, с одной стороны, поставщиком ресурсов, с другой стороны, оно является потребителем товаров. При этом капиталистический рынок получает как бы дополнительные возможности сброса продукции в зоны, независимые от его собственных циклов накопления и производства. Во время кризисов перепроизводства именно такие рынки приобретают особую ценность.

Внутри капитализма все взаимосвязано. Для того чтобы что-то купить, надо что-то продать и т.д. Но как только мы выходим из полукапиталистических периферийных структур - правила игры меняются. Цикл воспроизводства в этих укладах не совпадает с циклами мирового рынка.

Можно сказать, что некапиталистические уклады вступают в отношения с мировым рынком, с капиталистическими предприятиями, участвуют в общем процессе накопления капитала, но имеют собственную автономную логику воспроизводства. В условиях кризиса и вообще в долгосрочной перспективе возможность эксплуатировать этот некапиталистический сектор является важнейшим фактором стабилизации капиталистической системы. Традиционные системы более устойчивы, менее подвержены циклическим кризисам. У них своя система ценностей, которую тоже может эксплуатировать капитал. У варваров можно стеклянные бусы обменивать на земельные участки. И это совершенно не зависит от того, какая конъюнктура на мировом стеклянных бус.

В XVII веке происходит так называемое «второе издание крепостничества в Восточной Европе». В частности, мы видим укрепление крепостной зависимости крестьян в России. На первый взгляд эти общества сохраняют свою феодальную структуру, входя в мировой рынок. Торговый капитал выступает посредником между традиционным обществом и капиталистической системой. Торговый капитал переориентирует традиционное производство в странах периферии на новые товары, на производство того, что нужно для развития центров мирового капитализма.

Капитализм остро нуждается в подобных полукапиталистических структурах, в их рабочей силе, на воспроизводство которой сам капитал ничего не тратит. Начиная с XVI века, когда началась коммерческая экспансия Запада в страны Карибского бассейна, здесь развивается рабство. Свободный труд - ключевой принцип капиталистического способа производства. Без свободного труда нет капитализма, это совершенно очевидно. Но именно рост капитализма в Европе сопровождается на периферии возникновением рабства, крепостничества там, где подобных отношений не было. И закреплением различных варварских порядков там, где они есть. Например, под влиянием спроса на рабов, предъявленного французскими, английскими и голландскими цивилизованными плантаторами в Америке.

Турки, арабы, прибрежные африканские племена начинают развивать работорговлю как бизнес. Расовое деление не очень важно, африканские племенные вожди тоже начинают активно заниматься работорговлей. Конечно, работорговля существовала в Африке всегда, с древних времен, но она не была бизнесом, отраслью экономики. Обращение в рабство носило эпизодический характер - как последствие войн, набегов. Был некоторый спрос на наложниц для турецкой знати. Речь идет не о миллионах рабов и даже не о десятках тысяч. А вот в XVI веке работорговля на побережьях Африки становится важнейшей отраслью экономики. Города растут на этом бизнесе, торговые фактории превращаются в центры цивилизации. Кейптаун становится богатым городом, в португальских колониях строятся большие города, (нынешняя Луанда, например). Заметен бурный рост работорговли и в арабских городах, допустим в Тунисе. А на другом берегу Атлантики расцветает Бостон. Замечательный, культурный, красивый город. Он создан на деньги, заработанные на работорговле.

Есть спрос на дешевую рабочую силу для экономики периферии. Этот дешевый труд обеспечивает поставку дешевых ресурсов: хлопка, сахара, табака с плантаций для обеспечения капиталистической экономики на Западе. Тем самым дешевая рабочая сила субсидирует дорогую рабочую силу в Европе.

Прибрежные племена Африки разворачивают настоящую охоту на людей в глубине континента. Они ловят их, продают в рабство европейцам, а в обмен на это приобщаются к различным благам европейской цивилизации. Родившаяся на этой почве вражда между «цивилизованными» прибрежными племенами и «варварами» из глубинки стала основой кровавой резни во многих африканских странах уже в XX веке.

Рабство приходит вместе с колониальной экономикой. Рабов приходится завозить из Африки, поскольку индейцы оказались непригодны к тому, чтобы их обращали в рабов. Они в рабстве не выживали. На Кубе, например, вымерли все. Несколько миллионов негров погибло просто при транспортировке рабов через Атлантику, потому что в XVIII веке не умели вентилировать внутренние помещения кораблей. Тихие геноциды европейского капитализма, забытые ГУЛАГи западной цивилизации.