Собственно версии

ВЕРСИЯ ГЕББЕЛЬСА. Польские военнопленные офицеры из злобности лидеров «империи зла» в марте 1940 года были осуждены «специальной тройкой НКВД» к смертной казни. Их небольшими партиями вывезли на станцию Гнездово, западнее Смоленска, там пересадили в автобус с закрашенными окнами. Этот автобус отвозил пленных в сарай на Козьих горах — лесистой местности в дачном пригороде Смоленска. Там в 200 метрах от автотрассы Смоленск-Витебск и в 700 метрах от двухэтажного комплекса строений дома отдыха НКВД, на обочине дороги, соединяющей автотрассу и дом отдыха, расстреляли около 10 тысяч человек (по данным комиссии Бурденко и лично Геббельса) или 4,5 тысячи — по данным польских подручных Геббельса. Разумеется, всё делалось в глубокой тайне. Остальные поляки расстреляны в тюрьмах городов Харькова и Калинина.

ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ СТАЛИНА. В марте 1940 года часть пленных польских офицеров была осуждена Особым совещанием при НКВД СССР к 5 годам ссылки в исправительные трудовые лагеря с лишением их права переписки. Для сохранения в тайне самого факта переквалифицирования пленных в осужденных, были созданы (вне системы ГУЛАГ) лагеря особого назначения под Смоленском. В этих лагерях пленные строили дороги. В ходе Смоленского сражения немцы очень быстро перерезали дороги восточнее Смоленска и ударом с юга за 6 дней взяли Смоленск. Попытка охраны лагерей вывезти пленных железной дорогой не удалась, так как железная дорога была уже под ударом немцев, а попытки вывести пленных пешком тоже не удались — пленные взбунтовались и решили сменить исправительно-трудовой лагерь в СССР на лагерь военнопленных у цивилизованных немцев. Захватив эти лагеря немцы в соответствии со своими планами приступили к ликвидации поляков. Одна из айнзацкоманд с удобствами расположилась в не пострадавшем от бомбёжек доме отдыха НКВД в катынском лесу. (В самом Смоленске было разрушено 93% зданий). Другие команды расстреливали в других местах. Зимой 1943 года Геббельсу потребовалось провести операцию прикрытия массового уничтожения евреев в Польше и, кроме этого, попробовать внести разлад в стане союзников. В феврале-марте советские военнопленные под руководством немцев свезли в Катынский лес со всех мест трупы польских офицеров, тщательно обыскали их, рассортировав документы и уложили трупы в заранее откопанные дополнительные могилы. После этого Геббельс начал пропагандистскую кампанию.

В этом детективе наша цель — рассмотреть все факты и определить, какая из этих двух версий правдива, а какая является фальшивкой.

Читатели могут спросить — как можно добиться истины в этих исследованиях, если мы в начале книги договорились, что будем рассматривать только факты геббельсовских подручных? Я понимаю, что это неправильно, но по-другому мы не сможем. Поясню.

Геббельсовский подручный Мадайчик, например, пишет: «После обнаружения катынских могил прибывшим туда делегациям и группам немцы представили местных крестьян и рабочих, которые якобы были свидетелями доставки жертв в Катынский лес. Два наиболее важных показания по этому делу дали Парфян Киселёв и Иван Кривозеров, которых уже давно нет в живых. Советская сторона подвергла их сомнению, считая, что они были даны под давлением немцев. Сейчас их показания не вызывают сомнения, что они были правдивыми.»

Действительно, сталинские подручные комиссии Бурденко после освобождения Смоленска застали П. Г. Киселёва и допросили его. Оказалось, что гестапо занялось им ещё осенью 1942 года, его полтора месяца держали под арестом избивая, сломали плечо, повредили барабанную перепонку, пока он не согласился дать показания, что пленных расстреляло НКВД.

Что же мы имеем? Подручные Геббельса утверждают, что Киселёв говорил правду, а подручные Сталина — что врал! Вместо исследования фактов мы получим бабский скандал, лежащий вне всякой логики.

Но чем бригада Геббельса хороша, так это многословием. При этом она, к счастью, не соотносит сказанное сейчас со сказанным ранее. Возвращаясь к начатому примеру, ещё раз процитируем Мадайчика: «Отметим ещё два наблюдения, содержащиеся в отчёте Водзиньского. Он пишет о свидетелях из местных жителей, что им платили (немцы — Ю.М.), хотя не удалось узнать как и сколько.»

У нас, конечно, должен сразу возникнуть вопрос — как это бригада Геббельса может соединять воедино два взаимоисключающих понятия: «подкупленные свидетели» и, одновременно «правдивые»? Мы-то будем считать, что подкуп и угроза применяются к свидетелям только в случае необходимости получения от свидетеля лживых показаний — поскольку это логично.

Кроме этого, если мы увидим, что бригада Геббельса лжёт или скрывает заведомо ей известный факт, то нам ничего не остаётся, как признать, что в данном случае правота на стороне версии Сталина. Вот, к примеру, подручный Геббельса Ю. Зоря описывая эпизод катынского дела на Нюрнбергском трибунале, снисходительно пишет: «Кое-что Меркулову и Абакумову удалось. Можно полагать, что в результате „подготовки“ болгарского свидетеля изменил свои показания профессор Марков.» Из этих строк мы должны понять (и по-другому понять невозможно), что судмедэксперт профессор Марков в 1943 году дал заключение, что поляков убило НКВД, а в Нюрнберге вдруг сказал, что поляков убили немцы. И сделал это потому, что высокопоставленные работники НКВД Абакумов и Меркулов накануне его выступления в суде били или угрожали убить Маркова.

Это откровенная ложь, профессор Марков не менял своих показаний, в силу того, что он в 1943 году написал только описательную часть своего заключения, а самого заключения не сделал, воспользовавшись тем, что немцы не сразу прочли болгарский текст и он успел добраться до Софии. Но раз бригада Геббельса в этом случае лжёт, то это доказательство правоты версии Сталина. Это логично? Да, мы не сможем выяснить истину, исходя из лживых фактов, но ложь нужна для скрытия истины и если что-то стараются оболгать, значит, это и есть истина.

Так что для нас единственно правильным выходом будет не вступать в споры с бригадой Геббельса и пользоваться только теми фактами, которыми пользуются они, тем более, что это удобно, так как в 1991 году в «Издательстве политической литературы» вышла книга «Катынская драма», в которой собрано практически всё, что бригада Геббельса сумела собрать к этому времени. Остальные источники будут указаны по тексту.

Теперь рассмотрим схему своего расследования. Вспомним как оно делается в детективах.

Найден труп. Сыщики начинают тщательно осматривать его и всё, что находится рядом, с целью найти следы, указывающие на убийцу — прямые доказательства того, что это он убил. Допустим, в теле остался нож — это прямое доказательство того, что убийцей является владелец ножа. На ноже отпечатки пальцев прямо указывают на владельца этих пальцев. В руке убитого клок волос, вырванный во время борьбы — прямое доказательство того, что убийца — владелец волос такого цвета и такого состава.

Судмедэксперт устанавливает время убийства, оно важно при определении алиби подозреваемых, и если подозреваемый не сможет объяснить, где он был во время убийства, то в таком случае, как у нас — это тоже прямое доказательство, указывающее на убийцу.

Но бывает, что прямых доказательств не хватает и тогда в ход идут косвенные, допустим, кто-то видел похожий нож у подозреваемого, кто-то подговаривал жену сделать себе алиби, возле тела лежит окурок сигареты того сорта, что курит подозреваемый, на окурке следы его слюны, в кармане записка от убийцы и т.д.

Одновременно выясняются мотивы убийства и сыщики в картотеках ищут убийцу по «почерку» — кто раньше совершал убийства похожим способом.

За подозреваемым устанавливается слежка, так как его поведение — это тоже косвенные улики — не пытается ли подозреваемый скрыть следы преступления, допустим, пытается отстирать костюм от крови или сжечь его.

Точно так будем вести расследование и мы, за исключением одной особенности. Сыщик всегда начинает с прямых доказательств и установления алиби, а уж потом переходит к косвенным. Но у нас только подручные Сталина считают прямые доказательства главными в определении убийцы, а подручные Геббельса наоборот — прямые доказательства считают ничего не стоящими, говорят о них вскользь, в конце или вообще ничего не говорят. Так как мы Геббельсу в этом расследовании даём преимущество перед Сталиным, то и мы всё следствие поставим с ног на голову — будем сначала заниматься косвенными доказательствами, а уж в конце — прямыми.

Теперь о технике. Для удобства и порядка мы все эпизоды своего следствия будем нумеровать сквозной нумерацией через разделы. Доказательства также будем нумеровать: если мы что-то сочтём действительно тем, что доказывает вину НКВД, будем писать: «Доказательство Геббельса № »; если это будет доказывать вину немцев, то «Доказательство Сталина №».