Наверное, это самая страшная глава в моём обзоре.

После ареста Берия Никита Хрущёв скоро стал фактически единовластным правителем в партии и стране. Он окончательно подмял под себя Маленкова, а через два года добился его отставки с поста председателя Совета Министров СССР. Маленкова назначили министром электростанций, а главой правительства стал Николай Булганин. А ведь сам Хрущёв писал впоследствии в своих мемуарах: «…Булганин — очень поверхностный, легковесный человек. Он не влезал глубоко в хозяйство, а в вопросах политики мог считаться аполитичным, никогда не жил бурной политической жизнью… Он работал в железнодорожной ЧК по борьбе с мешочниками, а потом его выдвинули директором завода. Директором он был, видимо, по тем временам неплохим. Он ведь имел среднее образование, что тогда было редким явлением. Директорами, как правило, становились рабочие. Каганович его называл бухгалтером. Верно, по стилю работы он был бухгалтер».

Хрущёв был при Сталине членом Политбюро ЦК партии, много лет возглавлял столичную парторганизацию и знал руководящие кадры страны не хуже тех, кто в ЦК отвечал за кадры. А страна наша тогда талантами не обнищала, и на должность председателя Совета Министров СССР он мог бы подобрать достойнейшего кандидата.

Зачем же Хрущёв, знавший, что Булганин — всего лишь вчерашний борец с мешочниками, потом директор завода, бухгалтер по стилю работы, рекомендовал его на пост главы правительства? Это — первая загадка, которую он задал таким назначением.

Конечно, в период, пока его власть не стала абсолютной, Хрущёву надо было иметь в качестве главы правительства своего приятеля, причём такого, который уже входил в состав правящей элиты. Но скорее всего Хрущёв сделал это для того, чтобы иметь на этом посту не просто своего человека, а именно такого, которым легко манипулировать и, значит, фактически управлять и правительством, а в случае явных провалов можно было свалить на него вину.

Впрочем, через три года и в этом прикрытии надобность в прикрытии для Хрущёва отпала, и он сам стал и Первым секретарём ЦК КПСС, и председателем Совета Министров СССР, то есть сосредоточил в своих руках такую же «необъятную» власть, в какой в своё время упрекали Сталина.

Очевидно, новому руководителю пришлось, вступив на вершину власти, провести инвентаризацию того, что ему досталось от великого предшественника.

Внешне всё выглядело просто замечательно. СССР был одной из двух сверхдержав мира и лидером социалистического лагеря, объединявшего треть человечества. Однако это величие уже трещало по всем швам вследствие неспособности прежнего руководства ответить на новые вызовы времени.

Сам Хрущёв писал впоследствии в своих «Воспоминаниях» (М., 1997, с.336): «В 1954 году мы были ещё нищие, жрать было нечего, в ряде мест голодали». Поэтому ему, столкнувшемуся с острой нехваткой продовольствия во многих регионах страны, первым делом нужно было разобраться с тем положением, какое сложилось в сельском хозяйстве — самой вопиюще отсталой отрасли экономики.

Далее ему пришлось убедиться в том, что промышленность, на бумаге выполнявшая и перевыполнявшая планы производства, давно уже во многом «работала сама на себя». Производство средств производства росло намного быстрее, чем производство предметов потребления. Но и предприятия, работавшие на потребителя, гнали «вал», товаров было много, но того, что нужно покупателю, часто не было в продаже. Людям приходилось либо искать желаемое подолгу, отстаивая длинные очереди, либо покупать у спекулянтов.

Вся страна напоминала строительную площадку, на которой давно уже не бывали строители, потому что им было выгоднее рыть котлованы и закладывать фундаменты, чем возводить стены и выполнять отделочные работы.

Хотя голод и лишения первых послевоенных лет остались позади, жизненный уровень народа оставался крайне низким, в городах ощущался острейший жилищный кризис, и доклады КГБ говорили, что терпение широких масс трудящихся не беспредельно.

СССР был окружён военными базами США и других стран НАТО. Хотя в Европе Советская Армия в случае войны могла рассчитывать на победу, США оставались для неё недосягаемыми, тогда как они могли наносить удары, в том числе и атомные, по важнейшим центрам нашей страны. Атомная бомба у нас уже была, на подходе была и водородная, но средствами доставки их за океан мы не располагали.

Социалистический лагерь ещё существовал, но уже выпадение Югославии показало его непрочность, и накапливалось всё больше доказательств того, что Китай собирается оспорить советское лидерство и вообще проводить политику в своих национальных интересах, часто противоречащих нашим.

Словом, при показном благополучии страна стояла перед сложнейшими и трудно разрешимыми проблемами.

Ничего не менять в сложившейся ситуации было невозможно. Как справедливо отмечают В.А.Лисичкин и Л.А.Шелепин в своей книге «Третья мировая информационно-психологическая война» (М., 1999), «принцип управления экономикой как единой фабрикой оптимален лишь до некоторых критических размеров». Нужны были новые подходы, однако «в СССР эти возможности не были реализованы из-за устаревших теорий и методов, которые были правильны раньше, но во второй половине XX века оказались неадекватными существующей реальности» (с. 15, 16). Надо сказать больше: идти вперёд можно было, только совершив прорыв, в первую очередь в теории, в идеологии, в осмыслении целей нашего существования и путей развития. Если такого прорыва не будет, то объективно становился возможным только один путь — назад, с отказом от важнейших завоеваний социализма, хотя поначалу это отступление и было бы закамуфлировано социалистическими и демократическими лозунгами.

То, что страна выбрала этот путь отката назад, во многом зависело от личности нового её лидера. Чтобы понять это, следует посмотреть на его политическое прошлое.

«Темно и скромно происхождение нашего героя», — писал Гоголь о Чичикове. То же можно сказать и о Хрущёве, в своё время много говорили о том, что биография его фальсифицирована. В частности, известный партийный и государственный деятель Д.Т.Шепилов утверждал, что все россказни о ранней революционной деятельности Хрущёва — ложь. Не стану здесь пытаться восстановить истинную картину жизненного пути Хрущёва, а ограничусь кратким разбором его политической карьеры, легко восстанавливаемой по документам.

Давно ходили слухи о том, что в начале своей политической карьеры Хрущёв был троцкистом, но при Сталине говорить такое о члене Политбюро было опасно, да и в правление самого Хрущёва подобные разговоры, мягко говоря, не поощрялись. Уже после отстранения Хрущева от власти мне не раз доводилось читать и слышать об этом. Высказывался на эту тему, в частности, видный деятель партии П.К.Пономаренко. Да в этом не было ничего удивительного. Ведь Хрущёв после короткого периода партийной работы на Царицынском фронте начинал свою карьеру в Донбассе в годы нэпа, который, пожалуй, сильнее всего ударил как раз по угольной промышленности.

Напомню, что в марте 1921 года топливную промышленность перевели на хозрасчёт. Из 959 работавших шахт Донбасса (не имевших никакой механизации) в собственности государства оставили 288, а 400 сдали в аренду, остальные же просто закрыли. За исключением обязательных поставок угля железным дорогам, остальной уголь нужно было продавать на рынке. Чаще его приходилось обменивать на хлеб. Шахтёров лишили государственных поставок продовольствия, их увольняли, потому что не было наличных денег на зарплату. На шахтах начался голод, были даже случаи голодной смерти. Шахтёры плели лапти для себя, а для крестьян производили телеги и плуги. Они испытывали страшную жилищную нужду, в бараках царили пьянство и бескультурье, главным развлечением была игра в карты.

Ясно, что такая жизнь вызывала недовольство шахтёров, и потому среди них были широко распространены троцкистские взгляды, поскольку из всех вождей партии в те годы против нэпа выступал только Троцкий.

Троцкистские взгляды исповедовали даже многие «красные» казаки. Видимо, герой «Поднятой целины» Шолохова Макар Нагульнов, живший думой о мировой революции, был литературным воплощением этого типа партийца того времени.

Сам Хрущёв, видимо, не страдал от голода, всё-таки он уже принадлежал к числу руководителей, хотя и низового уровня. Он всегда вспоминал о нэпе как о времени возрождения страны, когда в магазинах появились продукты. О том, что продукты были доступны лишь тем, у кого есть деньги, он умалчивал (а я встречал людей, живших во времена нэпа, и они рассказывали, насколько тяжела была тогда жизнь московского рабочего средней квалификации, а тем более безработного, хотя, наверное, не столь ужасна, как жизнь шахтёра Донбасса). В этом смысле можно сказать, что по своим взглядам он был скорее бухаринцем, чем троцкистом. Но, поскольку он всегда был на стороне тех, кто составляет большинство и потому может послужить опорой в его карьере, не мудрено, что троцкистские взгляды им полностью разделялись.

Впоследствии, как писал Ю.В.Емельянов, Хрущёв «разоблачил» десятки тысяч мнимых троцкистов, отправив их на мучения и пытки. «Хотя бывший троцкист Хрущёв давно отрёкся от Троцкого, он невольно выполнял программу дестабилизации, провозглашённую Троцким из Мексики в 1938 году».

Точку в этом вопросе поставил Сергей Хрущёв, сын Никиты Хрущёва, в своей книге «Рождение сверхдержавы» (М., 2000). Он описал ход исторического заседания Президиума ЦК КПСС, на котором старые члены этого органа, бывшие ближайшими сподвижниками Сталина, пытались снять Хрущёва с поста первого секретаря ЦК КПСС. Там есть такая фраза: «Отец… свои троцкистские заблуждения признал, но напомнил Кагановичу, что даже Сталин, знавший об этой истории, в 1937 году не счёл нужным акцентировать на ней внимание» (с.206)..

Сам Хрущёв говорил, что вытащил счастливый билет. Можно даже добавить: не однажды. Его заметил Каганович, и он стал делегатом XIV партконференции с совещательным голосом, а на XV съезде уже обладал правом решающего голоса. Скоро Кагановича отозвали в Москву, партийную организацию Украины возглавил Косиор. И тут Хрущёву улыбнулась главная удача — ему удалось добиться посылки его на учёбу в Москву, в Промышленную академию имени Сталина — главную кузницу руководящих хозяйственных кадров страны.

Его не хотели принимать в академию. Ведь у него не было достаточного общего образования: он окончил церковно-приходскую школу, а затем учился на рабфаке при техникуме в Донбассе, но не закончил его в связи с переходом на партийную работу. До конца жизни он даже с некоторой гордостью говорил, что у него пятиклассное образование, однако и это было преувеличением (порой он проговаривался, что ходил в школу «две зимы»). В архивах сохранились документы с его резолюциями типа «Азнакомица». Подобно Кагановичу, он ничего сам не писал, чтобы не выдавать своей полной неграмотности. Не обладал он и необходимым стажем руководящей работы. Но Хрущёву снова помог Каганович, и его в академию приняли.

В 1929 году в академии было засилье сторонников Бухарина, и Хрущёв, надо думать, поначалу был вынужден примкнуть к ним, хотя это его биографами и скрывается. Иначе он просто не смог бы войти в актив парторганизации (а его там избрали членом ревизионной комиссии). Хотя Сталин уже начинал борьбу с Бухариным, но она шла «наверху», в Политбюро, а в низовых парторганизациях Бухарин ещё считался одним из двух наиболее авторитетных вождей партии. Хрущёв впоследствии, уже после смерти Сталина, не раз говорил о своих симпатиях к Бухарину и его сторонникам, и больше всего жалел, что за время своего пребывания на вершине власти не довёл до конца их реабилитацию. Замечу сразу, чтобы потом к этому не возвращаться, почему это ему не удалось.

Когда после XX съезда партии началась кампания по реабилитации жертв сталинских репрессий, были признаны невиновными многие ранее осуждённые, дела которых рассматривались «тройками» и другими закрытыми судами. Но Бухарина, Рыкова и их сообщников судили открыто, и на этих судебных процессах присутствовали представители коммунистических партий капиталистических стран. Эти зарубежные коммунисты подтвердили, что подсудимые выглядели очень хорошо, никаких следов пыток или принуждения на них не замечалось, их показания были искренними, признание виновными в преступлениях против Советского строя добровольными, а потому и приговор следует считать справедливым. И представители братских компартий в 50-е годы просили советскую сторону вопроса о реабилитации Бухарина и его сторонников не поднимать. Позднее, когда умерли руководители французской (Торез) и итальянской (Тольятти) компартии, это препятствие для реабилитации отпало, но тут уже подходило к концу время самого Хрущёва. Так что реабилитировать Бухарина и других видных оппозиционеров удалось лишь в конце 80 — начале 90-х годов.

О том, насколько Хрущёву были близки взгляды Бухарина, можно судить по таким его высказываниям уже позднего времени о том, когда рабочему жилось лучше — при царе или при Сталине: «Женился я в 1914 году, в возрасте 20 лет. У меня была хорошая профессия, я имел квартиру, где были гостиная, кухня, спальня, столовая — лучше, чем при Советской власти. Зарабатывал я 40–45 рублей в месяц, когда фунт чёрного хлеба стоил 2 копейки, белого 5 копеек, фунт сала 22 копейки, яйцо — копейку. Хорошие сапоги стоили 6–7 рублей». В своей книге «Воспоминания» (М., 1997) Хрущёв писал: «в 1913 году я лично был обеспечен материально лучше, чем в 1932 году, когда работал вторым секретарём Московского комитета партии… Я не жалуюсь, а просто иллюстрирую, как мы тогда жили» (с.191, 247). Просто странно, почему этот вполне довольный жизнью квалифицированный рабочий вдруг стал борцом за Советскую власть. (Неудовольствие у него вызывало лишь высокомерное обращение заводчиков, особенно иностранных, к рабочим.) А культ сала Хрущёв пронесёт через всю свою жизнь, как личную, так и общественную. Потому-то и близок был ему лозунг Бухарина «Обогащайтесь!», потому-то и выдавал он «теоретические перлы» вроде того, что «коммунизм — это гуляш» или «блины с маслом и сметаной»; «Идеи Маркса, это, конечно, хорошо, но ежели их смазать свиным салом, то будут ещё лучше».

Размежевание Хрущёва с бухаринцами произошло, когда в академии проходили выборы делегатов на партийную конференцию Бауманского района Москвы. Делегатами выбрали твёрдых и грамотных бухаринцев. Хрущёв в их число не попал и страшно этим возмущался. И тут ему позвонил редактор «Правды» Мехлис и попросил приехать в редакцию. Там Мехлис показал ему письмо, в котором критиковалась обстановка в парторганизации академии во главе с бухаринцами. Мехлис спросил, правильно ли письмо. Хрущёв, уже сориентировавшись в обстановке, подтвердил, что дело обстоит именно так. Статья, появившаяся в «Правде», взорвала обстановку в академии. Хрущёв стал секретарём парторганизации, выборы делегатов на районную конференцию были признаны недействительными, на конференцию были выбраны сторонники Сталина.

Но в душе Хрущёв оставался последователем Бухарина до конца жизни. Это не помешало ему активно работать в комиссии ЦК по расследованию вражеской деятельности Бухарина.

Но в то время ещё оставалась актуальной задача разгрома троцкизма. Как писал Серго Берия, Хрущев, став секретарём парторганизации академии, вступил в яростную борьбу с троцкизмом, способствуя тому, что почти все преподаватели академии были арестованы.

В академии тогда училась Светлана Аллилуева, жена Сталина. Вела она себя очень скромно, так что далеко не все знали, какой высокий пост занимает её муж. Она была партгрупоргом и часто по текущим вопросам партийной жизни приходила советоваться к Хрущёву. Дома она рассказывала Сталину о делах в академии, о руководителях парторганизации. И вскоре Хрущёв стал бывать на домашних обедах у Сталина и был очарован предупредительностью и заботливостью хозяина.

Видимо, по этой причине Хрущёв скоро стал первым секретарём Бауманского, затем более престижного Краснопресненского райкома партии, в 1934 году был избран в члены ЦК, а в 1935 году возглавил парторганизацию Москвы и области (а Московская область тогда была много больше нынешней, она включала теперешние Тверскую, Тульскую, Рязанскую и Калужскую области). Тут уже ему было не до учёбы (а из Донбасса он рвался в Москву, мотивируя это именно желанием учиться), перед ним открылась перспектива сногсшибательной карьеры.

Председателем Моссовета в это время был Булганин, и Сталин нередко приглашал на обеды к себе обоих «отцов города». Замечу кстати, что в своих воспоминаниях об этом периоде своей работы Хрущёв в качестве самого яркого эпизода называет поручение Сталина, который посетовал на то, что в столице, по сигналам с мест, нет общественных туалетов. Хрущёв удивился тому, что вождь, проявляя заботу о людях, думает даже о таких мелочах, и с усердием выполнил это ответственное поручение.

До Великой Отечественной войны в стране была еще другая война, внутренняя: «ежовщина». И тогда как вредители ранга и размаха поменьше постарались затаиться и выждать, Хрущев и здесь нашел себя.

Ещё до начала массовых репрессий Хрущёв блестяще провёл операцию по избавлению Москвы от нежелательных элементов. В самый пик массовых репрессий, основательно почистивших парторганизации столицы и области, Хрущев оставался первым секретарём МК и МГК ВКП(б). В то время как другие высокие партийные руководители порой заступались за некоторых арестованных по подозрению как «враги народа», Хрущёв в таких делах замечен не был, даже тогда, когда по поручению Сталина посещал тюрьмы, чтобы контролировать правильность действий НКВД. Напротив, он всегда стремился перевыполнить задания по выкорчёвыванию врагов народа. Ещё в январе 1936 года он заявлял: «Арестовано только 308 человек, для Московской организации это мало».

За время его пребывания во главе Московской парторганизации во всех районах области прошли показательные процессы над врагами народа, заканчивавшиеся приговором обвиняемых к высшей мере наказания. А мясорубка в парторганизациях Москвы и области была страшная.

Приведу ещё одно место из воспоминаний Серго Берия: «Возглавив Московский комитет, Хрущёв сразу включился в борьбу Бухарина против троцкизма. Все руководители соответствующего уровня были арестованы. НКВД не мог арестовать ни одного партийного чиновника, не имея на то санкции высших инстанций, в том числе и первого секретаря МК. Серов, назначенный моим отцом на пост наркома внутренних дел Украины, до Великой Отечественной войны рассказывал мне о роли, какую сыграл Хрущёв в репрессиях. В аппарате Ежова работал один чиновник, который занимался составлением личных досье, предназначенных для Никиты Хрущёва».

Вину за репрессии в Москве Хрущёв свалил на Сталина.

Уже в то время в Хрущеве поражало такое качество, как дерзость, умение использовать в своих целях любые обстоятельства. Бывший председатель Моссовета Пронин вспоминает: «Хрущев санкционировал репрессии большого количества партийных и советских работников. При нем из 23 секретарей райкомов города почти все были арестованы. И почти все секретари райкомов области. Были репрессированы все секретари МК и МГК партии… Все заведующие отделами, включая помощника самого Хрущева. Хрущев, будучи уже на Украине, на Политбюро в 1938 году настаивал на репрессиях и второго состава руководителей Московского городского комитета партии. Мы, тогда молодые работники, удивлялись: как же нас Хрущев воспитывает насчет бдительности, если все его окружение оказалось врагами народа? Он же один только остался в МК целым». («Военно-исторический журнал», 1991 № 10). А те, кто работал тогда «в органах», наверное, не удивились бы. Они-то помнят, как Хрущев (только что подчистую вырубивший Садовое кольцо) ежедневно звонил им и спрашивал, как идут поиски врагов народа. «Москва — столица, — по-отечески напоминал Никита Сергеевич, — ей негоже отставать от Калуги или от Рязани…» (К.Столяров, «Голгофа»).

В 30-е годы в Москве, несмотря на репрессии, развивалось промышленное производство, шло жилищное и культурно-бытовое строительство, сооружалось метро. За успехи в этой области Хрущёв был награждён орденом Ленина.

В Москве Хрущёв показал себя ревностным борцом с «врагами народа», Сталин был им доволен и1938 году послал его на Украину — первым секретарём ЦК КП(б)У, зачищать партийную организацию республики от ещё не выявленных оппозиционеров. Он стал кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б). Хотя самая большая волна репрессий на Украине уже прошла до его приезда, Хрущёв развязал в республике такой террор, что даже Сталину пришлось вмешаться и охладить его пыл. Были репрессированы все члены правительства республики, все 12 первых и большинство вторых секретарей обкомов партии, многие хозяйственники, а также командиры частей и соединений Киевского особого военного округа.

Хрущёв привёз с собой из Москвы Успенского, ярого антисемита, работавшего на него в аппарате Ежова, и сделал его наркомом внутренних дел Украины. Узнав, что его собираются арестовать, Успенский бежал. Хрущёв перепугался и позвонил Берия, а тот посоветовал обратиться к Сталину. Вождь называл Хрущёва последними словами, но не наказал. Берия разыскал беглеца, его дело поручили расследовать Хрущёву, который настоял на том, чтобы беглый чекист был приговорён к расстрелу, хотя в НКВД полагали достаточным дать ему 10 лет тюрьмы. Более того, Хрущёв согласовал с Маленковым, чтобы и жена этого врага народа также была приговорена к высшей мере, и её расстреляли. Даже после того, как в стране в целом репрессии пошли на убыль, на Украине они продолжались с прежним размахом. После присоединения Западной Украины он с особым рвением занимался ликвидацией и депортацией украинских националистов. (Приговоры о расстреле украинских националистов Хрущёв выносил и после смерти Сталина).

В 1939 году Хрущёв стал членом Политбюро ЦК ВКП(б), то есть вошёл в узкий круг самых высших руководителей партии и государства.

Даже ярый поклонник Никиты Сергеевича Рой Медведев признаёт, что «и на совести Хрущёва тысячи невинно загубленных людей… и на Украине, и в Москве». И сам Хрущёв говорил, что у него руки по локоть в крови.

По своей должности первого секретаря ЦК КП(б)У Хрущёв состоял членом Военного Совета Киевского военного округа, с началом войны преобразованного в Юго-Западный фронт. Чтобы можно было беспристрастно оценить некоторые из его деяний начального периода войны, процитирую полностью два недавно рассекреченных документа. Здесь и далее я использую данные статьи Арсения Тонова «Кто вы, товарищ Хрущёв?» из газеты «Русский путь», № 2(17), 1994).

9 июля 1941 г.

г. Киев ЦК ВКП(б) т. МАЛЕНКОВУ

Считаем необходимым более точно определить, когда уничтожать имущество МТС и другое оборудование, которое не может быть вывезено. Вносим следующие предложения:

1. В зоне 100–150 километров от противника местные организации обязаны немедленно приступить к уничтожению всех комбайнов, лобогреек, веялок и других сельскохозяйственных машин. Трактора своим ходом перегонять в глубь страны, остальные трактора, которые не могут быть использованы отступающими частями Красной Армии и которые почему-либо нельзя вывезти в этой же зоне, подлежат немедленному уничтожению.

2. В этой же зоне необходимо немедленно раздавать колхозникам страховые и все остальные зерновые и прочие колхозные фонды.

3. В этой же зоне немедленно приступать к угону всего скота колхозов, совхозов, волов и молодняка лошадей. Рабочие лошади, которые могут понадобиться отступающим частям Красной Армии, подлежат угону тогда, когда противник подошел на расстояние 10–30 километров. Категорически запретить гнать скот по дорогам, где происходит передвижение войск, скот гнать по посевам, по свекле и по дорогам, которые не использует Красная Армия.

4. Свиньи колхозных ферм и совхозов в этой же зоне должны быть забиты. Мясо и сало необходимо передать воинским частям, колхозникам, рабочим в городах, госпиталям, больницам, ученикам ФЗО. Определенное количество свиней подлежит раздаче в убойном виде воинским частям, колхозникам, рабочим.

5. В зоне 100–150 километров местные органы власти, по согласованию с военным командованием, сами принимают решения о тон, какое именно ценное оборудование, погруженное в вагоны, должно быть уничтожено в эшелонах вследствие невозможности вывоза его. Такую директиву военным и местным органам власти надо дать потому, что у нас есть случаи, когда, например, часть эшелонов с ценнейшим грузом, погруженных во Львове, досталась неприятелю, так как этим эшелонам противник перерезал путь.

6. В зоне 100–150 километров от противника надо уничтожать все ценное оборудование на заводах, хлеб на складах, товары, которые не могли быть вывезенными при вынужденном отходе частей Красной Армии.

Секретарь ЦК КП(б} Украины ХРУЩЕВ

10 июля 1941 г. Киев Хрущеву

1) Ваши предложения об уничтожении всего имущества противоречат установкам, данным в речи т. Сталина, где об уничтожении всего ценного имущества говорилось в связи с вынужденным отходом частей Красной Армии. Ваши же предложения имеют в виду немедленное уничтожение всего ценного имущества, хлеба и скота в зоне 100–150 километров от противника, независимо от состояния фронта.

Такое мероприятие может деморализовать население, вызвать недовольство Советской властью, расстроить тыл Красной Армии и создать, как в армии, гак и среди населения настроение обязательного отхода вместо решимости давать отпор врагу.

2) Государственный Комитет Обороны обязывает вас ввиду отхода войск, и только в случае отхода, в районе 70-верстной полосы от фронта увести все взрослое мужское население, рабочий скот, зерно, трактора, комбайны и двигать своим ходом на восток, а чего невозможно вывезти, уничтожать, не касаясь однако птицы, мелкого скота и прочего продовольствия, необходимого для остающегося населения. Что касается того, чтобы раздать все это имущества войскам, мы решительно возражаем против этого, так как войска могут превратиться в банды мародеров.

3) Электростанции не взрывать, но снимать с них все те ценные части, без которых станции не могут действовать, с тем, чтобы электростанции надолго не могли действовать.

4) Водопроводов не взрывать.

5) Заводов не взрывать, но снять с оборудования все необходимые ценные части, станки и т. д., чтобы заводы надолго не могли быть восстановлены.

6) После отвода наших частей на левый берег Днепра все мосты взорвать основательно.

7) Склады, особенно артиллерийские, вывезти обязательно, а чего нельзя вывезти, взорвать.

8) Что касается эвакуации заводов дальше 70-верстной полосы, где прямой угрозы со стороны противника пока не имеется, то эту эвакуацию осуществлять заблаговременно, вывозя главным образом станки и прочее наиболее ценное оборудование.

Председатель Государственного

Комитета Обороны

И. СТАЛИН.

(«Известия ЦК КПСС», 1990 № 7).

В свете этого многие эпизоды войны, связанные с Хрущевым, вдруг начинают выстраиваться в единый ряд.

Хрущев так или иначе оказался причастным к нескольким катастрофам на фронтах. Первая такая катастрофа произошла под Киевом в 1941 году. Фактически Хрущёв саботировал своевременный отвод наших войск, что потом яростно отрицал в своих т. н. «мемуарах».

Ну, ладно, в 41-м наши войска терпели поражения повсеместно. А в 42-м мы уже одерживали победы на различных участках фронта, и вдруг — страшная катастрофа под Харьковом.

Командующий фронтом маршал Тимошенко и член Военного Совета Хрущёв предложили план операции по освобождению Харькова. Однако в Ставке стало известно, что немцы разгадали наш план и сосредоточили крупные силы в районе намечаемого наступления советских войск. Некоторые члены Ставки считали, что необходимо операцию отложить. Однако Тимошенко и Хрущёв яростно отстаивали свой план. И Сталин решил: раз авторы плана так уверены в успехе, то пусть его осуществляют. Наступление закончилось катастрофой громадного масштаба: шестисоттысячная группировка попала в окружение, сотни тысяч наших воинов были убиты, ранены или попали в плен. Поражение было настолько страшным, что заткнуть дыру, образовавшуюся в нашей линии обороны, было просто нечем, и врагу был открыт путь к Сталинграду и на Кавказ.

Сталин был вне себя от гнева, вызвал Хрущёва в Москву. Как рассказывал Булганин, Сталин собирался поручить ему расследовать дело о Харьковской операции. А ведь Булганин и Хрущёв были приятели. С трудом удалось этот скандал замять. «Такой человек это Никита Сергеевич, — добавил Булганин. — Всё в его представлении всегда предельно просто — из невозможного сделать возможное». Дескать, что спрашивать с Хрущёва, он самоучка, но хороший организатор, смелый человек, не боящийся ответственности.

Вот насчёт ответственности Булганин ошибся. Хрущёв всегда умел возложить ответственность за провалы на других. Вот и вину за провал Харьковской операции он пытался свалить на Сталина и Василевского.

В дальнейшем Хрущёв был членом Военного совета Сталинградского, Воронежского и других фронтов, причём нередко попадал в опасные ситуации, и что такое война, знал не по книгам или фильмам. Ему было присвоено звание генерал-лейтенанта.

Даже победы, связанные с именем Хрущёва, носят особенный кровавый характер, как, например, битва за Днепр, когда он всячески торопил Ватутина выходить к Днепру любой ценой. Читатель может спросить: мог ли член Военного Совета так уж навязывать свою волю командующему? Отвечаю: вполне мог, если он еще и член Политбюро! Кстати, раз уж упомянули Ватутина, после освобождения Киева он был ранен засадой «немецко-фашистских диверсантов» и умер… на квартире Хрущева!

В 1949 году Сталин отозвал Хрущёва с Украины в столицу. Если верить Хрущёву, Сталин объяснил этот вызов тем, что в Ленинграде раскрыт антипартийный заговор (это было начало «ленинградского дела»), поэтому вероятно, что нечто подобное существует и в Москве. Задача Хрущёва заключалась в том, чтобы навести порядок и в Москве. Очевидно, Сталин оценил усердие Хрущёва в проведении репрессий в 37-м году. Хрущёв был избран первым секретарём Московского областного комитета партии и секретарём ЦК ВКП(б).

Первое впечатление его от знакомства с областью было удручающим. Колхозы были мелкими, крестьяне жили очень бедно, на трудодень получали сотни граммов зерна, производство было отсталым по сравнению с украинским, деревни были отрезаны от остального мира бездорожьем.

Хрущёв предложил план коренной реорганизации сельского хозяйства: укрупнить колхозы, создать крупные комбинаты по производству мяса, картофеля и овощей, начать выращивать кукурузу, чумизу, сахарную свёклу и даже арбузы и дыни. Но главным его новшеством, с которым он выступил в «Правде», была идея постройки в Подмосковье агрогородов, реализация которой в регионе по тем временам была совершенно невозможной. ЦК осудил этот его шаг, в «Правде» появилось сообщение о том, что статья Хрущёва об агрогородах была напечатана в дискуссионном порядке.

Хрущёв предложил сократить площадь приусадебных участков колхозников, чтобы люди меньше времени тратили на работу для собственного пропитания и больше внимания уделяли общественному хозяйству.

Сталин выступил решительно против этого шага. Он предупредил своих соратников: «Хрущёв болен манией вечных реорганизаций, и за ним следует внимательно следить». Тем не менее Хрущёв до самой смерти Сталина оставался в числе ближайших соратников вождя.

Почему же Сталин, при всей своей проницательности, в последние годы своей жизни осложнённой чрезмерной подозрительностью, так и не раскусил оборотня Хрущёва? Хрущёву помогли три качества.

Во-первых, умение прикинуться простачком, звёзд с неба не хватающим, а потому провалы в его работе объясняли тем, что он, самоучка, хотел как лучше, но получилось у него как всегда.

Во-вторых, он искусно играл роль некоего шута «при дворе» Сталина: плясал гопака, когда ему приказывал хозяин, терпел разные «шуточки» вроде того, как ему подкладывали на стул помидор.

В-третьих, его феноменальная способность к предательству: всякий раз, когда ему удавалось подняться на ступеньку выше в своей карьере, он сдавал своих бывших сотрудников, объявляя их врагами народа. Сталин запросто называл его «Микита», считал его «народником», но из Политбюро не выводил, потому что из всех членов этого высшего органа партии, якобы осуществлявшей диктатуру пролетариата, только двух можно было считать рабочими — Андреева и Хрущёва. (Некоторое время работал на заводе и Калинин, но его было более целесообразным использовать как русского мужичка, крестьянина во власти, а в 1946 году он умер.) Вот и выходит: как бы бдительно и с подозрением ко всем ни охраняли порядок в государстве органы госбезопасности, настоящий оборотень имеет шансы обвести и их вокруг пальца.

Я начал эту главу с тех шагов, которые Хрущёв предпринял после ареста Берия. Между прочим, есть смысл вспомнить некоторые события лета 1953 года, когда был арестован «враг и буржуазный перерожденец» Берия — событие, в котором приняли наиболее активное участие, как было сказано на соответствующем Пленуме ЦК, «товарищи Маленков, Хрущев и Молотов».

Особенность ситуации была в том, что первые двое товарищей давным-давно составляли с Берией одну компанию, так что Молотов на них ворчал: «Вы у Берии, как зайцы, в карманах сидите, только уши торчат!»

Следующее свидетельство — сына Маленкова: Хрущев был единственным, кому Берия полностью доверял, в частности, свои планы по захвату власти; в нужный момент на заседании Президиума ЦК Хрущев по условному сигналу Берии должен был выйти в прихожую к военным и арестовать Маленкова. Берия подал сигнал, но о заговоре уже было известно, поэтому Хрущев, не моргнув глазом, вышел, как уславливались, в «предбанник» и вошел обратно с генералами. Только направился не к Маленкову, а… к Берии!

Здорово, правда? Не каждый, наверное, смог бы так перестроиться! Однако не все так просто. Накануне заседания Президиума Хрущев с посвященным в заговор Булганиным заезжали к Берия в кабинет, оставив у него на столе условный сигнал — лист бумаги с три раза написанным словом «тревога». Но… Берия на работу не заехал, а поехал прямо на заседание, так и не узнав о провале заговора. И после этого, когда Берию уже отправили на гауптвахту МВО, Хрущев с Булганиным не оставляли попыток его выручить: они послали офицера с предписанием перевести арестованного во всем известную Лефортовскую тюрьму. Но и здесь их ждала осечка: на этот случай был установлен пароль — офицеров должно быть трое и предписаний тоже. Только после этого друзья-заговорщики начали раздувать кампанию по самому решительному разоблачению «проклятого агента и двурушника» Берии — вплоть до перепечатывания тома энциклопедии на букву «Б» (см. сб. «Вся Россия»).

Наши патриоты часто вспоминают Бакатина, который, возглавив на короткое время КГБ, передал американцам схемы подслушивающих устройств, размещённых нами в их посольстве. Между тем Бакатин (поступивший, конечно, как иуда) лишь почти буквально повторил аналогичный «подвиг» Хрущёва.

…В 50-е годы американцы считали нас за простачков и пользовались в своей дипломатической переписке легко раскрываемыми шифрами, которые мы легко читали. Такое благоденствие для нас продолжалось до того момента, пока Хрущев на одном из приемов не сказал кому-то из американцев: «Ну чего вы там все секретничаете? Мы же всю вашу переписку ЧИ-ТА-ЕМ!»

Мгновенно шифры были заменены на самые мощные, и с тех пор наши успехи в их расшифровке ничтожны.

За такой «подвиг», случись он во времена Сталина, Хрущёва немедленно бы расстреляли. А теперь это было представлено как шуточка дорогого Никиты Сергеевича. А шутил он таким образом частенько.

Сергей Хрущёв рассказывал, как он работал в организации, трудившейся над сверхсекретным проектом запуска в космос спутника с ядерными зарядами, который можно было бы в нужный момент по сигналу с земли опустить в любую точку планеты. И вдруг по причинам, которые он не мог себе объяснить, его отец рассказал об этом проекте … американским журналистам!

Подобных ляпсусов на грани преступления Хрущёв допустил немало.

Эксперименты в сельском хозяйстве

Первым крупным мероприятием Хрущёва стал сентябрьский (1953 г.) Пленум ЦК КПСС по сельскому хозяйству.

Нарисованное в докладе Хрущёва состояние агропромышленного комплекса СССР выглядело угрожающе плачевным. Хрущёв видел три главные причины такого положения дел.

Во-первых, в стране долго проводилась неправильная сельскохозяйственная политика, государственные заготовительные цены на продукты были слишком низкими.

Во-вторых, слишком широко была распространена колхозно-кооперативная собственность и тем более личная собственность (приусадебное хозяйство), которые, по его убеждению, были низшим этапом развития по сравнению с собственностью государственной.

В-третьих, был допущен отход от ленинского принципа материальной заинтересованности работников в результатах их труда.

Хрущёв добился того, что Пленум одобрил предложенные им меры, направленные на ликвидацию этих недостатков.

Чтобы нейтрализовать возможное сопротивление своих коллег по Президиуму ЦК, Хрущёв направил некоторых из них, давно уже не покидавших кремлёвских кабинетов, в колхозы. Когда Ворошилов увидел колхоз под Смоленском, где царили грязь и нищета, он, говорят, потом докладывал: «Маркса бы туда. Попробовал бы он поправить дела в этом колхозе».

В разумном повышении заготовительных цен, конечно, была необходимость. Но Хрущёв проводил все меры своего плана «в одном пакете». Началось необоснованное укрупнение хозяйств и преобразование колхозов, которые обладали хоть какой-то экономической самостоятельностью, в полностью зависящие от государства совхозы. Наконец-то Хрущёв получил возможность воплотить свою мечту — он стал насаждать «агрогорода», точнее, поселения из пятиэтажек посреди полей. Это был как бы второй виток коллективизации. Вот и образовались, с одной стороны, крупные поселения полугородского типа, где жители многоэтажных домов лишились приусадебных участков вблизи своего жилища и должны были после рабочего дня в общественном хозяйстве добираться до дома, чтобы поужинать, после чего снова тащиться в даль на свои огороды. А с другой стороны появились «неперспективные» деревни, обречённые на умирание. Уже одно это мероприятие неизбежно должно было со временем привести сельское хозяйство к краху.

По инициативе Хрущёва колхозникам предложили отказаться от собственных коров, за что им было обещано обеспечить снабжение молоком из общественного хозяйства. Крестьяне обещаниям не поверили и предпочитали не сдавать коров в колхоз, а пускать их на мясо. А тех коров, которых крестьяне всё же сдали в колхоз, некуда было ставить, животноводческих помещений и без того не хватало. В итоге и крестьяне остались без своего молока, и производство молока и мяса в стране упало. Когда эта ошибка была осознана, попытались снова убедить колхозников обзавестись коровами, но было уже поздно. Старушки убедились, что и без молока со своего подворья прожить можно, а смотреть телевизор куда приятнее, чем возиться со скотиной.

И лошадей Хрущёв обозвал дармоедами, пожирающими корма, которых не хватает коровам. Дескать, в эпоху механизации сельского хозяйства лошадь — это некий архаизм. А ведь он, в отличие от того же Ворошилова, хорошо знал, что на большей части России ещё царит бездорожье, и лошадь — это пока ещё незаменимое средство производства на селе. И тем не менее лошади были почти сплошь отправлены на мясокомбинаты. (Между тем в высокомеханизированных хозяйствах США тогда числились 10 миллионов лошадей.) Трудно отделаться от мысли, что это была вредительская акция.

С подачи Хрущёва в колхозах отказывались от трудодня и переходили на денежную оплату труда. Однако деньги платили не за конечный результат, а за каждую отдельную операцию. В итоге денег на сельское хозяйство стало уходить больше, а ожидаемого эффекта не добились, потому что в реальном подъёме производства колхозники не были заинтересованы.

Это не помешало Хрущёву выдвинуть лозунг — «догнать и перегнать США по производству мяса и молока». Особое место в решении этой задачи он отводил расширению посевов кукурузы, в великих возможностях которой его дополнительно убедили встречи с американским фермером Гарстом.

Писатель Евгений Носов так показывал ошибочность расчётов Хрущёва:

«У нас коровы зимой часто содержатся впроголодь, у фермеров Запада она получает оптимальное количество корма надлежащего качества. У них ставка на индивидуальную производительность коровы, у нас на количество голов скота. По надоям одна их корова то же, что наши три. Значит, нам нужно втрое больше и коров, и помещений для них, и кормов. Словом, Кострома — не Айова. Но Хрущев этих доводов не слушал».

Под нажимом Хрущёва первые секретари обкомов брали повышенные обязательства по сдаче молока и мяса государству. Наиболее отличившийся руководитель рязанской областной парторганизации Ларионов был удостоен звания Героя Социалистического труда, а когда выяснилось, что его достижения основаны на жульничестве — скупке масла в магазинах и повторной сдаче государству, покончил с собой.

Как и следовало ожидать, поставленная Хрущёвым задача с треском провалилась.

Помимо повсеместного насаждения посевов кукурузы, программа «зеленой революции» Хрущева включала ещё и освоение целинных и залежных земель.

Против этой «великой» идеи выступали «в основном лишь те, кто впоследствии составил антипартийную группу» (т. е., надо полагать, они отстаивали идею преимущественного развития Российского Нечерноземья). Но где им было устоять перед бешеным напором Хрущева! В результате Казахстан, помимо свалки социальной и атомного полигона, закрепил за собой роль и свалки этнической, зато его северная часть была распахана и дала необычайный урожай. Правда, через пару лет плодородный слой был поднят ветрами и унесен прочь, и последствия этого стихийного бедствия сказываются до сих пор.

В связи с целинной эпопеей мне вспоминается ещё один случай явного вредительства, понятный мне как инженеру путей сообщения по эксплуатации железных дорог.

Мало было распахать целину и вырастить на ней урожай, его надо было ещё вывезти. Для этого было решено покрыть бескрайные степные просторы сетью железных дорог.

Некоторые кабинетные эксперты предложили Хрущеву в целях удешевления строительства проложить там узкоколейки. Дескать, очевидно, что построить узкоколейку дешевле, чем дорогу нормальной колеи. Хрущёв ухватился за эту идею.

Однако, как известно, абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. Там, на целине, строительство, а тем более эксплуатация дороги широкой колеи обошлись бы дешевле.

Дело в том, что зерно нужно было вывозить в города, расположенные на общей сети дорог нормальной колеи. Значит, в пунктах стыка узкоколейки с дорогой нормальной колеи нужно было его перегружать из узкоколейных вагонеток в обычные вагоны, а ведь речь шла о потоках грузов в миллионы тонн! Строительство таких мощных перевалочных узлов обошлось бы в немалую копеечку.

Но и это ещё не всё. Само строительство узкоколеек, вопреки очевидности, обходилось много дороже, чем возведение дорог нормальной колеи. Местные грунты не подходили даже для сооружения земляного полотна, а уж крупных месторождений щебня или гравия, даже песка, необходимых для укладки балластного слоя, там не было. Значит, не только рельсы и шпалы, вагоны и тепловозы надо было на эти узкоколейки завозить по широкой колее и в перевалочных узлах (которые пока ещё отсутствовали) перегружать, но зачастую и землю для полотна. Нелепость такого решения была настолько очевидной, что специалисты говорили: «если уж вам взбрела в голову иметь на целине узкоколейки, разрешите нам построить там дороги широкой колеи — это будет намного дешевле и быстрее, а потом мы перешьём их вам на узкую колею». Несмотря на все эти доводы, было принято решение о строительстве узкоколеек.

Итог был вполне предсказуем. В первую же осень поток зерна уткнулся в хиленькие перевалочные узлы, и дороги остановились. Элеваторов на целине тоже практически не было. Убранный хлеб оставили в поле в буртах, и он почти весь пропал. И позднее пришлось эти узкоколейки перешивать на широкую колею, с громадными излишними затратами.

Вроде бы каждая отдельная идея Хрущёва была разумной, а в целом все его программы проваливались. Секретари обкомов рапортовали об увеличении посевов кукурузы, но машин по уходу за ней не было, а чтобы пропалывать её вручную, а на уборке рубить топорами, нужно было бы очень много рабочей силы. Поэтому кукуруза зарастала сорняками, и часто посеянное и выращенное уходило под снег.

Другие злоключения Хрущёва на ниве сельского хозяйства талантливо описаны в статье публициста Анатолия Стреляного в журнале «Дружба народов» (1988, № 11), из которой я возьму лишь несколько эпизодов.

«Американский фермер, который кормит полмира, обижается, когда его называют крестьянином. Крестьянин — это святой человек, но он может кормить только самого себя. Когда большинство населения сельское, города вполне могут жить тем, что упадёт (или схватят сборщики налогов) с крестьянского стола. Но когда страна делается городской, её может обеспечить не земледелец сам по себе, а деревня вместе с городом. Без городской науки и техники земледелец бессилен. Но и городская наука и техника бессильна без земледельца — такого, как Гарст, который держит подобно нашему министру личного секретаря, досконально знает, что такое гибридизация, может спроектировать и построить (на свои, естественно, деньги) семеноводческий завод…

Хрущёв попытался создать новое, небывалое сельское хозяйство, заменить одну цивилизацию — цивилизацию трав и паров — другой, более высокой — цивилизацией кукурузы, пропашных культур. Причём сделать это почти на пустом месте, без нужных машин, удобрений и гербицидов, без дорог, без надёжного тыла в виде складского и тарного хозяйства, комбикормовой промышленности, а главное — создать по команде, на основе сознательной исполнительности секретарей обкомов и райкомов…». А эти секретари вели себя как чужеземцы, которым приказано оставить после себя выжженную землю (ради выполнения плана по сдаче мяса хватали и отправляли на убой всякую скотину, какая оказалась доступной, не задумываясь над тем, как выполнять план в следующие годы). В итоге производство мяса, в первые годы нараставшее, затем вновь стало падать.

«Хрущёв не понимал психологии крестьянина, которому нужен огород, сарай, словом, хозяйство. А ведь Ленин завещал: никакого личного хозяйства…

Он любил сельское хозяйство, но крестьянину в рот не глядел. Он, Хрущёв, рабочий, носитель всего нового и передового, это они должны смотреть ему в рот и слушать, что он принёс…».

Специалиста отличает от любителя знание истории вопроса, всех сторон предмета, их взаимосвязи. А любитель выхватывает какую-то одну сторону, которая ему нравится, и игнорирует остальные, хотя они могут свести всё хорошее на нет. Хрущёв был именно таким любителем. Об американском сельском хозяйстве — высшем достижении человечества за всю его историю — он говорил: «никакой особой американской премудрости нет. Удобрений много вносят». А то, что за этим стоит целая высокая цивилизация, он не понимал.

За те годы, когда Хрущёву приходилось заниматься сельским хозяйством, он мог бы стать специалистом, если бы упорно и систематически учился. Но он остался любителем в силу своей увлекающейся и нетерпеливой натуры. Он всё время что-то забывал и упускал подчас самое важное.

Сознание Хрущёва было утопическим…

Хрущёв был создан для чрезвычайных обстоятельств, когда нужно мобилизовать все ресурсы на достижение какой-нибудь одной цели. Только революции — и никакой эволюции. К систематической работе он был органически не способен.

С самого начала коллективизации сельского хозяйства в СССР основная тяжесть механизированных работ посевной и уборочной кампаний возлагалась на машинно-тракторные станции (МТС), с которыми колхозы расплачивались частью урожая. На этой связке колхозов и МТС держалась вся колхозная система. Хрущёв, испытывая трудности с наполнением бюджета, решил в начале 1958 года продать технику МТС колхозам, мотивируя это тем, что тогда хозяйства получат самостоятельность и не будут зависеть от МТС. В действительности, конечно, речь шла о таком ударе по колхозной системе, после которого она уже не смогла бы оправиться. Вот как описывает эту кампанию А.А.Зверев в своей книге «Трезво о политике»:

«Люди инстинктивно желают свободы… Это, очевидно, один из самых сильных биологических инстинктов… Зная силу стремления живого к свободе, легко превратить это слово в ярлык и с его помощью организовать любое разрушение через информационное воздействие. При этом разрушение люди сами будут делать. Нужно только к слову свобода привязать систему из разрушительных правил движения денежных потоков… По этому же самому принципу связали получение свободы колхозами с продажей техники в колхозы и продали её им…

Купив технику, колхозы оказались в больших долгах. В МТС техника была как у «Христа ха пазухой», под навесом, в боксе, при механической ремонтной базе, под присмотром и контролем опытных и заинтересованных, в первую очередь материально заинтересованных в общественно-необходимом результате, специалистов.

При продаже техники в колхозы совершенно объективно картина получилась другая. Не то что ремонтировать, грамотно эксплуатировать и содержать технику, но даже грамотно ездить на этой технике было просто некому. Не было в колхозах таких специалистов. И в одночасье их, особенно в нужном количестве, не подготовишь. Также сразу не построишь и не создашь материальную базу для обслуживания техники. Даже простые навесы требуют расходов, времени и материалов.

Покупка техники и связанные с этим долги подорвали собственные фонды развития колхозов, что ещё более усугубило положение…

С продажей техники в колхозы наше сельское хозяйство превратилось, и это совершенно естественно, в кладбище добитых машин. К тому же, как следствие всё той же продажи, резко изменился масштаб применения техники, а с этим связано ещё одно важное жизненное обстоятельство.

Система МТС, резко облегчая физический труд крестьян на полях, в то же время очень бережно относилась, точнее не затрагивала традиционную, исторически сложившуюся систему жизни самих крестьян. Практически не затрагивала внутренней жизни, устройства хозяйств и деревень, которые так часто и организовывались, как жили: «одна деревня — один колхоз». Одна МТС могла обслуживать и обслуживала несколько колхозов, в технологическом отношении объединяла их и давала полный простор производительности для своей техники.

Другое положение сложилось, когда техника была продана в колхозы. Ей стало тесно на полях одного колхоза. Она не могла более использоваться с прежней эффективностью. И теперь снова пол предлогом «повышения свободы», но теперь уже «свободы применения техники», начались разговоры об укрупнении колхозов. Так закладывались основы будущего «слияния» колхозов, готовилась трагедия под названием «неперспективная деревня».

На фоне резко упавшей организационно-технической эффективности применения техники были введены и другие разрушительные правила движения денежных потоков, ударившие уже по крестьянину лично, по той структуре личных крестьянских хозяйств, что сложилась за предыдущую «сталинскую эпоху».

Для этого на всё нажитое населением в сталинскую эпоху, на личное подворье, сады, на численность личного скота были введены высокие налоги… В результате крестьянин лишился привычного образа жизни, привычного ритма труда и отдыха, привычной структуры и величины доходов.

Эффективность задействованных разрушительных методов была колоссальна и превзошла самые смелые ожидания организаторов. Дело доходило до того, что крестьяне, будучи не выплачивать налог за «лишние» деревья в своём саду, вырубали сады, резали скот. Статистика, кстати, уловила в этот период рост продажи мяса. И до сих пор этот трагичный по своей сути факт в трудах некоторых «учёных» и публикациях журналов можно встретить как доказательство эффективности реформ «хрущёвской оттепели».

Опираясь всё на туже «необходимость повышения «прибыльности» колхозов, на необходимость «интенсификации сельскохозяйственного производства», в «хрущёвскую оттепель» были уничтожены отработанные веками, традиционные системы земледелия. Например, была предана анафеме и всячески искоренялась «травопольная система земледелия». Насаждалась где нужно и где уж совсем не нужно кукуруза, что в более позднее время позволило А.Райкину сострить: «вот раньше сильно на кукурузу нажимали, а теперь на внимание к людям перебросились».

Как и «кукурузизация», эта мера больно ударила не только по экономике, но, пожалуй, больнее всего она ударила по престижу и авторитету государственной власти. И трудно сразу сказать, какой из ударов принёс большие потери».

Хрущёв очень гордился тем, что по производству сливочного масла СССР перегнал США. Не знаю, разъяснял ли ему кто-нибудь, что американцы, всегда озабоченные своим здоровьем, в массе своей отказывались от сливочного масла и заменяли его маргарином.

Общий итог экспериментов Хрущёва над «колхозом в одну шестую часть земной суши» под названием СССР вылился в падение сельскохозяйственного производства и в необходимость закупать зерно в США — в стране, которую он стремился догнать и перегнать.

При Сталине, какие бы трудности ни переживала страна, её финансовая система, построенная на совсем иных основах, чем финансовые системы запада, была устойчива и в целом обеспечивала потребности развивавшейся экономики, обороны страны, широкого культурного строительства. Хрущёв провёл в 1961 году денежную реформу, которая самым губительным образом отразилась на советских финансах.

Я помню, как Хрущёв обосновывал необходимость этой реформы. В его изложении речь якобы шла всего лишь об изменении масштаба цен. Дескать, вследствие инфляции деньги потеряли свою покупательную способность, копейку уже никто и не считает деньгами, потому что на неё ничего не купишь. А если и цены, и зарплаты уменьшить в десять раз, то копеечку, если уронишь на землю, обязательно поднимешь, потому что на неё можно будет по крайней мере коробок спичек купить.

Помню, как мы пришли в первый день после денежной реформы в столовую и удивились необычной дешевизне всех блюд. И когда незаметно цены поползли вверх, то первое время объясняли это округлением их в большую сторону при пересчёте на новую систему. Однако вскоре стало ясно, что в действительности денежная реформа обернулась новым витком ограбления трудящихся.

Если прежде товар стоил 100 рублей, а теперь стал стоить 11 рублей, то психологически это не воспринималось как подорожание, как увеличение цены до 110 прежних рублей.

Но главное — это подрыв курса советского рубля по отношению к валютам капиталистических стран. До реформы официально установленный курс доллара составлял, если мне не изменяет память, 4 рубля 20 копеек. А после «изменения масштаба цен» он оставил не 42 копейки, как полагалось бы при простом пересчёте на новый масштаб цен, а 90 копеек. Иными словами, Хрущёв сразу же «уронил» рубль более чем вдвое. И по мере того как СССР втягивался в игры на мировом рынке, он нёс больше и больше потерь, а наши капиталистические торговые и финансовые партнёры получали баснословные выгоды. Поэтому правы те, кто правление Хрущёва рассматривают как начало скрытой колонизации нашей страны странами Запада, которая впоследствии перешла в открытую колонизацию, продолжающуюся и поныне. Но катастрофические последствия хрущёвской реформы проявились лишь после экономической реформы 1965 года, когда Хрущёв был уже отстранён от власти.

Ко времени смерти Сталина численность Вооружённых сил СССР составляла 5,4 миллиона человек. Хрущёв, получив в своё распоряжение водородную бомбу (на весь мир прогремел взрыв при испытании бомбы в 50 мегатонн) и ракеты для доставки ядерных боеголовок в любую точку земного шара, решил, что теперь можно осуществить широкомасштабное сокращение Вооружённых сил. Армия была сокращена на 1200 тысяч человек. Однако это означало не только возвращение в народное хозяйство сотен тысяч молодых солдат, чем Хрущёв обосновывал эту меру. Пришлось пойти на увольнение десятков тысяч офицеров, которым зачастую приходилось начинать свою жизнь буквально с нуля (отправляли в отставку даже тех, кому оставалось год-два до выхода на пенсию).

Уверенный в том, что ракетно-ядерное оружие плюс оснащённые таким оружием подводные лодки вполне достаточны для обороны страны, Хрущёв распорядился разрезать и пустить в металлолом строящиеся надводные военные корабли, существенно сократил производство танков и самолётов. Всё это вызвало недовольство советского генералитета. Но Хрущёв считал, что дай военным волю — они всё государство по миру пустят, а в конце концов скажут: этих денег всё равно мало.

Об этом много говорят, но обычно замалчивается нравственная сторона вопроса. Уже упоминавшийся А.А.Зверев писал:

«Советская Армия была страшна для Запада не только тем, что была непобедимой. Наша Армия была принципиально новым явлением в жизни планеты Земля. Она делала из юношей не просто воинов, но она участвовала в создании Человека! Кроме обороны, она выполняла множество других важных общественных и государственных функций. Она действительно принципиально отличалась от многих других армий уже хотя бы тем, что не была наёмной и её невозможно было завербовать и заставить убивать кого-то «по контракту», за деньги, убивать и рисковать жизнью только потому, что кто-то может за убийство заплатить, а у тебя самого нет денег, чтобы жить.

Положительное духовное и моральное влияние Армии на качество населения было несомненно. В народе даже существовало выражение: сходит парень в армию — человеком станет! Если кто-то, например, по здоровью не попадал в армию, то он даже стеснялся об этом сказать. Это было признаком некоторой неполноценности. Девушки таких юношей стремились обойти стороной.

В армии учились дружить, работать, закалялись физически, приобретали специальности и даже за время службы достигали в них определённых и часто больших высот. В армии передавались традиции справедливости, мужества и человеческого достоинства.

В «хрущёвскую оттепель» по всему этому был нанесён мощнейший удар.

Расходы на Армию были признаны «разорительными», весь остальной мир был объявлен стремящимся к миру. А раз так, то долой собственную Армию! Долой её личный состав, долой её вооружение!

Ветераны хорошо помнят разорительное сокращение численности Армии на 1 200 000 человек… Армия, выстоявшая в боях, в мирное время пережила сокрушительное поражение… сокращёнными оказались в основном офицеры или прошедшие войну, или те, кто непосредственно учился и перенимал опыт у прошедших войну. Удар по традициям и духу Армии был мощнейший». Точнее, здесь были заложены основы того кризиса Армии, который мы наблюдаем сегодня и из которого неизвестно как выходить.

Правление Хрущёва ознаменовалось новым витком гонений на Церковь, хотя в этом, казалось бы, не было никакой необходимости. При Сталине, особенно в послевоенные годы, установились отношения между государством и Церковью, более или менее устраивавшие обе стороны. Сталин не стеснял обычную деятельность Церкви внутри ограды храмов и в то же время использовал её в своей внешнеполитической игре, в частности, поощряя её участие в международном движении сторонников мира. И вдруг в правление Хрущёва началась новая кампания по закрытию храмов. Хрущёв даже обещал в скором времени показать по телевидению последнего попа. Он многократно выступал с атеистическими заявлениями и добивался того же от других, в том числе от космонавтов. Но и эта кампания лавров ему не принесла.

В свете сказанного ранее, наверное, никого уже не удивит этот «внезапный» атеистический припадок вождя.

Церковь не только потеряла много материальной части, но и была дискредитирована продиктованным сверху вступлением в совершенно ни на что хорошее не нужный Всемирный Совет Церквей. Задача этой кампании, как определяют её В.А.Лисичкин и Л.А.Шелепин, заключалась в том, чтобы «столкнуть Церковь и государство, ослабить Православную Церковь и в перспективе внедрить в Россию сектантство, опирающееся на США и разрушительно действующее на молодое поколение… Сам Хрущёв считал борьбу с религией одной из главных задач».

Но почему Хрущёву и его «мозговому тресту» западные секты нравились больше, чем Православная Церковь? Потому что протестантизм, ответвлениями которого эти секты служат, считает рынок естественным состоянием человека, и внедрение рыночных отношений в СССР пошло бы несравненно быстрее, если бы удалось насадить у нас различные протестантские секты.

Тогда же началось формирование диссидентской антисоветски настроенной прослойки в Церкви — которая, увы, занимает сейчас ведущие позиции в ней.

В 1954 году исполнилось 300 лет со дня воссоединения Украины с Россией. Хрущёв по этому случаю сделал широкий жест и передал Крым из состава России в состав Украины. Тогда, когда СССР казался несокрушимым, Хрущёв считал этот акт всего лишь дружеским жестом, поскольку в рамках единого Союза принадлежность Крыма той или иной союзной республике казалась чистой формальностью. В действительности уже тогда закладывались мины под Союз, и можно было предвидеть, что Крым, переданный Украине, со временем может стать яблоком раздора между двумя самыми экономически развитыми союзными республиками.

Хрущёв вознамерился и передать Японии два из четырёх «спорных» островов Южно-Курильской гряды, но не успел.

Ведомственные перегородки между предприятиями разных отраслей, как уже отмечалось в предыдущих главах, препятствовали развитию экономики. Этим Хрущёв мотивировал своё решение перейти от ведомственной системы управления экономикой к территориальной. Министерства, руководившие экономикой, были ликвидированы, в областях, краях и республиках были образованы Советы народного хозяйства.

Хрущёв не послушал тех, кто выступал против такой реформы, предупреждая, что она сделает невозможным проведение единой технической политики в отраслях экономики и приведёт к застою в них. Специалисты будут рассредоточены, возможности манёвра техникой будут потеряны. Так, И.Ф.Тевосян, видный специалист-металлург, заместитель председателя Совета Министров СССР, изложивший подобные соображения, был тут же направлен послом в Японию. И вообще Хрущёв, видимо, при проведении этой реформы больше думал не о том, чтобы поднять эффективность производства, а о том, чтобы раскачать государственный аппарат, раскидать по периферии московских чиновников, всё активнее вставлявших палки в колёса его преобразований.

Но очень скоро прогнозы противников реформы стали оправдываться. Для воссоздания единой технической политики Хрущёву пришлось вместо ликвидированных министерств образовать Государственные комитеты по отраслям. Управление экономикой было окончательно запутано.

От эпопеи с совнархозами больше всего выиграли региональные элиты. Первые секретари обкомов партии и тем более ЦК союзных республик постепенно становились своего рода удельными князьками, возникали региональные элиты, развёртывался процесс регионализации КПСС. С местных князьков был снят всякий контроль (в том числе и со стороны КГБ). В.А.Лисичкин и Л.А.Шелепин нашли очень удачную форму для выражения общего итога этой реорганизации: «Можно сказать, что высшая номенклатура получила право на безнаказанную измену Родине». Её можно считать и подготовкой к демонтажу единого централизованного государства.

Даже самые верные сторонники Хрущёва до сих пор не могут разобраться в том, кто «подсунул» ему идею о разделении обкомов партии на промышленные и сельскохозяйственные. Но, кажется, именно этот его шаг стал последней каплей, переполнившей чашу терпения партийного аппарата.

А.Стреляный отмечал, что эта реорганизация управления была по сути пустяковой, не затрагивавшей глубин народной жизни. Но она заставила так понервничать и посуетиться бюрократию, что та потом долго не могла простить этого Хрущёву, увидя в этой попытке совершенствования аппарата чуть ли не покушение на устои.

А Хрущёв задумал новую реорганизацию, чтобы одна московская контора со своими отделениями на местах управляла всем зерновым хозяйством, другая — свиноводством, третья — молочным животноводством и т. д. Но эту перестройку ему не дали осуществить.

Хрущёв понимал, что, какие бы вредительские действия он ни предпринимал, они останутся мелкими пакостями, пока не сокрушён авторитет Сталина и созданной им советской системы. Поэтому он тщательно выбирал момент, когда нужно будет нанести главный удар по самым устоям СССР.

Не только при подготовке XX съезда КПСС, но и в ходе его работы масштабного осуждения деяний Сталина не предполагалось. Хрущёв в общих чертах говорил членам Президиума ЦК о необходимости довести до сведения делегатов содержание записки, составленной комиссией Поспелова по вопросу о допущенных в прошлом нарушениях социалистической законности. Но до того момента, пока он вышел на трибуну с единолично отредактированным докладом о культе личности Сталина, никто кроме него самого не знал, что же всё-таки будет доложено съезду.

Излагать тут содержание доклада Хрущёва нет надобности. Всем известен и сам доклад, и впечатление, какое он произвёл на делегатов. Тенденциозно составленный доклад, дополнявшийся по ходу его произнесения импровизациями Хрущёва, буквально ошеломил съезд, а затем партию и всю страну, всех наших сторонников за рубежом. Это означало начало конца Советского Союза. Вся дальнейшая его история была «развитием линии XX съезда партии» при робких попытках противостояния ей.

Значит ли это, что об ошибках и преступлениях сталинской эпохи не следовало говорить? Нет, сказать правду людям было необходимо. Но именно сказать правду, а не ошеломлять их односторонне подобранными и в значительной мере фальсифицированными фактами.

Следовало объективно разобраться в той обстановке, в какой проходило строительство социализма в СССР, в расстановке классовых сил в стране и сил на международной арене, показать, как проходили наиболее важные судебные процессы, чего добивались осуждённые оппозиционеры на самом деле, а не по их субъективным представлениям. Репрессии 30-х годов стали заключительным этапом Гражданской войны в нашей стране, а такие войны всегда бывают наиболее ожесточёнными и кровавыми. Ну и, конечно, рассказать, какой океан мерзости выплеснулся в то время в стране, ведь сейчас установлено, что в основе более чем трети всех дел лежали просто доносы, порождённые завистью, карьеристскими устремлениями, желанием устранить конкурентов или начальников, чтобы занять их место. Но это нужно было делать осмотрительно, не подменяя одну неправду другой, ещё более опасной.

Нужно было и сказать и об ошибках Сталина, и даже действительно о его преступлениях. Он отнюдь не был ангелом, каким его представляют многие наши патриоты. Но создавать образ вождя, всегда капризного, подозрительного, который, сильно напившись, бросает помидорами и фруктами в собеседников, в стены и потолок, недостойно политического деятеля и патриота.

Нельзя не отметить два интересных обстоятельства.

Во-первых, противопоставляя отвратительного Сталина идеальному руководителю Ленину, Хрущёв фальсифицирует факты. Даже биограф Хрущёва Владимир Шевелёв, написавший, что «именно Хрущёв был первым из коммунистических лидеров, попытавшийся отделить Свет от Тьмы, божественное от сатанинского», приводит следующие слова Павла Бунича:

«Ленин оставил после себя пустую казну и совершенно небоеспособную армию, расколотую, разложившуюся и на глазах деградирующую партию, разорённую, разграбленную и распятую страну с тёмным, забитым и, что, возможно, самое главное, неграмотным населением, у которого уже тогда само слово социализм ассоциировалось с пулей в затылок.

Разрушенную до основания промышленность, приведённую в полный хаос финансовую систему, парализованный транспорт, почти полностью уничтоженную квалифицированную рабочую силу и частично уничтоженную, частично рассеянную по всему миру интеллигенцию. Мёртвые фабричные трубы, проржавевшие, оледенелые паровозы, брошенные, полузатопленные корабли, легионы бродяг в лохмотьях, уголовный террор в городах, спокойно сосуществующий с террором государственным.

В нэп удалось во многом восстановить экономический потенциал, но в конце 20-х годов в городах не хватает хлеба, очень трудно шла индустриализация, в деревне нарастало социальное брожение».

А в конце 30-х годов СССР — это уже мощная и в экономическом, и в военном отношении держава. Правда, достигнуты эти успехи были за счёт падения уровня жизни, принудительного труда…

Так ли уж прав Хрущёв, выставляя гениального Ленина на фоне злодея Сталина?

Во-вторых, рассказав о преступлениях Сталина, а впоследствии — и ближайших соратников вождя, Хрущёв не привёл ни одного факта, когда он лично отвечал за репрессии в отношении невинных людей, ограничиваясь общими фразами вроде того, что и него «руки по локоть в крови». В действительности он был в крови по горло, но перед тем, как поднимать тему репрессий, позаботился с помощью поставленных им во главе КГБ людей (особенно генерала Серова) уничтожить по возможности все документы — расстрельные списки, на которых стояла его подпись.

В таком обелённом виде он и решился предстать перед делегатами XX съезда партии.

Доклад Хрущёва надолго деморализовал партию и народ, стал толчком для центробежных тенденций в социалистическом лагере и причиной разрыва с Китаем, уничтожил социальную базу коммунистических партий в капиталистических странах, представил нашу страну в самом неприглядном виде в глазах всего человечества. Это грех, которого Хрущёву простить нельзя никогда. Можно понять горькие строки поэта-фронтовика Александра Межирова:

Что ты плачешь, старая развалина, —
Где она священная твоя
Вера в революцию и Сталина,
В классовую сущность бытия…
Шли, сопровождаемые взрывами,
По своей и по чужой вине.
О, какими были б мы счастливыми,
Если б нас убили на войне.

Разоблачая «Культ личности Сталина», Хрущёв призывал вернуться к «ленинским нормам коллективного руководства». На деле, запугав членов Президиума ЦК «сталинизмом», он стал создавать культ собственной личности. Известный политолог Фёдор Бурлацкий, которому приходилось писать речи для Хрущёва и сопровождать его во время зарубежных визитов, рассказывал впоследствии о том, сколь падким на лесть оказался новоявленный руководитель партии и страны, как он окружал себя подхалимами и лизоблюдами, старательно отодвигая от себя людей умных, знающих, честных и принципиальных.

Мне вспоминается потешный документальный фильм «Наш Никита Сергеевич», призванный масштабно показать многогранную деятельность Хрущёва. Особенно комичной выглядела сцена, когда Хрущёв с трибуны мавзолея приветствует демонстрацию москвичей во время праздника. Кинохроника запечатлела Сталина, Молотова и других руководителей страны, и Хрущёв стоял где-то у края трибуны. Но так как и культ Сталина был уже разоблачён, и «антипартийная группа» уже отправлена на пенсию, то все эти персонажи были из кадра вырезаны. И получилось так, что трибуна почти пуста, и лишь с самого её края одинокий Хрущёв весело машет рукой москвичам.

Построив свою карьеру на критике культа личности Сталина, Хрущёв, в отличие от Сталина, не уставал награждать самого себя. В мирное время, не совершая воинских подвигов, он стал Героем Советского Союза, видимо, решил, что за его подвиги в Великую Отечественную (о которых шла речь выше) ему наград недодали. Не говорю уж о том, что он был трижды удостоен звания Героя Социалистического Труда, наверное, за развал сельского хозяйства, системы управления промышленностью и Вооружённых сил.

Хрущёв очень заботился о том, чтобы предательская сущность его политики оставалась незамеченной, а сам он вошёл в историю как исполнитель исторической миссии. Ленин совершил Октябрьскую революцию, Сталин одержал победу в Великой Отечественной войне, а он, Хрущёв, обеспечит высокое благосостояние советских людей.

Конечно, культа Хрущёва не получилось. Культ нельзя создать одними только усилиями продажных журналистов. Хотя он и возникает не без помощи СМИ, но возможен лишь тогда, когда для него есть подлинная основа. Как говорил Михаил Шолохов о Сталине, был культ личности, но была и личность. А оборотень не может быть личностью, у него вместо лица всегда маска, и его сущность жалка и ничтожна.

В то время как СМИ трубили об успехах в сельском хозяйстве, трудности с продовольствием нарастали, денег в бюджете катастрофически не хватало. Хрущёв и тут нашёл выход.

В 1962 году были подняты цены на продовольствие, а одновременно, как нарочно, рабочим-сдельщикам повысили нормы выработки, то есть за ту же зарплату они должны были больше трудиться. Недовольный ропот шёл по всей стране, а в Новочеркасске начались волнения, конечно, как установило КГБ, не без участия провокаторов. Рабочие электровозостроительного завода, поддержанные другими жителями, пошли с портретами Ленина и красными флагами к руководству города. Но из Москвы был срочно дан приказ: подавить волнения любыми мерами! Впервые за долгие годы солдаты стреляли народ. Десятки мирных демонстрантов были убиты и ранены. «Зачинщиков», конечно, нашли, и ряд лиц, оказавшихся втянутыми в события, были арестованы и быстро осуждены.

Новочеркасские события стали своего рода реабилитацией Николая II, слуги которого 9 января 1905 года так же расстреляли мирное шествие рабочих к царю.

Имя Хрущева тесно связано с «карибским кризисом». В начале 60-х он решил разыграть «кубинскую карту». Не нашлось ничего лучшего, чем установить на Кубе наши ракеты, способные нести ядерный заряд. Началось строительство стартовых площадок в обстановке «глубокой секретности» (позволявшей видеть их чуть ли не с американского берега). Америка заволновалась.

«Собственно говоря, — свидетельствует Г. Н. Большаков, которому довелось стать важным свидетелем событий, — страсти бушевали не столько вокруг самих ракет, сколько вокруг нашей позиции упорного отрицания факта их установки вблизи американских берегов. Американцы давно уже поставили свои ракеты у нас под носом — в Турции. Но об этом факте знал весь мир, включая Советский Союз. А вот наша нарочитая (!) секретность сковывала действия советской дипломатии. Где и когда бы ни поднимался вопрос о Кубе, сразу же вставал другой: есть ли на Кубе советские ракеты? Прямое отрицание сразу же трактовалось, как ложь.

А в умах простых американцев все это срабатывало против нас. Недоверие к СССР и его действиям росло…»

И не только «в умах простых американцев». Представьте себе картину: вот в ООН американский представитель показывает всему миру фотографии, неопровержимо свидетельствующие о наличии на Кубе ракет. Спрашивают (в очередной раз) советского представителя: так есть ли там ракеты? А он, следуя строжайшим инструкциям, встает и в сотый раз говорит: «Нет!». Что тут можно о нас подумать?

Эта недостойная комедия длилась до того дня, когда один из чинов американской администрации позвонил Большакову:

— Ну, что, Джорджи, есть ваши ракеты на Кубе?

— Нет!

— Так вот, твой друг Бобби (Роберт Кеннеди. — А. Т.) просил тебе передать, что есть. Это сегодня сказал Хрущев (в беседе с каким-то американским бизнесменом!).

Это был гром среди ясного неба». («Коммунист Вооруженных сил», 1989, № 21).

Да, Хрущев не просто рассказал о ракетах, но и пообещал их вывезти, что и сделал с необычайной быстротой, демонстративно оскорбив Кастро, любезно предоставившего ему свою страну в качестве заложницы невиданного по возможным последствиям конфликта.

В чем смысл Карибского кризиса? По-видимому, он должен был стать поводом для развязывания войны.

Да-да, как же… мир на пороге ядерной катастрофы… и лишь в последний момент…

Да бросьте, какая там «ядерная катастрофа»! Просто на одной стороне стоял вооруженный до зубов блок НАТО, а на другой — только что аккуратно разоруженный в припадке миролюбия Советский Союз (марионеточный Варшавский договор не в счет). Начало военных действий в Европе (особенно при таком Председателе Совета Обороны СССР) вполне могло привести если не к разгрому СССР, то для начала — к ликвидации Варшавского Договора и выходу натовских войск на наши западные границы.

Нас спасло только то, что Америкой в то время управлял свой Хрущев — ирландец Кеннеди, видимо, искавший любые возможности подложить свинью англосаксам и нашедший союзника для этого.

Еще до начала истории с ракетами с упоминавшимся Большаковым вел разговоры Р. Кеннеди, который однажды попросил его выйти лично на Хрущева и под большим секретом передать ему, что в Америке есть силы, заинтересованные в дружбе с СССР, но они испытывают огромное давление со стороны «ястребов».

Вдохновленный ответственной миссией, Большаков, промаявшись без сна всю ночь, поспешил в Пицунду к Хрущеву. Там к нему «вышел загорелый и улыбающийся Никита Сергеевич. Он был одет в расстегнутую у ворота украинскую рубаху. Кто-то из сопровождающих подал ему соломенную шляпу».

Большаков, волнуясь, передал ему слова Кеннеди.

«Прибедняются, — заметил Хрущев. — Президент он или не президент? Если сильный президент, то ему некого бояться. Вся власть в его руках, да еще брат — министр юстиции». (Коммунист Вооруженных сил», 1989, № 20; см. «Новое время», 1989, № 4, 6).

Н-да, бедный Кеннеди…, А через некоторое время Дж. Кеннеди был убит. Ну, это понятно: американские «ястребы» не могли простить ему стремления снизить уровень международной напряженности и прорваться к «новому мышлению» — вот и убрали его. А что другой творец «нового мышления» — неужели не было никаких происков и против него?

Оказывается, «были». Сразу после трагедии в Далласе у нас были арестованы три молодых человека — прибалты или похожие на прибалтов: КГБ было поручено найти «литовский след». Они были быстро осуждены за «попытку покушения на Хрущева». Так что если бы кто-то вдруг спросил: а что это, одного миротворца убили, а на другого даже и захудалого покушения не было, то тут можно было торжественно предъявить узников: как же, очень даже было. Но вскоре Хрущева убрали другим способом (понятное дело, «силы, не заинтересованные в деле мира»), и надобность держать за решеткой несчастных отпала («Новое время», 1990, № 35).

Раз уж мы коснулись темы связных и посланников, давайте подумаем о такой загадочной фигуре, как Пеньковский. Он ведь удивил англичан тем, что сам вышел на них и стал настойчиво предлагать свои услуги. Одни говорят, что его выследили случайно; другие — что контрразведчики почему-то были долго уверены, что он выполняет «особо важное задание» (см. например, «Известия» от 29.05.93).

Член суда над Пеньковским предполагает, что следствие установило порядка 10 процентов его вредительской деятельности. Представитель ЦРУ недавно сказала, что США до сих пор пользуются данными, предоставленными им.

Создается впечатление, что Пеньковский был послан на Запад, и ему была создана очень надежная «крыша». Высказывалось даже предположение, что он был связным между Хрущевым и британской разведкой. Известно, что Советское правительство нередко использовало своих агентов для дезинформации противника.

В последнее время стали поговаривать о том, что англичане не приложили достаточных усилий, чтобы спасти Пеньковского. Но дело, возможно, не только в «отработанном материале» и «их нравах»; Пеньковского нельзя было очень уж спасать, так как след мог вывести на гораздо более высокую фигуру.

Как отмечали В.А.Лисичкин и Л.А.Шелепин в упомянутой выше книге, «каста идеологов КПСС, по сути враждебная своей стране, начала складываться задолго до 1946 гожа (то есть до начала «холодной войны, за которое принято считать речь Черчилля в Фултоне. — М.А.)… Уже перед войной оформившаяся каста идеологов заняла уникальное положение… Главное занятие — безудержное восхваление марксизма-ленинизма и существующего руководства. Идеологические кадры находились вблизи вершины пирамиды власти, в них вливались люди без принципов, малограмотные, ни за что не отвечавшие и стремившиеся сделать быструю карьеру. Шёл стремительный антиотбор кадров. Они стали заманчивой целью для внедрения агентов влияния. Так возникала ахиллесова пята советского государства…

В послевоенный период отнюдь не люди, прошедшие фронт и имевшие огромный опыт практической работы, определяли работу идеологической сферы… Эта бесчестная камарилья образовала при Хрущёве своего рода «мозговой трест» и стала управлять всей идеологической работой в стране… можно сказать об образовании новой касты жрецов…

Постепенно идеологи занимают как служители культа новой религии особое положение в обществе. У них появляется реальная власть; именно они судят — отвечает ли речь или публикация того или тного лица канонам…сформировавшаяся каста жрецов была по сути своей идеальной системой для использования в психологической войне против СССР…

Именно в хрущёвские времена люди разучились самостоятельно мыслить, анализировать и обобщать, разучились или вообще не приобрели навыка говорить с массами нормальным человеческим языком… Но главным итогом этого периода стало относительное закрепление пятой колонны в руководстве страной… Период «оттепели» сыграл значительную роль в утверждении у власти и создании имиджа группировки Хрущёва».

При Хрущеве началось создание сословия диссидентов — под видом «гонений» на них. «Каждая из составляющих этой системы выполняла свои, казалось бы, независимые задачи, но и те и другие действовали в интересах Запада под его диктовку. Создавалась лишь видимость противостояния: идеологи КПСС — диссиденты. На деле разыгрывался спектакль, действующие лица которого сознательно или бессознательно озвучивали свои роли. Идеологи КПСС получили возможность не только создавать диссидентов, из людей, не имеющих отношения ни к какой политической деятельности, но и парадизовать любую инициативу сторонников советского государства, направленную на критику идеологов или на улучшение ситуации в стране, приписав их к диссидентам (что я испытал на собственной шкуре. — М.А.). Теперь они были застрахованы от любой случайности. С другой стороны, организовав диссидентское движение и придав его участникам имидж страдальцев за идею, идеологи КПСС создали условия для эффективного вмешательства ЦРУ и западной пропаганды».

Эта похвальная практика была впоследствии перенята Андроповым. К чему она привела — мы видим.

Именно Хрущёв настоял на том, чтобы в журнале «Новый мир» был напечатан рассказ Солженицына «Один день Ивана Денисовича», в котором впервые вышла на свет Божий так называемая «лагерная правда». Взрывной эффект произвели выход сборника «Литературная Москва» с рассказом Александра Яшина «Рычаги» и другими столь же разоблачительными произведениями, повесть Владимира Дудинцева «Не хлебом единым…». Скандальные выступления Хрущёва при посещении выставки картин художников-абстракционистов, его критика ряда кинофильмов, стихов Андрея Вознесенского только способствовали привлечению внимания общественности к деятелям искусства, которые без этого, возможно, оставались бы известными только в узком кругу их почитателей. Интересно, что раскритикованные диссиденты получили вскоре возможность побывать во многих странах мира.

Очернив Сталина и весь советский период нашей истории, Хрущёв предложил принять новую программу КПСС, составленную так, что ставился под сомнение сам идеал коммунизма, а это лишало партию и народ вдохновляющей перспективы. Эта сторона его деятельности разобрана в упоминавшейся уже книге А.А.Зверева.

До этого момента коммунизм воспринимался в народе как некая отдалённая перспектива. И вдруг новая программа торжественно провозглашает: «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!». При этом построение основ коммунизма было приурочено к 80-м годам XX века. «С постановкой этого лозунга идеал коммунизма в нашей стране был поставлен в безвыходное положение, был приговорён к гарантированному уничтожению.

Ведь наступят эти 80-е годы, и окажется, что коммунизм не построен. Значит, партия обманула народ. А если объявить коммунизм построенным, получится ещё хуже. Это общество со множеством недостатков (а они неизбежно останутся, ибо многие из них уходят в глубины человеческой природы) — и есть обещанный вами коммунизм? Тогда, выходит, мы зря стремились к этой цели «все семьдесят лет»? И вы говорите, что это и есть идеал, и лучше его ничего уже быть не может? И достижение идеала означало бы конец истории, невозможность дальнейшего движения вперёд.

Единственным выходом в этой ситуации было бы разъяснение ложности самого идеала коммунизма на основе развития теории русской советской цивилизации, но к этому не были готовы ни партия, ни народ. Теоретическая работа в партии по сути давно уже прекратилась, а во времена Хрущёва все ведущие позиции в сфере идеологии прочно заняли деятели «пятой колонны», и любая попытка глубоких исследований или даже добросовестного рассмотрения «основ марксизма-ленинизма» мгновенно пресекалась как проявление «ревизионизма».

Вот пример деятельности советников и референтов такого рода.

Политолог Фёдор Бурлацкий, писавший речи для Хрущёва, откровенно признаётся в своей книге «Никита Хрущёв и его советники» (М.,2002):

«Я немного горжусь тем, что своей рукой вписал в Программу КПСС отмену диктатуры пролетариата — главного в марксизме, теоретического обоснования массовых репрессий (с. 126).

Но самым губительным для будущего страны стала такая конкретизация идеала, как призыв «догнать и перегнать США». В Программе КПСС такая задача была поставлена в целом, а на ближайшие годы предлагалось перегнать США хотя бы по производству мяса и молока.

«Этот с виду совершенно безобидный и «мобилизующий» лозунг и оказался инъекцией, позволившей влить чужие убийственные идеалы в виде образа жизни и устройства другой страны… Раз «догоним и перегоним США» было принято, то этим самым было заложено признание превосходства Америки и желанность достижения её «стандартов», стремление к их достижению.

Этим были достигнуты как минимум две цели.

Первая. Появилась база для любых преобразований в любой области культуры, науки, экономики, техники и т. д., достаточно было бы объявить, что так «принято» в «ведущих» странах. Появилась железная база для оплёвывания и дискредитации всего отечественного, потому что критерием в этом случае выступает не соответствие разработки (или обычая, привычки, песни, танца, образа жизни и т. д.) совершенству как самостоятельному идеалу, а соответствие их «мировым стандартам». Позиция, направленная на «соответствие мировым стандартам» — это всегда проигрышная позиция «вечно догоняющего».

Вторая. Так как полного «достижения» (полного копирования чужой страны) быть не может, всегда будут какие-то отличия, то их всегда можно показать как очень значимые. Значит, полного достижения никогда не получится, и по признаку «недостижимости» образ жизни Америки, её устройство и т. д. стал для нас настоящим идеалом…

В принципе правительство должно отвечать за динамику жизненно важных показателей, таких, как средняя продолжительность жизни, рождаемости, смертности, качества населения, преступности и экологической ситуации. Другими словами, улучшение динамики показателей своей страны есть идеал для организованных действий правительства. Но если в идеал возведены ценности другой страны, то вышеперечисленные ориентиры собственного развития и совершенствования, конечно же, исчезают, они в этом случае даже не формулируются!.. Страна начинает жить как бы без своего правительства. Обратные связи замыкаются на достижение чужих стандартов производства, потребления, поведения, и т. д. Вместо правительства начинает работать некоторый координирующий орган, удовлетворяющий интересы чужой страны. А раз удовлетворяются чужие интересы, то значит и власть чужая, и правительство чужое. И что интересно и очень важно! В случае подмены идеалов опасности никто не видит.

Даже сейчас, когда США (вместе с «великолепной семёркой») приступили уже к прямому дележу и захвату наших земель, ресурсов (А.А.Зверев приводит названия западных концернов, созданных для скупки земель и освоения территории Тюменской области. — М.А.), уничтожению населения, многие не ощущают исходящей от этих стран опасности и только по той причине, что и США и другие страны Запада для них идеал, а от идеала опасность разве может исходить? Разум такую мысль ещё в состоянии понять, но подсознание её отвергает.

Следствия подмены идеалов отразились в каждой частичке общественного организма, в каждой голове, в каждой организации. Например, присущее нашему народу гостеприимство с лёгкостью перешло в преклонение, можно даже сказать, в самое настоящее лизоблюдство перед иностранцами. Иностранцам лучшая гостиница, лучшая еда, лучший курорт, почёт не по заслугам и т. д. Сейчас это дошло до полного маразма: наши люди за равный по качеству и количеству труд получают в 100–150 раз меньшую оплату, чем американец или, допустим, француз.

Подмена идеалов, а также вселённое чувство беспечности позволило нанести мощные удары по самым болезненным, жизненно важным точкам: по экономике, науке, культуре, технике, Армии и т. д.».

Лозунг «догнать и перегнать!» не был изобретён Хрущёвым, он был выдвинут ещё Лениным, затем лежал в основе программы индустриализации СССР в 30-е годы. Но после Великой Отечественной войны у нас прошла кампания по борьбе с космополитизмом и преклонением перед иностранщиной, утверждалась идея о превосходстве русской и советской науки, даже вообще о превосходстве советского человека над обывателями капиталистического мира, и, казалось, устаревший лозунг навсегда остался в прошлом. Хрущёв его возродил, и последствия, так тонко проанализированные А.А.Зверевым, вскоре не замедлили сказаться.

Кинохроника донесла до нас драгоценные кадры посещения Хрущевым выставки абстракционистов или встречи с Кеннеди. И там и там он передвигается какой-то непередаваемо странной прыгающей походкой, как подслеповатый или паралитик.

А вот когда Никита Сергеевич идет с группой делегатов на XX съезд, ничего этого и в помине нет — ни дать ни взять динамичный руководитель!

В трусливом и подлом фильмике «Досье на генерала Власова» есть один кадр, из-за которого его, собственно, и стоит посмотреть. На бескрайней равнине, на раскисшей дороге стоит машина, около нее в фуражке со звездочкой и шинели без знаков различия (это, наверное, 1942 г.) стоит Хрущев. Стоит, расставив ноги, и, неприятно распустив губы и поигрывая пухлыми пальцами на толстом брюхе, ощупывает пространство своими маленькими, острыми, умными глазками.

Писатель Владимир Тендряков видел Хрущёва единственный раз на встрече руководителей партии и правительства с деятелями искусств. Он подметил: Хрущёв, представляясь добродушным человеком и радушным хозяином, на деле был всегда настороже и просто пронзил Тендрякова, с которым раньше никогда не сталкивался, своим острым подозрительным взглядом. На той встрече, сильно напившись, он перебивал выступавших, пошло острил, вообще вёл себя недостойно руководителя великой державы.

В глазах народа Хрущёв выглядел как образец коммуниста, простого рубахи-парня, своего человека и для рабочих, и для крестьян. А в действительности он был бабник и пьяница, пил коньяк большими стаканами и напивался до такого бесчувствия, что не мог проснуться для отправления физиологических потребностей, и всё это происходило у него прямо в постели. Об этом вспоминает Серго Берия — в доме Лаврентия Берия Хрущёв часто останавливался, когда приезжал в Москву с Украины, и разгребать следы его подвигов приходилось домработнице.

То был ОБОРОТЕНЬ, умевший перевоплощаться и лицедействовать. Вот почему так мало фотографий и кадров, где он внимательно смотрит умными глазами; на взгляд большинства он просто типичный кукурузник!

Каким бы жутким оборотнем ни был Хрущёв, он не мог бы удержаться у власти и нескольких недель, если бы у него не было весомой социальной опоры. Что же это были за силы?

Прежде всего, это — переродившаяся советская правящая элита, партийная, хозяйственная, военная и прочая номенклатура. Рой Медведев писал в своей политической биографии Хрущёва:

«Как маршалы наши устали в конце концов от войны и опасностей и хотели спокойно жить в своих дворцах, так и министры и секретари обкомов, всецело обязанные Сталину, устали от болезненной его подозрительности, от страха репрессий, от ночных бдений в своих кабинетах…». Однако высшая бюрократия была заинтересована лишь в устранении крайностей сталинского режима, но не в потрясении основ, которое могло бы поколебать её авторитет. Хрущёв был свергнут, когда пошёл дальше этой грани.

Очень важно, что на первом этапе деятельности Хрущёва в качестве Первого секретаря ЦК его поддерживал партийный аппарат. Пока Маленков был вторым секретарём ЦК при Сталине, он противился намечавшемуся курсу Сталина (и Берия) на переход реального управления экономикой от партии к правительству. Став председателем Совета Министров СССР, Маленков объективно вынужден был проводить тот же курс Сталина, а аппарат тормозил такую перестройку. Маленков выступил с заявлением, всполошившим партийных боссов всех уровней, будто аппарат КПСС отстал от жизни и мешает прогрессу страны. Хрущёв тут же его поправил: да, у аппарата есть недостатки, но аппарат — наша главная опора, за что удостоился продолжительных аплодисментов.

Безусловными сторонниками Хрущёва были Ларина — последняя жена Бухарина, потомки Якира, Антонова-Овсеенко и других видных деятелей, репрессированных при Сталине и реабилитированных при Хрущёве. «Хрущёвкой» считала себя и Анна Ахматова, которой он вернул сына. Большинство тех, кто принадлежал к этой прослойке, пылали жаждой мести за погибших родителей, за утраченное общественное положение. Кто-то очень метко заметил, что в правящий круг «вернулись мстители».

Наконец, верной опорой Хрущёва служили выпестованные им диссиденты.

Ну, а за пределами СССР Хрущёва поддерживали коммунисты и социалисты, которые не стремились к свержению капитализма, а желали лишь улучшения материального положения трудящихся в рамках существующего строя, — те, кого раньше было принято именовать реформистами и оппортунистами, то есть врагами. Правящие круги капиталистических стран, конечно, понимали, что деятельность Хрущева по разрушению Советского строя полностью отвечает их интересам, но не спешили провозглашать его героем, как это впоследствии они сделали с Горбачёвым. Им было выгоднее представлять Хрущёва как коммуниста, верного ленинца, который лишь борется со сталинскими «перегибами».

Уже упоминавшийся поклонник Хрущёва Владимир Шевелёв определял его так:

«Хрущёв — первый классический представитель рвущегося к власти второго поколения большевиков — бойцов против поколения Октября».

Это надо понимать так: Хрущёв — карьерист.

Публицист Игорь Бунич писал: «На роль нового руководителя партии и государства был выдвинут наиболее ничтожный и покладистый из всех членов бывшего сталинского Политбюро — Хрущёв, в котором номенклатура видела просто марионетку, полностью послушную её воле».

Выходит, Хрущёв, как любил говорить о своих партнёрах персонаж «Золотого телёнка» Паниковский, это «жалкая, ничтожная личность».

Премьер Китая Чжоу Эньлай, когда Хрущёв напомнил, что тот — выходец из рядов буржуазии, спокойно ответил: «Мы с Вами оба изменили своему классу».

Значит, Хрущёв — просто ренегат?

В.А.Лисичкин и Л.А.Шелепин констатируют:

«Далеко идущая операция «Сталин» положила начало подрыву веры в социализм, преданию анафеме всего советского прошлого. «Возвращение к ленинским принципам» привело к расколу общества по нескольким направлениям, в частности реанимировало противопоставление «красных» и «белых», верующих и неверующих. Произошёл необратимый раскол и ранее единого международного коммунистического движения на правых (еврокоммунизм), центр (КПСС) и левых (маоизм).

Везде на переднем плане был Н.С.Хрущёв, прославляемый как продолжатель дела Ленина, как спаситель от «тоталитарного» прошлого, а идеологи, управлявшие им, оставались в тени. Многие действия Хрущёва несомненно лежали в русле психологической войны против СССР, но их реальный смысл он сам, по-видимому, не вполне сознавал. Можно образно сказать, что Хрущёв заложил целую серию бомб замедленного действия — систему мероприятий по созданию предпосылок уничтожения СССР в будущем… Хрущёв был марионеткой в руках идеологов КПСС».

Получается, будто пришёл к руководству партией и страной глупый недоучка, которым управляли некие умные и грамотные идеологи.

Все эти определения только отчасти правильны, они недостаточны, не раскрывают главного.

Карьерист обычно безыдеен, ему всё равно, кому и ради чего служить, а Хрущёв делал карьеру и шёл к вершине власти для того, чтобы осуществить свою мечту. На 32 года раньше Горбачёва он пришёл к руководству Советской страной, чтобы её уничтожить.

Не было среди идеологов такого хитрого человека, который смог бы перехитрить Хрущёва и манипулировать им. Если Фёдор Бурлацкий и внёс в Программу КПСС пункт об отказе от диктатуры пролетариата, то только потому, что Хрущёв давно уже об этом думал. Сам Бурлацкий раскрывает кухню подготовки речей и других документов Хрущёва: вождь многократно наговаривал, что нужно в документе отразить, а идеологи потом это оформляли. Ничто, не отвечавшее замыслу Хрущёва, в ответственный документ попасть не могло.

Но откуда же берутся в верхах правящей партии такие отщепенцы?

Их появление отчасти закономерно. Идеальное человеческое общество невозможно в принципе, и среди его неустранимых противоречий есть противоречие между государством и личностью. Его пытался выразить Пушкин в «Медном всаднике»: Пётр, поднявший Россию на дыбы, и Евгений, мечтающий о тихом семейном счастье с Парашей. Покойный литературный критик Игорь Дедков тоже размышлял над соотношением планов государства и желания индивида, которому жизнь даётся только один раз, прожить её по своему разумению. В экономике это противоречие выражается в противопоставлении централизованного управления и свободы личной инициативы, плана и рынка.

В советский период радели о создании условий для рыночной экономики Ленин и Бухарин, Рыков и Дзержинский, Рудзутак и Киров, Берия и Хрущёв. Все они воспринимали государство как некоего монстра, чудище «обло, озорно, стозевно и лаяй», твердыню бюрократизма, с которым надо вести беспощадную борьбу на уничтожение, тогда как государственность — это основа русского и советского миропонимания. В конечном счёте эта борьба должна привести к свержению Советской власти и возрождению капитализма. Хрущёв с его идеалом мещанина, помешанного на блинах с маслом и сметаной, был как бы самой природой предназначен на роль носителя антигосударственной антисоветской идеологии.

Борьбу против культа личности Сталина начал не Хрущёв, а Маленков, причём буквально на следующий день после похорон покойного вождя. Правда, начал он её с мелочей и до серьёзных разоблачений довести не успел. Когда Хрущёв выступил со своим планом разоблачения деяний Сталина, Маленков был в числе тех, кто возражал против такого кавалерийского наскока. Есть все основания утверждать, что никто, кроме Хрущёва, не смог бы придать ей такой накал, превратить её в мощнейшее орудие разрушения Советского строя.

В первой главе настоящего обзора приводились высказывания различных деятелей о том, что, не будь Ленина, не произошла бы Октябрьская революция. С такой же степенью уверенности можно говорить, что, не будь Хрущёва, борьба с культом личности Сталина пошла бы по иному, более конструктивному руслу. В этом смысле можно считать Хрущёва фигурой исторического значения, по крайней мере не меньшей, чем, например, Гришка Отрепьев.

Вот почему мне кажется, что нельзя выразить отношение к нему лучше, чем это сделал Арсений Тонов в упоминавшейся выше статье:

«Был ли когда-нибудь еще столь матерый враг, топтавший нашу землю? И кем надо быть, чтобы распространять байки о «последнем коммунисте», «неоднозначной личности» и т. п.?

В последнее время стали повторять, будто «не было еще в истории такого (горбачевского) геополитического предательства». Да было, было… Так он водил за нос всех десяток лет. И все-таки доводился: был снят со всех постов, причем очень обидно — без всякого намека на военное положение или что-нибудь столь же значительное!

Хрущев был низложен в день Покрова Богоматери. Отчего Небёсные Силы нас спасли тогда? Неизвестно. Последней его инициативой было ходатайство о присвоении звания Героя Советского Союза (посмертно) некоему Рихарду Зорге, числившемуся перед войной в нашей военной разведке, хотя его прямой начальник Жуков признается, что он о нем «узнал после войны» («Воспоминания и размышления»). Уже после хрущевского падения Микоян оформил эту инициативу Указом, и японцы (?!) высекли силуэт Золотой Звезды на могиле нового советского героя.

Говорят, что следующим шагом Хрущев хотел реабилитировать Бухарина. Был такой деятель у нас. Если кто не читал посвящённой ему главы настоящего обзора или о нем забыл, то пусть т. Вышинский поможет вспомнить.

«Вышинский. Выскажите, подсудимый Бухарин, как практически это облеклось у вас в антисоветскую деятельность?

Бухарин. … Если формулировать практически мою программную установку, то это будет в отношении экономики — государственный капитализм, хозяйственный мужик-индивидуал, сокращение колхозов, иностранные концессии, уступка монополии внешней торговли и результат — капитализация страны» (Судебный отчет по делу антисоветского «право-троцкистского блока»…).

«Да, — скажет иной, — Хрущев был, оказывается, сознательным врагом, но все-таки не слишком ли мы к нему суровы — все-таки при нем к смерти приговаривались неизмеримо меньше людей, чем при Сталине…».

Что на это можно возразить? Есть маньяки, которые выскакивают на улицы с топором и гоняются за прохожими. Есть такие, которые подстерегают свои жертвы в темных подворотнях. А есть такие, которые выливают яд в водопровод большого города и, затаившись, наблюдают: сколько человек понесут ногами вперед?

В последнем случае нет ни крови, ни изуродованных трупов, но если те два типа убийц могут порешить десяток-другой, то «тихие» могут губить людей тысячами. Недаром еще Дзержинский (с подозрительной осведомленностью) говорил, что «один гад, засевший в системе снабжения, может сделать вреда больше, чем дивизия на фронте».

В чем дело, почему в промежутках между великими (такими, как давно признанный великим Сталин или совершенно еще не оцененный Брежнев) власть захватывают изверги (Ленин — Хрущев — Горбачев)? Надеюсь, читатель понимает, что дело не в том, что политика последних нам «не ндравится», а в том, это были деятели, жаждавшие просто уничтожить свою страну!

Конечно, приход Хрущева к власти не случаен. Он был подготовлен практикой слепого подчинения кумирам («Сталин думает за нас», декламировали в послевоенные годы), а укрепился на тайной жажде «хорошей жизни», усиливавшейся в обществе по мере достижения им все новых и новых высот.

Но все же, почему в Англии или Америке почти не бывает столь ярко выраженных перерожденцев у власти?

А может быть, потому, что у них мало и таких цельных деятелей, как Сталин или Брежнев?

Конечно, все хрущевские деяния не осветить и в огромном труде. И всё же, надеюсь, теперь можно с достаточным основанием объяснить, кто такой Хрущев и почему им двигала такая неуемная жажда разрушения России.

Но конец карьеры Хрущёва жалкий. Его турнули, словно нашкодившего мальчишку, и отправили на пенсию, отстранив от всякой общественно значимой деятельности. Первое время он неподвижно сидел на своём «острове Святой Елены» и плакал. Затем стал наговаривать на магнитофон свои «Воспоминания», которые были не столько мемуарами, сколько оружием в идеологической борьбе против ненавистного ему Советского строя. Но это были уже просто мелкие пакости по сравнению с его свершениями во время пребывания у власти. Да и сменивший его на посту Первого секретаря ЦК КПСС Л.И.Брежнев без лишнего шума, никого не разоблачая, начал понемногу устранять страшные последствия хрущёвского правления.

Но идея реставрации рынка не умирала и при Брежневе, и главным её носителем принято считать А.Н.Косыгина. Но это неправда. Её двигали совсем иные силы и иные персоны.