Перечитывая Зощенко, наткнулся я в малоизвестных ныне «Рассказах о партизанах» на историю про «Неуловимый отряд товарища Германа», который в дремучих псковских лесах был очень силен и чуть ли не открывал в селах и деревнях напротив немецких комендатур сельсоветы и исполкомы, да так твёрдо отстаивал Советскую власть, что каратели и прочая нечисть предпочитали перемещаться по «своей стороне», не пытаясь переходить дорогу.

Очень смешно.

Все мы знаем Зощенко, как выдающегося мастера гротеска, гиперболы и сарказма. Но вот выдумщиком и фантазёром я его совсем не считаю, тем более что тема в те годы (а рассказ 1947 года) была более чем серьёзная.

Ни с того, ни с сего решил я предпринять небольшое изыскание. В мемуарах известных деятелей партизанского движения ничего внятного на сей счёт не обнаружил, что только раззадорило.

И вот что удалось установить.

Заранее предупреждаю, что истории хотя и выглядят совершенно фантастичными, однако всё изложенное базируется на исторических фактах. Убеждать кого-либо и приводить объёмистый список первоисточников я не собираюсь, любой Фома Неверующий легко может предпринять собственное путешествие в историю.

Итак.

Начнем с того, что никакого таинственного «товарища Германа» не было. А был вполне реальный кадровый офицер, капитан Красной Армии Герман Александр Викторович. Родился в 1915 г. в Ленинграде. Русский. Член КПСС с 1942 г. Перед войной несколько лет жил и учился в Москве. Выпускник Орловского танкового училища, окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе. С июля 1941 г. - на Северо-Западном фронте, офицер разведотдела, отвечал за связь и координацию партизанских отрядов. В сентябре 1941 года был направлен в немецкий тыл, основная задача - разведка, уничтожение немцев и диверсии на коммуникациях. Первоначальная численность отряда составляла около 100-150 бойцов.

Отряд не только успешно воевал, но и совершенно нетрадиционно для партизан обустроился - в глубине лесов, вдали от наезженных дорог возникла стационарная база, со временем превратившаяся в настоящий укрепрайон - с капитальными строениями, казармами, кухнями, банями, лазаретом, штабом, складами и т.п.

К лету 1942 года успехи отряда, командирский талант и хозяйственные способности Германа привели к тому, что на его базе была сформирована кадровая партизанская бригада, численность её возросла до 2500 человек, зона боевых действий распространилась на большую часть территории Порховского, Пожеревицкого, Славковичского, Новоржевского, Островского и других районов Псковской области.

Но - остановимся. О деятельности А.В. Германа, о его военных новациях и нестандартных решениях можно рассказывать сколь угодно долго, приводить сотни примеров и всё будет мало и не даст полного впечатления об этом талантливом человеке.

А теперь - несколько фактов.

Впервые в партизанской практике Германом рядом с базой был создан стационарный аэродром, прорублена просека в лесу, оборудована полоса и инфраструктура для приема тяжелых транспортных самолетов, выставлены посты оповещения и зенитные расчёты. Проблема снабжения и связи с Большой землей была решена. Несколько попыток поднять истребительную авиацию на перехват партизанских самолетов закончились нападениями партизан (захватить аэродром, конечно, было нереальной задачей) на нефтяную базу в городе Порхов и авиасклады в поселке Пушкинские Горы, в результате были уничтожены все расходные запасы горючего, боеприпасов и прочего полка люфтваффе. Полк оказался небоеспособным и не смог выполнять боевые задачи на фронте. За партизан могли и поругать, а вот за такие последствия можно реально «загреметь». Командир полка люфтваффе это отчётливо понимал. И самолеты в «лес» летали регулярно.

Впрочем, Герману этого показалось мало. В ходе одной из вылазок была обнаружена проходившая недалеко от базы «торфяная» узкоколейная железная дорога с брошенным на ней впопыхах при отступлении подвижным составом - паровозами, вагонами и платформами. Дорога вела к линии фронта, причём по самым глухим топям и болотам (собственно, там торф и добывается). Была одна незадача - участок узкоколейки проходил по окраине узловой станции Подсевы, служившей перевалочным пунктом немецкой армии и имевшей сильный гарнизон. При необходимости перевозок каждый раз наносились сокрушительные удары по станции и «под шумок» партизанские составы успешно проходили нехорошее место. В конце концов (жить-то хочется) командование гарнизона просто прекратило обращать внимание на снующие туда-сюда через окраину станции маленькие паровозики и вагончики, тем более что они проблем особых не создавали, вели себя прилично и предпочитали перемещаться по ночам. Всё это время осуществлялись партизанские перевозки с линии фронта (!) в тыл противника (!) по железной дороге (!). Такого никогда не было ни до, ни после.

После плановой замены прежнего состава гарнизона на станцию прибыл новый комендант, из штабных, майор Паульвиц. Несмотря на «тонкие» намеки сменщика, ситуация с постоянно следующими через его станцию составами противника его настолько поразила, что тем же вечером путь был перерезан и очередной транспорт попал в засаду. Наутро станция была стремительным ударом захвачена и удерживалась несколько дней, гарнизон уничтожен, грузы взорваны или взяты трофеями. Попутно были «капитально» взорваны пять мостов, в том числе - стратегический, через реку Кебь. Дорога «встала» ровно на 12 дней. Кто именно застрелил Паульвица, точно неизвестно, по крайней мере в рапортах бригады этот подвиг ни за кем из партизан не значится. По воспоминаниям железнодорожников, колючую проволоку с путей немцы вскоре оттянули ДО узкой колеи и в упор её больше не замечали.

Любителей «бефель унд орднунг» начало беспокоить такое безобразие. Из абвернебенштелле Смоленска прибыла спецгруппа под началом авторитетного специалиста по борьбе с партизанами (имя не сохранилось, да и неважно). На совести этого «умельца» было около десятка уничтоженных партизанских отрядов на Смоленщине. Используя свои агентурные каналы, Герман выявил секрет его успеха: при захвате или уничтожении партизан с них снимали одежду и обувь, давали понюхать обычным полицейским ищейкам, после чего отряд карателей выдвигался по следам точно на партизанскую базу, минуя все топи, засады и мины. Использование известных методов - посыпание следов махоркой, поливание мочой не помогало, потому как сей факт только подтверждал правильность маршрута. Группы стали уходить одной дорогой, а возвращаться - другой. Сразу после прохода «туда» дорожка тщательно минировалась. Как и после прохода «обратно». С самим «умельцем» (после гибели нескольких карательных отрядов он быстро сообразил, в чём дело, и сам не «вёлся» на этот трюк) разобрались ещё более изящно: заминировав на глазах у пленённого «языка» по стандартной схеме «обратную дорожку», дальше повели его по секретной притопленной гати. Точно неизвестно как, но он всё-таки сбежал и вернулся к своим по этой гати. Живой. Значит, гать чистая. Абверовец, довольно потирая руки, затребовал большой отряд и, нагло улыбаясь, повел его в обход мин именно этим путем. Сам не вернулся и две роты СС «демобилизовал». Гать всё-таки взорвалась без особого шума. С обеих концов одновременно. Стрелять не пришлось, болото справилось стопроцентно. Командование встревожилось - как мог бесследно пропасть ВЕСЬ отряд СС, да ещё без всяких признаков боя? Но больше базу найти не пытались до осени 1943 года.

С местным населением отношения у бригады Германа складывались более чем дружественные. Благодаря действующим на базе аэропорту и ж/д вокзалу(!) было налажено сносное снабжение, так что партизанских продотрядов селяне не видели, да и немцы предпочитали в селах близ отряда по известным причинам харчами не разживаться и население лишний раз своим присутствием не беспокоить.

Постепенно Герман начал менять тактику на подконтрольной территории - от чисто военной к военно-политической. Был организован военный трибунал, который проводил открытые выездные заседания в селах и деревнях (институт полицаев и прочих старост и пособников мгновенно исчез как биологический вид, а попавшиеся немцы переводились в статус военнопленных и по железной дороге отправлялись в лагеря на Большую землю... да-да... мимо той самой станции Подсевы).

Открыт лазарет, в который могли обратиться окрестные жители и получить посильную медицинскую помощь. В тяжелых случаях врачи выезжали на дом (!). Советская «скорая помощь» в немецком тылу. Да-а..

С целью решения текущих вопросов сформированы временные сельсоветы и исполкомы, которые выезжали на места, занимались пропагандистской работой и вели прием населения. Конечно, здания напротив немецких комендатур они не занимали, как иронизирует Зощенко, приезжали ненадолго и в заранее подобранное место, но, тем не менее...

Тут и случилось непоправимое. Нет-нет, никакой исполком захвачен не был и среди больных немецких лазутчиков не случилось.

На очередной прием подпольного исполкома заявилась депутация станционного гарнизона, этаких поумневших наследников Паульвица, с нижайшей просьбой - их должны заменить, очень хочется обратно, в фатерлянд, к семьям. А поскольку пути и мосты в округе все взорваны, а дороги заминированы и вообще - по ним всё равно не проехать, то... нельзя ли им получить пропуск? Или по партизанской железке выбраться (одна ведь только и исправна), но в обратном направлении. А они, вообще, ничего. Со всем пониманием. Составы исправно пропускают и даже за путями следят, чтоб не повредил кто.

Через несколько дней и вовсе заявился офицер из местной фельдкомендатуры с жалобой на отряд фуражиров из какой-то соседней части, которые рыскают по деревням и заготавливают для себя продовольствие и овес, чему селяне совсем не рады. А поскольку он лично и его воины своей шкурой за это бесчинство отвечать не собираются, то, нельзя ли... этот отряд... ну... в общем, выгнать восвояси?

Неизвестно, чем для просителей закончились эти ирреальные иски (о последствиях в первоисточниках не сказано, хотя сами эти факты отмечены), но каким-то образом они стали известны высокому командованию, в том числе и в Берлине.

Сказать, что командование было взбешено - это ничего не сказать. Целый ворох местных начальников и офицеров был арестован, осужден, разжалован или отправлен на фронт. Невзирая на напряженную обстановку, с фронта была ЦЕЛИКОМ снята боеспособная дивизия вместе с танками, артиллерией и авиацией и две части СС общей численностью около 4500 человек.

Бригада была окружена, завязались упорные бои, выводом командовал лично Герман, он спланировал очередную блестящую комбинацию, и, хотя и с потерями, бригада успешно прорвалась к регулярным войскам, уничтожив более половины атакующих войск. В ходе боя командир 3 партизанской бригады полковник Александр Викторович Герман был трижды ранен, последнее ранение в голову оказалось смертельным. Он погиб 6 сентября 1943 года близ деревни Житницы. Посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Читая сухую официальную сводку (...бригадой под командованием Германа с июня 1942 года по сентябрь 1943 года уничтожено 9652 гитлеровца, совершено 44 крушения железнодорожных эшелонов с живой силой и техникой врага, взорван 31 железнодорожный мост, разгромлено 17 гарнизонов противника, до 70 волостных управлений etc...), я не понимаю, почему мы почти ничего не знаем об этом человеке, как могло имя одного из самых талантливых и успешных военачальников, обладавшего нетривиальным стратегическим мышлением, растаять в тумане седой старины?

Детальное описание боевых действий бригады Александра Германа и вовсе ставит в тупик - мог ли человек т а к действовать, добиваться т а к и х поразительных результатов в разгроме противника в тяжелейших условиях, действуя в тылу противника, когда регулярная армия стремительно отступала, когда исход войны ещё был совершенно неизвестен...

Прочитайте этот документ, отдайте должное: http://www.ainros.ru/materPP/404PobPrib.htm

Трагическая у меня получилась история. Но. Ведь смешная. Он умел так делать.

Д. ЧЕРКАСОВ,

http://bigler.ru/showstory.php?story_id=6770

Есть рассказ, достоверный своей логичностью.

Сталин требовал от Василия скромности и выговаривал ему:

"Ты думаешь, ты Сталин? Нет, ты не Сталин! И я не Сталин... –

Сталин показал в окно на свой огромный портрет на улице. -

Это он Сталин"!

Юрий Мухин

Не будучи очевидцем событий, судя о них по сообщениям, неважно, сообщают их исследователи или "врут, как очевидцы", легко впасть в иллюзию, сформированную мнением авторов сообщений. Стадность ("имитативный инстинкт") - свойство любой животной психики, не исключая и человеческую [см. Б.Ф. Поршнев "О начале человеческой истории"], и её проявления тем серьёзней, чем меньше оные замечаются. Что уж говорить о делах, свидетелем коих мы не были вовсе.

И прочтя любопытную заметку Ю.И.Мухина о "культе личности И.В.Сталина", его причинах и его "количественных" характеристиках - по материалам журналов, в частности журнала "Огонек" 1990-х и соответственно, 1940-1950-х годов [см. "К барьеру", №9, 2010], я решил сверить её выводы. Попросту - посмотреть, сколь часто "этикетно" ссылаются на Вождя и Учителя авторы книг, издававшихся в называемые журналистом годы в прямо не относящихся к Вождю областях.

Экономика, история, религиоведение - дисциплины идеологизированные в большей мере, нежели химия, физика, география. В 1941 г. Государственное антирелигиозное издательство выпустило справочник Люциана Климовича "Праздники и посты ислама". Книга идеологическая! Но хотя в библиографическом указателе уже соблюдается правило выделения первоисточников - указания их в начале списка, в Предисловии автором упомянут лишь Ф. Энгельс. К слову сказать, в называемых ниже работах выделение первой строки для классиков в библиографии соблюдается лишь один раз, у П.И. Лященко, все иные труды размещают их наравне с прочими.

Теперь сравним с другим предисловием. "...Третий раздел - проблема Родосской колонизации является лишь частью общей проблемы о причинах и характере греческой колонизации VIII-VII вв. до н.э. Эту проблему нужно решать, как учит нас И.В. Сталин, со всей серьезностью и политической остротой, вскрывая сущность буржуазной фальсификации исторического процесса. Буржуазные историки пытаются оправдать всеми способами колониальную политику империалистов. Одним из излюбленных приемов этой фальсификации являются ссылки на извечность колонизации, на благородство и культурную миссию колонизаторов, причем греческая колонизация и колониальная политика империалистических государств рассматривается ими как совершенно однородные явления, вызываемые к жизни одними и теми же причинами. В.И. Ленин указывал, что столь обычные в буржуазной литературе сравнения, забывающие или отодвигающие на задний план коренную разницу общественно-экономических формаций, "провозглашаются неизбежно в пустейшие банальности или бахвальство, вроде сравнения "великого Рима с великой Британией"" (В.И Ленин Соч., т.22, с.247).

Мы переживаем тот великий исторический период, когда вместе с концом империализма наступает конец и разбойничьей политике колониального грабежа. Однако разлагающийся империализм в предсмертных судорогах хватает "новое, свежее, молодое, живое тысячами нитей и связей старого, гнилого, мертвого". (В.И. Ленин Соч., т.28, с.54). Современные фальсификаторы истории уже не могут больше одурачивать народы сказками о застывших будто бы обществах Востока, принимающих историческое развитие только из рук "благодетелей-европейцев". Восточный тыл империализма прорван, и уже недалеко то время, когда, по словам И.В. Сталина, "западные державы похоронят себя в той яме, которую они сами себе вырыли на Востоке" (И.В. Сталин Соч., т.7, с.231).

Долгом советского историка-марксиста является разоблачение буржуазных фальсификаторов истории на любом отрезке общественного исторического развития. Поскольку при извращении подлинного смысла колониальной политики империализма её пытаются оправдать и ссылками на колонизационную политику древних государств, попытка наметить правильное решение вопроса о причинах и характере греческой колонизации является, как мне кажется, современной и актуальной", - это окончание введения к книге К.И. Колобовой "Из истории раннегреческого общества (о.Родос IX-VII вв. до н.э.)". Издательство Ленинградского государственного университета им. А.А. Жданова в 1951 г. Ответственный редактор - И.М. Тронский ("космополит", однако!..).

Я воспроизвёл лишь последнюю страницу введения - на шести предыдущих Колобова описывает существующую историографию, раздавая слонов не классикам марксизма, а коллегам-ученым. Там апелляций к авторам "первоисточников" нет. Посмотрим, какие вступления писали тогда иные исследователи.

В 1945 году тем же издательством выпущена книга В.В. Мавродина (будущего декана истфака) "Образование Древнерусского государства". Введения в ней нет, посвящение гласит: "Воинам доблестной Красной Армии, богатырям земли Русской, сражавшимся за освобождение нашего Древнего Киева в грозную и победоносную осень 1943 года посвящает автор эту книгу. г. Саратов, 1944 г.". До некоторой степени роль введения выполняет первая глава. Единственный классик, упоминаемый в ней, это покойный академик Н.Я. Марр, которого профессор Мавродин мог рассматривать как коллегу, а не как 5-го классика марксизма (кем был Марр до 1949 г.). На прочих - нет даже ссылок (в следующих главах, хотя и редко, они встречаются).

Актуальная политически книга 1951 года С.М. Мельмана "Экономика Индии и политика английского империализма" (АН СССР - Институт Экономики и Институт Востоковедения) в предисловии к классикам не апеллирует, в следующем сразу за ним введении к части 1-й упоминается В.И. Ленин (без Сталина). Пестрит ссылками на классиков (включая Плеханова) введение к учебному пособию П.И. Лященко "История народного хозяйства СССР" [т.1 "Докапиталистические формации", ОГИЗ, 1947]. Отсылает к ним учебник для учительских институтов "История Средних веков" профессор П.Ф. Семёнова, Учпедгиз, 1949. Напротив, профессор Р.Ю. Виппер в сталинском издании своего университетского курса "Истории Средних веков", Изд-во МГУ, 1947, классикам не кланяется (и даже не объявляет на обложке, что он профессор). А ему было куда как больше в том оснований - белоэмигранту, ставшему гражданином СССР лишь в результате присоединения Латвии... Большим любителем И.В. Сталина оказался П. Крайнов: "Американский империализм в Японии", Госполитиздат, 1951, Введение. Напротив, Е.Варга в "Изменениях в экономике капитализма в итоге Второй мировой войны", Госполитиздат, 1946, - его, как и прочих, игнорирует. Антисталинисту в наше время, иллюстрируя тезис о "культе личности", как видно, приходится выбирать: книга тех времен, взятая наугад, может вполне оказаться вовсе лишенной отсылок к классикам!

Научно-популярные - массовые книги Н.Н.Воронина "Древнерусские города", "Памятники Владимиро-Суздальского зодчества XI-XIII веков", Издательство АН СССР, ответственный .редактор профессор Б.А. Рыбаков, Ю.П. Спегальского "Псков (историко-художественный очерк)", Изд-во "Искусство", изданные в 1945 г., - классиков, включая И.В. Сталина, не упоминают. Воронин в следующие годы столкнулся с проблемой издания своей монографии "Андрей Боголюбский", но препоны исходили не из идеологических, а из академических кругов, связанные с борьбой научных школ [см. Н.Н. Воронин "Андрей Боголюбский", М., 2007, предисловие и комментарии Ю.В. Кривошеева]. И действительно, главный виновник - академик Б.Д. Греков – в исследовании "Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII века", Изд-во АН СССР, 1946, в предисловии спешит отметиться ссылками на вождя. Отметим, к слову, что Греков, как и Лященко, и Виппер (не скрывающий этого в издании 1947 г.), и Мавродин были норманистами; Рыбаков - в дефинициях С.Я. Парамонова (Лесного) "полунорманист" [см. В.В. Фомин "Варяги и Варяжская Русь", М., 2005]; лишь Воронин и цитируемый ниже Толстов - антинорманисты.

Как видно, славословия вождя в те годы в отраслях, не имеющих отношения к "наглядной агитации и пропаганде", к агитпропу, собственно и определявшему, кого и как славословить, были скорее исключением, нежели правилом. "Культ личности И.В. Сталина" - изделие Л.З. Мехлиса в куда большей степени, нежели И.В. Сталина и даже всего Советского народа в совокупности (которого представляет создателем "культа" Ю.И. Мухин)!

Далее я целиком воспроизвожу предисловие директора Института Антропологии и Этнографии им. Миклухо-Маклая С.П. Толстова, входившего безусловно в партноменклатуру и строго подчинённого партийной дисциплине: "Настоящая книга является попыткой обобщения материалов Хорезмской экспедиции АН СССР за 10 лет её работы (1937-1947). Несмотря на специфику, обусловленную выходом ее в научно-популярной серии, она может рассматриваться как развитие и продолжение нашей монографии "Древний Хорезм", законченной в 1942 г. и отражавшей итоги первого пятилетия работ. Помимо того, что в предлагаемой книге впервые вводятся материалы, добытые в полевые сезоны 1945-1947 гг., мы широко используем также результаты наших камеральных и историко-комментаторских работ над материалом предшествующих сезонов. Естественно, однако, что новым материалам и новым, поставленным в связи с ними проблемам, не затронутым или почти не затронутым в "Древнем Хорезме", мы уделяем пропорционально значительно большее внимание. Я надеюсь, что те читатели, которые заинтересуются нашей темой, смогут найти более широкое обоснование наших выводов по работам первого периода в "Древнем Хорезме", изложение которого я старался построить так, чтобы, несмотря на свой специальный характер, книга была доступна и неспециалистам.

Пользуюсь случаем выразить глубокую благодарность за разностороннее и постоянное содействие в работах Хорезмской экспедиции 1945-1947 гг. партийным и советским организациям Кара-Калпакской АССР, на территории которой в основном проходили работы экспедиции, - в первую очередь секретарю обкома КП(б) Узбекистана т.Септову и председателю Совета Министров ККАССР т. Джаппакову.

Должен с особой признательностью отметить самоотверженную работу энтузиастов-"хорезмийцев" – дружного коллектива сотрудников Хорезмской экспедиции и прежде всего моего заместителя по руководству экспедицией архитектора М.А. Орлова, инициативе и энергии которого мы обязаны многими успехами, достигнутыми экспедицией в послевоенные годы"

[С.П. Толстов "По следам Древнехорезмийской цивилизации", 1949]. Надо пояснить. Будучи внуком белоказачьего атамана, погибшего в Гражданскую войну, сыном командира гвардейского казачьего полка (лишь волею случая погибшего до революции 1917 г.), автор цитаты был в СССР человеком "подрасстрельным" в куда большей степени, нежели безродные космополиты, после Ленинградского дела публиковавшие «Из истории раннегреческого общества».

Таковы РЕАЛЬНЫЕ масштабы "культа личности И.В. Сталина" в те годы, и по ним можно сверять, насколько убедительно выстраиваются сценаристом, режиссером, декоратором реквизиты того или иного произведения, посвященного той эпохе.

Р.Б. ЖДАНОВИЧ

Воскресить в памяти забытые страницы прошлого помогла прошедшая в Книттельфельде выставка под названием «Закрытое общество». Она посвящена истории лагеря для военнопленных, который возник в начале Первой мировой войны на окраине маленького городка Книттельфельд в центре Австрии. Экспозиция, рассказывающая на основе сохранившихся документов, кинохроники и артефактов о событиях тех лет и последовавших десятилетий, развернулась в здании бывшей водокачки - единственной из уцелевших до наших дней лагерных построек.

Лагерь в Книттельфельде был одним из самых крупных в период Первой мировой войны. Он был заложен на пустыре, принадлежавшем местному землевладельцу и промышленнику Отто Цайлингеру. Работы по его созданию велись ударными темпами. В течение считанных месяцев в чистом поле вырос целый «город-спутник» с собственной инфраструктурой, но только за колючей проволокой. Этот «город в городе», построенный его подневольными обитателями, мог существовать практически автономно. В нем было налажено энерго- и водоснабжение, была проложена канализация и построены очистные сооружения. Помимо жилых бараков там были продовольственные склады и ангары для хранения промтоваров, хлебопекарня, пищеблок, лазарет, мастерские по изготовлению обуви и пошиву одежды, кузница, прачечная, бани, церковь. Была даже своя пожарная команда и животноводческий мини-комплекс, в котором содержались для откорма коровы, овцы, свиньи и куры. Там же в лагере был построен первый в Книттельфельде бассейн. Разумеется, не для военнопленных, а для офицеров австрийской армии. Но все же. Однако это был отнюдь не санаторий. Военнопленные должны были работать. Ощутив нехватку рабочей силы в условиях тотальной мобилизации, австрийцы очень скоро догадались, как использовать столь солидный дополнительный трудовой ресурс. Пленных стали привлекать к сельскохозяйственным работам, к заготовке и обработке древесины, они плели корзины и сколачивали бочки, изготавливали обозы и слесарили в железнодорожных мастерских. Позднее той же идеей воспользовались и нацисты, которые, правда, приправили ее садизмом и страхом смерти и в итоге довели до абсолютного воплощения жестокости и бесчеловечности. Общая площадь лагеря составляла примерно 45 га, а количество содержавшихся там русских военнопленных превысило в 1915 году 30 тыс. человек. Для сравнения: численность населения самого Книттельфельда едва достигала тогда 9 тыс. человек.

После того, как в войну с Австро-Венгрией вступила Италия и Книттельфельд оказался в зоне южного фронта, часть лагеря была переоборудована под военный госпиталь, и там стало особенно тесно. В результате вынужденного «уплотнения» и ухудшения санитарно-гигиенических условий участились случаи инфекционных заболеваний и эпидемий среди военнопленных. Кстати, именно болезни унесли жизни большинства из 1,2 тыс. скончавшихся в Книттельфельде русских солдат. Их прах покоится сейчас на городском кладбище. Уход за могилами, которые содержатся в идеальном состоянии, осуществляет австрийская организация «Черный крест». Лагерь в Книттельфельде просуществовал до 1918 года. Сразу после войны пленные были отпущены по домам, однако бараки и хозяйственные постройки не снесли, так как очень скоро там появились новые обитатели - беженцы и неимущие. В условиях острейшего дефицита жилья освободившиеся площади пришлись им как нельзя кстати. Рядовые обыватели новому соседству не слишком обрадовались и долгое время старались обходить «новый город» стороной. Со временем предрассудки развеялись, границы стерлись, и на месте бывшего лагеря возник уютный микрорайон, состоящий из частных коттеджей.

В целом организаторам выставки удалось собрать интересные архивные документы и при помощи современных компьютерных технологий, трехмерной анимации, а также цифровых изобразительных материалов создать весьма выразительную экспозицию. Особенно трогает инсталляция, выполненная руками местных школьников. По числу русских военнопленных они установили вертикально на небольшой подставке 30 тыс. спичек с красными, белыми и синими головками, часть которых под определенным ракурсом обретает контуры российского национального флага.

Надо сказать, что вопреки враждебной пропаганде местные жители изначально испытывали к русским не ненависть и злобу, а живой и неподдельный интерес. Прямое общение было запрещено, однако запрет то и дело нарушался. Следствием этих нарушений стал рост рождаемости и появление на свет внебрачных детей, отдельные потомки которых до сих пор живут в Книттельфельде и гордятся своими русскими корнями. В некоторых семьях сохранились уникальные реликвии, ставшие экспонатами нынешней выставки, - солдатские котелки, на одном из которых вручную выгравирован герб российской империи, ажурный деревянный крест, выменянный у пленных за хлеб и картошку, изящная самодельная шкатулка, изготовленная русским солдатом-умельцем, картины неизвестных лагерных художников.

Юрий КОЗЛОВ