Пожалуйста, опубликуйте этот исторический материал, взятый из книги «Прииртышье моё», составитель: И.Ф. Петров г. Омск, 1998 г. А.М. Ескин, сибиряк, инвалид Великой Отечественной войны, ваш подписчик

Кто в нашей стране не знает знаменитой песни революционных поколений, любимой песни Владимира Ильича Ленина:

Замучен тяжелой неволей,

Ты славною смертью почил...

В борьбе за народное дело

Ты голову честно сложил!..

Но многие ли знают, что автором этой песни является активный участник революционного народнического движения Григорий Александрович Мачтет? И многие ли знают, что он провел в сибирской ссылке почти пять лет – в городах Тюкалинске, Ишиме – и что наиболее значительные свои произведения создал в Сибири?

До прибытия в Сибирь по этапу Г.А. Мачтет много скитался по России, был в Западной Европе и в Америке. Он учительствовал у себя на родине, на Украине, учился в Петербурге. Как и многие социалисты-утописты, будущий писатель начинал свой трудовой и политический путь с наивных мечтаний, с иллюзий, пока не столкнулся с суровой реальностью, с жестокой эксплуатацией в Америке, с политической отсталостью, с инертностью российского крестьянства, которое не поняло и не приняло идеи революционных народников в пору хождения последних в народ. Великий русский художник Илья Репин ярко показал это крушение надежд народников в своей известной картине «Арест пропагандиста» – Полиция арестовывает революционера, и сотские, крестьяне с деревянными лицами равнодушно взирают на его арест.

Такие крушения утопических надежд изведал и Г.А. Мачтет.

Как свидетельствовали современники Мачтета, писатель не без юмора вспоминал потом о своих утопических иллюзиях молодости, о своих мечтаниях – участвовать в создании социалистической общины.

Г.А. Мачтет выехал из России в Западную Европу, где таких же, как он, молодых социалистов, последователей учения Шарля Фурье, собралась целая группа. Это были юноши и девушки из России, Австро-Венгрии, Германии, Швейцарии и других стран – недавние гимназисты и студенты университетов. Собрав необходимую сумму денег, они отправились в Северную Америку, чтобы основать там колонию добровольцев, земледельческую коммуну, чтобы реализовать свой замысел – создать социалистическую общину.

И все было поначалу в Америке у них распрекрасно. Они обрабатывали сообща арендованный ими участок земли, держали молочный скот. По вечерам их сударыни, их интеллигентные дамы, после тяжелой и грязной работы, придя в столовую, на фортепьяно исполняли музыкальные произведения европейских классиков, пели лирические романсы, хоровые песни. Жили они весело и дружно. Но вскоре их община распалась. Она не выдержала конкуренции с соседними фермерами, которые получали дешевую продукцию за счет жестокой эксплуатации батраков. И вскоре колонистам пришлось самим наниматься в батраки. Работал поденщиком по найму и Г.А. Мачтет, изведав гнет латифундистов. С трудом накопив денег на билет, он отплыл в Старый Свет, вернулся в Россию.

Как и Г.А. Мачтет, такие же иллюзии испытали и другие народники. Одна из виднейших представительниц революционных народников Вера Николаевна Фигнер стала членом коммунистической партии и дожила до Великой Отечественной войны. Будучи уже весьма пожилого возраста, на своем юбилее в Музее Революции она не без юмора вспомнила такой эпизод. Вместе со своим другом-революционером Осипом Аптекманом В.Н. Фигнер почти за полвека до Октябрьской революции в Поволжье однажды уговаривала одного крестьянина вступить в их подпольную организацию. Они агитировали этого мужика весь воскресный день, укрывшись с ним в риге – помещении для молотьбы хлеба. Наконец, крестьянин-бедняк спросил:

- А что мне даст ваша партия?

- Как что?! – воскликнули народники. – Когда мы придем к власти, землю тебе дадим. Сколько душ в твоей семье?

- Пятеро.

- Получишь пять десятин!..

– Вот хорошо! – воскликнул новоявленный социалист. – Найму я тогда батрака и заживу на славу!..

Это крушение надежд на природное «социалистическое сознание» русского мужика из патриархальной российской общины было характерно для многих народников в пору их начального хождения в народ.

До недавнего времени о пребывании Г.А. Мачтета в сибирской ссылке были опубликованы лишь отрывочные сведения. Это объяснилось тем, что секретные документы жандармского надзора за «государственным преступником» не были изучены и не вошли в научный оборот.

Секретные документы жандармов о пребывании Мачтета в Сибири находятся в Тобольском государственном архиве, где хранится связка секретных донесений о Г.А. Мачтете в 200 листов. Это – переписка между генерал-губернатором Западной Сибири (в Омске) и тобольским губернатором, переписка Тобольского губернского жандармского управления с ишимскими жандармами и с тюкалинским, ишимским уездными исправниками. В переписке тщательно отражен каждый шаг Г.А. Мачтета и его жены – известной революционерки Е.П. Медведевой, тоже находившейся в Ишимской ссылке.

На обложке дела из 200 документов рукою жандармского чиновника выведено заглавие «Дело о высылке в Тобольскую губернию государственного преступника Григория Мачтета, о браке его с государственной преступницей Медведевой и прочем (Начато 16 мая 1879 г.)».

Первый документ из этой связки от 4 мая 1879 года за №84, составленный в г. Омске в канцелярии генерал-губернатора Западной Сибири, называется «О поселении в Тюкалинск Григория Мачтета». В нем сказано: «По соглашению с главным начальником III отделения собственной его Императорского Величества Канцелярии состоящий в г. Шенкурске под надзором полиции бывший учитель дворянин Григорий Мачтет за побег из места высылки предназначен был, на основании 3 пункта Высочайше утвержденного 8 августа минувшего года положения, к высылке на жительство в Якутскую область.

Ныне, по всеподданнейшему Главным начальником III отделения Собственной его Императорского Величества Канцелярии докладу, Государь император всемилостивейше соизволил на смягчение участи содержащегося в Вышневолоцкой тюрьме политического ссыльного дворянина Григория Мачтета, ссылая его в один из южных городов Западной Сибири, вместо определенного ему водворения в Якутской области.

О таком Высочайшем повелении, сообщенном генерал-губернатору Западной Сибири Министерством Внутренних дел от 21 марта с.г. за №977 и им же объявленном генерал-губернатору Восточной Сибири и начальникам Тверской губернии и Якутской области, имею честь уведомить Ваше превосходительство и покорнейше просить Вас, по прибытии Мачтета в Тюмень, поселить его в Тюкалинск Тобольской губернии».

Получив этот приказ от генерал-губернатора Западной Сибири, Тобольский губернатор тотчас же отдал распоряжение:

«Прибывший в г. Тобольск под караулом политический преступник Григорий Мачтет подлежит высылке в г. Тюкалинск».

Пока переписывались между собой министр внутренних дел империи из Петербурга, генерал-губернатор Западной Сибири из Омска и тобольский губернатор, Г.А. Мачтет находился в Тюмени и Тобольске. В весеннюю пору по сибирской грязи без железных дорог вся эта секретная переписка доставлялась из Омска в Тобольск и обратно фельдъегерями.

28 июня 1879 года тюкалинский окружной исправник прочел приказ тобольского губернатора и одновременно с пакетом получил под свою опеку ссыльного Г.А. Мачтета. «Согласно распоряжению г. генерал-губернатора препровождает при этом к Вашему Высокоблагородию жандармский унтер-офицер Гаврила Вотяков политического преступника Григория Мачтета. Предписываю выдать конвоирам квитанцию выпуска Мачтета и донести мне о прибытии его».

А через два дня после этого, 30 июля 1879 года, начальник Тобольского жандармского управления секретно доносил начальнику Тобольской губернии, что на отправленного в Тюкалинск под конвоем жандармского унтер-офицера Гаврилу Вотякова и нижних чинов Федора Бердышева и Андрея Пуртова государственного преступника Г. Мачтета составлен статейный список. Тут же прилагалась «Записка об одежде и обуви арестанта Григория Мачтета, отправленного из города Волочка при статейном списке Тверского Губернского правления от 4 июня за №101 в Тюменский приказ о ссыльных».

Не бумага препровождалась при человеке, а арестант Григорий Мачтет «отправлялся при статейном списке»!

Даже в этом жандармы стремились всячески унизить человеческое достоинство арестанта-революционера.

С каким имуществом шел в ссылку Г.А. Мачтет? Об этом сказано в том же статейном списке: «Шапка, армяк серого фабричного сукна, холщевая рубаха, порты подкладочного холста, коты, портянки, мешок. Собственных денег – 56 рублей 51 копейка. Семейства, с преступником отправляемого, – нет. Как должен следовать в дороге? Под строгим присмотром».

После прибытия Мачтета в Тюкалинск окружной тюкалинский исправник Киселев писал 4 июля тобольскому губернатору, что «государственный преступник Григорий Мачтет просит относительно выдачи ему денежного пособия от казны». На это был ответ – «представить сведения о поведении, образе жизни, занятиях, средствах и политической благонадежности просителя, присовокупив при этом свое мнение по ходатайству его».

Так, вначале Мачтет был сослан в Тюкалинск, что лежит в двухстах километрах на восток от Ишима по старому Сибирскому тракту. Полсотни рублей, которые принес с собой по этапу, – это было все, на что предстояло жить ссыльному в чужом суровом краю. У него оставался один выход – обратиться к властям. 27 июля 1879 года Мачтет писал:

«Прошу исходатайствовать мне, как административно ссыльному, не имеющему собственных средств к жизни, казенное пособие, каковое мною было получено по распоряжению министра внутренних дел в прошлом году, во время пребывания моего в Архангельской губернии под надзором полиции».

И здесь ссыльный революционер особенно почувствовал, как его стискивают мерзкие порядки царизма. Мачтет не имел права получать журналы, письма от товарищей с воли и из восточно-сибирской ссылки без ведома начальства. Чтобы вручить Мачтету письма, направленные ему друзьями, томившимися в Якутской ссылке, жандармы спрашивали на это разрешение у губернатора. Так, из Омска сначала препроводили три письма на имя политического ссыльного Мачтета тобольскому губернатору, на пятьсот километров западнее Тюкалинска. Якутский губернатор от 16 июня за №2422 препроводил в 1 отделение Главного Управления Западной Сибири три письма для выдачи политическому ссыльному Мачтету. «Так как Мачтет водворен на жительство в г. Тюкалинск, то означенные письма имею честь препроводить к Вашему Превосходительству для зависящих распоряжений».

Между тем деньги, затраченные на покупку одежды, на питание и квартиру в Тюкалинске, кончились. А начальство ничего не сообщало о пособии. Оказывается, тобольский губернатор наводил справки: какое имущество осталось у Мачтета на Украине. На этот запрос волынский губернатор из Житомира писал 29 мая 1880 года: «По собранным сведениям родители государственного преступника Григория Мачтета умерли, а остались брат Николай и сестры Наталья и Мария Мачтеты, последние живут в Ковельском уезде». И хотя при этом он сообщал, что никакого имущества у Мачтета на Украине не осталось, тем не менее тобольский губернатор лишь через четыре месяца на прошении писателя начертал: «Оставить без внимания просьбу Мачтета, так как 56 рублей, принесенных по этапу, ему еще достаточно...».

Мачтет не собирался долго жить в Тюкалинске. В Ишиме тогда отбывала ссылку известная революционерка-народница Елена Петровна Медведева, судимая по делу «пятидесяти». Это был громкий политический процесс, вызвавший резонанс во всей России. В нем впервые перед судом предстала девушка – политический борец с самодержавием. Это ей поэт Полонский посвятил стихотворение «Узница».

Что мне она – не жена, не любовница,

И не родная мне дочь!

Так отчего ж ее доля проклятая

Спать не дает мне всю ночь?!

Мачтет встречался с Медведевой в эмиграции в г. Цюрихе, где он жил перед отъездом в Америку. Очутившись в ссылке по соседству, молодые люди начали переписываться, познакомились ближе и полюбили друг друга. Но для того чтобы переехать на двести верст в Ишим, чтобы оказаться в одном городе с любимой женщиной, Мачтету понадобилось восемь месяцев пробивать ледяную стену жандармского бездушия, волокиты и бюрократизма. Эта битва Мачтета за право быть с невестой вместе – целый драматический сюжет. Более полугодия методично и скрупулезно царские чиновники от губернатора до окружного исправника выискивали причины для отказа Мачтету в его просьбе.

Это началось с того, что 18 сентября 1879 года тюкалинский исправник Шахлин получил от Мачтета ходатайство о переезде в Ишим для женитьбы. Только 27 ноября Шахлин отправил это прошение в Тобольск. Одновременно принимала меры и Е. Медведева.

Но чиновники не могли допустить, чтобы человек, лишенный всяких прав, взял да сразу бы и женился. Жандармы подали тобольскому губернатору новую мысль для проволочек: «А не был ли прежде женат Мачтет?» И пошла писать губерния! 9 ноября 1879 года тобольский губернатор сообщил тверскому губернатору:«...состоящий под надзором полиции в г. Тюкалинске вверенной мне губернии государственный преступник Григорий Мачтет обратился ко мне с ходатайством о разрешении ему вступить в законный брак с избранной им невестой, также государственной преступницей Еленой Петровной Медведевой.

В статейном списке государственного преступника Мачтета, составленном в Тверском губернском правлении 4 июня, не обозначено: холост или женат Мачтет? В графе: «семейство, с преступником отправляемое», отметка – «нет», что дает повод предполагать, что у означенного преступника есть семейство, которое не последовало за ним.

Встречая затруднение в разрешении ходатайства Мачтета о дозволении ему вступить в брак, имею честь покорнейше просить Ваше превосходительство сообщить: холост или женат означенный преступник Мачтет, а если вдов, то после какого брака».

И тобольский губернатор, подписавший этот запрос, и составлявшие документ жандармы отлично знали: тверской губернатор ничего определенного не сообщит, потому что Мачтет только прошел через Тверь из Петербурга по этапу. Но чиновники словно бы соревновались друг с другом в крючкотворстве.

А о семейном положении Мачтета тверской губернатор, конечно, ничего сообщить не мог. Тогда 15 января 1880 года тобольский губернатор запросил Волынского губернатора.

Словно угадывая содержание секретной переписки между жандармами и губернаторами, Г.А. Мачтет 28 января 1880 года снова написал тобольскому губернатору: «В дополнение к поданному мною прошению о дозволении мне вступить в брак с государственной преступницей Еленой Медведевой честь имею присовокупить, что аттестат мой о службе, выданный мне из Каменец-Подольского училища, и по которому я проживал в г. Петербурге, – 14 августа 1876 г. был предоставлен мною в участок 6-й Московской части г. Петербурга (на углу Гороховой ул. и Загородного пр.) при прошении о выдаче мне свидетельства на свободный проезд за границу, в княжество Сербию. Аттестата я обратно из участка не получил, так как 16 августа был арестован, а затем выслан из города Петербурга в Архангельскую губернию. Все же прочие документы мои, как-то: диплом, метрика, формулярный список и документы о происхождении– хранятся при делах Каменец-Подольского Городского училища».

24 февраля 1880 года тобольский губернатор запросил смотрителя Каменец-Подольского училища снова о том же: женат, холост или вдов Григорий Мачтет? Волокита тянулась уже почти полгода. Тогда в дело вступила мать Елены Медведевой. Она писала из Москвы тобольскому губернатору:«Простите матери, осмелившейся беспокоить Вас просьбою о своей дочери Елене Медведевой, живущей в городе Ишиме. Счастье детей дорого матери. Дочь же моя находится от меня за несколько тысяч верст больная и с теми только скудными средствами, которые я могу уделить ей от своего небольшого состояния; средствами, далеко не удовлетворяющими даже самых необходимых потребностей жизни.

Из этого, Ваше превосходительство, изволите увидеть, как должно было порадовать предложение, сделанное моей дочери Григорием Мачтетом из Тюкалинска. Полагаю, что жениться на моей дочери в ее теперешнем горестном положении может только человек, имеющий искреннее расположение. Я прошу Вас успокоить исстрадавшееся сердце матери Вашим разрешением на ускорение их брака и переехать кому-нибудь из них в город, назначенный для другого».

26 марта 1880 года, наконец, генерал-губернатор Западной Сибири из Омска писал тобольскому губернатору: «Мачтет обратился непосредственно ко мне с особым письмом, в котором о личном его попечении о Елене Медведевой, как находящейся в болезненном состоянии, просит распоряжения о переводе его для этой надобности в Ишим.

Имея в виду, что в г. Ишиме, при постоянном пребывании там офицера корпуса жандармов, чего в Тюкалинске нет, более возможен за политическим ссыльным надзор, сделайте распоряжение о переводе Григория Мачтета в сопровождении двух конвоиров ныне же в город Ишим, для водворения там под надзор полиции, но с тем, чтобы все расходы по этому переводу, а равно и по возвращению конвоиров к месту служения, как вызванные не правительственным распоряжением, а просьбою самого Мачтета, были приняты им на свой счет».

Итак, генерал-губернатор Западной Сибири проявил двойную «гуманность»: разрешил переезд Мачтету в Ишим потому, что там, в отличие от Тюкалинска, был жандармский надзор; «великодушно» разрешил Мачтету, прожившему восемь месяцев в сибирской ссылке без всяких источников существования и без пособия, оплатить проезд жандармов-конвоиров от Ишима до Тюкалинска и из Тюкалинска до Ишима.

24 апреля тюкалинский исправник доносил тобольскому губернатору, что Мачтет деньги 37 р. 47 копеек внес. «Причем просил, чтобы в случае, если переезд его будет после распутицы, прогоны были бы уменьшены и деньги, если будет возможно, ему возвратить».

23 мая 1880 года ишимский исправник Киселев доносил тобольскому губернатору, что «переведенный из Тюкалинска на житье в Ишим государственный преступник Григорий Александрович Мачтет привезен в Ишим 19 числа мая, и над ним учрежден самый строгий политический надзор».

Что представлял собой тогда городок Ишим? Белый каменный острог, три каменные церкви, кладбище почти в центре города (отчего главная улица называлась «Мертвой») – таким был Ишим в 1880 году, когда сюда прибыл Мачтет. Площадь с каменным домом именитого купца, с полицейским управлением, с почтово-телеграфной конторой – вот и все достопримечательности тогдашнего Ишима.

В непробудной дреме жил городок со своим пятитысячным населением. Осенью и весной - под дождями, летом - под тучами пыли, зимой - под сугробами снега. Только в декабре Ишим становился неузнаваемым. Он просыпался, встряхивался и шумной жизнью большого пестрого торжища жил весь месяц. Здесь была знаменитая в Западной Сибири Никольская ярмарка.

Ишим возник во второй половине семнадцатого века на месте Коркинской слободы, построенной русскими в общей оборонительной линии крепостей на границе со степью, где обитали сильные и многочисленные племена воинственных кочевников. На высоком мысу, окруженном крутой излучиной реки, и появилась Ишимская крепость, окаймленная с трех сторон водами реки Ишим. В Коркинском остроге проходил воинскую службу рядовым стрельцом будущий знаменитый Семен Ульянович Ремезов – первый картограф и историк Сибири, талантливый зодчий, который по приказу Петра Первого создал «Чертежную книгу» Сибири из 23-х листов и построил затем белокаменный Тобольский кремль – единственное сооружение такого рода во всей Сибири. Отец С.У. Ремезова, закаленный в битвах старый воин, немало сделал для строительства сибирских крепостей и несения острожной службы.

До Г.А. Мачтета в городе Ишиме отбывали ссылку декабристы А.И. Одоевский (автор известного стихотворного ответа А.С. Пушкину – «Из искры возгорится пламя») и В.И. Штейнгель. Александр Иванович Одоевский, продолжавший литературную деятельность в Ишиме, отпросился затем в действующую армию на Кавказ, предпочитая черкесскую пулю ссылке в сибирском захолустье. А Владимир Иванович Штейнгель составил подробное эконом-статистическое обозрение Ишимского края. Товарищ Г.А. Мачтета по ишимской ссылке писатель-народник Н.Е. Каронин-Петропавловский написал здесь очерки «По Ишиму», в которых отразил быт и уклад жизни сибирских крестьян, классовое расслоение в их среде. В 70-х и 80-х годах Ишимский край уже становился крупной житницей Сибири. Невеликая по ширине река Ишим по своей протяженности превосходила такую реку, как Кама: более 2500 верст. И на всем протяжении Ишима, от истока его из реки Нуры до впадения в Иртыш, простирались черноземные плодородные степи и лесостепи. В бассейне Ишима выращивалось много пшеницы, и здесь уже возникали крупные кулацкие хозяйства, в которых жестоко угнеталась беднота. Это и было отражено писателями-народниками Г.А. Мачте-том, И.И. Сведенцевым, Н.Е. Карониным-Петропавловским.

Екатерина Вторая пожаловала городу Ишиму герб. Это был золотой карась, плывущий по серебряному полю. Символика сия означала, что в окрестностях Ишима многочисленные озера изобиловали этой рыбой. Дремотной и застойной, как озерная тина, была и духовная жизнь Ишима, всего края. Самыми крупными сооружениями города были: трехэтажная кирпичная этапная тюрьма, обнесенная высокой каменной стеной; большое двухэтажное кирпичной же кладки духовное училище, выпускавшее для всех епархий обширной округи дьяконов и псаломщиков; белокаменный Богоявленский собор, в котором венчался Г.А. Мачтет с Е.П. Медведевой.

Кроме Мачтета и Медведевой, в Ишимской ссылке тогда находились народники Д.Ф. Руднев и его жена А. Руднева, писатели Н.И. Сведенцев и Н.Е. Каронин-Петропавловский.

Суровую нужду терпели в Ишиме ссыльные революционеры. Мачтет служил сторожем на складе ишимского купца Трусова. За это он получал лишь сырой угол и скудный обед. Прекрасно владея двумя иностранными языками, Мачтет из-за полицейских преследований долгое время не мог найти уроки в частных домах.

29 мая 1880 года жандармское управление Тобольской губернии направило тобольскому губернатору прошение Мачтета на имя ишимского жандармского чиновника Кублицкого о разрешении ему преподавать детям в Ишиме иностранные языки. На это последовал от губернатора такой ответ: «На основании Высочайше утвержденного в 1834 году положения о домашних наставниках и учителях, никто не может определяться для воспитания детей, не имея на то позволения в особо установленном свидетельстве.

Принимая во внимание, что выдача ссыльным свидетельств вообще на преподавание не разрешается, ходатайство государственного преступника Григория Мачтета отклонить».

4 августа ишимский исправник Киселев сообщил тобольскому губернатору, что состоящий под гласным надзором полиции государственный преступник Григорий Александ-рович Мачтет 27 июля в Бого-явленском соборе повенчан с государственной преступницей Еленой Петровной Медведевой.

Оба они были молодые люди большой душевной красоты. Невысокий, подвижный, с красивым лицом, окаймленным темной бородой, с высоким выпуклым лбом, с открытым смелым взглядом Мачтет резко отличался по характеру от Медведевой. Молодая женщина обладала спокойным характером. Оба они были беспредельно преданы общему делу борьбы с царизмом и оба были людьми большой нравственной силы, душевной чистоты и обаяния.

21 августа 1880 года исправник Киселев доносил губернатору, что Мачтет ходатайствует о снятии с него полицейского надзора и о дозволении ему окончить образование в педагогическом институте или на историческом отделении филологического факультета в одном из университетов.

Еще 6 июля Мачтет писал исправнику Киселеву:«В Правительственном вестнике от 5 апреля с.г. было помещено распоряжение начальника Верховной Комиссии графа Лорис-Меликова о пересмотре списков лиц, сосланных административным порядком, и дать возможность учиться желающим продолжать образование».

Как известно, граф Лорис-Меликов отличался умением прикрывать либеральной демагогией свои реакционные взгляды и борьбу с революционным движением. В период революционной ситуации 1879–1880 годов, когда полицейские репрессии оказались бессильными «умиротворить» страну и царизм был вынужден перейти к политике лавирования, «насвистанный кавказский соловей» Лорис-Меликов был поставлен в феврале 1880 года во главе «Верховной Комиссии по охране государственного порядка» и фактически стал диктатором России. В.И. Ленин называл его режим политикой «волчьей пасти и лисьего хвоста».

Насквозь лживыми были обещания Лорис-Меликова об облегчении участи революционеров, заключенных в тюрьмы и находящихся в ссылках. Вот почему просьба Мачтета о снятии с него полицейского надзора осталась без ответа. Материальное положение поэта было исключительно тяжелым.

27 октября 1880 года исправник Киселев доносил тобольскому губернатору, что Мачтет работает подвальным при складе купца Трусова и что он живет «безбедно». «Ввиду этого не представляется нужным назначить Мачтету пособие от казны».

Доведенный нуждой до отчаяния, 9 сентября 1880 года Мачтет писал генерал-губернатору Западной Сибири: «Не имея собственных средств на жизнь, лишенный возможности и права зарабатывать себе трудом эти средства, прошу выдать казенное пособие на наем квартиры и пропитание в размере, для дворян положенных».

Но в пособии ему и на этот раз было отказано. Царская полицейская машина отличалась медлительностью, тупостью и жестокостью. Еще до ссылки в Тюкалинск за побег из Архангельской губернии Мачтет был приговорен Архангельской губернской судебной палатой к двухмесячному аресту. Теперь эта кара настигла Мачтета через два года в Ишиме. Он был подвергнут в Ишиме двухмесячному домашнему аресту. При нем неотлучно находился полицейский все два месяца.

В январе 1881 года Мачтет и Медведева обратились к генерал-губернатору Западной Сибири в Омск с просьбой освободить их обоих от гласного надзора полиции и о дозволении Мачтету поступить на государственную службу. Но генерал-губернатор отказал им в этом. Именно тогда поэта и посадили – вспомнили о приговоре к двухмесячному аресту. Его жена болела.

И он снова был вынужден просить у казны пособие.

17 апреля Мачтет написал тобольскому губернатору: «Ввиду двухмесячного ареста, пока сидел дома, остался без всяких средств жизни».

Незадолго перед этим, в марте 1881 года, в Петербурге был убит народниками царь Александр II. В стране начался самодержавный террор. Положение Мачтета и Медведевой, как и других ссыльных, еще более ухудшилось.

Когда в июле 1881 года Мачтет написал губернатору: «В последний проезд через Ишим вы мне лично объявили, что ввиду поданного мною еще в апреле прошения вы приказали выдавать мне законно определенное казенное пособие», то тобольский губернатор снова затеял переписку с. волынским губернатором: а нет ли у Мачтета на родине каких-либо источников существования?

9 сентября 1881 года волынский губернатор сообщил в Тобольск, что «дворянин Гр. Мачтет имущества и капиталов, от которых мог бы содержать себя в ссылке, без пособия от казны, не имеет».

Но и этого было мало сибирским властям. Жандармы подали мысль тобольскому губернатору: а нет ли капиталов у жены ссыльного поэта – у Е.П. Медведевой? И вот уже пошел запрос на родину Медведевой – в Москву. Но даже когда 5 сентября 1881 года московский губернатор Перфильев ответил тобольскому губернатору, что у Медведевой в Москве нет никакого имущества и никаких капиталов, пособие Мачтету все равно не дали.

Нуждой, лишениями, своим бездушием и издевательствами жандармские чины хотели сломить гордый дух ссыльного поэта-революционера. Но судя по секретным донесениям самих же полицейских чинов, это им не удалось.

Ишимский исправник в рапорте тобольскому губернатору 18 сентября доносил: «Внешние стороны жизни и поведение Мачтета заслуживают одобрения. Но убеждения и идеи его, судя по отношению его к полиции, доказывают, что он враждебно смотрит вообще на существующий порядок управления, не может хладнокровно выносить лишения, которые сопряжены с жизнью ссыльного, и не желает подчиниться участи. Посему я, не ручаясь за Мачтета, что он не будет проводить недозволенных мыслей при пользовании разрешенным ему правом преподавания уроков в частных домах, со своей стороны не решаюсь признать возможным удовлетворить его ходатайство».

И в тяжелых условиях писатель много и плодотворно работал в Ишиме. Под псевдонимом он печатал много статей в «Сибирской газете», рассказы в «Отечественных записках», в «Наблюдателе», «Неделе». В Ишиме он закончил большую, отчасти биографическую повесть «Блудный сын». Жизнь в Сибири, несмотря на невзгоды ссылки, явилась важной полосой в литературном творчестве замечательного писателя-революционера. Здесь Мачтет написал свой лучший роман «И один в поле воин», повесть «Его час настал», цикл сибирских рассказов. В рассказе «Мы победили» Мачтет показал враждебное отношение сибирских крестьян к царю. Вольнолюбивые жители таежной деревни укрылись от царских властей в лесу, не покорились чиновникам.

Мачтет устраивал в Ишиме любительские спектакли как режиссер и артист. В нем были задатки хорошего актера. Он обладал замечательным искусством перевоплощения, которым Г.А. Мачтет иногда пользовался не только для дружеских розыгрышей.

Он писал прошения по просьбам местных жителей, общался с городской беднотой. Тесной была связь Мачтета с политическими ссыльными Тюмени, Тобольска и других городов Сибири.

По сведениям современников, Г.А. Мачтет был остроумным человеком, склонным к шуткам и к дружеским розыгрышам. В бытность его в Ишиме держал в этом городке частную аптеку провизор-немец. Всю жизнь прожив в России, аптекарь, однако, говорил по-русски плохо. В отличие от государственных аптек Министерства здравоохранения империи, частные аптеки в России назывались тогда вольными. Впрочем, не только аптеки, но и различные общественные организации тоже назывались вольными...

Однажды, придя в аптеку, Г.А. Мачтет на полном серьезе сказал ее владельцу:

- Герр провизор, оказывается, на вашей вывеске есть ошибка! Первую букву в слове «вольная» надо исправить!

- Варум?

- Ну как же! Ведь аптека служит для лечения болезней, – невозмутимо втолковывал удивленному немцу Г.А. Мачтет. – Значит, правильно по-русски будет-«больная аптека!»

И немец исправил первую букву на вывеске к вящему удовольствию городских пересмешников.

В Ишимской ссылке случались у Г.А. Мачтет имел возможность наблюдать и более значительные шутливые сюжеты, служившие ему поводом и темами для фельетонов. Работая ночным сторожем у купца Трусова, писатель подрабатывал на жизнь оформлением различных бумаг. Адвокатов в уездном городишке не было, и Григорий Александрович по просьбам жителей писал различные прошения, оформлял нотариальные, судебные дела.

Внезапно умер местный купец, богатый владелец магазина и склада скобяных изделий. Наследство от него осталось большое, но торговец не оформил завещания. Вдова уговорила Г.А. Мачтета помочь в передаче наследства. Поехали для этого тройкой за четыреста верст по тракту в губернский Тобольск. Убитая горем купчиха была совершенно несведуща в законах и в делах канцелярских.

Приехали в Тобольск в конце дня, и Г.А. Мачтет, как был в дорожном одеянии – в поддевке, картузе и в смазанных сапогах – явился к чиновнику казенной палаты, который ведал утверждением бумаг по наследству – скреплял печатью и росписью. А тот и разговаривать о сути дела с Г.А. Мачтетом не стал, приняв посетителя за приказчика ишимской купчихи.

– Твоя хозяйка вон какое наследство получает! Вы от скобяных дел такими капиталами ворочаете! А мы тут с чего кормиться должны?! С чего сыты будем?!» С одних этих бумаг, что ли?!

Чиновник зло откинул на столе документы и прошение купчихи.

– Пусть твоя хозяйка сама явится, да не только с этими бумагами?

И чиновник выразительно пошевелил пятерней. Это означало: нужно дать пять тысяч рублей.

Г.А. Мачтет вернулся в гостиницу и стал уговаривать вдову – временно дать хапуге эти деньги. Вдова ужаснулась: «Пять тысяч?!» Однако Григорий Александрович убедил хозяйку, что через день он вернет ей эти деньги.

Взятка была дана. А на следующий день Г.А. Мачтет, одетый в партикулярный парадный костюм, в шляпе, положил на стол чиновнику доверенность от купчихи, где было сказано, что госпожа такая-то доверяет дворянину Григорию Александровичу Мачтету, имеющему диплом, вести ее дела по оформлению наследства.

Взяточник уже знал фамилию Г.А. Мачтета, печатавшего фельетоны в крупных уральских и сибирских газетах. Чиновник был ошеломлен перевоплощением вчерашнего «приказчика».– Вчера я, господин Мачтет, по недоразумению получил с вас лишние деньги, – пролепетал он. – Благоволите уплатить немного нотариальных в счет государственной пошлины. – И он назвал мизерную сумму, которую по закону следовало уплатить, и тотчас вернул все ассигнации. Деньги купчихе были возвращены. А ишимские обыватели после этой почти детективной истории прониклись особым почтением к ссыльному писателю-революционеру.

Жандармы и полицейские чины установили не только по-прежнему непримиримо враждебное отношение Г.А. Мачтета к самодержавному строю, но они перехватили его тайную переписку с другими ссыльными Сибири.

Ишимский исправник 2 марта 1882 года доносил губернатору, что захвачено письмо Мачтета в Тюкалинск политическому ссыльному Волховскому с тайной припиской химическими чернилами. Жандармы стали особенно рьяно вскрывать и читать письма Мачтета. Окружной исправник Красин сообщил губернатору на его шифрованную телеграмму, что Мачтет ему лично вручил письмо, направленное в Тюкалинск Феликсу Волховскому. Помощник исправника Денисов и жандармский капитан в Ишиме Кублицкий высказали предположение, что ссыльный пользуется химическими чернилами. Бумагу нагрели, и жандармские чины прочли письмо Мачтета. Тогда Красин послал тюкалинскому исправнику шифрованную телеграмму и просил его сделать обыск у Волховского, чтобы отыскать шифрованные письма, о которых упоминается у Мачтета в обнаруженной приписке к его письму.

1 мая 1882 года Мачтету объявили, что он оставляется под надзором полиции на 3 года.

Никакие жестокости не заставили писателя сложить оружие в борьбе с царизмом, отказаться от пропаганды своих идей. Ишимский жандармский начальник капитан Кублицкий доносил губернским властям, что Мачтет, «вопреки запрещению ему заниматься педагогической деятельностью, преподавал уроки детям ишимского помощника акцизного надзирателя Малиновского, который для этой цели сблизился с политическими ссыльными. При допросе Малиновский сказал, что Мачтет, как и другие ссыльные, занимается в его конторе перепиской бумаг на 4 рубля в месяц».

В конце лета 1884 года Г. Мачтет уехал в Россию. В рапорте тобольскому губернатору ишимский исправник Кондратович доносил: «Состоящий под негласным надзором полиции в городе Ишиме политический ссыльный Григорий Александрович Мачтет 18 августа из города Ишима выехал в Европейскую Россию».

Ишимские друзья проводили его до ближайшей почтовой станции – деревни Безруково (теперь с. Ершово – родина поэта П.П. Ершова).

Но жандармы не собирались выпускать из поля зрения Мачтета, хотя он и отбыл ссылку. Об этом свидетельствует сообщение ишимского исправника в Тобольск. 26 сентября Кондратович писал тобольскому губернатору: «...Мачтет выехал в Россию временно, только для приискания себе где-нибудь занятия. Не определил с точностью местности, составляющей цель его поездки, а потому до получения сведений об избрании себе Мачтетом постоянного жительства я не имел возможности сообщить кому-либо об имении за ним негласного надзора. В конце настоящего месяца или начале будущего Мачтет имеет прибыть обратно в город Ишим. Письменного вида на отлучку Мачтет не просил, и я такового ему не выдавал, а полагаю, что он поехал из города Ишима, имея у себя аттестат об отставке, по которому раньше он отлучался в город Тобольск».

Мачтет вернулся из ссылки без права проживать в Петербурге и в больших городах. Весной следующего года умерла в Москве от скоротечной чахотки его жена. Похоронив Е.П. Медведеву, много лет поэт не имел постоянного места жительства: работал в Твери, на Украине, на Кавказе.

В конце 1900 года Мачтет получил, наконец, разрешение жить в Петербурге. Но в августе 1901 года он скончался от паралича сердца в Ялте в возрасте сорока девяти лет.

Как отмечали в своих воспоминаниях о В.И. Ленине Н.К. Крупская, сестры вождя Анна Ильинична и Мария Ильинична Ульяновы, а также близкий соратник создателя нашей партии – Г.М. Кржижановский, Владимир Ильич и в Самаре, и в Петербурге, и в Шушенском, и в эмиграции на дружеских встречах, вечеринках всегда с особым чувством пел строки из мачтетовской песни «На смерть революционера».

Но знаем, как знал ты, родимый,

Что скоро из наших костей

Поднимется мститель суровый

И будет он нас посильней!

Слова эти волновали В.И. Ленина потому, что они напоминали ему о героической и трагической судьбе его старшего брата Александра, которого Владимир Ильич беспредельно любил. Как и Александр Ульянов, Григорий Мачтет принадлежал к славному, мужественному поколению революционеров-народников.

...Когда в 1945 году в Москве хоронили замечательного большевика, члена партии с 1896 года, одного из солдат ленинской гвардии Сергея Яковлевича Аллилуева, то на гражданской панихиде в Музее Революции ветеран большевистской партии Литвин-Седой сказал:«Мы – старое поколение марксистов-идеалистов...». Еще в большей мере эти слова могли бы сказать о себе Г.А. Мачтет и его друзья, революционные народники: «Мы – старое поколение народников-идеалистов...». Да, они – Перовская, Халтурин, Желябов, Мачтет не лишены были идеалистических представлений, иллюзий и заблуждений о путях и средствах борьбы с ненавистным самодержавием. Но они самоотверженно и честно прошли свой путь. Как и декабристы, они были рыцарями революции без страха и упрека.

Как писал В.И. Ленин, российское освободительное движение прошло три этапа: декабристы, революционные народники, марксисты. Когда Г.А. Мачтет написал свои слова знаменитой песни о грядущем могучем мстителе, в России еще была мгла реакции. К моменту кончины писателя в первые месяцы двадцатого века еще не было Обуховской обороны. Еще не было боев на московской площади – Пресне. Еще не возник первый рабочий Совет на Талке в Иваново-Вознесенске. Г.А. Мачтет не мог знать, что через полтора десятилетия после его кончины рухнет царизм. Но он провидел, что поднимается несокрушимая сила – многомиллионный российский пролетариат.

В пламени Октябрьского вооруженного восстания в семнадцатом был отсвет искр, зажженных и декабристами, и революционными народниками. Ибо никакие армии не устоят перед силой идей, время которых пришло. А время работало на социализм неотвратимо.

Михаил БУДАРИН, из книги «Прииртышье моё»