«Мы в «абсолюты» не верим. Мы над «чистой демократией» смеёмся». Эти чёткие слова В.И. Ленина, написанные в 1921 году, вспыхивают в памяти всякий раз, когда речь заходит о «свободе слова» как об абсолютной ценности или же о «свободе слова» как о главном завоевании нынешней нашей «демократии».

В. Ющенко с особым нажимом то и дело провозглашал: «Свобода слова — одна из главных ценностей нашей молодой демократии». Певцов наступившей свободы не сосчитать. «Главные завоевания ельцинского режима — это наша свобода» (Михаил Жванецкий, 1998 г.). «Одно из важнейших завоеваний, которого мы добились, — свобода средств массовой информации» (Борис Березовский, 1999 г.). И т.д.

Ленин писал процитированные выше строки, откликаясь на два положения статьи Г. Мясникова из Перми. Вот они. Первое: «У нас куча безобразий и злоупотреблений: свобода печати их разоблачит». Второе: «Свобода печати от монархистов до анархистов включительно». Ленин называет позицию автора «сентиментально обывательской» и подчёркивает: «Я считаю долгом всё сделать, чтобы постараться вас убедить». И прежде всего он предлагает — «разберёмся в том, какую свободу печати? для чего? для какого класса?»

Кстати, Фридрих Ницше в своё время писал созвучное: «Не спрашиваю, «от чего» ты свободен, спрашиваю — «для чего».

Вопрос вопросов именно в этом — для чего? И более конкретно — для какого класса? «Вы забыли мелочь, — напоминает Ленин автору статьи, — совсем малюсенькую мелочь, именно: мировую буржуазию и её «свободу» покупать себе газеты, покупать себе центры политической организации… «Они» богаче нас и купят «силу» вдесятеро большую против нашей наличной силы. Нет. Мы этого не сделаем, мы всемирной буржуазии помогать не будем».

Именно в этом ленинском письме содержатся широко известные строки о «свободе печати» в капиталистическом обществе: «Свобода печати во всём мире, где есть капиталисты, есть свобода покупать газеты, покупать писателей, подкупать и покупать и фабриковать «общественное мнение» в пользу буржуазии.

Это факт.

Никто никогда не сможет его опровергнуть».

Ну пусть хоть один мыслящий человек в сегодняшней капиталистической Украине попробует опровергнуть этот тезис. И тем не менее миф о свободе слова как об абсолютной ценности настолько живуч и моден, что вполне могут показаться неожиданными и вызвать недоумение противоположные мнения авторитетных и достойных людей.

Вот, к примеру, наш современник Том Стоппард, которого называют не иначе, как «живым классиком английской драматургии», «великим современным драматургом», отметив в интервью «Известиям» (09.10.2007 г.), что «каждый британский интеллектуал пьёт из источника русской культуры», с пониманием подчеркнул: «Белинский одним из первых понял недостаток жизни в полной свободе, которая может обернуться хаосом. Свобода мнений глушит главные голоса эпохи».

Более крепкие определения, чем «хаос», применил по отношению к нынешнему разгулу свободы Иван Марчук, совершенно удивительный украинский художник, имеющий мировое имя. После долгих лет эмиграции (с 1969 года) он вернулся на Украину. Отвечая на вопрос о переменах в жизни, последовавших после «оранжевой революции», художник был резок: «Что касается свободы — её на Украине сейчас намного больше, чем требуется. Свобода на Украине — это абсолютный и всеобъемлющий дурдом и бардак» («Высокий Замок», 20.11. 2008 г.).

Юрий Бондарев, выступая в 1988 году с провидческой речью на XIX Всесоюзной партийной конференции (многие, наверное, помнят, как после этого выступления коршунами обрушились на писателя сонмища «демократов» за его сравнение перестройки с «самолётом, который подняли в воздух, не зная, есть ли в пункте назначения посадочная площадка»), предостерегал: «На самом деле «прорабы перестройки» исповедуют главный свой постулат: пусть расцветают все сорняки; только при хаосе, путанице, неразберихе, интригах, скандалах мы сможем сшить униформу мышления, выгодную лично нам».

В насаждении хаоса (бардака, дурдома, путаницы, неразберихи) и в формировании из хаоса новых «ценностей» главным орудием пропаганды этих «ценностей» являются, конечно же, средства массовой информации.

Сегодня во Франции «изобретателем пропаганды» называют Наполеона из-за того, в частности, что он, полководец, был убеждён: «Одна газета может сделать больше, чем стотысячное войско».

Тогда, 200 лет назад, в наполеоновские времена, как и 100 лет назад, когда Ленин настоятельно занимался организацией марксистской печати, ещё не было известно радио как всеохватное средство массовой информации…

На Нюрнбергском процессе обвиняемый Шпеер, бывший министр вооружений гитлеровской Германии, выступая с заключительным словом, объяснил, почему, по его мнению, германский народ в своей массе пошёл за Гитлером: «С помощью таких технических средств, как радио и громкоговорители, у восьмидесяти миллионов людей было отнято самостоятельное мышление».

Тогда в распоряжении Гитлера и его министра пропаганды Геббельса ещё не было телевидения — этого «технического средства», способного несопоставимо более мощно и изощрённо, чем радио, отнимать при надобности у масс «самостоятельное мышление»…

Интересное признание сделал главный редактор российской «Независимой газеты» (ныне — главный редактор журнала «Политический класс») Виталий Третьяков: «Будь у коммунистов хотя бы один телеканал, то на выборах в Госдуму 12 декабря 2003 года они смогли бы набрать не менее 60% голосов». На самом деле КПРФ набрала тогда около 13% голосов. Здесь, в высказывании В. Третьякова, содержатся и оценка высокого соответствия программы КПРФ реальным, насущным ожиданиям народа, и подтверждение ленинского положения о том, что «свобода печати» в обществе, где есть капиталисты, есть свобода «фабриковать «общественное мнение» в пользу буржуазии».

Не менее выразительные выводы можно было сделать и из любопытных прогнозных оценок влиятельного мозгового центра США «Фонд наследия» («Хэритидж фаундэйшн») относительно выборов на Украине. Центр готовит аналитические и рекомендательные материалы для американских политиков и президентов. Так вот, аналитики фонда оценивали в 1993 году, какие финансовые затраты понадобились бы различным политическим силам Украины для достижения победы на выборах, если бы таковые в тот год состоялись. Для левых партий была названа сумма в 15 млрд. карбованцев. Понятно, что у левых такой суммы не было, но речь ведь шла об умозрительных, абстрактных, хотя и обоснованных оценках. Для того чтобы победил правоцентристский блок «Нова Україна», потребовались бы, по оценкам американских экспертов, гораздо большие усилия по обработке общественного мнения, которые потянули бы за собой затраты в 450 млрд. карбованцев (превышение над затратами для победы левых — в 30 раз). А вот если бы капиталистам понадобилась тогда победа правонационалистических партий (Руха, Украинской республиканской партии и др.), то они, капиталисты, должны были бы раскошелиться на умопомрачительную сумму в 3,5 триллиона карбованцев (превышение над затратами для победы левых — в 200 раз), чтобы заморочить головы электората и чтобы довести электорат до нужных кондиций — до массового желания голосовать за националистов.

Американские эксперты своё дело сделали — вот, мол, вам прейскуранты, взвешивайте, приценивайтесь, оплачивайте: деньги, при необходимых объёмах их вливаний, могут решить всё. Само собой, что в комплексе оплачиваемых мер по формированию общественного мнения первенствующая роль отводилась бы средствам массовой информации. Деньги и СМИ. «Современным миром, — пишет Юрий Бондарев, — правят два идола: власть денег и власть прессы в любовном соитии с телевидением». Именно давящее всевластие этих «двух идолов» поразило Александра Зиновьева, когда он, выдворенный в брежневские годы из СССР, стал жить в ФРГ. Он писал оттуда: «Я думал: на Западе демократия и всё такое. Но теперь-то я вижу, что здесь я раб, а на Родине был свободным человеком. Я — раб СМИ и раб банковской системы. Западное общество — это прежде всего общество денежного тоталитаризма».

Тему «На Западе демократия и всё такое» развивал в 1996 году перед украинскими журналистами приехавший как раз из ФРГ федеральный председатель Союза журналистов Германии Герман Майн: «Журналисты в Германии могут не любить политиков смело, поскольку финансово от них никак не зависят. Вся пресса в Германии частная, а частные СМИ живут за счёт рекламы. Все понимают, что реклама — залог существования газеты, её независимости от властей предержащих». В конце выступления Г. Майн всё-таки упомянул существенное: «Ради справедливости нужно признать, что реклама даёт другую зависимость — от рекламодателя» («Киевские ведомости», 11.09.1996 г.). Почему он не упомянул о зависимости журналистов от владельцев частных изданий, остаётся загадкой.

На Западе о зависимости от рекламодателей говорят образно: «Журналисты — люди, которые пишут статьи на обратной стороне рекламных объявлений». Частные СМИ на 70–80% существуют за счёт рекламных объявлений. Реализация тиража через подписку и продажи в розницу даёт оставшиеся 20–30% дохода.

Насколько сильна «другая зависимость», т.е. зависимость от денежного рекламодателя? Можно привести большое количество примеров, иллюстрирующих силу подобной зависимости, но я остановлюсь только на одном. Во-первых, потому что рассказал о нём В. Познер. Во-вторых, потому что рассказал о нём В.Познер. И, в-третьих, потому что рассказал о нём В. Познер. Тот самый Владимир Познер, известный телеведущий, президент Российской телеакадемии, который с безнадёжной печалью в глазах всё поучает и поучает «совков», всё подтягивает и подтягивает нас до понимания ценностей «цивилизованного мира» — демократии, свободы слова, прав человека и т.п.

Так вот, после шести лет работы в 90-е годы на американском телеканале Владимир Познер, как он поведал украинской газете «Факты» (20.06. 2002 г.), был «с треском изгнан оттуда».

«Мы делали программу с Филом Донахью, — сообщает подробности В. Познер. — Донахью для Америки — звезда, круче не бывает (Донахью знаком и нашим телезрителям по «телемостам через океан», которые он вёл совместно с Познером. — С.Г.).

В передаче мы выступили со своей точкой зрения: надо не Японию ругать, которая, закрыв свой рынок для американских автомобилей, продолжала вовсю торговать в США собственными машинами, а свои автомобили делать лучше… После эфира «Дженерал моторс» — один из рекламодателей нашей программы — снял рекламу с канала. Нас с Филом вызвали к телебоссу, и тот, не особо подбирая выражения, разъяснил, какая глупость допущена: «Мы же из-за вас теряем деньги!» Я попытался заикнуться о свободе слова и услышал, что свобода — на улице, а здесь совсем иные правила… И таких примеров — тысячи!».

Тысячи!

Многие журналисты при переходе от советских порядков к «совсем иным правилам» испытали стресс. Одно из опубликованных в 1997 году свидетельств принадлежало известной петербургской тележурналистке Елене Колояровой. «На самом деле цензура никуда не делась, только стала анонимной, — отмечала она. — Прежде цензор, вычёркивая что-нибудь из сценария, ставил при этом свою подпись и за неё отвечал. Это были хоть какие-то правила игры, и журналисты очень быстро научились это препятствие обходить. А теперь никто не пускается в объяснения с журналистом. Без всяких объяснений не допускают передачу в эфир, и всё… Теперь цензуры нет, а вместе с ней исчезли и правила игры. Сейчас в каждой телекомпании есть небольшая группа, буквально несколько человек, которые имеют возможность контролировать эфир, как это и не снилось брежневским цензорам. И это положение трагично».

Обратимся к ленинским подходам и поставим относительно нынешней цензуры знакомые вопросы: цензура — для чего? для какого класса?

Вместо советской государственной политической цензуры сегодня задействованы более изощрённые, неявные, однако действенные её формы. Специалисты перечисляют их: цензура игнорированием, дискредитацией, нейтрализацией, экономическая и т.д.

Остановимся для примера только на одном, исключительно действенном виде цензуры — цензуре игнорированием (умолчанием). Знаменитый американский левый социолог Ноам Хомски, крупнейший учёный в области кибернетики и теоретической лингвистики, которого «Нью-Йорк таймс» назвала «самым значительным интеллектуалом нашего времени», провёл крупное исследование по количественному отражению важных событий в информационных потоках американских СМИ и обнаружил полное замалчивание некоторых из этих событий. Т.е. население США о них попросту не знало. Хомски сделал общий вывод: «Фундаментальный принцип, который очень редко нарушается, заключается в том, что те факты, которые противоречат интересам и привилегиям власти, не существуют».

За что, скажем, Дэвид Рокфеллер, владелец «Чейз Манхэттен банка», выступая в 1991 году на заседании Бильдербергского клуба (центра сверхнациональной власти, контролирующего свыше 30% мирового богатства), особо поблагодарил руководителей крупных западных СМИ? Может быть, за смелые выступления свободных журналистов? Отнюдь. Он, наоборот, благодарил их за молчание. «Мы очень признательны руководителям СМИ и крупных журналов, — заверил банкир, — за то, что они в течение более сорока лет соблюдали предельную осторожность относительно освещения нашей деятельности. Если бы на нас было сосредоточено пристальное внимание общественного мнения, мы просто не смогли бы в течение всех этих лет осуществлять наши проекты. Но сегодня мир уже более расположен к созданию единого мирового правительства» («Завтра», №6, 2001 г.).

Это вам не украинские «темники» с какими-то рекомендациями по освещению текущих событий и не нынешние случаи притеснения журналистов с последующей раскруткой акций типа «Стоп, цензура». Это — другой уровень проблемы и другой уровень цензуры. Там, где «капитал, его препохабие» решает судьбы стран и судьбы мира и обеспечивает свои главные интересы, послушание буржуазных СМИ неукоснительно.

В моей коллекции проявлений «цензуры умолчанием» при разрушении советского социализма и переходе к капитализму много эпизодов. Назову три чрезвычайно показательных, где, к сожалению и к стыду, СМИ сыграли самую неблаговидную роль.

Ещё в 1989 году авторитетный экономист, доктор наук, профессор Алексей Сергеев заявил: «Рискну сказать, что, пожалуй, со времён Сталина в нашей экономической науке ещё не было такого жёсткого периода «безгласности», как сейчас. Экономистам, не разделяющим концепции «товарников» и принципы рыночной экономики, практически негде публично высказать своё мнение. На телеэкране, в прессе одни и те же экономисты каждодневно внедряют свои идеи. Всё настойчивей пробивается путь, ведущий, по существу, к развалу общественной собственности. Все эти «экономические пророки», словно сговорившись, умалчивают о неизбежных последствиях своих программ — о безработице, постоянной инфляции и резком социальном расслоении. Уверяю вас, альтернативные экономические идеи существуют!» («Наш современник», №10, 1989 г.).

Отметим, что А. Сергеев говорил о вопиющей «безгласности» (и о формировании телевидением и прессой общественного мнения в пользу будущей буржуазии) именно в те дни, когда с подачи Горбачёва слово «гласность» наряду со словом «перестройка» гремело по всему миру в русском произношении.

Помню, как, разузнав номер телефона, звонила я Алексею Алексеевичу Сергееву в Москву, от имени парткома завода «Арсенал» приглашала в Киев. Он приехал на один день, состоялась его встреча с партийным активом завода. Какой это был горячий, умный, заинтересованный разговор. Выступали у нас в те дни и украинский академик Юрий Пахомов, и Наталья Витренко. Альтерна-тивные экономические идеи существовали! Но вскоре общественность была вовлечена в руховские митинги и акции ненависти (к коммунистам, к России). В 1993 году В. Евтухов, предшественник А. Кинаха на посту Украинского союза промышленников и предпринимателей, верно отметил: «Спустя восемь лет после начала перестройки становится очевидным: все эти годы, когда на поверхности бурлили политические страсти, в глубине шли изменения форм собственности. Кто-то понимал что происходит, кто-то не понимал, но мы двигались к расслоению общества, так как постепенно складывался слой людей, которые накопили первоначальный финансовый капитал».

Руховские митинги и акции, по сути, были «отвлекающей стрельбой»…

Второй пример «цензуры умолчанием» относится к факту управляемого затопления в океане в 2001 году советской космической орбитальной станции «Мир». Грандиозный вклад в создание и функционирование станции, как известно, внесли украинские учёные и производственники. До насильственного затопления демпресса и демтелевидение доносили до общественности только одну точку зрения: ресурс станции выработан. Они, пресса и ТВ, умолчали о важнейшем факте — ни Российская академия наук, ни министерство обороны не поставили своей подписи под этим заключением. Напротив, самые важные модули станции — модули военной разведки — были абсолютно работоспособны. Представители Академии наук и министерства обороны 15 февраля 2001 года созвали по этому поводу пресс-конференцию. На пресс-конференции присутствовали телерепортёры с видеокамерами от 15 ведущих, главных программ телевидения. Но ни на одном (!) телеканале информация (сообщение такого уровня!) не пошла в эфир. Точно так же не было в эфире информации об обращении к руководству России по этому же поводу трёх нобелевских лауреатов в области физики, академиков Ж. Алфёрова, Н. Басова и А. Прохорова, и о коллективном заявлении лётчиков-космонавтов о том, что «станция «Мир» стала заложницей в международной борьбе за политическое и техническое лидерство».

17 марта 2001 года станция «Мир» была убита. Соучастники убийства — «свободные» СМИ.

И третий пример «цензуры умолчанием» при переходе от советского социализма к капитализму. «Главные СМИ послужили прикрытием, — констатировал С. Кара-Мурза, — огромной аферы по созданию финансовых пирамид и тем самым стали соучастниками в ограблении десятков миллионов граждан».

В 1992 году телеэкраны заполонили сменявшие друг другу радостные сюжеты рекламы, в которых неунывающий «партнёр» Лёня Голубков оповещал граждан, как молниеносно он разбогател, вложив свои сбережения в акции «МММ». Он призывал телезрителей «поверить» и, не откладывая, последовать его примеру.

«На ТВ не было даже минимума предупреждающих комментариев, — отмечал С. Кара-Мурза. — К эфиру не допустили тех российских и зарубежных специалистов, которые были готовы и выражали желание предупредить вкладчиков, объяснить им механизм действия финансовых пирамид».

Как известно, люди, поверившие тогда телевидению, закладывали квартиры, занимали деньги у знакомых и родных для того, как оказалось, чтобы в конце концов получить статус «обманутых вкладчиков». Финансовой пирамидой «МММ» граждане были ограблены на общую сумму в 60 миллионов долларов.

В 1999 году кинорежиссёр Сергей Говорухин напоминал: «Разве это не Лёня Голубков прямо с экранов телевизоров грабил народ? Дали телевизионщики хоть слово хоть одному специалисту сказать против Лёни? Нет, ни одному человеку не позволили против «МММ» сказать: «Ребята! Граждане! Будьте аккуратнее! Это — жулики»…

Джозеф Пулитцер, чьим именем названа самая престижная американская премия в области журналистики, писал: «Никто не может спасти журналистику от подхалимско-корыстного отношения к бизнесу, кроме самых высоких идеалов, придирчивого, болезненного ощущения справедливости, точного знания проблемы, с которой сталкиваешься и честного принятия моральной ответственности за то, что пишешь».

У каждого из нас есть в разных сегодняшних газетах, на радио и ТВ любимцы. Их у каждого из нас немного. Мы чувствуем, знаем, что это люди лично честные, смелые, переживающие, отдаём им должное. Но вот я представила себе, что эта пулитцеровская характеристика настоящего журналиста попала в поле зрения Ленина. Думаю, он согласился бы с ней только в одном случае — отбросив первые слова. Из этих слов следует: Пулитцер понимает, видит, что главная опасность для свободы слова состоит в соблазне «подхалимско-корыстного отношения к бизнесу», однако считает эту опасность неизбежной, т.е. фактически мирится с её постоянным существованием.

Нужно освободить, избавить журналиста, сказал бы, наверное, Ленин, от этой преследующей его, давящей зависимости, нужно разорвать этот уродующий души и умы союз «двух идолов» — буржуазной прессы и денежного тоталитаризма.

«Чёрт возьми, — писал мне журналист с 40-летним стажем, незабываемый Иван Антонович Колодяжный из Николаева, — а ведь советская печать была единственной, не продавшей душу Жёлтому Дьяволу за тридцать сребреников».

Эдуард Сагалаев, председатель российской Национальной ассоциации телерадиовещателей, в 1997 году в интервью «Всеукраинским ведомостям» подчеркнул: «Телевидение в своё время делало вид, что служит ЦК КПСС, а на самом деле лучшая часть телевизионщиков стремилась служить зрителю. Сегодня телевидение служит деньгам, власти и только в последнюю очередь — зрителю».

Чёрт возьми, сказали мы вслед за И. Колодяжным, разве имеет значение, какой вид «делало» телевидение. Главное, что оно служило зрителю, народу. Мы это чувствовали.

Ленин в самом конце письма Г. Мясникову призывал его «не туманить себе голову «свободой печати», этим «блестящим» болотным огоньком».

Блестящие болотные огоньки заманивают в трясину. Нет, буржуазной «свободе слова» мы цену уже знаем. Мы в «абсолюты» не верим. Мы над «чистой демократией» смеёмся. Почему не верим, почему смеёмся? Да потому что сама жизнь без устали демонстрирует правоту ленинских слов: «Всякая свобода, если она не подчиняется интересам освобождения труда от гнёта капитала, есть обман».

Светлана ГАРАЖА, «Коммунист», Киев

Когда наш президент витийствует на тему светлого будущего всемирной демократии и благоденствия под ее сенью народов, мне хочется…

Конечно, все давно уразумели, что под демократией президент понимает нечто совсем противоположное тому, о чем тысячелетия мечтает трудовой народ Земли, руками, мозгом, потом которого создано все то, что составляет духовную и материальную пищу всего человечества. Разумеется, все так же знают, что президент понимает под демократией те прелести Запада, что видит он во время поездок по зарубежью из окон бронированных лимузинов. Ясное дело: не общаться же ему с безработными, бомжами, наркоманами, педофилами и прочими прелестями западного образа жизни, которые не увидишь из этих самых окон. А они, эти прелести, там на любой вкус. Президент часто поражает просто-таки детской наивностью, словно и школьного курса истории не проходил. Он сетует, например, на то, что у России были по сути столетия недемократического развития. «А нашей демократии всего двадцать лет», - говорит он. Только опять непонятно, о какой «нашей демократии» говорит президент? Это то, очевидно, что в одночасье было объявлено под орудийную стрельбу, расстрел выбранного народом парламента, разграбление народа, что было пострашнее встречи со зверской бандой разбойников на большой дороге, удушение свободы слова, печати, расцвет коррупции в правоохранительных органах, уничтожение элементарной социальной справедливости… Кстати, а на Западе сколько столетий было недемократического развития? Может быть, у них были зачатки строительства демократии уже при Екатерине Медичи или когда отрубали головы карлам, маргаритам, антуанеттам, или во время крестовых походов, или во время еврейских и других погромов, или, может быть, уже во второй половине XIX века во Франции при Наполеоне?!! Это когда у них была власть в руках народа?

Президент заверяет, что демократия избавит народы от унижения и нищеты. Такая наивность кажется противоестественной. При «рыночной экономике и демократии» как раз и происходит обнищание народа, а уж об унижении при отсутствии социальной справедливости и сомневаться не приходится. Постоянные экономические, финансовые, ипотечные кризисы при капитализме не дают вздохнуть людям. Психика их находится под постоянным прессом: страх безработицы, страх потерять жилье, страх перед возможным банкротством банка, где хранятся сбережения, страх перед разгулом преступности – все это часто приводит к самоубийствам (здесь, правда, за 20 лет «нашей демократии», мы, кажется, впереди планеты всей), к психическому срыву, когда берут в руки пистолет и устраивают «расстрел» прохожих на улицах, в магазинах или родных в семье.

Безудержная жажда наживы, культ денег с призывом «бери от жизни все» породили коррупцию, особенно в высших эшелонах власти. Редкий день, когда мы не слышим, хотя бы по «Евроньюс», о подлогах, использовании служебного положения, казнокрадстве, отмывании денег, взятках. Аморальность, потребительство с накопительством, насилие привели мир к краю пропасти. Уже весь мир кричит о том, что капитализм – тупик человечества. И только наш президент не знает, что у капитализма с его «демократией» нет будущего, а есть только прошлое.

Саркози, Меркель и прочие столпы рыночной демократии ищут спасение в своеобразной модернизации капитализма. Меркель, например, заговорила о необходимости социального мира, Саркози считает, что нужно не уничтожать капитализм, а переделать, сделать его более моральным (кто бы спорил!), Блэр заявил о строительстве нового капитализма без спекуляции и эксплуатации. Это уже вообще из области фантастики (верное замечание Леонида Коновалова). Словом, прикрываясь словоблудием (демократия, рынок, права и свободы человека), они думают только о том, как сохранить капитализм на плаву до нового кризиса.

Капитализм с человеческим лицом! Но обмануть уже никого нельзя. Вот вся Франция стоит на ушах. Миллионы тружеников встают на защиту своих прав и свобод. Неспокойно везде. Невольно все вспоминают классиков марксизма: капитализм – это всегда войны, кровь и смерть. Капитализм всегда предполагает борьбу за рынки сбыта, за сырьевые ресурсы, без чего он просто не может существовать.

Что же остается у рыночной демократии? Ах, забыли! Свободные демократические выборы! Помним хорошо, на собственной шкуре испытали: при этих выборах часто приходят к власти не только недостойные, непорядочные, а то и просто хапуги и воры или те, о ком говорят: «не по Сеньке шапка», но и подонки, мерзавцы. Демократические выборы дали миру Гитлера (ведь никто не может отрицать, что фюрер пришел к власти по результатам демократических выборов). Франко, Муссолини. Да только ли они? Самая «демократическая» страна, США, сбросила атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, превратила в руины Дрезден, бомбила Югославию, вторглась в Афганистан. Да разве можно перечислить все «подвиги» западной демократии! Гитлеру нужно было жизненное пространство России, а нынче Западу нужны наши минерально-сырьевые ресурсы.

Три наших президента один за другим стали верующими: сначала атеист и коммунист Ельцин, затем силовик Путин, а теперь и Медведев крестится и держит свечу в церкви по большим православным праздникам. Так всем чиновничьим кагалом и отмечаются в приверженности православию в светском (по Конституции) государстве. Так вот: будучи верующим, президент должен быть знаком с Новым Заветом, а Новый Завет не признает присвоения любой чужой вещи нечестным путем, включая обман и хитрость. Но, и это знает каждый, в подавляющей части рыночных отношений содержатся элементы обмана и хитрости, и здесь нечестный человек, хапуга всегда выигрывает, а порядочный и честный человек проигрывает. Но жаловаться и апеллировать к закону нельзя. Ведь никто насильно не принуждал покупателя платить за грабеж и силой его не заставляли покупать предлагаемый товар или услугу.

В капиталистических джунглях люди гибнут за металл. В.Я. Иохин в статье «Духовность» писал о той части западного мира, что «давно продала душу дьяволу, ибо только поклонение «золотому тельцу», погоня за деньгами породили антихристианскую денежную цивилизацию. Последняя в ореоле своей роскоши и богатства, тщеславия и материального благополучия пытается подчинить себе весь мир, вытаптывая грязными и кровавыми сапогами духовное пространство других этносов, народов, наций. Но там, где сохранился духовный стержень этноса, народа, невозможна победа дьявольщины и чертовщины.

Рыночно-денежная цивилизация – это тупик человечества, в котором оно уже оказалось по воле и стремлениям «избранных» и «золотого миллиарда».

Да, чистый рынок – это иллюзия, миф. Кстати, и сейчас Германия, как и прежде, придерживается так называемой «рейнско-альпийской модели» капитализма с существенным ограничением рыночной стихии в противовес «неоамериканской». А успехи некоторых западных стран объясняются также чёткой и жесткой политикой защиты национальных интересов и тем, что политическая элита не куплена иностранцами.

Медведев поделился с нашими гражданами тем, как он смеялся, читая Гоголя. Поздновато начал смеяться. Уже в пятом-седьмом классе (в зависимости от начитанности ученика) ухохатываются, читая «Ревизора», «Сорочинскую ярмарку», «Ночь перед Рождеством», а позже «Мертвые души» (но там уже не только смех…), а потом смеются в течение всей жизни, перечитывая классика. Президенту надо было спросить себя: «Над кем смеетесь?» Ведь его окружают гоголевские персонажи. Да, другая эпоха, костюмы и прочее. Но суть одна. Городничие стали мэрами, держиморды – ментами, купцы – бизнесменами, дающими взятки чиновникам, которым сколько ни давай - всё мало, тяпкины-ляпкины – судьями-проститутками. А уж как сам президент всех насмешил, сказав, что наши граждане в начале 90-х годов перепутали понятие демократии с благополучием! Господь с Вами, господин президент, на кой ляд любому народу в любую эпоху демократия без благополучия? Только опять, наверное, под благополучием (как и под демократией) президент подразумевает нечто противоположное тому, что подразумевает под этим обычный, нормальный трудящийся человек. Оно не отождествляется у него с богатством, яхтами, дворцами, с огромными, наконец, зарплатами наших чиновников. Благополучие для нормальных людей - это мир на земле и в стране, спокойствие за будущее своих детей, уверенность в завтрашнем дне, доступ к образованию и медицинской помощи, гарантированное право на труд, социальная справедливость, равноправие перед законом. А этого при рыночной демократии быть не может.

Вот президент величайшей заслугой режима считает то, что его сын Илья не видел пустых полок и нецветных картинок с Брежневым на экране телевизора. Ну, во-первых, половину того, что на этих полках, нельзя назвать полезной и здоровой пищей и питьем (иногда они просто опасны для жизни), а во-вторых, знает ли Илья Медведев, что полные полки тогда благо, когда товар на них доступен? Знает ли он, как страшно смотреть на Крайнем Севере, когда мать покупает своему ребенку 100-200 граммов черешни, чтобы ее чадо попробовало, что это за ягодка. А килограмм укропа за 4500-4600 рублей? Цена обычной редьки зимой доходит до 100 руб. Это вам не советские времена, когда овощи стоили копейки.

Картинки на экране телевизора, естественно, стали цветными (но это не заслуга режима, они во всем мире цветные), но когда на экране ежедневно по нескольку раз в день появляются президент и Владимир Владимирович, то многие отходят (как и во время рекламы) переждать, когда закончат говорить об успехах в борьбе с коррупцией и о повышении жизненного уровня трудящихся. Чтобы не раздражаться.

Услышала я, что Медведев, читая Чехова, радуется: нет, мол, у него ни идей, ни проблем. Человеку с высшим образованием надобно знать, что «не бывает чистого искусства, которое само по себе цель», что не бывает классика без идей и проблем (вечных). Поэтому они и интересны во все времена, поэтому и стали классиками. А Чехов – великий классик, потрясающий человек и гений. Может быть, президент читает только первые забавные рассказы-анекдоты юного Чехонте, а не великого Чехова?

Не только у русских классиков, но и у любого классика нет произведений без социальной подоплеки, как, например, у Мопассана, которого любил и наш Толстой.

Но литературные и музыкальные пристрастия президентов – не главное. Президенту необязательно спускаться с гор на лыжах, водить танк или самолет, ему необходимо в ответственное для страны время (как Сталин, Рузвельт и др.) принять решение и сделать то единственное, что поможет стране и народу одержать победу.

Не может быть торжества всемирной демократии без стабильности и социальной справедливости. Но они несовместимы в принципе, т.к. рынок построен на эгоизме и глубоко чужд стабильному и здоровому развитию экономики. Ставка на рынок – это все равно что влюбиться в «экономический и политический труп».

Никак не уяснят нынешние правители, что идеал нашего народа – народовластие и плата по труду. «Если она осуществится, мы сами определим, сколько, где и какого рынка нам надо» («Рыночный миф, или Синдром чистого рынка». А.П. Козлов).

Галина ЗНАМЕНСКАЯ