ИСТОРИЯ

1 июня 1937 года

В зиму 1933 на 1934 год Пятаков передал мне, что Троцкий ставит задачу обеспечить поражение СССР в войне, хотя бы для этого пришлось отдать немцам Украину, а японцам Приморье. На подготовку поражения должны быть сосредоточены все силы как внутри СССР, так и вне; в частности, Пятаков сказал, что Троцкий ведет решительную линию на насаждение своих людей в Коминтерне. Пятаков сказал при этом, что, конечно, эти условия означают реставрацию капитализма в стране.

По мере получения директив Троцкого о развертывании вредительской, шпионской, диверсионной и террористической деятельности центр заговора, в который, кроме меня, входили в порядке вступления в заговор Фельдман, Эйдеман, Каменев, Примаков, Уборевич, Якир и с которым были тесно связаны Гамарник и Корк, давал различным участникам заговора установки для их деятельности, вытекавшие из вышеуказанных директив. Члены центра редко собирались в полном составе, исходя из соображений конспирации. Чаще всего собирались отдельные члены, которым по каким-либо служебным делам приходилось встречаться.

Таким образом, развивая свою платформу от поддержки правых в их борьбе против генеральной линии партии, присоединяя к этому в дальнейшем троцкистские лозунги, в конечном счете антисоветский военно-троцкистский заговор встал на путь контрреволюционного свержения Советской власти, террора, шпионажа, диверсии, вредительства, пораженческой деятельности, реставрации капитализма в СССР.

В 1934 году Ефимову была поставлена задача организовать вредительство по линии артиллерийского управления, в частности, в области некомплектного приема элементов выстрела от промышленности, приема продукции без соблюдения чертежей литера и т.д., а также было предложено передать немцам данные о численности наших запасов артиллерийских выстрелов. Помимо того, в зиму 1935-1936 годов я поставил Ефимову и Ольшевскому задачу подготовить на время войны диверсионные взрывы наиболее крупных артскладов.

Туровский в 1936 году сообщил мне, что Саблиным переданы планы Летичевского укрепленного района польской разведке.

Алафузо передал польской и германской разведке, какими путями, не знаю, данные об авиации и мехсоединениях, а также об организации ПВО в БВО (Белорусский военный округ)и КВО (Киевский военный округ)

Перед центром военного заговора встал вопрос о том, как организовать связь с иностранными и особо с германским генштабом во время войны. Такие связи были намечены.

Центр антисоветского военно-троцкистского заговора проводил и диверсионную работу исключительно по линии существующих органов управления в РККА, не допуская никакого образования комиссий, групп и т.п. Вся работа должна была проводиться исключительно в системе текущей утвержденной работы, вкладываться в ее сметы, средства и сроки. Там, где вредительство велось удачно, к концу года обычно оставались крупные неиспользованные кредиты.

В 1935 году, поднимаясь по лестнице на заседание пленума ЦК, на котором рассматривался вопрос Енукидзе, я встретил последнего, и он сказал, что в связи с его делом, конечно, весьма осложняется подготовка «дворцового переворота», но что в связи с тем, что в этом деле участвует верхушка НКВД, он, Енукидзе, надеется, что дело не замрет. Между прочим, Енукидзе сказал, что он рекомендует мне связаться с Караханом, доверенным человеком, т.к. Карахан хорошо информирован в вопросах международной политики.

После всех указаний Енукидзе я стал следить за разговорами Ягоды, но ни одного прямого разговора с ним не имел. Две реплики Ягоды, как мне показалось, намекали на то, что он знает о моей роли в военном заговоре. На банкете по случаю 60-летия Калинина Ягода спросил меня: «Ну, как дела, главный из борцов?», а в 1936 году во время парада на Красной площади сказал: «В случае надобности военные должны уметь подбросить силы к Москве», в чем я понял намек на поддержку «дворцового переворота».

Завербовав Белицкого, я поручил ему помогать Эйдеману в осуществлении его вредительских задач.

Вольпе я завербовал в 1935 году, после того как его долгое время обрабатывал Белицкий, Геккера и Чайковского я завербовал в 1935.

(Далее М.Н. Тухачевский описывает, как позже были завербованы Ольшанский, Сергеев и другие военные.)

Уборевич и Якир раскритиковали состав центра заговора. Они находили этот состав слишком «беспартийным». Якир считал необходимым усиление не только центра, но даже и рядового состава людьми с большим партийным и политическим весом.

Ставил Якир и вопрос о том, не правильнее ли центру антисоветского военно-троцкистского заговора слиться с центром правых или троцкистов.

Я указал Якиру, что было бы очень важно для центра военного заговора, чтобы Якир перевелся в Москву, тем более что ему делалось предложение занять должность начальника ВВС и заместителя наркома. Однако Якир при поддержке Уборевича с этим не согласился и категорически как перед Ворошиловым, так и перед Сталиным поставил вопрос о своем несогласии, и предложение было взято обратно. Якир считал более важным сохранить за собой КВО. Благодаря этому руководство заговора упустило возможность серьезно проникнуть в аппарат УВВС.

Я указал Якиру, что для придания большего аналитического веса военному заговору следовало бы втянуть в заговор побольше политических работников и что эту задачу лучше всех сумеет выполнить он, Якир. Якир согласился и взял на себя выполнение этой задачи.

Якир обратил внимание на то, что в заговор втянуты работники морского флота. Я сообщил Якиру и Уборевичу, что наш флот пока что слаб и что в ближайшее время ни в мирный период, ни во время войны не сможет сыграть сколько-нибудь решающей роли.

В 1935 году, когда я был однажды в кабинете Гамарника, последний сказал мне, что он от Якира и Уборевича знает о военном заговоре и будет ему содействовать, особенно по линии вредительства на Дальнем Востоке. Гамарник указал, что он не будет принимать официального участия в центре заговора, но будет держать с ним связь через меня, Якира и Уборевича.

Завербованных много. Однако, несмотря на внушения о необходимости соблюдения строжайшей конспирации, таковая постоянно нарушалась. От одних участников заговора узнавали данные, которые должны были знать только другие, и т.д. Все это создавало угрозу провала.

С другой стороны, успехи, достигнутые партией за последние годы в строительстве социализма, были настолько очевидны, что нельзя было рассчитывать на какое бы то ни было восстание с участием сколько-нибудь широких слоев населения. Политико-моральное состояние красноармейских масс было на высоком уровне. Невозможно было допустить и мысли, чтобы участникам заговора удалось повести за собой целую часть на выполнение преступной задачи. Надежды Примакова на то, что ему удастся повести за собой механизированные войска ПВО, представлялись больше фантазией.

После убийства Кирова террор стал делом чрезвычайно сложным и трудным благодаря мерам предосторожности, принятым правительством. Это наглядно доказывала и неудача террористической организации Шмидта на Киевских маневрах.

Таким образом, единственно реальным представлялся «дворцовый переворот», подготовляемый правыми совместно с работниками НКВД, и, наконец, изменение положения могло наступить в результате тяжелой напряженной войны в СССР, особенно в случае поражения.

В отношении немцев как я, так и Уборевич с Якиром, считали, что их армия еще очень слаба, чтобы иметь возможность напасть на СССР.

Обсуждался вопрос и о том, что установившиеся у нас в догитлеровские годы отношения с немецкими военными кругами следует закрепить и постараться выяснить их намерения в отношении СССР. Поэтому при встречах с немцами следовало держать себя с ними предупредительно и дружелюбно, вступая в разговоры о возможных условиях предстоящей войны, подчеркивая свое личное дружественное отношение к немцам.

Во время разговора Якир сказал, что он совместно с Гамарником и Осепяном ведет работу по вовлечению в заговор политических работников армии. Тут же Якир спросил, что я думаю о настроениях Блюхера. Я ответил, что у него есть основания быть недовольным центральным аппаратом и армейским руководством, но что отношение к нему Сталина очень хорошее. Якир сказал, что он хорошо знает Блюхера и при первой возможности прозондирует его настроение. Был ли такой зондаж - я не знаю.

Осенью 1935 года ко мне зашел Путна и передал мне записку от Седова, в которой Седов от имени Троцкого настаивал на более энергичном вовлечении троцкистских кадров в военный заговор и на более активном развертывании своей деятельности. Я сказал Путне, чтобы он передал, что все это будет выполнено. Путна дополнительно сообщил мне, что Троцкий установил непосредственную связь с гитлеровским правительством и генеральным штабом и что центру антисоветского военно-троцкистского заговора ставится задача подготовки поражения на тех фронтах, где будут действовать германские армии.

В зиму с 1935 на 1936 год, как я уже упоминал, я имел разговор с Пятаковым, в котором последний сообщал мне установку Троцкого на обеспечение безусловного поражения Советского Союза в войне с Гитлером и Японией и о вероятности отторжения от СССР Украины и Приморья. Эти указания говорили о том, что необходимо установить связь с немцами, чтобы определить, где они собираются двинуть свои армии и где надлежит готовить поражение советских армий.

В конце января 1936 года мне пришлось поехать в Лондон на похороны английского короля. Во время похоронной процессии, сначала пешком, а затем поездом, со мной заговорил генерал Румштедт - глава военной делегации от гитлеровского правительства. Очевидно, германский генеральный штаб уже был информирован Троцким, т.к. Румштедт прямо заявил мне, что германский генеральный штаб знает о том, что я стою во главе военного заговора в Красной Армии и что ему, Румштедту, поручено переговорить со мной о взаимно интересующих нас вопросах. Я подтвердил его сведения о военном заговоре и о том, что я стою во главе его. Я сказал Румштедту, что меня очень интересуют два вопроса: на каком направлении следует ожидать наступления германских армий в случае войны с СССР, а также в котором году следует ожидать германской интервенции. Румштедт уклончиво ответил на первый вопрос, сказав, что направление построения главных германских сил ему неизвестно, но что он имеет директиву передать, что главным театром военных действий, где надлежит готовить поражение красных армий, является Украина. По вопросу о годе интервенции Румштедт сказал, что определить его трудно.

В апреле происходила в Москве стратегическая военная игра, организованная Генеральным штабом РККА. Якир, по заданию игры, командовал польскими, а я германскими армиями. Эта игра дала нам возможность продумать оперативные возможности и взвесить шансы на победу для обеих сторон как в целом, так и на отдельных направлениях, для отдельных участников заговора. В результате этой игры подтвердились предварительные предположения о том, что силы (число дивизий), выставляемые РККА по мобилизации, недостаточны для выполнения поставленных ей на западных границах задач.

Допустив предположение, что главные германские силы будут брошены на украинское направление, я пришел к выводу, что если в наш оперативный план не будут внесены поправки, то сначала Украинскому, а потом и Белорусскому фронтам угрожает весьма возможное поражение. Если же к этому добавить вредительские действия, то эта вероятность еще более вырастет.

Я дал задание Якиру и Уборевичу на тщательную проработку оперативного плана на Украине и в Белоруссии и разработку вредительских мероприятий, облегчающих поражение наших войск.

В связи с зиновьевским делом начались аресты участников антисоветского военно-троцкистского заговора. Участники заговора расценивали положение как очень серьезное. Можно было ожидать дальнейших арестов, тем более что Примаков, Путна и Туровский отлично знали многих участников заговора, вплоть до его центра.

Поэтому, собравшись у меня в кабинете и обсудив создавшееся положение, центр принял решение о временном свертывании всякой активной деятельности в целях максимальной маскировки проделанной работы. Решено было прекратить между участниками заговора всякие встречи, не связанные непосредственно со служебной работой.

Помимо упоминавшихся ранее участников антисоветского военно-троцкистского заговора, лично мною вовлеченных в организацию, я слышал от других членов заговора о принадлежности к заговору Савицкого, Довтдовского, Кутякова, Козицкого, Тухарели, Ольшанского, Ольшевского, Щеглова, Егорова (школа ВЦИК), Лаврова (ПВО), Хрусталева, Азарова, Янеля, Либермана, Гендлера, Саблина, Кашеева, Лапина (комкора), Лапина (инженера), Сатина, Железнякова, Осепяна, Ермана, Кражевского, Татайчака, Бодашкова, Артамонова, Воронкова, Петерсона, Шмидта, Зюка, Розынко, Куркова, Казанского, Угрюмова.

Показания об оперативном поражении Красной Армии и вредительской работе в РККА изложу в отдельных протоколах.

Тухачевский».

Допросили:

НАЧ. 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД СССР Комиссар гос. безопасн. 2 ранга(Леплевский)

ПОМ. НАЧ. 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД Комиссар гос. Безопасности(Ушаков)

II. План поражения

Центр антисоветского военно-троцкистского заговора тщательно изучал материалы и источники, могущие ответить на вопрос: каковы основные планы Гитлера, имеющие целью обеспечение господства германского фашизма в Европе?

Основной для Германии вопрос - это вопрос о получении колоний. Гитлер прямо заявил, что колонии - источники сырья - Германия будет искать за счет России и государств Малой Антанты. Если подойти к вопросу о возможных замыслах Гитлера в отношении войны против СССР, то вряд ли можно допустить, чтобы Гитлер мог серьезно надеяться на разгром СССР. Максимум на что Гитлер может надеяться, это на отторжение от СССР отдельных территорий.

Немцы, безусловно, без труда могут захватить Эстонию, Латвию и Литву и с занятого плацдарма начать свои наступательные действия против Ленинграда, а также Ленинградской и Калининской (западной ее части) областей.

Единственно, что дал бы Германии подобный территориальный захват - это владение всем юго-восточным побережьем Балтийского моря и устранение соперничества с СССР в военно-морском флоте. Таким образом, с военной точки зрения результат был бы большой, зато с экономической - ничтожный.

Второе возможное направление германской интервенции при договоренности с поляками - это белорусское. Совершенно очевидно, что как овладение Белоруссией, так и Западной областью никакого решения сырьевой проблемы не дает и поэтому для Германии неинтересно. Белорусский театр военных действий только в том случае получает для Германии решающее значение, если Гитлер поставит перед собой задачу полного разгрома СССР с походом на Москву. Однако я считаю такую задачу совершенно фантастической.

Остается третье - украинское направление. В стратегическом отношении пути борьбы за Украину для Германии те же, что и для борьбы за Белоруссию, т.е. связано это с использованием польской территории. В экономическом отношении Украина имеет для Гитлера исключительное значение. Она решает и металлургическую, и хлебную проблемы. Германский капитал пробивается к Черному морю. Даже одно только овладение Правобережной Украиной и то дало бы Германии и хлеб, и железную руду. Таким образом, Украина является той вожделенной территорией, которая снится Гитлеру германской колонией.

Как я показал уже в первом разделе, во время стратегической военной игры в апреле 1936 года я по вопросам оперативного положения наших армий обменивался мнениями с Якиром и Уборевичем. Учитывая директиву Троцкого о подготовке поражения того фронта, где будут действовать немцы, а также указание генерала Румштедта, что подготовку поражения надо организовать на Украинском фронте, я предложил Якиру облегчить немцам задачу путем диверсионно-вредительской сдачи Летичевского укрепленного района, комендантом которого был участник заговора Саблин. В случае сдачи Летичевского района немцы легко могли обойти Новоград-Волынский и Житомирский укрепленные районы с юга и, таким образом, опрокинуть всю систему пограничных с Польшей укрепленных районов КВО. Вместе с тем я считал, что если подготовить подрыв ж.д. мостов на Березине и Днепре, в тылу Белорусского фронта, в тот момент, когда немцы начнут обходить фланг Белорусского фронта, то задача поражения будет выполнена еще более решительно. Уборевич и Аппога получили задание иметь на время войны в своих железнодорожных частях диверсионные группы подрывников. Самые объекты подрывов не уточнялись.

Рассмотрение плана действий Белорусского фронта, построенного на задаче разгромить польско-германские силы на варшавском направлении, говорит о том, что план этот не обеспечен необходимыми силами и средствами. Вследствие этого поражение не исключено даже без наличия какого бы то ни было вредительства. Само собой понятно, что проявление вредительства, даже в отдельных звеньях фронтового и армейского управления, резко повышает шансы на поражение. Из области реально осуществленной вредительской работы, непосредственно отражающейся на оперативном плане, необходимо отметить, в первую очередь, ту задержку, которую организационный отдел Генерального штаба (Алафузо) осуществил в вопросе увеличения числа стрелковых дивизий, задержку, которая создает основную оперативную опасность для наших армий на Белорусском и Украинском фронтах. Такая же опасная задержка проведена в вопросе широкого развертывания артиллерийского и танкового резерва главного командования.

Каковы же были основные вредительские мероприятия, разработанные центром антисоветского военно-троцкистского заговора, которые должны были использовать наши затруднения на фронтах сражений с германскими и польскими армиями в целях поражения наших красных армий?

Было решено оставить в силе действующий оперативный план, который заведомо не был обеспечен необходимыми силами. Наступление Белорусского фронта с приближением, а тем более с переходом этнографической границы Польши должно было стать критическим и с большой долей вероятности опрокидывалось ударом немцев или из В. Пруссии в направлении Гродно, или через Слоним на Минск.

Украинский фронт, в первую очередь или после нанесения удара немцев на севере, также, по всей вероятности, потерпит неудачу в столкновении со значительно превосходящими силами польских и германских армий.

В связи с такой обстановкой на Уборевича была возложена задача так разрабатывать планы Белорусского фронта, чтобы расстройством ж. д. перевозок, перегрузкой тыла и группировкой войск еще более перенапрячь уязвимые места действующего оперативного плана.

На Якира были возложены те же задачи, что и на Уборевича, но кроме того через Саблина он должен был организовать диверсионно-вредительскую сдачу Летичевского укрепленного района.

И Уборевич, и Якир должны были в течение лета разработать через штабы БВО и КВО практические мероприятия, вытекающие из этих вредительских установок. Что успели сделать БВО и КВО во исполнение этого задания, мне не известно, так как (о чем я уже показывал раньше) в связи с арестом ряда видных участников заговора летом 1936 года центром заговора решено было временно прекратить всякую практическую работу. Об отдельных вопросах вредительских разработок, известных мне, я покажу дальше. В связи с временным прекращением работ заговора я не согласовывал с генералом Кестрингом намеченных центром заговора оперативных мероприятий о подготовке поражения наших армий, это согласование я должен был сделать по окончании практических оперативных разработок в БВО и КВО.

Каменев С.С. должен был разработать, по своей линии, мероприятия, направленные к тому, чтобы дезорганизовать противовоздушную оборону железных дорог в БВО и КВО и тем внести расстройство как в стратегическое сосредоточение армии, так и в работу последующих снабженческих и оперативных перевозок.

Из отдельных вредительских мероприятий, подготовлявшихся в штабе БВО и КВО, мне известно нижеследующее: разработка плана снабжения с таким расчетом, чтобы не подвозить для конных армий объемистого фуража, со ссылкой на то, что фураж есть на месте, в то время как такового заведомо на месте не хватает, а отступающий противник уничтожает и остатки. Засылка горючего для авиации и механизированных соединений не туда, где это горючее требуется. Слабая забота об организации оперативной связи по тяжелым проводам, что неизбежно вызовет излишнюю работу раций и раскрытие мест стоянки штабов. Недостаточно тщательная разработка и подготовка вопросов снабжения и грунтовых участков военной дороги. Размещение ремонтных организаций с таким расчетом, чтобы кругооборот ремонта затягивался. Плохая организация службы ВНОС, что будет затруднять своевременный вылет и прибытие к месту боя истребительной авиации.

Что касается Дальнего Востока, то оперативный план последнего центром военного заговора не обсуждался в целом. Дальним Востоком специально занимался Гамарник. Он почти ежегодно ездил в ОКДВА(Отдельная Краснознамённая Дальневосточная армия)и непосредственно на месте давал указания и решал многие вопросы.

Мне известно, что Путна и Горбачев в их бытность на Дальнем Востоке стремились дезорганизовать систему управления в ОКДВА. В дальнейшем эту работу проводил Лапин. Эти работники стремились расшатать субординацию в ОКДВА путем дискредитации командования.

Лапин усиленно пропагандировал в ОКДВА теорию о том, что действия крупноорганизованными массами, состоящими из разных родов войск, для ОКДВА не годятся. На Дальнем Востоке нужна, мол, особая горно-таежная тактика, которая тянула боевую подготовку армии в сторону тактических форм малой войны. Лапину удалось в этом отношении кое-что протащить в жизнь.

Дальневосточный театр войны крайне слабо обеспечен от воздействия японцев через МНР в направлении Читы и кругобайкальской военной дороги. В этом отношении ни ОКДВА, ни Гамарник не ставили вопросов о необходимости прокладки ж.д. пути от Байкала хотя бы до Улан-Батора. В случае нападения на нас японцев наше положение в направлении МНР будет чрезвычайно тяжелым.

Тухачевский».

Из книги В. Соймы «Запрещенный Сталин»

По поводу статьи А.С. Лазарева в N2-2009 «К барьеру!»

Не желая вдаваться в подробности спора - мог ли «бравый корсар Гитлера» продолжить свой авантюрный рейд в 1940 году - хочу заметить, что в его защиту не обязательно приводить весь послужной список германских и итальянских подводников во Второй мировой войне. Интересующиеся историей военно-морского флота осведомлены о победах тех и других, как и о том, что в результате битву на море они проиграли.

Но не только «демократов» запальчивость в споре заносит не в ту степь. Ради бога, зачем, якобы защищая историческую правду и «честь мундира» фашистского пирата, потребовалось походя пинать советских подводников? Но уж если Лазарев взялся судить наших моряков, следовало бы разбираться с их неудачами, по крайней мере, не менее серьёзно, чем с немецкими.

Между тем, для «волков Деница» у него находится оправдание: победить в войне помешали эскортные авианосцы, противолодочные группы, бомбардировщики дальнего действия и радиолокация противников. Наши же не смогли реализовать имевшиеся у них возможности«вследствие недостаточного качества экипажей»!Вот как!

Хорошо, что ни Лунин, ни Маринеско, ни десятки других героев не прочитают эти строки! Надо же: советские подводники«не сумели добиться достижений, имевшихся у флотов других стран. Причина этого заключается в следующем: экипажи кораблей комплектовалиськолхозниками, которые для войны на море не годились»!

Откуда у автора столь сенсационные сведения? На флот всегда посылали наиболее подготовленных в техническом отношении. Но даже если и колхозников, разве не становились они специалистами?

Представляет ли автор специфику службы на подводной лодке, где все зависят от всех и побеждают и гибнутвсемэкипажем? Такие заявления впору услышать от заносчивых иностранцев, но не от русского со знаменитой морской фамилией.

Однако же по существу «обвинений», точнее, напраслины, возведённой на советских подводников. Прежде всего, околичествеподлодок у воюющих сторон, исходя из коего автор предъявляет счёт советским морякам. Мол, к началу войны у нас было почти столько же субмарин, сколько у немцев, итальянцев и японцев, вместе взятых. Так отчего же не наши подлодки блокировали Пиллау и Киль, а немецкие громили арктические конвои?

Начать с того, что между войнами подводный флот в СССР создавался не для нападения, как утверждает автор, а для обороны. Предполагаемыми противниками были крупнейшие морские державы - Англия и Япония. Ихждали у наших берегов, и не без оснований: война с британцами была не исключена даже в 1940 году, а японцы оставались угрозой вплоть до 1945-го.

Иные задачи были у советских подводников, нежели у немецких, и сколько среди 211 было подлодок, способных воевать на океанских просторах, автору не мешало бы знать. Кроме того, наши флоты разделены пространствами в то время непреодолимыми, и каждому противостоял свой противник, поддержанный мощной авиацией и сухопутной армией.

Балтийские подлодки были заперты в Финском заливе, каждый их боевой поход не сравним с немецкими, спокойно начинающимися из Бреста, Киля и Нарвика. Немногочисленным черноморским не было достойной добычи в закрытом для крупных вражеских кораблей море, а авиация противника господствовала в воздухе, не давая высунуться из воды. На Тихом океане, где японский флот намного сильнее нашего, война была скоротечной.

Лишь на Севере, да в конце войны на Балтике наши подводные лодки могли проявить себя громкими победами - так, ни Лунин, ни Маринеско не упустили шансов. Или Лазарев будет настаивать, что атаку на «Тирпиц» произвели не колхозники?

Всё ж таки думать надо, уважаемый! «Волки Денница» проиграли не из-за английских радаров, а потому что к финалу теряли больше субмарин, чем Германия успевала строить. А это в свою очередь из-за того, что вся её экономика работала на восточный фронт, ресурсы расходовались на восполнение потерь, понесённых от Красной Армии, и на подлодки элементарно не хватало.

Всё решалось на суше, а не на море! По той же причине и наши подводники не получали во время войны новых кораблей - не до них было! Из 91 недостроенной к началу войны лодки доработали и передали флоту лишь 54! И требовать, чтобы они топили немецкие линкоры и японские авианосцы, несерьёзно. На войне у каждого своё место, своя задача.

А что касается ее выполнения, то немецкий флот не пришёл ни в Кронштадт, ни в Мурманск, ни в Севастополь, а японский - во Владивосток и Петропавловск. Чьи подводники воевали в столь сложных условиях, как наши на Балтике, Севере и даже в Чёрном море? За что же хула на героев?Нехорошо! Некрасиво!

Большего раздражения я не испытывал с тех пор, как прочитал книгу некоего В. Красикова «Неизвестная война Петра Великого», в которой расписывалось, какой дрянной флот построил Пётр, и корабли-то сырые, и матросы - никакие, и Гангутская победа не сравнима с победами современных ему великих морских держав Англии, Голландии, Франции! И невдомёк убогому, что петровский флотвыполнилсвою задачу, охранил от шведов и англичан завоёванные Россией балтийские берега и не позволил закрыть «окно в Европу».

К сожалению, и здесь та же узость взгляда, то же нежелание взглянуть на проблему со всех сторон и то женизкопоклонство перед Западом,будь то шведы, немцы или англичане.

И что за пренебрежение

к колхозникам? Сам автор - не голубых ли кровей? А, между прочим, едва ли не все советские полководцы Великой Отечественной - Жуков, Конев, Будённый - из крестьян.

Да хотя бы, к слову, сюжет из программы «Моя война» (ТВ «Знание», 14.06) - «В.В. Мясников - огнемётчик». Генерал-полковник, 1924 года рождения,из колхозников.Полтора года отучился в училище химзащиты и в мае 1944 г. попал на фронт. «Колхозник» своими грамотными действиями при взятии Берлина заслужил звание Героя Советского Союза!

Да у нас вся страна из крестьян, не одни подводники! И у меня, к примеру, оба деда и бабушки - крестьяне, а отец - полковник Советской Армии. А я - кандидат технических наук и сын - тоже. О чём это хотел сказать Лазарев, иронизируя по поводу «колхозников»?

Не сомневаюсь, что Юрий Игнатьевич напечатал «Не так!», чтобы обратить внимание напоявившуюся после гибели СССР проблему низкопоклонства,казалось бы, выкорчеванного целенаправленным сталинским просвещением ещё в 50-е годы прошлого века. Успехи великой страны, в том числе и в великолепном атомном подводном флоте, на многие десятилетия заставили замолчать охотников пресмыкаться перед «цивилизованным» Западом. Но живы вредные привычки - гибель СССР и хроническая бледная немочь «демократического» государства вынесли их из глубин на поверхность общественной жизни.

Как расценивать «

исторические» споры, в которых, вопреки здравому смыслу, искажается правда Великой Отечественной войны? Обывательские сплетни? Из недомыслия, из неспособности анализировать и оценивать? Не хуже ли эти сплетни злобной антисоветской лжи, ибо маскируются под откровенность?

Мол, не так было, как утверждала во время оно отечественная пропаганда: не умели воевать, не топили, а победили «дуриком», трупами закидали! И «Варяг» - немецкая песня, и краснофлотцев фашисты не боялись, и «колхозники» - символ технической отсталости и сермяжной глупости...

Не так и не этак!

- Из колхозников выходили самые упорные воины, «чёрной смертью» называли советских моряков солдаты вермахта. Над кем смеётесь, новоявленные «историки», над собой смеётесь?

Когда историю фальсифицируют враги, это вызывает естественное возмущение, но, по крайней мере, понятно - враги, на то они и враги! Обидно, если в позорном деле принимают участие поборники превратно понятой исторической справедливости. Мало того, что стремление защитить побеждённого врага выглядит странно, возникает мысль, а не прикидываются ли защитники своими? Усвоих,как правило, иные заботы.

С горьким сожалением наблюдаю я за историческими публикациями Дунаева. Ни одной не обходится без отсебятины! В очередной, посвящённой теме Варшавского восстания, наряду с правдоподобной версией о связи руководства Армии Крайовой с фашистами, автор заявляет, будто бы Красная Армиянарочноне стала сходу брать польскую столицу! Якобы Сталин не хотел помогать враждебной АК, не желал, чтобы в Варшаве обосновалось польское эмигрантское правительство.

Какую цель преследует Дунаев, пытаясь опровергнуть мнение, устоявшееся в советской историографии, выверенное по воспоминаниям маршала Рокоссовского и других знаменитых военачальников?

Опасность кавалерийских наскоков на нашу историю, совершаемых под личиной своих, не стоит преуменьшать. К суждениям сванидзе и млечиных, измаравших себя беспардонной ложью, даже далёкие от истории люди относятся с опаской - «своему» могут и поверить...

Ю.М. Шабалин