Шестое чувство?

— Японские фирмы миллионами штук сбывают магнитные браслеты. И утверждают, что это благотворно сказывается на здоровье…

— Да, но американские специалисты скептически оценивают терапевтический эффект магнитных украшений…

— Но ведь доподлинно известно, что омагничивание воды повышает растворимость в ней солей! Именно так можно избавляться от накипи в трубах. А соли кальция на стенках кровеносных сосудов при артериосклерозе чем не накипь?

— Воздействие магнитного поля на живое исследовано ещё очень и очень мало. Более того, есть подозрения, что оно плохо сказывается на состоянии здоровья. Известно, например, что в периоды магнитных бурь учащаются сердечные приступы, даже повышается смертность среди больных.

— Скорее всего случайные совпадения. Связь между магнитными бурями и обострением болезней твёрдо не доказана.

— Но если магнитные поля воздействуют на живое, то почему обязательно только благотворно? А сейчас, когда искусственные электромагнитные поля из года в год становятся всё мощнее, мимо этого вопроса уже не пройдёшь…

Учёные вступают в новую область — электромагнитную биологию. Какова её проблематика? Каковы её трудности и надежды? Что принесёт она человеку?

В один из летних дней 1774 года к венскому астрологу Геллю пожаловал незнакомец, по виду знатный иностранец. Чем может быть полезен простой иезуитский патер столь высокому гостю? Изготовить большой магнит? Отчего же, это сущий пустяк! Да-да, именно такой формы, чтобы его удобно было класть на живот. Господин надеется, что таким способом можно избавить внезапно захворавшую супругу от резей в желудке? О, этим (согласитесь!) не должен интересоваться скромный служитель, ордена Иисуса: Максимилиан Гелль всего-навсего звездочёт, а не эскулап. Его дело — изготовить магнит, и заказчик останется доволен, уж будьте спокойны.

Патер Гелль слыл человеком слова, и заказ был выполнен в срок. Но скромный иезуит не утерпел, чтобы не рассказать своему другу Францу о необычной затее заезжего англичанина. Учёный, получивший докторскую степень за диссертацию «О влиянии планет», с непонятным для Гелля волнением выслушал занятную историю с магнитом, водружаемым на живот. Мало того: Франц нанёс пациентке визит, который ни один благовоспитанный немец не счёл бы визитом вежливости. Правда, Франц — врач, доктор медицины, но… подвергать незнакомую даму расспросам, вникая в самые что ни на есть пикантные подробности…

Между тем другом Максимилиана Гелля двигало отнюдь не праздное любопытство. Узнав, что больной полегчало, Франц немедленно поручает Геллю изготовить для себя несколько таких же магнитов, чтобы собственноручно испробовать целебную силу удивительного куска железа. И странное дело: с первых же шагов магнетизёру сопутствует успех; он излечивает некую девицу Эстерлин, профессора математики Бауэра, многих других.

Так начались сенсационные эксперименты Франца Антона Месмера.

Чудо за чудом на глазах у изумлённых горожан свершается в доме № 261 по Загородной улице австрийской столицы. Не проходит и года с той поры, как чудак-англичанин надоумил Месмера заняться сеансами магнетизма, а стоустая молва уже превратила безвестного дотоле медика в знаменитого «дунайского мага». Слава о Месмере, шагнув через границы, докатывается до самых отдалённых уголков Европы. Но в тот момент, когда видные доктора печатно и устно подтверждают чудесную силу магнита, Месмер обнаруживает своё, заблуждение: поразительное влияние на людей оказывает не подковообразный кусок мёртвого металла, а он сам, живой человек, манипулирующий им. Увы, Месмеру и невдомёк, что речь идёт о гипнозе, о лечении внушением — лишь через много десятилетий появятся эти термины в медицинском лексиконе.

Обывателям, конечно, нет дела до сомнений, терзающих душу их кумира, Их вполне устраивают эффектные процедуры, дающие хоть какую-нибудь пищу их дремлющим мозгам и чешущимся языкам, им по душе всякие таинства, щекочущие нервы терпким ароматом мистики. Валом валит толпа состоятельных клиентов к Месмеру, но ему не до эксплуатации золотых приисков человеческого невежества. Что значит многоголосый хор легковерных профанов в сравнении с одним, хотя бы одним благосклонным отзывом академической профессуры? Пять раз обращается Месмер в наиболее: авторитетные научные учреждения всего мира, домогаясь признания. Тщетно! Официальная наука гнушается прикоснуться к скверне спекуляций и шарлатанскому действу. Венский медицинский совет, Берлинская и Парижская академии наотрез отказывают месмеризму в каком бы то ни было серьёзном рассмотрении. Тогда Месмеру ничего не остаётся, как апеллировать к общественному мнению, ко всем образованным и любознательным читателям: он публикует свой «Трактат об открытии животного магнетизма». Эпидемия месмеромании вспыхивает с новой силой.

Разумеется, судьбы научных идей не решаются голосованием — это хорошо известно Месмеру. Но что попишешь, если «бессмертные» игнорируют новый метод с его несомненным терапевтическим эффектом!

Перед угрозой повального увлечения месмеризмом, и так уже охватившего все круги — от черни до придворной знати, перед опасностью нашествия ловкачей, спекулирующих на суевериях неграмотных простолюдинов и образованных аристократов (впрочем, одинаково невежественных в своих безапелляционных суждениях о магнетизме), — поставленные перед свершившимся фактом, учёные мужи не могут не чувствовать всей нелепости, всей щекотливости своего положения. Их высокомерие сломлено, они вынуждены прервать заговор молчания.

Столь авторитетной комиссии, как эта, учреждённая высочайшим волеизъявлением Людовика XVI для инспекции подозрительных новшеств маэстро Месмера, ещё не доводилось знавать видавшей виды Европе. В созвездии имён сияют такие знаменитости, как Бенджамин Франклин, исследователь, электрических процессов, Антуан Лоран Лавуазье, создатель новой химии, и — рангом поменьше, Но столь же достославные — астроном Байльи, ботаник Жюсьен, наконец, врач Гильотен, которому вскоре предоставят неповторимую честь испытать на самом себе действие собственного дьявольского изобретения — гильотины…

И вот написана последняя страница пухлого отчёта. 11 августа 1784 года приговор вынесен: «После того как члены Комиссии признали, что флюид жизненного магнетизма не познаётся ни одним из наших чувств и не произвёл никакого воздействия ни на них самих, ни на больных, которых они испытали; после того как они установили, что касания и поглаживания лишь в редких случаях вызывали благотворное изменение в организме и имели своим постоянным следствием опасные катаклизмы способности воображения; после того как они, с другой стороны, доказали, что воображение и без магнетизма может вызывать судороги, а магнетизм без воображения ничего не в состоянии вызвать, они единогласно постановили, что ничто не доказывает существования магнетически-жизненного флюида и что, таким образом, этот непознаваемый флюид бесполезен, что разительное его действие, наблюдавшееся при публичных сеансах, должно быть частично объяснено прикосновениями и возбуждаемым ими воображением, а также тем автоматическим воображением, которое против нашей воли побуждает нас повторять действия, воспринятые нашими чувствами. Вместе с тем Комиссия считает себя обязанной присовокупить, что эти прикосновения, эти непрестанно повторяющиеся старания вызвать кризис могут быть вредными и что зрелище таких кризисов опасно в силу вложенного в нас природою стремления к подражанию, а потому всякое длительное лечение на глазах у других может иметь вредные последствия». В своей книге «Таинственные явления человеческой психики» профессор Ленинградского университета Л. Л. Васильев так комментирует это заключение, изложенное, правда, по другому, но не менее любопытному источнику — по «Материалам для суждения о спиритизме», автором которых был не кто иной, как Д, И. Менделеев: известный в своё время швейцарский врач Парацельс и его последователи ван Гельмонт и Флюдд утверждали, что один человек может оказывать влияние на организм и психику другого посредством таинственной «жизненной силы», якобы истекающей из рук, глаз и других органов тела. Эта предполагаемая сила, или эманация, вначале называлась флюидом. Впоследствии стали утверждать, что на живые существа флюид оказывает влияние, сходное с действием магнита, которому в те времена приписывали целебные свойства. Благодаря этому флюид был переименован в «животный магнетизм», а лица, обладающие искусством передавать пациентам свой целительный магнетизм, стали именоваться магнетизёрами. Во второй половине XVIII века это далёкое от истины учение было отчётливо сформулировано и распространено венским врачом Месмером… Комиссия детально обследовала врачебную деятельность Месмера и его последователя Делона, а для разрешения вопроса о «животно-магнетической жидкости» поставила ряд остроумно задуманных опытов. Эти опыты окончательно опровергли существование такой жидкости, но вместе с тем они привели и к важному открытию, показав, какое сильное физиологическое действие может оказывать возбуждённое воображение. Всё то, что Месмер и его последователи принимали за влияние магнетической жидкости, комиссия объяснила действием воображения (впоследствии это слово было заменено более точно выражающими суть дела словами — «внушение», «самовнушение»).

Справедливо оценивая выводы комиссии, как «сыгравшие важную роль в истории борьбы с суевериями», профессор Васильев считает, что они «привели и к важному открытию» (имеется в виду констатация гипнотического внушения). Стефан Цвейг, внимательно проследивший по архивным документам всю драматическую эпопею месмеризма, в своей биографической повести «Франц Антон Месмер» придерживается несколько иного мнения — дескать, заключение комиссии затормозило открытие и обоснование гипнотических явлений: «После такого приговора Академии и равным образом отрицательного и неприязненного отзыва врачебной коллегии вопрос о психотерапевтических методах, о лечении путём личного воздействия раз и навсегда снят для учёного мира… Для высокоученой Парижской Академии, после того как она однажды в восемнадцатом столетии изложила своё мнение письменно, не существует, почти до двадцатого века, никаких гипнотических, сверхчувственных явлений. Когда в 1830 году один французский врач предлагает дать ей новое доказательство, она отвергает его. Она отвергает всё и вся даже в 1840 году, когда Брэд своей «Неврогионологией» сделал из гипноза всем понятное орудие науки. В каждом селе, в каждом городе Франции, Европы и Америки магнетизёры-любители уже с 1820 года демонстрируют в переполненных залах примеры самого поразительного влияния на людей; ни один полуобразованный или даже на четверть образованный человек не пробует отрицать их. Но Парижская Академия, та самая, что отвергла громоотвод Франклина и противооспенную прививку Дженнера, которая назвала паровое судно Фультона утопией, упорствует в своём бессмысленном высокомерии, отворачивает голову и утверждает, что ничего, не видит и не видела.

И так длится ровно сто лет, пока, наконец, французский врач Шарко не добивается в 1882 году, чтобы сиятельная Академия соблаговолила официально познакомиться с гипнозом: так долго — битых сто лет — ошибочный приговор Академии Францу Антону Месмеру тормозил открытие, которое, окажись академики более справедливыми и вдумчивыми, могло бы уже в 1784 году обогатить науку».

Так или иначе, немецкий писатель и советский учёный согласны в одном: раскритикованные в пух и прах опыты несли в себе разумное начало, которое проморгал Месмер, рациональное зерно, которое впоследствии дало научные всходы на ниве гипнотерапии. Об этом разговор пойдёт впереди. А сейчас поговорим о судьбе другой идеи — той, что вскормила месмеризм и прослыла бредовой с того знаменательного августовского дня, когда комиссия Па-: рижской Академии сравняла с землёй спекулятивные построения Месмера. Речь идёт вот о чём: не оказывает ли и впрямь магнит целебное действие на организм?

«…Особенно поражал в её внешности тонкий металлический обруч, словно диадема, охвативший её лоб.

— Это мама, — сказал Лемансель. — У неё мигрень.

Госпожа Лемансель поздоровалась со мной жалобным голосом и, должно быть заметив, как удивлённо я смотрел ей на лоб, сказала с улыбкой:

— Не подумайте, молодой человек, что это корона; это просто магнитный обруч от головной боли».

Маму с мигренью и магнитным обручем на голове вы встречали у Анатоля Франса в его новелле «Красное яйцо».

«Затухающий отголосок месмеризма! — усмехнётся читатель. — В наш просвещённый век такого уже никто не встретит».

Нет, встретит!

«Из многочисленных публикаций японских учёных следует, что ношение на руке небольших магнитных браслетов благотворно сказывается на кровяном давлении людей».

Это выдержка не из новеллы писателя, а из статьи учёных — профессора В, Классена и кандидата химических наук В. Миненко. И напечатана она не в прошлом веке, а в наши дни. Чтобы убедиться в этом, достаточно зайти в библиотеку и полистать подшивку газеты «Известия» за 1965 год и остановиться на номере от 3 июня. Правда, учёные оговариваются: «Возможно, что это только реклама. Но…»

Давайте посмотрим, что скрывается за этим многозначительным «но».

В тридцатые годы советские физики Р. Берлага и Ф. Горский провели серию интересных опытов. Они наблюдали, как выпадают кристаллы из растворов, находящихся по соседству с магнитом. И процесс кристаллизации, оказывается, шёл иначе, чем в отсутствие магнитного поля. Позже сотрудниками Харьковского инженерно-экономического института было твёрдо установлено, что кратковременное, в доли секунды, воздействие слабым магнитным полем изменяет почти все физико-химические свойства воды: и величину поверхностного натяжения, и вязкость, и электропроводность, даже плотность.

Сколько хлопот доставляет хозяйкам жёсткость воды! Виной всему — соли кальция, магния, железа. Эти зловредные примеси образуют накипь в чайниках, портят вкус кофе, оставляют рыжие пятна на стенках ванны и свежевыстиранном бельё. Туговато приходится и тем, кто не считается с «жёстким норовом» воды в технике. Недогляди теплотехник — на стенках котлов и труб появится накипь, а там, глядишь, недалеко и до аварии. Между тем магнитная обработка, изменяя молекулярную структуру солей, выпадающих в котлах при нагревании воды, приводит к тому, что вместо прочного и плотного осадка на стенках появляется рыхлый, легко смываемый порошок. Более того: «омагниченная» вода сама начинает растворять накипь, которая образовалась раньше. В одном из автомобильных хозяйств Харькова радиаторы сотен автомашин были покрыты толстенным белесым налётом. После того как шофёры вместо обычной воды стали заливать воду, прошедшую магнитную обработку, накипь исчезла.

Магнитное «облагораживание» воды, этого самого распространённого растворителя, помогает регулировать твердение цементного камня, кристаллизацию сахара, полимеризацию и другие процессы. Причём метод обработки ошеломляюще прост: в трубу, по которой струится жидкость, вставляется кольцо с вмонтированными в него небольшими магнитами.

Это имеет отношение и к нашему с вами здоровью. Ведь человеческий организм на две трети состоит из воды! А разве кровеносные сосуды не трубы, по которым течёт — переливается вода с растворёнными в ней солями и взвешенными в этом растворе органическими веществами? Аналогия останется неполной, если не вспомнить, что соли кальция способны отлагаться и на стенках артерий, особенно там, где образуются жировые бляшки. Так начинаются сердечно-сосудистые заболевания, которые дают наибольший процент смертельных исходов…

Теперь поразмыслим. Магнитный обруч на руке или на голове опоясывает кровеносные сосуды. Не «облагораживает» ли он солёную алую жидкость, циркулирующую в наших артериях?

Конечно, любые определённые выводы и тем более рекомендации тут преждевременны. «Но, — подсказывают учёные нехоженые тропы в неизведанное, — если вспомнить приведённые выше строго доказанные данные о резком возрастании способности воды растворять труднорастворимые соединения после магнитной обработки, то от этого вопроса нельзя просто отмахнуться».

А вы говорите — месмеризм!..

И это далеко не всё.

Место действия — Пермь. Время — начало сороковых годов нашего века. Действующие лица — советские учёные. И ещё раненые, доставляемые сюда с фронтов Великой Отечественной войны. Драматические эпизоды борьбы за человеческие жизни. Как далеки эти эпизоды — и по времени, и по расстояниям, и по методам — от наивных фарсов, игранных месмероманами в Европе XVIII столетия! Но что это? Зачем в госпитале магниты?! Неужто для лечения?!!

Вот именно: для лечения. «Магнитное поле угнетает нервную систему, — считают профессор Пермского мединститута М. Могендович и его сотрудник кандидат медицинских наук Р. Скачедуб. — Этим можно объяснить, что действие магнита уменьшает боли у раненых».

Уральские учёные впервые доказали, что в магнитном поле более активными становятся лейкоциты — белые кровяные шарики, защищающие организм от микробов. И что воздействие магнита уменьшает потребность организма в кислороде, снижая общий уровень газообмена. Это было установлено в серии опытов на белых мышах (зверюшек помещали в стеклянный бокс, между полюсами постоянного электромагнита).

Под действием магнита рассасывались небольшие злокачественные опухоли у животных.

Несколько лет назад магнитное поле стали применять в лечебных целях в Бухарестском институте бальнеологии и физиотерапии. Румынские врачи сообщают, что это сказывается благоприятно при паркинсонизме, параличе после полиомиелита, полиартрите, хроническом бронхите, при остаточных явлениях после эпидемического гепатита.

Магнит лечит!

Ну, а коли так, чего ж тогда медлить? Быть может, не теряя времени даром, запустить в массовое производство магнитные кольца, браслеты, пояса и продавать их числом поболее, ценою подешевле прямо с аптечных лотков, словно пилюли или очки, — носите, мол, на здоровье?

Прежде чем ответить, давайте послушаем поучительную быль.

«Недавно одна женщина-репортёр, выслеживавшая мнимых врачей, явилась к крупному шарлатану в качестве пациентки. «Доктор» важно приступил к обследованию. Он изучал позвоночник с помощью загадочного чёрного ящичка, называвшегося «нейрокалориметром» и якобы измерявшего теплоту нервов. Концы термопары, присоединённой к гальванометру, прикладывались к спине по обе стороны позвоночного столба. Чикагский «врач» с многозначительным видом сообщил журналистке, что шея у неё смещена вправо, тазовая полость тоже сдвинута в сторону, а всего хуже то, что «вертлюг атланта перевёрнут».

Чем не «Четвёртый позвонок»! Помните, как у Мартти Ларни? «Стоны больного перешли уже в громкий вой, но доктор успокаивал:

— Чудо ещё, что вы до сих пор живы. Весь позвоночник у вас деформирован и сдвинут на целый дюйм влево! И под каждым позвонком образовался хрящ. Вот, например, здесь. И здесь! — Он нажал пальцем на один из шейных позвонков, а потом заиграл на хребте старика, точно на ксилофоне.

— Довольно… довольно… — стонал больной. — Нет сил больше! Умираю».

Однако первая цитата взята из серьёзной статьи Дж. Макнила, опубликованной недавно на страницах американского ежемесячника «Попюлар меканикс». Самое интересное следует дальше: «Позже та же журналистка отправилась к другому шарлатану, заявлявшему, будто он излечивает болезни с помощью электромагнитной катушки. Пациентка пожаловалась на артритическое недомогание. «Врач» велел ей раздеться и закутаться в простыню, затем опоясал её толстым резиновым кушаком с электрической проводкой внутри и включил ток. По уверениям «врача», курс такого лечения в два счёта, за каких-нибудь два месяца, совершенно обновит пациентку. Ибо аппарат «создаёт в крови электроны» и «освобождает организм от азотистых накоплений».

К числу приборов, с помощью которых шарлатаны объегоривают простаков, относятся генераторы магнетизма, радиоволн и даже каких-то «неизвестных науке лучей».

Автор приводит цифры: осенью 1962 года федеральные инспектора, проведя облаву на ловкачей эскулапов, изъяли в одном только Нью-Йорке 11 никчёмных аппаратов. А по всей стране за мнимые врачебные услуги шарлатаны ежегодно выкачивают из карманов своих клиентов до миллиарда долларов!

Но, может быть, Американская медицинская ассоциация переборщила в своих гонениях на электромагнитные ящички и пояса?

Судите сами.

Не так давно в американскую прессу просочились кое-какие сведения о секретных экспериментах, проводившихся в лаборатории Мерилендского национального института здравоохранения.

Подопытными животными служили обезьяны породы резус. Их организм наиболее близок по своей анатомической и физиологической конституции к человеческому. В медных клетках с направленными антеннами сидели обезьяны, с любопытством взирая на людей в белых халатах. Перед клетками на почтительном удалении стояли военные врачи, представители управления, занимающегося специальными видами вооружения. Но вот приготовления окончены. Лаборант подходит к щиту, включает рубильник, и… через несколько минут все животные погибают.

Их убило сильное электромагнитное поле.

Электромагнитное? А при чём оно здесь? Мы же говорили до сих пор о влиянии на организм Постоянных магнитов!

Всё это не так просто.

В 1791 году, в то самое время, когда Месмер, одинокий старик, лишившись славы и средств, пытается незаметно исчезнуть с арены своих былых триумфов, выходит в свет «Трактат о силах электричества при мышечном сокращении», принадлежащий перу Луиджи Гальвани. Итальянский учёный предполагает, что любой организм служит генератором «животного электричества».

Так на место опозоренного «животного магнетизма» на сцене появляется «животное электричество». Новой идее выпал более счастливый жребий, хотя без конфликтов не обошлось и здесь.

Современник и соотечественник Гальвани физик Алессандро Вольта воспроизвёл эксперименты автора трактата, но пришёл к иным выводам. Нет, заявил Вольта, лягушачьи лапки никакие не источники тока! Они всего-навсего его проводники. Что же касается тока, пронизывающего мышцы, то его в опытах Гальвани порождали посторонние влияния: он возникал в местах соединения с тканями металлических проволочек и солевых растворов.

В 1837 году итальянец Карло Мантеучи разрешил давний спор остроумным экспериментом. Он взял мускульный препарат и кон- чик его нервной ниточки положил на поверхность (не на нерв!) второй мышцы. Никаких металлов не было в цепочке. Стоило, однако, вызвать судороги этой второй мышцы раздражением её нерва, как трепет тотчас же передавался первому препарату; Тут уж места для сомнений не оставалось: спазмы первой мышцы вызывал ток, снятый её нервом с поверхности второй мышцы. Выходит, процессам жизнедеятельности действительно сопутствует зарождение, электричества в тканях!

Впрочем, Вольта тоже был по-своему прав, хотя и не ведал, что посторонними факторами, возбуждающими ток в живом теле, не обязательно служат лишь электрические батареи. Магнитный жезл Месмера тоже сгодился бы на эту роль!

Сейчас мы знаем: у любого организма импульсы возбуждения передаются изменениями электрохимических потенциалов. Иными словами, система нервных волокон не что иное, как сеть телеграфных проводов, по которым бегут электрические депеши. Между тем закон электромагнитной индукции, открытый Фарадеем, гласит: всякое изменение внешнего магнитного поля индуцирует в проводниках электрический ток, сила которого зависит не от напряжённости магнитного поля, а от скорости её изменения. Значит, приближение или удаление постоянного магнита должно всегда порождать токи в нервах. Разумеется, неважно, что перемещается: сам ли магнит или же животное в поле $того магнита, — движение относительно! Другое дело — токи, наведённые постоянным магнитом, слабы. Во всяком случае, гораздо слабее, чем при включении или выключении электромагнита, Но всё равно говорить о чистом биомагнетизме неправомерно. Скорее речь идёт о биоэлектричестве или уж, если хотите, об электромагнитной биологии.

А не так давно электрофизиология обогатилась ещё одним откровением.

Представьте себе чёрный силуэт человека во весь рост. На голове, между лопаток и на пояснице белые кресты. Вокруг крестов многоярусная пунктирная окантовка, напоминающая концентрические замкнутые линии на топографической карте. Под кончиками пальцев рук и ног горизонтальные штрихи. Здесь же рядом силуэт ящерицы, словно распластанной на полу. У неё четыре крестика — по два на затылке и на спине. И тоже горизонтальные чёрточки — у кончиков лап и хвоста. Нет, это не кабалистика месмеромана. Перед нами карта, составленная американским учёным Р. Беккером. Она изображает, как распределены по поверхности нашего тела электрические потенциалы (крестики — это плюсы, символы положительных зарядов, чёрточки — минусы). Эту особую электрическую систему, считает Беккер, порождают потоки электронов вдоль нервных волокон (до сих пор было известно поперечное движение ионов в нерве; оно-то и обусловливает распространение биотоков). В чувствительных нервах эти продольные потоки направлены к спинному мозгу, в двигательных — в обратную сторону. Беккер полагает, что найденная им система управляет скоростью распространения биотоков по нервам. Она передаёт информацию о боли и вообще тесно связана с психическим состоянием организма. Не исключено, что она выработалась в процессе эволюции раньше, чем система биоточной сигнализации, и до сих пор играет главную роль в управлении поведением у примитивных животных. Но для нас существенно другое: по Беккеру, именно эта система чутко реагирует на воздействие магнитного поля!

Выходит, магнитное влияние извне неотделимо от электрических эффектов внутри организма? Тогда, может, близкое соседство магнита, этого месмеровского талисмана, аналогично в какой-то мере действию Вольтова столба?

Стоит подвести к изолированной мышце даже слабое напряжение — скажем, присоединив к ней полюса батарейки от карманного фонарика, — она незамедлительно встрепенётся. Но сколь бы упорно вы ни, колдовали вокруг неё с магнитом, пусть самым что ни на есть сильным, какой и не снился Месмеру, она не шелохнётся. Не шелохнётся, хотя нерв остаётся проводником и в мёртвой мышце (точнее сказать, в лабораторном препарате, когда ткань уже отсечена от тела подопытного животного). Не шелохнётся, хотя ток, несомненно, возникает, просто не может не возникать! Чем же тогда воспринимается магнитное поле? Органом, какого нет у изолированной мышцы, — глазами? Ушами? Носом? Кожей? Или барабанными перепонками? А может, природа одарила свои творения пресловутым шестым чувством, покамест нам не известным?

Не улыбайтесь. В науке нет наивных вопросов. Наивными бывают лишь ответы.

Есть такое слово «фосфен» — красивое, мудрёное. А если разобраться, его можно объяснить попросту: искры из глаз. Вернее в глазах — человек видит неожиданные мерцания, сполохи, зарницы, чуть ли не падающие звёзды. Такое случалось со многими, когда включали электромагнит. Даже не очень сильный. При отключении тока свечение пропадало. Стало быть, магнит «не звучал», «не пах», а «светился». Кое-кто поспешил с выводом, будто магнитные «флюиды» проникают в организм через зрительные каналы.

Проверить свои и чужие предположения взялись Ю. Холодов и его коллеги с кафедры физиологии высшей нервной деятельности МГУ. Работой руководил профессор Л. Воронин.

Выбор экспериментаторов пал на рыб. И неспроста.

Днём и ночью, в ненастье и вёдро плывут европейские речные угри через всю Атлантику к берегам Нового Света, достигая Бермудских островов. Там они мечут икру. И умирают. А вылупившиеся из икры личинки пускаются одни в обратный путь — к берегам своих предков. По дороге угрёнок подрастает и — надо же! — на четвёртом году жизни поднимается в верховья тех самых рек, откуда начали свой дальний вояж его родители-эмигранты. И такие одиссеи совершают не только угри. Какие же компасы ведут животных по тысячевёрстным маршрутам? Вроде бы морские создания не проходили ни географии, ни навигации, а путь знают не хуже заправских лоцманов!

Многие учёные склонны думать, что рыбам, как, впрочем, и некоторым иным путешественникам, помогает ориентироваться магнитное поле Земли. Но в таком случае должны существовать чуткие биологические механизмы, улавливающие слабое магнитное поле гигантского магнита, которым является наша планета. Существуют ли они? Если да, то каково их устройство?

Посадите карася, кошку или голубя в магнитное поле. Заметили какую-то разницу в их поведении? То-то и оно: нет. Но вправе ли вы сделать вывод, что магнит нимало не действует на животных, что они его не чувствуют? Не вправе. Погасите лампочку, понаблюдайте, как ведут себя ваши испытуемые, потом зажгите снова. Изменилось ли что-нибудь? Вряд ли. Но кому придёт в голову утверждать, будто рыбы, звери и птицы не воспринимают свет?»

Строго судить о влиянии того или иного раздражителя помогает павловский метод условных рефлексов.

Если через воду пропустить слабый ток, то уснувшая было рыба вздрогнет и замечется в тревожных виражах мимо стенок аквариума. Если же просто включить лампу или громко хлопнуть в ладоши, она и не шелохнётся. Мигай не мигай огнём, шуми не шуми, видавшую виды аквариумную обитательницу так не испугаешь. Чтобы добиться того же эффекта от света или звука, необходимо на первых порах подкреплять их действие столь сильным возмутителем спокойствия, как электрический ток. Через пять-десять подобных сочетаний рыба начинает свою пляску, едва завидев вспышку света или услышав стук. Она уже не дожидается, когда её подстегнут — электрическим хлыстом: У неё выработался условный рефлекс на свет и на звук. Точно так же в своё время у павловских собак, начинала выделяться слюна при одном лишь звоне колокольчика, хотя «подавать на стол» никто и не собирался. Сигнал-попутчик заменил собой обед.

У Холодова сигналом-попутчиком заменялся болезненный удар электробича. И коли рыбу охватывал панический ужас всякий раз, как только зажигался свет или раздавался шум, значит она хорошо воспринимала упреждающий сигнал. А если таким сигналом будет неслышимая и незримая магнитная «полундра»?

Увы, опыт ставился за опытом, а рыба и ухом не вела на магнитное воздействие. Вот уже двадцатый раз экспериментатор незаметно подносит к аквариуму магнит, сопровождая его приближение электроударом. Тридцатый… Сороковой… Нет, рыба не реагирует! Отчаявшись, учёные чуть было не оставили свою затею, как вдруг… После пятидесяти «шпицрутенов» рыба пускается, наконец, в круговой танец сразу же по приближении магнита, не дожидаясь электропобоев. Значит, чувствует-таки, чертовка, магнитное поле! Но почему же так поздно «поняла» она, чего от неё хотят?

Рефлекс плохо вырабатывается обычно в тех случаях, когда раздражитель или чересчур слаб, или, наоборот, слишком силён. Холодов применял магнитное поле в сто эрстед — примерно в полтораста раз превосходившее земное. Однако при уменьшении напряжённости дело не шло лучше. При десяти эрстедах рефлекс совсем не проявлялся. Тогда силу поля подняли до десяти тысяч эрстед. Не помогло! Оставалось заключить, что магнит в сравнении со светом или звуком несравненно более слабосильный раздражитель, сколько ни умножай его хилую мощь. Это как писк комаров на фоне лесного шума: дуэт ли мошек звенит в воздухе, или целая стая их трубит что есть мочи, в тысячи глоток, — всё едино, хоровое пение «а капелла», без сопровождения, получается тихим.

Как рыбы могут при такой слепоглухоте к магнитным «флюидам» ориентироваться по магнитным силовым линиям Земли — уму непостижимо. Что ж, гипотеза магнитной навигации животных лишена оснований?

Посмотрите и убедитесь сами.

В равномерно освещённом ящике сидят болотные улитки. Их много, иначе трудно выявить закономерность. Им разрешено выползать из своего убежища через воронкообразный тоннель, обращённый к югу. Медленно, как им и положено, рогатые обитательницы лабораторного коттеджа покидают общежитие, таща на спине свою хрупкую витую палатку. Нет ничего проще, как проследить маршруты этих тихоходных туристок. Наблюдением за ними занялись американские учёные Ф. Браун, X. Уэбб и другие.

По утрам улитки отправлялись в свой неспешный поход вдоль магнитных силовых линий Земли. Ближе к полудню они все больше прямо с порога забирали влево. Вечером снова ползли на юг. Курс менялся не только в течение суток, но и день ото дня. Видно было, как маршрут, нанесённый на карту в один и тот же час, но в разные дни, постепенно отклонялся в сторону, потом возвращался к прежнему направлению. Эти колебания отличались замечательной регулярностью от новолуния к полнолунию. И так каждый месяц. Короче, расписанию улиточных рейсов свойственна строгая геометрическая правильность, причём «координатной сеткой» служат силовые линии земного магнитного поля.

Выявив эту закономерность, учёные взяли да подложили под порог «общежития» прямолинейный магнит, который давал чуть более сильное поле, чем земное. Магнитный брусок укладывали так и сяк — то вдоль, то поперёк пути, то наискосок, напряжённость поля тоже варьировали в широком диапазоне. Пятьдесят одну тысячу маршрутов нанесли исследователи на карты за три года наблюдений, и что же? Улитки реагировали на все магнитные вмешательства человека, всякий раз корректируя свой курс по новой сетке магнитных координат. Происходило так, будто каждая улитка имела по две направленные антенны для улавливания магнитных «флюидов», причём не только направленные, а и вращающиеся: одна делала обороты в суточном ритме, другая — с периодичностью смены лунных фаз. Значит, где-то в организме улиток действительно запрятана стрелка компаса!

Но, пожалуй, интереснее всего для нас другой вывод: особенно чутко воспринимали улитки такие изменения магнитного поля, которые были сравнимы с величиной поля Земли! Когда же искусственное поле превосходило естественное, к которому они привыкали миллионы лет в ходе эволюции, не в полтора-два раза, а пятидесятикратно, чувствительность «магнитных антенн» заметно снижалась. Парадокс? Едва ль. Если вернуться к нашей аналогии с восприятием звуков, то ничего удивительного не было бы в том, что самый острый слух, способный различать малейшие шорохи или комариное многоголосье, спасовал бы перед оглушительной артиллерийской канонадой. Может, и рыбы в опытах Холодова опростоволосились потому, что магнитное поле оказалось для них чересчур сильным? Сказать трудно. Магнитное поле — стихия капризная. Недаром, видать, в заголовке статьи Ю. Холодова об опытах с рыбами звучит нотка изумления: «Магнитное поле — странный раздражитель». Воистину странный!

В 1948 году доктор Дж. Барнотти помещал мышат а магнитные поля, которые превосходили земное во много тысяч раз, то есть были столь же сильными, как и в опытах Холодова. И грызуны заметили соседство магнита: они перестали расти. А самцы, помимо всего прочего, ещё и погибли. Удалённые из искусственного магнитного поля самки нормально развивались и вскоре принесли здоровое потомство.

В другой раз в поле той же напряжённости очутились взрослые мышки, которые готовились стать мамашами. Пришло время — на свет появились хвостатые детишки. Они оказались меньше нормальных. И оставались таковыми всю жизнь. А в более сильном магнитном поле зародыши погибали во чреве матери.

Вот вам и магнитные браслеты!

Однажды клетку разделили перегородкой с отверстием. Непоседы зверьки словно того и ждали: они стали взапуски шнырять из одной половины в другую, по очереди протискиваясь через дверцу. По резвости, с какой они лазали туда-сюда, учёными оценивалась их активность. Потом всю компанию вместе с ареной их проделок перенесли под сильный магнит. Памятуя трагические эпизоды мышиного мора, приведённые выше, читатель вправе ждать от магнита каких угодно злодеяний. Как бы не так! Обданные незримым магнитным душем, животные стали ещё проворнее, жизнедеятельнее, обмен веществ у них ускорился в полтора раза, хотя еды они стали поглощать на четырнадцать процентов меньше, чем их «не-омагниченные» собратья. И температура тела у них ниже, чем у контрольных.

Ещё один факт, тоже весьма странный. У мышей искусственно вызвали рак. А потом посадили их в магнитное поле — вместе с другими, здоровыми. Здоровые поумирали все до единого, а больные — нет! Наконец, из оставшихся в живых «омагниченных» пациентов некоторые полностью выздоровели.

Чудеса, да и только! А у учёных голова идёт кругом от вопросов. Может быть, магнит неодинаково действует на разные породы мышей? Но где тогда истоки этих различий? И как тут уловить более общую закономерность, если мышей магнит гробит, а рыбам хоть бы что, если им несть числа — плавающим в воде и бегающим по суше, ползающим и летающим?

Но вопросы существуют для того, чтобы на них отвечать. И учёные продолжают поиск. Чем больше наблюдений, тем скорее удастся их обобщить.

Вот термиты, крупные тропические муравьи. Во время отдыха они всегда располагают своё тело поперёк магнитных силовых линий Земли. Если термитник повернуть, насекомые тут же закопошатся, стремясь занять прежнюю позицию. Тогда учёные решили экранировать, изолировать букашек от воздействия магнитного поля, поместив их в железный ящик. И муравьи расселись хаотично, потеряв вообще способность ориентироваться в пространстве. Зато с помощью мощного магнита удаётся тотчас навести порядок и повернуть крохотных африканцев в любую сторону. Правда, после такого сильного воздействия термитам нужны почти сутки, чтобы прийти в себя, — лишь тогда у них восстанавливается прежняя способность улавливать слабое земное магнитное поле. И так ведут себя не только африканские термиты.

Подобные опыты проводились с мухами, майскими жуками, другими насекомыми, даже с бактериями. Во всех случаях мелкотравчатая живность быстро и чутко реагировала на искусственные магнитные поля, как на слабые, так и на сильные — подчас с напряжённостью в сотни раз большей, чем у земного.

И снова загвоздка! Отмечено, что сильные магнитные поля (такие же примерно, как те, что возбуждали мышей) подавляют двигательную активность насекомых. Зато более слабые (всего лишь во сто крат превосходящие земное поле), наоборот, взбадривают мошек, в то время как их ловцов — рыб — оставляют, так сказать, индифферентными.

Да, не так-то просто от одного-двух многообещающих наблюдений перейти к конкретным практическим рекомендациям! По двум-трём выигрышам в лотерею раздавать векселя направо и налево — это значит рано или поздно оказаться банкротом. Но эпоха месмеров, слава богу, безвозвратно канула в Лету.

Раз уж мы, прослеживая действие магнита на живое, дошли от человека до бактерии, то, пожалуй, интересно было бы посмотреть, как к этой странной стихии относятся и представители царства флоры.

Итак, опыты с растениями.

Почему стебель тянется кверху, а корень книзу? Признайтесь, такой вопрос (опять наивный!) едва ли когда-нибудь смущал ваш ум. А вот Чарлзу Дарвину он долгое время не давал покоя. Ибо настоящий учёный не устаёт удивляться всему, что рядом, под ногами, вокруг нас и внутри нас, — обыденному, естественному, привычному, но что на поверку всегда оборачивается чудом, повседневным чудом природы.

В своём последнем труде «Движение растений», написанном незадолго до смерти, Дарвин писал: «Едва ли будет преувеличением сказать, что кончик корешка, наделённый способностью направлять движения соседних частей, действует подобно мозгу одного из низших животных, находящемуся на переднем конце тела, воспринимающему впечатления от органов чувств и дающему направление различным движениям».

Многим из нас, живущим в пору расцвета биохимии, такой ответ покажется наивным. Тем более если вспомнить, как немецкие ботаники, поняв буквально эту, по выражению Тимирязева, «несчастную метафору», создали целое учение о «психологии» растений, об их «сознании» и «душе». Между тем основоположник эволюционного учения разглядел в поведении прорастающего семени не «психику», а химию, предполагая в той же работе «наличие в верхней части колеоптиля (проростка семени) какого-то вещества, на которое действует свёз; и которое передаёт его действие в нижнюю часть».

Догадка подтвердилась. Теперь мы знаем, что в кончике колеоптиля действительно вырабатываются специфические химические регуляторы роста — ауксины. И от их распределения в тканях зависит, куда изогнётся проклюнувшийся росток.

Можно было бы завести долгий и увлекательный рассказ о том, как в двадцатые годы советский физиолог Н. Холодный пришёл к объяснению очевидного и в то же время странного факта: почему корням не дано рваться к облакам, а листьям — буравить почву, почему одно и то же вещество заставляет горизонтально расположенные корешки изгибаться вниз, а колеоптили, зачатки стеблей, вверх. Но вы сами разыщете и прочитаете книжку Н. Холодного «Среди природы и в лаборатории:», ставшую уже библиографической редкостью. Давайте просто положимся на авторитет учёных и примем без доказательств, что на вещества и процессы, обусловливающие рост, действует земное тяготение. Хотя, пожалуй, удержаться от соблазна трудно: уж очень эффектны эксперименты с центрифугой, куда помещали прорастающие семена!

Быстрое вращение барабана создаёт горизонтальную центробежную силу, которая превозмогает гравитационную (вертикальную). И обманутые проростки устремляют свои стебли не к небу, а к центру барабана, корни же — прочь от него, от центра, независимо от того, где поверхность Земли. Кстати, интересно: а как будут вести себя растения в состоянии невесомости?

Впрочем, отклоняющее воздействие тяготения, чего доброго, собьёт нас с избранного курса, определяемого пока что магнитными силовыми линиями Земли.

Наш экскурс в сторону не пропал даром — он поможет нам понять такое утверждение учёных: любое, направленное внешнее влияние, будь то сила тяжести, свет, тепло, химическое воздействие, заставляет перераспределяться на поверхности растения биоэлектрические потенциалы. При этом одни участки стеблей и корней заряжаются положительно, другие отрицательно. А стимулятор роста ауксин обладает способностью перемещаться в направлении от «минуса» к «плюсу». Там же, где его концентрация возрастает, начинаются биохимические процессы, приводящие к ускорению или замедлению роста с одной стороны побега. Так появляется изгиб.

Заметили? Опять эти вездесущие биоэлектрические потенциалы! И для растений, верно, можно снять карту Беккера? Но не будем вдаваться в теоретические детали, посмотрим лучше, что говорит эксперимент — судья строгий и беспристрастный.

А. Крылов и Г. Тараканова укладывали семена кукурузы «воронежская-76» и пшеницы «краснозерная» на картон. Затем смачивали и направляли их колеоптилями к магнитным полюсам Земли — часть к южному, часть к северному. Так вот, те зёрна, что смотрели на юг, проросли намного раньше. Мало того, стебли и корни у них вытягивались и толстели куда, скорее! А проростки семян, обращённых к северному магнитному полюсу, постепенно изгибаясь, упрямо поворачивали — куда бы, вы думали? Вниз к земле? Вот и ошиблись: параллельно поверхности почвы, прямёхонько к южному магнитному полюсу! Магнитное воздействие оказалось сильнее гравитационного. Говорите: непонятно почему. Почему сильнее, почему к южному? Мне тоже. Но не из таких ли недоумений, будто колеоптили из зёрен, проклёвываются открытия? Открытия, которых хватит на всех, были бы руки умелыми, голова светлой, характер настойчивым…

Канадский агроном Питтман заметил, что при ориентированном расположении зёрен пшеницы в направлении север — юг урожайность увеличивается на несколько процентов.

Американские исследователи недавно сообщили, что искусственное магнитное поле не только увеличивает урожай помидоров, но и ускоряет их созревание.

Вот уже более тридцати лет в Риме существует Институт электрогенетики. Директор его, известный селекционер Альберто Пировано, опубликовал с полсотни работ, где утверждает, что действием магнитного поля ему удаётся изменить наследственность у растений.

Это всё сказано не просто для вящей убедительности: мол, магнитная паутина опутала весь мир, и давайте все срочно займёмся проблемами биомагнетизма. Здесь, как уже заметил читатель, подтекст иной. Тысячи лет снимали люди и богатые и скудные урожаи, не мудрствуя лукаво, зачем да почему растение пускает корни долу, а крону возносит горе, куда тянется росток — по курсу ли зюйд-зюйд-вест или как-то иначе. Если же кто-то начинал докапываться до первоистоков сущего, над ним нередко измывались, ославляя его как человека не от мира сего. Это в лучшем случае. А в худшем — возводили на эшафот. Конечно, ни улюлюканье всеведущей косности, ни неистовство воинствующего мракобесия та, к и не отбило у людей охоту к парадоксальному мышлению, к ревизии очевидного, к формулированию детски наивных и, как потом выяснилось, философски глубокомысленных «почему», Ибо нет в науке пустых забав, если за дело взяться по-серьёзному.

По-серьёзному… Если верить молве, прадед великого естествоиспытателя Эразм Дарвин каждое утро, ко всеобщему изумлению, поигрывал перед тюльпанами на трубе: авось что-то получится. Увы, ничего не получилось. Что ж, достохвальна смелость, позволяющая человеку, не боясь прослыть чудаком, невзирая на ухмылки обывателей, идти необычными путями, держась в стороне от ортодоксальных, очевидных воззрений, от «диссертабельных» тем. Но что ни говорите, одного оригинальничанья, одной ершистости в науке маловато. Прояви Эразм Дарвин изощрённую наблюдательность и титаническую работоспособность своего великого правнука Чарлза, ему не пришлось бы разочароваться. Ибо, как мы теперь знаем, «музыкальные крнцерты», то есть, по существу, ритмические сотрясения воздуха, действительно оказывают заметное физиологическое воздействие на растения. Любой лист отнюдь не бесследно для себя слушает Листа или даже просто сирену, не серенаду, — даром что не имеет психики. Так что, если вы увидите чудака с магнитом ли, с трубой ли, во саду ли, в огороде — не торопитесь подымать его на смех.

Однако мы и впрямь здорово отвлеклись от темы.

Кому из нас не приходилось сиживать на спиле дерева? Между тем далеко не всякий прикасался к срезу внимательным взором исследователя. Чему ж тут удивляться:, пни — явление распространённое, малоперспективное во всех смыслах, А вот советский учёный Н. Шведов подметил интересную особенность: некоторые годовые кольца у деревьев гораздо толще, чем другие. И такое чередование отличается определённой повторяемостью, совпадающей с одиннадцатилетней цикличностью в поведении Солнца! И сделал он это открытие ещё семьдесят лет тому назад.

Опять в сторону от влияния магнита на живое? Сдаётся, что нет.

«Благосклонный читатель, занимающийся философией магнита!» — таким обращением начинается книга Вильяма Гильберта «О магните, магнитных телах и о большом магните — Земле», изданная в Лондоне в 1600 году. Достопримечательные слова! Отмежёвываясь от полумистического их толкования, без которого не мог обойтись автор, творивший на рубеже XVI и XVII столетий, вдумаемся: а ведь он был прав, поднимая проблему магнита до уровня философской значимости. Скромный кусок железа, начавший свою эпопею с трепетного, но упрямого стремления выбирать лишь одно направление над розеткой румбов в компасе, лёживавший на животах у прекрасных дам, гипнотически сверкавший в руках у магнетизёров, потом тихо стронувший с места рамку-проводник с током, чтобы подсказать конструкторам идею электромотора, наконец, обретший неумирающий язык в шорохе магнитофонных лент и- крепкую необъятную память в электронном быстродействии умных машин, — сколько у него за плечами, у старого служаки! И сколько у него впереди!

Тут в самый раз было бы прибегнуть к изрядно потрёпанному, но не утратившему эффектность приёму, нарисовав фантастическую картину мира, где исчезли магниты и магнитные поля. Пришлось бы напомнить, что любители спорта не увидели бы с телевизионных экранов баталии токийских олимпийцев, ибо никто не знал бы, что такое видеомагнитофонные ленты, и вообще не слыхивал бы о телевизоре, как, впрочем, и о телефоне, телеграфе, радио, электронных машинах. Остановились бы трамваи, троллейбусы, электровозы; ракеты, если бы они взлетели, оказались бы неуправляемыми. Была — бы парализована вся электроэнергетика, остановились бы заводы, в домах погас бы свет, ибо электричество неотделимо от магнетизма. Вы думаете, хватило бы стародедовских паровиков или двигателей внутреннего сгорания последней марки? Глубочайшее заблуждение! И топливо, и строительные материалы, и всё, что нас окружает: земля, вода, воздух и мы сами — словом, все до единого экспонаты исполинского музея живой и неживой природы исчезли бы в небытие. Ибо материя состоит из элементарных частиц, а они представляют собой крохотные магнитики. Осталась бы пустота. И кромешная тьма: ведь свет — тоже электромагнитные колебания!

Но к чему терзать себя ужасными и совершенно нереальными грёзами? Давайте принимать действительность такой, какова она есть. С изумительно тонкими методами проникновения в структуру молекул, опирающимися на явления ядерного магнитного и электронного парамагнитного резонанса. С надёжными приёмами геомагнитной разведки, магнитной сепарации руд, магнитной дефектоскопии и прочими чудесами науки и техники. С грандиозными перспективами усмирения термоядерных смерчей, скрученных в покорный жгут магнитными ловушками. Достаточно? Пожалуй, да, иначе просто не хватит бумаги. Но мы забыли о другом. Мы забыли, что космонавтам трудно прорваться через пояса радиации, охватывающие Землю, именно потому, что она, как её называл Гильберт, «большой магнит», Ибо густая сеть магнитных силовых линий, исходящих из северного магнитного полюса и входящих в южный, служит отличной ловушкой для радиоактивных частиц, ниагарами извергающихся из солнечных недр, из глубин вселенной. Мы забыли, что Землю потрясают магнитные бури, заставляющие стрелку компаса метаться как сумасшедшую, телеграфные аппараты бесцеремонно выстукивать без помощи оператора непонятные депеши, радиорелейные устройства для телеуправления «барахлить» и подавать опасные в своей нелепости команды. Этот неистовый разгул взбунтовавшейся магнитной стихии прерывает связь с другими континентами, с морскими судами, самолётами и космическими кораблями, а в наземных линиях электропередач вызывает настолько сильные паразитные токи, что перегорают пробки и случаются аварии. Ну, а живое — неужто оно глухо и безразлично к этой несусветной сумятице?

Мы не блеснём особой проницательностью, если сразу же отметём всякие сомнения. Но вот как реагируют растения и животные на игру магнитных сил?

Колебания в ширине колец на срезе дерева имеют ту же ритмичность, что и максимумы солнечной активности, а они проявляются каждые одиннадцать лет, когда наше дневное светило становится беспокойным, когда солнечный лик особенно часто озаряется вспышками небывалой яркости и особенно густо покрывается тёмными оспинами. Каждое пятно в отдельности представляет собой воронкообразное завихрение с поперечником в десятки тысяч километров (диаметр земного шара — примерно тринадцать тысяч километров). Это область с мощным магнитным полем — в сотни раз большим, чем на участках, не покрытых пятнами, и в тысячи раз превосходящим земное. Из такого огненного водоворота, как из сопла, бьёт фонтан заряженных частиц. Гигантские облака ионизированного газа, достигая земной ионосферы, насыщают её свободными электронами, начинают баламутить магнитное поле, искажая привычную картину магнитных силовых линий.

Так вот, кольца, наросшие за эти «смутные» годы, всегда массивнее, чем в пору спокойного Солнца, как, например, сейчас (последний максимум пришёлся на 1958 год, следующий ожидается в 1969 году). Оказалось, что по срезам старых деревьев, скажем секвойи, живущей тысячи лет, можно судить о поведении Солнца в далёкие эпохи.

Не только деревья чувствуют себя лучше в периоды магнитных бурь. На обильных кормах буйно плодятся насекомые, прожорливые вредители лесов и полей. Исходя из этой закономерности, член-корреспондент Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина Н. С. Шербиновский разработал систему долгосрочных прогнозов возможных нашествий саранчи. Другие учёные сообщают о периодических вспышках в размножении мышей и прочих грызунов.

Описаны даже, случаи, когда несметные полчища зверьков, переходя дороги, в поисках новых охотничьих угодий, останавливали целые железнодорожные составы. Наиболее удачная путина на Каспии падала опять-таки на годы солнечной активности, когда севрюга добрела и давала много икры.

В промысле пушнины охотники и звероводы тоже усмотрели периодичность: бывали годы, когда выраставший после очередной линьки мех был особенно хорош, да и зверя водилось немало.

Итак, магнитные бури растениям и животным на пользу?

Не будем торопиться с выводами.

В 1935 году два немецких врача, Т. и Б. Дюлли, занялись необычной статистикой. Они расписывали по датам 40 тысяч случаев самоубийств и душевных заболеваний, зарегистрированных на протяжении пяти лет. Затем сопоставили свою невесёлую хронологию с календарём магнитных бурь за тот же срок. Результаты нанесли на график. Исследователи были потрясены: настолько чётко совпадали всплески на обеих кривых! Однако статистический анализ медиков подвергся критическому обстрелу геофизиков: что в нём принималось за магнитную бурю? И действительно — критерии вроде бы оказались чересчур расплывчатыми, чтобы строго оценить степень возмущений.

Надо сказать, что поиски корреляции (соответствия) между событиями на Солнце и на Земле далеко не новость. В своей книге «Наше Солнце» известный разоблачитель мифа о летающих тарелках Дональд Мензел с иронией рассказывает о нескольких подобных же попытках. Например, несколько лет назад какой-то английский учёный проделал подсчёты и заключил, что в ясные дни рождаемость выше, чем в пасмурные. Конечно, он не замедлил опубликовать свои сенсационные результаты. Тогда один из скептиков решил шаг за шагом проверить все выкладки учёного. Ошибок вроде бы не нашлось. Но скептик не унимался. Он отправился в учреждение, предоставившее исходные данные. И здесь всё оказалось — чин чином, за исключением, правда, одной детали: список содержал не дни рождений, а даты, когда родители приходили регистрировать новорождённых. Статистика доказала таким образом совсем другое, а именно: люди не любят выходить из дому в плохую погоду…

В своё время знаменитый Вильям Гершель предполагал, что существует связь между пятнистостью Солнца и уровнем биржевых цен на пшеницу. В книге Дональда Мензела приводятся обе кривые. На некоторых участках они совпадают очень хорошо. Автор так комментирует этот график: «Многие учёные считают, что существование подобных связей совершенно не доказано. Цены на бирже — слишком сложное явление, зависящее от спроса и предложения, налогов, законодательства и такого множества других социальных факторов, что невозможно проследить в них солнечное влияние. Если же это последнее и играет известную роль, приходится предположить более непосредственную связь с подобными явлениями, например с обилием сырья, которое меньше искажено влиянием людей».

Как видно, Мензел всё же не отрицает категорически влияние солнечной активности на урожаи пшеницы. Однако действу ют, ли магнитные бури непосредственно на растения? Разве не могут волнения в атмосфере, вызванные деятельностью Солнца, привести к улучшению погоды, изменить режим выпадания осадков?

Следует иметь в виду, что сами по себе магнитные бури ничего общего не имеют с бурями воздушными и на погоду никакого влияния не оказывают. Погода зависит главным образом от количества тепла, излучаемого Солнцем, а его поток в период максимальной активности тоже увеличивается, и заметно, — на один-два процента. На Земле становится теплее, даже зимой. Может, оттого-то в отдельных областях и повышаются урожаи, становится обильнее растительность, создаются более благоприятные условия для травоядных и плотоядных? Начинают безудержно плодиться насекомые, грызуны, рыбы? Как бы там ни было, отношения между Солнцем и Землёй — целый комплекс сложнейших взаимосвязей, где нет мелочей. Вот и поди разберись, что к чему… Но учёные не складывают оружия. Они продолжают наблюдать, считать, сравнивать и… удивляться.

В ноябре 1963 года трое американских учёных: Ч. Бачмен из Сиракузского университета, профессора Г. Фридман и уже знакомый нам Р. Беккер решили повторить статистический эксперимент немцев на более высоком научном уровне. Прежде всего они вообще отказались от туманного понятия магнитной бури, а просто взяли таблицу магнитных возмущений, непрерывно отмечаемых каждые три часа обсерваторией в городе Фридериксбурге и Геодезическим бюро департамента торговли. С другой стороны, они заполучили из приёмных покоев восьми крупнейших психиатрических госпиталей США сведения о том, сколько больничных коек занято и в какие дни. С 1 июля 1957 года по 31 октября 1961 года в больницы на лечение было принято 28 642 человека. И оба ряда чисел опять бесстрастно засвидетельствовали: в периоды магнитных возмущений количество психических расстройств увеличивается. Такую же зависимость удалось выявить и для частоты смертных случаев в различных лечебницах.

В наши дни собран солидный статистический материал также: о вспышках цереброспинального менингита, эклампсий (бессознательных состояний с припадками судорог), об обострении сердечно-сосудистых заболеваний в период магнитных бурь. На многих наших курортах организованы специальные службы, оповещающие врачей о приближении магнитных бурь. Так удаётся предупредить инфаркты, инсульты, нервные припадки.

Фактов много, объяснений мало. Но всё же кое-какие объяснения есть. Вот что говорит, например, кандидат биологических наук А. Пресман: «Что же касается факта влияния магнитных бурь только на больных людей, то здесь мы сталкивается с особой ситуацией. Ведь управляющие системы в организме здорового человека полностью обеспечивают его приспособляемость, адаптацию к изменениям в окружающей природной среде. Но при заболеваниях деятельность этих систем может быть ослаблена или даже нарушена, и человеческий организм становится более чувствительным к внешним воздействиям».

Примечательное и, мы бы сказали, смелое утверждение! Начать хотя бы с того, что автор говорит не о какой-то там гипотетической причинной связи между волнениями на Солнце и беспокойством врачей за своих пациентов, а о влиянии магнитных бурь на человека как о непреложном факте. Что ж, Пресман — учёный, ему и карты в руки. Но приведённая цитата, как, впрочем, и вся статья, интересна другим — попытками объяснить механизм воздействия магнитных полей на человека и животных.

Если магнитные помехи встревают в телефонные разговоры, ввязываются в телеуправление ракетой или промышленным автоматом, приводя к несогласованности в работе и даже авариям, то почему бы им не подстрекать к саботажу целые узлы сложной кибернетической системы, именуемой человеческим организмом? Тем более если здоровье уже подточено недугом и подпольные силы анархии давно начеку? Приводит же иной раз к сердечным или мозговым «авариям» внезапное нервное потрясение! А что оно собой представляет, как не «электрическую перегрузку» в информационной цепи? Перегрузку, которая начинается порой с ничтожного по силе «запального» импульса. Так, должно быть, и вспышка магнитного возмущения становится искрой, из которой возгорается пламя недуга. Но с какого хода магнитные «искры» проникают в организм?

Разумеется, импульсы раздражений поступают в наш мозг из окружающей среды не как-нибудь, а по каналам связи — от вынесенных наружу органов чувств. Рассказывают, что, когда Бетховен оглох, он воспринимал музыку, сидя спиной к оркестру или касаясь рояля, тростью, сжатой в зубах. Роль барабанной перепонки стали играть кожа и кости черепа. Один приёмник звуковых колебаний сменился другим, пусть плохоньким, но не останься у композитора хотя бы такого эрзац-слуха, ему и вообще никому не был бы доступен реальный, невоображаемый, мир звуковых гармоний, как, впрочем, и мир света, запаха, вкуса, прикосновений.

А воображаемый?

…Идёт операция. Черепная коробка вскрыта. Электрический контакт подносят к височной доле мозга… «Там было пианино. Кто-то играл на нём, — заявляет пациент, хотя кругом царила гробовая тишина. — Знаете, я слышал мотив!» При вторичном прикосновении он радостно восклицает: «Да-да, она самая — «О Мари, о Мари!» Кто-то напевает эту песню». В третий раз электрод прикладывают к виску, правда чуть-чуть сдвинув. И снова галлюцинации: музыкальная пьеска из давней радиопрограммы. Когда же контакт передвинули на несколько сантиметров ближе ко лбу, у испытуемого всплыли в, памяти рекламные щиты бутылочной компании. Подозревая возможность самовнушения, врач пускается на хитрость, говоря, что прикладывает к мозгу электрод, хотя дотрагивается до него просто пальцем. На вопрос о впечатлениях оперируемый честно признаётся: «Никаких».

Систематическое изучение подобных психофизиологических феноменов проводил доктор Хосе Дельгадо в лаборатории нейрофизиологии при Йельском университете. Вживляя в мозг своим больным (как правило, это были неизлечимые эпилептики и шизофреники) тончайшие, с волосок, электроды, он нажатием кнопки легко вызывал у пациента гнев и радость, дружелюбие и подозрительность, жажду и голод. При этом люди не испытывали никакого недомогания. Все их чувства и переживания проявлялись так, что у наблюдателей не оставалось и тени сомнения в искренности и естественности искусственно вызванных эмоций. Те же выражения, те же жесты, прежнее отношение к окружающим, будто и в помине нет властного электрического регулятора, введённого в мозг…

Так было доказано, что на психофизиологическое состояние человека можно воздействовать, минуя органы чувств.

— Но ведь доктор Дельгадо, как и доктор Гальвани, прибегал к электрическому раздражению! — вещает мне собственный дух противоречия. — Между тем никакое «омагничивание» мышцы не заставит её дёрнуться! Подействует ли на мозг магнитное поле?

Представьте себе командный пункт организма — мозг — этаким директорским кабинетом с пятью дверьми и табличкой «Без доклада не входить». В приёмной сидят пятеро секретарей: по звуковой части «тов. Ухо», по световой — «тов. Око», по обонятельной — «тов. Нос» и так далее. Посетитель-сигнал, придя в присутственное место, обязан знать распорядок: ежели, скажем, ты «тов. Шорох», ступай к «тов. Ухо», а не к «тов. Носу», ибо тот по звуковой части не горазд и никого иного не признаёт, кроме «тт. Запахов». Впрочем, секретари народ бойкий и сразу видят птицу по полёту: «А-а, товарищ Комариный Писк! Давайте-ка ваше заявление. Сию минуточку!» — и «тов. Ухо» устремляется к своему особому входу в кабинет шефа.

Но вот в один прекрасный день учреждение, такое образцовое с точки зрения дисциплины и ранговой этики, взбудоражено скандальной новостью: в здание проник Невидимка! Он искажает донесения, подделывает приказы и вообще готов на любые диверсии. Ох, не миновать беды! Недаром на днях было плохое знамение: на Солнце появились пятна! Но кто посмел впустить наглеца?! Подозрение падает на секретарей — на кого же ещё? Особенно на «тов. Око». К тому же иногда заявлялись тёмные, вернее, светлые личности — вроде бы по кличке Фосфены, а потом оказывалось, что поблизости действительно орудовал Невидимка.

Может, он и проник незаметно в дверь к шефу? Или вломился прямо через окно со двора? Ведь он как-никак Невидимка! Тут уж без «тов. Шерлока Холмса» явно не обойтись!

Легко шутить, гораздо труднее ставить опыты, проверяя предположения, рассеивая сомнения.

После долгих мучительных неудач экспериментаторам повезло. Выяснилось, что, если у рыб выработать магнитный условный рефлекс, то на свет его вырабатывать излишне: он возникает сам собой. И наоборот: если выработан рефлекс световой, то магнитный окажется «бесплатным приложением» к нему. Что же касается звукового рефлекса, то он не обнаруживает столь близкого родства с магнитным. Напрашивался вывод: магнитное поле, как и свет, воспринимается органами зрения.

Каково же было наше разочарование, рассказывает Ю. Холодов, когда безглазые рыбы стали воспринимать магнитное поле не хуже зрячих! Нет, решили учёные, сетчатка тут ни при чём, как вдруг… слепые рыбы продемонстрировали свою способность реагировать на свет! Правда, хуже, чем зрячие, но вполне отчётливо. Вот и разберись: магнит ли «светится» или же свет «магнитится»…

Тогда было решено перерезать нервы, соединяющие мозг с особым рыбьим органом, которого нет у других позвоночных, — так называемой боковой линией. Нет, магнитный рефлекс не утратился! Удалили обонятельный отдел мозга — магнитное поле воспринималось по-прежнему. Отсекли средний мозг — немного ослабел световой рефлекс: он стал таким же, как у ослеплённой рыбы. Удалили мозжечок — исчез звуковой рефлекс. А магнитный всё держался! Избавиться от него оказалось не легче, чем его вызвать.

И лишь после того, как повредили промежуточный мозг, световой и магнитный рефлексы исчезли напрочь.

Теперь, казалось бы, дело в шляпе: магнитное поле воспринимается промежуточным мозгом! Увы, такой вывод неправомерен, ибо регистрировались движения рыбы, а вовсе не те процессы, которыми заправляет промежуточный мозг. А заправляет он вегетативными функциями (например, расширением или сужением кровеносных сосудов, сердечным ритмом и так далее).

Вот тогда-то и пришла на выручку современная электрофизиология. Правда, в целях удобства пришлось распроститься с водными обитательницами и перейти к сухопутным кроликам. К лопоухой голове косоглазого присоединили контакты — и вот уже перо самописца вычерчивает склеротические автографы электроэнцефалограммы. Стоит включить электромагнит, питаемый постоянным током, как через пять-десять секунд в нормальной электроэнцефалограмме животного появляются изменения — такие же, как при переходе от бодрствования ко сну. Значит, действительно магнитное поле оказывает тормозящее действие!

Однако учёных влекла к себе другая загадка. Они искали орган «шестого чувства».

Магнит прикладывали к задним лапам. К животу. К голове. И ничуть не удивились, узнав: да, именно голова наиболее чувствительна к магнитному полю. Но ведь голова — это и глаза, и уши, и нос, и язык, и кожа! Ничего не оставалось делать, как перерезать все нервные коммуникации, связывающие органы чувств е мозгом. Последствия мучительной, операции животные переносят очень болезненно — это внушало опасения, что выявить реакцию на столь слабый раздражитель, как магнитное поле, не удастся. И вдруг —: сюрприз! Отъединённый от каналов связи мозг воспринимал магнитное поле куда более чутко, чем мозг нормальный.

«Мы-то искали орган чувств, с помощью которого воспринимается магнитное поле, а на поверку вышло, что этим деликатным делом занимается сам мозг, минуя органы чувств, которые ему только мешают, — рассказывал кандидат биологических наук Ю. Холодов. — Если вживить электроды в разные участки головного мозга и записать их электрическую активность при действии магнитного поля, то окажется, что реакция возникнет во всех отделах, но наиболее интенсивной она будет в гипоталамусе и в коре головного мозга. Видимо, магнитное поле влияет на обмен веществ нервной ткани, а эти отделы мозга наиболее чувствительны к его изменению. Итак, в первые моменты магнитное поле влияет прежде всего на функции центральной нервной системы, но позже, возможно, его действие скажется и на работе других органов, клетки которых также отличаются высоким уровнем обмена веществ»..

Невидимка проникает через чёрный ход!

И всё же кролик есть кролик. А человек не кролик, тем более не подопытный.

Как же окончательно разрешить проблему «человек и магнит»? Друзья они или враги? Будет ли прок от изучения биомагнетизма для практики?

Учёные не перестают доискиваться ответа на эти вопросы.

«После того как они доказали, что воображение и без магнетизма может вызывать судороги, а магнетизм без воображения ничего не в состоянии вызвать, они единогласно постановили, что ничто не доказывает существования магнетически-жизненного флюида и что таким образом этот непознаваемый флюид бесполезен».

Ровно 137 лет спустя после того, как были написаны эти строки, в третьем томе «Русского физиологического журнала» за 1921 год появились тезисы доклада «О влиянии магнита на сомнамбулические галлюцинации». Автор, молодой учёный Леонид Васильев, ныне профессор Ленинградского университета, излагал результаты своих наблюдений и мысли по поводу «воображения» и «магнетизма».

Васильев решил повторить и проверить опыты по психомагнетизму, проделанные в прошлом веке Шарко и его последователями Бине и Фере. О, это были удивительные опыты! Удивительные хотя бы потому, что за ними вставала тень развенчанного и распятого Месмера.

В кресле удобно устроилась молодая женщина. Её глаза полузакрыты, лицо дышит безмятежным спокойствием. Она слушает. Где-то далеко-далеко звучат тихие чарующие аккорды, приносящие с собой дурманящее благоухание роз. Вдруг женщина изумлённо распахивает ресницы: ей на руку, откуда ни возьмись, неслышно опускается огромный, редкой расцветки махаон. Женщина осторожно, чтобы не спугнуть красавца, подносит руку к глазам, хочет рассмотреть узоры на его крыльях, но… и бабочка, и запах розы, и звуки музыки неожиданно исчезают невесть куда. Женщина удивлённо озирается по сторонам, начинает смутно различать холодную белизну больничных стен, прозаический беспорядок врачебного кабинета, и в этот момент опять на руке вспыхивает ярким пятном мотылёк, снова раздаётся нежное глиссандо, снова волнами набегает аромат царицы цветов…

Женщина грезит…

А за спинкой кресла стоит человек в белом халате. Это магнетизёр… простите, гипнотизёр, хотя в руках у него увесистый подковообразный магнит. Нет-нет, то вовсе не Месмер, Месмера давно уже нет в живых. Дело происходит в парижском госпитале Сальпетриер, который навеки прославлен именем Шарко.

В 1919 году в одной из петроградских клиник начались гипнотические сеансы по методу Бине и Фере. И как когда-то в опытах парижан, приближение магнита к голове испытуемого приводило к тому, что внушённая галлюцинация исчезала или ослабевала. Магнит удаляли — гипнотические сны обретали прежнюю отчётливость. «У меня был очень сильный подковообразный магнит, который удерживал груз в полтора килограмма, — вспоминает эти дни профессор Л. Л. Васильев. — Применяя его, я смог дополнить данные французских авторов ещё одним неожиданным наблюдением. Место поднесения магнита к голове испытуемого значения не имело — это мог быть затылок, лоб, темя, но существенно, чтобы плоскость симметрии головы проходила между полюсами магнита. У пяти испытуемых магнит нарушал внушённые галлюцинации, когда северный его полюс находился против левой стороны головы, а южный — против правой, и только у одного — при обратном положении полюсов.

Впоследствии мне удалось продемонстрировать эти явления академику В. Бехтереву и специально назначенной им комиссии. В молодые годы Бехтерев работал в парижской клинике Шарко и на всю жизнь сохранил интерес к действию магнита на истеричных больных. Комиссия удостоверила результаты некоторых опытов. Один из них свидетельствует, что при неглубоком гипнозе и слабом вследствие этого проявлении внушённых галлюцинаций магнитное поле не ослабляет, а, наоборот, усиливает внушённые галлюцинации.

Мне в сотрудничестве с Е. Гальвас, Я. Периханьянцем, П. Терентьевым сильным подковообразным магнитом удалось вызвать фосфены у женщины, предварительно принявшей дозу пейотля (мексиканского кактуса, содержащего мескалин и другие алкалоиды). Этот препарат вызывает необычайно сильное и длительное возбуждение зрительной области коры. Когда закрываешь глаза, в поле зрения самопроизвольно возникают и калейдоскопически сменяют друг друга чрезвычайно яркие и красочные зрительные образы. У нашей испытуемой, находившейся в тёмной комнате, быстрое перемещение магнита сверху вниз на расстоянии нескольких сантиметров от затылочной области каждый раз вызывало появление движущегося фосфена в виде «следа от падающей звезды».

Итак, магнит влияет на воображение. Но эти опыты ещё не опровергают вывода, будто «магнит без воображения ничего не в состоянии вызвать», — у человека, разумеется. И разумеется, в его сложном психическом естестве.

В 1963 году профессор Рокар, директор физической лаборатории при Высшей нормальной школе (Франция), прочёл в Чикаго сенсационный доклад — о водоискателях. — Конечно, тема была отнюдь не новой, хотя новое в ней было — экспериментальные результаты, полученные французским физиком. И конечно, не отличалось новизной отношение к теме со стороны серьёзных учёных, которые, как им и положено, предпочитают осмотрительность горячности, скептицизм легковерию.

Они не поверили…

Они не верили результатам исследований, которые проводил в тридцатых годах нашего столетия профессор геологии Каирского университета Тромп..

Они не верили, читая работу профессора Томского технологического института Н. Кашкарова «Обнаружение подземных вод по изменениям, вызываемым ими в атмосфере», выпущенную в Киеве в 1913 году.

«Человек, — писал инженер Кашкаров, — одарённый способностью водоискания, держа в руках простую раздваивающуюся (вилкообразую) ветвь орешника, по поворотам этой ветви, вызываемым его рефлекторными (бессознательными) судорожными движениями, может указать место нахождения подземного потока, определить его ширину, приблизительную глубину залегания под поверхностью земли и направление движения воды и проследить его течение. Многие водоискатели ощущают влияние не только потоков подземных вод, но также струй газов, электрических токов и, наконец, обнаруживают присутствие залежей металлов и рудных жил. После продолжительной подготовки некоторым искателям удаётся развить способность различать ощущения, вызываемые в них различными веществами, и определять, что именно воздействует на них в данном месте».

Не поверим и мы — ведь мы с вами, дорогой читатель, скептики!

Не поверим, хотя профессор Рокар, уже после своего чикагского выступления, многократно проверял на своих испытуемых и на самом себе способность улавливать земной магнитный градиент (перепады в напряжённости магнитного поля). Проверял с помощью физических приборов — например, рамки со слабым током, которая включалась без ведома водоискателя, и получил неплохую статистику — случаев верного определения было гораздо больше, чем при случайных отгадках по теории вероятности.

Не поверим, хотя в Институте мозга профессором Л. Васильевым ставились опыты, доказавшие влияние магнитного поля на двигательные условные рефлексы руки. Безусловным раздражителем служил электрический ток, пускавшийся в пальцы той же руки. В двенадцати опытах, проведённых на четырёх испытуемых, опять-таки преобладало тормозное влияние магнита.

Не поверим!

Но от голого недоверия толку чуть. Какая корысть и нам с вами и науке, если каждый вдруг превратится в Фому неверующего и станет бесперечь глаголать: «Не верю, и всё тут! Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Такое неверие — самая настоящая, почти религиозная вера. Вера в незыблемость наших представлений. Вера в культ милых нашему сердцу апробированных, очевидных, вечных истин, столь же дорогих и столь же затёртых, как древняя монета из коллекции нумизмата.

Нет, истинные скептики поступают не так. Когда они говорят: «Не верим!» — то молчаливо подразумевают: «Проверим!» И идут со своими сомнениями в библиотеку, в школьный кружок, в лекционную аудиторию, в исследовательскую экспедицию, в институтскую лабораторию, а там, глядишь, и в большую науку.

Сделав себе мимоходом эту инъекцию здорового скептицизма, мы можем теперь бестрепетно вступить в новую, ещё более спорную область.

В 1960 году американский учёный К. Уиск, работавший в Калифорнийском университете, был потрясён слухами о некоей миссис Г. По виду вполне здоровая, психически уравновешенная, рассудительная женщина, она жаловалась врачам на то, что её преследуют… голоса. Вернее, различные шумы, напоминавшие негромкий говор дюжины радиоприёмников, включённых одновременно на разных волнах. Доктора, приняв это за галлюцинацию, стали лечить миссис Г., будто она страдает обычным психозом, — ничего не помогало. Интересно: странные звуки мерещились миссис Г. лишь в её новом, недавно выстроенном доме. Вне его, на улице, у знакомых, у соседей, наконец, в своём прежнем жилище она слышала так же, как все нормальные люди.

Уиск, недолго думая, отправился к этой даме (он тоже, видимо, был скептик). Беседы с женщиной заставили учёного крепко усомниться в диагнозе врачей. Но Уиск не просто усомнился. Он принёс в «говорящую» обитель чуткие физические инструменты. И установил, что здесь действительно возникали электромагнитные поля, происхождение которых Уиск объяснил — некоторыми особенностями в конструктивном оформлении электрической, водопроводной, газовой, отопительной, телефонной и радиосети. Не говоря никому о своей догадке, он спросил себя: нет ли у миссис Г. какого-то «шестого чувства»? Чтобы окончательно разобраться в мучивших его вопросах, учёный сконструировал устройство, воспроизводящее в общих чертах те же электромагнитные явления, что и в квартире миссис Г., и позаботился о том, чтобы всю аппаратуру можно было включать совершенно незаметно. Как только аппарат заработал, хозяйка вздрогнула:

— Что с вами, мэм? — участливо спросил исследователь.

— Как! — воскликнула удивлённая дама. — Неужели вы ничего не слышите?

Ей-ей, Уиск ничего не слышал. Ничего, кроме голоса собственного сомнения: «Э, брат, первая удача ещё ни о чём не говорит. Работы непочатый край. Всё надо проверить и перепроверить». Так началась серия опытов, о которых Кларенс Уикс доложил на недавнем конгрессе биомедицинских экспериментаторов в США.

Сообщение было принято недоверчиво — как же ещё? Однако на том же съезде выступил другой его участник — доктор Аллан Фрей, психолог, который специально изучал влияние электромагнитных полей на психофизиологическое состояние человека.

— Действительно, — подтвердил он, — у большинства людей можно без труда вызывать различные безобидные ощущения с помощью сравнительно слабых электромагнитных полей. Достаточно подобрать колебания подходящей частоты и надлежащим образом модулировать их. Что же касается механизма этих восприятий, я об этом ничего не знаю.

Зарубежные комментаторы объясняют чрезмерную скромность доктора Фрея тем, что он в отличие от Уиска работает над проблемой по заданию военно-морского ведомства США. Но если доктор Фрей чего-то не знает или что-то утаивает, значит ли это, что наука не обойдётся без доктора Фрея?

Попытки теоретически обосновать загадочный феномен предпринимались давно и делаются сейчас.

Когда произносят слова «электромагнитные волны», то почти каждый из нас своим сознанием выхватывает из этого понятия узкую полосу, ограниченную профессиональными рамками. Для радиохимика это прежде всего гамма-лучи, для врача — рентгеновы, для биолога и оптика — ультрафиолетовые, а также видимые, для физика-теплотехника — инфракрасные, для радиста — радиоволны. Между тем спектр излучений не знает демаркационных линий, он непрерывен. И не кончается на тех волнах, что эксплуатируются телевидением и радиовещанием. Он простирается дальше — в область низкочастотных колебаний, которая осталась «неприкаянной»: ей мало кто интересуется. Однако именно к ней да ещё к радиополосе примагничено сейчас внимание психофизиологов.

О биологическом действии гамма- и рентгеновых лучей распространяться излишне: все знают, что такое лучевая болезнь и лучевая терапия. Ультрафиолетовая и оптическая части спектра — это не только загар, не только зрительные ощущения, а и чудесные метаморфозы в зелёных листьях. Инфракрасное излучение — тепло. А вот дальше начинается интервал колебаний, за которыми долгое время не замечали каких-то биологических «заслуг» или «проступков». Конечно, такое недоверие не близорукость. Просто, по-видимому, не было в этом особой практической надобности. И ещё методов, чтобы обнаружить слабые эффекты. Лишь в наши дни настоятельно заявила о своём праве на существование новая наука — электромагнитная биология.

С момента своего появления на нашей планете животный мир купается в электромагнитных волнах «заинфракрасного» диапазона. Их испускает Солнце, причём с точки зрения радиолюбителя эти волны — ультракороткие (от сантиметровых до метровых). Их порождают хорошо известные радиолюбителям «атмосферики» — при этих разрядах волны получаются более длинными, чем солнечные, и назойливо напоминают о себе треском в радиоприёмнике. Самый низкочастотный участок спектра представлен медленно колышущимися электрическим- и магнитным полями Земли. Напряжённость земного поля меняется не только каждые одиннадцать лет — в зависимости от солнечной активности, — она скачет на протяжении года, месяца и даже дня. А не так давно были открыты пульсации магнитного поля Земли в пределах от восьми до шестнадцати герц (колебаний в секунду). (Интересно, что главная составляющая колебаний мозговых биопотенциалов — альфа-ритм — характеризуется той же частотой. Полагают, что это не простое совпадение. Однако выявить и объяснить взаимосвязь ещё предстоит учёным.)

Если читатель не позабыл, что любое изменение магнитной напряжённости (скажем, ритмичное размахивание рукой с магнитным браслетом) индуцирует ток в проводниках (нервах), а движение электрических зарядов неизбежно порождает магнитное поле, можно продолжать дальше.

Когда заработали радиопередатчики, электромагниты, электромоторы, биологи не смогли не заинтересоваться воздействием на организм мощных искусственных электромагнитных полей. Эффект обнаружили: радиоизлучения разогревали облучаемые ткани. И тем глубже, чем длиннее у них волна. Вскоре ультракороткие, а затем и сантиметровые волны нашли широкое применение в физиотерапии. В любой амбулатории имеется установка для внутреннего прогревания токами УВЧ (ультравысокой частота здесь названа, разумеется, в сравнении с частотой переменного тока в сети, равной пятидесяти герцам).

Вдруг в один прекрасный день биологи забили тревогу. В отдельных случаях терапевтический эффект оказывался совсем иным, чем можно было ожидать, исходя из одного лишь теплового действия радиоволн. Советские учёные первыми заметили, что сантиметровые волны с небольшой энергией (настолько слабые, что даже не разогревали ткани) замедляли сердцебиение, понижали кровяное давление, приводили к истощению нервной системы. К счастью, физиологические функции нарушались ненадолго — через две-три недели всё приходило в норму. Но Долгожданный эффект был налицо!

От отдельных разрозненных наблюдений пришлось перейти к серьёзным систематическим исследованиям.

У обезьяны не выпытаешь, каково у неё самочувствие. Тем не менее мимика, и жесты нашего далёкого предка достаточно красноречивы. Когда направили плотный пучок метровых волн на тело животного, никаких особых эмоций не последовало. Зато при облучении головы… Что тут было! Сперва обезьяна насторожилась. Через некоторое время её стала одолевать сонливость. Наступило состояние, подобное наркозу. Затем животное пробудилось, принялось хлопать глазами и крутить головой, всё чаще поглядывая в сторону источника излучения. Наконец, хищный оскал, широко раскрытые глаза, загоревшиеся недобрым огоньком, — всё свидетельствовало о крайнем возбуждении косматого испытуемого. Видимо, слишком долгий радиодуш оказался не из приятных…

Это чувствовали на себе и люди. Работники радиостанций, долго пребывавшие в зоне действия сильных электромагнитных полей, жаловались на недомогание, общую слабость. Ухудшалось зрение, изменялся состав крови. Наконец, специальные испытания показали: людям, которые облучались сантиметровыми волнами, слышались звуки! Чудилось, будто они возникают где-то в области затылка. Создать такое впечатление ничего не стоит — достаточно облучить висок, причём электромагнитное поле может быть весьма и весьма слабым.

Значит, феномен, описанный Уиском, не мистификация?

Подытожив наблюдения, учёные, сделали вывод, что увеличение энергии электромагнитного поля почти не влияет на результаты воздействия.

Ещё в 1961 году по физическим лабораториям США были разосланы анкеты с вопросом: как действует на сотрудников постоянное магнитное поле? («Постоянное» здесь следует понимать условно, ибо люди, несомненно, двигаются в этом иоле и таким образом меняют его напряжённость по отношению к себе.) Ответы гласили: магнитное поле до 20 тысяч эрстед людьми не ощущается. Лишь те, у кого были стальные вставные зубы, ощущали металлический привкус во рту.

В то же время не подлежит сомнению, что слабые магнитные поля влияют на организм. Мало того, результаты этого воздействия подчас сказываются ещё ярче, когда энергия поля падает. Ясно, что в био- и психомагнетизме главное значение имеет не энергия поля. Что же?

Этот вопрос окончательно ещё не решён наукой.

«Электромагнитное поле, — предполагает А. С. Пресман, — оказывает влияние на информационные процессы в организме, а энергия поля служит только средством осуществления этого влияния».

Но тогда какую информацию может нести магнитное поле?

Нет такой школьной хрестоматии, куда не вошла бы пушкинская «Осень». Честь ей там и место! Между тем это удивительное поэтическое откровение достойно быть представлено и в лучших учебниках психологии или физиологии. Вы только вчитайтесь:

Теперь моя пора: я не люблю весны;
Скучна мне оттепель; вонь, грязь — весной я болен;
Кровь бродит; чувства, ум тоскою стеснены.
Суровою зимой я более доволен…

Встречали ль вы более выразительное описание реакций человеческого организма на смену времён года? А описание циклических изменений в природе? Особое внимание обратите на строфу:

И с каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русский холод…

Чредой слетает сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят — я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полн — таков мой организм…

«Чредой слетает сон, чредой находит голод…» Эта периодичность в физиологических состояниях организма свойственна всем нам. И не только нам, людям. Всему живому.

Вращение Земли вокруг её оси обусловливает ежесуточное изменение температуры, давления, влажности, освещённости, фона космической радиации. Комплекс этих условий, стойкий в своей извечной ритмичности, вызвал к жизни волнообразность физиологических процессов внутри живых организмов. Задолго до того как Фалес Милетский впервые разбил год на 365 дней, задолго до появления письменности, даже человеческого разума, природа вручила живым существам календарь, заставив «читать» его с чувством, с толком, с расстановкой, пунктуально отмерять времена года, месяца, суток.

В 1964 году издательство «Мир» выпустило сборник переводов «Биологические часы». Речь идёт о своеобразных внутриклеточных «ходиках». Впрочем, нет — о реле времени, о регуляторах биоритмов, этих «волн жизни», строго соответствующих колебаниям в магнитном режиме биосферы. Результаты опытов с улитками навели Брауна на оригинальную мысль. Земное поле, сигнализируя живым существам о своих циклических изменениях, передаёт исчерпывающую информацию о времени дня и ночи, месяца и года. И если даже утратится всякая иная информация, магнитный «анкер» не перестанет поддерживать равномерным тиканье биологического «будильника». И так ли уж случайно упомянутое соответствие между альфа-ритмом и магнитными пульсациями?

Ну и что ж с того, если всё именно так?

«Периодически изменяющиеся электромагнитные поля различных частот могут навязывать биологическим процессам несвойственный им ритм, или, иначе говоря, вводить в организм «вредную» информацию, — , считает А. Пресман. — Она искажает нормальные информационные процессы. Теоретические соображения дают основание полагать, что периодически изменяющиеся электромагнитные поля в большей степени влияют на информационные процессы в живых организмах, чем поля, хаотически изменяющиеся».

Уже давно классическим примером резонанса стал припудренный домыслами эпизод с солдатами, обрушившими висячий мост. А всё потому, что бравые служаки чинно маршировали в ногу, покуда не раскачали полотно моста, подвешенное на стропах. Понятно, почему сейчас пехота по мостам всегда топает вразбивку.

Инфракрасными лучами ткани нагреваются. Дело в том, что ими вызываются хаотичные колебания атомов. И только. Сантиметровые же волны, падающие на организм, «раскачивают» частицы в едином ритме — словно солдаты мост, идучи нога в ногу. Разумеется, тепловой эффект и тут налицо. Тем не менее, навязывая ионам и молекулам несвойственный им ритм движения, радиоволны могут внести дезорганизацию в распространение биотоков в нерве и в прочие информационные процессы, обусловленные перемещением ионов и молекул.

Окружающий нас электромагнитный фон — это хаотическая мешанина несогласованных излучений от радиостанций и телецентров, работающих в самых разных диапазонах. Так сказать, батальоны, топающие как попало по мосту. И представьте, вдруг раздаётся команда: «Ать, два, ать, два!» Дробный перестук кованых сапог сменяется гулкими дружными ударами сотен ног. А мост? Вернее, а мозг? Если при каких-то условиях выделяется частота, особенно радушно принимаемая мозгом, не может ли получиться так, как в истории с миссис Г., описанной Уиском?

А теперь поразмыслите над другой, ещё менее вероятной возможностью.

В книге «Физико-химические основы высшей нервной деятельности» академик П. Лазарев писал: «Периодические реакции, протекающие в центрах, должны обнаруживать появление электродвижущих сил в области центров. Эти последние, передавая электрические явления на поверхность головы, должны по электромагнитной теории света сопровождаться электромагнитной волной в окружающей среде, распространяющейся со скоростью света. Всякое ощущение, всякий акт движения должны образовывать волны большой длины (до 30 000 километров) в окружающую среду. Какую физиологическую роль могут играть эти волны, сказать трудно, но возможно, что они помогут нам объяснить явления внушения и другие сложные явления в психической области»

Ровно через год после того, как вышла книга академика Лазарева, итальянский невролог Кацамалли начал совместно с физиками свои знаменитые эксперименты.

Пол, потолок, четыре стены. Койка, стол, стул. Вроде бы комната как комната, только вот без окон, без дверей. Правда, в потолке есть люк, он задраен; но лишь через него мог проникнуть в эту камеру человек, который возлежит на кровати. И тот, кто стоит поодаль, — человек в белом халате и шлемофоне. От наушников тянутся провода к ламповому приёмнику, что примостился на столе, от приёмника — к рамке-антенне. Антенна направлена на того, кто лежит на койке. А на койке лежит гипнотик… Он не видит ни убогого убранства камеры, ни горящих оранжевыми светлячками глаз приёмника, ни сосредоточенного лица профессора Кацамалли, Он далеко-далеко, в мире странных грёз, навеянных властной волей гипнотизёра. И не подозревает, что в это время профессор Кацамалли слышит донельзя странные в этой камере звуки: то мелодичный плач флейты, то басовитое пиччикато виолончели, то нечленораздельное человеческое бормотание, то посвист, то трески. Откуда они? Быть может, извне? Нет, стены камеры надёжно экранированы свинцовой обшивкой в полтора миллиметра толщиной, поглощающей радиоволны. Тогда, значит, они рождаются внутри, в самой камере? Но здесь нет никаких генераторов излучений, кроме…

— Проснитесь! — командует профессор Кацамалли. Человек на кровати начинает ёрзать, стряхивая остатки галлюцинаций. И чудо: наушники тотчас смолкают!

При напряжённой деятельности, при сильном эмоциональном возбуждении, вызванном внушённой галлюцинацией, заключил профессор Кацамалли, человеческий мозг становится источником метровых, дециметровых и сантиметровых радиоволн.

Эти выводы подверглись резкой критике в научной печати. Попытки повторить опыты профессора Кацамалли (их предпринимал также профессор Л. Васильев в Ленинградском институте мозга имени В. Бехтерева) потерпели неудачу. Зато двум немецким физикам, Ф. Зауэрбруху и В. Шуману, удалось зарегистрировать низкочастотное электромагнитное поле вблизи сокращающихся мышц человека и животных. Частота колебаний, записанных на фотоленте, соответствовала ритму биотоков, поступающих в сокращающиеся мышцы из центральной нервной системы (около пятидесяти герц).

Такую частоту имеют электромагнитные волны длиной около шести тысяч километров — как раз те самые, что академик Лазарев считал носителями информации при мысленном внушении (если оно, разумеется, существовало бы). Наконец А. Каменский и другие советские учёные наблюдали непосредственное действие сантиметровых радиоволн на изолированное нервное волокно. При облучении его чувствительность к раздражению повышалась. Увеличивалась и скорость распространения в нём биотоков.

«Таким образом, — резюмирует профессор Васильев, — по вопросу о том, какой вид электромагнитной энергии продуцируется работающим мозгом, выходит в окружающую среду и, проникнув в другой мозг, вызывает в нём определённые нервно-психические процессы, было высказано два взгляда: по Лазареву, это низкочастотные электромагнитные волны огромной длины; по Кацамалли —: сверхвысокочастотные волны очень малой длины. Если признать те и другие мозговые волны существующими, то всё ещё остаётся неясным вопрос: способны ли они раздражать кору другого мозга и тем самым вызывать в ней непосредственно, без участия органов чувств, нервно-психические процессы?»

Способны ли?..

«Исходя из фактов биологического действия электромагнитных полей и данных об их возникновении в живых организмах, можно сделать предположение о том, — говорит кандидат биологических наук А. Пресман, — что наряду с нервными и химическими способами передачи информации в организме существует своеобразная «радиосвязь». Она представляется вероятной на всех уровнях: между системами, между клетками, между молекулами.

Некоторые учёные рассматривают биологическую радиосвязь как возможную причину так называемых телепатических явлений».

Телепатия… Вот куда, оказывается, завели нас разговоры о великой тайне взаимоотношений магнита и мозга!

У читателя ещё свежи в памяти бурные дебаты между сторонниками и противниками сверхчувственного восприятия.

— Передача мыслей на расстоянии возможна! — убеждали энтузиасты. — Экспериментальных фактов накопилось немало, а вот теоретических объяснений пока нет. Не исключено, что информацию от мозга к мозгу переносит загадочная электромагнитная стихия.

А скептики? Как парировали они дерзкие утверждения энтузиастов?

— Электромагнитные волны не годятся для телепатии, — доказывал доктор физико-математических наук профессор А. И. Китайгородский. — Конечно, токи мозга известны давно. А раз есть токи, значит есть и электромагнитное поле. Но подсчёты показали, что это поле имеет ничтожную величину и с его помощью невозможно вести передачу, приём и расшифровку сигналов. Сигнал может распространяться двояко: либо во все стороны, как круги по воде от брошенного камня, либо в одну сторону концентрированным пучком, как от направленной антенны. В первом варианте интенсивность сигнала должна убывать по крайней мере обратно пропорционально квадрату расстояния (иначе будет нарушен закон сохранения энергии). Но если так, то два субъекта, находясь рядом, увеличили бы свою телепатическую силу в миллионы и миллиарды раз по сравнению с общением на большом расстоянии.

Ничего подобного! Парапсихологи утверждают, что расстояние тут ни при чём. Значит, не так. Выходит, сигнал направлен в сторону, где находится «родственная душа».

Тогда придётся изобрести механизм, поворачивающий луч «мозгового радио» и прощупывающий вселенную в поисках этой «души». Необходимые для этого скорости и чувствительность поворота несовместимы с наукой. Дальше ещё труднее. Обнаруженная «душа» должна немедленно откликнуться и послать свой луч в нужную сторону. После того как «души» нашли друг друга, в ход должен пойти механизм, поддерживающий взаимную ориентацию лучей, и теперь… Впрочем, увольте, сил нет продолжать в таком духе. Телепатия научного объяснения не получает…

Так думает профессор Китайгородский. Однако наиболее трезво, на мой взгляд, высказался на эту деликатную тему кандидат физико-математических наук В. Смилга:

— Я совершенно не согласен с любой попыткой однозначно связывать возможность телепатических явлений с мистикой, идеализмом или какой-либо чертовщиной. Если бы оказалось, что телепатические явления имеют место, то это означало бы только одно: у человека (или животного) имеется ещё один орган чувств, ещё один способ принимать или передавать информацию. Ни больше и ни меньше. Точная фиксация такого факта была бы исключительным событием для науки, но никакой трагедии не возникло бы.

Каким именно образом происходит передача информации — вопрос другой. Вообще говоря, любой учёный средней руки может предложить десяток мыслимых механизмов, обеспечивающих передачу информации от одного организма к другому каким-либо новым способом. Первой, конечно, приходит в голову «электромагнитная гипотеза». Очень просто можно прикинуть, что для осуществления связи на расстояния порядка сотен метров — километра при помощи электромагнитных волн требуются столь ничтожные мощности передатчика, что запасы энергии в человеческом организме превосходят эти мощности на несколько порядков.

Разговоры о невозможности приёма таких сигналов из-за сильного фона посторонних радиоволн ничего не могут опровергнуть, потому что при подобных оценках предполагается, что чувствительность «телепатического приёмника» такова же, как у обычных радиоприёмников. А предположение, что при интенсивной работе мозга излучаются в окружающее пространство электромагнитные волны, которые могут содержать информацию, не противоречит ни единому закону природы.

Я не собираюсь сейчас предлагать; какие-либо механизмы, объясняющие возможность подобных явлений. На сегодняшний день цена любых подобных объяснений тождественно равна нулю. Насколько мне известно, нет ни одного точного и строгого эксперимента, зафиксированного достаточно авторитетной комиссией и официально признанного научным миром, в котором был бы установлен факт телепатической связи хотя бы на расстоянии десяти метров. Подавляющее большинство сообщений о результатах зарубежных парапсихологов вызывают у меня сильнейшее недоверие к их научной честности. Кто-то где-то что-то слыхал. Кто-то что-то видел. Кто-то возмущается. Кто-то проповедует. Возникает горячая дискуссия. Обсуждаются и отвергаются возможные механизмы. Есть всё. Нет только строгих фактов. А подобное положение идеально благоприятно для всех любителей мутной воды. — В этом пункте я совершенно согласен с А. И. Китайгородским.

Но выводы наши прямо противоположны, резюмирует Смилга. Возможность телепатии не противоречит никаким кардинальным законам природы. Кулуарное обсуждение этих вопросов всё равно будет продолжаться. Чтобы иметь какую-то ясную точку зрения, необходим научно установленный факт.

Что ж, нам с читателем скептицизма тоже не занимать, Скептицизм — вещь хорошая. Он оберегает от ошибок, от необдуманных шагов. Он предостерегает от веры в сверхъестественные силы. Именно такой цели добилась Французская академия, когда выплеснула месмеризм за борт науки. Выплеснула вместе с драгоценными крупицами истины, затормозив почти на сто лет развитие электромагнитной биологии. Кстати, если помните, та же академия отвергла и громоотвод Франклина, и противооспенную прививку Дженнера, и паровое судно Фультона…

В наши дни электромагнитная биология настоятельно заявила о своём праве на существование. Она воистину примагничивает к себе любознательных своими тайнами, увлекательными исследовательскими маршрутами. Ей нужны светлые головы и умелые руки. Ей нужны энтузиасты и скептики. Разумеется, не такие энтузиасты, которые, подобно месмероманам позапрошлого столетия, готовы тут же поставить непознанное явление на службу практике. Но и не такие скептики, которые, подобно комиссии Французской академии, готовы, не задумываясь, поставить крест на непонятном, противоречащем сегодняшней логике, сегодняшнему здравому смыслу.

Электромагнитная биология ждёт нового пополнения.