Морской змей получил свое научное крещение от американского чудака, хотя и французского происхождения. Но это не сделало его персона грата в научных кругах прошлого века. Сотни свидетельств, собранные за океаном, нисколько не убедили и человека с улицы. Там, где не верили многочисленным рассказам жителей побережья древней Норвегии, можно ли было рассчитывать на успех потерявшим корни переселенцам из Северной Америки, рассказы об эксцентричности которых переполняли газеты? Свидетельство капитана 19-пушечного военного корабля флота ее величества королевы Виктории Питера Мак-Куа и его команды первым придало неожиданный вес историям о пресловутом морском чудовище, уже в течение нескольких веков гулявшим в народе. Перед точными фактами и неоспоримыми качествами свидетелей даже скептики отступили — по крайней мере, в Великобритании.

Корвет «Дедал» прибыл в Плимут из Индии 4 октября 1848 года. Постепенно по порту поползли слухи, что корабль вроде бы встретил между мысом Доброй Надежды и островом Святой Елены морского змея длиной около 30 метров. По рассказам очевидцев, его видели в течение двадцати минут капитан, большинство офицеров и членов команды. Сообщение об этом вскоре появилось во многих вечерних газетах и даже было напечатано в респектабельной «Тайме», в номере от 10 октября.

РАПОРТЫ КАПИТАНА МАК-КУА И ЛЕЙТЕНАНТА ДРАЙМОНДА

Адмиралтейство было раздосадовано поднявшейся шумихой и потребовало от офицера или официального опровержения, или подробного доклада. В ответ капитан Мак-Куа направил адмиралу сэру Гейджу следующее письмо, написанное сухим, административным языком и представляющее факты в их прозаической простоте, но не становящиеся от этого менее захватывающими:

«Корвет „Дедал“, 11 октября 1848 г .

Сэр, этим посланием я отвечаю на ваше письмо, датированное сегодняшним днем, в котором вы просите от меня объяснений по поводу сообщения, появившегося в газете «Тайме», согласно которому экипаж корвета флота Ее Величества «Дедал», находящегося под моим командованием, на пути из Вест-Индии видел морскую змею необычайно больших размеров. Имею честь Вам сообщить, что в 5 часов пополудни 6 августа мы находились в точке с координатами 24°14' южной широты и 9°22' западной долготы. Было пасмурно и облачно, с сильным северо-западным ветром и крупной зыбью с юго-запада. Корабль шел курсом норд-ост-норд, когда гардемарин Сарторис заметил какой-то необычный объект, быстро приближавшийся к кораблю, пересекая его курс. Он сразу же доложил об этом вахтенному офицеру лейтенанту Эдгару Даймонду, который вместе со штурманом Уильямом Барретом и мной находился на палубе.

Объект, привлекший наше внимание, напоминал огромную змею, голова и плечи которой возвышались над поверхностью воды почти на 1 метр 20 сантиметров. Часть змеи на поверхности воды была длиной, по крайней мере, 18 метров. Казалось, что никакая видимая ее часть не служила для передвижения по воде, не было видно ни вертикальных, ни горизонтальных колебаний. Змея проплыла мимо с очень большой скоростью, но так близко от кормы, что, если бы это было какое-нибудь знакомое мне морское животное, я без труда бы узнал его даже невооруженным глазом. Не приближаясь к кораблю, не миновав его и не удаляясь, неизвестное существо ни на градус не отклонилось от своего курса, по которому оно двигалось со скоростью от 12 до 15 миль в час (22 — 27 км/ч ), как будто с какой-то определенной целью.

Диаметр змеи был сантиметров 40 — 50 сразу за головой, которая имела несомненно змеиные черты. Ни разу за те двадцать минут, что она была в поле зрения наших биноклей, она не скрылась под водой. Цвет ее был темно-коричневый сверху и бело-желтый на горле. У нее не было плавников, но что-то напоминающее лошадиную гриву или, скорее, охапку водорослей плавало за ее спиной. Змею также видели боцман и рулевой кроме меня и вышеназванных офицеров.

По наброскам, сделанным сразу же после встречи, я сейчас рисую портрет змеи и надеюсь, он будет закончен к тому моменту, когда это письмо будет отправлено по почте в Адмиралтейство.

Литер Мак-Куа, капитан корабля».

Когда 13 октября письмо было опубликовано в «Тайме», британскую публику, обычно флегматичную и невозмутимую, охватил лихорадочный интерес. Подумать только: если офицеры флота ее величества, желающие продолжать свою карьеру, без тени сомнения сообщают в официальном рапорте Адмиралтейству о существовании подобного морского чудовища, возможна ли в этом случае какая бы то ни было ирония? Большинство англичан ответили бы, что нет. Надо было видеть, с каким неистовством джентльмены в цилиндрах, рединготах и бриджах выхватывали у разносчиков номер «Иллюстрейтед Лондон ньюс» от 28 октября, в котором были напечатаны изображения леизвестного животного! Они были выполнены профессиональным художником по наброскам и описаниям капитана Мак-Куа и свидетельствам других очевидцев.

Эдвард Ньюмен, главный редактор журнала «Зоолог», который смело встал на сторону гипотезы о существовании морского змея, попытался получить разрешение на публикацию подлинных эскизов капитана «Дедала». Не достигнув в этом успеха — все права на этот документ были у лондонской газеты, — он, однако, смог добыть неизданные записи из личного дневника лейтенанта Эдгара Драймонда, который был в момент встречи вахтенным офицером. Этот текст в основном подтверждает рассказ капитана Мак-Куа и даже в чем-то дополняет его.

«Во время вахты с 4 до 6 часов, примерно около пяти, — писал лейтенант, — мы заметили с подветренной стороны необычную рыбу, которая пересекала наш курс за кормой в юго-восточном направлении. Ее голова, которая вместе со спинным плавником только и возвышалась над поверхностью воды, была вытянутой формы, заостряющейся к передней части и приплюснутой в верхней. Длина головы была около 3 метров (эта длина относится, очевидно, ко всей видимой над водой части существа — голове и части шеи) и окружена клоками пены. Плавник находился метрах в 6 позади и появлялся время от времени. Капитан утверждал, что видел вроде бы и хвост, и еще один плавник на таком же расстоянии, что и первый. Верх головы и плечи казались темно-коричневого цвета, а нижняя часть головы и нижняя челюсть — светло-коричневые. Существо двигалось прямо, не отклоняясь от направления своего движения, держа голову параллельно поверхности океана, немного выступая из воды и иногда исчезая под волной на короткое мгновение. Оно двигалось со скоростью примерно 12 — 14 миль в час (22 — 25 км/ч ) и в момент максимального сближения находилось от кормы корабля примерно в 100 метрах. Животное было похоже или на огромную змею, или на огромного угря.

Никто на борту до сих пор не видел ничего подобного, настолько это было необычное зрелище. Животное оставалось видимым невооруженным глазом в течение пяти минут, и еще пятнадцать минут его можно было наблюдать в бинокль. Погода в этот момент была облачная, и грозовые тучи закрывали небо, на море было сильное волнение».

Нет ничего удивительного в том, что лейтенант Драймонд, в отличие от капитана Мак-Куа, указывает на наличие спинного плавника: то, что один принял за «что-то, напоминающее лошадиную гриву», другой мог воспринять как спинной плавник. Если спинной плавник или гребень состоял из отдельных элементов, он вполне мог походить на гриву.

Чтобы рассматривать совокупность всех свидетельств, относящихся к этой встрече, следует добавить к уже рассмотренным документам письмо, которое другой офицер «Дедала» отправил десять лет спустя в газету «Тайме», опровергая одного из капитанов торгового флота по имени Фредерик Смит, рассказ которого лондонская газета напечатала 12 февраля 1859 года на первых полосах. О чем же сообщил капитан Смит?

Капитан пишет, что 28 декабря 1848 года, то есть чуть позднее случая с «Дедалом», его корабль «Пекин» попал в штиль в районе Южной Атлантики недалеко от того места, где произошла описанная выше встреча. Он и его люди заметили примерно в 800 метрах очень странный предмет больших размеров. «С помощью бинокля, — говорит капитан, — мы могли ясно различить огромную голову и шею, покрытую лохматой, всклокоченной гривой». Экипаж единодушно решил, что это морской змей. Чтобы удостовериться в этом, капитан приказал спустить шлюпку, в которую сели его помощник и четверо матросов. С собой они взяли тонкий длинный линь — «на всякий случай». Нам не известны детали того, каким образом чудовище было поймано, но мы узнаем, что охотникам понадобилось около получаса, чтобы доставить пленника к кораблю. С помощью талей, закрепленных на рее, добыча была поднята на борт. «Предмет казался слишком гибким и был сплошь покрыт подобием вьющихся волос длиной до 45 сантиметров, так что только через некоторое время стало очевидно, что это был кусок гигантской водоросли длиной 6 метров и диаметром 10 сантиметров».

Не будем слишком акцентировать внимание на этой истории, также как и не будем обсуждать размеры найденной водоросли. Некоторые бурые водоросли семейства ламинарий в южных морях могут достигать 300 метров и более. В 1886 году капитан Джон Стоун, командир корабля «Клевер», встретил на широте экватора экземпляр Macrocystis pyrifera, от одного до другого конца которого они плыли более 500 метров. Но трудно поверить, что капитан Смит отправил своих людей преследовать то, что они приняли за морского змея, вооружив их снаряжением, годным лишь для ловли плотвы. И сомнительно, что матросы с легким сердцем согласились бы отправиться с такими снастями, если бы они хоть немного сомневались относительно природы того, что они должны были поймать.

Правда, скорее всего, состоит в том, что капитан Смит вскоре понял свою ошибку и решил узнать, что же за предмет он принял за морского змея, и отправил за ним шлюпку с людьми, приказав выловить его и доставить на корабль. После этого он заключил, вероятно, что объект, который ввел его в заблуждение, естественно, мог обмануть и остальных, в частности капитана и команду «Дедала». Что, впрочем, свидетельствует лишь о том, как мало скромности в этом человеке. Но можно обвинить капитана Смита и в более тяжком грехе, так как, возможно, он совсем и не пережил того, о чем рассказал. Действительно, задолго до него капитан Гарриман с торгового судна «Бразилия» рассказал о том, как стал героем похожей истории. Если быть точным, это случилось 24 февраля 1849 года, то есть почти два месяца спустя после случая с «Пекином», но Гарриман не стал ждать десять лет, чтобы об этом поведать. Его сообщение появилось в номере лондонской «Сан» от 9 июля 1849 года.

Описания происшествий, данные Смитом и Гарриманом, настолько похожи, что нам простительно заподозрить одного в том, что он списал у другого. Маловероятно, чтобы два торговых судна попали в штиль почти в одном и том же месте, в один и тот же сезон (лето 1848 — 1849 гг. в Южном полушарии); что оба капитана заметили примерно в полумиле от корабля что-то, что они приняли за морское чудовище; что была послана шлюпка в погоню; что они оба удостоверились в том, что речь идет о пучке гигантских водорослей, когда добыча была поднята на борт; и наконец, что они оба выбросили их, не дойдя до берегов Англии, — это, конечно, слишком замечательная цепь совпадений.

Что отличает приключение капитана Гарримана от случая капитана Смита, так это то, что первый отправился на встречу с предполагаемым чудовищем, сам вооружившись солидным гарпуном, и убедился в ошибке, уже подплыв на более короткое расстояние. Эти детали придают рассказу Гарримана отпечаток правдивости, на что повествование капитана Смита не может рассчитывать.

Как бы то ни было, но то, что кто-то попал пальцем в небо, еще не означает, что, обжегшись на молоке, надо дуть на воду. Сам капитан Гарриман не решился сделать тех обобщенных выводов, к которым с легкостью пришел его коллега Смит: то есть заявить, что морской змей, встреченный экипажем «Дедала», тоже, и без всякого сомнения, просто пучок водорослей.

Наглое нападение на морского змея со страниц «Тайме» сразу же получило энергичный отпор в виде нижеприведенного письма главному редактору:

«Я прочитал в вашей вчерашней газете сообщение, касающееся животного, называемого в обществе „морским змеем“. Из него вытекает заключение, что предмет, наблюдавшийся с борта корабля „Дедал“, был не чем иным, как морской водорослью. Я имею честь решительно заявить, что объект, встретившийся на пути корабля флота Ее Величества, был живым существом, которое передвигалось с большой скоростью в воде против движения волн и под углом к очень свежему ветру. Скорость его была такой, что грудь его поднималась из воды, когда он несся, делая не менее 10 миль в час ( 18 км/ч ).

Первым желанием капитана Мак-Куа было повернуть и начать его преследование. Но, оценив ситуацию, он понял, что мы не сможем ни пересечь ему путь из-за направления ветра (не забывайте, что речь идет о парусном корабле), ни догнать его, принимая во внимание его скорость. Нам не оставалось ничего другого, как наблюдать за ним в бинокли как можно дольше, пока он приближался к нам и затем удалялся. В момент наибольшего сближения с кораблем он находился не далее чем в 200 метрах, его глаз, пасть, ноздри, цвет и форма могли быть ясно различимы всеми находившимися на борту.

Мы все были поражены тем, что увидели, хотя среди нас были моряки, которые уже по тридцать — сорок лет занимались этим ремеслом, избороздили большую часть морей и океанов и повидали разных чудес. Капитан первый воскликнул: «Это, должно быть, животное, которое называют „морским змеем“, — и к этому выводу мы все присоединились.

Со своей стороны могу сказать, что мне он показался больше похожим на ящерицу, чем на змею. Его движение было прямолинейным и равномерным, как если бы движущей силой были ласты или плавники, а не колебания тела.

Начиная с того момента, как мы его увидели, и до того, как он скрылся из поля зрения, прошло минут десять, ведь мы двигались в противоположных направлениях, а ветер свежел и волнение усиливалось».

Под письмом стояла подпись: «Офицер корвета „Дедал“.

Этим письмом заканчивается ряд свидетельств в деле морского змея «Дедала». Все три свидетельства сходятся в основных чертах при описании встречи с неизвестным животным. То, что они немного различаются, описывая само существо, совершенно естественно. Когда капитан Мак-Куа говорил о животном, похожем на «огромную змею», он наделял ее и чем-то вроде «плеч»; лейтенант Драймонд более осторожно говорил, что оно ему напоминает большую змею или огромного угря, а безымянный офицер считал, что существо больше походило на ящерицу. В этом нет никакого противоречия: речь ведь идет о животном, которое со стороны могло напоминать змею, но не обязательно должно было ею быть. В «Литерери газетт» от 21 октября 1848 года какой-то эрудит не упустил возможности напомнить произведения Понтоппидана и привести обширные выдержки из его классического труда о морском змее вместе с сопровождавшими их иллюстрациями и сделать следующие выводы:

«Нам остается только подчеркнуть бросающееся в глаза сходство описаний капитана Мак-Куа и Понтоппидана. Можно подумать, что бравый капитан прочитал старого датчанина и скопировал его — так похожи его описание и темно-коричневой головы, и светлого горла, и шеи, покрытой чем-то,, напоминающим лошадиную гриву или пучок водорослей, — все это почти в одних и тех же выражениях с древним историком».

Корреспондент английской литературной газеты указывал, надо отдать ему должное, и на отличия в рассказах капитана Мак-Куа и Понтоппидана: «Движения животного не были извивающимися или змееобразными! В этом случае, вероятно, оно должно было обладать мощными ластами? Должно же было что-то приводить его в движение».

Публикации, касающиеся «дела „Дедала“, вызвали самую различную реакцию в обществе, часто диаметрально противоположную. Появилось множество сообщений, подтверждающих существование морского змея, но среди них — и новые грубые мистификации. Пока одни натуралисты искали объяснение этой встрече среди уже известных представителей морской фауны, другие бросились на поиски самых невероятныхгипотез природы таинственного зверя. Неожиданно морской змей снова вошел в моду.

Прочитав сообщения уважаемых в обществе очевидцев, развязали языки те, кто до сих пор публично не решался рассказать о своих наблюдениях. Из архивов были извлечены многие свидетельства, уже опубликованные ранее, но оставшиеся похороненными под толстым слоем недоверия, пренебрежения и насмешек. Оказалось, что не первый раз офицеры британского военного флота свидетельствовали в пользу существования сказочного чудовища. В 1820 году, как вы уже знаете, это был лейтенант Сандфорд с «Леди Комбермер», затем, в 1826 году, — капитан Фредерик Бичи с «Блоссома», в 1829-м — капитан Петри с «Ройял Саксон», в 1833 году — четверо офицеров и штабной интендант, расквартированные в Канаде, и, наконец, между 1836-ми 1840-м — лейтенант корабля «Флай» Джордж Хоуп, с которым мы еще встретимся в дальнейшем. А как можно поставить под сомнение слова доктора Дэвидсона, главного хирурга вспомогательных сил Нагпура в Индии, находившегося на «Ройял Саксон» во время встречи со змеем?

Все это было очень убедительно, во всяком случае с точки зрения британцев. Однако даже небольшая мистификация могла бросить новое подозрение на сам факт существования морского чудовища, в реальность которого уже все почти поверили.

Едва сообщение капитана Мак-Куа было опубликовано, как через неделю в «Глоуб» появилось письмо, датированное 19 октября прошедшего года и посланное с якорной стоянки около Глазго неким Джеймсом Хендерсоном, капитаном судна «Мэри Энн». Этот капитан утверждал, что 30 сентября встретился на рейде Лиссабона с капитаном брига из Бостона «Дафна» Марком Трелони, который ему рассказал, что за десять дней до этого в точке с координатами 4°1Г южной широты и 10° 15' восточной долготы он заметил «огромного змея с головой дракона», в которого он разрядил с расстояния 40 метров пушку, поспешно заряженную гвоздями и мелкими металлическими предметами. Тварь длиной около 100 футов (около 30 м ) выразила свое недовольство бешеными извивами тела, а затем удалилась со скоростью 15 — 16 узлов (27 — 28 км/ч )!

Когда «Тайме» легкомысленно опубликовала это сообщение, один из читателей с тонким чутьем, подписавшийся «Н. W»., ехидно заметил, что капитан Хендерсон забыл уточнить: как «Дафне» удалось пройти за 10 дней от берегов Гвинеи до Лиссабона расстояние в 8 тысяч километров? Для этого потребовалось бы идти с невероятной для того времени скоростью порядка 20 узлов ( 37 км/ч )!

«Вероятно, — предположил насмешник, — морской змей взял бриг на буксир».

Эта публикация поставила под огонь критики, совершенно несправедливой, и свидетельство капитана Мак-Куа.

Проведенное расследование показало, что в Глазго за последние несколько месяцев не было никакой «Мери Энн», а также и капитана Хендерсона, а вся история оказалась провокацией. Конечно, эта грубая шутка поколебала уверенность некоторых людей, уже поверивших в существование змея «Дедала». Но капитан Мак-Куа и его офицеры не были плодом воображения порочного ума, и можно с уверенностью надеяться, что не будут, фигурально выражаясь, свалены в одну кучу с «капитанами-фантомами» и их кораблями.

Хорошо информированные люди не могли ставить под сомнение факт наличия корвета «Дедал» и его офицеров: это то же самое, что в наши дни сомневаться в существовании крейсера «Джон Барт» и его экипажа. Но ошибки, например доктора Коха, и грубые розыгрыши, подобные истории с «Дафной», которая была только последней из целого ряда подобных, сделали ученых недоверчивыми. Так, когда стали появляться на свет свидетельства британских моряков, именно их соотечественник, знаменитый зоолог-анатом сэр Ричард Оуэн, встал во главе разнузданной кампании выступлений против морского змея.

Сорокалетний Оуэн пользовался в то время громадным авторитетом в научных кругах благодаря своим блестящим работам. Но при этом он довольно бесстыдно воспользовался своим авторитетом, чтобы категорично пресекать все вопросы и предположения, касающиеся зоологии.

Естественно, большинство сторонников Оуэна обратились к нему, чтобы услышать мнение светила зоологии по делу морского змея «Дедала». Среди них оказался и один знаменитый писатель, увлеченный наукой, которому мэтр ответил пространным и подробным письмом. Но так как к нему обращались со множеством подобных просьб, Оуэн предложил «Тайме» опубликовать это письмо как ответ всем заинтересованным читателям.

Письмо сопровождалось рисунком, который газета не воспроизвела, но подробно описала в следующих выражениях: «Это изображение головы животного, увиденного капитаном Мак-Куа, венчающей тело огромного тюленя, полупогруженного в воду, и завихрения воды сзади, оставленные работой задних ласт».

Но вернемся к самому письму. Мы процитируем здесь только отрывок, правда довольно большой, относящийся к личному мнению сэра Ричарда об идентификации животного, встреченного экипажем «Дедала»:

«Рисунки как будто подсказывают нам очевидный ответ на ваш вопрос — чудовище, увиденное людьми с „Дедала“, не что иное, как ящер?» Если бы это был верный ответ, он придал бы этому происшествию налет романтизма и оказался бы самым приемлемым вариантом для тех, кто предпочитает плоды возбужденного воображения строгой логике рассуждения.

Я сам бы получил большое удовольствие от открытия неизвестного животного, но, чтобы, получить повод для радости, требуется выполнение некоторых необходимых условий. Среди них должны быть убедительные доказательства его существования или хотя бы указания на них. Я также далек от того, чтобы ставить под сомнение информацию, которую капитан Мак-Куа предоставил нам об увиденном. Если ее проанализировать соответствующим образом, она ставит это явление в довольно узкие рамки, но мое знание животного мира позволяет мне сделать совершенно другие выводы по сравнению с теми, что бравый капитан поспешно высказал публично.

Он, конечно, видел движущееся в воде большое животное, сильно отличавшееся от тех, которых он когда-нибудь знал ранее. Это не был ни кит, ни дельфин, ни большая акула, ни аллигатор (стоит заметить, что аллигатор, плывущий по поверхности воды в открытом океане, действительно необычный феномен), ни какое другое большое морское существо, какое можно встретить во время морских путешествий. Капитан пишет: «Наше внимание привлек объект, напоминавший огромную змею (читайте — животное), голова и плечи которого поднимались на 4 фута над поверхностью воды. Диаметр змеи (животного) составлял от 40 до 50 сантиметров сразу же за головой, цвет ее был темно-бурый и бело-желтый на горле». Не было никаких плавников (капитан утверждает, что их не было, но, по его же словам, он не видел большую часть тела животного и, следовательно, не имеет права настаивать на этом). «Что-то похожее на конскую гриву или, скорее, на пучок водорослей развевалось у него за спиной. Ничто на видимой части тела не служило для движения в воде, существо не совершало колебаний ни в вертикальной, ни в горизонтальной плоскостях». Оценка длины животного была сделана, исходя из подобия неизвестного животного змее. Однако змея была бы последним видом животного, которое назвал бы опытный натуралист, глядя на форму и черты головы на рисунках капитана Мак-Куа, переданных в адмиралтейство и опубликованных в «Иллюстрейтед Лондон ньюс» 28 октября 1848 года.

Капитану существо сразу же напомнило змею, но при пристальном наблюдении части тела, находившейся над водой, не было обнаружено ни малейших колебаний его, в то время как подобные движения являются характерной особенностью, отличающей морских змееобразных от представителей других видов морских обитателей. Поэтому выводы, сделанные относительно длины тела животного — «около 18 метров» — на основании его принадлежности к морским змеям, кажутся мне наименее соответствующими действительности и являются неприемлемыми при попытке правильно определить природу животного.

Признаки, о которых можно с уверенностью говорить, следующие: голова с выпуклым черепом средних размеров, морда короткая и тупая, разрез пасти не выходит за линию глаз, маленьких и круглых, почти скрытых в складках кожи; цвет темно-коричневый в верхней части и бело-желтый снизу; кожный покров гладкий, без чешуи и роговых пластин; нет никаких других особенностей твердой и голой на вид кожи. Форма ноздрей не упоминается, но, судя по рисунку, они находятся на конце носа или морды.

Все эти признаки характерны для млекопитающего, существа теплокровного, и ни один из них не подходит к змеям или рыбам, существам холоднокровным. Продолговатое тело, темно-коричневое, не извивающееся, без очевидных спинных плавников, с «чем-то похожим на конскую гриву на спине». Знание о кожном покрове имеет очень большую важность для зоолога при определении класса, к которому может принадлежать описанное выше существо. Из приведенного описания можно вывести, что существо обладает шерстью, которая слишком короткая и частая на голове, чтобы ее можно было различить, и становится видимой там, где она обычно длиннее — на загривке или в верхней части спины. В свете приведенных рассуждений это животное, скорее, не китообразное, а большой тюлень».

«Но, — продолжает свои рассуждения профессор Оуэн, — какой тюлень таких или любых других размеров мог встретиться на 24°44' южной широты и 9°22' восточной долготы, то есть примерно в 300 милях от западного берега Южной Африки? (В действительности эта точка находится в 300 милях от берега, но в 1000 милях от южной оконечности континента. — Прим. авт.) Животное, которое мы можем встретить в этих водах, принадлежит к самому большому из ушастых тюленей и известно китобоям под именем морской слон или Phoca proboscidea и достигает длины 6 — 9 метров. (В своей работе авторитетный современный ученый Виктор Б. Шеффер (1958) приводит данные о самом большом из зарегистрированных экземпляров морского слона — 22 фута (около 6 м 70 см, включая и задние ласты. — Прим. авт.) Эти огромные тюлени обитают в больших количествах на антарктических островах, и некоторые особи иногда дрейфуют вместе с айсбергами. Прошедшей весной в Лондоне показывали экземпляр молодого представителя Phoca proboscidea, который был пойман в подобной ситуации. Его плавучий ледяной дом течениями отнесло далеко на север, в сторону мыса Доброй Надежды, где временное убежище начало быстро таять.

Когда крупные экземпляры Phoca proboscidea или Phoca leonina таким образом удаляются от родного берега, они вынуждены периодически возвращаться на свое временное пристанище для отдыха после ежедневных плаваний в поисках рыбы и кальмаров, служащих им пищей. В таких случаях животное может быть снесено течением до широты мыса Доброй Надежды или даже еще севернее, пока ледяная гора полностью не растает. После чего несчастное животное вынуждено пуститься вплавь в поисках берега и плыть до полного истощения сил. Я подозреваю, что именно в таком затруднительном положении находилось существо, которое г-н Сарторис заметил быстро приближающимся к «Дедалу». Оно, несомненно, надеялось получить возможность для отдыха, приняв корабль за плавучий остров. При таком повороте событий животное должно было высоко держать над водой голову, имеющую форму и цвет, описанные и изображенные на рисунках капитаном Мак-Куа, и размещенную на шее, диаметр которой совпадает с приведенными размерами. Мощная шея продолжается негибким телом, шерсть которого, более длинная и редкая, могла создать впечатление «конской гривы». Органы, приводящие животное в движение, не могли быть видны: грудные ласты находились глубоко под водой, а основную долю в передвижение вносят задние ласты и хвост, также находящиеся под водой и создающие тот характерный след, который легко мог быть принят за продолжение тела наблюдателем, встретившим незнакомое животное и принявшим его за морскую змею.

Более чем вероятно, что никто на борту «Дедала» никогда ранее не видел гигантского тюленя, свободно плавающего в открытом океане. Появившись внезапно в этой обширной водной пустыне, обычно необитаемой, подобное животное представляло собой странное и захватывающее зрелище и вполне могло быть принято за чудо. Но возможности человеческого воображения оказались довольно ограниченны, и во всех случаях, когда настоящий прототип «великого Незнакомца» становился известен, это оказывались или стая резвящихся морских свиней, или пара огромных акул. Гривастый морской змей Понтоппидана считался в высшей степени плохим предзнаменованием до того момента, как завеса тайны была поднята».

Так профессор Оуэн объяснил происхождение чудовища, встреченного экипажем «Дедала». Надо, однако, признать, что сам он неточно придерживается своей версии в изложении фактов. «Я не уверен на сто процентов, — продолжает он далее, — что мое объяснение увиденного моряками феномена является единственно верным. Я отдаю себе отчет в том, что при столь сильном волнении, какое описано очевидцами, и при той большой скорости передвижения животного невозможно получить достаточных сведений для точного определения вида живого существа. Принимая во внимание только те детали, которые можно с уверенностью признать достоверными, любой зоолог может только определить класс неизвестного животного, и это, очевидно, не китообразные и не морские змеи».

Несмотря на упорное желание великого анатома отнести рассматриваемое животное к известному виду, его доводы необходимо признать разумными. Но сэр Ричард решил продолжить свое послание и попытаться доказать невозможность в принципе существования морского змея. Должны были быть найдены какие-нибудь вещественные его признаки в виде останков — или ископаемых, или современных. Профессор придает этому доводу больший вес, чем всем сообщениям людей, которые видели этих чудовищ собственными глазами. Свое письмо он заканчивает следующим аргументом: «Можно собрать больше свидетельств очевидцев в пользу существования привидений, чем морского змея».

Капитан Мак-Куа не оставил без внимания саркастические слова знаменитого ученого. Он обмакнул в чернила свое гусиное перо, и 21 ноября 1848 года в «Тайме» появился его энергичный ответ на критику:

«Профессор Оуэн справедливо утверждает, что я совершенно ясно видел движущимся в воде большое животное, отличающееся от всех, прежде виденных мной. Это был не кит, не дельфин, не большая акула, не аллигатор и никакое другое из крупных созданий, которые можно иногда встретить в обычном плавании на поверхности океана. Со всей ответственностью я утверждаю, что это ни в коем случае не мог быть простой ушастый тюлень или морской слон. Его большие размеры и необычная голова исключают возможность, чтобы он оказался представителем рода Phoca. Существо имело плоскую голову, а не „широкую и выпуклую“, и у него не было „твердое и негибкое“ тело, как поспешно заключил уважаемый профессор Оуэн. Это не подтверждается и простым утверждением, что ничто на видимой нами 18-метровой части тела не служило для передвижения в воде.

Он также утверждает, что оценка длины тела существа была сделана на основании сравнения его со змеей, но и это замечание противоречит фактам. Только после того, как животное приблизилось к кораблю на минимальное расстояние, и после внимательного его рассмотрения и бурного обсуждения, насколько это возможно было сделать за тот небольшой промежуток времени, который у нас был, мы пришли к выводу, что это змея. Для тех, кто привык определять расстояния и величину предметов в море, не представляет труда на такой незначительной дистанции распознать истинное состояние объекта и не спутать его с гигантским тюленем, который, по словам профессора Оуэна, принял корабль за свой растаявший айсберг.

Возможно, что воображение человека достаточно ограниченно. Поэтому не случайно я сразу же сделал наброски. Моим единственным желанием было предоставить в руки натуралистов, таких, как уважаемый профессор, точные факты, а не какие-то преувеличения, вызванные оптическим обманом. Я прошу мне поверить, но тот факт, что старый Понтоппидан украсил своего змея гривой, не мог дать мне идею прибегнуть к подобному приему, так как я до своего возвращения в Лондон не читал его трудов и не слышал о его морском змее. Таким образом, чтобы объяснить это чудесное совпадение в наших наблюдениях, надо поискать другие объяснения.

Также я отрицаю возможность какого бы то ни было чрезмерного возбуждения или оптического обмана. Что касается формы, цвета и размеров животного, то я изложил их в своем рапорте адмиралтейству и настаиваю на них как на фактах, по которым ученые могли бы потренировать свое воображение до тех пор, пока более благоприятный случай не позволит нам ближе познакомиться с «великим Незнакомцем», который совершенно очевидно не является привидением».

Нельзя, однако, считать, что победа осталась за капитаном Мак-Куа в его матче против ученого мужа. Капитан конечно же не мог принять за целое животное только его часть, расположенную над поверхностью воды. Тем более такой опытный моряк не мог сделать выводы о размерах животного произвольно, лишь продолжив видимую часть тела под воду. Хотим мы этого или нет, никогда морской слон, даже 9 метров длины, не мог бы выставить из воды часть тела, в два раза большую! Но, с другой стороны, еще менее вероятно, что змееподобное существо, увиденное бравым моряком, могло быть настоящей змеей. Ни ее способ перемещения в воде, ни форма и черты ее головы не позволяют допустить такую возможность.

Но тогда кем мог быть этот таинственный незнакомец? Рассмотрим сначала некоторые предположения, сделанные в то время анонимным корреспондентом одной из лондонских газет. Этот человек ставит следующие вопросы: во-первых, не мог ли этот монстр быть одним из взрослых представителей Saccopharynx flagellum доктора Митчела или Ophiognathus ampullaceus д-ра Говарда? Это та гипотеза, которая очень понравилась журналистам и была наиболее широко ими распространена в прессе. Напомним, что под этими научными названиями скрываются близкие родственники глубоководных рыб с червеобразными телами и пастью такой огромной, такой безразмерной и чудовищной, что они могут за раз проглотить добычу, в сорок раз превосходящую их по весу. Однако эти «плавающие пасти» глубин не превышают 2 метров в длину. Даже если бы существовал гигантский экземпляр этой твари, в десять раз больше обычного, его необычный вид сразу же привлек бы внимание и не было бы допущено ошибки.

Подобное предположение, вероятно, исходило от профана, который мог случайно услышать о существовании подобных странных существ и немедленно применил свои «познания» к завязавшейся дискуссии вокруг дела «Дедала».

Другой такой же любитель-натуралист выдвинул гипотезу, что речь могла идти о какой-нибудь гигантской наземной змее, унесенной в море. Действительно, Лансдаун Гильдинг в декабрьском номере «Зоологического журнала» за 1827 год приводит случай, когда огромный удав боа — констриктор оказался у берегов острова Святого Винсента, из группы Малых Антильских островов. Он был принесен ветрами и течениями вместе с деревом, вероятно вырванным с корнем во время бури на берегу одной из южноамериканских рек, которое он обвил своим телом. Отметим, что Антильские острова находятся в 300 километрах от ближайшего континента. Морской змей «Дедала» был замечен в 500 километрах от африканского берега. Не мог ли это быть гигантский питон, унесенный с Черного континента?

Конечно, мы знаем, что питоны — отличные пловцы, и были случаи, когда их видели в нескольких десятках километрах от берега на больших африканских озерах и даже в море, но сомнительно, что они способны совершить большое путешествие в океане. Во-первых, он не может утолять жажду в соленой воде, с другой стороны, у него нет органов для стабилизации тела и беспрепятственного передвижения в постоянно волнующихся водах открытого моря. Морские змеи имеют для этой цели сплюснутый с боков хвост, которым они пользуются, как рулем, при плавании в горизонтальной плоскости, и его боковые колебательные движения создают движущую силу. Без сомнения, можно считать с уверенностью, что в нашем случае питон не мог плыть своими силами в открытом океане — так же, как и морской слон Оуэна, предательски увлеченный в океан своим растаявшим айсбергом. Он мог бы лишь проплыть некоторое время, зацепившись за какой-нибудь обломок дерева, а затем продолжить путь своими собственными силами и в этот момент встретиться с кораблем.

Все так. Но в любом случае — мы уже об этом упоминали — у неизвестного животного голова не была приплюснутой и треугольной, как у питона. В этом ручаются различные очевидцы. Кроме того, питоны, самые крупные известные экземпляры которых (Python reticulatus) не превосходили 10 метров, имеют характерный яркий рисунок на коже, который невозможно не заметить. Наконец, они плавают, извиваясь в горизонтальном направлении, что не наблюдалось в нашем случае.

Прямолинейное движение монстра сбивало с толку всех, кто хоть немного знаком с анатомией. Уже выдвигались версии, что он обладал большими ластами — ведь что-то должно было его толкать вперед! Один изкорреспондентов «Иллюстрейтед Лондон ньюс» подписавшийся «F.G.S» (эти инициалы могли означать Fellow of the Geological Society, то есть член Геологического общества, решивший остаться анонимным), сделал самые смелые выводы из описания капитана Мак-Куа:

«Самая большая трудность, встающая перед исследователем и способная свести на нет любую аналогию между движением предполагаемого „морского змея“ и любого известного змеевидного существа или угревидной рыбы, состоит в том, что наблюдатели видели, по крайней мере, 18 метров тела, перемещавшегося со скоростью 12 — 15 миль в час, и не заметили при самом пристальном наблюдении с очень небольшого расстояния никакого колебательного движения, которому можно было бы приписать движущую силу. Едва ли необходимо говорить, что ни змея, ни угорь не могут передвигаться в воде с высоко поднятой головой, а также плыть без того, чтобы передняя часть его тела не извивалась под действием колебаний хвоста.

Но если животное, увиденное капитаном Мак-Куа, не было ни морской змеей, ни угрем, то к какому классу оно могло принадлежать? На это я могу сказать, что огромная рептилия могла бы принадлежать, несмотря на всю невероятность этого, к гигантским ящерам, считавшимся до сего времени вымершими, а конкретно — к плезиозаврам.

По своему анатомическому строению, которое нам известно по изучению ископаемых останков, эти животные могли поднимать из воды головы на длинных шеях (которые могли быть похожи на змеиные), в то время как передвигались они при помощи огромных ласт, находящихся под водой, а короткий, но мощный хвост служил им рулем. Хотелось бы подчеркнуть, что реконструкции учеными этих доисторических ископаемых ящеров удивительно совпадают с описаниями неизвестного животного, сделанными очевидцами с борта «Дедала». В них много внешне совпадающих деталей, о которых можно судить по остаткам окаменевших скелетов. Короткая голова, змеевидное тело с несколькими лапами, расположенными ниже поверхности воды, — все это вызывает назойливую мысль о давно исчезнувшем животном. Даже развевающаяся грива, не похожая ни на что подобное у змей, имеет свой аналог в гребне игуан, которых палеонтологи считают родственниками доисторических ящеров. Но я хотел бы обратить особое внимание на характер движения животного. Наблюдаемую прямолинейность и скорость передвижения могли обеспечить только огромные ласты, которых у змей нет, но которыми обладали плезиозавры».

Мы уже знаем, что идея скромного «F.G.S», согласно которой «морской змей» является гигантским ящером, считавшимся вымершим, не нова, и даже конкретно имели место ссылки на плезиозавра.

Несколько десятилетий назад гигантские доисторические рептилии уже были в большой моде, и наш «F.G.S» имеет знаменитых предшественников в лице Роберта Бакуэлла, профессора Силлимена, доктора Ратла, Эдварда Ньюмена и доктора Когсуэлла. Впрочем, и многие другие наступали им налятки на этом пути. Доводы, выдвигаемые ими, были, да и сейчас остаются, самыми популярными среди сторонников существования морского змея.

Они исходят из того, что из всех известных представителей животного мира плезиозавры — как раз те существа, чей силуэт наиболее отвечает описаниям монстра «Дедала». Морское чудовище действительно имеет бочкообразное тело, передвигается при помощи четырех мощных ласт, у него маленькая змеиная голова на длинной тонкой шее и мощный хвост, возможно снабженный ромбовидным плавником, расположенным, естественно, вертикально. В общем, за исключением этих лап, похожих на конечности черепахи, он должен производить впечатление змеи, проглотившей бочку. Но эта змея должна быть огромной, так как его длина достигает в некоторых случаях 13 метров !

Такие черты, кажется, являются общими как для морского змея из Норвегии, так и из Новой Англии.

Увы! Если за плезиозавра приняли змею, проглотившую бочку, то эта змея слишком прожорлива, ее обед проскользнул слишком далеко, а хвост оказался как раз нужной длины. Из многочисленных описаний морского змея следует — по крайней мере, по доктору Удемансу, — что хвост существа составляет половину общей длины. А у плезиозавра хвост занимает не более пятой части длины тела.

Если же предположить, что речь действительно идет о плезиозаврах, которые жили в юрский период, то детали описаний указывают, скорее, на его «внучатого племянника» — эласмозавра из следующей геологической эпохи. Конечно, шея этого представителя рода плезиозавров была еще длиннее, чем у его предка, но зато хвост еще более уменьшился и составлял уже почти седьмую часть длины тела.

К этой эволюционной черте пришли все морские ящеры группы Sauropterygiens к началу мелового периода на пути гигантомании…

Нотозавры третичного периода, самые вероятные предшественники плезиозавров, были небольшими земноводными ящерицами едва больше метра в длину. В юрском периоде плезиозавры, уже полностью адаптировавшиеся к морской жизни, имели представителей от 3 до 5 метров и разделились на две главных ветви: на Pliosaroides с короткой шеей, но с удлиненной и крупной головой, и на Plesiosauroides с, наоборот, длинной шеей, но короткой и маленькой головой. К концу мелового периода первая линия достигла вершины своей эволюции в виде ужасного кронозавра из Квинсленда, с огромным черепом длиной около 3 метров при общей длине 13 метров. Вторая ветвь завершилась эласмозавром из Канзаса, который при почти таких же размерах тела имел череп, не превышающий 25 сантиметров .

Если верить Удемансу, большой морской змей имеет размеры от 15 до максимум 50 метров (о 75 метрах говорят некоторые экзальтированные очевидцы, но подавляющее большинство оценивает величину существа гораздо скромнее). Размеры плезиозавров не превышали 13 метров даже к концу мелового периода. Но если бы эволюция их вида продолжалась до нашего времени, не стали бы они еще более огромными и длинными? Не стали бы они похожи в конце концов на нашего морского «великого Незнакомца», который воплощает логическое и нормальное развитие специализации морских ящеров?

Подобные вопросы не вставали в 1848 году, поскольку идеи Ламарка были еще мало популярны и даже непризнаваемы и Дарвин еще не опубликовал свой основной труд. Но уже и в то время выдвигались серьезные возражения против самой возможности выживания гигантских ящеров мелового периода до наших дней. Каждому свое, и позволим сэру Оуэну представить нам аргументы, на которых основывались эти возражения. Для этого процитируем другой отрывок из его пресловутого открытого письма относительно морского змея «Дедала»:

«Морские ящеры мелового геологического периода были заменены в третичных морях морскими млекопитающими. Как никаких останков китообразных не найдено в отложениях юрского периода, так и никаких останков плезиозавров, ихтиозавров или других рептилий мелового периода нет в эоцене или с конца третичного периода до наших дней. Выводы, которые можно сделать из этого факта, подтверждаются полным отсутствием любых следов их останков в третичных слоях.

Спросим себя: если бы животные, заслуживающие названия «морской змей», существовали или какой-нибудь морской ящер мог продолжать жить в наше время, могло ли случиться так, что никаких останков подобных рептилий не было найдено до сих пор? Это мне кажется менее вероятным, чем то, что люди могли ошибиться, наблюдая промелькнувшее животное, полускрытое под водой и плывущее с большой скоростью. Оно могло показаться странным только с их точки зрения. Иначе говоря, отрицательное доказательство, состоящее в полном отсутствии недавних останков морского змея, кракена или эналиозавра, должно иметь больший вес на весах общественного и научного мнения, чем категоричные утверждения любых очевидцев».

Как заметил внимательный читатель, аргументы сэра Ричарда Оуэна основаны, по его же словам, на спорных фактах. Он считает, что его негативное доказательство больше весит, чем свидетельства очевидцев. Можно ему совершенно логично возразить, что верно как раз противоположное мнение. Если человеческие наблюдения требуют доказательств — чего никто не отрицает — и вследствие этого имеют малый вес, то его отрицательные доказательства весят меньше, чем ничего.

Совершенно верно то, что никогда не находили в геологических слоях, датировавшихся позднее 70 миллионов лет, ископаемых останков доисторических ящеров: динозавров, ихтиозавров или Sauropterygiens. Но это почти ничего не значит, кроме того, что эти виды стали гораздо менее многочисленными в третичный период. Ископаемые останки есть только результат случайности, достаточно редкое совпадение обстоятельств, и открытие окаменелых костей во многих случаях — дело удачи. Во всяком случае, наименее вероятна, без всякого сомнения, находка останков морских существ, обитающих в открытом океане, что потребовало бы раскопок в больших объемах донных отложений.

В наши дни известно множество «живых ископаемых», представителей реликтового мира, характерных для видов животных всех эпох, даже самых древних. Выдающийся американский натуралист, Луис Агасси, который ни в малейшей степени не сомневался в существовании морского змея, говорил еще в 1849 году, что он не видел бы ничего удивительного, если бы открыли живого плезиозавра. Он отмечал, что достаточно часто доисторические виды животных представлены в настоящее время своими близкими родственниками. Такова черепаха Chelydra serpentina, большие лягушки и саламандры Северной Америки, даже обычные щуки. В эпоху, когда щуки плавали в реках Западной Европы, в прибрежных водах водились плезиозавры и ихтиозавры. И вообще, разные континенты пережили различные геологические потрясения, и можно о них говорить, что они разного возраста. Отсюда и фауна на них имеет различный возраст. Поэтому животные разных эпох могут быть современниками.

Мы видим, что даже во времена профессора Оуэна ученые, не менее видные, чем он, могли иметь по этому вопросу противоположное мнение.

Были предложены различные гипотезы для объяснения почти полного исчезновения больших групп рептилий в конце мелового периода. Все эти гипотезы в той или иной степени хромают, потому что не объясняют, почему приводимые факторы не подействовали на другие, соседние группы животных, таких, например, как крокодилы или черепахи. Наиболее широко распространена теория изменения климата. Но совершенно очевидно, что морские животные были наименее подвержены этим изменениям. Условия жизни в океане претерпели наименьшие изменения в течение геологической жизни Земли. Даже если поверхностные слои воды изменяли свою температуру со временем, то это могло серьезно отразиться только на неподвижных или малоподвижных видах организмов, которые могли стать жертвами этих изменений. Действительно, даже при достаточно резких изменениях мигрирующие животные, или те, кто был просто хорошим пловцом, могли без труда найти в других местах более благоприятные условия для жизни.

Хорошо известно, что как раз плезиозавры не отличались оседлым характером жизни. Это можно определить по едва уловимым признакам, которые легко могут заметить любители детективов.

Среди окаменевших скелетов плезиозавров часто находят большие камни, тщательно отполированные и закругленные. Ученые долго думали, что они служили для растирания пищи, что большие морские рептилии имели привычку глотать камни, чтобы, как жерновами, перемалывать ими пищу, как это делают курицы, используя гравий в своем зобу. Плезиозавры, однако, являются родственниками крокодилов. Исследуя жизнь крокодилов Уганды, доктор Хьюго Котт пришел к выводу, что крокодилы заглатывают камни, чтобы нагрузиться и облегчить погружение под воду. Совершенно так же, как аквалангист или ныряльщик надевает свинцовый пояс. Это косвенно доказывает, что умершие особи морских рептилий должны были тонуть!

Однажды, исследуя кости плезиозавров, найденные в Канзасе, и обследовав камни, ученые выяснили, что они могли попасть в Канзас только из Северной Дакоты. Отсюда вытекает совершенно ясный вывод, что если в прошлом океан доходил до этого штата, то рептилии могли осуществлять плавания на расстояния не менее тысячи километров. Существо, которое имело силы и вкус к подобным путешествиям, не могло так просто отдаться на милость менявшегося климата. В море даже резкая смена климата не могла иметь таких бедственных последствий, как на суше, ибо вода сохраняет тепло более продолжительное время, чем земля. А слои воды, расположенные в десятках метрах от поверхности, почти не чувствуют внешних влияний.

Отсюда вывод: неизвестны точные и бесспорные причины полного и бесповоротного исчезновения некоторых видов рептилий юрского периода. Вероятно, как все зоологические группы, они после долгого периода расцвета должны были пережить естественный закат. Их ряды мало-помалу становились все малочисленнее, пока наконец не канули в небытие. Их конец мог быть ускорен в конце мелового периода несчастным стечением неблагоприятных факторов, особенно климатических изменений. Однако, по примеру некоторых других животных, могли остаться какие-нибудь реликтовые виды, и, естественно, наибольшие шансы выжить имели представители морской фауны.

Если допустить, что представители плезиозавров могли дожить до нашего времени, то мы могли об этом и не знать. Недавние открытия крупных морских — животных, считавшихся вымершими десятки, а то и сотни миллионов лет назад, доказывают это.

Теперь вернемся к конкретным доводам сэра Ричарда Оуэна. Надо признать, что у него оказалась определенно «нелегкая» рука, когда он привел в качестве довода полное отсутствие останков кракена, или «гигантского слизня», как доказательство невозможности его существования. А теперь ни один зоолог не сомневается в реальности животного, получившего в свое время имя Architeuthis. Существование гигантских беспозвоночных не признавалось наукой вплоть до конца прошлого века, хотя уже было много встреч с множеством чудовищ в предшествующие столетия. И даже некоторые фрагменты этих монстров находились в музеях. По иронии судьбы, сам Оуэн был одним из первых исследователей, описавших огромное щупальце кракена, заспиртованное с давних пор в Британском музее. Но ослепленный своей идеей фикс, он даже не подумал применить эту анатомическую деталь к мифическому монстру северных легенд…

А если случайно морской змей или, по крайней мере, одно из тех животных, которых называли этим именем, были китообразными типа зейглодона, как предположил Шлейден накануне происшествия с «Дедалом»? Тогда тот же ученый, который категорически отрицал существование легендарного чудовища, в конце концов сам дал ему научное название, признав его млекопитающим. Именно Ричард Оуэн в 1839 году установил первым, что ископаемое, названное Харланом Basilosaurus, оказалось в действительности китообразным, и он же предложил его назвать зейглодоном.

Вся история о морском змее, казалось, была задумана.и приведена в действие со злым умыслом. Развязка этого дела вызвала бы взрыв смеха еще больший, чем на различных ее этапах. Ибо могло случиться, что ученые, твердо убежденные в существовании странного существа, ошиблись бы в определении его природы, а те, кто в него не верил, оказались бы правы.

Если решение этой проблемы так долго остается ненайденным, не является ли это результатом ослепления борьбой противоборствующих сторон? Подумайте, с одной стороны в деле «Дедала» капитан Мак-Куа, не зоолог, но доверяющий своим глазам человек, с другой — профессор Оуэн, опытный анатом, но который ничего не видел и может только высказывать предположения. Первый своими глазами видел животное длиной, по крайней мере, 18 метров, которое ему показалось похожим на змею. Второй заявил, что, по этим описаниям, встреченное животное скорее является млекопитающим и, как самое большое из известных морских млекопитающих с удлиненной шеей, — морским слоном. Отсюда он заключил, что речь могла идти только о большом представителе отряда ластоногих, размеры которого были преувеличены очевидцами.

Поскольку невозможно ни опровергнуть слова моряка, ни отвергнуть положительные стороны в рассуждениях зоолога, не разумно ли будет поискать в их мнениях точки соприкосновения, а не расхождения? Как дважды два — четыре ясно, что экипаж «Дедала» встретил в океане змееподобное животное двадцатиметровой длины, по внешним признакам похожее на млекопитающее. И так как до наших дней не известно ни одно животное, отвечающее такому описанию, то речь, возможно, идет о виде млекопитающего, не известного науке.

К такому логичному выводу пришли почти одновременно в 1880 году один английский любитель-натуралист и один голландский зоолог. Но до того времени общественное мнение оставалось расколото на два лагеря с непримиримыми позициями. По одну сторону находились те, кто совершенно не верил в существование подобных существ, — для них все свидетельства были или розыгрышем, или оптическим обманом, или коллективной галлюцинацией, или, наконец, встречей с известным животным, но которое не удалось хорошо рассмотреть. В этом лагере мнения различались только по одной из этих причин. На другой стороне — почти все сходились в том, что речь идет о виде огромного доисторического ящера, скорее всего плезиозавра, дожившего до наших дней.

Новые обширные и сенсационные открытия палеонтологами останков гигантских рептилий меловой эпохи объясняют исключительную популярность в то время этой гипотезы. Но нельзя не учитывать и бросающуюся в глаза схожесть реконструкций вымерших чудовищ с описанием очевидцами морских змеев. Эта схожесть стала еще более разительной, когда еще одному британскому морскому офицеру повезло увидеть сквозь прозрачные воды Калифорнийского залива животное, совпадающее с образом как морского змея, описанного ранее, так и с некоторыми видами плезиозавров.

Упомянутый выше офицер однажды рассказал об этой встрече своему другу, который поспешил передать сообщение Эдварду Ньюмену. Тот немедленно опубликовал этот рассказ в февральском номере «Зоолога» за 1849 год под интригующим заголовком «Огромное неизвестное животное, возможно принадлежащее к роду эналиозавров, видели в Калифорнийском заливе»:

«Капитан военного английского корабля „Флай“ Джордж Хоуп утверждает, что в Калифорнийском заливе при спокойном море и прозрачной воде он видел на глубине большое морское животное, головой и телом похожее на крокодила, только шея была гораздо длиннее, и вместо лап создание имело две пары широких плавников-ласт, как у морской черепахи, причем задняя пара была больше, чем передняя. Существо и его передвижения можно было ясно разглядеть сквозь толщу воды. Казалось, оно преследовало свою добычу около морского дна. Движения его напоминали змеиные, и было заметно деление его тела на кольца или сегменты».

Рупперт Т. Гуд, который пытался разобраться с этой историей, проверил и выяснил, что Джордж Хоуп в период с 1836 по 1840 год служил на корабле «Флай» лейтенантом и был назначен капитаном корвета позднее. Но в этот период корабль действительно часто крейсировал в Калифорнийском заливе.

Если бы подобное животное плыло по поверхности, не могли бы мы его принять или за змею из-за длинной шеи, или за вереницу небольших горбов из-за сегментированности его тела? На первый взгляд вторая черта характерна только для некоторых беспозвоночных, таких, как примитивные моллюски, собственно черви и артроподы. Но в то время никого не удивила их несовместимость и никто не попытался это объяснить. Противники морского змея в этой необычной анатомической детали увидели только часть фантастического чудовища, созданного необузданной фантазией. А горячие сторонники плезиозавроподобного морского змея не обратили на нее внимание, тем более что в остальном их гипотеза как будто подтверждалась.

Однако история не закончилась сообщением, полученным из вторых рук и не дающим даже никаких размеров животного. Не мог Ньюмен не попытаться получить дополнительные сведения и подробности от самого капитана Хоупа. Вот что он сам говорил по этому поводу: «Когда я услышал эту историю от человека, которому она была рассказана, я загорелся желанием узнать, видел ли капитан Хоуп изображения вымерших животных — ихтиозавров и плезиозавров, предполагаемый облик которых так разительно похож на существо, увиденное им живьем, своими глазами. Я догадывался, что он ничего о них не знал, так как аллигатор оказался единственным животным, с которым он смог сравнить своего морского незнакомца».

Это еще не все. Когда в конце 1849 года бесстрашный издатель «Зоолога» подводил итоги прошедшего года, он без обиняков заявил, что сообщение, «объявлявшее о существовании огромного морского животного, близкого родственника эналиозавра», является «выдающимся событием в естественной истории и самым интересным в этом столетии, ввиду того что оно опрокинуло некоторые общепринятые и „самые модные“ гипотезы геологической науки».

Конечно, это слишком сильно сказано, учитывая, что утверждение базируется на сообщении сомнительной точности. Но после всех насмешек, которые претерпели сторонники большого морского змея почти за столетие, не приятно ли увидеть их получившими чудесную поддержку и радостно попирающими ногами догму науки об окаменелостях, саму превратившуюся в окаменелость?