Раулю Мир-Хайдарову, писателю и земляку, к его 60-летию /bl...
Раулю Мир-Хайдарову, писателю и земляку, к его 60-летию
Когда-то Рауль с «Полустанка Самсона», Печалясь «Что долгая (будет) зима», Уехал «на запад» на крыше вагона Но с верою твердой — «Судить буду я».
В ушах молодых грохотало, свистело, И больно кусался степной ветерок, Но мысль о «суде» подсознательно грела, Как щедрый теплом «Оренбургский платок».
В Актюбинск летел он не вихрем железным, А «Лебедем белым» по небу кружить Над домом любимой безмолвно и нежно, Как ангел небесный — понять и простить.
«Налево (поедешь) — коня потеряешь». Рауль уже сызмальства мудрость познал, Здоровье теряя, себя обретаешь Он только коня никогда не терял.
Промчался на нем он и «Мастью пиковой», И козырем в играх с Большим кошельком, Умелым судьей, следопытом толковым «Китайского (даже) царя двойником».
Проехал Ташкентом, Москвой, «Касабланкой», «Чтя (умственный труд, как) отца своего», Коня он овсом, а себя лишь овсянкой Кормил, чтоб изящней садиться в седло.
Дорогой встречались различные лица, Со всеми почти что Рауль был на «ты». Знавал «Седовласого с розой в петлице», Видал «Герострата» в метровой близи.
Хлестали в лицо криминальные ветры, Мелькали издательства «Дамбы», мосты, Длиннющие стлались пред ним километры. Но снился Раулю лишь «Путь в три версты».
И вот, вероятно, устав от ударов, Подков о булыжник, о рельсы колес, Читаемый в мире Рауль Мир-Хайдаров Охотно себя землякам преподнес.
Рауль «Не забыл нас» — и, помня о гулком, Том поезде, шедшем в Актюбинск зарей, На свой «Полустанок» он к «Пешим прогулкам» Вернулся «Жар-птицу» держа над собой.
Ну, что ж, пусть походит, полями подышит, Взгрустнет, постояв над Илеком-рекой, Пускай в Мартуке эпопею допишет, Как в Ясной Поляне великий Толстой.
