В этом разделе помещены переводы шумерских и аккадских ритуальных текстов разных эпох. Все переводы выполнены по изданиям клинописных автографии с учетом латинской транслитерации текстов. Каждому переводу предпослано краткое пояснение, В квадратные скобки взяты битые части табличек, в круглые — слова, добавленные автором перевода для сохранения целостности русского предложения. Непонятные места обозначены многоточием; хорошо сохранившиеся слова, перевод которых неизвестен, выделены курсивом. Слова и понятия, смысл которых неясен, заключены в кавычки.
Вероятно, фрагмент ритуала царского омовения в первые дни весеннего или осеннего полугодия. Табличка эпохи III династии Ура (точной датировки нет). Текст сильно поврежден. Перевод с новошумерского В. В. Емельянова но изданию: Legrain L. Ur Excavation Texts HI. London, 1937 (No, 57).
Нанна [?..] постоянно проточной водой наполняет. Царь в Дом [омовения?] должен войти. До третьего дня царь в Доме [омовения? пребывать] должен. На четвертый день при восходе Солнца царь в Дом Нанны войти должен, и омывается царь ночью в саду Нинкунунны. До пятого дня царь омывается, (после чего) в храм Нанны он должен [войти].
Табличка из Ниппура, написанная в первые века Старовавилонского периода. Кратко перечисляет основные ритуальные действия, связанные с присвоением кандидату статуса эн в городе Урукс. Вероятно, служила инструкцией жрецу. Перевод с позднешумерского В. Б. Емельянова по изданию: Poebel. A Publications of the ВаЬу1onian Section of Pennsylvanian Museum V. Philadelphia, 1915 (No. 76, VII 2–26).
К Эанне[82] царь подходит — в Эанну ты ввести его должен. К сияющему трону он приближается — лазуритовый скипетр в руку его ты вложишь. К трону Нинменны он приближается — корону на голову его ты возложишь. К дому Нингидри[83] он приближается — после того как Нингидри, Украшение Неба и Земли, распорядительница (обрядов) Экура[84], для обрядов очищения назначенная, его младенческое имя с него снимет, именем бур–ги ты его не называешь, именем владычества (му–эн) его нарекаешь.
Посвятительная надпись, имеющая ритуальное значение. На русский язык переводится впервые, Перевод с новошумерского В. В. Емельянова по изданию: Behrens H. Ein Axt fur Nergal // A Scientific Humanist. Studies in Memory of Abraham Sachs, Wiesbaden, 1998, 5. 27–32.
Нибрута–Лу, сын торговца Лугаль–шуба, этот оловянный топор для Нергала создал. Его деревянная часть — из горного дерева арганум[85], которое камень алалу превосходит! Его каменная часть — из камня антасура, не имеющего равных. Рука человека, который его поднимет, никогда не устанет! Если он сломается, я починю его для Нергала! Если он исчезнет, я верну его на место! Пусть Нергал смотрит на меня всю мою жизнь? Пусть он снабжает меня холодной водой в Подземном мире после моей смерти!
Гимн, аранжирующий ритуал путешествия лунного бога Наины, хозяина города Ура, к своему отцу Энлилю за ME и властью для одного из царей III династии Ура, Хотя мы здесь не встречаем самого слова ME, блага, которые Нанна привозит из Ура в обмен на свои жертвы, идентичны перечисленным в тексте о путешествии Нинурты в Эреду, где они понимаются именно как ME, Результатом путешествия должно стать обновление сил страны и правителя. Из последних строк гимна ясно, что через семь дней после путешествия Нанны царь должен возродиться на своем престоле точно так же, как возрождается в первое новолуние Нового года сам лунный бог. На русский язык переводится впервые. Перевод с ново–шумерского В. В. Емельянова по изданию: Ferrora A. J. Nanna–Suen's Journey to Nippur. Rome, 1973.
Герой ко граду своей матушки, Нанна–Зуэн, помыслы обратил. Зуэн ко граду своей матушки, Ашимбаббар[86], помыслы обратил, Ко граду своей матушки, своего батюшки Нанна–Зуэн помыслы обратил, К Энлилю, к Нинлиль Ашимбаббар помыслы обратил: «Я — герой! В город мой я пойду! В город мой я пойду, к батюшке моему я пойду! Я — Зуэн! В город мой я пойду! В город мой я пойду, к батюшке моему я пойду! К батюшке моему Энлилю я пойду! В город мой я пойду, к матушке моей я пойду! К матушке моей Нинлиль я пойду! К батюшке моему я пойду! В город прекрасный, в чистом месте [созданный, я пойду]!
Разбито одиннадцать строк.
Мой Ниппур — тутовник, древо черное, на добром месте выросшее! Святилище моего Ниппура — тутовник, древо белое, на чистом месте выросшее! Престол моего Ниппура на добром, месте воздвигнут! Имя святилища ниппурского сладкозвучно! Престол моего Ниппура на добром месте воздвигнут! Имя святилища ниппурского сладкозвучно! Когда Дильмуна не было, в моем городе пальмы росли![87] Когда Дильмуна не было, в Ниппуре пальмы росли, А Нинлиль — великая мать — льняную одежду носила![88]» Зуэн о ладье позаботился, За тростниковыми матами послал человека, Зуэн за тростниками послал человека, В Туммаль[89] за тростниками для ладьи Нанна–Зуэн послал человека, В Абзу за смолой для ладьи Ашимбаббар послал человека, В Ду–ашаг за камышами для ладьи Нанна–Зуэн послал человека, В лес деревьев хашур за мириза для ладьи Ашимбаббар послал человека, В лес Кугнун за столбами для ладьи Нанна–Зуэн послал человека, В можжевеловый лес ароматный за балками для: ладьи Ашимбаббар послал человека, "В лес Эблы за досками для ладьи Ашимбаббар послал человека, В лес деревьев хашур за елями для ладьи Нанна–Зуэн послал человека, В можжевеловый лес ароматный за […] Ашимбаббар послал человека.
Разбито четыре строки.
Когда тростники для ладьи из Туммаля Нанне–Зуэну доставлены были, Когда из Абзу смола для ладьи Ашимбаббару доставлена была, Когда из Ду–ашага камыши для ладьи Нанне–Зуэну доставлены были. Когда из леса хашур мириза для ладьи Ашимбаббару доставлены были, Когда из Кугнуна столбы для ладьи Для Нанны–Зуэна доставлены были, Когда из леса Эблы доски для ладьи Ашимбаббару доставлены были, Когда из кедрового леса елей стволы Для Нанны–Зуэна доставлены были, Когда из Ланги можжевельники для ладьи Ашимбаббару доставлены были, Разбито пять строк, Уту ему обрадовался, Гирра ему обрадовался. Разбито сорок строк. «Я — Нанна–Зуэн, я храму Энлиля […] Я — Ашимбаббар, я храму Энлиля […] Разбито пять строк. Нанна–Зуэн быков соберет для загонов храма Энлиля! Ашимбаббар жирных овец соберет для хлева храма Энлиля! Нанна–Зуэн очистит загон храма Энлиля! Ашимбаббар даст поесть козам храма Энлиля! Нанна–Зуэн принесет дикобразов для храма Энлиля! Ашимбаббар принесет длиннохвостых крыс для храма Энлиля! Нанна–Зуэн соберет маленьких птиц–куда для храма Энлиля! Ашимбаббар принесет маленьких птиц–уби из пруда для храма Энлиля! Нанна–Зуэн принесет маленьких птиц–азагун из пруда для храма Эндиля! Ашимбаббар принесет карпов–сухур для храма Энлиля! Нанна–Зуэн принесет карпов–эштуб для храма Энлиля! Ашимбаббар выльет масло камышей в воду для храма Энлиля! Нанна–Зуэн наполнит корзины яйцами для храма Энлиля! Ашимбаббар велит старым тростникам и молодым тростникам буйно расти для храма Энлиля! Нанна–Зуэн велит 600 овцам дать потомство для храма Энлиля! Баранам их он даст над ними волю, По берегам Исурунгаля их размножит! Ашимбаббар велит 600 козам дать потомство для храма Энлиля! Козлам их он даст над ними волю, По берегам Исурунгаля их размножит! Нанна–Зуэн велит 600 коронам дать потомство для храма Энлиля, Быкам их он даст над ними волю, По берегам Исурунгаля их размножит!» Энегир впереди, Ур позади[90]. Она вынесла из дома то, что не выносят из дома, то, что не выносят из дома! Нингирида вынесла из дома то, что не выносят из дома: «Сюда, сюда, сюда, о ладья![91] О ладья Зуэна, сюда, сюда!» Перед баркой муку она рассыпала, отруби рассеяла. Бронзовый чан под ногами ее стоит, Самшитовую затычку от него в пальцах она держит: «Прекрасное масло на этот колышек я возолью! Пусть топленое масло, меды и вина изобильны в твоей ладье! Пусть карп–сухур и карп–эштуб на носу твоей ладьи веселятся![92]» Но ладья к берегу не пристала: «Я иду в Ниппур!» Ларса впереди, Энегир позади. Она вынесла из дома то, что не выносят из дома, то, что не выносят из дома! Шерида прекрасная вынесла из дома то, что не выносят из дома: «Сюда, сюда, сюда, о ладья! О ладья моего батюшки, сюда, сюда!» Перед баркой муку она рассыпала, отруби рассеяла. Бронзовый чан под ногами ее стоит, Самшитовую затычку от него в пальцах она держит: «Прекрасное масло на этот колышек я возолью! Пусть топленое масло, меды и вина изобильны в твоей ладье! Пусть карп–сухур и карп–эштуб на носу твоей ладьи веселятся!» Но ладья к берегу не пристала: «Я иду в Ниппур!» Урук впереди, Ларса позади. Она вынесла из дома то, что не выносят из дома, тот что не выносят из дома! Светлая Инанна вынесла из дома то, что не выносят из дома: «Сюда, сюда, сюда, о ладья! О ладья моего батюшки, сюда, сюда!» Перед баркой муку она рассыпала, отруби рассеяла. Бронзовый чан под ногами ее стоит, Самшитовую затычку от него в пальцах она держит: «Прекрасное масло на этот колышек я возолью! Пусть топленое масло, меды и вина изобильны в твоей ладье! Пусть карп–сухур и карп–эштуб на носу твоей ладьи веселятся!» Но ладья к берегу не пристала: «Я иду в Нип–пур!» Шуруппак впереди, Урук позади. Она вынесла из дома то, что не выносят из дома, то, что не выносят из дома! Нинунуга вынесла из дома то, что не выносят из дома: «Сюда, сюда, сюда, о ладья! О ладья Зуэна, сюда, сюда!» Перед баркой муку она рассыпала, отруби рассеяла. Бронзовый чан под ногами ее стоит. Самшитовую затычку от него в пальцах она держит: «Прекрасное масло на этот колышем я возолью! Пусть топленое масло, меды и вина изобильны в твоей ладье! Пусть карп–сухур и карп–эштуб на носу твоей ладьи веселятся!» Но ладья к берегу не пристала: «Я иду в Ниплур!» Туммаль впереди, Шуруппак позади. Она вынесла из дома то, что не выносят из дома, то, что не выносят из дома! Нинлиль вынесла из дома то, что не выносят из дома: «Сюда, сюда, сюда, о ладья! О ладья властного сына, сюда, сюда!» Перед баркой муку она рассыпала, отруби рассеяла. Бронзовый чан под ногами ее стоит, Самшитовую затычку от него в пальцах она держит: «Прекрасное масло на этот колышек я возолью! Пусть топленое масло, меды и вина изобильны в твоей ладье! Пусть карп–сухур и карп–эштуб на носу твоей ладьи веселятся!» Но ладья к берегу не пристала: «Я иду в Ниппур!» Ниппур впереди, Туммаль позади, К Лазуритовой Пристани, пристани Энлиля, Нанна–Зуэн ладью направил, К Сияющей Пристани, пристани Энлиля, Ашимбаббар ладью направил, В святилище отца, своего создателя, вступил он, К привратнику отца, своего создателя, обратился: «Отопри дом, привратник! Отопри дом! Отопри дом, Калькаль, отопри дом! Калькаль, привратник, отопри дом! Слуга, дривратник, отопри дом! Привратник, отопри дом! Калькаль, отопри дом! Я, Нанна–Зуэн, Собрал быков для загонов храма Энлиля — отопри дом! Я, Ашимбаббар, Собрал жирных овец для хлева храма Энлиля — привратник, отопри дом! Я, Нанна–3уэн, Очищу загон храма Энлиля — привратник, отопри дом! Я, Ашимбаббар, Дам поесть козам храма, Энлиля — привратник, отопри дом! Я, Нанна–Зуэн, Собрал дикобразов для храма Энлиля — привратник, отопри дом! Я, Ашимбаббар, Собрал длиннохвостых крыс для храма Энлиля — привратник, отопри дом! Я, Нанна–Зуэн, Собрал маленьких птиц–куда для храма Энлиля — привратник, отопри дом! Я, Ашимбаббар, Принес маленьких птиц–уби из пруда для храма Энлиля — привратник, отопри дом! Я, Нанна–Зуэн, Принес маленьких птиц–азагун из пруда для храма Энлиля — привратник, отопри дом! Я, Ашимбаббар, Собрал карпов–cyxуp для храма Энлиля — привратник, отопри дом! Я, Наина–Зуэн, Собрал карпов–эштуб для храма Энлиля — привратник, отопри дом! Я, Ашимбаббар, Вылил масло камышей в воду для храма Энлиля — привратник, отопри дом! Я, Нанна–Зуэн, Наполнил корзины яйцами для храма Энлиля — привратник, отопри дом! Я, Ашимбаббар, Велел старым тростникам и молодым тростникам буйно расти для храма Энлиля — привратник, отопри дом? Я, Нанна–Зуэн, Велел 600 овцам дать потомство для храма Энлиля! Баранам их я дал над ними волю, По берегам Исурунгаля их размножил — привратник, отопри дом! Я, Ашимбаббар, Велел 600 козам дать потомство для храма Энлиля] Козлам их я дал над ними волю, По берегам Исурунталя их размножил — привратник, отопри дом! Я, Нанна–Зуэн, Велел 600 коровам дать потомство для храма Энлиля! Быкам их я дал над ними волю, По берегам Исурунгаля их размножил — привратник, отопри дом! Привратник, отопри дом! Калькаль, отопри дом! То, что на носу, как первую жертву я тебе дам! То, что на корме, как последнюю жертву я тебе дам!» Радостный, радостный привратник, радостный привратник дверь отворил. Калькаль, радостный привратник, слуга, дверь отворил. Калькалъ, у засова служащий, радостный, радостный привратник, дверь отворил. В храме Энлиля Нанна–Зуэн жертвы принес. Энлиль, дарами восхищенный, Зуэна, сына, хлебом угостил. Энлиль Зуэну обрадовался, молвил ласково: «Дайте сладких пирожков моему сыночку — сладкие пирожки он любит! Дайте сладких пирожков моему Нанне — сладкие пирожки он любит! Принесите из Экура лучшего хлеба! Налейте моего лучшего пива, светлого!
Разбита одна строка.
Дайте ему сладкий пирожок, мед, пирог–полумесяц и чистую воду!» Зуэн отцу, своему создателю, отвечает: «Отец, мой создатель, едой твоей я доволен! Великая Гора[93] питьём твоим я доволен! Куда ты не бросишь свой взгляд — всюду царство![94] О Энлиль, изобилие твое [безгранично]! Дай же, Энлиль, мне, дай мне — в Ур я отправляюсь! Дай мне на реке потоп из карпов — в Ур я отправляюсь! Дай мне на полях ячмень пестрый — в Ур я отправляюсь! Дай мне на болотах карпов сухур и куда — в Ур я отправляюсь! Дай мне в тростниковых зарослях тростник старый и свежий — в Ур я отправляюсь! Дай мне в лесах антилоп и диких бараков — в Ур я отправляюсь! Дай мне в горах машгурум–древо — в Ур я отправляюсь! Дай мне в садах вина и меда — в Ур я отправляюсь! Дай мне во дворце долгой жизни — в Ур я отправляюсь!» Он дал ему, Энлиль дал ему — и в Ур он отправился. На реке он дал ему потоп из карпов — и в Ур он отправился. На полях он дал ему ячмень пестрый — и в Ур он отправился. На болотах он дал ему карпов сухур и куда — и в Ур он отправился. В тростниковых зарослях он дал ему тростник старый и свежий — и в Ур он отправился. В лесах он дал ему антилоп и диких баранов — и в Ур он отправился. В горах он дал ему машгурум–древо — и в Ур он отправился. В садах он дал ему вина и меда — и в Ур он отправился. Во дворце он дал ему долгой жизни — и в Ур он отправился, Мой царь! Пусть на престоле твоем для Энлиля Нанна–Зуэн за семь дней тебя возродит! Пусть на священном престоле твоем для великой матери Нинлиль Господин Ашимбаббар за семь дней тебя возродит![95]»
Гимн богу Нинурте, прославляющий царскую власть. Дошел в версиях старовавилонского, средневавилонского, среднеассирийского, новоассирийского и нововавилонского времени. Все версии, кроме самой ранней, являются билингвами. Представляет собой описание битвы юного героя с чудовищами гор, предшествующей интронизации и обряду священного брака. На русский язык переводится впервые. Перевод с шумерского и аккадского языков В. В. Емельянова по изданию: Cooper J. S., Bergmann E. The Return of Ninurta to Nippur. Roma, 1978.
Подобно Ану созданный, сын Энлиля![96] Нинурта, подобно Энлилю созданный, рожденный Нинтур! Сильнейший из Ануннаков, с лесистой горы сошедший![97] Исполненный страшного блеска, сын Энлиля, в себе уверенный! Мой государе ты прекрасен! Величие твое хочу я воспеть! Нинурта! Величие твое хочу я воспеть! Царь всех стран, своей суровой властью, Герой Энлиля, своим могуществом, Яростный герой, ME, подобные Небу, ты держишь! Сын Энлиля! ME, подобные Земле, ты держишь! ME Экура, подобно Небу тяжелые, ты держишь! ME Эреду, подобно Земле огромные, ты держишь! Богов на землю ты простер, Ануннаков приветствовать себя заставил! Нинурта! В силе геройства [ты] совершенен! Слово государя — шторм […] Владыка Нинурта! Слово его — шторм […] Во враждебные горы […] К укреплениям вражеской страны […]
Разбито девять строк.
Царь в силе геройства своего, Нинурта, сын Энлиля, в силе могущества своего Из лазурного храма шестиголового горного барана вывел, Из большой горной крепости дракона–героя вывел, Ладью Магилум [х] его Абзу вывел. Бизона в пыли его сражения вывел, Стрекозу из пределов мира достал, Гипс из песка лесистой горы добыл, Медь — вещество могущества — из разрушенных гор добыл, Птицу Анзуд с дерева «хулуппу пути» снял, Семиголового змея с гор вывел.
Разбито пять строк.
Владыка Нинурта [х] горы мертвецами сделал, В ярости своей враждебную страну превратил в осколки. Царь силой геройства своего (врагам своим) отомстил, Нинурта силой геройства своего (врагам своим) отомстил: На лазурной своей колеснице, ужасный блеск испускающей, Быка захваченного на ось он повесил, Корову захваченную на крестовину ярма повесил, Шестиголового барана горного на решетку повесил, Дракона–героя на сиденье повесил, Магилум–ладью на раму повесил, Бизона на перекладину повесил. Стрекозу на подножку повесил, Гипс на переднюю часть ярма (?) повесил, Медь — вещество могущества — на штырь, полый внутри, повесил. Птицу Анзуд на переднюю решетку (?) повесил, Семиголового змея на лазуритовую [х] повесил. На свою «Колесницу, назначенную для битвы», Владыка Нинурта стопу свою возложил, Уданне, двуглазый бог, Лугальанбадра, владыка–бородач, шествовали перед ним, А Лугалькурдуба — ужас всех стран — Владыка Нинурта за собою поставил, Лев он (Нинурта), ужасные ME из Абзу принявший! Ему в середине небес лучи сиянья дарованы Аном! Ануннаки, великие боги, соперничать с ним не в силах! Государь, словно потоп, сметя, Нинурта, крепость враждебной страны разгромив, словно потоп, сметя, Как буря, взревел в основании Неба. Когда же свой путь по слову Энлиля он в Экур направил, Герой богов дорогу страны разгромил. Чтобы он к Ниппуру не приближался, Нуску, главный советник Энлиля, направился встретить его, И так он владыку Нинурту приветствовал: «Государь мой! Совершенный герой! К себе прислушайся! Нинурта! Совершенный герой! К себе прислушайся! Блеск твой храм Энлиля, как одеяние, покрывает! Когда в колесницу свою, чей скрип сладкозвучен, Стопу ты поставишь — Небо с Землей содрогаются! Когда руку поднимешь — тень простирается! Ануннаков, великих богов, в столбняк не вгоняй![98] Отца своего в жилище его не пугай! Энлиля, отца своего, в жилище его не пугай! Ануннаков в их Убшукинне[99] до паники не доводи! Отца своего силой геройства подарками одари! Энлиля, отца своего, силой геройства подарками одари! Государь мой! Обруч небесный! Первый среди богов! Хранящий печать Энлиля, имеющий силу Экура, Герой! В горы, что ты умертвил, Кроме тебя, никого отец не пошлет! Нинурта! В горы, что ты умертвил, Кроме тебя, Энлиль никого не пошлет!» Не успело слово сойти с его уст, Как Нинурта в суму плеть и кнут положил, Булаву, оружие битвы, с краю привесил, В храм Энлиля вступил. Быков захваченных он к храму направил, Коров захваченных, быкам подобно (к храму направил),
Разбито.
Ануннаки присмирели, Энлиль, Гора Великая, ниц пал, Ашимбаббар взмолился, Великая мать — Нинлиль из Киура Владыке Нинурте ласково молвит: «Бык, дикую силу несущий! Сын Энлиля! Ты вспышки в горах устраиваешь! Герой, владыка Нинурта! [хх] Враждебную страну ты (сокрушил)!» Владыка Нинурта ей отвечает:
Разбито 5 строк.
«Битва моя, как половодье, горы переполняет, Телом льва, мышцами льва враждебные страны она подымает! Боги испугались, на лесистую гору (взобрались), Как вороны, крыльями затрещали, Как дикие быки, в траве схоронились![100] Сиянье мое тяжело как небо, соперника не имеет! Царь я! Горы высокие отовсюду ко мне тянутся! В горах этих алебастром, сердоликом, лазуритом руки мои я наполнил! Ануннаки, как мыши, в норку юркнули! Силой геройства моего горам я отомстил! В правой своей руке Шарур[101] нес я, В левой своей руке Шаргаз нес я, Удзунинну — булаву небесную — нес я, Юношу, горы вздымающего, — Удбануила моего — нес я Дубину — дракона–трупоеда, топор–Агашиллиг нес я, Вещь, горы истребляющую,— оружие Шита, источник Ана — нес я, Поработителя гор — саблю семилезвийную нес я, Корову битвы для враждебных стран — сеть Аллухаппу нес я, Шушгаль–сеть, из рук которой горы не выскользнут, нес я, Семиголовую булаву — подобие змеи с семью жалами смертоносными — нес я, Ту, что подобна морской змее разъяренной, соперников не имеющей, злую бодательницу битвы, повсюду власть имеющую,— семиголовую дубину — нес я, Перерезателя горла гор — меч, кинжал небесный — нес я, Потоп сражения — оружие Щита о пятидесяти головах — нес я, Змею, к человеку приближающуюся, — лук мой с колчаном — нес я, Тех, кто храм враждебной страны захватывает, — дротик и щит — нес я, Помощника юношей — копье мое, руку битвы — нес я, Того, что подобно свету дневному сияет, — Курашур мой — нес я, Эримабинутук, скрепляющий Небо и Землю, нес я, Дубину, ужасный блеск которой страну покрывает, Ту, что для правой руки моей предназначена, Совершенна в золоте и лазурите, изумление вызывает, — Гискимтилу нес я, Дубину Страны высокую, великую, широкую, в битве знатную, равных не знающую, Запястья моего на поле битвы достойную, — булаву пятидесятиголовую — нес я, Дубину, что, как Гирра[102], враждебную страну покрывает,— дубину пятидесятиголовую — нес я! Пусть отец мой сражение мое посетит! Пусть Энлиль силу геройства моего водой омоет! Пусть яростную силу — дубину мою — священной водой окропит! Пусть в тронном зале священное место для меня установит! Пусть мою колесницу небесную на «великое место» поставит! Пусть пленных героев моих, как быков бодливых, навяжет! Пусть пленных царей моих, как свету Солнца, заставит он мне поклониться! Могучий, Потоп Энлиля, в горах соперника не имеющий — я! Нинурта я, (и) к имени моему пусть их он склонит! Сильный львиноголовый, которого мощью своей Энлиль породил,— я! Вихрь небесный, обруч богов, Избранный Аном для власти великой, — я! Булава, разящая высокие горы, для царственности предназначенная, — я! Могучая сила битвы, вдохновляемая Инанной,— я! Герой, определенный Энки, для ярости сражения назначенный,— я! Пусть царственность моя до пределов земных и небесных сияет! Сильнейший из богов — я! Ужас великий пусть мне он дарует! Пусть Ниппур, любимый мой город, Ану подобно, шею поднимет? Пусть мой город — первейший над городами братьев моих! Пусть мой храм — высочайший над храмами братьев моих! Пусть земля моего города — колодец с пресной водой для Страны! Пусть Ануннаки — братья мои — склонятся передо мною! Пусть их быстрокрылые птицы в моем городе гнезда совьют! Пусть странники их под сенью моей отдохнут!» Из храма Энлилева выйдя, Герой, сияющий ликом, Прекрасное слово Нинурты Нинкарнунна услышал, Нинурте предстал, взмолился: «Царь мой! В любимом городе сердце освободи![103] Владыка Нинурта! В любимом городе сердце освободи! В святилище Ниппура сердце освободи! Когда в Эшумеша[104] — дом услаждения сердца — один ты войдешь, Деве Нин–Нибру — супруге своей — Что внутри у тебя — скажи, что вовне у тебя — скажи! „Доброе слово царю" на долгие дни ей промолви![105] Тогда Нинкарнунна, рожденный владыкой, Со словами молитвы Сердце его холодной водой окропил. Со всем, что ему сказал он, Дабы обряды древних времен воссияли, Не таясь, в Эшумеша Нинурта вступил. Ублажилось сердце Нинурты, И Нинурта взглянул благосклонно. Не таясь, он вступил в Эшумеша —- храм свой любимый, Деве Нин–Нибру — супруге своей — Что внутри — сказал он, что вовне — сказал он, «Доброе слово царю» на долгие дни ей промолвил. Герой, геройство которого видно, Нинурта, сын Энлиля, Величие которого в храме Энлиля основано, Владыка–разрушитель гор, соперника не имеющий, Яростно бодающий в своей высокой битве, Герой, великий в своей выходящей силе, Могучий, Потоп Энлиля, Нинурта, старший сын Экура, Гордость отца, своего создателя,— хвала тебе хороша!
Священный брак Идин–Дагана и Инанны (Idin–Dagan A)
Царский гимн для хорового пения, его исполнение сопровождается поклонами Инанне–Венере. Основной источник знаний ассириологов о процедуре священного брака в Шумере (см, ч. 2), Переводится на русский язык впервые. Перевод с новошумерского В. В. Емельянова по изданию: Rorner W. H. Ph., Becker К, Kaiser О. Lieder und Gebete, 1. Guterslob, 1989, S, 659–673 (Texte aus der Umwelt des Alten Testaments II, 5),
Сошедшую с Неба, сошедшую с Неба я приветствую, Жрицу–нугиг[107], сошедшую с Неба, я приветствую, Инанну — великую госпожу Неба — я приветствую, Факел священный, наполняющий Небо, Свет Инанны, сияющей словно Солнце, Инанны — великой госпожи Неба — я приветствую, Жрицу–нугиг, устрашившую Ануннаков, Избранницу, великим сиянием Небо и Землю наполняющую, Старшую дочь Зуэна Инанну я приветствую! О ее величии, о ее владычестве, о ее избранности, о ее сиянии, Что лучами своими утреннее Небо освещает, О священном факеле, наполняющем Небо, Подобно Нанне и Уту в Небе стоящем. Снизу доверху все страны знающем, О жрице–нугиг, над Небом властной, Об Инанне пою я песню!
1–й поклон.
Восход ее — героя выход.
Антифон.
Стоящая в Небе, истинной дикой корове она подобна! Избранная на Земле, она — госпожа всех стран! В Абзу Эреду ME она получила, Отец ее Энки их даровал ей, Владычество и царственность дал ей в руки, Вместе с Аном на великом престоле заняла она место, Вместе с Энлилем судьбы Страны установила. Ежемесячно в новолуние[108], чтобы ME совершенствовать[109], Богов Страны она собирает. Великие Ануннаки пред ней склоняются, С молитвой и жертвой пред ней застывают, Мольбы о всех землях они произносят. Моя госпожа с Энлилем дела решает, Черноголовые пред очами ее шествуют.
2–й поклон.
Свяшенных алгар–инструментов касаясь, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Великую госпожу Неба Инанну я приветствую! Священных уб- и лилис–инструментов касаясь, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Великую госпожу Неба Инанну я приветствую! В священный барабан и литавры ударяя, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Старшую дочь Зуэна Инанну я приветствую!
3–й поклон.
Служители–сйздрсш со всклокоченными волосами Пред очами светлой Инанны шествуют, Пучки их волос на затылке цветными бантами для нее украшены, Пред очами светлой Инанны они шествуют. В кожу божественности одетые, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Праведник и праведница, посланники великих мудрых женщин, Пред очами светлой Инанны шествуют. Бьющие в барабаны–балаг Пред очами светлой Инанны шествуют. Каждый опоясан перевязью для меча, силы битвы, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Копье, силу битвы, в руках они держат, Пред очами светлой Инанны они шествуют.
4–й поклон.
Надев мужскую одежду на правую сторону тела, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Надев женскую одежду на левую сторону тела, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Соревнуясь в скакании через пестрые пояса, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Старшую дочь Зуэиа Инанну я приветствую!
5–й поклон.
Юноши, носящие колодки[110], поют для нее, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Девы, шугиа, что косы носят, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Меч, булаву пред ее очамл [хх х], Пред очами светлой Инанны они шествуют. Жрецы–кургар булаву в руки взяли, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Меч в свежую кровь они окунули. Пред очами светлой Инанны они шествуют. Престол гуэнны кровью они полили, Тиги, шем и ала громко играют, Жрицв–нугиг в чистом Небе одна стоит. На страны и на черноголовых, как овцы, многочисленных, Из Середины Неба она взирает, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Госпоже вечера, высочайшей, Деве Инанне пою я славу! Госпожа, достигшая пределов Неба, — величава!
6–й поклон.
Когда вечером звезда сияние испускает, Дильбад[111] великим светом священное Небо наполняет, Госпожа вечера героем на Небе восходит. Люди всех стран головы поднимают, Мужчины омываются, женщины очищаются, Быки в ярме своем головами мотают, Овцы в загонах своих пыль взметают, Многочисленные твари Шаккана[112], животные Степи, Четвероногие, (живущие) под широким Небом, Огороды, сады, грядки, связки зеленого тростника, Рыбы морские, небесные птицы, О моя госпожа, к своим ложам стремятся, Твари живые, бесчисленные народы, колени свои пред тобой преклоняют. О моя госпожа, «призванные»[113], старухи Великой едой–питьем тебя кормят, О моя госпожа, в своей Стране тебя ублажают, Игры и празднества в Стране проводят, Юноша супруге радуется сердцем. Моя госпожа из Середины Неба удивленно взирает, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Госпожа вечера Инанна — величава! Деве Инанне пою я славу! Госпожа вечера, достигшая пределов Неба,— величава!
7–й поклон.
Восхищение, прелесть, украшенье широкого Неба, Ночью подобная месяцу, Днем подобная Солнцу! После того, как амбары Страны хорошей травой наполнились. Черноголовые всех стран вместе собрались, Спящие на крышах, спящие на стенах [хх] предстали (и) дела свои ей представили. Слово свое она возвестила, зло различила, Зло, как зло, осудила, злодея истребила, На праведника благосклонно взглянула, благую судьбу ему определила. Моя госпожа из Середины Неба удивленно взирает, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Госпожа, достигшая Неба, Инанна — величава! Деве Инанне пою я славу! Госпожа, достигшая пределов Неба,— величава!
8–й поклон.
Госпожа прекрасная, прелесть Неба, героем на Небе вышедшая, Небу подобное несущая, У Ана на его высоком месте советы берущая, Меж юношей и героев будь единая избрана!
Антифон.
Она сильна, она избранница, она высокая, величавая среди великих, превосходящая юных.
Шабатуку.
Только Госпожа, Чудо Страны, звезда Дилибад, Госпожа, Неба достигающая, героем с Неба сошла,— Страхом чужие страны наполнились, Черноголовые ей поклонились, Юноши на дорогах к ней направились, Быки с ярмом на шеях головы к ней подняли, Пастушьи песни в Стране зазвучали, Амбары Страны припасами умножились. К светлой Инанне все поспешают, Моей Госпоже Середины Неба все наилучшее приготовлено: В степи, в месте чистом, в месте прекрасном, На крыше, на уступе крыши, на уступе крыши жилища, В святилищах человечьих, Воскурения, подобные лесу ароматных кедров, ей посылаются, Овцы–алум, длинношерстные овцы, жирные овцы ей в жертву приносятся, Для жрицы–нугиг земля очищается, обряд омовения рук исполняется, Топленое масло, финики, сыр, семь сортов фруктов В жертву ей приносятся, Темное пиво ей возливают, Светлое пиво ей возливают, Темное пиво, пиво из полбы, Моей госпоже, пиво из полбы Из сосудов шагуб и ламсари лилось, Сладкий сироп с топленым маслом смешали. Пирожки с финиковый повидлом приготовили, Пиво «Свет дня», муку, медовую муку, мед, вино «Восход Солнца» ей возлили. Боги людей к яствам и напиткам приобщились, Жрицу–нугиг на светлом месте, на чистом месте кормят, поют ей песни. Моя госпожа из Середины Неба удивленно взирает, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Госпожа, достигшая пределов Неба, Инанна — величава! Деве Инанне пою я славу! Госпожа, достигшая пределов Неба, — величава!
9–й поклон.
Во дворце — Доме Советов Страны, Обруче[114] чужих стран, В Доме Ордалий — черноголовые собираются, Престол для Нинэгаль[115] устанавливают, Божественный царь с ней там остается. Чтобы судьбы всех стран установить, Чтобы днем (?) верных слуг проверить, Чтобы в день «черной луны»[116] ME совершенными сделать, В Новый год, в день обрядов, Для моей госпожи постелено ложе, Трава нумун ароматом кедра очищена, На ложе моей госпожи разложена, Поверх одеяло постелено. Дабы на ложе под приятным одеялом радость обрести, Моя госпожа свое светлое лоно омыла, Для лона царя она его омыла, Для лона Идин–Дагана она его омыла, Светлая Инанна вымылась с содой, Натерлась благоуханным кедровым маслом. Царь с поднятой головой подошел к священному лону, С поднятой головой подошел он к лону Инанны, Амаушумгальанна[117] на ложе возлег с ней, Проявил заботу о священном лоне: — О мое священное лоно! — О моя светлая Инанна! После того, как на ложе светлое лоно познано, Светлое лоно Инанны на ложе познано, На ложе с ним она отдохнула: «О Идин–Даган, ты — мой любимый!» Совершать возлияния, Совершать очищения. Совершать воскурения, Возжигать хвойные смолы, Приносить хлебы В Эгальмах он направился. Любимую супругу он обнял, Светлая Инанна его обняла, Как свет дневной, на троне высокого престола она воссияла, Царь, подобно Солнцу, с краю стоял (?). В изобилии, пышности, великолепии пред ней он предстал, Прекрасный пир для нее устроил: Черноголовые ей предстали. Инструментами, способными заглушить Южный Ветер, Сладкозвучными алгар–инструментам и, славой дворца, Арфами, радостью людей, Музыканты сопровождали песни, радующие ее сердце, Царь яства и напитки приготовил, Амаушумгальанна яства и напитки приготовил. Дворец празднует, царь веселится, Народ процветает, как день, сияет. Амаушумгальанна в веселии пребывает (На сверкающем троне пусть дни его долги!), На царском престоле шею склоняет. Мою госпожу для меня песни Неба и Земли прославляют: «Ты — жрица–нугиг, рожденная Небом и Землей!» Госпожу мою на светлом месте, на чистом месте песнями славят: «Прелесть черноголовых, украшение Собрания[118], Инанна, первородная дочь Зуэна, Госпожа вечера, хвала тебе сладка!» Моя госпожа из Середины Неба удивленно взирает, Пред очами светлой Инанны они шествуют. Госпожа, достигшая Неба, Инанна — величава!
10–й поклон.
Она сильна, она избранница, она высокая, величавая среди великих, превосходящая юных.
Полная версия записанного ритуального действа, проходившего в Вавилоне в VI—IV вв. На русском языке появляется впервые, но не в полном виде: переводятся только хорошо сохранившиеся фрагменты. Текст приводится без разбивки на строки. Перевод с аккадского и шумерского языков В. В. Емельянова по изданию: Thureau-Dangin F. Rituels Accadiens. Paris, 1921. P. 127–154
Фрагмент 1. 2–й день месяца Нисану
На второй день месяца Нисану, в два часа пополуночи, жрец–уригаллу[120] встает и речной водой омывается, К статуе Бела[121] он подходит, и перед Белом в льняную одежду облачается. Такую молитву Белу он произносит:
О Бел, в гневе не знающий равных, О Бел, добрый царь, земель повелитель, Кто милость великих богов возвращает, О Бел, кто могучего взглядом поражает, Владыка царей, свет людей, решающий судьбы,— О Бел, жилище твое — Вавилон, тиара твоя — Борсиппа, Широкое небо — вместилище твоей печени! О Бел, своими очами ты все прозреваешь, Своими оракулами оракулы проверяешь, Взглядом своим устанавливаешь законы, Касанием своим затрагиваешь могучих: Когда ты взираешь на них— милосердие им даруешь, Свет указуешь, славу твою они восхваляют. О Бел стран, свет Игигов[122] благословенный — Кто славу тебе не воспел? Кто не прославил тебя, кто не воспел твою власть? О Бел стран, живущий в Эудуле, тот, кто за руку падающего хватает, Граду твоему Вавилону милость даруй! К храму своему Эсагиле[123] лик обрати! Людям Вавилона, слугам твоим, освобождение установи!
Фрагмент 2. 3–й день месяца Нисану
В третьем часу после восхода солнца он зовет работника по металлу и дает ему драгоценные камни и золото из имущества Мардука, чтобы он изготовил две статуи к шестому дню. Он зовет столяра и дает ему кедр и тамариск. Он зовет золотых дел мастера и дает ему золото. С третьего по шестой день (куски мяса жертвенного животного) перед ликом Бела (распределяются так): хвост — работнику по металлу, грудинка — золотых дел мастеру, ляжка — столяру, ребра — ткачу. Эти (куски мяса) перед ликом Бела должны быть доставлены жрецу–уригаллу Экуа для мастеров.
Эти две статуи должны быть в семь пальцев толщиной. Одна из кедра, другая — из тамариска, Сикль[124]золота — их украшение […] Одна статуя держит в левой руке змею, из кедра сделанную, а правую руку к Набу[125] простирает. Вторая (статуя) держит в левой руке скорпиона, а правую руку к Набу протягивает. Одеты они в красные одеяния, посредине пальмовой ветвью препоясаны. До шестого дня в доме Даяна[126]они стоях Пища с жертвенного стола Даяна им подносится. На шестой день, когда Набу достигает Эхур–сагтилы, резник головы им отрубает. Затем в присутствии Набу огонь разжигается, и в этот огонь их бросают.
Фрагмент 3. 4–й день месяца Нисану
На четвертый день, в три и одну треть часа пополуночи, жрец–уригаллу встает и омывается речной водой. Льняное одеяние перед Белом и Белтией[127] он надевает. Воздевши руки, такую молитву богу Белу он произносит:
Могучий владыка Игигов, средь богов великих возвышенный] Владыка стран света, царь богов, Мардук, предписания устанавливающий! Почтенный, высокий, возвышенный, сильный, Царственности держатель, божественности обладатель! Сияющий свет, Мардук, обитающий в Эудуле, Враждебные страны истребляющий! Разбито три строки. Собиратель Небес, насыпателъ Земли, Учетчик морской воды, пахарь поля, Обитающий в Эудуле, владыка Вавилона, Мардук высокий, Определяющий судьбы всех богов, Дарующий скипетр священный богобоязненному государю! Я — жрец–уригаль из Экуа — благую речь к тебе обращаю: Будь милостив ко граду твоему Вавилону, Эсагиле, своему дому, пошли свою милость, По твоему высокому слову, о владыка богов великих, Пред лицом сынов Вавилона пусть свет воссияет!
Аналогичная молитва произносится перед статуей Белтии–Царпаниту, после чего призывается ее милость к гражданам Вавилона.
На Высокий Двор идет он, к северу обращается, трижды Эсагилу благословляет: «Звезда–Площадь, Эсагила, двойник Небес и Земли»[128], Затем он двери распахивает. Все жрецы–эриббити[129] входят и исполняют свои обряды надлежащим образом. Плакальщицы и певцы им уподобляются.
Когда это исполнено, после второй трапезы позднего дня, жрец–уригаллу храма Экуа от начала до конца читает для Бела Энума элиш[130]. В то время как он Энума элит для Бела читает, передняя часть тиары Ана и сиденье Эллиля должны быть покрыты.
Фрагмент 4, 5–й депь месяца Нисану
На пятый день месяца Нисану, в четыре часа пополуночи, жрец–уригаллу встает и водой из Тигра и Евфрата омывается, [Он предстает перед Белом], надевает льняную одежду перед Белом и Белтией. Такую молитву Белу он произносит:
Начало молитвы разбито. Далее следует обращение к звездам — покровителям мирового порядка и царской власти.
Бог Небес и Земли, определяющий судьбы, — господин мой, господин мой, успокойся! Звезда Дракон, держатель скипетра и перстня — господин мой, господин мой, успокойся! Звезда Эреду, обладатель мудрости — господин мой, господин мой, успокойся! Асари, даритель земледелия — господин мой, господин мой, успокойся! Звезда Юпитер, дающая всему знаки, — господин мой, господин мой, успокойся! Звезда Меркурий, вызывающая дождь, — господин мой, господин мой, успокойся! Звезда Сатурн, звезда порядка и справедливости — господин мой, господин мой, успокойся! Звезда Марс, яростное пламя — господин мой, господин мой, успокойся! Звезда Сириус, учетчик морских вод — господин мой, господин мой, успокойся! Звезда Арктур, владыка Эллилей — господин мой, господин мой, успокойся! Звезда НЕ–НЕ–ГАР, сама себя создавшая,— господин мой, господин мой, успокойся! Звезда Нумушда, вызывающая дождь, — господин мой, господин мой, успокойся! Звезда Жало Скорпиона, наступающая на грудь моря, — господин мой, господин мой, успокойся! Шамаш, свет стран — господин мой, господин мой, успокойся! Син, освещающий тьму, — господин мой, господин мой, успокойся! Господин мой, мой бог, господин мой, мой повелитель! Кто господин кроме тебя? Богине Белтии такую молитву он произносит: Моя госпожа милосердная — госпожа моя, успокойся! Моя госпожа негневливая — госпожа моя, успокойся! Моя госпожа щедрая, моя госпожа прекрасная, Моя госпожа сладостная, моя госпожа прекрасная. Моя госпожа негневливая, моя госпожу принимающая, Моя госпожа, мольбы принимающая, Дамкианна, владычица Небес и Земли, чье имя — моя госпожа, Звезда Дильбат, ярко сияющая среди звезд, чье имя — моя госпожа, Звезда Лук, уронившая мощь, чье имя — моя госпожа, Звезда Коза, обозревающая Небо, чье имя — моя госпожа, Звезда Хегала, звезда процветания, чье имя — моя госпожа, Звезда БАЛ–ТЕШ–А, звезда здоровья, чье имя — моя госпожа, Звезда Большая Медведица, связь Небес, чье имя — моя госпожа, Звезда Эру, создающая потенцию, чье имя — моя госпожа, Звезда Нинмах, дарующая жизнь, чье имя — моя госпожа, Моя госпожа, чье имя — «Моя госпожа»! Не есть ли ее имя «Моя госпожа»?
После прочтения молитвы он распахивает двери. Все жрецы–эриббити входят и исполняют свои обряды надлежащим образом. Плакальщицы и певцы им уподобляются.
В два часа после восхода солнца, когда узел жертвенных столов Бела и Белтии совершенен, он призывает жреца–машмашшу[131] для очищения храма и окропления его водой из сосудов Тигра и Евфрата. Внутри города в тамбурин он будет бить. Кадильницу и факел в храм он принесет, [Он (?)] останется во внутреннем дворе, а в святилище Бела и Белтии не войдет. Когда очищение храма совершится, в храм Эзида, в святилище Набу, с кадильницей, факелом и сосудом для освященной воды он войдет, воду сосудов Тигра и Евфрата на храм распрыскает. Все двери святилища ароматом кедра он окурит. Во дворе святилища серебряную кадильницу он установит и в ней ароматные смолы и кипарис смешает. Резника он призовет, чтобы отсечь голову барана, чье тело в обряде куппуру[132] храма будет использовано. Заговоры для храма он прочтет, все святилище с приделами его очистит и кадильницу уберет. Жрец–машмашшу тело того барана поднимет и к реке пойдет. Обратясь на запад, тело барана в реку он бросит. В степь он пойдет. Резник то же самое с головой барана проделает. Жрец–машмашшу и резник в степь выходят. Поскольку Набу в Вавилоне, в Вавилон они не входят, а в степи с пятого по двенадцатый день пребывают. Жрец–уригаллу храма Экуа очищение храма видеть не должен. Если он (это) увидит, (то) чист не будет.
После очищения храма, в три и одну треть часа после восхода солнца, жрец–уригаллу храма Экуа выходит и мастеров призывает. «Золотые небеса» из имущества Мардука он выносит и храм Эзида, святилище Набу, от […] до основания покрывает. Жрец–уригаллу и мастера такую молитву произносят:
Храм они освящают — Мардук, царь Эреду, в Эудуле живущий, Кусу, Нингирима, внимающая молитвам. Мардук храм освящает, Кусу выводит предначертания, Нингирима заговоры шепчет. Все, что есть злое, уходи из храма! Великий демон, пусть Бел тебя уничтожит! Где бы ты ни бьл, будь низвергнут! Все мастера к воротам отходят.
Фрагмент 5. Царский ритуал
Начало сильно повреждено. Жрец–уригаллу ставит жертвенный стол перед Белом, угощает его мясом, медом, солью, воскуряет ароматные смолы, совершает возлияние вина. После этого читается молитва к Мардуку.
После произнесения молитвы жертвенный стол он убирает. Всех ремесленников он скликает, весь жертвенный стол им отдает, чтобы Набу они его поднесли. Мастера его берут и […] направляются […] Когда Набу […] достигает, они [стол] ему вручают. Когда Набу свою ладью Иддахеду покидает, стол они перед Набу ставят хлебы (?) ему подносят […] Воду для рук царя они приносят, в Эсагилу его сопровождают. Мастера к воротам отходят.
Когда он (царь, — В. Е.) [Бела] достигает, жрец–уригаллу выходит, скипетр, перстень (?), меч у него отбирает, тиару царственности отбирает. Белу он их подносит, перед Белом на сиденье кладет их. (Затем) он выходит к по щеке царя ударяет, […] позади него кладет он, к Белу его подводит, за уши его дергает и ниц простирает. Царь так говорит: «Я не грешил, о царь стран, твою божественность я не игнорировал, Вавилон не разрушал, уничтожить его не приказывал, [не оставлял заботами] Эсагилу, не забывал его ритуалов, слуг по щекам не бил, их не унижал, о Вавилоне заботился (?), стен его не разрушал».
Разбито пять строк. Жрец–уригаллу благословляет царя.
«Бел навеки тебя благословит, врагов твоих он уничтожит, противников ниспровергнет». После этих слов свои (инсигнии) царь получает. Скипетр, перстень (?), меч, тиару он царю возвращает. По щеке царя он ударяет. Если при этом слезы текут, то Бел настроен дружелюбно; если слез нет, то Бел в ярости: враги поднимутся и поражение ему устроят.
Когда это сделано, на закате солнца жрец–уригаллу сорок тростников вместе связывает (по три локтя длиной каждый, неразрезанный, неразорванный, прямой) и пальмовую ветвь в качестве веревки использует. На Священном Дворе яма вырывается, и в нее мед, сливки, первосортное масло он кладет. Белого быка перед ямой он убивает. Царь (все это) горящим тростником поджигает. Царь [и жрец–уригаллу] такую молитву произносят:
О содержании этого обряда см. в части 3. Здесь приводится вавилонская версия ритуала по табличке ВМ 45749, хранящейся в Британском музее. На русский язык текст переводится впервые. Перевод с аккадского и шумерского языков В. В. Емельянова по изданию: Walker Ch., Dick M. The Induction of the Cult Image in Ancient Mesopotamia, The Mesopotamian Mis Pi Ritual. Helsinki, 2001. P. 70–77. Текст приводится без разбивки на строки.
Когда ты захочешь омыть уста бога, в благоприятный день ты поставишь в мастерской 2 сосуда эгуббу. Ты положишь красное одеяние перед богом и белое одеяние справа от бога. Для Эа и Асаллухи узлы ты завяжешь[133]. Ты устроишь омовение уст для этого бога, завяжешь узел для этого бога. Ты поднимешь свою руку, трижды прочтешь заклинание «Рожденный в небе самим собой». Перед этим богом трижды прочтешь заклинание «С этого дня перед отцом своим Эа идешь ты». Ты возьмешь руку этого бога и подведешь барана. Идя из дома мастеров на берег реки с зажженным факелом впереди бога, ты прочтешь заклинание «Как ты выходишь, как ты выходишь из леса».
Ты посадишь его на тростниковый мат, обратишь его глаза к закату. Тростниковую хижину ты Сделаешь, для Эа к Асаллухи узлы завяжешь. Пиво мазу возольешь, бедро барана откроешь, в стороне положишь топор, долото, пилу, сухопутную черепаху и морскую черепаху из серебра и золота. Свяжешь их и в реку бросишь. Перед Эа произнесешь трижды «Царь, господин Энгуры», руку поднимешь и трижды прочтешь заклинание «Энки, царь Абзу». Пиво, молоко, вино и мед возольешь. Омовение уст ты устроишь, трижды заклинание «Тот, кто пришел, его уста омыты» прочтешь и узлы развяжешь.
Ты возьмешь руку этого бога и усадишь его в саду на тростниковый мат посреди тростниковых штандартов в льняной одежде. Ты обратишь его глаза на восход. Ты пойдешь к реке и бросишь пищу мацхату в реку. Ты возольешь пиво михху. Руку ты поднимешь, перед рекой заклинание «Храм Абзу, где решаются судьбы» и заклинание «Пристань Абзу, священная пристань» по три раза каждое ты прочтешь. Ты наберешь воду в семь сосудов эгуббу и поместишь ее в часовню Кусу. Ты бросишь в сосуд для «святой воды омовения уст» тамариск, маштакалъ, сердцевину финиковой пальмы, семь плодов пальмы, тростник–шалалу, болотный тростник, сладкий тростник, […] серу, […] соль, кедр, кипарис, можжевельник,»
Далее следует список растений и камней, из которых отождествляются лазурит, золото, серебро, олово, железо; упоминаются также масло и мед.
Ты наполнишь тамарисковый желоб сердоликом, лазуритом, серебряными и золотыми бусинами, можжевеловым маслом и маслом хальцу, и ты. [поместишь] сосуды эгуббу на кирпич Дингирмах и омовение уст совершишь. Узлы ты развяжешь.
Ты свяжешь 9 узлов для Ану, Эллиля, Эа, Сина, Шамаша, Адада, Мардука, Гулы (и) Иштар, звезды […] к северу. Ты прочтешь заклинание «Тамариск, священное древом и омовение уст совершишь. Ты свяжешь 9 узлов для Нинмах, Kycу, Нингиримы, Нинкурры, Нинагаль, Кусибанды, Нинилду, Нинзадимы[134] и этого бога, аналогично[135]. Ты свяжешь 2 узла для Юпитера и Венеры, аналогично. Ты свяжешь 2 узла для Луны и Сатурна, аналогично. Ты свяжешь 3 узла для Меркурия, Сириуса и Марса, аналогично. Ты свяжешь 6 узлов для Весов, звезды Шамаша, Плуга, Шу–па, Колесницы, Эруа, Козы, аналогично. Ты свяжешь 4 узла для Площади, Ласточки, Анунитум, Нивы, аналогично. Ты свяжешь 4 узла для Рыбы, Великана, Эреду и Скорпиона, аналогично. Ты свяжешь 3 узла для (звезд пути) Ану, Эллиля и Эа, аналогично.
Утром ты поставишь в тростниковой хижине три трона для Эа, Шамаша и Асаллухи. Красное одеяние ты разложишь, льняное перед (статуей) расположишь. Три жертвенных столика ты установишь, спелые финики и муку крупного помола (на них) положишь. Смесь меда и топленого масла ты приготовишь, сосуд для возлияния приготовишь, 6 сосудов куккубу в ряд поставишь, отборные травы ты разложишь. Садовые плоды в изобилии ты обеспечишь. Просеянный ячмень ты станешь разбрасывать, можжевельник в кадильницу набьешь, кедровую ветвь в руку возьмешь и трижды заклинание «Рожденный в небе самим собой» ты прочтешь, заклинание «Шамаш, великий владыка Неба л Земли» заклинание «Вода жизни, река, порожденная потопом» и заклинание «Потоп, твой обряд неповторим, свят» ты прочтешь и… возольешь. Кадильницу ты (травой) набьешь.
Ты положишь муку мацхату на лоб барана и принесешь его в жертву. Узел ты совершенно завяжешь, Жрец–консекратор встанет по левую руку от этого бога, перед статуями Эа, Шамаша и Асаллухи, и заклинание «Шамаш, верховный судия» прочтет. Трижды заклинание «Эа, Шамаш и Асаллухи» он прочтет. Заклинание «В день, когда бог был сотворен» он прочтет — ты же исполнишь омовение уст. После этого заклинание «Священная статуя, совершенствующая великие ME» ты прочтешь и очистительный ритуал исполнишь. (В его левое ухо) ты пошепчешь, мастеров, которые к богу этому приблизились, со всем их инвентарем ты удалишь, перед Нинкуррой, Нинагаль, Кусибандой, Нинилду и Нинзадимом руки их шарфом ты свяжешь, тамарис–ковым ножом отрежешь[136]. Ты заставишь их сказать: «Я не делал его, Нинагаль — Эа кузнечного ремесла — сделал его». Глаз этого бога ты откроешь. Жрец–консекратор перед этим богом заклинание «Как ты выходишь, как ты выходишь» прочтет. Он прочтет заклинания «Статуя, рожденная в священном месте», «Статуя, рожденная в Небе», «Нинилду, великий плотник Ану», «Величественное одеяние ламохушшу из белого льна», «Великая корона», «Священный трон», а (также) перед этим богом заклинание «Иди, не медли» прочтет он. Вторую версию Он прочтет и в магический круг вступит/третью версию он прочтет, ки–уту–гин–на (исполнит).
Сперва ты развяжешь узел этого бога, затем ты развяжешь узлы Кусу, и Нингиримы, затем ты развяжешь узлы богов ремесла, затем ты развяжешь узлы великих богов. Ты возьмешь руку бога, заклинания «Пусть нога, стоящая на земле, на священном месте стоите и «Идущий по улице» на всем протяжении пути к храму этого бога ты будешь читать..
В воротах храма этого бога жертву ты принесешь. Ты возьмешь бога за руку и введешь его; идя к святилищу, заклинание «Мой царь, к твоему довольному сердцу» ты будешь читать. В нише бога ты усадишь, заклинания «Небесная вечерняя трапеза» и «Предназначенный для высокого престола» в его нише ты прочтешь. Справа от святилища тростниковую хижину ты установишь, для Эа и Асаллухи узел завяжешь, узел совершенно завяжешь и омовение уст этого бога исполнишь, и узел для этого бога завяжешь. Водой из воронки этого бога ты очистишь и семь раз заклинание «Асаллухи, сын Эреду» прочтешь, (а) рядом инсигнии божественности положишь. Ночью (перед ним) тьг их поставишь. На пристань Абзу ты пойдешь и там останешься. На всем пути до пристани Абзу очистительный ритуал ты будешь исполнять.
Знающий знающему пусть покажет. Не знающий да не увидит[137]. Табу великого Эллиля (и) Мардука.
Согласно слову таблички, копия красной обожженной таблички Набу–этель–илани, сына Даби6и, жреца–консекратора.
Иддина–Набу, сын Лухду–Набу, жрец–консекратор, ради жизни своей души и продления своих дней написал и в Эсагиле установил.
Третья часть поздневавилонской версии ритуала «Дом омовениям (см. ч. 3). На русский язык текст переводится впервые, Перевод с аккадского и шумерского языков В+ В. Емельянова по изданию: Weiher E. von. Spatbabylonische Texte aus Uruk Bd. III. Wiesbaden, 1991. S. 46–48. Текст ритуала изобилует повторяющимися формулами и сводится к описанию сложного обряда очищения царя.
Царь, усмиритель сердца, достойный царственности, Аромат кедра, от гор исходящий, сладостный запах, Плод прекрасный, власти достойный, Владыка мой, царь, царственности носитель! Когда в Дом омовения ты вступишь — Пусть Эа тебе обрадуется, Пусть Дамкина, царица Апсу, своим сиянием тебя осветит, Пусть Мардук, великий надзиратель И гигов, главу твою возвысит! Великий священный обряд Эа: согласно приказу, который им отдан, их действия постоянны. Великие боги Небес и Земли ему предстали, С высоких престолов Небес и Земли ему предстали, Предписания их светлы, чисты, Водой его светлой, чистой Ануннаки, великие боги, себя умывали, Перед ними себя очищали. Светлый апкаль Эреду, Светлый энкум Эреду. Чистая нинкум Эреду, Экзорцист Апсу, превосходно подготовленный, Льняную одежду Эреду носящий, превосходно по д готовл енн ый t В Доме омовения царю Эа предстали. По слову Шамаша, великого владыки Небес и Земли, Пусть жизнь ублаженного сердца подарком тебе станет! Царь, теленок коровы священной. Когда к Дому омовения ты приблизишься — По слову Мардука, (что из) Апсу, Пусть Шамаш ежедневно тебя озаряет, Пусть Гула, мать милосердия, в одеяние царственности тебя нарядит! Когда на высокий престол ты усядешься — Пусть будет в льняном одеянии Апсу твой стан ежедневно хорош! Когда освященную воду дадут тебе в руки — Пусть Асарлухи в воду заклятья ее превратит! Пусть Энбилулу, надсмотрщик реки, Долгую жизнь душе твоей даст! Когда в тростниковой хижине Дома омовения ты встанешь — Пусть Эа, владыка заклятий, совершенный в искусстве, С заклятием жизни тебе предстанет! Когда рыбы и птицы, болотные твари лба твоего достигнут — Пусть Намму, владычица великого моря, оседлавшая Небо, Болезнь мангу и болезнь луту с твоего лба, подобно облаку, сгонит! Пусть Нингирима, дочь Энки, Заговорную формулу жизни тебе повторит! Когда к престолу семерых из них для поклонения ты приблизишься — Пусть боги, с престола сошедшие, сердца свои тебе распахнут! Пусть Намму, мать дома, «Мир!» тебе скажет, Подобно овце, ягненка своего окружившей, жизнью пусть тебя окружит! Когда Эа ты поклонишься — Пусть Эа–царь главу твою возвысит! Когда Шамашу ты поклонишься — Пусть Шамаш, вачикий владыка Небес и Земли, долгую ж [изнь душе твоей даст]! По слову Мардука Пусть жизнь ублаженного сердца подарком [тебе станет]! Царь мой, […]! Когда в Дом омовения ты войдешь, Когда из тростниковой хижины Дома омовения ты выйдешь — Пусть одеяние, что ты носишь, силу жизни тебе дарует! Пусть скипетр, тебе врученный, Страну […]! Пусть корона, тебе врученная, главу твою возвышает! Когда из Дома омовения ты выйдешь — Пусть Ануннаки, великие боги, жизнь ублаженного сердца в подарок тебе даруют! Пусть Нинурта, великий витязь Энлиля, в битве товарищем тебе будет! Пусть Нуску, великий визирь Экура, жизненной силы тебе прибавит! Когда из Дома омовения ты выйдешь — Пусть шеду добрый, ламассу добрая с миром к тебе вернутся! Пусть злой демон, злой дух прочь отойдут! Пусть шеду добрый, ламассу добрая рядом стоят! Пусть Ануннаки, великие боги, По (велению) Шамаша прекрасные слова для тебя произносят!
Текст дошел в ниневийском и ашшурском вариантах. Новогодний ритуал, в котором подвергается суду и испытаниям вавилонский бог Мардук, якобы приписавший себе все заслуги по истреблению Тиамат. На самом же деле Тиамат победил бог Лшшур, о котором в Энума элиш говорится как о предке Мардука. Идеология обоснована здесь игрой знаков: знаками АН. ШАР писалось имя ассирийского бога Ашшура, что дало писцу возможность отождествить Алшара вавилонского эпоса с Ашшуром. Представление об Ашшуре как победителе Тиамат появилось, скорее всего, в эпоху Синаххериба, когда Вавилон был не только унижен, но и разрушен. Текст переводится на русский язык впервые. Многие места его неясны и пока не поддаются комментированию Непонятно, прозаический или поэтический текст перед нами, поэтому в переводе, как и в подлиннике, он разбивается на строки. Перевод с аккадского языка В. В, Емельянова по изданию: Livingstone A. Court Poetry and literary Miscellanea. Helsinki, 1989. P. 82–86.
Тот, кто в доме своем кричит — это Бел. В узилище заключен он. Тот, кто седьмого Нисана […] — это посланник Шамаша и Адада. Из узилища он его выведет. Без посланника его богов из узилища кто его выведет? Посланник, что придет и его выведет, оседлал […], к месту ордалии идет он. Дом–акиту, куда идет он,— на краю места ордалий расположен; они его там допрашивают, Набу пришел из Борсиппы, чтобы приветствовать своего отца, ими схваченного. Белет–или, надзирающая за улицами, Мардука ищет: «Где его взяли?», Царпаниту, чьи руки простерты, Сипа и Шамаша молит: «Да будет жив Бел!», Белет–или, что всё обходит, на заупокойный дворик пошла, ищет его. Борцы, что в дверях Эсагилы стоят, — это стража его, назначены они его сторожить, […] то, что сделали они у зиккурата: когда боги окружили его, он ускользнул и взбежал вверх, (думая): «Я буду спасен!» Они вывели его оттуда. […], что под ним, и красная шерсть, в которую он облачен,— это удары, которые ему нанесли. Они красны его кровью. Ташмету, что с ним сидит, пришла, чтобы приветствовать его. […], что не пошел с ним, (говорит): «Я невиновен! Я не знаю, что делать!», чтобы Ашшур был к нему справедлив; через суд он проходит. […], что не пошел с ним, сын Ашшура. Он — страж, приставленный к нему, городскую цитадель он охраняет. Голова, что с перекладины Госпожи Вавилона свешивается, — это голова преступника, который помогал ему, советовал ему. Его голову на шею Госпожи Вавилона они повесили. [Набу (?)], что возвращается и в Борсиппу идет и тычинки финиковой пальмы там разбрызгивает,— (это потому, что) Бел на место ордалии отправился, город против него поднялся, и там они борются. Свиные тростники, которые они бросали на пути Набу, когда из Борсиппы он идет, и на которые Набу наступал и смотрел, — это преступник, что с Белом был; он узнал его как соучастника Бела. Жрецы–машмашшу, что перед ним заклинание читают,— это его люди, перед ним они идут, стеная. Жрец–лумахху, что перед Госпожой Вавилона идет,— вестник новостей. Он идет на ее плач: «Они ведут его к месту ордалий!» Она отсылает его, говоря: «О брат мой, о брат мой!» Его одеяние, которое Госпоже Вавилона они послали, — его платья, их они сняли. Его серебро, его золото, камни, что из Эсагилы в другие храмы они вынесли, — его имущество, Одежда, которой он был покрыт, в кладовой хранится. Молоко, что они надоили перед Иштар Нин–вийской,— потому (надоено), что она его воспитала и явила ему милосердие. Энума элиш, что они прочли и спели перед Белом в Нисан, — (говорит) о его заточении. Мольбы он произносит, молитвы возглашает, Перед Уту говорит: «Я делал только то, что хорошо для Ашшура! В чем моя вина?» Бел глядит в небо, к Сину и Шамашу взывает: «Дайте мне жить!» Бел глядит в землю, поскольку на него […] накинут — (это потому, что) с ордалии идет он. […], что не вышел с Белом в дом–акиту, узника держит и с ним сидит. Госпожа Вавилона, что не пошла в дом–акиту — хозяйка дома. (Он сказал ей): «Ты дом знаешь! Дом стереги! Ты за дом отвечаешь!» Госпожа Вавилона, что имеет черную шерсть сзади, а красную шерсть впереди, Красная шерсть впереди — это кровь сердца. Госпожа Вавилона, перед которой восьмого нисана свинью колют, — хозяйка дома. Они ее спрашивают: «Кто преступник?»
Разбито три строки.
Мука, для Нисана слишком изобильная, — та, что была при его пленении. Воду для (омовения рук) на место его плача они принесли, слезы свои в нее он п[ролил]. Одеяние, что на нем, о котором он сказал: «Вода это!» — это ложь. В Энума элиш сказано: «Когда Небо и Земля не были созданы, Ашшур существовал!» (Только) когда город и храм появились, он существовал — вода на Ашшура! Деяние его греха в кладовой собрано, В воду он не одевался. Бег вокруг статуи Бела и всех ниш со статуями в месяце Кислиму — посвящен Нинурте. Когда Ашшур послал Иинурту настигнуть Анзуда, то Нергал Объявил перед Ашшуром: «Анзуд настигнут!:» Ашшур сказал Гаге: «Иди и передай всем богам радостные вести!» Он передал им радостные вести, они обрадовались и ушли. Все слова, что плакальщиками произнесены были, все акты разбоя, которые они против него совершили, боги, отцы его, припомнили. Собака, Эсабад переплывшая, — гонец. Гула к нему ее послала. Сандалия, которую в храм Госпожи Вавилона они принесли, — это знак. Он послал ее ей, потому что они не отпускали его. Колесница, что в дом–акиту отправилась и назад вернулась, водителя не имела. Без водителя она из стороны в сторону раскачивается, И Саккукуту, обходящая город, — его плакальщица. Город она обходит. Решетчатая дверь названа (так потому, что когда) боги окружили его, он вошел в храм и запер за собой дверь. Они просверлили в двери щели и устроили сражение с ним.
Разбито десять строк.
Того, кто табличку эту разобьет, или в реку бросит, или прочтет ее, но не перескажет человеку, который не читал,
Пусть Ашшур, Син, Шамаш, Адад и Иштар, Бел, Набу, Нергал, Иштар Ниневийская, Иштар Арбельская, Иштар Кидмури, Боги Небес и Земли и все ассирийские боги, Проклянут его неотменимьм, тяжким проклятием! Пусть милость свою во все дни его жизни не явят! Пусть имя и семя его из Страны исторгнут, пусть плоть его в пасть собачью засунут!
К концу ассирийской эпохи было известно столько ритуалов, что никакой правитель не смог бы исполнить даже небольшую их часть. Несмотря на это, правители страны исполняли ритуалы с особым усердием и постоянно изобретали новые. Многие из этих новых ритуалов отличались бессмысленностью, что может свидетельствовать о невротичности в поведении ассирийской власти. Сохранились отчеты о проведенных царями Ассирии ритуалах. Мы знаем, что подобного рода документы предназначались для реляций богам, причем в них указывались не только старые ритуалы, ко и совершенно новые, введенные царем с целью добиться большего расположения и милости со стороны чествуемых богов. Отчеты о проведении ритуалов дошли преимущественно из библиотеки Ашшурбанапала (668 — ок. 626). Здесь публикуется отчет о праздниках 17–20 числа месяца Шабату (январь—февраль). Текст переводится на русский язык впервые. Перевод с аккадского В. В. Емельянова по изданию: Parpola S. Neo–Assyrian Royal Rituals and Cultic Texts. Helsinki, 2003. P. 24—25 (готовится к печати). Переводчик благодарит С. Парполу и А. Аннуса за возможность ознакомиться с текстом книги до ее выхода в свет.
На семнадцатый день царь вступил во Внутренний Город, На восемнадцатый день царь вошел в Дом Бога. Землю перед Ашшуром облобызал он, перед Нинуртой, Пуску и богами Дома Бога овцу он принес в жертву. Перед завоевателями и золотой колесницей он принес жертву. Перед […] он принес жертву. Перед Белом и Набу он принес жертву. Певцов он усадил и в боковую комнату удалился.
Жрец Ашшура обошел Дом Бога. Царь певцов заставил подняться. О Доме Бога он позаботился. Жрецу и служке подарки раздал он, землю облобызал и ко дворцу направился.
На девятнадцатый день царь в Дом Бога пришел. Постоянные жертвы перед Ашшуром и Муллису принес он. Певцов он усадил и в боковую комнату удалился. Жрец Ашшура обошел Дом Бога и (другие) храмы. Царь певцов заставил подняться. О Доме Бога он позаботился, […] подарки раздал он, землю облобызал.
На двадцатый день царь в Дом Бога пришел. Постоянные жертвы перед Ашшуром и Муллису принес он. Бога он поднял и на Престол Судеб усадил, вокруг обошел, Господина Тиару поднял и на Престол Судеб усадил. Лицо он- приказал подсветить. С кадильницей и факелом пришел он, овцу он принес в жертву. Он отошел и певцов усадил.
В дом Эа–шарру вступил он, снова певцов усадил и в боковую комнату удалился. Он вернулся и заставил певцов подняться. Жареное мясо он приготовил, бога на сиденье его усадил. Жертвенный стол развернут не был. Дары он отдал и землю облобызал.
Новоассирийский текст ритуала KAR 234, целью которого было изгнание призраков, наводивших на человека порчу. Текст приводится без разбивки на строки. Переводится на русский язык впервые. Перевод с аккадского В. В. Емельянова по изданию: Castettino G. Rituals and Prayers against Appearing Ghosts // Orientalia (1955). P. 240–274,
Если человеку мертвецы предстанут — на закате дня землю ты подметешь, освященной водой окропишь, кадильницу с кипарисовым арохматом на факел с чертополохом перед Уту поставишь, первосортное вино возольешь и установишь, воду колодца, воду реки, воду канавы, воду арыка (?), вино, пиво воедино смешаешь, внутрь бычьего рога возольешь, золу перед ним распространишь. Больной человек своей левой рукой (это) поднимет, факел своей правой рукой, бычий рог своей левой рукой он поднимет. Так сказать (ему) надлежит: «Боже мой, обратись ко мне! Богиня моя, посмотри на меня! Пусть сердца ваши яростные успокоятся! Пусть печень ваша угомонится! Благополучие пошлите мне!» Так ты должен дать ему сказать, ты (же) перед Уту встанешь и так скажешь: «Мертвецы многочисленные имяреку, сыну имярека, явились! Пусть (хотя бы один) мертвец станет ему известен из тех, что явились! Ради того, чтобы он не возвращался к имяреку, сыну имярека, рабу твоему, — это ему я дал, возьми его от меня! Тогда к имяреку, сыну имярека, рабу твоему, он не вернется, он ему не предстанет!» Как только ты это скажешь,— воду из бычьего рога на руки [хх] ты возольешь, имя мертвеца произнесешь, так скажешь: «Заклят будь Шамашем!» Факел (ты возьмешь), [так скажешь]: «С этого дня до другого лицо свое отверни!..»
Известный, в пяти копиях текст, дошедший из архивов Вавилона и Ассирии. Составлен предположительно около X в. (о чем свидетельствует упоминание железа, неизвестного в Месопотамии ранее этого времени). Более подробно о Диалоге см. ч. 3. Переводился на русский язык В. В. Струве (1926) и В. А. Якобсоном (1981), В новом переводе делаются попытки заново интерпретировать некоторые трудные места текста. Перевод с аккадского В. В. Емельянова по изданию: Lambert W. G. Babylonian Wisdom Literature. Oxford, i960. P. 139–149.
— Раб, соглашайся со мной! — Да, господин мой, да! — Скорей подгони колесницу, ее запряги, во дворец я желаю поехать! — Поезжай, господин мой, поезжай! Будет тебе удача! Царь, тебя увидав, милостями осыплет! — Нет, раб, во дворец не хочу я ехать! — Не езди, господин мой, не езди! Царь, тебя увидав, в далекий поход отправит, заставит тебя идти неведомою дорогой, заставит тебя страдать ежедневно и еженощно![138]
II
— Раб, соглашайся со мной! — Да, господин мой, да! — Скорей приготовь мне воды, на руки возлей, я желаю обедать! — Обедай, господин мой, обедай! Обед человека — обед его бога, к вымытым рукам благосклонен Шамаш![139] — Нет, раб, не хочу я обедать! — Не обедай, господин мой, не обедай! Еда и голод, питье и жажда — судьба человека![140]
III
— Раб, соглашайся со мной! — Да, господин мой, да! — Скорей подгони колесницу, в степь я желаю поехать! — Поезжай, господин мой, поезжай! Бродяга всегда наполнит желудок, гончая собака косточку отыщет, перелетная птица гнездо устроит, кочующий онагр добудет себе пищу! — Нет, раб, в степь не хочу я ехать! — Не езди, господин мой, не езди! Переменчива удача бродяги, зубы гончей сломаются вскоре, птичьи гнезда разрушены будут, а жилище онагра — пустыня[141]
IV
— Раб, соглашайся со мной! — Да, господин мой, да! — Я желаю построить дом, я хочу завести семью! — Заведи, господин мой, заведи! Кто строит дом […]! — Нет, не желаю я заводить семью! — Не заводи, господин мой, не заводи! Семья — что скрипучая дверь, петля ей имя, из детей — треть здоровых, две трети убогих родятся![142] — Так создать мне семью? — Не создавай семьи! Строящий свой дом отцовский дом разрушает!
V
— Раб, соглашайся со мной! — Да, господин мой, да! — Я хочу покориться врагу, я противнику[143]сдаться хочу! — Покорись, господин мой, покорись! Сдайся, господин мой, сдайся! — Нет, раб, не желаю я покоряться, не хочу я сдаваться! — Не молчи, господин мой, не молчи! Если ты своих уст не откроешь, твой противник промолвит слово! У врагов не найдешь ты пощады!
VI
— Раб, соглашайся со мной! — Да, господин мой, да! — Я желаю устроить мятеж! — Устрой, господин мой, устрой! Где ты без мятежа добудешь себе одежду? Кто поможет тебе утробу свою наполнить? — Нет, раб, не хочу я мятеж устроить! — Не устраивай, господин мой, не устраивай! Того, кто устроил мятеж, убивают или пытают, выкалывают глаза, сажают в тюрьму под арест!
VII
— Раб, соглашайся со мной! — Да, господин мой, да! — Женщину я полюблю! — Полюби, господин мой, полюби! Кто женщину любит, забудет печали и страхи![144] — Нет, раб, я женщину любить не желаю! — Не люби, господин мой, не люби! Женщина — яма, капкан, ловушка! Женщина — острый железный кинжал, пронзающий горло мужчины![145]
VIII
— Раб, соглашайся со мной! — Да, господин мой, да! — Скорей принеси мне воды, на руки возлей! Моему богу принесу я жертву! — Принеси, господин мой, принеси! У того, кто приносит жертву, сердце его спокойно! Благо за благом он получает! — Нет, раб, не хочу приносить я жертву! — Не приноси, господин мой, не приноси! Подобно собаке, своего бога идти за собой ты не приучишь, если он требует то обрядов, то «Не проси!, то еще чего–то![146]
IX
— Раб, соглашайся со мной! — Да, господин мой, да! — В рост я желаю давать![147] — Давай, господин мой, давай! Дающий в рост получает свое, а прибыль его велика! — Нет, раб, не желаю давать я в рост! — Не давай, господин мой, не давай! Давать в долг — женщину любить, возвращать свое — детей заводить! Твое добро возьмут, тебя же проклянут, заставят отказаться от прибыли с добра!
X
— Раб, соглашайся со мной! — Да, господин мой, да! — Благодеяние для моей страны совершить я хочу! — Соверши, господин мой, соверши! Кто совершает благодеяние для своей страны, деяния того у Мардука[148] в перстне сияют![149] — Нет, раб, благодеяния свершить я не хочу! — Не свершай, господин мой, не свершай! Поднимись и пройди по развалинам древним, взгляни на черепа живших раньше и позже[150]: кто тут злодей, кто благодетель?
XI
— Раб, соглашайся со мной! — Да, господин мой, да! — Что же тогда благо? — Шею мою, шею твою сломать, в реку бросить — вот и благо! Кто столь высок, чтоб достигнуть неба, кто столь широк, чтоб заполнить всю землю?[151] — Хорошо, раб, я тебя убью и пошлю пред собою! — (Хорошо), но мой господин без меня и трех дней не протянет!
Примечания:
1
Из религиоведов особенно часто обращался к ритуалам Древней Месопотамии, пожалуй, только Мирча Элиадс (например, з книге «Миф о печном возвращении»). Однако многие факты остались ему неизвестны, а переводы важнейших терминов, приведенные в его книге, нуждаются о исправлении.
8
В частности, Кидир–Haбy является автором колыбельной–заговора с рецептом по успокоению младенца. Текст в переводе В. К, Шилейко можно прочесть в «Житель потемок прочь из потемок» (Колыбельная песня–заговор из Анцура) //Я открою тебе сокровенное слово. М., 1981. С. 201–202.
9
Ebeling E. Keilschrifttextc aus Assyrien religiosen Iohalts. Leipzig, 1915, Nr. 44. S. 77–78); Zimnwrn H. Zeitschrift fur AssyrioIogie № 30 (1915). S. 204–229; Bottero J. Mythes et rites de Babylone. Paris, 1985. P. 65–112.
10
По–видимому, это заклинание, с помощью которого бога Куллу изгоняют из кирпичей только что построенного дома, после чего дом живет самостоятельной жизнью, без участия его ревнивого создателя.
11
Часть обряда омовения и отверзания уст статуи бога. Полностью описание этого обряда можно найти в издании №21 (источники) из списка рекомендуемой литературы.
12
Часто встречающиеся в самых разных ритуалах заговорные формулы, апеллирующие к авторитету Энки в деле совершения различных чудес медицины и искусства.
13
Руки бога обычно омывались жрецом–консекратором перед ежедневной трапезой.
14
Серия ассирийскиих молитв. Каждая молитва сопровождалась приношением какой–либо пищи (или пива) в небольшом количестве и воздеванием рук. Издание и исследование см.: Mayer W. Untcrsuchungen zur Formcnsprache der babylonischen 'Gtbetbbcschworungen` (1976).
15
Серия заклинаний, обращенных к гневному божеству и сопровождающихся просьбой отпустить человеку его грехи. Частичное издание табличек этой огромной серии см.: Lambett W. G. Dlngir saq. dib. ba Incantations // Journal of Near Eastern Studies №33 (1974), P. 267—321. Русские переводы некоторых заклинаний, выполненные И. С Клочковым, см.: Я открою тебе сокровенное слою. М., 1981. С. 242–244,
82
Этта («Дом Неба») — главный храм богов Урука Ана и Инанны.
83
Нингидри («Госпожа Скипетра») — божество царских инсипний в Ниппуре.
84
Экур («Дом–Гора») — главный храм бога Энлиля в Ниппуре.
85
Какое–то хвойное дерево.
86
Ашимбаббар («Тот, чей подъем — сияние*) — основной эпитет Шины.
87
В эту эпоху люди полагали, что одним из мест зарождения жизни был Дильмун (о–в Бахрейн). Поэтому утверждается, что священный Ниппур старше Дильмуна.
88
Льняное одеяние носили цари и жрецы высокого ранга.
89
Туммаль — храм Нинлильвв Ниппуре.
90
Интерпретация В. Х. Ф. Рёмера: «Голова жертвенной процессии в Эвегире, хвост — в Уре». Однако речь все же идет о пути следования ладьи, а не о пешей процессии.
91
Букв. «добро пожаловать, ладья» (досл. «в мире пусть ты пребудешь, ладья»).
92
Ср. с ритуалом купли–продажи земли и старошумерских текстах (см. ч. 2), Колышком называется здесь затычка от бронзовoгo чана. Богиня Энегира предлагает ладье Нанны пристать и обменять свои жертвы на содержимое чана. Возливание масла на колышек, как и в земельном ритуале, означает подтверждение собственности покупателя на проданное имущество, сопровожденное благопожеланием.
93
Великая Гора — главный эпитет Энлиля.
94
То есть «всюду твоя класть».
95
У Рёмера: «Пусть на престоле твоем — Энлиль он — Нанна–Зуэн семь дней для тебя сотворит (букв. «родит». — B. Е.)! Пусть на священном престоле твоем — великая мать Нинлиль он — Нанна–3уэн семь дней для тебя сотворит!» Переводчик имеет в виду, что Нанна создаст для царя недельный цикл как основу счета времени.
96
По смыслу, возможно, так: «По образу Ана созданный, <…> по образу Энлиля созданный». Буквально в тексте на двух языках стоит; «Подобно Анy созданный <…>, подобно Энлилю созданный…». Мы понимаем иначе, основываясь на способе размножения богов через их копирование, указанном в вавилонском эпосе «Когда вверху…»: «Аншар Анума — своего первенца — (себе) уподобил, и Анум подобие свое породил — Нудиммуда» (Ес I 15–16). То есть третье поколение богов создастся вторым по образу первого. Но возможна и другая интерпретация: Ниппура, как и предыдущие боги, рождается на свет богиней–матерью Нинтур (т. с. у всех богов одна мать).
97
Ануннаки — боги–судьи загробного мира. Здесь — все боги–ровесники Нинурты, его братья. Аккадский вариант: «(сильнейший из) Ануннаков, и горах выросший».
98
Слово, переведенное здесь как «столбняк», на самом деле означает «раздробление, рассогласование, смешение» и потому может пониматься как «растерянность, замешательство».
99
Убшукинна — часть храма, место Собрания богов и решения судеб Страны.
100
Вариант: «по загону своему метались».
101
Шарур («все сметает») — любимое оружие Нинурты и его друг в эпическом тексте «Нинурта и Acаг».
102
Гирра — шулерский бог огня и пламени.
103
To есть «откройся, выговорись, будь искренним».
104
Эшумеша — храм Нинурты в Ниппуре.
105
Определение судьбы царя произошло в спальне во время священного брака.
106
Длинная песнь, сопровождаемая аккомпанементом на флейте шир.
107
Нугиг (шумер, «не грязно») — должность жрицы, посвященной какому–ло6о богу и находящейся в браке только с ним. Часто переводится греческим словом «иеродула». Постоянный эпитет Инаины в шумерских гимнах.
108
То есть в начале каждого месяца.
109
Чтобы проводить обряды и приносить жертвы.
110
Шумерское слово раб с детерминативом «дерево» может означать «темные колодки». Назначение таких колодок а данном обряде неясно. Возможно, они нужны для самоистязания.
111
Основное название планеты Венера в позднешумерское время.
112
То есть дикие животные, Шаккан (Сумукан) — бог диких животных.
113
Неясная должность. Возможно, те, кого назначили прямым призывом, т. е. приказом.
114
То же самое слово раб, означающее «шейная колодка». Здесь, вероятно, символ объединения и подчинения всех стран воле Инанны.
115
Нинэгалъ [шумер. «Госпожа Большого Дома (или Дворца)»] — один из эпитетов Инанны, связанный с ее заточением в Подземком мире и прохождением через суд этого мира.
116
То есть день исчезновения лунного диска перед новолунием.
117
Амаушимгальанна (шумер. «Мать Небесного Дракона») — постоянный эпитет Думузи в шумерских гимнах и брачных песнях. Здесь намек на то, что царь в священном браке исполняет функцию жениха Инанны бога–пастыря Думузи.
118
Имеется в виду Собрание богов в Ниппуре.
119
Ширнамурсага — «песнь в честь судьбы героя». Нинсиана — эпитет планеты Венера.
120
Уригаллу — штандарт, знамя, Здесь — жреческая должность, связанная с хранением и вынесением городского штандарта,
121
Бел («господин») — здесь эпитет Мардука.
122
Игиги — в семитском пантеоне Месопотамии родовое обозначение небесных богов.
123
Эсагила («Храм, голову поднявший») — главный храм Вавилона, жилище Мардука.
124
8,5 г.
125
Набу — сьш Мардука, покропитель письма и школы.
126
Либо Даган (бог ветра и дождя), либо божество, имя которого переводится как «Судья».
127
Белтия — здесь Царнаниту, супруга Мардука.
128
Небесным прообразом Эсагилы считалась звезда Площадь (три первые звездьг из созвездия Пегаса).
129
Букв. «входящие в храм».
130
Вавилонский эпос о победе Мардука над силами хаоса и сотворении мира (см. ч. 3),
Символический обряд разлучения статуи с мастерами.
137
То есть «да не прочтет».
138
Вполне возможно, реминисценция начала I таблицы «Эпоса о Гильгамеше», где юный Гильгамсш изнуряет население своего города непосильной работой» не позволяя людям возвращаться в свой дом и в семью.
139
Трудное место. Общий смысл в том, что, перед тем как обедать» человек должен сперва накормить своего бога. То ли Шамаш (бог Солнца и справедливого суда) благосклонен к вымытым рукам человека, собирающегося чистыми руками дать ему жертву, то ли человек, омывая: свои руки, тем самым омывает руки Шамаша. Как здесь понимается «бог человека» — как существо внешнее ему или находящееся внутри него? То есть, насыщая себя, человек тем самым насыщает и своего бога? Или сперва, одно, потом другое, и первым ест бог? Неясно. Кстати, Шамашгерой был покровителем героя Гильгамеша в шумерских и аккадских эпических текстах. Еще одна перекличка Эпоса и Диалога.
140
Одно из трудных. мест. В подлиннике после «пнтье и жажда» эли амели иллаку «над человеком идут». Предлог зли в семитских языках может означать «над», «на>, «против», «с, вместе с». Якобсон переводит «всегда с человеком», Лэмберт дает далекую от подлинника интерпретацию: «Человеку свойственно насыщаться, когда он голоден; человеку свойственно нить, когда его мучит жажда». По нашему мнению, нужно понимать предлог в первом значении. Тогда получаем буквально «еда и голод, питье и жажда — над человеком идут». Идущее «над» (на верхнем уровне) — то, что суждено человеку богами, то, что выше и первичнее его. Еда и голод здесь понимаются как единая субстанция, «голодать и есть» значит находиться в определенном отношении к процессу питания. В таком случае смысл аргумента к воздержанию от пищи заключается в том, что человек, как бы он ни старался соблюсти в отношении насыщения нейтральную позицию, все равно не избегнет чего–нибудь одного из этих отношений: если не будет есть, то будет голодать, а не что–нибудь третье.
141
Степь (пустыня, открытое место) — образ вольной дикой жизни, повсюду в ыавилонской литературе противостоящий образу города. Господин хочет отказаться от цивилизации и жить вольным промыслом, как животные и птицы. Но для человека такая судьба оказывается неподходящей. Явная реминисценции на середину I таблицы Эпоса о Гильгамеше, где говорится о появлении в степи дикого человека Энкиду и о жизни его созверями.
142
Возможно, ироническое перетолкование начала I таблицы «Эпоса о Гильгамеше», где говорится, что Гильгамеш на две трети бог, на одну — человек.
143
Словом «противник» мы передаем бел дабаби «оппонент в суде», обвинитель. Весьма возможно, что речь идет именно о судебном процессе.
144
Любовь здесь нужна не для радости (как в Шумере), а дливременного избавления от депрессии и страха (то, что в аккадском куру у писсату). Одно из свидетельств меланхоличностивавилонского характера.
145
Вполне возможна связь между этим отрывком и двумя эпизодами «Эпоса о Гильгамеше» — отповедью Гнльгамеша в адрес Иштар в VI таблице и проклятием Энкиду в адрес соблаз нившей его блудницы Шамхат в VII таблице.
146
Любопытная инверсия мышления. В шумерское время существовали имена собственные типа Ур–Наише «собака (богини) Напше». То есть боги могли застапить человека следовать за собой подобно собаке. А наоборот — не получается. Бог требует или обрядов, или оставить его в покое, или даже чего–то непонятного. Ты не сможешь выполнить все эти требования (хотя бы потому, что не все из них до конца понимаешь); поэтому бог не станет выполнять и твои просьбы.
147
Имеется в виду ростовщичество — выдача ячменного зерна или серебра под проценты.
148
Мардук — главный бог Вавилона. Это хорошее подтверждение того, что Диалог появился на спет именно в Вавилоне, а не в каком–нибудь ассирийском городе,
149
Еще одно не до конца понятное место. Слово киппату может означать как «перстень», так и просто «круг«. Круг — термин магический, означает защиту человека от различных демонов посредством помеещения его в нарисованный круг, подальше от его границ. Вполне возможно, что фраза значит «благодеяния» совершенные для своей страны, находятся под защитой Мардука». Однако доказать это трудно.
150
Измененная цитата из начала и конца основного текста «Эпоса о Гильгамеше». Панути у аркути — «передние и задние» — можно перевести двояким образом. Якобсон предпочитает социальный оттенок — «знатные и простолюдины». Мы же предполагаем оттенок временной. Для вавилонян (как и для древних славян и вообще, вероятно, для любого древнего народа) прошлое — то, что известно, поэтому оно обращено к нам передом, лицом. Будущее неизвестно и потому у нас за спиной. Мы аналогично говорим «предки и потомки»,
151
Измененная цитата из шумерской эпической песни «Гильгамеш и Хувава».
