Утрата, по сути же затёртость нуминозного смысла религиозных символов и образов в совокупности с обмирщением церкви, её превращением в государственный институт, ведёт сначала к духовной, а в итоге, и к физической гибели религии, сопровождающейся обращением нации к инородным культам, символика которых притягательна лишь в силу своей новизны. И хотя глубинная суть всех религий сходна (но не тождественна) за счёт схожего архетипического источника священных откровений или иерофаний, такая охота за духовной экзотикой всё же неправомочна, а в национальных масштабах и вовсе пагубна. "Можем ли мы облечься, - спрашивает Юнг, - как в новое платье, в готовые символы, выросшие на азиатской экзотической почве, пропитанные чужой кровью, воспетые на чуждых языках, вскормленные чужими культами, развивавшиеся по ходу чужой истории? Нищий, нарядившийся в княжеское одеяние, или князь в нищенских лохмотьях? Конечно, и это возможно, хотя может быть в нас самих еще жив наказ - не устраивать маскарад, а шить самим свою одежду". Касаемо русской нации говорить о неразрывности духовной преемственности поколений, о наследственной переимчивости религиозных понятий, как и о верности собственной истории, о сохранности традиций уже, к сожалению, не приходится, потому как поздно - история забыта и извращена, традиции утрачены, духовный и культурный опыт поколений стёрт из сознания людей массивной идеологической пропагандой. Но во много крат хуже то, что десятилетиями варварской интернациональной политики, массовыми переселениями и порабощением наций он стёрт из сознательного, точнее говоря, культурно-опосредованная и освящённая символическим смыслом связь людей с нуминозным содержанием бессознательного, связь, устанавливаемая на протяжении веков усилиями разума и духа целого ряда поколений, эта жизненно-важная для нации связь была разорвана одним-единственным революционным махом и последовавшими за ним годами коммунистического утопизма. Апостасия начинается с отрыва от собственных корней, с утраты связи с поколениями, что приводит к потере способностей слышать и понимать внутренний голос, необходимых для полноценной жизни способностей взаимодействовать с бессознательными областями собственной души, поскольку способы этого взаимодействия вырабатываются веками и представляют собой поистине национальное достояние. "Внутренний голос", пишет Юнг, "доносит до сознания то, чем страдает целое, т.е. народ (к которому принадлежит каждый)". Глухота к этому голосу, неумение осмыслить его и претворить в жизнь приводит к национальному неврозу, который Юнг называет "дорого оплаченной попыткой уклониться от внутреннего голоса, т.е. от предназначения". Юнг описывает этот катастрофический процесс так: "Когда улетучивается принадлежащее нам по праву родства наследство, тогда мы можем сказать вместе с Гераклитом, что наш дух спускается со своих огненных высот. Обретая тяжесть, дух превращается в воду, а интеллект с его люциферовской гордыней овладевает престолом духа. Patris potestas над душой может себе позволить дух, но никак не земнорожденный интеллект, являющийся мечом или молотом в руках человека, но не творцом его духовного мира, отцом души". "Принадлежащее ей по праву родства наследство", несметные сокровища, добытые духом поколений из тёмных глубин бессознательного, весь этот священный клад русская нация утратила или, лучше сказать, позволила лишить себя его сокровищ, допустила их варварское разграбление. Единственный способ вновь обрести его - это восстановление разорванной связи с "всеохватывающей системой мироупорядовающих мыслей", образов и идей, построенной благодаря многовековым усилиям духа и разума нации, а для этого перво-наперво необходимо признаться самим себе в этой ничем невосполнимой потере. Искать ей чужеродную замену - значит, в сущности, красть чужое, нам не принадлежащее и, главное, бесполезное для нас наследство. "Мне кажется, что лучше уж признаться в собственной духовной нищете и утрате символов, чем претендовать на владение богатствами, законными наследниками которых мы ни в коем случае не являемся. Нам по праву принадлежит наследство христианской символики, только мы его где-то растратили. Мы дали пасть построенному нашими отцами дому, а теперь пытаемся влезть в восточные дворцы, о которых наши предки не имели ни малейшего понятия. Тот, кто лишился исторических символов и не способен удовлетвориться "эрзацем", оказывается сегодня в тяжелом положении. Перед ним зияет ничто, от которого он в страхе отворачивается. Хуже того, вакуум заполняется абсурдными политическими и социальными идеями, отличительным признаком которых является духовная опустошенность". Так уже век назад Юнг дал превосходное описание того катастрофического процесса, который мы сегодня наблюдаем на примере русской нации.

Ужасающее духовное обнищание, душевное опустошение, оскудение культуры и обмирщение религии во всякой нации - всё это последствия жалких и искусственных попыток устроить социальную жизнь, гражданское или правовое общество, без учёта духовного мира и того архаико-мифологического фундамента, который непременно лежит в основании всякой естественной общности людей, лежит потому, что положен изначально, свыше. Такие попытки в библейской традиции уподоблены постройке дома на песке: "и пошёл дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое".

И для Пифагора апофеоз человека заключался не в виде погружения в состояние бессознательности, а в виде творческой деятельности в божественном сознании, а божественное сознание, как мы помним, относится к нуминозной силе, давшей начало народу.

Таким образом, всякая нация, являясь идеей, мыслью Бога, есть объективная целостность, со своим организмом, душой, памятью и духом, со своей плотью и кровью. Как всякая целостная сущность, нация является соединением материи и формы, где последняя - это божественный замысел, мысль, которая, разворачиваясь во времени, представляет собой судьбу нации, её историческую роль, но историческую не в мирском понимании, а во вселенском, космическом масштабе, мифическую роль, земное свершение некогда, у истоков времён, заключённого между Богом и определённым народом священного союза. Вся мифология, фольклор, традиции и обряды, весь коллективный мистический опыт нации, выраженный в её преданиях, верованиях, сказках - свидетельства этого союза, его закрепление и утверждение во времени. Каноны мышления и моральные устои, формы эмоциональных реакций и стереотипы поведения, господствующие в каждой нации, - следствия заключённого с Богом союза и установленных этим союзом законов. Не вступая в область теологической казуистики, даже вовсе не затрагивая вопросы божественной сущности, а оставляя эту прерогативу на долю богословия, сами же оставаясь в строгих рамках эмпирики и рассудка, даже и тогда мы не сможем отрицать связь человека с Богом. Даже самые закоснелые материалисты должны признать существование этой связи, по крайней мере, в качестве психического феномена. В этом смысле, как явление психики, феномен душевной жизни, эта связь неоспорима. И уже только в этом качестве она имеет мощнейшую, поистине нуминозную силу, определяя и формируя культуру и историю человечества, мышление, поведение и представления каждого отдельного человека, вне зависимости от того, религиозен он или нет. Мощь и влияние её тем сильнее, что она находится в бессознательной глубине, в самой природе человеческого. Её нуминозная сила прежде всего заключается в повелительном, побудительном, зачаровывающем влиянии; она заставляет прислушиваться к себе и следовать её голосу, голосу глубин психики и вершин духа, голосу предков, совести и сердца. Поэтому совершенно безотносительно метафизических вопросов существования Бога, на научном, эмпирическом уровне божественный мир, его законы, образы и сюжеты не просто реальны, они определяют судьбу человеческой души, связанной с этим миром нерасторжимыми узами, хочет она этого или нет, осознаёт ли эту связь и это влияние, или о нём не ведает.

Этот союз, заключённый между Богом и человеком, - результат героических усилий человеческого духа и работы человеческого разума, результат, достигнутый у мифических истоков времени теми поистине святыми праотцами народов, чья судьба, преодолев высшую ступень - личность, перешла в область сверхличного, в мифологическую область нуминозных образов, став сверхличным, типическим образцом, судьбою нации. Ценою этих усилий и этой работы человечество смогло осознать и сформулировать то, что предназначено ему свыше: смысл, значение, цель и средства её достижения. Данное изначально, это божественное предназначение и обетование, связующее физический, душевный и духовный миры, представляет собой саму жизнь, её образ, законы и условия, первичный и неизбывный опыт, которому подчинено и которым обусловлено существование всех причастных к нему людей, унаследовавших его по праву рождения. Непознанное и бесформенное, оттого пугающее и сверхъестественное, это наследство пребывает в области бессознательного, в самой природе психического. Если эта связь с Богом осознана, если наследство ассимилировано личностью, оно даёт ей великую духовную силу, просветляет разум и наделяет существование смыслом. Если же нет, то его влияние, не теряя силы, не имеет, однако, направления и формы; сила его, не укладываясь в категории добра и зла, действует непредсказуемо и слепо.

Каждая нация заключает подобный союз с высшими силами. По существу, без такового общность людей остаётся механическим соединением, историческим или политическим союзом, союзом сугубо мирским, а потому временным и неустойчивым, союзом, заключённым между людьми и имеющим человеческую, преходящую и шаткую основу. Нацией подобный союз именоваться не может, и какой бы мощной инфраструктурой, экономическими или патриотическими объединяющими мотивами этот союз ни обладал, его судьба предрешена, он обречён на ту же участь, что и всякий искусственный, не имеющий духовного содержания продукт человеческой деятельности.[8] Тем хуже, если его существование не только лишено духовной санкции, но идёт в разрез с божественной волей, если он был создан путём уничтожения какой-либо естественной, то есть полноценной нации, а значит, вопреки воли её богов и с нарушением существующего между этой нацией и её богами союза. В мировоззренческой системе этой нации такие поработители прокляты, вся нуминозная энергия, которой насыщена исконная для этой нации земля, будет направлена против них. Своих же богов, своей духовной силы и помощи небес рукотворные образования не имеют.

Итак, всякая нация заключает свой союз со своим Богом, союз Бога и человека, определяющий духовные ориентиры и тем самым, с одной стороны, формирующий восприятие и мышление, с другой же, налагающий на всякую душу определённые обязанности, взамен давая обетование священного Исхода, открывая врата в Рай и ставя на пути к нему указатели и знаки. Общепринято мнение о том, что различие религий, национальные отличия в восприятии и выражении богооткровенного опыта - следствие различий в душевном складе народов, в природе и характере их натуры, через призму которой они постигают Бога. Однако столь же правомерна и обратная связь: различие в психическом облике и менталитете наций задано свыше и выражает собой ту самую идею, мысль, которой эта нация является в божественном разуме. Здесь, в первую очередь, следует, насколько это возможно, дифференцировать понимание божественного, во-первых, как абсолютной реальности и, во-вторых, как психического феномена, иными словами, отличать Бога от мысли человека о Боге. Во втором случае божественную, нуминозную реальность следует понимать как образную проекцию глубинных событий в человеческой душе, которую, таким образом, должно считать источником этой реальности. Однако таким рассудочным образом картину мироздания не исчерпать, поскольку трудно не задаться вопросом о том, что есть источник самой души, откуда берутся в ней все эти события и образы. Поэтому, с учётом упомянутого выше различия Бога как такового и бога как феномена душевной жизни человека, связь между человеком и Богом является взаимозависимой; это - двусторонний союз. Такова же, например, связь человека с миром, взаимозависимая связь, в которой едва ли возможно найти начало и конец, отличить причину от следствия. В какой мере представление человека о внешней действительности зависит от форм его восприятия и мышления, а в какой спровоцировано самой действительностью, сказать по-прежнему нельзя. То, что в лингвистике называется наивной картиной мира - явный тому пример, когда представление о мире формируется языковой системой, сформированной в соответствие с представлением о мире и являющейся его отражением в восприятии человека, восприятии, обусловленном языковой системой.

Так, всегда имея ввиду различие между божественной реальностью и представлением о таковой и памятуя взаимную между ними связь, становится вполне очевидно, что ни в коей мере не противоречит ни единству мироздания, ни общности законов человеческой жизни тот факт, что каждая нация имеет свои собственные не только взаимоотношения с Богом и миром божественного, не только свой собственный Космос, подобие которого она воссоздаёт на земле, но и, условно говоря, свой Рай и свой Ад. Что касается объективного положения вещей, если о таковом вообще возможно говорить в данном отношении, то мы бы выразили его евангельской фразой "по вере вашей да будет вам". Обоюдный завет нации с Богом - это, прежде всего, представление о некоей цели и о смысле бытия как стремления к этой обетованной цели. Проще говоря, это - учение о спасении души. Так как целью в таком случае может быть не только спасение души в индивидуальном проявлении, но и спасение души общей, национальной в коллективном воплощении. На протяжении тысячелетий наиболее духовно одарённые и чуткие представители нации шаг за шагом продвигаются к осознанию и выражению законов и принципов заключённого нацией союза с богом. Не чем иным как описанием истории такого осознания есть Ветхий Завет. В большей степени, нежели религия, ныне утратившая свою нуминозную сущность, вышедшая из человеческой души на поверхность гуманитарных абстракций или вовсе завязшая в политических амбициях, - в куда большей степени душа нации, её коллективная память, мифология, фольклор, традиции и обряды хранят добытые сподвижниками национального духа заветы и законы некогда установленного и с тех пор всегда живого, нерушимого союза. Бессознательные сферы души, где хранятся архетипические первообразы и так называемые архетипы трансформации т.е. типичные ситуации, средства и пути, представляют собой содержание этого завета, суть связи души человека с богом, однако, содержание это бесформенно и, чтобы быть осмысленным, ему необходима форма той или иной мысли, идеи, образа. Именно этими формами и является всё мифологическое и мистическое наследие нации, в совокупности своей представляющее весь опыт жизни как таковой, опыт, отображающий первоначальный опыт жизни божественной. Эти образы и идеи выступают для нации своеобразными ориентирами и указателями на пути к обетованной цели - к Раю, к блаженству и успокоению души. Очевидно, что различные указатели ведут различными же путями и в итоге приводят к различным целям.

Поскольку подобные представления о безусловных ценностях идут из архаических глубин души, имеют нездешнюю природу и подразумевают нездешние же цели, то рассматривать их нужно безотносительно благоприобретённых канонов общечеловеческой нравственности, этики и гуманности, с которыми они несовместимы, как несовместимы с ними Бог, природа и судьба. Здесь имеется в виду совсем иное, не прагматическое и не гуманистическое, а высшее, стихийное, космическое понятия блага, ничего общего не имеющее с обывательским представлением о добре, благополучии или выгоде. Само собою разумеется также то, что эти священные, укоренённые в духовном мире представления имеют неизмеримо большую убедительную и побудительную силу, нежели нравственные устои и образы мышления, выработанные и навязанные человеку цивилизованным социумом, потому, что их сила - это сила нуминозная. Именно она заставляет некоторые племена Южной и Западной Африки по сию пору заниматься людоедством, что, совершенно очевидно, связано не с гастрономическими качествами человеческого мяса, а с культом вуду и магией мути. Каннибализм - это крайний пример того, насколько образы и каноны мышления и поведения, укоренённые в божественной реальности, идут вразрез с понятиями и канонами той морали, которую мы называем общечеловеческой, но на самом деле это мораль иного духовного эгрегора - нашего европейского. Если мы посмотрим на каннибализм или человеческие жертвоприношения в иных культах и культурах с этой точки зрения, мы поймём, что исходным мотивом будет не невежественная кровожадность, а соответствие этих народов своим нуминозным силам, духам и божествам, которые и воплощает тот или иной народ. Однако, сколь они ни кровожадны, они будут определять и поведение и, собственно, понимание самой морали представителей той нации, в мировоззрении которой они имеют священное значение до тех пор, пока иной, более гуманный образ не займёт их место, переняв на себя их духовную, магическую, священную значимость. Такое становится возможно лишь благодаря духовным подвигам, поистине сверхъестественным усилиям тех легендарных полубожественных личностей, кто смог собственными силами победить стихию бессознательного хаоса и отвоевать у неё новое представление о священном, новый божественный образ взамен устаревшего. Поэтому можно предположить, что нуминозный эгрегор не статичен, а есть динамичная и развивающаяся сила во взаимодействии со своим народом, его величайшими деятелями. Такой личностью, лучше сказать, сверхличностью был, например, Авраам, сумевший открыть для своего народа священный смысл замены человеческой жертвы на животную, наделив этот акт божественной силой, найдя для него прототип в духовной реальности, сделав его, по сути, жестом Бога, актом божественной воли. Только так и никак иначе, возможно столь кардинальное изменение, как смена представления о грехе и добродетели вплоть до того, что бывшее ещё вчера добродетелью сегодня считается уже смертным грехом и скверной, причём смена не только в сознании человека, но, главное, в его подсознании. И только так, соответственно, и происходит духовная и нравственная эволюция человечества, только, условно говоря, с санкции Бога, только будучи закреплена в божественной реальности и, следовательно, получив духовную, а не прагматическую, не утилитарную и вовсе даже не рационалистическую значимость для человеческой души. Чаще всего этот процесс замены происходит по принципу сходства. Так, например, религиозно-мистическим смыслом каннибализма считается энергетическая связь между едоком и съедаемым, передача силы и других качеств от последнего к первому. Наивысшей формой этого архетипа трансформации является обряд евхаристии в христианстве. "Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нём", говорит Иисус.

Итак, божественный завет, дающий духовные ориентиры, представление о смысле бытия и значении предметов, явлений и событий, формирующий мировоззрение, этот завет, соответственно, обуславливает каноны мышления, формы и образы эмоциональных реакций, так называемые коллективные представления, образцы и стереотипы поведения, иными словами, образ жизни в полном смысле этого слова. Этот образ, эти представления и паттерны, явно или нет, подразумевают под собой высшие цели, судьбу души, они основаны на представлении о Небесах, о награде, об успокоении, о Рае, своём для каждой нации. Никак не будучи связаны с рассудочными категориями, прагматическими целями и личными интересами, зачастую им противореча, эти способы поведения и мышления инстинктивны, это - архетипы, унаследованное достояние предков, лежащее в бессознательной области психики и обуславливающее инстинктивное поведение и субъективные реакции современного человека. Юнг называл их "нумииозными императивами, авторитет которых издревле стоял куда выше человеческого рассудка". Это - голос, идущий из временных и душевных глубин. В этом смысле очень интересна трактовка Юнгом такого тонкого и загадочного феномена, как совесть, vox Dei, глас Бога, ведущий человека к обетованной цели - в Рай. Совесть - это не этический закон, и продиктована она не моральным кодексом и не взаимоотношениями личности и социума, совесть - это реакция души, архетипическая эмоциональная реакция, наследие предков, закон союза души человека с Богом. Совесть - это глас Бога, следовательно, глас предков и, соответственно, субъективный голос, идущий из бессознательного, а не навязанный извне общественными устоями или межличностными отношениями. Этот голос, обладая, как и всякий архетип, нуминозной силой, энергией священного образца, оказывается сильнее не только общественных, но и личных интересов, поскольку подразумевает благо высшего, сверхличного порядка. Таким образом, можно сказать, что каждая нация имеет и свою совесть, глас Божий, обращённый лично к ней и ведущий её к её особой цели - в свой Рай. Повторюсь, что такое кардинальное, поистине космического масштаба отличие между нациями следует понимать вне категорий морали или гуманности. Это ни хорошо, ни плохо, это - факт, данность, имеющая под собой причины и цели не человеческого, не цивилизованного, а божественного, вселенского значения, и говорит этот факт лишь о том, что эти различия есть и они не прейдут никогда, что их нельзя не учитывать, как нельзя не учитывать небо над головой, он говорит о высшем, духовном смысле бытия и национальных различий как одного из исполненных священного значения и непреложных законов такового.

Возможно ли обнаружить значение нуминозного, нуминозную силу в мире современном и в современной России? Утратили ли люди духовное зрение? Относительно остального мира можно однозначно сказать, что на планете много уголков, где нации сохранили устойчивую и живую связь со своими богами. Я предполагаю не опосредованную, через образы христианства, ислама или иной мировой религии, а осознанную связь с нуминозной силой, воспринимаемой в качестве собственной, расположенной к этносу. Таких примеров можно найти величайшее множество, и это отнюдь не только затерянные группы папуасов, индейцев Амазонии и отсталых африканских племён, наоборот, это самые современные, даже передовые этносы, сохранившие Живую связь со своей нуминозной силой.

Наиболее яркий пример представляют, безусловно, евреи и их иудаизм, но о них уже достаточно сказано и сказано будет в других главах, поэтому остановимся на других этносах с их традиционными религиями. К таковым, к примеру, относятся японцы с их синтоизмом, занимающим неизменное место в духовной жизни японского общества. Само название синтоизм происходит от слова "синто" - "путь богов". Это японское обозначение отнюдь не случайно столь однозначно перекликается с предложенным Рудольфом Отто и применяемым в данной книге термином "нуминозный" - воля богов. В основе синто лежит поклонение всевозможным ками (в буквальном значении это означает "наверху") - сверхъестественным существам. В каждой деревне и местности есть местный ками-покровитель. Но главой всех ками является солнечная ками по имени Аматерасу, повелительницей всех ками, потомком которой является японский Император. Наверное, в подобном представлении отражён момент рождения японского этноса - прародитель, избранный богами. Синтоистским магизмом до сих пор во многом пронизана духовная жизнь в Японии. Обращение к священному - синтоистские обряды, мистерии, массовые вызывания духов - повседневная жизнь японца.

И в Корее мы также встречаем традиционный этнический шаманизм, ведущий своё начало из глубокой древности. Китай - вот ещё более показательный пример этнического осознания важности связи с собственными нуминозными силами. Ещё до нашей эры Конфуций сформулировал это так: "Не зная Повеления Неба, не сможешь быть благородным мужем". Можно также вспомнить Индию с её индуизмом и ещё множество мест, где собственное, уникальное священное наследие составляет реалии жизни современных народов. Назревает вопрос, почему же там, среди многих народов, сохранилась живая традиция, почему она не была поглощена или вытеснена так называемыми мировыми религиями, которые пришли и на эти земли, - буддизмом, а затем христианством и исламом. Ответом может явиться тот исторический факт, что данные народы вначале столкнулись с буддизмом, исторически не получившим жёсткого институционального и государственно-бюрократического оформления. Буддизм формально считается мировой религией, но по сути своей кардинально отличается от других мировых религий - христианства и ислама. Наоборот, буддизм, как это ярко проявилось в Японии, стал естественной частью духовного мира коренного населения, потому что ни в коей мере не отрицал этническую, уникальную нуминозную силу. Буддизм стал мировоззренческим и духовным дополнением синто. В странах Дальнего Востока один и тот же человек совершал конфуцианские обряды поклонения душам предков, молился в буддийских монастырях и обращался за помощью к чарам даосов или шаманок, не находя в этом никакого противоречия. Для корейца, китайца или японца ничего странного в этом не было, ведь у каждой религии была своя духовная "ниша". Когда человек думал о долге перед страной или семьей, когда его беспокоили этнические проблемы, он взывал к помощи, обращался к своим богам. Буддизм давал ответы на вопросы о смысле жизни и вообще специализировался на высоких и очень высоких материях. Конфуцианство помогало правильно произвести необходимые ритуалы, помогало общению с духами предков. Христианство и ислам также на каком-то этапе пришли в эти страны, однако это произошло уже в новейшую эпоху, но к тому периоду их время, в том виде, в каком они оформились, уже прошло, и без военной силы эти религии не смогли прорасти среди народов Дальнего Востока.

На проблеме отношения христианства к национальной нуминозной силе следует остановиться особо, ведь, как известно, общая христианская доктрина гласит: для Бога нет ни эллина, ни иудея.

Сам Иисус Христос считается урождённым евреем-иудеем, посланный Богом к евреям и которого они отвергли. Именно на этом христианская теология строит свою космогонию и небесную иерархию нуминозной силы, воздействующей на человека. Трактуется это приблизительно следующим образом: единый Бог посылает Христа (то есть, Бога-сына, свою ипостась) - обещанного мессию, к избранному им народу - евреям, чтобы спасти их и через них нести спасение другим народам. Евреи же отворачиваются от посланника, распинают его и тем самым перестают быть "богоизбранным" народом. Учение Христа, его слово об истинном Боге, тем не менее, становится достоянием народов, принявших христианство и напрямую получившим сокровенное знание, завет с единосущным Богом. Таким образом, христианство строит небесную иерархию из посыла, отрицающего систему различных этнических нуминозных сил. Вместо этого предстаёт некая простая и единственная мировая вертикаль, не перегруженная никакими понятиями, причём эта вертикаль берёт своё начало в иудейском Ветхом Завете. Христианской теологией предполагается, что иудаизм был единственной формой общения с истинным Богом.[9]

Однако почему иудейские первосвященники отвергли Христа? В этом вопросе стоит разобраться.

Согласно установленной традиции (христианской, но не иудейской), Христос - потомок рода Давида (в Евангелии идёт длинный перечень колен израилевых, предшествующих Иисусу). Исходная национальность Иисуса имеет принципиальное значение: таким образом Бог исполняет Завет евреям, сделав своего посланника представителем их народа. Поэтому Ветхий Завет считается органической частью христианского учения, я бы сказал даже, его основной частью. На постулатах Ветхого Завета строится пояснения связи человека и Бога, а вся космогония христианского учения исходит из ветхозаветных текстов. Псалмы, приведённые в Ветхом Завете, слова, которые должны быть обращены к Богу, суть основа христианских литургических песнопений. Без Ветхого Завета христианство перестаёт быть той религией, которую мы знаем, лишается своей основы.

Однако все это имеет смысл, если Иисус действительно родился евреем, а иудеи отвергли его, нарушив завет Бога; но в том то и дело, что именно в этом вопросе есть очень и очень серьёзные сомнения и возражения. Для христианской доктрины они оказываются настолько фатальными, что в корне ломают всю её логику, разрушают всю конструкцию, превращая в пыль глобальный культ. Для этого чтобы разобраться в проблеме, попытаемся ещё раз внимательно рассмотреть историю прихода Иисуса Христа в этот мир. Кто он, к кому был послан и что он нёс людям? Несмотря на кажущуюся ясность, вопрос этот далеко не так прост и однозначен.

Согласно иудейской традиции, Иисус из Назареи не был пророком, но получив образование у раввина в Александрии, был изгнан своим учителем, пришёл в Иудею и стал смущать народ. Однако что же помешало евреям признать в Христе мессию?

Для начала обратимся к Евангельским источникам. Первый вопрос, на который, что удивительно, до сих пор нет внятного ответа: кто были родители Иисуса? Каково их происхождение, национальность? Казалось бы, известно: Иосиф и Мария, евреи-иудеи. Однако на поверку это оказывается просто устоявшимся штампом, не имеющим ничего общего с известными фактами. Евангелие от Матвея проясняет лишь вопрос происхождения Иосифа. Апостол приводит длинную родословную в сорок два поколения, восходящую от Авраама через Давида к самому Иосифу. В конце Матфей сообщает: "Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от которой родился Иисус, именуемый Христос" (Матф. Гл. 1 ст. 16). Да, но причём здесь Иисус? Как мы знаем, Иосиф не был отцом его, а значит и приведённая Матфеем подробная родословная Иосифа не имеет никакого отношения к Христу. Если учитывать традиционную версию о непорочном зачатии, мы можем принять во внимание этот факт скорее как юридический казус (хотя иудейская традиция утверждает, что отцом Иисуса был римский солдат греческого происхождения Пантера. Поэтому в еврейских текстах он именуется Бен-Пантера - сын Пантеры). Однако из Евангелия мы ничего не узнаём о происхождении матери Иисуса, хотя почему-то принято считать, что она еврейка. Неужели евангелистам - соратникам и апостолам Иисуса - не была известна не только родословная его матери, но и имена её родителей. Вряд ли, ведь они видели её, общались. Иоанн, любимый ученик Христа, повествует: "При кресте Иисуса стояли Матерь его, и сестра матери Его Мария Клеопова, и Мария Магдалина". (Иоанн гл. 19. ст. 25.). В любом случае, можно не сомневаться, что о происхождении матери Иисуса было известно в ее окружении, в те времена народ был очень щепетилен в этом вопросе, родословная была своеобразным свидетельством подлинности имени человека. По всей видимости у апостолов была некая серьезная причина умолчать о происхождении Марии.

Такое дружное умолчание в христианских канонических текстах касательно важнейшего для древних людей предмета, каким было происхождение, не могло быть случайно. И уж тем более не случайно это в свидетельствах евангелистов. Впрочем, возможно, отсутствие этой информации в Евангелии объясняется позднейшим редактированием текстов апостолов. Как нам известно, сведения о родителях Марии у древних евангелистов были, и дошли до нас, но почему-то в форме так называемого предания, которое, по неким веским причинам, не вошло в канон. Предание гласит, что родителей Марии звали Иоаким и Анна, причем Иоаким был богатым скотоводом. Узнаём мы и об их происхождении: "Иоаким, сын Варпафира, был потомком царя Давида…" - таким образом делается вывод, что сам Иисус есть предсказанный мессия, который, согласно пророкам, должен быть "из рода Давидова" (отметим, что в Евангелие почему-то описывается не эта значимая материнская линия, а родословная Иосифа, не являвшегося отцом Иисуса), Анна же "была дочерью Матфана и по отцу была из колена Левиина, а по матери - из колена Иудина". Далее предание гласит, что они "не имели детей до глубокой старости и всю жизнь скорбели об этом", "им приходилось переносить презрение и насмешки, так как в то время бесчадие считалось позором" - очень интересное и важное, как станет понятно ниже, свидетельство. "Однажды,- повествует далее предание,- Иоаким принес свой дар в Иерусалимский храм, но первосвященник отказался принять его, ссылаясь на закон, запрещающий принимать жертвы от человека, не оставившего наследства в Израиле. Горько было праведным супругам перенести этот укор да еще в храме, где они искали облегчение своей скорби". Это настолько опечалила старца, что он решил "поселиться в одиночестве в пустынном месте". В общем, для верующего иудея отказ священника принять дары был очень серьёзным ударом. Затем мы узнаём, что, "узнав об этом, праведная Анна, признавая себя виновницей их бесчадия, тоже восскорбела и стала еще усерднее молиться Богу, чтобы Он услышал ее и послал ей дитя". На момент рождения Марии Анне было 65 лет (!?), а Иоакиму 75 (!?). Нам нет оснований ставить под сомнение возраст родителей Марии, приведённый в предании, но эти цифры опредёлённо выходят за рамки естественного. "Три года Иоаким и Анна воспитывали свою Дочь дома, а потом, исполняя свое обещание посвятить Ее Богу, отвели Ее в Иерусалимский храм. При нем находился приют для девочек-сирот, и Мария осталась здесь жить и учиться. В скором времени Иоаким скончался в возрасте 80-ти лет, а Анна поселилась недалеко от храма и навещала свою Дочь еще года два". Из другого варианта предания мы узнаём, что "Святой Иоаким преставился через несколько лет по введении во храм Благословенной своей Дочери, в 80-летнем возрасте. Святая Анна скончалась 70-ти лет, через два года после него, проведя их при храме, рядом с Дочерью". Вот такая вот, трогательная, печальная и в то же время очень загадочная история рождения Марии. Возникают естественные вопросы: почему долгожданного ребёнка родители почти сразу отдали на попечение в храм? Даже если они не могли воспитывать ребенка из-за своей немощи, почему они не передали Марию родственникам, которых наверняка было много у богатого скотовладельца Иоакима? Наконец, почему богатый Иоаким не оставил своей дочери наследства?

Разумное объяснение здесь может быть только одно: Мария была приемной дочерью Иоакима и Анны. И поскольку происхождение Марии как-то не вписывалось в некоторый необходимый стандарт, упоминание было исключено из канонических текстов. Возможно, это было сделано потому, что первыми последователями учения Христа были в основном евреи, ожидавшие рождения в собственном народе мессии, о котором было столько предсказаний у различных древнееврейских пророков. Действительно, согласно и христианской традиции, Христос и есть тот самый мессия из "рода Давидова". В этом случае из текстов необходимо было выбросить всё, что не укладывалось в пророчество.

Первая половина первого века - время, когда иудеи стали очень тяготится римским владычеством. Эта потребность скинуть, избавиться от него была настолько высока, что впоследствии вылилась в грандиозное восстание, закончившееся поражением, изгнанием иудеев с их земли и разрушением Храма. Учение Христа, описание его деяний, его чудеса и воскрешение после распятия вселяло во многих иудеев веру в то, что он именно тот Спаситель, о котором говорили древние пророки. Традиционный иудаизм уже тогда испытывал некоторый разброд. Наличие в иудаизме и упоминаемые в Евангелиях течения фарисеев, саддукеев, ессеев подкрепляло успех распространения нового учения, которое могло восприниматься некоторыми иудеями как явленное через пророка обновление их древней религии, как бы заключение Нового Завета с Богом, что, в общем, и утверждает христианство. Проповедуя, апостолы, как известно, передвигались от одного города, в котором была еврейская община, к другому, оттачивая в устной традиции евангельский рассказы, которые позднее были записаны. В таком контексте информация о нееврейском происхождении Марии могла в корне изменить отношение евреев, из разбросанных по Римской империи диаспор, к проповедникам учения Христа. Ведь нееврейское происхождение Марии автоматически опровергало мессианство Христа. Именно поэтому и пришлось допустить небольшое умолчание в евангельских текстах.

Предположение о её нееврейском происхождении имеет обоснованную логику, но недостаточно для абсолютной уверенности. Поэтому надо рассмотреть и некоторые другие возможные доказательства. Среди них - поведение иудейского жречества, а также древние иудейские источники, скупо повествующие о событиях, связанных с жизнью Христа. Самому Иисусу и его учению эти источники уделяют совсем немного места, он почему-то не интересен иудеям, хотя, казалось бы, вопрос, был ли Иисус мессией, должен быть чрезвычайно важным для иудаизма. Главным аргументом, приводимым иудейскими мудрецами в качестве доказательства того, что Иисус не является их мессией, являются сомнения в его еврейском происхождении. В Торе Христос именуется не иначе, как "Иешуа Бен-Пантера", то есть Иешуа сын Пантеры. В других местах есть пояснение, что Пантера, римский солдат, грек по происхождению. Этим, в общем-то, всё доказательство и исчерпывается, в полном соответствии с Торой: "нет для иудея пророка не из народа его". Однако указанием на Пантеру иудейские священники давали своё заключение о нееврейском происхождении его отца, но ведь была и его мать Мария. С их точки зрения, её происхождение им было ясно и не требовало даже доказательств. Если Мария не была еврейкой (а в этом почти нет сомнений, иначе все евангелисты подробно рассказали бы о её родословной), тогда кем она была? Судя по тому, как быстро её отдали в храм, она не была даже родственницей её приёмных родителей Иоакима и Анны, и уж кто-кто, а раввины из Храма, впоследствии вынесшие свой вердикт на Синедрионе, это прекрасно знали и поэтому не приняли мистическую силу новоявленного мессии. Отсюда и их вопросы к Иисусу, наполненные сарказмом: "Не от бесов ли сила твоя?". Скорее всего, в реальности всё обстояло так, как принято было в древнем мире; Иоаким был вынужден перед лицом скорого отхода в мир иной как-то искупить свой грех перед еврейским Богом. Одним из способов могла быть покупка маленькой девочки на невольничьем рынке, с тем чтобы, удочерив её, исполнить свой долг праведного иудея и формально пополнить число евреев. Девочку нельзя было покупать у еврейских родителей, так как в этом случае это осталось бы только заслугой её реальных родителей - тоже евреев. Поэтому дети покупались только из неевреев - только так можно было исполнить завет перед Богом - "плодитесь и размножайтесь". Другой вопрос, что формально Иисус был иудеем, так как прошёл обряд обрезания и т.д., но это только формально, и скорее всего, после серьёзных рассуждений раввины признали, что он чужак. Именно потому претензии Христа на титул "царь Иудейский" для них звучали кощунственно и казались намного большим преступлением, чем преступление Варравы. Учитывая, что это было время национальной борьбы с римским владычеством, этническое происхождение Иисуса было чрезвычайно значимым фактором, не говоря уже о религиозном смысле прямых указаний Торы. Все это придает событиям двухтысячелетней давности совершенно иной смысл. И в том, что иудеи не признали в чужаке своего мессию, было их священным правом.

Вместе с утратой этих оснований утрачивается основа для связи христианства с иудаизмом, рассыпается вся стройная вертикальная конструкция, в соответствии с которой существует Единый Бог иудеев и христиан. Связь нации со своей нуминозной силой, наличие этнической божественной силы в корне противоречит христианской доктрине, не говоря уже о том, что рушится связь христианской системы с ветхозаветным иудаизмом. Национальное, кровное родство есть важнейшее в части связи с нуминозным, именно эту непреложную истину знали иудейские жрецы отвергнув Христа, как чужого пророка. Для евреев Иисус был чужим и чуждым человеком, не имевшим никакой кровной связи с еврейским народом и поэтому, в понимании евреев, не мог иметь связи с их Богом и, в свою очередь, представлялся им носителем связи с иной нуминозной силой. Ошибались ли они? Мне кажется, что спустя две тысячи лет сами евреи могут с полным основанием сказать, что нет, а мы можем только это подтвердить. Где те евреи, принявшие христианство две тысячи лет назад? Их нет. Где те "эллины" и народы, царства, принявшие тогда христианство? Их нет - лишь археологи копаются в древних Римских и Византийских развалинах, а мы слышим пересказ Евангелия на мёртвых языках. Даже те греки, которые населяют нынешнюю Грецию - это лишь остатки уцелевших в диких горах крестьян, спустившихся с гор. Они имеют мало общего с тем эллинским многочисленным народом, населявшим некогда огромную Империю. Евреи же, как поётся в известном иудейском религиозном гимне, "евреи всё живут", являя собой мощную силу, спустя и две тысячи лет, под покровительством своего Бога. Получается правы были в своём упорстве члены того древнего Синедриона, сохранив связь со своим еврейским Богом. Правы они были и в другом, рассматривая нуминозную силу, наполнявшую Христа, как чуждую и враждебную своему народу.

Вернемся к эпизоду с Жанной д, Арк. Здесь есть смысл напомнить, что её привлекли к церковному суду по подозрению в ереси и колдовстве. Под ересью понималось отклонение от ортодоксальной веры и норм поведения христианина, под колдовством - общение с нечистой силой. На процессе Жанны, она и её обвинители были согласны между собой в одном единственном пункте: подсудимая является орудием сверхъестественных сил. Но каких именно? Здесь мнения судей и подсудимой решительно расходились. Сама Жанна неколебимо верила в божественный характер своей миссии, однако инквизиция была другого мнения. Её обвиняли в связи с дьяволом, которая основывалось, во-первых, на том, что подсудимая у себя на родине поклонялась "дереву фей", известному как Волшебное дерево Бурлемона и, во-вторых, на том, что она действовала по воле "голосов" и видений. Последнему пункту следствие инквизиции придавало исключительно важное значение. Здесь не упускалось из виду решительно ничего. Когда подсудимая впервые услышала таинственный голос? Когда он говорил с ней в последний раз? Сопровождался ли он появлением света? Откуда этот свет исходил? Между Жанной и следователем произошел такой диалог:

- На каком языке говорили с тобой святые? (Вспомним, что священным языком католицизма во Франции была латынь).

- На прекраснейшем, и я их хорошо понимала.

- Как же они могли говорить, не имея органов речи?

- Я оставляю это на усмотрение господа. Их голос был красив, мягок и звучал по-французски.

" Спрошенная, ненавидит ли бог англичан, отвечала, что ей ничего не известно о любви или ненависти бога к англичанам и о том, как он поступит с душами. Но она твердо знает, что все они будут изгнаны из Франции, кроме тех, кого найдет здесь смерть" Явное свидетельство по мнению инквизиции избирательности сил с которыми общалась Жанна. "Голоса" и видения были главным предметом внимания следствия. Совершенно категорически высказался на этот счет факультет теологии Парижского университета, на экспертизу которого было передано обвинительное заключение по делу Жанны. По мнению столичных богословов, предмет, характер и цель "откровении", а также отвратительные личные качества обвиняемой указывали на то, что "голоса" и видения Жанны представляют собой "ложные, обольстительные и опасные наваждения". Профессора полагали, что духов, наславших эти наваждения и доставивших тем самым столько неприятностей англичанам, звали Белиал, Сатана и Бегемот. В истории с Жанной христианская церковь выступила как последовательный и ярый борец с чудом имеющим этнический источник. Хотя через двадцать пять лет после казни на костре Жанна и была формально реабилитирована, но сомнения в силах, с которыми она общалась, у католической церкви остались и поэтому сподобились признать её святой спустя целых шестьсот лет, в 1920 году, скорее как образ, но не как реального человека.

Однако мы должны обратиться в первую очередь к себе, к нашему русскому пространству. Казалось бы, погружённое после 1917 года в состояние агрессивного атеизма общество должно было утратить всякую связь с этническим нуминозным эгрегором. Тем более, что и до этого ощущение и духовная связь было подавлено, искажённо православием, как я уже писал, ЗАПРЕТОМ. Однако подобные мысли могут прийти в голову только материалисту. Наоборот, годы официального атеизма очистили народ от православной традиции, а последующее освобождение от тоталитаризма предоставило возможность свободного проявления духовных чувств. И народ, в противоположность ожиданиям политиков, не вернулся в православие. Стали происходить удивительные вещи: древняя нуминозная сила пришла в русский мир. Достаточно взглянуть на многочисленные издания, на сотни сайтов в Интернете, где люди, называющие себя язычниками, родноверами, постигают национальную иерофанию, слышат голос своей нуминозной силы. Под воздействием её они собираются и совершают языческие, казалось бы, забытые и утраченные обряды и ритуалы, возрождая, восстанавливая их каким-то неведомым путём. Появились целые общины, оперирующие древними образами. Сотни тысяч людей представляют ныне это явление. Литература, появившаяся в последние 15 лет и посвящённая воссозданию русского национального мифа, эпоса, магии, насчитывает миллионы, десятки миллионов томов. Она востребована, хотя речь в ней, зачастую, идёт о предметах, абсолютно удалённых от мирских, сиюминутных потребностей; информация, данная в них, идёт вразрез с культурной традицией советской и досоветской эпох. Кто-то, возможно, возразит, что не было подобного на Руси раньше, в этом случае не надо сбрасывать со счёта атмосферу жесточайшей духовной цензуры, царившей на протяжении тысячи лет. Да и что могло дойти из этого тёмного, душного времени. Известно, что требованием церковных властей было уничтожение всех свидетельств языческого прошлого Руси. Церковь знала силу национального нуминозного эгрегора. И все же даже в этой атмосфере мы можем обнаружить присутствие собственного, этнического духовного пространства. Раз за разом в том или ином виде оно заявляло о себе. Вспомним стихотворение Сергея Есенина, являющееся, безусловно, одним из лучших, - "Гой ты Русь моя родная". Оно заканчивается словами:

Если крикнет Рать Святая,

Кинь ты Русь, Живи в Раю,

Я скажу, не надо Рая,

Дайте Родину мою.

Что это, как не противопоставление христианской Святой рати и христианского Рая этнической Родине - Руси, пространству, где, по ощущениям поэта, обитает его Дух.

В чём можно проследить взаимосвязь нуминозного эгрегора этноса и повседневной жизни нации. Не является ли Священное, пространством только эзотерических колебаний и что в реальности, при построении общественного, приходит из нуминозной сферы в повседневность. Как следование или наоборот пренебрежение импульсам нуминозной силы отражается в успешности или неуспешности государства. Ответ можно продемонстрировать на близких примерах советского государства или постсоветской, ельцинской России. На фоне пышных деклараций и демагогии, провозглашающих самые светлые идеалы, процветает циничный обман и ложь, возведённая в практику, повальная коррупция во всех органах власти. Даже самые хорошие законы и даже самые благие призывы не в состоянии никак возыметь действие на людей, ибо, без связи с душой, духом человека всё внешне благое есть пустые слова, повисающие в воздухе. Почему так происходит? Говорят - совесть молчит. Действительно, феноменом, в котором проявляется нуминозное у каждого человека и через который он ощущает голос своего Бога - это совесть. Юнг в своей короткой, но гениальной работе "Совесть с психологической точки зрения", пишет: "Специфика "совести" состоит в том, что это есть знание или весть об эмоциональной ценности представлений, имеющихся у нас по поводу мотивов наших действий. Уже из этого определения видно, что совесть является сложным феноменом, состоящим частью из элементарного волевого акта или сознательно необоснованного стремления к действию, а частью из разумного чувства. Это ценностное суждение, отличающееся от интеллектуального суждения тем, что наряду с объективным, всеобщим, предметным его характером в нем заметна и отсылка к субъективному. Ценностное суждение всегда предполагает субъекта, так как оно предполагает, что нечто прекрасно и хорошо "для меня". Если же утверждается, что нечто прекрасно и хорошо для кого-то другого, то мы имеем дело с суждением необязательно ценностным - оно может быть утверждением интеллектуального порядка. Сложный феномен совести, таким образом, состоит как бы из двух уровней. Один из них, образующий основание, содержит в себе психическое явление, а другой - своего рода надстройка содержит утверждающее или отрицающее суждение субъекта".

Причём - "Совесть является автономным психическим фактором. В этом сходятся все, кто не отвергает ее прямо. Это видно из представления о ней как о vox Dei, "гласе Божием", часто вступающем в резкое противоречие с субъективными намерениями, принуждающем к далеко не добровольному решению". То есть Юнг отмечает, что совесть выступает в качестве самостоятельного субъекта, порой противоречащего субъективным интересам индивидуума. Не случайно мы знаем такие понятия, как "заглушить совесть", "обмануть совесть" - речь идёт о некой автономной силе, которая контактирует с человеком. И далее Юнг заключает: - "При объективном рассмотрении, т.е. без рационалистических предпосылок, совесть притязает на божественный авторитет, заявляет о себе как vox Dei". Другой вопрос, как реагирует человек на голос совести, но это уже другой аспект. Поэтому попытки искусственного создания некой искусственной совести основанной на формальных законах государства бесперспективны. Совесть, словами Юнга: "Это не умничанье рассудка, а первичный голос самого феномена, нуминозный императив". Без этого императива, присходящего из нуминозных глубин к человеку, совесть его спит. Не отзывается она на формальные призывы и законы человеческие произведённые без участия нуминозного эгрегора. Поэтому и позывы светского государства, отрицающего этническую уникальность человека, и вместе с этим отрицающих и его нуминозный мир, остаются без отклика.

Наверное, было бы важно ответить на вопрос: как в этом земном мире приходит обретение новых членов национальной общности? Каким способом нуминозный этнический Дух и ощущение принадлежности к нации приходит к человеку? Подобный вопрос, поставленный в контексте бытующих формальных представлений о природе национального, приводит к формальным же ответам, которые порождают, в свою очередь, спекуляции. Не будем углубляться в рассмотрение глобальных подходов, а укажем на то, что имеет место у нас, русских. Общим местом таких спекуляций являются доводы типа: "Он вырос здесь среди русских" (предполагается, стало быть, где-то что-то почерпнул, приобщился) или: "Я люблю русскую культуру, живу ею и чувствую себя русским человеком". Действительно, если основой национального бытия есть духовный мир, почему такое приобщение невозможно? Ответить на этот вопрос необходимо, причем ответить как можно основательней, чтобы не оставалось места спекуляциям. Здесь много говорилось о взаимосвязи между физической, земной, вещественной реальностью и реальностью нуминозной, сакральным миром, духовным пространством, астральными сферами обитания духа и богов. Эти реальности, область естественного и область сверхъестественного, несоизмеримы, но они должны пересекаться, взаимопроникать, быть связанными друг с другом как причина и следствие, вопрос и ответ, источник и завершение. Поэтому очевидна, во-первых, связь между субстанциями - телом, душой и духом, связь между тремя ипостасями бытия - природой, психикой и нуминозными силами. Во-вторых, очевидно, что эта связь должна как-то проявляться в физической реальности, должен быть физический аспект, вещественный, материальный образ этой связи, она должна иметь для себя в этом мире какую-то материальную форму воплощения. Иными словами, в физическом мире есть некая субстанция, которая связывает человека с его духовной родиной. И этой субстанцией, посредством которой душа человека связана со своим источником, с лежащими в её основе нуминозными глубинами, является кровь. Кровь, которую родители передают своему ребёнку,- это квинтэссенция духовного родства, материя, в которой содержится и посредством которой передаётся из поколения в поколение священная связь. Голос крови - это и есть голос нуминозных глубин, голос предков, vox Dei, голос Бога. Вне этой связи не может возникнуть приобщения, только лишь фантом, мираж, иллюзия.

Подтверждением этому служит всё религиозное наследие человечества, вся его культовая история и эзотерический опыт, ибо с древнейших времён кровь считалась субстанцией души, духовным соком, оживлявшем тело и одухотворявшем душу человека, связывавшим его через цепь поколений с началом, к которому он, следуя этому голосу - голосу крови, должен прийти в конце. "Ибо душа всякого тела есть кровь его, она душа его",- сказано в Книге Бытия. Этим объясняется священное отношение к крови во всех древних верованиях и культах. С одной стороны, считается величайшим грехом пролитие и потребление крови. "Я сказал сынам Израилевым: не ешьте крови ни из какого тела, потому что душа всякого тела есть кровь его: всякий, кто будет есть ее, истребится",- гласит древнееврейский Левит. С другой стороны, кровь, будучи квинтэссенцией духовной сущности живого существа, его душою, должна быть отдана Богу в жертву, она принадлежит Ему от начала и должна быть Ему возвращена. Символическим выражением этого процесса является распространённый во всех древних культах ритуал жертвоприношения, означавшего одновременно и очищение и освящение кровью закланной жертвы. "Они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровию Агнца".

Этот священный образ, выраженный в обряде жертвоприношения, имеет двоякий смысл, данный ему уже Новым Заветом, то есть приходом на землю Христа. Христос стал олицетворением обратной жертвы, жертвоприношения Бога, принесения Богом себя в жертву людям. И кровь Бога стала символом духовного очищения. Как сказано в Откровении, "во Христе Иисусе, которого Бог предложил в жертву умилостивления в Крови Его через веру, для показания правды Его в прощении грехов, соделанных прежде".

Итак, кровь есть сосредоточение духовного естества, нуминозных сил, священной сущности души. Метафорически это относится не только к человеку, но ко всякой святыне, тем самым представляя её как живую сущность, творение Бога, а не человеческих рук, творение, в котором дышит божественный дух. Кровь завета означает самую его суть, кровь закона означает его дух. Таким образом, кровь и освящает, и очищает, и оживотворяет, и одухотворяет, и обожествляет. "Моисей,- сказано в послании к Евреям,- произнеся все заповеди по закону перед всем народом, взял кровь тельцов и козлов с водою и шерстью червленою и иссопом, и окропил как самую книгу, так и весь народ, говоря: это кровь завета, который заповедал вам Бог. Также окропил кровью и скинию и все сосуды Богослужебные. Да и все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения".

Практически во всех древних религиях и культах кровь считалась божественным элементом жизни, который действует в телах людей. Роль крови как субстанции, в которой сосредоточены духовные силы и душевные свойства её обладателя, прекрасно понимали и адепты сатанинских и дьявольских культов. Этим объясняется не только вера в вампиров и ламий, но и, например, представление о том, что договор с дьяволом должен быть подписан кровью или скреплен кровавой печатью.

Древняя как мир процедура кровопускания (и её современный вариант - переливание крови) тоже имеет религиозные и магические корни. В её основе лежит не научная, а глубоко религиозная вера в священное значение крови, древняя языческая вера в то, что кровь является субстанцией жизни, квинтэссенцией духа. В древности болезнь понималась как ослабление в крови жизненных сил, которые пополнялись за счёт вливания чужой, здоровой крови. То же представление о крови было и в античные времена. Гиппократ, например, полагал, что кровь настолько способна изменить качества и свойства человеческой души, что злой человек, употребляя кровь овцы, может стать добрым.

Кровь - это материя духа и субстанция души, насыщенная нуминозной энергией и несущая сакральную информацию, которая передаёт и определяет духовную принадлежность, происхождение и родство человека. То есть кровное родство, единство крови означает первооснову для родства духовного, общности духа. Христианство полностью исходит из этого же понимания значения крови, кровного родства для духовного приобщения, но в реальности утрирует его, формализует кровное неким актом. В христианстве это значение крови возведено в ранг только священного образа: чтобы приобщиться к Богу, нужно выпить Его кровь, принесённую в жертву людям, и без этого символического таинства евхаристии никто не может пребывать во Христе. "Если не будете пить Крови Сына Человеческого, то не будете иметь в себе жизни",- говорил Христос. В Его Крови и есть Его Завет. "Сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание",- сказал Христос на тайной вечере. И именно кровь Христа в обряде причастия является субстанцией, должной связывать всех христиан, объединять их в некое духовное братство, определяющее их духовное родство. "А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки Кровию Христовою". Так христианство восприняло и выразило древнейшие духовные знания о священном значении крови - соединять духовно родственные души друг с другом и непосредственно с источником, с духовной родиной, с очагом нуминозных сил. Но даже культовым испитием крови Христа не удалось заменить истинное кровное родство - вся история христианского мира есть история взаимного истребления. Могут ли единые в духе люди так ненавидеть и так уничтожать друг друга?

В древней славянской мифологии кровь была основным священным образом языческого культа. Древние славяне считали кровь средоточием жизненных и нуминозных сил, обиталищем души. Кровь олицетворяла идеи рода и родства, кровного и духовного. Отсюда появились многие формы сугубо ритуального родства: кумовство, молочное родство и особенно побратимство, при заключении которого "пили" или "слизывали" кровь друг друга. Отсюда же возникла и древняя идея кровной мести, столь распространённой у южных славян, которые верили, что душа убитого не обретет покоя до тех пор, пока его кровь не будет отмщена его родственниками. Согласно верованиям болгар, пролитая кровь ходит тенью за убийцей и взывает к отмщению. Также и по украинскому поверью, душа человека находится в крови. Такое убеждение, интерпретированное на самые разные лады, широко представлено в фольклоре, народных сказках и сказаниях славянских народов. А ведь фольклор, народные сказки - это одна из самых известных форм выражения архетипических идей. Ни один из фольклорных образов и сказочных мотивов не случаен, не произволен, а восходит к некоей безусловной, изначальной, априорной идее, к объективному прообразу, не подлежащему ни критике, ни сомнению. В славянских сказках герой оставлял дома частицу своей крови, которая чернела, если герой погибал. В древнерусских и словацких сказках братья узнавали судьбу друг друга, втыкая в дерево ножи: если брат был жив, то из ствола текла кровь, если умер, - вода. Общий для всех славян мотив произрастания растений, цветов и деревьев из крови умерших есть также и в древнегреческой мифологии, согласно которой розы появились на земле от капель крови растерзанного Адониса.

Со священным значением крови как духовной субстанции души, носителя жизни, связано и табу на потребление крови в пищу, распространённое почти во всех древних верованиях. Употреблять кровь следовало исключительно в ритуальных целях, и даже капля крови, случайно пролитой при этом на землю, считалась величайшим грехом. Полученную при обрядах жертвоприношения кровь жертвенных животных жрецы использовали для увеличения плодородия земли и скота и наделения людей здоровьем. Ею защищались от сглаза и несчастий, с её помощью вызывали дождь. То есть кровь означала жизнь и очищение. Ее выливали на порог дома или хлева, под плодовые деревья, в огороде, у очага, кровью обмазывали ворота, дома и лица людей.

В обрядах ламаизма вместо крови используется жидкость красного цвета, символически обозначающая кровь. При этом кровь, в полном соответствии с религиозной философией Востока, олицетворяет здесь не жизнь, а, наоборот, отречение от жизни, отречение от страдания сансарического бытия. В тибетской Книге Мёртвых на одиннадцатый день навстречу умершему выходят пьющие кровь божества из Рода Лотоса. Однако, на самом деле, эти божества, одно - с чашей, другое - с черепом, полными кровью, являются Отцом и Матерью в единстве. Книга предписывает не боятся их, ибо они - божества-хранители, порождённые собственным разумом самого умершего. Постигнув это, умерший становится Буддой. То есть и в этом случае кровь представляет собой духовную субстанцию, связывающую человека с его нуминозной первоосновой, определяющей его принадлежность к той или иной духовной сфере. А эта принадлежность, в свою очередь, обуславливает приверженность человека к той или иной философии, религии, образу мышления и миросозерцания.

Таким образом, испокон веков было известно, что кровь является критерием родственной и духовной общности. По-разному интерпретированное, это знание лежит в основе практически всех древних верований и культов. А родственная и духовная общность - это не что иное, как общность национальная. Именно кровь объединяет людей в единый народ, формирует нацию, ибо именно через кровь человек связан с нуминозным очагом, с духовным источником своей жизни. То есть, основа национальной общности есть Дух, связанный с этнической нуминозной силой, а национальная общность - духовная общность, где приобщение приходит через кровное родство. Нация - это наследники завета, заключённого со своим Богом, носители одного духовного наследия, полученного вследствие этого завета, выходцы из одной священной земли, уроженцы одного духовного пространства. А обеспечивает это духовное единство кровь, из поколения в поколение она сохраняет духовную общность, связывая людей в одну нацию. Кровь - это способ существования духовных связей в вещественной реальности.

В современном мире древняя истина о том, что кровь является символом и критерием духовной и родственной общности народа, получила уже научное подтверждение, что, однако, послужило ей далеко не на пользу. Данные о биохимическом составе и белковой структуре крови и другие научные исследования дали толчок к появлению всевозможных экстремистских идеологий, нелепых воззрений и мнений, объясняющихся природной склонностью человека впадать в крайность. Самым патологическим вариантом извращения идей наследственности и генетической информации стал фашизм с его культом чистоты крови. Но не только немецкая нация стала жертвой "кровного" помешательства. В Японии, например, идею кровной общности возвели в своеобразный культ группы крови, основанный на убеждении, что биохимический состав крови определяет тип человеческой личности. Уже в начале прошлого века, вскоре после открытия чешским учёным Янским четырех групп крови, в Японии стали формировать элитные подразделения армии и флота с учётом группы крови. А несколько десятилетий назад японец Масахико Номи положил начало своеобразному родственному клану специалистов по исследованиям социально-психологического аспекта биохимического состава крови. Подобно Гиппократу, который двадцать пять веков назад поделил человечество на четыре конституциональных типа, обусловленных смешением четырех основных гуморальных компонентов - "соков организма", Номи разработал систему деления людей на четыре психологических типа, напрямую зависящих от группы крови. При этом самые положительные черты характера, согласно этой схеме, имеют носители I группы крови, что едва ли является случайностью, если учесть, что именно она наиболее распространена среди японцев. Данные о группе крови в Японии требуют при посещении страны, при поступлении на работу. Такое "групповое" увлечение жителей Страны Восходящего Солнца, конечно, нельзя считать просто модой. В её основе лежит опять же религиозный смысл, стремление нации к духовной сплочённости, к внутренней гармонии, стремление после банкротства прежних объединяющих принципов - сословных и клановых - найти новую форму выражения вечной идеи духовного и кровного родства.

Но Дух не физическая субстанция и не подчиняется законам статистики и голой арифметики. Эти примеры разного рода крайностей, представляющих собой помесь идеологии и суеверия, приведены здесь не случайно. Бессмысленно высчитывать чистоту крови того или иного человека по его предкам, для приобщения важен сам факт её наличия, кровная связь. Теоретически, наверное, достаточно наличие хотя бы капли какой-то крови, одного из череды предков, для того, чтобы его нуминозная сила полностью и абсолютно предопределила в душе человека его нуминозную связь. Может, поэтому время от времени мы узнаём, что люди после стрессов или каких-то событий вдруг начинают говорить на непонятных, древних языках. Народов уж нет давно, а боги их живут, дух этого народа пробуждается через череду поколений.

Очень важно понять, что объединяющее и одухотворяющее значение крови - это истина, и из неё не надо делать никакой идеологической или пропагандистской системы, доводить её до абсурда и высчитывать сотые доли процентов в десятом поколении для определения расовой или этнической чистоты. Нужно просто уяснить для себя священный смысл кровной связи, осознать всю глубину этого смысла, понять, что кровь является связующей субстанцией между людьми определённого духовного наследия и их духовной родиной, что связь с нуминозной силой нации поддерживается только кровным родством. Понять не для того, чтобы впасть в очередные псевдонаучные идеологии, а для того, чтобы почувствовать эту кровную связь, начать прислушиваться к голосу крови и научится слышать в нём голос своего Бога. И если понимать значение крови как той субстанции, которая передаёт человеку дух и связь с нуминозной силой, тогда становится понятным, что важен сам факт наличия крови, но не важны пропорции. Можно быть наполовину русским или даже на три четверти, но нести в себе дух и нуминозную связь того, второго народа, будь она всего лишь четвертью. А может быть и прямо наоборот, имея всего четверть русской крови или даже одну восьмую, шестнадцатую, тридцать вторую, родиться абсолютно русским. Важен сам факт, самоощущение. Человек приходит на землю, уже будучи частью своего народа, в нём искра его богов, он слышит глас его нуминозной силы.

Однако для того, чтобы быть до конца честным, нельзя не упомянуть, что сугубо гипотетически есть возможность пробуждения в человеке, рождённого в одной нации, Духа другого народа. Для понимания можем обратиться к пояснениям иудейских раввинов о том, почему души тех или иных евреев в исключительных случаях приходят через неевреев по рождению. Вот лишь одна цитата, взятая из раздела вопросов-ответов религиозного еврейского сайта: "Почему? Причина в Сатане. Сатана, по праву, постоянно мекатрэг (требует наказания) на еврейский народ, и тем самым мешает приходу в мир высоких и больших еврейских душ. Что делает Бог, чтобы его обмануть? Приводит в мир такие души через геров (Геры - люди, рождённые неевреями, но ощутившие себя евреями и принявшие иудаизм. Авт.)." Если в исключительных случаях такое действительно возможно для евреев, можно предположить, что это же относится к другим народам, в том числе и русскому. Подчёркну еще раз, речь идёт отнюдь не о рядовых и массовых явлениях, а о чудесных, исключительно редких проявлениях нуминозной силы в людях большой и высокой души.

И опять хочу заострить внимание, что речь может идти только о сакральной связи с нуминозным космосом, но никак она не может возникнуть в результате культурологического, языкового или юридического приобщения. Человеческое не властно над нуминозным. Привязанность человеческой души к той или иной нуминозной силе, явленной человеку через кровь, в полной мере не поддается осознанию. Неведомы нам и те возможные отношения, которые могут существовать между различными нуминозными силами. Ясно одно, что для человеческой души нуминозная сила есть абсолютное и законченное пространство, мир, вселенная, ойкумена. Именно поэтому два нуминозных мира не могут гармонично сосуществовать в одной душе, как не могут и две личности. Подобное столкновение неизбежно ведет к коллизиям, человеческим трагедиям или безумию.

Примечания:

8

Христианская догматика не отрицала существование этнических божеств, национальной силы, однако определяла ее как отрицательную, демоническую, ложную, от которой каждый христианин должен отречься.

9

История и участь Византии, канувшей в лету,- самый яркий и наглядный этому пример.