Жизнь моя висит на тонкой нити
У зияющей черты.
Еле видимую не сучите,
Парок сухопарые персты.

Мне назначенное совершенство,
Знаю, не достиг вполне,
Но богов я чувствовал блаженство,
Подымаясь на большой волне.

Этот иль иной последним будет?
Ринется крылатый конь,
И меня омоет и рассудит
Только Лета и огонь.

(1962)

У древних учись
слышать и видеть,
и будь немногоречив.

Лес пахнет хвоей.
Белка качнула ветку.
Зной неподвижен.

Ветер осенний.
Души невоплощенных
воют за дверью.

Корнями сплелась
с доброю злая трава.
Где исцеленье?

Туча недвижна.
Парус повис бессильно.
Сердце ждет бури.

Над Хиросимой
дьявольский гриб распался.
Кто спит спокойно?

Умолк барабан.
К морю дракон улетел.
Закрой глаза. Спи.

Коротки тени.
Жестко звенит цикада.
Солнце в зените.

Бабочка это?
Нет, клена красный листок
уносит осень.

Восток и Запад
ты охватил, проникнув
в тысячелетья.

(1960)

Я полюбил насмешливый ваш взгляд
И гаммы иронических улыбок.
Вы знаете – явлений мир так зыбок,
И глубоко лежит познанья клад.

Презрение к глупцам – не сердца хлад.
Над топью заблуждений и ошибок
Вы тех отметили, чей разум гибок,
И близок вам души высокий склад.

Там, где подсчет ведут структуралисты,
Вы поэтический храните слог,
Не зачисляя роботов в лингвисты.

Пусть делит смысл и форму простофиля,
А вы открыли нам – помилуй Бог! –
Толстого стиль, а не Андрея Стиля.

(1965)

Всегда склоняется сенат
Перед увенчанным капралом.
И твой, Гораций, меценат
Был полицейским генералом.

Всегда склоняется поэт
Пред пользы ищущей цензурой.
Он дорожит своею шкурой
Градоправитель им воспет.

Уста молчанием сковать
Не лучше ль, чем, двоясь, лукавить,
И проституткам подпевать,
И кесарей солдатских славить.

(1966)

Я не стремился мир мой оправдать
И приникал к истокам Иппокрены.
Я позабыл убогих судеб плены,
Но в недостойном не хотел дерзать.

Чтоб будущее втайне развязать,
Я проходил сквозь мысленные стены,
И вот познал веков грядущих смены,
Лишь не постиг простую благодать.

Бесчисленные вижу я пути.
Иль снова я восстану во плоти,
Чтоб жечь сердца нежданным вдохновеньем?

Когда же минут мириады лет
И снисхожденье станет восхожденьем –
Свет одолев, увижу тихий свет.

Ты скажешь – Мачадо нет.
Смахни слезу с ресниц:
Испании жив поэт.
В блеске ночных зарниц,
В сияньи летних гор,
В плеске вечных вод.
Он дышит, и жив его взор
В звучаньи его стихов.

(1969)

О, как на склоне наших лет

Нежней мы любим и суеверней…

Сияй, сияй прощальный свет

Любви последней, зари вечерней!

Тютчев

Заговори со мною –
Хоть на пали,
Хоть на урду!
Давно с тобой, мой друг, мы исчерпали
Обид бурду.

Пусть будет мой язык понятен –
Плечо к плечу,
И чтобы не было бы белых пятен
На карте чувств.

К чему сравненье:
Спутник прилуненный
В холодной вышине,
Я весь с тобой, тобою озаренный
Весной в весне.

(1966, апрель)

Цветок бессмертья принесла ты,
И эта келья ожила,
Как будто нежный гость крылатый
Коснулся моего чела.

Как будто прошлое открылось,
Смесив земные времена,
И ты во мне пресуществилась,
От долгого очнувшись сна.

Горит в чертогах пламенных пророка звезда Зухрэ.
К одной тебе стремлюсь по воле рока, моя Зухрэ.
Вот минул день, и вечер охлаждает пески пустынь.
Ты в водах отражаешься потока, звезда Зухрэ.
Я жду тебя – твой свет во мне сияет – у тихих вод,
Что пред тобой сокровище пророка, моя Зухрэ!