2

[25] WE PULLED UP AT THE DOORS OF THE LONG LOW BUILDING. Baker got out of the car and looked up and down along the frontage. The backup guys stood by. Stevenson walked around the back of our car. Took up a position opposite Baker. Pointed the shotgun at me. This was a good team. Baker opened my door.

[26] “OK, let’s go, let’s go,” he said. Almost a whisper.

[27] He was bouncing on the balls of his feet, scanning the area. I pivoted slowly and twisted out of the car. The handcuffs didn’t help. Even hotter now. I stepped forward and waited. The backup fell in behind me. Ahead of me was the station house entrance. There was a long marble lintel crisply engraved: Town of Margrave Police Headquarters. Below it were plate-glass doors. Baker pulled one open. It sucked against rubber seals. The backup pushed me through. The door sucked shut behind me.

[28] Inside it was cool again. Everything was white and chrome. Lights were fluorescent. It looked like a bank or an insurance office. There was carpet. A desk sergeant stood behind a long reception counter. The way the place looked, he should have said: how may I help you, sir? But he said nothing. He just looked at me. Behind him was a huge open-plan space. A dark-haired woman in uniform was sitting at a wide, low desk. She had been doing paperwork on a keyboard. Now she was looking at me. I stood there, an officer on each elbow. Stevenson was backed up against the reception counter. His shotgun was pointed at me. Baker stood there, looking at me. The desk sergeant and the woman in uniform were looking at me. I looked back at them.

[29] Then I was walked to the left. They stopped me in front of a door. Baker swung it open and I was pushed into a room. It was an interview facility. No windows. A white table and three chairs. Carpet. In the top corner of the room, a camera. The air in the room was set very cold. I was still wet from the rain.

[30] I stood there and Baker ferreted into every pocket. My belongings made a small pile on the table. A roll of cash. Some coins. Receipts, tickets, scraps. Baker checked the newspaper and left it in my pocket. Glanced at my watch and left it on my wrist. He wasn’t interested in those things. Everything else was swept into a large Ziploc bag. A bag made for people with more in their pockets than I carry. The bag had a white panel printed on it. Stevenson wrote some kind of a number on the panel.

[31] Baker told me to sit down. Then they all left the room. Stevenson carried the bag with my stuff in it. They went out and closed the door and I heard the lock turning. It had a heavy, well-greased sound. The sound of precision. The sound of a big steel lock. Sounded like a lock that would keep me in.

[32] I FIGURED THEY WOULD LEAVE ME ISOLATED FOR A WHILE. It usually happens that way. Isolation causes an urge to talk. An urge to talk can become an urge to confess. A brutal arrest followed by an hour’s isolation is pretty good strategy.

[33] But I figured wrong. They hadn’t planned an hour’s isolation. Maybe their second slight tactical mistake. Baker unlocked the door and stepped back in. He carried a plastic cup of coffee. Then he signaled the uniformed woman into the room. The one I’d seen at her desk in the open area. The heavy lock clicked behind her. She carried a metal flight case which she set on the table. She clicked it open and took out a long black number holder. In it were white plastic numbers.

[34] She handed it to me with that brusque apologetic sympathy that dental nurses use. I took it in my cuffed hands. Squinted down to make sure it was the right way up and held it under my chin. The woman took an ugly camera out of the case and sat opposite me. She rested her elbows on the table to brace the camera. Sitting forward. Her breasts rested on the edge of the table. This was a good-looking woman. Dark hair, great eyes. I stared at her and smiled. The camera clicked and flashed. Before she could ask I turned sideways on the chair for the profile. Held the long number against my shoulder and stared at the wall. The camera clicked and flashed again. I turned back and held out the number. Two-handed, because of the cuffs. She took it from me with that pursed grin which says: yes, it’s unpleasant, but it’s necessary. Like the dental nurse.

[35] Then she took out the fingerprint gear. A crisp ten-card, already labeled with a number. The thumb spaces are always too small. This one had a reverse side with two squares for palm prints. The handcuffs made the process difficult. Baker didn’t offer to remove them. The woman inked my hands. Her fingers were smooth and cool. No wedding band. Afterward she handed me a wad of tissues. The ink came off very easily. Some kind of new stuff I hadn’t seen before.

[36] The woman unloaded the camera and put the film with the prints card on the table. She repacked the camera into the flight case. Baker rapped on the door. The lock clicked again. The woman picked up her stuff. Nobody spoke. The woman left the room. Baker stayed in there with me. He shut the door and it locked with the same greased click. Then he leaned on the door and looked at me.

[37] “My chief’s coming on down,” he said. “You’re going to have to talk to him. We got a situation here. Got to be cleared up.”

[38] I said nothing back to him. Talking to me wasn’t going to clear any situation up for anybody. But the guy was acting civilized. Respectful. So I set him a test. Held out my hands toward him. An unspoken request to unlock the cuffs. He stood still for a moment then took out the key and unlocked them. Clipped them back on his belt. Looked at me. I looked back and dropped my arms to my sides. No grateful exhalation. No rueful rubbing of my wrists. I didn’t want a relationship with this guy. But I did speak.

[39] “OK,” I said. “Let’s go meet your chief.”

[40] It was the first time I’d spoken since ordering breakfast. Now Baker was the one who looked grateful. He rapped twice on the door and it was unlocked from the outside. He opened it up and signaled me through. Stevenson was waiting with his back to the large open area. The shotgun was gone. The backup crew was gone. Things were calming down. They formed up, one on each side. Baker gripped my elbow, lightly. We walked down the side of the open area and came to a door at the back. Stevenson pushed it open and we walked through into a large office. Lots of rosewood all over it.

[41] A fat guy sat at a big rosewood desk. Behind him were a couple of big flags. There was a Stars and Stripes with a gold fringe on the left and what I guessed was the Georgia state flag on the right. On the wall between the flags was a clock. It was a big old round thing framed in mahogany. Looked like it had decades of polish on it. I figured it must be the clock from whatever old station house they bulldozed to build this new place. I figured the architect had used it to give a sense of history to the new building. It was showing nearly twelve thirty.

[42] The fat guy at the big desk looked up at me as I was pushed in toward him. I saw him look blank, like he was trying to place me. He looked again, harder. Then he sneered at me and spoke in a wheezing gasp which would have been a shout if it hadn’t been strangled by bad lungs.

[43] “Get your ass in that chair and keep your filthy mouth shut,” he said.

[44] This fat guy was a surprise. He looked like a real asshole. Opposite to what I’d seen so far. Baker and his arrest team were the business. Professional and efficient. The fingerprint woman had been decent. But this fat police chief was a waste of space. Thin dirty hair. Sweating, despite the chilly air. The blotchy red and gray complexion of an unfit, overweight mess. Blood pressure sky-high. Arteries hard as rocks. He didn’t look halfway competent.

[45] “My name is Morrison,” he wheezed. As if I cared. “I am chief of the police department down here in Margrave. And you are a murdering outsider bastard. You’ve come down here to my town and you’ve messed up right there on Mr. Kliner’s private property. So now you’re going to make a full confession to my chief of detectives.”

[46] He stopped and looked up at me. Like he was still trying to place me. Or like he was waiting for a response. He didn’t get one. So he jabbed his fat finger at me.

[47] “And then you’re going to jail,” he said. “And then you’re going to the chair. And then I’m going to take a dump on your shitty little pauper’s grave.”

[48] He hauled his bulk out of the chair and looked away from me.

[49] “I’d deal with this myself,” he said. “But I’m a busy man.”

[50] He waddled out from behind his desk. I was standing there between his desk and the door. As he crabbed by, he stopped. His fat nose was about level with the middle button on my coat. He was still looking up at me like he was puzzled by something.

[51] “I’ve seen you before,” he said. “Where was it?”

[52] He glanced at Baker and then at Stevenson. Like he was expecting them to note what he was saying and when he was saying it.

[53] “I’ve seen this guy before,” he told them.

[54] HE SLAMMED THE OFFICE DOOR AND I WAS LEFT WAITING with the two cops until the chief of detectives swung in. A tall black guy, not old, but graying and balding. Just enough to give him a patrician air. Brisk and confident. Well-dressed, in an old-fashioned tweed suit. Moleskin vest. Shined shoes. This guy looked like a chief should look. He signaled Baker and Stevenson out of the office. Closed the door behind them. Sat down at the desk and waved me to the opposite chair.

[55] He rattled open a drawer and pulled out a cassette recorder. Raised it high, arm’s length, to pull out the tangle of cords. Plugged in the power and the microphone. Inserted a tape. Pressed record and flicked the microphone with his fingernail. Stopped the tape and wound it back. Pressed play. Heard the thunk of his nail. Nodded. Wound back again and pressed record. I sat and watched him.

[56] For a moment there was silence. Just a faint hum, the air, the lights, or the computer. Or the recorder whirring slowly. I could hear the slow tick of the old clock. It made a patient sound, like it was prepared to tick on forever, no matter what I chose to do. Then the guy sat right back in his chair and looked hard at me. Did the steepled fingers thing, like tall elegant people can.

[57] “Right,” he said. “We got a few questions, don’t we?”

[58] The voice was deep. Like a rumble. Not a southern accent. He looked and sounded like a Boston banker, except he was black.

[59] “My name is Finlay,” he said. “My rank is captain. I am chief of this department’s detective bureau. I understand you have been apprised of your rights. You have not yet confirmed that you understood them. Before we go any further we must pursue that preliminary matter.”

[60] Not a Boston banker. More like a Harvard guy.

[61] “I understand my rights,” I said.

[62] He nodded.

[63] “Good,” he said. “I’m glad about that. Where’s your lawyer?”

[64] “I don’t need a lawyer,” I said.

[65] “You’re charged with murder,” he said. “You need a lawyer. We’ll provide one, you know. Free of charge. Do you want us to provide one, free of charge?”

[66] “No, I don’t need a lawyer,” I said.

[67] The guy called Finlay stared at me over his fingers for a long moment.

[68] “OK,” he said. “But you’re going to have to sign a release. You know, you’ve been advised you may have a lawyer, and we’ll provide one, at no cost to yourself, but you absolutely don’t want one.”

[69] “OK,” I said.

[70] He shuffled a form from another drawer and checked his watch to enter date and time. He slid the form across to me. A large printed cross marked the line where I was supposed to sign. He slid me a pen. I signed and slid the form back. He studied it. Placed it in a buff folder.

[71] “I can’t read that signature,” he said. “So for the record we’ll start with your name, your address and your date of birth.”

[72] There was silence again. I looked at him. This was a stubborn guy. Probably forty-five. You don’t get to be chief of detectives in a Georgia jurisdiction if you’re forty-five and black except if you’re a stubborn guy. No percentage in jerking him around. I drew a breath.

[73] “My name is Jack Reacher,” I said. “No middle name. No address.”

[74] He wrote it down. Not much to write. I told him my date of birth.

[75] “OK, Mr. Reacher,” Finlay said. “As I said, we have a lot of questions. I’ve glanced through your personal effects. You were carrying no ID at all. No driver’s license, no credit cards, no nothing. You have no address, you say. So I’m asking myself, who is this guy?”

He didn’t wait for any kind of a comment on that from me.

[76] “Who was the guy with the shaved head?” he asked me.

[77] I didn’t answer. I was watching the big clock, waiting for the minute hand to move.

[78] “Tell me what happened,” he said.

[79] I had no idea what had happened. No idea at all. Something had happened to somebody, but not to me. I sat there. Didn’t answer.

[80] “What is Pluribus?” Finlay asked.

[81] I looked at him and shrugged.

[82] “The United States motto?” I said. “E Pluribus Unum? Adopted in 1776 by the Second Continental Congress, right?”

[83] He just grunted at me. I carried on looking straight at him. I figured this was the type of a guy who might answer a question.

[84] “What is this about?” I asked him.

[85] Silence again. His turn to look at me. I could see him thinking about whether to answer, and how.

[86] “What is this about?” I asked him again. He sat back and steepled his fingers.

[87] “You know what this is about,” he said. “Homicide. With some very disturbing features. Victim was found this morning up at the Kliner warehouse. North end of the county road, up at the highway cloverleaf. Witness has reported a man seen walking away from that location. Shortly after eight o’clock this morning. Description given was that of a white man, very tall, wearing a long black overcoat, fair hair, no hat, no baggage.”

[88] Silence again. I am a white man. I am very tall. My hair is fair. I was sitting there wearing a long black overcoat. I didn’t have a hat. Or a bag. I had been walking on the county road for the best part of four hours this morning. From eight until about eleven forty-five.

[89] “How long is the county road?” I said. “From the highway all the way down to here?”

[90] Finlay thought about it.

[91] “Maybe fourteen miles, I guess,” he said.

[92] “Right,” I said. “I walked all the way down from the highway into town. Fourteen miles, maybe. Plenty of people must have seen me. Doesn’t mean I did anything to anybody.”

[93] He didn’t respond. I was getting curious about this situation.

[94] “Is that your neighborhood?” I asked him. “All the way over at the highway?”

[95] “Yes, it is,” he said. “Jurisdiction issue is clear. No way out for you there, Mr. Reacher. The town limit extends fourteen miles, right up to the highway. The warehousing out there is mine, no doubt about that.”

[96] He waited. I nodded. He carried on.

[97] “Kliner built the place, five years ago,” he said. “You heard of him?”

[98] I shook my head.

[99] “How should I have heard of him?” I said. “I’ve never been here before.”

[100] “He’s a big deal around here,” Finlay said. “His operation out there pays us a lot of taxes, does us a lot of good. A lot of revenue and a lot of benefit for the town without a lot of mess, because it’s so far away, right? So we try to take care of it for him. But now it’s a homicide scene, and you’ve got explaining to do.”

[101] The guy was doing his job, but he was wasting my time.

[102] “OK, Finlay,” I said. “I’ll make a statement describing every little thing I did since I entered your lousy town limits until I got hauled in here in the middle of my damn breakfast. If you can make anything out of it, I’ll give you a damn medal. Because all I did was to place one foot in front of the other for nearly four hours in the pouring rain all the way through your precious fourteen damn miles.”

[103] That was the longest speech I had made for six months. Finlay sat and gazed at me. I watched him struggling with any detective’s basic dilemma. His gut told him I might not be his man. But I was sitting right there in front of him. So what should a detective do? I let him ponder. Tried to time it right with a nudge in the right direction. I was going to say something about the real guy still running around out there while he was wasting time in here with me. That would feed his insecurity. But he jumped first. In the wrong direction.

[104] “No statements,” he said. “I’ll ask the questions and you’ll answer them. You’re Jack-none-Reacher. No address. No ID. What are you, a vagrant?”

[105] I sighed. Today was Friday. The big clock showed it was already more than half over. This guy Finlay was going to go through all the hoops with this. I was going to spend the weekend in a cell. Probably get out Monday.

[106] “I’m not a vagrant, Finlay,” I said. “I’m a hobo. Big difference.”

[107] He shook his head, slowly.

[108] “Don’t get smart with me, Reacher,” he said. “You’re in deep shit. Bad things happened up there. Our witness saw you leaving the scene. You’re a stranger with no ID and no story. So don’t get smart with me.”

[109] He was still just doing his job, but he was still wasting my time.

[110] “I wasn’t leaving a homicide scene,” I said. “I was walking down a damn road. There’s a difference, right? People leaving homicide scenes run and hide. They don’t walk straight down the road. What’s wrong about walking down a road? People walk down roads all the damn time, don’t they?”

[111] Finlay leaned forward and shook his head.

[112] “No,” he said. “Nobody has walked the length of that road since the invention of the automobile. So why no address? Where are you from? Answer the questions. Let’s get this done.”

[113] “OK, Finlay, let’s get it done,” I said. “I don’t have an address because I don’t live anywhere. Maybe one day I’ll live somewhere and then I’ll have an address and I’ll send you a picture postcard and you can put it in your damn address book, since you seem so damn concerned about it.”

[114] Finlay gazed at me and reviewed his options. Elected to go the patient route. Patient, but stubborn. Like he couldn’t be deflected.

[115] “Where are you from?” he asked. “What was your last address?”

[116] “What exactly do you mean when you say where am I from?” I asked.

His lips were clamped. I was getting him bad-tempered, too. But he stayed patient. Laced the patience with an icy sarcasm.

[117] “OK,” he said. “You don’t understand my question, so let me try to make it quite clear. What I mean is, where were you born, or where have you lived for that majority period of your life which you instinctively regard as predominant in a social or cultural context?”

[118] I just looked at him.

[119] “I’ll give you an example,” he said. “I myself was born in Boston, was educated in Boston and subsequently worked for twenty years in Boston, so I would say, and I think you would agree, that I come from Boston.”

[120] I was right. A Harvard guy. A Harvard guy, running out of patience.

[121] “OK,” I said. “You’ve asked the questions. I’ll answer them. But let me tell you something. I’m not your guy. By Monday you’ll know I’m not your guy. So do yourself a favor. Don’t stop looking.”

[122] Finlay was fighting a smile. He nodded gravely.

[123] “I appreciate your advice,” he said. “And your concern for my career.”

[124] “You’re welcome,” I said.

[125] “Go on,” he said.

[126] “OK,” I said. “According to your fancy definition, I don’t come from anywhere. I come from a place called Military. I was born on a U.S. Army base in West Berlin. My old man was Marine Corps and my mother was a French civilian he met in Holland. They got married in Korea.”

[127] Finlay nodded. Made a note.

[128] “I was a military kid,” I said. “Show me a list of U.S. bases all around the world and that’s a list of where I lived. I did high school in two dozen different countries and I did four years up at West Point.”

[129] “Go on,” Finlay said.

[130] “I stayed in the army,” I said. “Military Police. I served and lived in all those bases all over again. Then, Finlay, after thirty-six years of first being an officer’s kid and then being an officer myself, suddenly there’s no need for a great big army anymore because the Soviets have gone belly-up. So hooray, we get the peace dividend. Which for you means your taxes get spent on something else, but for me means I’m a thirty-six-year-old unemployed ex-military policeman getting called a vagrant by smug civilian bastards who wouldn’t last five minutes in the world I survived.”

[131] He thought for a moment. Wasn’t impressed.

[132] “Continue,” he said.

[133] I shrugged at him.

[134] “So right now I’m just enjoying myself,” I said. “Maybe eventually I’ll find something to do, maybe I won’t. Maybe I’ll settle somewhere, maybe I won’t. But right now, I’m not looking to.”

[135] He nodded. Jotted some more notes.

[136] “When did you leave the army?” he asked.

[137] “Six months ago,” I said. “April.”

[138] “Have you worked at all since then?” he asked.

[139] “You’re joking,” I said. “When was the last time you looked for work?”

[140] “April,” he mimicked. “Six months ago. I got this job.”

[141] “Well, good for you, Finlay,” I said.

[142] I couldn’t think of anything else to say. Finlay gazed at me for a moment.

[143] “What have you been living on?” he asked. “What rank did you hold?”

[144] “Major,” I said. “They give you severance pay when they kick you out. Still got most of it. Trying to make it last, you know?”

[145] A long silence. Finlay drummed a rhythm with the wrong end of his pen.

[146] “SO LET’S TALK ABOUT THE LAST TWENTY-FOUR HOURS,” he said.

[147] I sighed. Now I was heading for trouble.

[148] “I came up on the Greyhound bus,” I said. “Got off at the county road. Eight o’clock this morning. Walked down into town, reached that diner, ordered breakfast and I was eating it when your guys came by and hauled me in.”

[149] “You got business here?” he asked.

I shook my head.

[150] “I’m out of work,” I said. “I haven’t got any business anywhere.”

[151] He wrote that down.

[152] “Where did you get on the bus?” he asked me.

[153] “In Tampa,” I said. “Left at midnight last night.”

[154] “Tampa in Florida?” he asked.

[155] I nodded. He rattled open another drawer. Pulled out a Greyhound schedule. Riffed it open and ran a long brown finger down a page. This was a very thorough guy. He looked across at me.

[156] “That’s an express bus,” he said. “Runs straight through north to Atlanta. Arrives there nine o’clock in the morning. Doesn’t stop here at eight.”

I shook my head.

[157] “I asked the driver to stop,” I said. “He said he shouldn’t, but he did. Stopped specially, let me off.”

[158] “You been around here before?” he asked.

[159] I shook my head again.

[160] “Got family down here?” he asked.

[161] “Not down here,” I said.

[162] “You got family anywhere?” he asked.

[163] “A brother up in D.C.,” I said. “Works for the Treasury Department.”

[164] “You got friends down here in Georgia?” he asked.

[165] “No,” I said.

[166] Finlay wrote it all down. Then there was a long silence. I knew for sure what the next question was going to be.

[167] “So why?” he asked. “Why get off the bus at an unscheduled stop and walk fourteen miles in the rain to a place you had absolutely no reason to go to?”

[168] That was the killer question. Finlay had picked it out right away. So would a prosecutor. And I had no real answer.

[169] “What can I tell you?” I said. “It was an arbitrary decision. I was restless. I have to be somewhere, right?”

[170] “But why here?” he said.

[171] “I don’t know,” I said. “Guy next to me had a map, and I picked this place out. I wanted to get off the main drags. Thought I could loop back down toward the Gulf, farther west, maybe.”

[172] “You picked this place out?” Finlay said. “Don’t give me that shit. How could you pick this place out? It’s just a name. It’s just a dot on the map. You must have had a reason.”

I nodded.

[173] “I thought I’d come and look for Blind Blake,” I said.

[174] “Who the hell is Blind Blake?” he said.

[175] I watched him evaluating scenarios like a chess computer evaluates moves. Was Blind Blake my friend, my enemy, my accomplice, conspirator, mentor, creditor, debtor, my next victim?

[176] “Blind Blake was a guitar player,” I said. “Died sixty years ago, maybe murdered. My brother bought a record, sleeve note said it happened in Margrave. He wrote me about it. Said he was through here a couple of times in the spring, some kind of business. I thought I’d come down and check the story out.”

[177] Finlay looked blank. It must have sounded pretty thin to him. It would have sounded pretty thin to me too, in his position.

[178] “You came here looking for a guitar player?” he said.

“A guitar player who died sixty years ago? Why? Are you a guitar player?”

“No,” I said.

[179] “How did your brother write you?” he asked. “When you got no address?”

[180] “He wrote my old unit,” I said. “They forward my mail to my bank, where I put my severance pay. They send it on when I wire them for cash.”

[181] He shook his head. Made a note.

[182] “The midnight Greyhound out of Tampa, right?” he said.

I nodded.

[183] “Got your bus ticket?” he asked.

[184] “In the property bag, I guess,” I said. I remembered Baker bagging up all my pocket junk. Stevenson tagging it.

[185] “Would the bus driver remember?” Finlay said.

[186] “Maybe,” I said. “It was a special stop. I had to ask him.”

[187] I became like a spectator. The situation became abstract. My job had been not that different from Finlay’s. I had an odd feeling of conferring with him about somebody else’s case. Like we were colleagues discussing a knotty problem.

[188] “Why aren’t you working?” Finlay asked.

I shrugged. Tried to explain.

[189] “Because I don’t want to work,” I said. “I worked thirteen years, got me nowhere. I feel like I tried it their way, and to hell with them. Now I’m going to try it my way.”

[190] Finlay sat and gazed at me.

[191] “Did you have any trouble in the army?” he said.

[192] “No more than you did in Boston,” I said.

[193] He was surprised.

[194] “What do you mean by that?” he said.

[195] “You did twenty years in Boston,” I said. “That’s what you told me, Finlay. So why are you down here in this no-account little place? You should be taking your pension, going out fishing. Cape Cod or wherever. What’s your story?”

[196] “That’s my business, Mr. Reacher,” he said. “Answer my question.”

I shrugged.

[197] “Ask the army,” I said.

[198] “I will,” he said. “You can be damn sure of that. Did you get an honorable discharge?”

[199] “Would they give me severance if I didn’t?” I said.

[200] “Why should I believe they gave you a dime?” he said. “You live like a damn vagrant. Honorable discharge? Yes or no?”

[201] “Yes,” I said. “Of course.”

[202] He made another note. Thought for a while.

[203] “How did it make you feel, being let go?” he asked.

[204] I thought about it. Shrugged at him.

[205] “Didn’t make me feel like anything,” I said. “Made me feel like I was in the army, and now I’m not in the army.”

[206] “Do you feel bitter?” he said. “Let down?”

[207] “No,” I said. “Should I?”

[208] “No problems at all?” he asked. Like there had to be something.

[209] I felt like I had to give him some kind of an answer. But I couldn’t think of anything. I had been in the service since the day I was born. Now I was out. Being out felt great. Felt like freedom. Like all my life I’d had a slight headache. Not noticing until it was gone. My only problem was making a living. How to make a living without giving up the freedom was not an easy trick. I hadn’t earned a cent in six months. That was my only problem. But I wasn’t about to tell Finlay that. He’d see it as a motive. He’d think I had decided to bankroll my vagrant lifestyle by robbing people. At warehouses. And then killing them.

[210] “I guess the transition is hard to manage,” I said. “Especially since I had the life as a kid, too.”

[211] Finlay nodded. Considered my answer.

[212] “Why you in particular?” he said. “Did you volunteer to muster out?”

[213] “I never volunteer for anything,” I said. “Soldier’s basic rule.”

[214] Another silence.

[215] “Did you specialize?” he asked. “In the service?”

[216] “General duties, initially,” I said. “That’s the system. Then I handled secrets security for five years. Then the last six years, I handled something else.”

[217] Let him ask.

[218] “What was that?” he asked.

[219] “Homicide investigation,” I said.

[220] Finlay leaned right back. Grunted. Did the steepled fingers thing again. He gazed at me and exhaled. Sat forward. Pointed a finger at me.

[221] “Right,” he said. “I’m going to check you out. We’ve got your prints. Those should be on file with the army. We’ll get your service record. All of it. All the details. We’ll check with the bus company. Check your ticket. Find the driver, find the passengers. If what you say is right, we’ll know soon enough. And if it’s true, it may let you off the hook. Obviously, certain details of timing and methodology will determine the matter. Those details are as yet unclear.”

[222] He paused and exhaled again. Looked right at me.

[223] “In the meantime, I’m a cautious man,” he said. “On the face of it, you look bad. A drifter. A vagrant. No address, no history. Your story may be bullshit. You may be a fugitive. You may have been murdering people left and right in a dozen states. I just don’t know. I can’t be expected to give you the benefit of the doubt. Right now, why should I even have any doubt? You stay locked up until we know for sure, OK?”

[224] It was what I had expected. It was exactly what I would have said. But I just looked at him and shook my head.

[225] “You’re a cautious guy?” I said. “That’s for damn sure.”

[226] He looked back at me.

[227] “If I’m wrong, I’ll buy you lunch on Monday,” he said. “At Eno’s place, to make up for today.”

[228] I shook my head again.

[229] “I’m not looking for a buddy down here,” I said.

[230] Finlay just shrugged. Clicked off the tape recorder. Rewound. Took out the tape. Wrote on it. He buzzed the intercom on the big rosewood desk. Asked Baker to come back in. I waited. It was still cold. But I had finally dried out. The rain had fallen out of the Georgia sky and had soaked into me. Now it had been sucked out again by the dried office air. A dehumidifier had sucked it out and piped it away.

[231] Baker knocked and entered. Finlay told him to escort me to the cells. Then he nodded to me. It was a nod which said: if you turn out not to be the guy, remember I was just doing my job. I nodded back. Mine was a nod which said: while you’re covering your ass, there’s a killer running about outside.

[232] THE CELL BLOCK WAS REALLY JUST A WIDE ALCOVE OFF THE main open-plan squad room. It was divided into three separate cells with vertical bars. The front wall was all bars. A gate section hinged into each cell. The metalwork had a fabulous dull glitter. Looked like titanium. Each cell was carpeted. But totally empty. No furniture or bed ledge. Just a high-budget version of the old-fashioned holding pens you used to see.

[233] “No overnight accommodation here?” I asked Baker.

[234] “No way,” he replied. “You’ll be moved to the state facility later. Bus comes by at six. Bus brings you back Monday.”

[235] He clanged the gate shut and turned his key. I heard bolts socket home all around the rim. Electric. I took the newspaper out of my pocket. Took off my coat and rolled it up. Lay flat on the floor and crammed the coat under my head.

[236] Now I was truly pissed off. I was going to prison for the weekend. I wasn’t staying in a station house cell. Not that I had any other plans. But I knew about civilian prisons. A lot of army deserters end up in civilian prisons. For one thing or another. The system notifies the army. Military policeman gets sent to bring them back. So I’d seen civilian prisons. They didn’t make me wild with enthusiasm. I lay angrily listening to the hum of the squad room. Phones rang. Keyboards pattered. The tempo rose and fell. Officers moved about, talking low.

[237] Then I tried to finish reading the borrowed newspaper. It was full of shit about the president and his campaign to get himself elected again for a second term. The old guy was down in Pensacola on the Gulf Coast. He was aiming to get the budget balanced before his grandchildren’s hair turned white. He was cutting things like a guy with a machete blasting his way through the jungle. Down in Pensacola, he was sticking it to the Coast Guard. They’d been running an initiative for the last twelve months. They’d been out in force like a curved shield off Florida’s coast every day for a year, boarding and searching all the marine traffic they didn’t like the smell of. It had been announced with an enormous fanfare. And it had been successful beyond their wildest dreams. They’d seized all kinds of stuff. Drugs, mostly, but guns as well, illegal migrants from Haiti and Cuba. The interdiction was reducing crime all over the States months later and thousands of miles further down the line. A big success.

So it was being abandoned. It was very expensive to run. The Coast Guard’s budget was into serious deficit. The president said he couldn’t increase it. In fact, he’d have to cut it. The economy was in a mess. Nothing else he could do. So the interdiction initiative would be canceled in seven days’ time. The president was trying to come across like a statesman. Law enforcement big shots were angry, because they figured prevention was better than cure. Washington insiders were happy, because fifty cents spent on beat cops was much more visible than two bucks spent out on the ocean two thousand miles away from the voters. The arguments flew back and forth. And in the smudgy photographs, the president was just beaming away like a statesman saying there was nothing he could do. I stopped reading, because it was just making me angrier.

[238] To calm down, I ran music through my head. The chorus in “Smokestack Lightning.” The Howling Wolf version puts a wonderful strangled cry on the end of the first line. They say you need to ride the rails for a while to understand the traveling blues. They’re wrong. To understand the traveling blues you need to be locked down somewhere. In a cell. Or in the army. Someplace where you’re caged. Someplace where smokestack lightning looks like a faraway beacon of impossible freedom. I lay there with my coat as a pillow and listened to the music in my head. At the end of the third chorus, I fell asleep.

[239] I WOKE UP AGAIN WHEN BAKER STARTED KICKING THE BARS. They made a dull ringing sound. Like a funeral bell. Baker stood there with Finlay. They looked down at me. I stayed on the floor. I was comfortable down there.

[240] “Where did you say you were at midnight last night?” Finlay asked me.

[241] “Getting on the bus in Tampa,” I said.

[242] “We’ve got a new witness,” Finlay said. “He saw you at the warehouse facility. Last night. Hanging around. At midnight.”

[243] “Total crap, Finlay,” I said. “Impossible. Who the hell is this new witness?”

[244] “The witness is Chief Morrison,” Finlay said. “The chief of police. He says he was sure he had seen you before. Now he has remembered where.”

Примечания:

1

Меня арестовали в ресторане Ино. В двенадцать часов дня. Я ел яйца всмятку и пил кофе. Поздний завтрак, еще не обед. Я насквозь промок и устал, идя несколько часов под проливным дождем. Пешком от самого шоссе до окраины городка.

2

Заведение было маленьким, но чистым и светлым. Построенное совсем недавно, оно изображало переделанный железнодорожный вагон. Узкий, вытянутый зал, с длинной стойкой вдоль одной стены и кухней, спрятанной в глубине. Вдоль противоположной стены отдельные кабинки. Вместо центральной кабинки — входная дверь.

3

Я сидел в кабинке у окна и читал забытую кем-то газету, где напечатали про новую предвыборную кампанию президента, за которого я не голосовал в прошлый раз и не собирался голосовать сейчас. Дождь прекратился, но стекло было до сих пор усыпано блестящими бусинками капель. Вдруг я увидел подъезжающие к ресторану полицейские машины. Быстро пронесшись по дорожке, мощеной гравием, они завизжали тормозами, останавливаясь у самого входа. На крыше включенные маячки. Капельки на стекле расцветились красными и синими огоньками. Двери машин распахнулись, и из них высыпали полицейские. По двое из каждой машины, с оружием наготове. Два револьвера, два ружья. Мощная артиллерия. Один револьвер и одно ружье побежали к черному входу. По одному револьверу и ружью ворвались в ресторан.

4

Я сидел и молча смотрел на происходящее. Я знал, кто находится в ресторане. Повар в своем закутке на кухне. Две официантки. Двое пожилых мужчин. И я. Вся операция была проведена ради меня. Я успел провести в этом городке меньше получаса. Остальные пятеро, по всей вероятности, прожили здесь всю жизнь. Если бы у них возникли какие-то проблемы, к ним с извинениями застенчиво подошел бы сержант, бормоча под нос. Он пригласил бы их проехать в участок, Так что оружие и стремительность предназначались не для них. Все это было для меня. Запихав яйцо в рот, я засунул под тарелку пятерку. Сложил газету, убрал ее в карман. Допил кофе и положил руки на стол.

5

Полицейский с револьвером остался в дверях. Припав на колено, он крепко держал оружие обеими руками, направив его мне в голову. Полицейский с ружьем осторожно приблизился. Это были поджарые, накачанные ребята. Опрятные и чистые. Движения как из учебника. Револьвер у дверей с определенной долей аккуратности держал под прицелом весь зал. Ружье выстрелом в упор неминуемо размазало бы меня по стене. Разместиться по-другому было бы большой ошибкой. В рукопашной драке из револьвера даже с близкого расстояния можно промахнуться, а выстрел картечью от двери поразит не только меня, но и подошедшего ко мне полицейского, а также старика в дальней кабинке. Пока что ребята вели себя правильно. Тут никаких сомнений. Сила была на их стороне. И тут тоже никаких сомнений. В тесной кабинке я оказался как в ловушке. Я был слишком зажат, чтобы чем-либо ответить. Я вытянул руки на столе.

Полицейский с ружьем подошел ближе.

6

— Ни с места! Полиция! — крикнул он.

7

Он крикнул это так громко, как только смог, давая выход своему внутреннему напряжению, и пытаясь меня запугать. Действия из учебника. Обилие звуков и ярости, чтобы подавить жертву. Я поднял руки. Полицейский с револьвером направился ко мне от двери. Полицейский с ружьем шагнул ближе. Он подошел слишком близко. Вот их первая ошибка. Если бы мне было нужно, я мог бы броситься на ружье и отбить ствол вверх. Выстрел в потолок, удар локтем полицейскому в лицо — и ружье стало бы моим. Парень с револьвером уменьшил угол наблюдения и не мог бы стрелять, не рискуя попасть в своего напарника. Для обоих все могло кончиться весьма плохо. Но я просто сидел за столом, подняв руки. Парень с ружьем продолжал кричать и прыгать около меня. — Ложись лицом на пол!

8

Не спеша выйдя из кабинки, я протянул свои запястья полицейскому с револьвером. Я не собирался валяться на полу. Только не для этой деревенщины. Даже если они согнали сюда весь полицейский участок, вооруженный гаубицами.

9

Полицейский с револьвером оказался сержантом. Он был совершенно спокоен. Пока второй держал меня под прицелом ружья, сержант убрал в кобуру револьвер и, отстегнув от пояса наручники, защелкнул их на моих запястьях. Через кухню в зал прошел отряд прикрытия. Обойдя стойку, они встали вокруг меня. Принялись обыскивать. Очень тщательно. Я видел, как сержант регистрирует отрицательные кивки. Оружия нет.

10

Ребята из отряда прикрытия взяли меня под локти. Парень с ружьем по-прежнему держал меня под прицелом. Сержант выступил вперед. Ладноскроенный белый мужчина атлетического телосложения. Одного со мной возраста. Бирка над нагрудным карманом гласила: «Бейкер». Он посмотрел мне в лицо.

11

— Вы арестованы по подозрению в убийстве, — сказал сержант. — У вас есть право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. У вас есть право воспользоваться услугами адвоката. Если вы не можете позволить себе адвоката, штат Джорджия предоставит вам адвоката бесплатно. Вы понимаете свои права?

12

Замечательное исполнение «прав Миранды». Сержант говорил четким, поставленным голосом. Не прибегал к помощи бумажки. Он говорил так, словно знал, о чем говорит и почему это так важно. И для него, и для меня. Я молчал.

13

— Вы понимаете свои права? — повторил сержант.

14

Я по-прежнему молчал. Долгий опыт научил меня, что нет ничего лучше полного молчания. Скажи что-нибудь, и это может быть неправильно услышано. Не так понято. Истолковано превратно. И ты можешь оказаться за решеткой. Ты можешь быть убит. Молчание же сбивает с толку полицейского, производящего арест. Он вынужден предупредить тебя, что ты имеешь право молчать, но его выворачивает наизнанку, если ты этим правом пользуешься. Меня арестовывали по подозрению в убийстве. Но я молчал.

15

— Вы понимаете свои права? — снова спросил меня полицейский по фамилии Бейкер. — Вы говорите по-английски?

16

Он сохранял спокойствие. Я молчал. Он оставался спокойным. Это было спокойствие человека, для которого мгновение опасности миновало. Ему оставалось лишь отвезти меня в участок, и потом я стану заботой кого-то другого. Сержант переглянулся со своими товарищами.

17

— Хорошо, отметим, что он ничего не говорит, — проворчал он. — Ладно, пошли.

18

Меня повели к двери. В дверь мы прошли гуськом. Сначала Бейкер. Затем парень с ружьем, пятящийся задом, все еще направляющий на меня большое черное дуло своего ружья. У него на бирке было написано: «Стивенсон». Белый мужчина, среднего роста, в хорошей физической форме. Оружие у него было похоже на обрезок водопроводной трубы. Оно было нацелено мне в живот. За мной шли полицейские из группы прикрытия и подталкивали меня в спину.

19

На улице стало еще жарче. Судя по всему, дождь шел всю ночь и большую часть утра. Теперь бесчинствовало солнце, и от вымощенной гравием дорожки шел пар. Вообще-то, в жару здесь должно было быть пыльно. Но сегодня царил ударяющий в голову замечательный аромат политой дождем мостовой, нагретой полуденным солнцем. Повернувшись лицом к солнцу, я вздохнул полной грудью, позволяя полицейским перестроиться, по одному с каждой стороны, для короткой прогулки к патрульным машинам. Стивенсон с ружьем по-прежнему замыкал шествие. Когда мы подошли к первой машине, он задержался на шаг, и Бейкер открыл заднюю дверь. Мне пригнули голову, полицейский слева аккуратно прижался к моему бедру, после чего меня запихнули в машину. Хорошие движения. В таком городке, расположенном в глуши, подобная слаженность говорит скорее об упорных тренировках, а не об обилии опыта.

20

Я оказался один на заднем сиденье. Кабина была разделена толстой стеклянной перегородкой. Передние двери были еще открыты. В машину сели Бейкер и Стивенсон. Бейкер сел за руль. Стивенсон, развернувшись, не сводил с меня глаз. Все молчали. Машина прикрытия поехала следом. Обе машины были новыми. Мы ехали плавно и бесшумно. Внутри было чисто и прохладно. На заднем сиденье никаких свидетельств отчаяния, оставленных теми, кто ездил здесь до меня.

21

Я смотрел в окно. Штат Джорджия. Я видел богатую, плодородную землю. Жирный, мокрый краснозем. Длинные ровные ряды кустов на полях. Наверное, арахис. От него толстеют, но тот, кто его выращивает, получает хорошие деньги. Или тот, кому принадлежат поля. Кому здесь принадлежит земля? Тем, кто ее обрабатывает, или огромным сельскохозяйственным корпорациям? Я не знал.

22

Дорога до городка заняла несколько минут. Машина шелестела по ровному мокрому асфальту. Примерно через полмили я увидел два опрятных здания, новых, окруженных ухоженной зеленью. Полицейский участок и пожарная станция. Они стояли особняком, у просторного сквера с памятником, на северной окраине города. Симпатичная архитектура центра округа с богатым бюджетом. Ровный асфальт на дорогах, тротуары, вымощенные красной плиткой. В трехстах ярдах к югу возвышался ослепительно-белый шпиль церкви, за которым сбились в кучку немногочисленные жилые дома. Я разглядел флагштоки, навесы, свежую краску, зеленые лужайки. Все выглядело чистым после недавнего ливня. Все парило и казалось каким-то особенно свежим. Процветающий городок, обязанный своим благосостоянием доходам с сельскохозяйственных угодий и высоким налогам, которые платят жители, работающие в Атланте.

23

Сбавив скорость, машина свернула к полицейскому участку. Стивенсон по-прежнему не отрывал от меня глаз. Широкая подъездная дорога полукругом. Я прочитал выложенную кирпичом надпись: «Полицейский участок Маргрейва». У меня мелькнула мысль: есть ли причины для беспокойства? Я арестован. В городке, где никогда прежде не бывал. Судя по всему, по подозрению в убийстве. Но я знал две вещи. Во-первых, нельзя доказать, что что-то случилось, если на самом деле этого не было. И, во-вторых, я никого не убивал.

24

По крайней мере, не в этом городе, и не в последнее время.

Глава 2

25

Мы подъехали прямо к дверям длинного невысокого здания. Выйдя из машины, Бейкер осмотрелся по сторонам. Ребята из группы прикрытия стояли рядом. Стивенсон обошел машину сзади и встал напротив Бейкера. Направил на меня ружье. Слаженная команда. Бейкер открыл мою дверь.

26

— Приехали, вылезай, — сказал он чуть ли не шепотом.

27

Покачиваясь на пятках, он огляделся вокруг. Неуклюже развернувшись, я с трудом выбрался из машины. Наручники никак не способствовали свободе движений. Жара усилилась. Шагнув вперед, я стал ждать. Отряд прикрытия занял позицию у меня за спиной. Впереди вход в полицейский участок. На узкой мраморной доске была высечена надпись: «Полицейский участок города Маргрейв». Под ней раздвижные стеклянные двери. Бейкер открыл одну створку, отводя ее до резинового упора. Меня подтолкнули вперед. Дверь плавно закрылась у меня за спиной.

28

Внутри здания нас снова встретила прохлада. Вокруг все белое и хромированное. Люминесцентные лампы. Так выглядит банк или страховое агентство. На полу ковролин. При нашем появлении сидевший за длинным столом дежурный встал. Общий вид полицейского участка был таким, что я не удивился бы, если бы сержант сказал: «Чем я могу вам помочь, сэр?» Но он ничего не сказал. Он просто молча посмотрел на меня. У него за спиной была дверь в просторное помещение. Там за низким, широким столом что-то набирала на компьютере темноволосая женщина в форме. Оторвавшись от экрана, она тоже посмотрела на меня. Я стоял в окружении двух полицейских. Стивенсон прижался спиной к столу дежурного. Его ружье по-прежнему было направлено на меня. Бейкер стоял рядом с ним, не спуская с меня глаз. Дежурный сержант и женщина в форме смотрели на меня. Я смотрел на них.

29

Затем меня провели налево и остановили перед дверью. Бейкер распахнул дверь, и меня толкнули в комнату. Комнату допросов. Без окон. Белый стол и три стула. Ковер. В углу под потолком видеокамера. В комнате было очень прохладно. А я, промокнув до нитки под дождем, так и не успел высохнуть.

30

Я стоял посреди комнаты, а Бейкер извлекал содержимое моих карманов. Мои вещи образовали на столе небольшую кучку. Газета. Пачка банкнот. Немного мелочи. Квитанции, билеты, клочки бумаги. Изучив газету, Бейкер вернул ее мне в карман. Посмотрел на мои часы и оставил их у меня на запястье. Это его не интересовало. Все остальное было свалено в большой застегивающийся пакет, предназначенный для тех, у кого в карманах гораздо больше вещей, чем у меня. К пакету была прикреплена белая бирка. Стивенсон написал на ней какой-то номер.

31

Бейкер предложил мне сесть. Затем все вышли из комнаты. Стивенсон унес пакет с моими вещами. Полицейские закрыли за собой дверь, и я услышал щелчок солидного, хорошо смазанного замка, с массивной стальной щеколдой. Замка, который не выпустит меня отсюда.

32

Я ожидал, что на какое-то время меня оставят одного. Как правило, бывает именно так. Изоляция порождает желание поговорить. Желание поговорить может породить желание сделать признание. Грубый, внезапный арест, а потом час полного одиночества — очень неплохая стратегия.

33

Но я ошибся. Меня не собирались оставлять одного. Возможно, второй небольшой тактический просчет. Открыв дверь, в комнату вошел Бейкер. Он держал в руке пластмассовый стаканчик с кофе. Сделав знак, Бейкер пригласил в комнату женщину в форме. Ту самую, которая печатала на компьютере. Массивный замок защелкнулся у нее за спиной. Женщина поставила на стол металлический чемоданчик. Раскрыв его, она достала длинную черную рамку, в которую были вставлены белые пластмассовые пластинки с цифрами.

34

Женщина протянула мне рамку с тем виноватым сочувствием, которое свойственно медсестрам в зубоврачебных кабинетах. Взяв рамку скованными руками, я заглянул, убеждаясь, что держу ее правильно, и поднес к груди. Женщина достала из чемоданчика старый фотоаппарат и уселась напротив меня. Поставив для упора руки на стол, она наклонилась вперед, коснувшись грудью края стола. Красивая женщина. Темные волосы, большие глаза. Я улыбнулся. Сверкнула вспышка, затвор щелкнул. Прежде чем женщина успела меня об этом попросить, я повернулся, подставляя свой профиль. Прижал рамку с номером к плечу и уставился в стену. Снова сверкнула вспышка, щелкнул затвор. Развернувшись назад, я вернул женщине рамку. Обеими руками, из-за наручников. Она приняла ее со сдержанной улыбкой, говорившей: «да, это неприятно, но так надо». Совсем как медсестра в зубоврачебном кабинете.

35

Затем женщина достала оборудование для снятия отпечатков пальцев. Новенькая карточка, расчерченная на десять квадратов, уже пронумерованная. Как всегда, для большого пальца отведено слишком мало места. У этой карточки на обороте было два больших квадрата для отпечатков ладоней. Наручники сильно затруднили процесс. Бейкер не предложил их снять. Женщина намазала мои руки чернилами. Пальцы у нее были гладкие и холодные, обручального кольца нет. Затем она дала мне тряпку. Чернила стерлись без следа. Какой-то новый состав, с которым я еще не встречался.

36

Разрядив фотоаппарат, женщина положила пленку и карточку с отпечатками пальцев на стол. Затем она убрала фотоаппарат в чемоданчик. Бейкер постучал в дверь. Замок снова щелкнул. Женщина собрала свои вещи. Никто не произнес ни слова. Женщина ушла. Бейкер остался со мной. Он закрыл дверь и запер ее на тот же самый смазанный замок. После чего, прислонившись к двери спиной, посмотрел на меня.

37

— Сейчас сюда придет наш начальник, — сказал он. — Он хочет с вами поговорить. У нас тут запутанная ситуация. Ее надо прояснить.

38

Я ничего не ответил. Разговор со мной не поможет прояснить никакую ситуацию. Но Бейкер вел себя вежливо. Относился ко мне с уважением. Поэтому я предложил ему тест. Протянул руки. Молчаливая просьба снять наручники. Встав, Бейкер поколебался и, достав из кармана ключ, снял наручники, пристегнул их к своему ремню. Посмотрел на меня. Выдержав его взгляд, я опустил руки. Никаких признательных вздохов облегчения. Никакого печального растирания запястий. Я не хотел устанавливать с этим парнем никаких отношений. Но я все же заговорил.

39

— Хорошо, — сказал я. — Пойдемте встретимся с вашим начальником.

40

Я заговорил впервые с тех пор, как заказал завтрак. Так что Бейкер посмотрел на меня с признательностью. Он постучал в дверь, и ее открыли снаружи. Открыв дверь, Бейкер подал мне знак выходить. За дверью нас ждал Стивенсон. Ружье исчезло. Отряд прикрытия исчез. Похоже, все потихоньку успокоились. Мы прошли через весь коридор до двери в конце. Стивенсон толкнул ее, и мы вошли в просторный кабинет, отделанный красным деревом.

41

За массивным письменным столом из красного дерева сидел жирный тип. У него за спиной висели два больших флага. Звездно-полосатый с золотой каймой слева и, как я решил, флаг штата Джорджия справа. На стене между флагами висели большие старинные часы в круглом корпусе из красного дерева, выглядевшие так, словно их надраивали не один десяток лет. Я предположил, что эти часы находились еще в старом здании полицейского участка, которое снесли, чтобы выстроить это, новое. Наверное, архитектор пытался с помощью этих часов передать связь времен. Они показывали почти половину первого.

42

Меня подтолкнули к столу, и жирный тип поднял на меня взгляд. Пустой. Оценивающий. Он снова посмотрел на меня, на этот раз пристальнее. И, ухмыльнувшись, заговорил свистящим кашлем, который был бы криком, если бы его не душили больные легкие.

43

— Опускай свою задницу на этот стул и не открывай свою грязную пасть!

44

Жирный тип меня удивил. Он производил впечатление законченного кретина. Что никак не вязалось с тем, что я видел до сих пор. Бейкер и его люди знали свое дело. При задержании они действовали профессионально и уверенно. Женщина из лаборатории тоже кое в чем разбиралась. Но этот жирный начальник даром коптил небо. Грязные редеющие волосы. Он обливался потом, несмотря на прохладу кондиционеров. Серое лицо в багровых пятнах, дряблые мышцы, гора лишнего жира. Давление космически высокое. Артерии твердые как камень. Судя по всему, пустое место.

45

— Моя фамилия Моррисон, — чихнув, объявил мне начальник. Как будто мне было до этого какое-то дело. — Я начальник полицейского участка Маргрейва. А ты — ублюдок, убийца-чужак. Ты явился в мой город и забрался во владения мистера Клинера. Так что сейчас ты во всем чистосердечно признаешься моему старшему следователю.

46

Умолкнув, полицейский снова посмотрел на меня. Точно пытаясь вспомнить, где видел, или ожидая от меня ответа. Он ничего не дождался. Начальник ткнул в меня жирным пальцем.

47

— А потом ты отправишься в тюрьму, — заявил он. — И сядешь на стул. А потом я попрыгаю на твоей могиле, бездомный кусок дерьма.

48

Оторвав свою тушу от кресла, он отвернулся в сторону.

49

— Я бы сам тобой занялся, — сказал он. — Но я человек занятой.

50

Начальник неуклюже выбрался из-за стола. Я стоял на полпути между столом и дверью. Проходя мимо, он остановился. Его жирный нос оказался на одном уровне со средней пуговицей моего пиджака. Начальник снова посмотрел на меня, определенно чем-то озадаченный.

51

— Я тебя уже видел, — наконец сказал он. — Где?

52

Он посмотрел на Бейкера, затем на Стивенсона. Словно ожидая, что они запомнят, что он сказал и когда.

53

— Я уже видел этого типа, — повторил начальник.

54

Он захлопнул за собой дверь кабинета, и я остался ждать вместе с двумя полицейскими старшего следователя. Это оказался высокий негр, не старый, но с редеющими волосами с проседью, придававшей ему аристократический вид. Деловой и уверенный. Хорошо одетый, в старомодном твидовом костюме. Молескиновый жилет. Начищенные до блеска ботинки. Этот парень выглядел так, как должен был бы выглядеть начальник. Он подал знак Бейкеру и Стивенсону, чтобы те нас оставили. Закрыл за ними дверь. Сел за стол и предложил мне сесть напротив.

55

Выдвинув с грохотом ящик, негр достал кассетный магнитофон. Высоко поднял его в вытянутой руке, вытягивая запутанные провода. Воткнул сетевой шнур и микрофон. Вставил кассету. Нажал клавишу записи и пощелкал по микрофону ногтем. Остановил кассету и отмотал ее назад. Нажал клавишу воспроизведения. Услышал щелчок своего ногтя. Удовлетворенно кивнул. Снова перемотал кассету назад и нажал клавишу записи. Я сидел и молча наблюдал за его действиями.

56

Какое-то время стояла полная тишина. Лишь приглушенный шум кондиционера, ламп дневного света или компьютера. Или мягкое ворчание магнитофона. Я мог различить медленное тиканье старинных часов. Этот звук вселял спокойствие, словно заверяя меня, что часы будут идти вечно, независимо от того, что я буду делать. Наконец негр выпрямился в кресле и пристально посмотрел на меня. Сплел пальцы, как это умеют делать высокие изящные люди.

57

— Ну, хорошо, — сказал он. — У нас есть кое-какие вопросы, правда?

58

Низкий голос, похожий на шум водопада. Акцент не южный. Внешностью и голосом следователь напоминал банкира из Бостона, но только был чернокожим.

59

— Моя фамилия Финлей, — сказал он. — Звание — капитан. Я возглавляю следственное отделение полиции Маргрейва.

Насколько я понял, вас предупредили о ваших правах, однако вы не подтвердили, что их понимаете. Прежде чем продолжать, мы должны уладить этот предварительный вопрос.

60

Не банкир из Бостона. Скорее, выпускник Гарвардского университета.

61

— Я понимаю свои права, — сказал я.

62

Негр кивнул.

63

— Хорошо, — сказал он. — Рад это слышать. Где ваш адвокат?

64

— Адвокат мне не нужен, — ответил я.

65

— Вас обвиняют в убийстве, — сказал негр. — Вам нужен адвокат. Знаете, мы обеспечим вас адвокатом. Бесплатно. Вы хотите, чтобы мы обеспечили вас бесплатным адвокатом?

66

— Нет, адвокат мне не нужен, — сказал я.

67

Сплетя пальцы, негр по фамилии Финлей внимательно посмотрел на меня.

68

— Ну, хорошо, — сказал он. — Но в таком случае вам придется подписать официальный отказ. Понимаете, вам посоветовали воспользоваться услугами адвоката, и мы готовы обеспечить вас адвокатом, причем без каких-либо затрат с вашей стороны, но вы категорически отказываетесь.

69

— Хорошо, подпишу, — согласился я.

70

Финлей достал из ящика стола бланк, сверился с часами и проставил дату и время. Он протянул мне бланк. Строчка, где я должен расписаться, была отмечена большим крестом. Финлей предложил мне ручку. Расписавшись, я протянул бланк назад. Финлей его изучил. Убрал в светло-коричневую папку.

71

— Я не смог разобрать вашу подпись, — сказал он. — Так что начнем с того, что вы назовете свое имя, местожительство и дату рождения.

72

Снова наступила тишина. Я посмотрел на негра. Упорный тип. Судя по всему, ему лет сорок пять. Для того, чтобы стать начальником следственного отдела управления полиции в штате Джорджия в возрасте сорока пяти лет, да еще чернокожему, необходимо быть очень упорным. Такому морочить голову бесполезно. Я набрал полную грудь воздуха.

73

— Меня зовут Джек Ричер, — сказал я. — Просто Джек Ричер. Без среднего имени. Адреса нет.

74

Финлей записал то, что я сказал. Много времени это у него не заняло. Я назвал ему дату своего рождения.

75

— Хорошо, мистер Ричер, — сказал Финлей. — Как я уже говорил, у нас к вам есть много вопросов. Я просмотрел ваши личные вещи. У вас не было при себе никаких документов, удостоверяющих личность. Ни водительского удостоверения, ни кредитных карточек — ничего. Как вы только что сказали, вы нигде не живете. Так что я спрашиваю себя: что это за человек? Он не ждал с моей стороны никаких замечаний.

76

— Кто тот тип с бритой головой? — спросил Финлей.

77

Я молчал, не отрывая взгляда от больших часов. Следя за тем, как движется минутная стрелка.

78

— Расскажите мне, что произошло, — настаивал он.

79

Я понятия не имел, что произошло. Абсолютно никакого. С кем-то что-то произошло, но не со мной. Я сидел. И молчал.

80

— Что такое «pluribus»? — спросил Финлей.

81

Посмотрев на него, я пожал плечами.

82

— Наверное, Девиз Соединенных Штатов? — предположил я. — Е pluribus unum — в многообразии едины. Принят в 1776 году вторым Континентальным конгрессом, верно?

83

Он лишь проворчал что-то нечленораздельное. Я смотрел прямо на него. Я решил, что этот человек сможет ответить на мои вопросы.

84

— Что все это значит? — спросил я.

85

Снова молчание. Настал черед Финлея смотреть на меня. Я видел, он думает, отвечать ли мне, и как.

86

— Что все это значит? — повторил я.

Откинувшись назад, он опять сплел пальцы.

87

— Вам хорошо известно, что все это значит, — наконец сказал он. — Убийство. С очень неприятными подробностями. Жертва была обнаружена сегодня утром на складах Клинера. У северного конца шоссе, пересекающего наш округ, у самой петли развязки на автостраде. Свидетель сообщил о том, что видел человека, идущего с той стороны. Около восьми часов утра. По его описанию, белый мужчина, очень высокий, в длинном черном пальто, светлые волосы, без шляпы, без сумки.

88

Опять молчание. Я белый мужчина. У меня очень большой рост. У меня светлые волосы. Я сидел перед Финлеем, одетый в длинное черное пальто. У меня не было шляпы и сумки. По этому шоссе я шел сегодня утром почти четыре часа. С восьми до без четверти двенадцати.

89

— Сколько по шоссе до этого места? — спросил я. — От автострады до города?

90

Финлей задумался.

91

— Думаю, около четырнадцати миль, — сказал он.

92

— Точно, — согласился я. — Я прошел пешком весь путь от автострады до города. Около четырнадцати миль. Наверное, меня многие видели. Но это не значит, что я кому-нибудь сделал плохо.

93

Финлей ничего не ответил. Во мне разгоралось любопытство.

94

— Это ваш участок? — спросил я. — Вся местность до автострады?

95

— Да, наш, — подтвердил он. — Вопрос юрисдикции не стоит. Вам от нас не отделаться, мистер Ричер. Границы города простираются на четырнадцать миль, до самой автострады. Склады на моем участке, в этом нет сомнений.

96

Он остановился. Я кивнул. Он продолжил.

97

— Клинер построил эти склады пять лет назад. Вы о нем слышали?

98

Я покачал головой.

99

— Почему я должен был о нем слышать? — спросил я. — Я никогда прежде не бывал в ваших краях.

100

— Клинер у нас большая шишка, — продолжал Финлей. — Со своей деятельности он платит много налогов, что для нас очень хорошо. Город получает большие поступления, причем без лишней грязи и шума, так как склады далеко, правильно? Поэтому мы стараемся присматривать за складами. Но вот они стали местом убийства, и вы должны нам кое-что объяснить.

101

Этот человек занимается своим делом, но он напрасно отнимает у меня время.

102

— Хорошо, Финлей, — сказал я. — Я сейчас сделаю заявление, в котором опишу каждый свой шаг с тех пор, как я вошел в пределы вашего убогого городишки, и до того, как меня на середине завтрака вытащили из-за стола, черт побери, и приволокли сюда. Если вы хоть чего-нибудь из этого выудите, я дам вам медаль, черт возьми. Потому что в течение почти четырех часов я только и делал, что ставил одну ногу перед другой под проливным дождем, все четырнадцать ваших драгоценных проклятых миль.

103

Это была самая длинная речь, которую я произнес за последние полгода. Финлей молча таращился на меня. Я видел, что он сейчас решает основную дилемму, встающую перед следователем. Нутром он чувствовал, что я, скорее всего, не тот, кто ему нужен. Но я сижу перед ним. И что остается делать следователю? Я дал ему возможность подумать. Выжидая подходящий момент, чтобы подтолкнуть его в нужном направлении. Я собирался намекнуть о том, что пока он тратит время на меня, настоящий убийца разгуливает на свободе. Это дало бы дополнительную пищу его беспокойству. Но Финлей прыгнул первым. В ошибочном направлении.

104

— Никаких заявлений, — сказал он. — Я буду задавать вопросы, а вы будете на них отвечать. Вы Джек Просто Ричер. Без адреса. Без документов. Кто вы, бродяга?

105

Я вздохнул. Сегодня была пятница. Большие часы показывали, что она уже наполовину прошла. Этот Финлей будет дотошно ковыряться во всех мелочах. Значит, мне придется проторчать за решеткой все выходные. Скорее всего, выпустят меня в понедельник.

106

— Я не бродяга, Финлей, — сказал я. — Я странник. Это большая разница.

107

Он медленно покачал головой.

108

— Ты не умничай, Ричер, — сказал он. — Ты по уши в дерьме. Плохи твои дела. Наш свидетель видел, как ты уходил с места преступления. Ты здесь чужак, у тебя нет документов, ты ничего не можешь сказать в свое оправдание. Так что лучше не умничай.

109

Финлей по-прежнему занимался своим делом и по-прежнему напрасно отнимал у меня время.

110

— Я не уходил с места преступления, — сказал я. — Я четыре часа шел пешком по этой треклятой дороге. Это ведь большая разница, правда? Преступники, покидающие место преступления, пытаются сделать это как можно быстрее и незаметнее. Они не идут по дороге. Что плохого в том, чтобы идти по дороге? Люди постоянно ходят по дорогам, разве не так, черт побери?

111

Подавшись вперед, Финлей покачал головой.

112

— Нет, — сказал он. — По этой дороге никто не ходил пешком с тех пор, как был изобретен автомобиль. И почему у вас нет адреса? Откуда вы родом? Ответьте на эти вопросы. Начнем все с самого начала.

113

— Хорошо, Финлей, начнем с самого начала, — согласился я. — У меня нет адреса, потому что я нигде не живу. Быть может, когда-нибудь я буду где-то жить, тогда у меня появится адрес, и я пришлю тебе открытку, чтобы ты убрал ее в свой альбом, поскольку тебя, похоже, это очень беспокоит.

114

Финлей смерил меня взглядом, решая, как ему отнестись к моей выходке. Он остановился на спокойствии. Спокойствии, объединенном с упорством.

115

— Откуда вы родом? — спросил он. — Какой ваш последний адрес?

116

— Что именно вы имеете в виду, спрашивая, откуда я родом? — спросил я. Финлей стиснул губы. Я начинал выводить его из себя, но он сохранял выдержку. Прикрутил ее к себе нитями ледяного сарказма.

117

— Ну, хорошо, — сказал он. — Вы не поняли мой вопрос, так что позвольте растолковать его подробнее. Я имел в виду, где вы родились или прожили какой-то значительный период своей жизни, который вы интуитивно рассматриваете как доминирующий в социальном или культурном плане?

118

Я лишь молча смотрел на него.

119

— Приведу пример, — продолжал Финлей. — Лично я родился в Бостоне, получил образование в Бостоне и в дальнейшем проработал в Бостоне двадцать лет, поэтому я имею полное основание сказать, и вы, думаю, со мной согласитесь, что я из Бостона.

120

Я был прав. Выпускник Гарварда. Выпускник Гарварда, начинающий терять терпение.

121

— Хорошо, — сказал я. — Вы задали мне вопросы, и я на них отвечу. Но позвольте сначала вам кое-что сказать. Я не тот, кто вам нужен. К понедельнику вы сами это поймете. Так что сделайте себе одолжение: не прекращайте поиски.

122

С трудом поборов улыбку, Финлей кивнул.

123

— Благодарю вас за совет, — сказал он. — И за заботу о моей карьере.

124

— Всегда пожалуйста.

125

— Продолжайте, — сказал он.

126

— Отлично. Согласно вашим мудреным определениям, я не происхожу ниоткуда. Я из места, именуемого «Армия». Я родился на базе армии США в Западном Берлине. Мой старик служил в морской пехоте, а мать была француженкой. Они познакомились в Голландии и поженились в Корее.

127

Финлей кивнул. Сделал пометку в блокноте.

128

— Я был сыном армии, — продолжал я. — Покажите мне перечень американских военных баз во всем мире — и вот перечень тех мест, где я жил. В школу я ходил в двух десятках разных стран, а затем четыре года учился в военной академии в Вест-Пойнте.

129

— Продолжайте, — сказал Финлей.

130

— Я остался в армии, — сказал я. — Поступил в военную полицию. Я снова жил и нес службу на всех этих базах. А потом, Финлей, после тридцати шести лет, прожитых на белом свете сначала сыном военного, а затем военным, я вдруг узнал, что больше нет необходимости в огромной, могучей армии, потому что Советы легли брюхом кверху. И вот ура! Мы стрижем купоны с окончания Холодной войны. Что для вас означает то, что ваши налоги теперь будут тратиться на что-то другое, но я остаюсь безработным, бывшим военным полицейским, которого называют бродягой самодовольные гражданские ублюдки, не продержавшиеся бы и пяти минут в мире, в котором я жил.

131

Финлей обдумал мои слова. Похоже, они не произвели на него особого впечатления.

132

— Продолжайте, — сказал он.

133

Я пожал плечами.

134

— Так что сейчас я просто получаю удовольствие от жизни, — сказал я. — Быть может, со временем я найду, чем заняться, быть может, не найду. Быть может, я где-нибудь осяду, быть может, нет. Но прямо сейчас мне этого не хочется.

135

Финлей кивнул. Сделал еще кое-какие пометки.

136

— Когда вы уволились из армии? — спросил он.

137

— Полгода назад. В апреле.

138

— И вы с тех пор нигде не работали?

139

— Вы шутите, — усмехнулся я. — Когда вы сами в последний раз искали работу?

140

— В апреле, — сказал он, пародируя меня. — Полгода назад. И я нашел это место.

141

— Что ж, вам повезло, Финлей, — сказал я.

142

Я больше не знал, что сказать и поэтому умолк. Финлей какое-то время смотрел на меня.

143

— На что вы жили с тех пор? — спросил он. — Какое у вас было звание?

144

— Майор, — ответил я. — Когда мне дали пинка под зад, я получил выходное пособие. До сих пор сохранил его почти полностью. Пытаюсь растянуть как можно дольше, понимаете?

145

Долгая пауза. Финлей принялся выбивать ритм концом ручки.

146

— Ладно. Давайте поговорим о последних двадцати четырех часах, — сказал он.

147

Я вздохнул. Дальше мой путь лежал через тернии.

148

— Я приехал на автобусе компании «Грейхаунд», — сказал я. — Сошел у развязки. В восемь утра. Дошел по шоссе пешком до города, зашел в ресторан, заказал завтрак и начал его есть, когда появились ваши ребята и притащили меня сюда.

149

— У вас тут есть какие-нибудь дела? — спросил Финлей. Я покачал головой.

150

— Я не работаю. У меня нигде нет никаких дел.

151

Он старательно записал это.

152

— Где вы сели на автобус? — спросил он.

153

— В Тампе. Он выехал вчера в полночь.

154

— В Тампе, штат Флорида? — переспросил Финлей.

155

Я кивнул.

Он выдвинул другой ящик. Достал расписание автобусов «Грейхаунд». Раскрыл его на нужной странице и начал водить по ней длинным коричневым пальцем. Это был очень дотошный полицейский.

Наконец Финлей пристально посмотрел на меня.

156

— Этот рейс идет экспрессом, — сказал он. — Прямиком на север, до самой Атланты. Прибывает туда в девять утра. Здесь не останавливается.

Я покачал головой.

157

— Я попросил водителя остановиться, — сказал он. — Он ответил, что не имеет права это делать, но все же остановился. Остановился специально для того, чтобы выпустить меня.

158

— Вы уже бывали здесь прежде? — спросил Финлей.

159

Я снова покачал головой.

160

— У вас здесь родные? — продолжал он.

161

— Нет, здесь никого нет.

162

— А вообще родные есть? — настаивал он.

163

— Брат, в Вашингтоне, — сказал я. — Работает в казначействе.

164

— У вас в Джорджии есть друзья, знакомые?

165

— Нет, — сказал я.

166

Финлей записал все мои ответы. Затем наступила долгая тишина. Я знал точно, каким будет его следующий вопрос.

167

— Тогда почему? — спросил Финлей. — Почему вы сошли с автобуса на незапланированной остановке и шли пешком до города, в котором у вас нет абсолютно никаких дел?

168

Это был убийственный вопрос. Финлей мне его задал. Как, несомненно, задаст и прокурор. А у меня не было на него убедительного ответа.

169

— Ну что вам сказать? Это был каприз. Меня тянуло к перемене мест. Должен же я был куда-то попасть, верно?

170

— Но почему именно сюда? — спросил Финлей.

171

— Не знаю, — признался я. — У моего соседа была карта, и я выбрал этот городок. Мне хотелось держаться подальше от оживленных мест. У меня была мысль сделать круг и вернуться обратно к заливу, но только быть может, чуть западнее.

172

— Вы выбрали это место наугад? — спросил Финлей. — Не вешайте мне лапшу на уши. Как вы могли его выбрать? Это же всего-навсего название. Точка на карте. У вас должна была быть какая-то причина.

Я кивнул.

173

— Я решил заглянуть к Слепому Блейку, — сказал я.

174

— Кто такой этот Слепой Блейк? — спросил Финлей.

175

Я видел, как он просчитывает различные сценарии так, как шахматный компьютер просчитывает возможные ходы. Кто мне этот Слепой Блейк — друг, враг, сообщник, заговорщик, учитель, кредитор, должник, моя следующая жертва?

176

— Слепой Блейк — это гитарист, — пояснил я. — Он умер шестьдесят лет назад, возможно, был убит. Мой брат купил пластинку, на конверте была статья, и там говорилось, что это произошло в Маргрейве. Брат написал мне об этом. Сказал, что он был здесь пару раз весной, по каким-то делам. Я решил сам заглянуть и попробовать что-нибудь выяснить.

177

Финлей молча вытаращил глаза. Мое объяснение показалось ему совсем неубедительным. Если бы я был на его месте, оно мне тоже показалось бы неубедительным.

178

— Вы приехали сюда для того, чтобы найти гитариста? — спросил он. — Гитариста, умершего шестьдесят лет назад? Почему? Вы играете на гитаре?

— Нет.

179

— Как ваш брат мог вам написать? — спросил он. — У вас ведь нет адреса.

180

— Он написал на адрес части, где я служил, — ответил я. — Оттуда всю мою почту переправляют в банк, куда я положил выходное пособие. Ее пересылают мне, когда я прошу выслать мне очередную порцию денег.

181

Финлей покачал головой. Сделал пометку.

182

— Автобус компании «Грейхаунд», отъезжающий в полночь из Тампы, верно? — сказал он.

Я кивнул.

183

— Билет сохранился?

184

— Полагаю, он в пакете с моими вещами, — сказал я, вспоминая, как Бейкер складывал в пакет весь тот мусор, что был у меня в карманах.

185

— А водитель автобуса вас вспомнит? — продолжал Финлей.

186

— Думаю, вспомнит, — сказал я. — Это была незапланированная остановка. Мне пришлось его уговаривать.

187

Я превратился в зрителя, отрешенно наблюдающего за происходящим со стороны. Сейчас моя задача не отличалась от той, что стояла перед Финлеем. У меня возникло странное ощущение, что мы с ним беседуем о каком-то абстрактном деле. Коллеги, обсуждающие запутанную проблему.

188

— Почему вы нигде не работаете? — спросил Финлей. Я пожал плечами. Попытался объяснить.

189

— Потому что я не хочу работать, — сказал я. — Я работал тринадцать лет, и это меня никуда не привело. У меня такое ощущение, будто я попробовал делать так, как положено, но из этого ни черта не вышло. А теперь я буду делать так, как хочу сам.

190

Финлей молча смотрел на меня.

191

— У вас были неприятности в армии? — спросил он.

192

— Не больше, чем у вас в Бостоне, — ответил я.

193

Похоже, он удивился.

194

— Что вы хотите сказать?

195

— Вы проработали в Бостоне двадцать лет, — сказал я. — Вы сами мне это сказали, Финлей. Так почему вы очутились в этом забытом богом захолустье? Вы должны были выйти на пенсию, жить в свое удовольствие и ловить рыбу на мысе Код или где-нибудь еще. Что же с вами случилось?

196

— Вас это не касается, мистер Ричер, — нахмурился Финлей. — Отвечайте на мой вопрос.

Я пожал плечами.

197

— Спросите у армии.

198

— Спрошу, — заверил меня он. — В этом вы можете не сомневаться, черт побери. Вас уволили с хорошей аттестацией?

199

— А разве в противном случае я бы получил выходное пособие? — ответил вопросом на вопрос я.

200

— Почему я должен верить, что вы получили от армии хотя бы ломаный грош? — настаивал Финлей. — Вы живете как последний бродяга. Итак, с хорошей аттестацией? Да или нет?

201

— Да, — ответил я. — Естественно.

202

Он сделал еще одну пометку. Задумался.

203

— Как вы отнеслись к тому, что вас уволили со службы? — наконец спросил он.

204

Я обдумал его вопрос. Пожал плечами.

205

— Никак. Вот я был в армии, а теперь уже не в армии.

206

— Вы испытываете злость? — настаивал Финлей. — Чувствуете, что вас предали?

207

— Нет, — сказал я. — А должен чувствовать?

208

— И вас ничего не беспокоит? — спросил он так, как будто что-то обязательно должно было быть.

209

Я чувствовал, что хорошо бы что-нибудь ему ответить. Но не мог ничего придумать. Я служил в армии с самого своего рождения. Теперь я уже не служил в армии. И чувствовал себя бесподобно. Чувствовал свободу. Как будто всю жизнь у меня слегка болела голова. А я заметил это только тогда, когда она перестала болеть. Меня беспокоило только то, чем жить дальше. Чем зарабатывать на жизнь, не расставаясь с только что приобретенной свободой, — а это было весьма непросто. За полгода я не заработал ни гроша. Это была моя единственная проблема. Но я не собирался говорить о ней Финлею. Он сочтет это мотивом. Подумает, что я решил обеспечить дополнительное финансирование своей бродяжнической жизни, грабя людей. На складах. А затем их убивая.

210

— Наверное, переход дался мне нелегко, — наконец сказал я. — Особенно если учесть, что такую жизнь я вел с детства.

211

Финлей кивнул. Обдумал мой ответ.

212

— Почему уволили именно вас? — спросил он. — Вы сами вызвались уйти со службы?

213

— Я никогда и нигде не вызывался сам, — сказал я. — Первое правило солдата.

214

Опять молчание.

215

— У вас была какая-то специализация? — наконец спросил Финлей. — На службе?

216

— Сначала общее поддержание порядка, — ответил я. — Таково правило. Затем пять лет я занимался обеспечением режима секретности. А последние шесть лет я занимался кое-чем другим.

217

Пусть сам спросит.

218

— Чем же? — спросил Финлей.

219

— Расследованием убийств, — ответил я.

220

Финлей откинулся назад. Крякнул. Снова сплел пальцы.

Посмотрел на меня и шумно вздохнул. Подался вперед. Ткнул в меня пальцем.

221

— Верно, — сказал он. — Я обязательно все проверю. У нас есть ваши отпечатки. Они должны иметься в военном архиве. Мы запросим вашу служебную характеристику. От начала и до конца. Со всеми подробностями. Мы проверим автобусную компанию. Проверим билет. Найдем водителя, найдем пассажиров. И если вы сказали правду, мы достаточно скоро это выясним. Если вы сказали правду, возможно, это позволит вам отмыться. Несомненно, все определит хронология событий. Но пока в деле остается много неясного.

222

Помолчав, Финлей снова шумно вздохнул. Посмотрел мне в лицо.

223

— Ну, а до тех пор я буду действовать осторожно, — сказал он. — На первый взгляд про вас ничего хорошего не скажешь. Бродяга. Бездомный. Ни адреса, ни прошлого. Вполне вероятно, весь ваш рассказ — чушь собачья. Быть может, вы беглый преступник. Убиваете людей направо и налево во всех штатах. Я просто не знаю. Нельзя требовать от меня, чтобы я порадовал вас хотя бы капелькой сомнения. Зачем мне сейчас сомневаться? Вы останетесь за решеткой до тех пор, пока мы не будем полностью уверены, договорились?

224

Это было то, что я и ожидал. Это было то, что я сам сказал бы на месте Финлея. Тем не менее, я покачал головой.

225

— Вы проявляете осторожность? — сказал я. — Это еще мягко сказано.

226

Он спокойно выдержал мой взгляд.

227

— Если я в чем-то не прав, в понедельник я угощаю вас обедом. У Ино, чтобы расквитаться за сегодняшний день.

228

Я снова покачал головой.

229

— Я не ищу здесь друзей.

230

Финлей просто пожал плечами. Выключил магнитофон. Перемотал кассету назад. Вынул ее. Подписал. Нажал на кнопку переговорного устройства. Пригласил Бейкера. Я ждал. Было довольно прохладно, но я уже успел высохнуть. Дождь, прошедший над Джорджией, промочил меня насквозь. Теперь вода испарялась в сухой воздух кабинета. Кондиционер всасывал ее в себя и отводил по трубке.

231

Постучав, в кабинет вошел Бейкер. Финлей попросил его отвести меня в камеру. Затем кивнул. Этот жест говорил мне: если выяснится, что ты не тот, кого мы ищем, помни, я просто выполнял свою работу. Я кивнул в ответ. Мой жест говорил: пока ты перестраховываешься, убийца разгуливает на свободе.

232

Отделение для содержания под стражей представляло собой лишь отгороженный угол. Оно было разделено на три отдельные камеры вертикальными прутьями. Передняя стена была из решетки. Вход в каждую камеру через отдельную секцию на петлях. Металл тускло блестел. Чем-то напоминал титан. Во всех камерах на полу ковролин. И больше ничего. Ни табурета, ни топчана.

Лишь новая высокобюджетная версия загонов в полицейских участках, которые можно увидеть в старых фильмах.

233

— На ночь здесь не оставляют? — спросил я у Бейкера.

234

— Нет, — ответил тот. — Вечером вас перевезут в тюрьму штата. Автобус приедет в шесть часов. Привезет вас назад в понедельник.

235

Захлопнув дверцу, он повернул ключ. Я услышал, как по всей высоте секции щелкнули засовы, входящие в гнезда. Электромагниты. Я достал из кармана газету. Снял пальто и свернул его. Растянулся на полу и подложил пальто под голову.

236

Вот теперь я точно вляпался. Выходные мне предстоит провести в тюрьме. Не в камере предварительного заключения в полицейском участке. И дело вовсе не в том, что у меня были какие-то планы на предстоящий уик-энд. Просто я хорошо знал, что такое обычная тюрьма. Многие дезертиры рано или поздно попадают в обычные тюрьмы. За какое-то преступление. Правоохранительные органы извещают армию. За дезертирами приезжают военные полицейские. Так что я знал, что такое обычная тюрьма. И перспектива провести в ней два дня не вызывала у меня никакого энтузиазма. Я лежал, раздраженно слушая шум полицейского участка. Звонили телефоны. Стучали клавиатуры. То быстрее, то медленнее. Полицейские приходили и уходили, разговаривая вполголоса.

237

Тогда я постарался дочитать захваченную газету. Она была полна всякого вздора о президенте и о том, как он собирается переизбираться на второй срок. Старик посетил город Пенсакола на побережье залива Флорида. Он намеревался сбалансировать государственный бюджет до того, как поседеют его внуки. Президент обрезал расходы с ретивостью человека, продирающегося через джунгли с мачете в руке. В Пенсаколе досталось береговой охране. В течение последних двенадцати месяцев пограничники по собственной инициативе всеми силами полумесяцем выходили в воды залива и досматривали все суда, которые им чем-то не нравились. Судя по всему, год назад по этому поводу трубили фанфары. Успех превзошел самые смелые ожидания. Пограничники находили все что угодно. В основном наркотики, но также оружие и нелегальных иммигрантов с Гаити и Кубы. Подобная акция снижала уровень преступности, во всех штатах, за тысячи миль от побережья, в долгосрочной перспективе. Небывалый успех. Но сейчас от этого приходилось отказываться. Акция требовала очень больших денег. Береговая охрана перерасходовала выделенные средства. А президент сказал, что не может увеличить ее бюджет. Более того, он вынужден будет его урезать. Экономическое положение страны тяжелое. Пограничникам ничем нельзя помочь. Так что через неделю дежурство в море придется прекратить. Президент старался показать себя государственным деятелем. Большие шишки из правоохранительных органов очень разозлились, потому что на их взгляд предупредить преступление лучше, чем его расследовать. Но обитатели Вашингтона радуются, так как пятьдесят центов, потраченных на полицейского, патрулирующего улицы столицы, гораздо заметнее двух долларов, выброшенных в океан за две тысячи миль от избирателей. Обе стороны приводили множество аргументов. А президент самодовольно улыбался в объективы фотоаппаратов и заявлял, что ничего не может поделать. Я отбросил газету, так как чтение только распаляло мою злость.

238

Чтобы успокоиться, я включил в голове музыку. Припев песни «Молния, попавшая в дымовую трубу». В исполнении группы «Хаулинг вульф» в конце первой строфы звучит изумительный сдавленный крик. Говорят, для того чтобы прочувствовать блюз, необходимо много ездить по железной дороге. Это неправда. Для того чтобы понять блюз, надо оказаться взаперти. В камере. Или в армии. За решеткой. Где-то там, откуда молния, попавшая в дымовую трубу, кажется далеким маяком недостижимой свободы. Я лежал, положив голову на свернутое пальто, и слушал звучащую в голове музыку. На третьем куплете я заснул.

239

Я проснулся оттого, что Бейкер начал долбить ногой по решетке. Раздался глухой звон, похожий на погребальный. Рядом с Бейкером стоял Финлей. Они смотрели на меня. Я остался лежать на полу. Мне было так очень удобно.

240

— Где вы были вчера в полночь? — спросил Финлей.

241

— Садился на автобус в Тампе, — ответил я.

242

— У нас появился новый свидетель, — сказал Финлей. — Он видел вас в районе складов. Вчера вечером. Бесцельно слонявшегося. В полночь.

243

— Это полная чушь, Финлей, — сказал я. — Такого быть не может. Что это еще за новый чертов свидетель?

244

— Этот свидетель — Моррисон, — сказал Финлей. — Начальник полицейского участка. Он сразу сказал, что уже видел вас раньше. И вот теперь он вспомнил, где именно.

Глава 3