[281] CHAPTER FIVE.

THE DEPLORABLE WORD

[282] THE children were facing one another across the pillar where the bell hung, still trembling, though it no longer gave out any note. Suddenly they heard a soft noise from the end of the room which was still undamaged. They turned quick as lightning to see what it was. One of the robed figures, the furthest-off one of all, the woman whom Digory thought so beautiful, was rising from its chair. When she stood up they realized that she was even taller than they had thought. And you could see at once, not only from her crown and robes, but from the flash of her eyes and the curve of her lips, that she was a great queen. She looked round the room and saw the damage and saw the children, but you could not guess from her face what she thought of either or whether she was surprised. She came forward with long, swift strides.

[283] “Who has awaked me? Who has broken the spell?” she asked.

[284] “I think it must have been me,” said Digory.

[285] “You!” said the Queen, laying her hand on his shoulder—a white, beautiful hand, but Digory could feel that it was strong as steel pincers. “You? But you are only a child, a common child. Anyone can see at a glance that you have no drop of royal or noble blood in your veins. How did such as you dare to enter this house?”

[286] “We’ve come from another world; by Magic,” said Polly, who thought it was high time the Queen took some notice of her as well as of Digory.

[287] “Is this true?” said the Queen, still looking at Digory and not giving Polly even a glance.

[288] “Yes, it is,” said he.

[289] The Queen put her other hand under his chin and forced it up so that she could see his face better. Digory tried to stare back but he soon had to let his eyes drop. There was something about hers that overpowered him.

After she had studied him for well over a minute, she let go of his chin and said:

[290] “You are no magician. The mark of it is not on you. You must be only the servant of a magician. It is on another’s Magic that you have travelled here.”

[291] “It was my Uncle Andrew,” said Digory.

[292] At the moment, not in the room itself but from somewhere very close, there came, first a rumbling, then a creaking, and then a roar of falling masonry, and the floor shook.

[293] “There is great peril here,” said the Queen. “The whole palace is breaking up. If we are not out of it in a few minutes we shall be buried under the ruin.” She spoke as calmly as if she had been merely mentioning the time of day. “Come,” she added, and held out a hand to each of the children. Polly, who was disliking the Queen and feeling rather sulky, would not have let her hand be taken if she could have helped it. But though the Queen spoke so calmly, her movements were as quick as thought. Before Polly knew what was happening her left hand had been caught in a hand so much larger and stronger than her own that she could do nothing about it.

[294] “This is a terrible woman,” thought Polly. “She’s strong enough to break my arm with one twist. And now that she’s got my left hand I can’t get at my yellow ring. If I tried to stretch across and get my right hand into my left pocket I mightn’t be able to reach it, before she asked me what I was doing. Whatever happens we mustn’t let her know about the rings. I do hope Digory has the sense to keep his mouth shut. I wish I could get a word with him alone.”

[295] The Queen led them out of the Hall of Images into a long corridor and then through a whole maze of halls and stairs and courtyards. Again and again they heard parts of the great palace collapsing, sometimes quite close to them. Once a huge arch came thundering down only a moment after they had passed through it. The Queen was walking quickly—the children had to trot to keep up with her but she showed no sign of fear. Digory thought, “She’s wonderfully brave. And strong. She’s what I call a Queen! I do hope she’s going to tell us the story of this place.”

[296] She did tell them certain things as they went along:

[297] “That is the door to the dungeons,” she would say, or “That passage leads to the principal torture chambers,” or “This was the old banqueting hall where my greatgrandfather bade seven hundred nobles to a feast and killed them all before they had drunk their fill. They had had rebellious thoughts.”

[298] They came at last into a hall larger and loftier than any they had yet seen. From its size and from the great doors at the far end, Digory thought that now at last they must be coming to the main entrance. In this he was quite right. The doors were dead black, either ebony or some black metal which is not found in our world. They were fastened with great bars, most of them too high to reach and all too heavy to lift. He wondered how they would get out.

[299] The Queen let go of his hand and raised her arm. She drew herself up to her full height and stood rigid. Then she said something which they couldn’t understand (but it sounded horrid) and made an action as if she were throwing something towards the doors. And those high and heavy doors trembled for a second as if they were made of silk and then crumbled away till there was nothing left of them but a heap of dust on the threshold.

[300] “Whew!” whistled Digory.

[301] “Has your master magician, your uncle, power like mine?” asked the Queen, firmly seizing Digory’s hand again. “But I shall know later. In the meantime, remember what you have seen. This is what happens to things, and to people, who stand in my way.”

[302] Much more light than they had yet seen in that country was pouring in through the now empty doorway, and when the Queen led them out through it they were not surprised to find themselves in the open air. The wind that blew in their faces was cold, yet somehow stale. They were looking from a high terrace and there was a great landscape out below them.

[303] Low down and near the horizon hung a great, red sun, far bigger than our sun. Digory felt at once that it was also older than ours: a sun near the end of its life, weary of looking down upon that world. To the left of the sun, and higher up, there was a single star, big and bright. Those were the only two things to be seen in the dark sky; they made a dismal group. And on the earth, in every direction, as far as the eye could reach, there spread a vast city in which there was no living thing to be seen. And all the temples, towers, palaces, pyramids, and bridges cast long, disastrous-looking shadows in the light of that withered sun. Once a great river had flowed through the city, but the water had long since vanished, and it was now only a wide ditch of grey dust.

[304] “Look well on that which no eyes will ever see again,” said the Queen. “Such was Charn, that great city, the city of the King of Kings, the wonder of the world, perhaps of all worlds. Does your uncle rule any city as great as this, boy?”

[305] “No,” said Digory. He was going to explain that Uncle Andrew didn’t rule any cities, but the Queen went on:

[306] “It is silent now. But I have stood here when the whole air was full of the noises of Charn; the trampling of feet, the creaking of wheels, the cracking of the whips and the groaning of slaves, the thunder of chariots, and the sacrificial drums beating in the temples. I have stood here (but that was near the end) when the roar of battle went up from every street and the river of Charn ran red.” She paused and added, “All in one moment one woman blotted it out for ever.”

[307] “Who?” said Digory in a faint voice; but he had already guessed the answer.

[308] “I,” said the Queen. “I, Jadis the last Queen, but the Queen of the World.”

[309] The two children stood silent, shivering in the cold wind.

[310] “It was my sister’s fault,” said the Queen. “She drove me to it. May the curse of all the Powers rest upon her forever! At any moment I was ready to make peace—yes and to spare her life too, if only she would yield me the throne. But she would not. Her pride has destroyed the whole world. Even after the war had begun, there was a solemn promise that neither side would use Magic. But when she broke her promise, what could I do? Fool! As if she did not know that I had more Magic than she! She even knew that I had the secret of the Deplorable Word. Did she think—she was always a weakling—that I would not use it?”

[311] “What was it?” said Digory.

[312] “That was the secret of secrets,” said the Queen Jadis. “It had long been known to the great kings of our race that there was a word which, if spoken with the proper ceremonies, would destroy all living things except the one who spoke it. But the ancient kings were weak and softhearted and bound themselves and all who should come after them with great oaths never even to seek after the knowledge of that word. But I learned it in a secret place and paid a terrible price to learn it. I did not use it until she forced me to it. I fought to overcome her by every other means. I poured out the blood of my armies like water—”

[313] “Beast!” muttered Polly.

[314] “The last great battle,” said the Queen, “raged for three days here in Charn itself. For three days I looked down upon it from this very spot. I did not use my power till the last of my soldiers had fallen, and the accursed woman, my sister, at the head of her rebels was halfway up those great stairs that lead up from the city to the terrace. Then I waited till we were so close that we could see one another’s faces. She flashed her horrible, wicked eyes upon me and said, “Victory.” “Yes,” said I, “Victory, but not yours.” Then I spoke the Deplorable Word. A moment later I was the only living thing beneath the sun.”,

[315] “But the people?” gasped Digory.

[316] “What people, boy?” asked the Queen.

[317] “All the ordinary people,” said Polly, “who’d never done you any harm. And the women, and the children, and the animals.”

[318] “Don’t you understand?” said the Queen (still speaking to Digory). “I was the Queen. They were all my people. What else were they there for but to do my will?”

[319] “It was rather hard luck on them, all the same,” said he.

[320] “I had forgotten that you are only a common boy. How should you understand reasons of State? You must learn, child, that what would be wrong for you or for any of the common people is not wrong in a great Queen such as I. The weight of the world is on our shoulders. We must be freed from all rules. Ours is a high and lonely destiny.”

[321] Digory suddenly remembered that Uncle Andrew had used exactly the same words. But they sounded much grander when Queen Jadis said them; perhaps because Uncle Andrew was not seven feet tall and dazzlingly beautiful.

[322] “And what did you do then?” said Digory.

[323] “I had already cast strong spells on the hall where the images of my ancestors sit. And the force of those spells was that I should sleep among them, like an image myself, and need neither food nor fire, though it were a thousand years, till one came and struck the bell and awoke me.”

[324] “Was it the Deplorable Word that made the sun like that?” asked Digory.

[325] “Like what?” said Jadis

[326] “So big, so red, and so cold.”

[327] “It has always been so,” said Jadis. “At least, for hundreds of thousands of years. Have you a different sort of sun in your world?”

[328] “Yes, it’s smaller and yellower. And it gives a good deal more heat.”

[329] The Queen gave a long drawn “A-a-ah!” And Digory saw on her face that same hungry and greedy look which he had lately seen on Uncle Andrew’s. “So,” she said, “yours is a younger world.”

[330] She paused for a moment to look once more at the deserted city—and if she was sorry for all the evil she had done there, she certainly didn’t show it—and then said: “Now, let us be going. It is cold here at the end of all a the ages.”

[331] “Going where?” asked both the children.

[332] “Where?” repeated Jadis in surprise. “To your world, of course.”

[333] Polly and Digory looked at each other, aghast. Polly had disliked the Queen from the first; and even Digory, now that he had heard the story, felt that he had seen quite as much of her as he wanted. Certainly, she was not at all the sort of person one would like to take home. And if they did like, they didn’t know how they could. What they wanted was to get away themselves: but Polly couldn’t get at her ring and of course Digory couldn’t go without her. Digory got very red in the face and stammered.

[334] “Oh—oh—our world. I d-didn’t know you wanted to go there.”

[335] “What else were you sent here for if not to fetch me?” asked Jadis.

[336] “I’m sure you wouldn’t like our world at all,” said Digory. “It’s not her sort of place, is it Polly? It’s very dull; not worth seeing, really.”

[337] “It will soon be worth seeing when I rule it,” answered the Queen.

[338] “Oh, but you can’t,” said Digory. “It’s not like that. They wouldn’t let you, you know.”

[339] The Queen gave a contemptuous smile. “Many great kings,” she said, “thought they could stand against the House of Charn. But they all fell, and their very names are forgotten. Foolish boy! Do you think that I, with my beauty and my Magic, will not have your whole world at my feet before a year has passed? Prepare your incantations and take me there at once.”

[340] “This is perfectly frightful,” said Digory to Polly.

[341] “Perhaps you fear for this Uncle of yours,” said Jadis. “But if he honours me duly, he shall keep his life and his throne. I am not coming to fight against him. He must be a very great Magician, if he has found how to send you here. Is he King of your whole world or only of part?”

[342] “He isn’t King of anywhere,” said Digory.

[343] “You are lying,” said the Queen. “Does not Magic always go with the royal blood? Who ever heard of common people being Magicians? I can see the truth whether you speak it or not. Your Uncle is the great King and the great Enchanter of your world. And by his art he has seen the shadow of my face, in some magic mirror or some enchanted pool; and for the love of my beauty he has made a potent spell which shook your world to its foundations and sent you across the vast gulf between world and world to ask my favour and to bring me to him. Answer me: is that not how it was?”

[344] “Well, not exactly,” said Digory.

[345] “Not exactly,” shouted Polly. “Why, it’s absolute bosh from beginning to end.”

[346] “Minions!” cried the Queen, turning in rage upon Polly and seizing her hair, at the very top of her head where it hurts most. But in so doing she let go of both the children’s hands. “Now,” shouted Digory; and “Quick! shouted Polly. They plunged their left hands into their pockets. They did not even need to put the rings on. The moment they touched them, the whole of that dreary, world vanished from their eyes. They were rushing upward and a warm green light was growing nearer over head.

Примечания:

2

Повесть эта о том, что случилось, когда твой дедушка был еще маленьким. Ее очень важно прочесть, чтобы понять, как возникла связь между нашим миром и Нарнией.

3

В те дни на Бейкер-стрит еще жил Шерлок Холмс, а патер Браун еще не расследовал преступлений. В те дни мальчикам приходилось каждый день носить накрахмаленный белый воротничок, а школы по большей части были еще противней, чем сейчас. Но зато еда была лучше, а уж про сласти и говорить нечего, такие они были дешевые и вкусные. И в те самые дни жила в Лондоне девочка по имени Полли Пламмер.

28

Приключения их начались еще и потому, что лето выпало на редкость дождливое. Приходилось сидеть в четырех стенах, а значит – исследовать дом. Просто удивительно, сколько можно обнаружить в одном доме или двух соседних домах, если у тебя есть свечка.

29

Полли давно уже отыскала у себя на чердаке дверцу, за которой стоял какой-то бак, а за баком – что-то вроде темного прохода, куда можно было осторожно забраться. С одной стороны этого туннеля была кирпичная стена, а с другой – покатая крыша. Свет проходил туда сквозь просветы черепицы.

30

Пола не было, и ступать приходилось по балкам. Под ними белела штукатурка, сквозь которую можно было запросто провалиться прямо в комнату.

31

До конца туннеля Полли еще не добралась, зато в самом начале устроила эдакую пещеру контрабандистов – натаскала картонных коробок, сидений от сломанных стульев и положила между балками, чтобы получился пол. Там хранилась ее шкатулка с сокровищами, повесть, которую она сочиняла, и несколько сморщенных яблок. Еще она любила пить там имбирный лимонад, потому что какая же пещера без пустых бутылок?

32

Дигори пещера понравилась. Повесть ему Полли показывать не стала, но он захотел залезть подальше.

33

– Интересно, – сказал он, – докуда же тут можно дойти? Дальше твоего дома или нет?

34

– Дальше! – сказала Полли, – а докуда, я не знаю.

281

Глава пятая. НЕДОБРОЕ СЛОВО

282

Дети смотрели друг на друга поверх приземистой колонны, на которой до сих пор подрагивал замолкший колокол. Вдруг в дальнем, совсем неразрушенном углу комнаты раздался какой-то негромкий звук. Они обернулись на него с быстротой молнии и увидели, что одна из облаченных в пышные одежды фигур, та самая последняя в ряду женщина, которая показалась Дигори такой красавицей, подымается с кресла во весь свой гигантский рост. И по короне, и по облачению, и по сиянию глаз, и по изгибу рта она, несомненно, была могучей королевой. Комнату она осмотрела, и детей увидела, и, конечно, заметила, что кусок стены и потолка обвалился, только на лице ее не показалось и следа удивления.

283

– Кто пробудил меня? Кто разрушил чары? – она выступила вперед быстрыми, длинными шагами.

284

– Кажется, это я, – сказал Дигори.

285

– Ты! – Королева положила на плечо мальчика свою руку – белоснежную, прекрасную руку, которая, однако, была сильной, как клещи. – Ты? Но ты же дитя, обыкновенный мальчишка! В твоих жилах, я сразу увидела, нет ни королевской, ни даже благородной крови. Как ты осмелился проникнуть в этот дом?

286

– Мы из другого мира сюда попали. Волшебным способом, – Полли решила, что королеве пора заметить и ее.

287

– Это правда? – спросила королева у Дигори, по-прежнему не обращая никакого внимания на девочку.

288

– Правда, – отвечал он.

289

Свободной рукой королева схватила его за подбородок и задрала лицо мальчика, чтобы к нему присмотреться. Дигори, сколько ни силился, так и не сумел выдержать ее взгляда. Что-то в ней было такое, слишком могучее. Королева отпустила его не раньше, чем через минуту с лишним.

290

– Ты не волшебник, – сказала она, – на твоем лице нет знака чародеев. Ты, верно, слуга волшебника. Тебя принесло сюда чужое волшебство.

291

– Мой дядя Эндрью волшебник, – сказал Дигори.

292

И тут где-то совсем рядом с комнатой зашуршало, заскрипело, затрещало, раздался грохот падающих камней, и пол закачался.

293

– Здесь смертельно опасно, – сказала королева. – Весь дворец скоро рухнет, и мы погибнем под развалинами. – Она говорила так спокойно, словно речь шла о времени суток или о погоде. – Вперед, – добавила она, протягивая руки обоим детям. Полли, между прочим, королева была совсем не по душе, и руки ей она давать не собиралась. Но та, несмотря на все спокойствие, двигалась с быстротой мысли. Не успела Полли опомниться, как ее левую руку уже сжимала другая рука, куда крупнее и сильнее, чем ее собственная.

294

«Жуткая женщина, – думала Полли, – не ровен час, еще сломает мне руку. С нее станется. И руку-то она сграбастала левую, так что желтого колечка я достать не смогу. Можно правой попробовать дотянуться до левого кармана… нет, не получится, она меня спросит, что это я делаю. Ей ни в коем случае нельзя про колечки говорить. Ой, лишь бы Дигори не выболтал. Хорошо бы ему шепнуть пару слов…»

295

Из заколдованного зала королева провела их сквозь длинный коридор в целый лабиринт гостиных, лестниц и двориков. Где-то продолжали рушиться куски стен и потолка, порою грохот раздавался совсем близко, и одна арка упала сразу после того, как они под ней прошли. Королева шла так быстро, что детям приходилось семенить за нею, но она не выказывала никакого страха.

«Отважная какая, – думал Дигори, – и сильная. Настоящая королева. Вот бы она рассказала историю этого места…»

296

По дороге она и впрямь кое-что им рассказала.

297

– Вот дверь в подземелье, – говорила она, – а вот проход в главную камеру пыток. Тут был старый пиршественный зал, куда мой прадед пригласил как-то раз семьсот дворян, и перебил их прежде, чем они приступили к ужину. Они были виновны в мятежных мыслях.

298

Наконец они дошли до самой высокой и просторной залы с дверями в дальнем конце. Дигори подумал, что здесь раньше был главный вход в замок, и он был совершенно прав. Двери были не то черного дерева, не то черного металла, неизвестного в нашем мире, и закрыты на засовы, тяжелые и расположенные слишком высоко. «Как же нам выбраться?» – подумал Дигори.

299

Тут королева отпустила Дигори, встала в полный рост и замерла с простертой вверх рукой, а потом произнесла какие-то угрожающие непонятные слова и словно бы что-то кинула в двери. Двери дрогнули, словно шелковые занавески, и принялись распадаться, покуда от них не осталась горстка пыли на пороге.

300

Дигори присвистнул.

301

– Обладает ли твой повелитель, твой дядя-чародей, моим могуществом? – королева снова крепко сжала руку Дигори. – Я еще узнаю об этом. А ты тем временем помни. Вот что я делаю с теми, кто стоит на моем пути.

302

Сквозь пустой дверной проем струился довольно яркий для этого мира свет, и когда королева вывела детей из замка, они уже догадались, что окажутся на открытом воздухе. В лицо им дул холодный, но какой-то затхлый ветер. С высокой террасы открывался удивительный вид.

303

Далеко внизу над горизонтом висело багровое солнце, намного больше нашего. Дигори сразу почувствовал, что оно к тому же куда древнее, чем наше. Это было умирающее солнце, усталое от долгого взгляда на этот мир. Слева от солнца, чуть повыше его, сверкала огромная одинокая звезда. Кроме этой зловещей пары, в темном небе не было больше ничего. А по земле во всех направлениях до самого горизонта простирался обширный город без единой живой души. От всех храмов, башен, дворцов, пирамид и мостов города в свете увядающего солнца ложились длинные мрачные тени. Когда-то протекавшая через город река давно высохла, оставив лишь широкую канаву, заполненную пылью.

304

– Запомните, ибо никому больше не доведется этого увидеть, – сказала королева. – Таким был Чарн, великий град, столица Короля Королей, чудо этого света, а может быть, и всех остальных. Есть ли у твоего дяди столь богатые владения?

305

– Нет, -Дигори хотел было объяснить, что у дяди Эндрью нет никаких владений, но королева его перебила.

306

– Ныне здесь царит молчание, но я стояла здесь, когда воздух был полон звуками, что издавал Чарн. Здесь грохотали шаги и скрипели колеса, щелкали бичи и стенали невольники, гремели колесницы и барабанный бой возвещал жертвоприношения в храмах. Я стояла здесь перед гибелью города, когда со всех улиц раздавался боевой клич и кровь струилась рекою… – Она на мгновение замолкла. – И сразу, в единый миг, по слову одной-единственной женщины Чарн погиб!

307

– Кто же эта женщина? – спросил Дигори слабым голосом, заранее зная ответ.

308

– Я! – отвечала королева. – Я, Джадис, последняя королева, владычица всего мира!

309

Дети стояли молча, дрожа от холода.

310

– Виновна моя сестра, – продолжала королева. – Это она довела меня до такого, и будь она вовеки проклята всеми волшебными силами! Не было минуты, когда я не пошла бы на мир, пощадив ее жизнь, если б она отреклась ради меня от трона. Но она отказалась, и гордыня ее разрушила целый мир. Даже после начала войны мы обе торжественно обещали не призывать на помощь волшебства. Но что мне оставалось, когда она нарушила свою клятву? Безумная! Или не знала она, что у меня во власти было больше волшебства? Или не знала она, что мне доступна тайна Недоброго Слова? Или сомневалась она, что я не устрашусь произнести его?

311

– Что это за слово такое было? – осведомился Дигори.

312

– Не спрашивай о тайне тайн, – сказала королева. – Великие властелины нашего народа испокон веков знали, что есть слово, и есть обряд, которые убьют все живое в мире, кроме самого чародея. Но древние короли были слабы и мягкосердечны, да и те, кто всходил на трон вслед за ними, никогда даже не пытались узнать этого слова. Но я узнала его в одном тайном месте, и заплатила за это знание страшной ценой. И я молчала, пока меня не заставили. Я сражалась с ней до конца, всем, что было в моей власти. Кровь рекой лилась из жил моих врагов…

313

– Что за скотина, – пробормотала Полли.

314

– Последнее великое сражение шло три дня здесь, в Чарне. И все три дня я созерцала его с этой террасы. Я молчала, покуда не погиб мой последний солдат, покуда эта проклятая женщина, моя сестра, не поднялась со своими разбойниками до середины этой лестницы, ведущей из города к дворцу. Я дождалась, когда мы стали лицом к лицу, когда она, сверкнув своими злобными глазами, не выкрикнула: «Победа!» «Победа, – отвечала я, – только твоя ли?» И уста мои произнесли Недоброе Слово. И спустя мгновение я осталась единственным живым существом под солнцем.

315

– А как же люди? – выдохнул Дигори.

316

– Какие такие люди? – не поняла королева.

317

– Простые люди, – возмутилась Полли, – которые вам никакого зла не сделали. И женщины, и дети, и звери…

318

– Как же ты не можешь этого постигнуть? – королева по-прежнему обращалась к Дигори. – Ведь я была королевой. И это был мой народ, живший, чтобы исполнять мою волю.

319

– Не повезло же им, однако, – сказал Дигори.

320

– Ах, я забыла, что ты и сам мальчик из простонародья. Откуда тебе понять интересы государства. Затверди, отрок, что великой королеве позволяется много больше, чем черни. Ибо на наших плечах – тяжесть всего мира. Для нас нет законов, и мы одиноки в своем высоком уделе.

321

Дигори вдруг припомнил, что дядюшка Эндрью выражался в точности теми же словами. Правда, в устах королевы Джадис они звучали куда внушительней. И то сказать, ведь в дядюшке не было двух с лишним метров росту, да и красотой он не отличался.

322

– Что же вы сделали потом? – спросил Дигори.

323

– Всем своим волшебством заколдовала я тот зал, где сидят изображения моих предшественников. Сила этих заклинаний погрузила и меня в сон среди них, чтобы я не нуждалась ни в тепле, ни в пище, покуда, будь то хоть через тысячу лет, не пришел бы кто-то, дабы разбудить меня звоном колокола.

324

– А солнце у вас такое из-за Недоброго Слова? – спросил Дигори.

325

– Какое, мальчик?

326

– Такое большое, багровое и холодное.

327

– Оно вечно пребывало таким, – сказала королева, многие сотни тысячелетий. Что за солнце сияет в вашем мире, мальчик?

328

– Оно поменьше и пожелтее. И гораздо жарче.

329

И тут королева испустила не то вздох, не то рев, и лицо ее исказилось той же жадностью, какую он недавно видел на физиономии дядюшки Эндрью.

330

– Значит, ваш мир моложе, – она помедлила, чтобы снова бросить взгляд на разрушенный город. Если совесть и мучила королеву, то по ее лицу угадать это было бы решительно невозможно. – Что ж, пошли. Здесь холодно, здесь настает конец всех веков…

331

– Куда пошли? – хором спросили дети.

332

– Куда? – поразилась Джадис. – В ваш мир, конечно же.

333

Дети в ужасе переглянулись. Полли-то королеву невзлюбила с первого взгляда, но даже Дигори, выслушав историю Джадис, не испытывал никакого желания продолжать это знакомство. Она явно была не из тех, кого хочется видеть у себя в гостях. Да дети и не знали, как можно было бы взять ее с собой. Им самим нужно было домой попасть, но Полли не могла дотянуться до своего кольца, а Дигори без нее никуда бы не отправился.

334

– Н-н-наш мир, – пробормотал мальчик, краснея, – я… я думал, вы туда не хотите…

335

– Но зачем же вы явились, разве не забрать меня с собою?

336

– Вам не понравится наш мир, – сказал Дигори, – точно, Полли? Там скучно, и смотреть не на что.

337

– Скоро там будет на что смотреть, когда я стану его владычицей, – отвечала королева.

338

– Но вы не сможете, – возразил Дигори, – у нас другие порядки. Никто вас на трон не пустит.

339

Королева презрительно улыбнулась.

– Немало могучих королей думало, что они могут покорить Чарн,

– сказала она. – Все они пали, и их имена покрыты тьмой забвения. Глупый детеныш! Разве не видишь ты, что с моей красотой и с моими чарами весь ваш мир через год уже будет у моих ног? Приготовься вымолвить свои заклинания и немедленно доставь меня туда.

340

– Ужас какой-то, – шепнул Дигори девочке.

341

– Возможно, ты страшишься своего родича, – сказала Джадис. – Но если он выскажет мне должное почтение, я сохраню ему и жизнь, и трон. Я прихожу не для схватки с ним. Должно быть, он великий чародей, если сумел послать вас сюда. Правит ли он всем твоим миром или только частью?

342

– Он вообще никакой не король, – ответил Дигори.

343

– Ты лжешь. Чародейство требует королевской крови. Кто слышал о чародеях-простолюдинах? Но сквозь твои слова я различаю истину. Твой дядя – великий властелин и волшебник твоего мира. Призвав свое искусство, он увидел тень моего лица в некоем волшебном зеркале или заколдованном водоеме и, возлюбив мою красоту, произнес могучее заклинание, до основания потрясшее ваш мир, чтобы вы сумели преодолеть пропасть между мирами и испросить моего благосклонного согласия прибыть к нему. Отвечай, так ли это было?

344

– Н-не совсем, – смутился Дигори.

345

– Не совсем? – передразнила Полли. – Да все это чушь собачья, от начала до конца!

346

– Негодяйка! – Королева повернулась к Полли и ухватила ее за волосы на макушке, там, где больнее всего. При этом она поневоле отпустила руки детей. «Давай!» – крикнул Дигори. «Вперед!» – подхватила Полли. И они засунули руки в карманы. Стоило им только коснуться колечек, и весь этот жуткий мир мгновенно исчез. Они понеслись вверх, где нарастало теплое зеленое сияние.