[93] CHAPTER TWO.

DIGORY AND HIS UNCLE

[94] IT was so sudden, and so horribly unlike anything that had ever happened to Digory even in a nightmare, that he let out a scream. Instantly Uncle Andrew’s hand was over his mouth. “None of that!” he hissed in Digory’s ear. “If you start making a noise your Mother’ll hear it. And you know what a fright might do to her.”

[95] As Digory said afterwards, the horrible meanness of getting at a chap in that way, almost made him sick. But of course he didn’t scream again.

[96] “That’s better,” said Uncle Andrew. “Perhaps you couldn’t help it. It is a shock when you first see someone vanish. Why, it gave even me a turn when the guinea-pig did it the other night.”

[97] “Was that when you yelled?” asked Digory.

[98] “Oh, you heard that, did you? I hope you haven’t been spying on me?”

[99] “No, I haven’t,” said Digory indignantly. “But what’s happened to Polly?”

[100] “Congratulate me, my dear boy,” said Uncle Andrew, rubbing his hands. “My experiment has succeeded. The little girl’s gone—vanished—right out of the world.”

[101] “What have you done to her?”

[102] “Sent her to—well—to another place.”

[103] “What do you mean?” asked Digory.

[104] Uncle Andrew sat down and said, “Well, I’ll tell you all about it. Have you ever heard of old Mrs Lefay?”

[105] “Wasn’t she a great-aunt or something?” said Digory.

[106] “Not exactly,” said Uncle Andrew. “She was my godmother. That’s her, there, on the wall.”

[107] Digory looked and saw a faded photograph: it showed the face of an old woman in a bonnet. And he could now remember that he had once seen a photo of the same face in an old drawer, at home, in the country. He had asked his Mother who it was and Mother had not seemed to want to talk about the subject much. It was not at all a nice face, Digory thought, though of course with those early photographs one could never really tell.

[108] “Was there—wasn’t there—something wrong about her, Uncle Andrew?” he asked.

[109] “Well,” said Uncle Andrew with a chuckle, “it depends what you call wrong. People are so narrow-minded. She certainly got very queer in later life. Did very unwise things. That was why they shut her up.”

[110] “In an asylum, do you mean?”

[111] “Oh no, no, no,” said Uncle Andrew in a shocked voice. “Nothing of that sort. Only in prison.”

[112] “I say!” said Digory. “What had she done?”

[113] “Ah, poor woman,” said Uncle Andrew. “She had been very unwise. There were a good many different things. We needn’t go into all that. She was always very kind to me.”

[114] “But look here, what has all this got to do with Polly? I do wish you’d—”

[115] “All in good time, my boy,” said Uncle Andrew. “They let old Mrs Lefay out before she died and I was one of the very few people whom she would allow to see her in her last illness. She had got to dislike ordinary, ignorant people, you understand. I do myself. But she and I were interested in the same sort of things.

[116] It was only a few days before her death that she told me to go to an old bureau in her house and open a secret drawer and bring her a little box that I would find there. The moment I picked up that box I could tell by the pricking in my fingers that I held some great secret in my hands. She gave it me and made me promise that as soon as she was dead I would burn it, unopened, with certain ceremonies. That promise I did not keep.”

[117] “Well, then, it was jolly rotten of you,” said Digory.

[118] “Rotten?” said Uncle Andrew with a puzzled look.

[119] “Oh, I see. You mean that little boys ought to keep their promises. Very true: most right and proper, I’m sure, and I’m very glad you have been taught to do it. But of course you must understand that rules of that sort, however excellent they may be for little boys—and servants—and women—and even people in general, can’t possibly be expected to apply to profound students and great thinkers and sages. No, Digory. Men like me, who possess hidden wisdom, are freed from common rules just as we are cut off from common pleasures. Ours, my boy, is a high and lonely destiny.”

[120] As he said this he sighed and looked so grave and noble and mysterious that for a second Digory really thought he was saying something rather fine. But then he remembered the ugly look he had seen on his Uncle’s face the moment before Polly had vanished: and all at once he saw through Uncle Andrew’s grand words. “All it means,” he said to himself, “Is that he thinks he can do anything he likes to get anything he wants.”

[121] “Of course,” said Uncle Andrew, “I didn’t dare to open the box for a long time, for I knew it might contain something highly dangerous. For my godmother was a very remarkable woman. The truth is, she was one of the last mortals in this country who had fairy blood in her. (She said there had been two others in her time. One was a duchess and the other was a charwoman.) In fact, Digory, you are now talking to the last man (possibly) who really had a fairy godmother. There! That’ll be something for you to remember when you are an old man yourself.”

[122] “I bet she was a bad fairy,” thought Digory; and added out loud.

[123] “But what about Polly?”

[124] “How you do harp on that!” said Uncle Andrew. “As if that was what mattered! My first task was of course to study the box itself. It was very ancient. And I knew enough even then to know that it wasn’t Greek, or Old Egyptian, or Babylonian, or Hittite, or Chinese. It was older than any of those nations. Ah—that was a great day when I at last found out the truth. The box was Atlantean; it came from the lost island of Atlantis. That meant it was centuries older than any of the stone-age things they dig up in Europe. And it wasn’t a rough, crude thing like them either. For in the very dawn of time Atlantis was already a great city with palaces and temples and learned men.”

[125] He paused for a moment as if he expected Digory to say something. But Digory was disliking his Uncle more every minute, so he said nothing.

[126] “Meanwhile,” continued Uncle Andrew, “I was learning a good deal in other ways (it wouldn’t be proper to explain them to a child) about Magic in general. That meant that I came to have a fair idea what sort of things might be in the box. By various tests I narrowed down the possibilities. I had to get to know some—well, some devilish queer people, and go through some very disagreeable experiences. That was what turned my head grey. One doesn’t become a magician for nothing. My health broke down in the end. But I got better. And at last I actually knew.”

[127] Although there was not really the least chance of anyone overhearing them, he leaned forward and almost whispered as he said:

[128] “The Atlantean box contained something that had been brought from another world when our world was only just beginning.”

[129] “What?” asked Digory, who was now interested in spite of himself.

[130] “Only dust,” said Uncle Andrew. “Fine, dry dust. Nothing much to look at. Not much to show for a lifetime of toil, you might say. Ah, but when I looked at that dust (I took jolly good care not to touch it) and thought that every grain had once been in another world—I don’t mean another planet, you know; they’re part of our world and you could get to them if you went far enough—but a really Other World—another Nature another universe—somewhere you would never reach even if you travelled through the space of this universe for ever and ever—a world that could be reached only by Magic—well!” Here Uncle Andrew rubbed his hands till his knuckles cracked like fireworks.

[131] “I knew,” he went on, “that if only you could get it into the right form, that dust would draw you back to the place it had come from. But the difficulty was to get it into the right form. My earlier experiments were all failures. I tried them on guinea-pigs. Some of them only died. Some exploded like little bombs—”

[132] “It was a jolly cruel thing to do,” said Digory who had once had a guinea-pig of his own.

[133] “How you do keep getting off the point!” said Uncle Andrew. “That’s what the creatures were for. I’d bought them myself. Let me see—where was I? Ah yes. At last I succeeded in making the rings: the yellow rings. But now a new difficulty arose. I was pretty sure, now, that a yellow ring would send any creature that touched it into the Other Place. But what would be the good of that if I couldn’t get them back to tell me what they had found there?”

[134] “And what about them?” said Digory. “A nice mess they’d be in if they couldn’t get back!”

[135] “You will keep on looking at everything from the wrong point of view,” said Uncle Andrew with a look of impatience. “Can’t you understand that the thing is a great experiment? The whole point of sending anyone into the Other Place is that I want to find out what it’s like.”

[136] “Well why didn’t you go yourself then?”

[137] Digory had hardly ever seen anyone so surprised and offended as his Uncle did at this simple question.

[138] “Me? Me?” he exclaimed. “The boy must be mad! A man at my time of life, and in my state of health, to risk the shock and the dangers of being flung suddenly into a different universe? I never heard anything so preposterous in my life! Do you realize what you’re saying? Think what Another World means—you might meet anything anything.”

[139] “And I suppose you’ve sent Polly into it then,” said Digory. His cheeks were flaming with anger now. “And all I can say,” he added, “even if you are my Uncle—is that you’ve behaved like a coward, sending a girl to a place you’re afraid to go to yourself.”

[140] “Silence, sir!” said Uncle Andrew, bringing his hand down on the table. “I will not be talked to like that by a little, dirty, schoolboy. You don’t understand. I am the great scholar, the magician, the adept, who is doing the experiment. Of course I need subjects to do it on. Bless my soul, you’ll be telling me next that I ought to have asked the guinea-pigs’ permission before I used them! No great wisdom can be reached without sacrifice. But the idea of my going myself is ridiculous. It’s like asking a general to fight as a common soldier. Supposing I got killed, what would become of my life’s work?”

[141] “Oh, do stop jawing,” said Digory. “Are you going to bring Polly back?”

[142] “I was going to tell you, when you so rudely interrupted me,” said Uncle Andrew, “that I did at last find out a way of doing the return journey. The green rings draw you back.”

[143] “But Polly hasn’t got a green ring.”

[144] “No“ said Uncle Andrew with a cruel smile.

[145] “Then she can’t get back,” shouted Digory. “And it’s exactly the same as if you’d murdered her.

[146] “She can get back,” said Uncle Andrew, “if someone else will go after her, wearing a yellow ring himself and taking two green rings, one to bring himself back and one to bring her back.”

[147] And now of course Digory saw the trap in which he was caught: and he stared at Uncle Andrew, saying nothing, with his mouth wide open. His cheeks had gone very pale.

[148] “I hope,” said Uncle Andrew presently in a very high and mighty voice, just as if he were a perfect Uncle who had given one a handsome tip and some good advice, “I hope, Digory, you are not given to showing the white feather. I should be very sorry to think that anyone of our family had not enough honour and chivalry to go to the aid of—er—a lady in distress.”

[149] “Oh shut up!” said Digory. “If you had any honour and all that, you’d be going yourself. But I know you won’t. Alright. I see I’ve got to go. But you are a beast. I suppose you planned the whole thing, so that she’d go without knowing it and then I’d have to go after her.”

[150] “Of course,” said Uncle Andrew with his hateful smile.

[151] “Very well. I’ll go. But there’s one thing I jolly well mean to say first. I didn’t believe in Magic till today. I see now it’s real. Well if it is, I suppose all the old fairy tales are more or less true. And you’re simply a wicked, cruel magician like the ones in the stories. Well, I’ve never read a story in which people of that sort weren’t paid out in the end, and I bet you will be. And serve you right.”

[152] Of all the things Digory had said this was the first that really went home. Uncle Andrew started and there came over his face a look of such horror that, beast though he was, you could almost feel sorry for him. But a second later he smoothed it all away and said with a rather forced laugh.

[153] “Well, well, I suppose that is a natural thing for a child to think—brought up among women, as you have been. Old wives’ tales, eh? I don’t think you need worry about my danger, Digory. Wouldn’t it be better to worry about the danger of your little friend? She’s been gone some time. If there are any dangers Over There—well, it would be a pity to arrive a moment too late.”

[154] “A lot you care,” said Digory fiercely. “But I’m sick of this jaw. What have I got to do?”

[155] “You really must learn to control that temper of yours, my boy,” said Uncle Andrew coolly. “Otherwise you’ll grow up like your Aunt Letty. Now. Attend to me.”

[156] He got up, put on a pair of gloves, and walked over to the tray that contained the rings.

[157] “They only work,” he said, “if they’re actually touching your skin. Wearing gloves, I can pick them up—like this—and nothing happens. If you carried one in your pocket nothing would happen: but of course you’d have to be careful not to put your hand in your pocket and touch it by accident. The moment you touch a yellow ring, you vanish out of this world. When you are in the Other Place I expect—of course this hasn’t been tested yet, but I expect—that the moment you touch a green ring you vanish out of that world and—I expect—reappear in this. Now. I take these two greens and drop them into your right-hand pocket. Remember very carefully which pocket the greens are in. G for green and R for right. G.R. you see: which are the first two letters of green. One for you and one for the little girl. And now you pick up a yellow one for yourself. I should put it on on your finger—if I were you. There’ll be less chance of dropping it.”

[158] Digory had almost picked up the yellow ring when he suddenly checked himself.

[159] “Look here,” he said. “What about Mother? Supposing she asks where I am?”

[160] “The sooner you go, the sooner you’ll be back,” said Uncle Andrew cheerfully.

[161] “But you don’t really know whether I can get back.”

[162] Uncle Andrew shrugged his shoulders, walked across to the door, unlocked it, threw it open, and said:

[163] “Oh very’ well then. Just as you please. Go down and have your dinner. Leave the little girl to be eaten by wild animals or drowned or starved in Otherworld or lost there for good, if that’s what you prefer. It’s all one to me. Perhaps before tea time you’d better drop in on Mrs Plummer and explain that she’ll never see her daughter again; because you were afraid to put on a ring.”

[164] “By gum,” said Digory, “don’t I just wish I was big enough to punch your head!”

[165] Then he buttoned up his coat, took a deep breath, and picked up the ring. And he thought then, as he always thought afterwards too, that he could not decently have done anything else.

Примечания:

9

– Смешное имя, – сказала Полли.

10

– Ничего смешного не вижу, – сказал мальчик.

11

– А я вижу, – сказала Полли.

12

– А я нет, – сказал мальчик.

13

– Я по крайней мере умываюсь, – сказала Полли. – Умываться вообще полезно, особенно… -Она хотела сказать «…после того, как поревешь», но решила, что это было бы невежливо.

14

– Подумаешь, плакал! – громко сказал мальчик. Был он так расстроен, что уже не мог обижаться на какую-то девчонку. – Будто бы ты не ревела, если б жила всю жизнь в настоящем саду, и у тебя был пони, и ты бы в речке купалась, а потом тебя притащили бы в эту дыру.

15

– Лондон не дыра! – возмутилась Полли. Но разгорячившийся Дигори не услыхал ее слов.

– …и если бы твой папа уехал в Индию, – продолжал он, – а ты бы приехала к тете и к дяде, а он оказался самым настоящим сумасшедшим, и все потому, что надо ухаживать за мамой, а она ужасно больная и вообще… умирает… – лицо его перекосилось, как всегда, когда силишься сдержать слезы.

16

– Извини, я не знала, – тихо сказала Полли. Что еще добавить, она представления не имела, и, чтобы только отвлечь Дигори, спросила:

93

Глава вторая. ДИГОРИ И ЕГО ДЯДЯ

94

Случилось это так неожиданно, и так походило на страшный сон, что Дигори вскрикнул. Дядя Эндрью, зажимая ему рот рукой, прошипел: «Не смей!», и прибавил помягче: «Твоя мама услышит. Ей волноваться опасно».

95

Дигори потом говорил, что его просто затошнило от такой подлой уловки. Но кричать он, конечно, больше не стал.

96

– То-то же! – сказал дядя. – Ничего не поделаешь, всякий бы поразился. Я и сам удивлялся вчера, когда исчезла морская свинка.

97

– Так это вы кричали? – спросил Дигори.

98

– Ах, ты слышал! Ты что, следишь за мною?

99

– Нет, – сердито сказал Дигори. – Вы лучше объясните, что случилось с Полли?

100

– Поздравь меня, мой мальчик, – дядя Эндрью снова потер руки,

– опыт удался. Девочка исчезла. Сгинула. В этом мире ее больше нет.

101

– Что вы с ней сделали?

102

– Послал… хм… в другое место.

103

– Ничего не понимаю, – сказал Дигори.

104

– Что ж, я тебе объясню. – Дядя Эндрью опустился в кресло. Ты когда-нибудь слышал о миссис Лефэй?

105

– Нашей двоюродной бабушке? – вспомнил Дигори.

106

– Не совсем, – сказал дядя Эндрью, – она моя крестная. Вон ее портрет, взгляни.

107

На выцветшей фотографии Дигори увидел престарелую даму в чепчике. Такой же портрет, вспомнил он, лежал в комоде у него дома, и мама замялась, когда он спросил ее, кто на нем изображен. Лицо было не слишком приятное, но, может, виновата старая фотокарточка…

108

– Кажется… кажется, она была не совсем хорошая? – спросил он.

109

– Ну, – хихикнул дядя Эндрью, – все зависит от того, что считать хорошим. Люди очень узки, мой друг. Допустим, у нее были странности, были чудачества. Иначе ее не посадили бы.

110

– В сумасшедший дом?

111

– О, нет, ни в коем случае! – возмутился дядя. – В тюрьму.

112

– Ой! – сказал Дигори. – За что?

113

– Бедняжка! – вздохнул дядя. – Ей чуть-чуть не хватало благоразумия. Но не будем вдаваться в подробности. Ко мне она всегда была добра.

114

– При чем тут это все! – вскричал Дигори. – Где Полли?

115

– Всему свое время, мой друг, – сказал дядя. – После того, как миссис Лефэй выпустили, она почти никого не хотела видеть. Я был среди тех немногих, кого она продолжала принимать. Понимаешь, во время последней болезни ее стали раздражать ординарные, скучные люди. Собственно, они раздражают и меня. Кроме того, у нас были с ней общие интересы.

116

За несколько дней до смерти она велела мне открыть тайничок в ее шкафу и принести ей маленькую шкатулку. Стоило мне взять ее в руки, и я прямо затрясся, почувствовав тайну. Крестная приказала не открывать ее, а сжечь, с известными церемониями. Разумеется, я ее не послушался.

117

– И очень зря, – сказал Дигори.

118

– Зря? – удивился дядя.

119

– Ах, понимаю. По-твоему, надо держать слово. Резонно, мой милый, очень советую. Но, сам понимаешь, такие правила хороши для детей, слуг, женщин, вообще людей, но никак не для мудрецов и ученых. Нет, Дигори. Причастный к тайной мудрости свободен и от мещанских радостей, и от мещанских правил. Судьба наша, мой мальчик, возвышенна и необыкновенна. Мы одиноки в своем высоком призвании…

120

– Он вздохнул с такой благородной печалью, что Дигори на мгновение посочувствовал ему, покуда не вспомнил дядины глазки, когда тот предлагал Полли кольцо, и не подумал: «Ага, он клонит к тому, что может делать все, что ему угодно!»

121

– Конечно, я не сразу открыл шкатулку, – продолжал дядя. – Я боялся, нет ли в ней чего-нибудь опасного. Моя крестная была чрезвычайно своеобразной дамой. Собственно, она была последней из смертных, в ком еще текла кровь фей. Сама она застала еще двух таких женщин – герцогиню и уборщицу. Ты, Дигори, беседуешь с последним человеком, у которого крестной матерью была фея. Будет что вспомнить в старости, мой мальчик!

122

«Ведьма она была, а не фея!» – подумал Дигори. Вслух он спросил:

123

– Но что же с Полли?

124

– Ты все о том же! – сказал дядя. – Разве в Полли дело? Сперва, конечно, я предпринял осмотр шкатулки. Она была весьма старинная. Я сразу понял, что ее изготовили не в Греции, не в Египте, не в Вавилоне, не в стране хеттов и даже не в Китае. Она была еще древнее. Наконец, в один поистине великий день я понял, что сделали ее в Атлантиде. В Атлантиде, на затонувшем острове! Это значило, что шкатулка моя на много веков древнее всех допотопных черепков, которые выкапывают в Европе. Она была не чета этим грубым находкам. Ведь Атлантида с древнейших времен была великой столицей, с дворцами, храмами и замечательными мудрецами.

125

Он подождал немного, но Дигори не восхищался. С каждой минутой дядя нравился ему все меньше и меньше.

126

– Тем временем, – продолжал дядя, – я занимался изучением разнообразных предметов, о которых ребенку не расскажешь. Так что постепенно я начал догадываться о содержимом моей шкатулки. Путем различных научных экспериментов мне удалось установить, так сказать, наиболее правдоподобные гипотезы. Пришлось познакомиться с… как бы выразиться… дьявольски странными личностями, и пройти через довольно отталкивающие испытания. Вот почему я раньше времени поседел. Стать чародеем – дело нешуточное. Я вконец испортил здоровье, хоть мне и получше в последнее время. Но главное – что я узнал.

127

Подслушивать было некому, но дядя все же подвинулся к Дигори и понизил голос.

128

– То, что было в шкатулке, – не из нашего мира, и очутилось у нас, когда наш мир только-только начинался.

129

– Но что же там все-таки было? – спросил Дигори, поневоле захваченный рассказом.

130

– Пыль, – отвечал дядя Эндрью, – сухая пыль, вот какую награду я получил за свой многолетний труд! Вроде бы и смотреть не на что. Но я-то посмотрел, не тронул, но взглянул! Ведь каждая пылинка там была из иного мира, понимаешь ли ты, не с другой планеты – ведь планеты тоже часть нашего мира, до них можно добраться если долго лететь, – а из мира по-настоящему другого. Словом, из такого мира, куда можно попасть исключительно с помощью волшебства. – И дядя снова потер руки так, что пальцы у него затрещали.

131

– Я понимал, разумеется, – продолжал он, – что эта пыль может перенести в другие миры, если слепить из нее то, что надо. Но что же именно? И как? Масса моих экспериментов пропала впустую. Морские свинки просто подыхали, или их разрывало на части…

132

– Какой ужас! – перебил его Дигори. У него была когда-то морская свинка.

133

– При чем тут ужас? Свинки для того и созданы. А покупал я их на свои собственные деньги. Так вот, о чем же я… Да, наконец мне удалось изготовить из пыли колечки, желтые кольца. Тут обнаружилось новое затруднение. Несомненно, колечки перенесли бы моих подопечных, куда надо, стоит до них дотронуться. Однако, что толку! Как же мне было узнать, что там? Как вернуть зверьков обратно?

134

–А о самих свинках вы подумали? – проворчал Дигори.

135

– Ты не умеешь мыслить научно, – нетерпеливо сказал дядя Эндрью. – Ты не понимаешь, что являешься свидетелем эксперимента века? Я ведь посылаю туда свинок именно затем, чтобы узнать, что там и как.

136

– Почему вам самому туда не отправиться, в этот иной мир?

137

Дигори в жизни не видел такого искреннего удивления, негодования и обиды в ответ на такой простой вопрос.

138

– Кому, мне? – воскликнул дядя. – Ты спятил! В мои лета, с моим здоровьем идти на такой риск, отправляться в совершенно незнакомую вселенную? Что за нелепость! Ведь в этих мирах может случиться все, что угодно!

139

– А Полли теперь там, – Дигори побагровел от гнева, – это… это подлость! Хоть ты мне и родной дядя, а только настоящий трус отправит в такое место девочку вместо себя.

140

– Молчать! – дядя Эндрью хлопнул рукой но столу. – Я не позволю так с собой разговаривать грязному мальчишке. Я великий ученый, я чародей, посвященный в тайные науки, я ставлю эксперимент. Как же мне обойтись без подопытных… э-э… существ? Ты еще скажешь, что и морских свинок нельзя было посылать, не испросив их согласия! Наука требует жертв. Приносить их самому смешно. Разве генералы ходят в атаку? Положим, я погибну. Что же тогда будет с делом моей жизни?

141

– Ну, хватит с меня! – невежливо крикнул Дигори. – Как вернуть Полли?

142

– Именно об этом я и хотел сказать, когда ты так грубо меня перебил. Мне удалось найти способ. Для этого требуется зеленое кольцо.

143

– У Полли зеленого кольца нет, – возразил племянник.

144

– Вот именно, – дядя жутко улыбнулся.

145

– Получается, что она не вернется. Вы ее убили!

146

– Отнюдь нет. Она вполне может вернуться, если кто-нибудь отправится за ней вслед со своим желтым кольцом и двумя зелеными – одним для нее, одним для самого себя.

147

Тут Дигори понял, в какую он попал ловушку. Побледнев, он молча уставился на дядю.

148

– Надеюсь, – с достоинством произнес дядя Эндрью, – надеюсь, мой мальчик, что ты не трус. Я был бы крайне огорчен, если бы член нашего семейства по недостатку рыцарских чувств и чести оставил бы женщину в беде.

149

– Сил моих нет! – снова крикнул Дигори. – Будь у вас хоть капля чести у самого – вы бы сами туда и отправились. Я все понял, хватит. Только один из нашей семьи уж точно подлец. Это же все было подстроено!

150

– Разумеется, – продолжал улыбаться дядя Эндрью.

151

– Что ж, я пойду, – сказал Дигори. – Раньше я не верил в сказки, а теперь верю. В них есть своя правда. Ты злой чародей. А такие в сказках всегда получают по заслугам.

152

Дядю в конце концов проняло. Он так испугался, что при всей его подлости вы бы его пожалели. Поборов минутный ужас, он вымученно хихикнул.

153

– Ох уж мне эти дети! Вот оно, женское воспитание, дурацкие сказки… Ты обо мне не беспокойся. Лучше о своей подружке подумай. Жаль было бы опоздать.

154

– Что же мне делать? – спросил Дигори.

155

– Прежде всего, научиться владеть собой, – назидательно молвил дядя. – А не то станешь таким, как тетя Летти. Теперь слушай.

156

Он встал, надел перчатки и подошел к подносу.

157

– Кольцо действует только в том случае, если касается кожи, – начал он. – Видишь, я беру их рукой в перчатке, и ничего не происходит. В кармане они безопасны, но стоит коснуться их голой рукой – и тут же исчезнешь. Там, в другом мире, случится то же самое, если тронуть зеленое кольцо. Заметь, что это всего лишь гипотеза, которая требует проверки. Итак, я кладу тебе в карман два зеленых кольца. В правый карман, не перепутай. Желтое бери сам. Я бы на твоем месте надел его, чтобы не потерять.

158

Дигори потянулся было к кольцу, но вдруг спросил:

159

– А как же мама? Она ведь будет спрашивать, где я?

160

– Чем скорее ты исчезнешь, тем скорее вернешься, – отвечал дядя.

161

– А вдруг я не вернусь?

162

Дядя Эндрью пожал плечами.

163

– Воля твоя. Иди обедать. Пускай ее хоть звери съедят, пускай хоть утонет, хоть с голоду умрет в Другом Мире, если тебе все равно. Только будь уж любезен, скажи в таком случае миссис Пламмер, что ее дочка не вернется, потому что ты побоялся надеть колечко.

164

– Ах, был бы я взрослым – вздохнул Дигори. – Вы бы у меня тогда поплясали!

165

Потом он застегнулся получше, глубоко вздохнул и взял кольцо. Потом, вспоминая, он был уверен, что не мог поступить иначе.