Глава шестая

ЗАБЫТАЯ ИМПЕРИЯ: ХЕТТЫ И ГРЕКИ

Уберите мифические элементы из этого сказания, и у вас останется сердцевина в виде повести о походе могущественного царя Микен на город в долине Скамандра вблизи Геллеспонта. Эта сердцевина должна быть исторической, но не похоже, что мы будем способны восстановить реальный ход событий, если у нас не будет летописных записей тех дней.

(Эдуард Мейер, Geschichte des Altertums (1928))

На этом этапе наших поисков мы переходим к исследованию свидетельств, совершенно не похожих на те, что были доступны нам в предыдущих пяти главах. Замечательные открытия в Центральной Турции привели к расшифровке хеттского языка и выявили существование доселе неизвестной великой империи, простиравшейся от Эгейского моря до долины Евфрата именно в то самое время, в которое предание помещает Троянскую войну. В хеттских архивах (впервые за время наших поисков) мы получаем возможность работать с «реальными» историческими текстами: дипломатической перепиской, договорами, летописями и царскими автобиографиями, в которых ярко оживают характеры хеттских царей и цариц. Волнует мысль, что Троя и Троянская война должны отыскаться в этих папках «хеттского МИДа». И на самом деле это так: у нас есть сохранившиеся письма к самому Агамемнону и договор с реальным Александром из Илиона, которого в легенде называют Парисом, сыном Приама, похитившем Елену и принесшем гибель Трое.

Явление хеттов из почти полного забвения стало одним из крупнейших достижений археологии и филологии за последние сто лет. Это достижение не получило полного признания в англоговорящем мире, вероятно, потому, что основные работы проводились в Германии, а хеттский язык был расшифрован немцами и чехом. Была открыта одна из великих цивилизаций бронзового века, а с ней — индоевропейский язык, древнейший из ныне известных. Это хеттская ветвь дерева, из которого выросли кельтский и германский языки, санскрит и греческий.

Хотя античные греки, похоже, даже не подозревали о существовании Хеттской империи в Малой Азии в героическом веке, хетты не были полностью забыты. В Ветхом Завете они довольно часто упоминаются, хотя и без реальных намеков на значимость этого народа. Лишь в двух местах есть указания на то, что хетты — не просто одно из племен, встреченных израильтянами в Палестине. Соломон берет себе хеттских жен и покупает дорогих египетских коней для подарка хеттскому царю (Паралипоменон, 2,1:17). В другом месте мы читаем, как царь Израильский повел на врагов своих царей хеттских и царей египетских (Царей, 2,7:6–7). Эти библейские ссылки относятся к империи, простиравшейся до Эгейского моря и уничтоженной вскоре после 1200 г. до н. э., за несколько веков до того, как были написаны эти части Библии.

Археологические данные о хеттах были сильно разбросаны — VI понадобилось время, чтобы собрать их вместе.

Летом 1834 г. молодой француз Шарль Тексье скакал на север по величественному плато между Йозгатом и Сунгурлу в Центральной Турции. Сейчас это такая же дикая и голая местность с изъеденным эрозией песчаником и редкими деревьями. Тексье искал в центральной Анатолии старинные развалины и, в частности, древний город Тавий, основанный в римские времена вторгшимися сюда кельтами. Но то, что он обнаружил, имело куда большее значение для истории.

В деревне Богазкей Тексье узнал, что неподалеку есть руины, а потому отправился по грязной дороге на юг.

Среди суровых холмов, окружающих деревню, он, к своему удивлению, обнаружил низкие фундаменты больших зданий, дальше — остатки крепостных стен, а за ними — цепочку скал, на которых стояли небольшие укрепления, не похожие по архитектуре на «циклопические», знакомые ученым по Греции. Вершину холма пересекала круговая стена, частично сохранившаяся. Рядом с воротами в камне была высечена фигура выше человеческого роста, в шлеме и с топором в руках, с коротким мечом за поясом. У другого конца уцелевшего участка стены Тексье обнаружил вторые ворота, по бокам которых стояли массивные каменные львы. Проводник из местных отвел Тексье по ущелью на север, к древнему памятнику, спрятанному в расселине скалы у Язиликая. Здесь, с еще большим изумлением, Тексье увидел высеченную в камне процессию богов, напоминающих фигуру у городских ворот, а в святилище, охраняемом крылатыми демонами, находились 12 резных фигур и странные иероглифы на неведомом языке. Тексье измерил длину городской стены шагами: где-то две-три мили — примерно столько, сколько было в античных Афинах в период расцвета. Сначала он подумал, что нашел свой Тавий, но… «позднее я заставил себя отказаться от этого мнения… ни одно строение здесь не подходило под римскую эпоху. Величие и необычность этих развалин привели меня в чрезвычайное недоумение». Находка Шарля Тексье близ турецкой деревушки Богазкей поманила сюда и англичанина Уильяма Гамильтона. Он нашел второе поселение в нескольких милях к северу, возле Алача-Уюка, где ворота со сфинксом еще выступали из земли перед курганом, покрывавшим город. Гамильтон опубликовал свои наблюдения в 1842 г., Тексье свои — между 1839 и 1849 г. Но за этими замечательными находками не последовало новых вплоть до 1870-х гг., когда раскопки Генриха Шлимана в Греции и Трое продемонстрировали новые возможности археологии. Тогда, в 1878–1881 гг., британские археологи в Каркемише на Евфрате вскрыли большой дворцовый курган, обнаружив огромные глинобитные стены, множество скульптур и иероглифических надписей, напоминающих находки Шарля Тексье. В полутора тысячах миль к западу в Измире загадочная фигура, высеченная в скале на перевале Карабель, походила на изваяния в Богазкее.

Оксфордский профессор ассириологии, корреспондент Шлимана А.Г. Сэйс в своих «Воспоминаниях», опубликованных в 1923 г., писал:

Внезапное вдохновение пришло ко мне… что не только искусство было одинаковым в Богазкее, в Ивризе и в Каркемише, но что фигуры в Богазкее сопровождались иероглифами, сходными с теми, что были в Ивризе. Было ясно, что в доэллинские дни в Малой Азии должна была существовать могущественная империя, которая простиралась от Эгейского моря до Галиса, и на юг, в Сирию, до Каркемиша и Хамата. Она обладала собственной специфической художественной культурой и собственной специфической письменностью. Так история хеттской империи была представлена миру…

Сэйс принялся развивать свою теорию благодаря еще одной блистательной догадке. Более полувека ученые знали о египетском описании (сохранившемся на стенах храмов в Карнаке, Луксоре и Абидосе) великой битвы у Кадеша в долине Оронта в Сирии. В этом сражении, которое, как мы теперь знаем, произошло в 1275 или 1274 г. до н. э., египетскому фараону Рамзесу II противостоял «великий царь Хатти», «собравший себе все земли до концов моря», включая «шестнадцать народов» и 2500 колесниц. Сэйс предположил, что царь Хатти был не кем иным, как императором Хеттской империи, империи достаточно могущественной, чтобы остановить фараона и заключить знаменитый договор, высеченный на стенах храма в Карнаке. Эти идеи нашли волнующее подтверждение, когда в 1887 г. было найдено несколько сотен клинописных табличек из дипломатического архива в египетском дворце в Тель-эль-Амарне. Многочисленные письма от мелких князьков из Сирии и Палестины подтвердили реальность хеттского присутствия в этих местах за век до Кадеша. Здесь было также письмо «великого царя Хатти», самого Суппилулиумы I.

Неизбежно Богазкей должен был оказаться в центре поисков столицы предполагаемой Хеттской империи. В 1881 г. Сэйс убедил Шлимана провести там раскопки. На следующий год Карл Гуман составил план города и сделал слепки рельефов из молельни в Язиликае. В 1893 г. Эрнест Шантр повел пробные раскопки и нашел первые клинописные таблички. Результаты раскопок, проведенных с 1906 по 1908 г. немцем Гуго Винклером, превзошли все ожидания. Хотя они и проводились ужасно с точки зрения регистрации археологических данных, но было обнаружено архивное помещение в царской цитадели. Найдено, в общей сложности, 10 000 глиняных табличек, в основном на хеттском, но многие и на аккадском языке — международном языке дипломатии. А также литературные тексты на старом хурритском и шумерском языках. Восемь языков присутствовало на табличках, что свидетельствовало о многонациональном характере империи, которой правили из Богазкея. Теперь стало очевидно, что он и был «столицей» империи.

Пожалуй, самое невероятное открытие было сделано на ранней стадии раскопок.

…чудесно сохранившаяся табличка выглядела многообещающей. Один взгляд на нее, и все достижения моей жизни показались малозначащими. Это было нечто, что я в шутку назвал даром эльфов. Это было письмо Рамзеса к Хаттусили об их совместном договоре… подтверждение того, что знаменитый договор, который мы знали по версии, высеченной на стенах храма в Карнаке, может получить освещение с другой стороны. Рамзес поименован царскими титулами, перечислена его родословная, как в карнакском тексте договора. Хаттусили описан таким же образом — содержание слово в слово идентично египетской версии, написано красивой клинописью и на превосходном вавилонском… Что касается истории народа Хатти, то название этого места было полностью забыто. Но народ Хатти явно играл важную роль в эволюции древнего западного мира, и, хотя имя этого города и имя этого народа были столь надолго утеряны; их повторное открытие открывает для нас перспективы, о которых мы и подумать не могли.

Ожидания Винклера полностью оправдались. Хеттский язык был расшифрован в годы Первой мировой войны, и в табличках из Богазкея были обнаружены необычайно интересные материалы, многие из которых позволили увидеть аспекты образа жизни и мыслей хеттов. Там были литературные, юридические и религиозные тексты, административные записи, рассказывающие о хеттском царстве. А самым удивительным открытием было то, что выявилась существенная роль хеттов в письменном отображении истории. Но находками, вызвавшими наибольший интерес, оказались дипломатические таблички из хранилищ хеттского «МИДа», поскольку они демонстрировали во всех деталях процесс функционирования «империи». Впереди обработка огромного количества материалов. Так, еще не удалось согласовать географию империи с размещением внутри нее примерно двух десятков основных государств, не говоря уже о 40–50 «малых» территориях. Но таблички позволили взглянуть изнутри на многие стороны жизни хеттов, такие, к примеру, как относительно высокий статус, предоставляемый в их обществе женщинам.

Понятно, что ученые принялись искать в хеттских документах упоминания о греках. Здесь были подробные отчеты о связях с государствами западной Анатолии: Арцавой, Мирой, Хапаллой и Вилусой, положение которых на карте мы можем определить лишь приблизительно. Эти государства находились на пике своего развития под властью хеттов в XIV–XIII вв. до н. э., в то самое время, когда, как мы видели, греки расселялись по Эгейскому миру и основывали поселения в западной Анатолии. Известно, что греки вели торговлю в Восточном Средиземноморье, в Египте, Сирии и Палестине, и, конечно же, хетты должны были знать о них. Поэтому была надежда, что удастся найти что-нибудь о греках в архиве из Богазкея. Но когда сообщение об этом пришло, оно все равно вызвало сенсацию. В 1924 г. швейцарский хеттолог Эмиль Форрер объявил, что в таинственной стране под названием Аххиява он нашел земли греков — «Ахейские земли», что здесь была и Троя, и даже сам Парис — «Александр из Илиона», с братом греческого царя Этеоклом, ставший причиной беспокойств у хеттов в Милете. Эти документы, заявил Форрер, часть 200-летней дипломатической переписки между хеттами и материковой державой ахейских греков, собранной в хеттском архиве. Однако в 1932 г. эти соблазнительные идентификации были высокомерно отвергнуты Фердинандом Зоммером вDie Ahhijava Urkunden [ «Документы Аххиявы»], одной из важнейших работ по ближневосточной и эгейской филологии. Какими бы острыми ни были замечания Зоммера, они не только не остановили споров, но сделали их еще яростней. В этой главе я докажу, что греки появляются в табличках, а также Троя и, может быть, и Троянская война. Я докажу это, не просто исходя из внутреннего содержания табличек и того, что они нам рассказывают о государстве Аххиява, а на основании общей оценки международной дипломатии на Ближнем Востоке и в Анатолийском и Эгейском мире времен Троянской войны. Утверждали, что нет причин, по которым греки и хетты должны были иметь какие-либо контакты или вообще знать друг о друге. Но факты упорно говорят о том, что хетты вели дела с «великим царем» микенской Греции.

Переходя от табличек с линейным письмом Б к ближневосточным дипломатическим табличкам, мы вступаем в совершенно иной мир. Перед нами переписка между реальными людьми, чьи мысли и деяния оживают в строчках. В Египте, Палестине, Сирии и хеттских землях мы можем реконструировать в основных деталях исторические события эпохи верховенства Микен в Эгейском мире. Их правители состояли в дипломатических отношениях и обменивались дарами: для статуса и престижа, ради торговых уступок (например, чтобы селить своих купцов в других странах), для защиты своих границ и так далее. Торговля расширялась (мы можем вспомнить присутствие микенских товаров в Сирии, Палестине и Египте и находки египетских предметов в Греции и на Крите), контакты между правителями были частыми. Хеттские и египетские письма XIV–XIII вв. до н. э. показывают, что существовало настоящее дипломатическое сообщество. Крупнейшие государства, то есть Хатти, Египет, Митанни и Вавилон, поддерживали сношения не только друг с другом, но и с более мелкими, в том числе с некоторыми государствами западной Анатолии (Мира и Арцава), с островами, такими как Кипр, и с массой ближневосточных городов-государств (Пелла, Газор, Дамаск, Тир, Сидон, Библ, Иерусалим, Лахиш, Шехем, Мегиддо и Гезер). Некоторые из них, например Угарит и Алалах, были торговыми городами, обладавшими большими богатствами и влиянием. Все эти города содержали писцов и поддерживали связь с главными правителями тех дней. В письмах рассматривались вопросы, связанные с деятельностью купцов, уступками, военной помощью и брачными союзами. Мы находим в них требования даров, просьбы прислать врачей или ремесленников, а то и просто дружеские приветствия.

Как работали такие контакты на практике, видно из удивительного обмена посланиями между хеттским царем Суппилулиумом и вдовой знаменитого Тутанхамона в связи с ее просьбой о вступлении в брак с хеттским принцем. Египетское посольство, возглавляемое знатным чиновником по имени Хани, сделало запрос, после чего хеттский двор направил высокопоставленного сановника, Хаттусазити, в Египет, так как Суппилулиум не верил в добрые намерения египтян. Историю излагает сын Суппилулиума, Мурсили II:

Тогда мой отец захотел увидеть табличку с договором [с Египтом], в котором говорилось… как Бог Бури заключил договор между странами Египет и Хатти и как они с тех пор находились в постоянной дружбе друг с другом. И когда они прочитали табличку вслух в присутствии всех; мой отец обратился к ним с такими словами: «Исстари Хатти и Египет пребывали в дружбе друг с другом, и сейчас это тоже было с нашей стороны. Так пусть Хатти и Египет будут в дружбе друг с другом всегда.

Продолжение истории хорошо известно: принц Заннанза был отправлен в Египет, но убит там конкурирующей придворной партией, что спровоцировало крупный дипломатический кризис.

Были ли микенцы членами этого клуба избранных, пусть даже периферийными участниками? До последнего времени такая идея воспринималась как абсурдная. Как я уже говорил, звучали самоуверенные заявления, что у хеттов не было причин даже интересоваться тем, кто такие греки. Однако, как всегда бывает, новые открытия привели к переменам во взглядах. Мы можем, например, по-другому взглянуть на микенские связи с Египтом. Было обнаружено основание статуи в Ком-эль-Хейтане возле египетских Фив со списком эгейских имен. Список начинается двумя характерными словами: «Кефтиу», которое, как мы теперь знаем, означает «Крит», и «Даная», показывающее, что Гомер был прав, называя жителей материка «данайцами». Далее следуют Амнис, Фест (?) и Кидония с Крита, материковые Микены («Мукану»), неустановленное место под названием «Дегаяс», Мессения, Навплия, остров Кифера и «Вилия», которую египтологи, наверняка ошибочно, отождествляют с Илионом. Список заканчивается вновь на Крите Кноссом, Амнисом, Ликтом и названием, которое выглядит как «Сетейя».

Из этого списка следуют важные выводы. Похоже, что описывается путешествие, и наиболее вероятно — путешествие послов Аменхотепа III в Эгейский мир, когда Крит, Мессения и Арголида воспринимались как самостоятельные политические единицы. Фараон претендовал на номинальную гегемонию над Восточным Средиземноморьем и направлял послов во многие «варварские» страны на краю мира, в том числе к «чужестранцам на их острова за Великим Зеленым [морем]». Именно такого путешествия можно ожидать из египетских свидетельств. Надпись 42 г. Тутмоса III (около 1450 г. до н. э.) упоминает дань, присланную из Данайи, включая серебряную вазу «работы Кефтиу» и четыре бронзовых сосуда. Еще один список из Карнака времен Аменхотепа III упоминает Данайю вместе с Угаритом и Кипром. К более раннему периоду (XV в. до н. э.) относятся сообщения о посольствах Кефтиу в Египте. Кроме того, множество египетских предметов обнаружено при раскопках на материке, например в Микенах и на Крите, периода, следующего за греческим завоеванием: скарабеи Аменхотепа III в Кидонии и Кноссе, алебастровая ваза Тутмоса III в Кноссе и несколько позднемикенских алабастров (ритуальных сосудов), найденных в Египте. Все эти находки могут быть с большей вероятностью приписаны дипломатической активности, чем случайной коммерции. Ваза с картушем Тутмоса относится к дарам, которыми обменивались при дипломатических контактах, так же как и недавно найденные в Микенах фаянсовые декоративные тарелки, на которых стоит имя Аменхотепа III.

Перед нами удивительное открытие, имеющее огромное значение для изучающих Эгейский мир. Оно позволяет говорить, что около 1380 г. до н. э. египетские послы приплыли на Крит, посетили материковую Мессению, и, обогнув мысы Тенарон и Малея, высадились в Арголиде, в Навплии и посетили царя Микен. Затем их путь лежал на юг через Киферу с остановкой в Кноссе. Такой визит заставляет вспомнить картину, которую мы видели в египетских школьных учебниках: как ученики заучивают «имена Кефтиу» в разных формах. Он дополняет имеющиеся свидетельства о значительной микенской торговле с Египтом, среди которых — большое количество керамики, найденной в Амарне, датируемой приблизительно 1350 г. до н. э., периодом недолгого существования этого города. Он позволяет немного лучше представить судьбу такого человека, как ai-ku-pi-ti-jo, «египтянина» из кносских табличек: подобные ему эмигранты вполне могли встречаться в Эгейском мире.

О столь же волнующем открытии было объявлено в 1981 г. Оно относится к раскопкам, проводившимся в 1963 г. в микенском дворце в Центральной Греции, который был разрушен около 1220 г. до н. э. Здесь среди других сокровищ найдены 36 гравированных ляпис-лазурных цилиндрических печатей и печатей без гравировки. Они явно хранились в царской сокровищнице. Ляпис-лазурь, которую добывают в северо-восточном Афганистане, особо ценилась за переливчатый синий цвет и часто оказывалась темой для переписки в бронзовом веке. Два письма, направленные правителю Угарита в XIII в. до н. э., показывают, что цари лично беспокоились о том, как заполучить в руки это столь желанное сокровище: «Хеттский царь очень заинтересован в ляпис-лазури, — пишет посол. — Если вы пришлете ее царю, он выкажет вам свое благоволение». Из других писем можно понять, что одна мина ляпис-лазури (около 500 грамм) была приемлемым царским даром для поддержания «хороших отношений». Действительно, среди фиванских печатей есть несколько из Вавилона, они весят в самом деле одну мину, что и позволяет с достаточной точностью определить дату и место их появления. Они находились в хранилище храма Мардука в Вавилоне до того, как он был разграблен ассирийцами около 1225 г. до н. э. Затем, судя по всему, они были отправлены ассирийским царем правителю Фив «для хороших отношений». Сейчас мы знаем, что это случилось в то самое время, когда хетты пытались ввести торговое эмбарго против Ассирии, и есть свидетельства, что греки попали под запрет торговли. Если эта гипотеза верна, то ассирийский царь воспользовался вавилонской добычей — драгоценной ляпис-лазурью, для попытки создания союза с одним из народов, который, как и его собственный, враждебно относился к хеттам. Это яркий пример тех способов, которыми греческие государства, и не только Микены, могли вовлекаться в дипломатические интриги.

Теперь, когда мы знаем, что греки поддерживали тесные связи с государствами Ближнего Востока, появление сведений о них в архиве хеттского МИДа не будет неожиданным. В самом деле, было бы удивительно не найти их в какой-нибудь представительной хеттской дипломатической переписке, включающей переписку с западноазиатскими государствами, такими как Арцава и Мира, с которыми греки должны были вступать в прямые контакты. Возникает вопрос: можно ли отождествить материковых микенцев с царством, известным хеттам как Аххиява [Ahhiyawa]? Гомер называет греков «ахейцами» [Achaiwoi], из чего следует название Греции — «Ахиява» [Achaiwia], и такая форма встречается в записях, сделанных линейным письмом Б. Хеттское название настолько похоже, что случайное совпадение маловероятно. Трудно представить, где еще могло находиться столь могущественное царство, как не в Греции. Но современные ученые помещали его в самые разные места: в западную Анатолию, в Троаду (с центром в самой Трое) и даже во Фракию. Мы можем уверенно сказать, что часть территории Аххиявы находилась в Малой Азии, поскольку пограничные документы помещают ее западнее Миры, царства в среднем течении Меандра. Эта азиатская часть Аххиявы контролировалась из прибрежного города, который хетты называли «Милавата» или «Миллаванда», и практически не вызывало сомнений, что такая ситуация соответствует греческому анклаву вокруг Милета (ранняя форма его названия, похоже, была «Милат» или «Милват» на греческом бронзового века). В поддержку этой теории целую сеть названий поселений, упоминаемых на хеттских табличках, можно разместить в окрестностях Милета, так что вполне вероятно, что греческий Милет — это аххиявская Миллаванда из хеттских текстов. Тогда Аххиява, которую хетты часто называли «заморской», должна быть материковой Грецией, и хотя нельзя исключать, что в XIV или XIII вв. до н. э. «царем царей» мог быть правитель Фив или Орхомена, все же наиболее вероятно, что именно Микены были его резиденцией. В этом царе хеттский МИД видел «Великого царя» в соответствии с дипломатической практикой тех времен. «Великого царя» не только материковой Греции, но и многих островов, как говорит Гомер. Такой потрясающий вывод заставляет полностью изменить наши взгляды на Грецию позднего бронзового века, поскольку он означает, что мы обладаем записями о греко-хеттских отношениях на протяжении двух столетий их расцвета. Давайте же посмотрим, что эти письма могут нам поведать.

В представлении хеттов материковые микенцы жили в могучей заморской державе с «Великим царем» во главе. Они были хорошими мореплавателями, их торговые корабли бороздили воды Восточного Средиземноморья. У греков с хеттами сложились дружеские отношения. Они посылали хеттскому царю дары, которые затем раздавались вассалам. Это была одежда, текстильные и медные изделия «в ахейском стиле». Наряду с послами дворы обеих стран могли навещать члены царских фамилий: брат греческого царя, Этеокл, и хеттский царский грум «ехали в одной колеснице». Хеттский царь мог сослать впавшую в немилость жену в Грецию. Отношения регулировались неким подобием договора, какие мы обнаруживаем на всем Ближнем Востоке того времени. Император Мурсили мог воспользоваться статьей об экстрадиции, направить корабль и «вернуть обратно» из Греции принца из Арцавы. Греческие земли вокруг Милета были демаркированы границей, согласованной по договору. Удивительный текст приблизительно 1300 г. до н. э. повествует о том, что культовые идолы из Греции и «Лазпаса» были отправлены пораженному чумой хеттскому царю в надежде на помощь в исцелении. Такого рода вещи случались среди ближневосточных государств. Идолы, предположительно, выглядели как те, что были недавно найдены в Микенах и Тиринфе, а то, что их стремились получить с Лесбоса-Лазпаса, тоже имеет объяснение, поскольку великий догреческий бог Лесбоса, Сминтей, был богом чумы. Его имя встречается на табличках с линейным письмом Б.

В хеттских табличках отражено, как постепенно возрастало влияние греков в западной Анатолии. Начиная от набегов мародерствующего царского флибустьера с сотней колесниц (примерно 1420 г. до н. э.) и до ситуации, сложившейся в начале XIII в. до н. э., когда греки правили территорией, известной под названием «Ахейские земли» в юго-западной Анатолии, с Милетом в качестве столицы. Хетты признавали Милет греческой территорией, но готовы были при необходимости применить и силу. Около 1315 г. до н. э. полководцы Мурсили разграбили город, после чего в нем были построены мощные укрепления. Туда около 1250 г. до н. э. во время очередного спора вошел Хаттусили III. Чуть позже Милет, похоже, был передан в управление прохеттскому регенту. Именно из Милета, как увидим далее, брат ахейского царя пытался основать царство для союза с хеттами — удивительная параллель с гомеровским рассказом о братьях-царях, сражающихся в Малой Азии под Троей.

Греческое вмешательство в дела западной Анатолии отмечается во многих табличках. Незадолго до 1300 г. до н. э. греческий царь был достаточно могуществен, чтобы вовлечь в свою орбиту важные азиатские государства, включая самое мощное из них, Арцаву, чей царь, Уххазити, в союзе с греками пошел войной на хеттов. После поражения арцавская царская семья бежала в Грецию. У ахейского правителя около 1260 г. до н. э. возникли разногласия с хеттами из-за другого анатолийского государства — Вилусы. Кроме того, в царствование Хаттусили «царь ахейских земель» оказался каким-то образом вовлечен в союз с соседней «землей реки Сеха» против «Великого царя Хатти». Упоминания XIV и XIII вв. до н. э. говорят об ахейцах в связи с событиями в Ассуве — возможно, это область к югу от Троады (см. карту на стр. 8–9, где указано предполагаемое местонахождение этих стран). Так что греческая активность в Малой Азии не ограничивалась только набегами для захвата рабов.

К XIII в. до н. э., времени великого похода на Трою, греки занимали важное место в хеттской дипломатии. Им придавали достаточное значение, чтобы внести в список в хеттском договоре с Амурру в Сирии, запрещающем их кораблям торговать с Ассирией. Грекам отводилась настолько важная роль, что они были упомянуты, хотя потом и вычеркнуты, в черновике договора, перечисляющего правителей, равных по рангу хеттскому царю. Там были названы правители Египта, Вавилона и Ассирии. Приблизительно в 1263 г. до н. э. низложенный хеттский царь просил помощи у греческого царя, перед тем как был изгнан в Сирию. В письме, относящемся примерно к 1260 г. до н. э., император Хаттусили упоминает о сложностях в отношениях с Аххиявой на западе, одновременно извещая о разграблении его города Каркемиша на востоке ассирийцами. Хетты не могли быть довольны втягиванием их в дела западной Анатолии — они предпочитали дипломатию, но нет сомнений во всевозраставшей их вовлеченности в дела этого региона. Как отметил великий хеттолог Гетце: «У хеттских царей и военных должны были иметься причины бояться человека из Аххиявы».

Итак, хетты видели в греках одних из самых могущественных соседей на западе, контролировавших Эгейское море и способных привлекать в союзники такие государства, как Арцава, в те моменты, когда хеттские цари были уязвимы. Похоже, греки особенно успешно действовали в периоды династических кризисов, когда на трон вступал новый хеттский правитель, которому необходимо было подтверждать свое господство над западными вассалами. Учитывая это и добавив сюда археологические данные из главы 5, мы увидим, как хорошо наша картинка «имперских Микен» согласуется с материалами из богазкейского архива. Если наша идентификация верна — а мне кажется, что нельзя найти другое убедительное местонахождение для столь крупной державы, как Аххиява, значит, цари династии Атридов в Микенах (особенно Атрей и Агамемнон, в соответствии с легендой!) воспринимались как «Великие цари» хеттским МИДом при Хаттусили III (около 1265–1235 гг. до н. э.) и Тудхалии IV (около 1235–1210 гг. до н. э.). О них могли писать, как о «равных», и упоминать их среди «царей, равных по рангу» правителям Хатти, Вавилона и Египта. И все же в 22 ссылках на Аххияву в хеттских табличках она играет побочную роль в хеттской истории — необъяснимо периферийную, если мы поместим ее, как некоторые делают, в Анатолию. Объяснение этому может быть только одно: главная часть греческого государства располагалась за морем, с анклавом на юго-западе вокруг Милета.

Конечно, вполне возможно, что хетты могли в разное время называть «царями Ахейской земли» разных греческих царей. Орхомен, с его обширной системой плотин в Копаиде, явно был могучим государством (и имя Этеокл встречается в его легендарных родословных). До разрушения около 1220 г. до н. э. Фивы были также весьма богаты и поддерживали дипломатические контакты со столь далекими странами, как Ассирия. Даже Иолк, город Ясона, направившего, согласно легенде, экспедицию аргонавтов к Черному морю, не остался в стороне. Но археология и эпические традиции уверенно указывают лишь на Микены. Запомнив это, мы можем теперь обратиться к самой важной хеттской табличке периода Троянской войны.

Это самое знаменитое хеттское письмо с упоминанием Аххиявы и один из самых удивительных по приводимым подробностям и характеристикам документов древнего Ближнего Востока. Оно представляет для нас интерес не столько из-за описываемой в нем ситуации, сколько благодаря свидетельствам участия греческих правителей в международной дипломатии. Письмо датируется первой половиной XIII в. до н. э., возможно, ближе к 1260 г. до н. э. Хеттским императором тогда, скорее всего, был Хаттусили III, а ахейским царем (по легендарной хронологии) тогда мог быть сам Агамемнон либо его отец Атрей. В общих чертах изложена ситуация: в Миллаванде (Милете) обосновался брат ахейского царя Тавагалава (два случая, когда в Пилосе встречалось образованное от имени отца имя Этевоклевейос, показывают, что это могло быть переложением греческого имени, известного нам как Этеокл). Не все идет хорошо у хеттов на западе, их власть над арцавскими государствами становится все более шаткой; растет недовольство среди союзников, в отношения с которыми все больше вмешиваются греки. И что самое неприятное, могущественный ренегат по имени Пийямарад (вероятно, арцаванин царских кровей) в сговоре с Тавагалавой и греками совершает набеги на Ликию, используя и армию, и флот. Агрессия исходит из Миллаванды (Милета), и в конце концов Хаттусили входит в город, Тавагалава и Пийямарад бегут «за море», и хеттский император, не желающий спровоцировать международный конфликт, хотя и требует экстрадиции Пийямарада, но решает отослать в заложники родственника, чтобы подтвердить отсутствие злого умысла в своих действиях. Он даже извиняется за свою «солдафонскую» фразу, которая была воспринята как агрессивная!

На протяжении всего письма Хаттусили обращается к ахейскому царю «брат мой» — это стандартное обращение между сильнейшими правителями тех дней. Ключевые строки — вызвавшие ужасные споры — те, где Хаттусили намекает, что ахейский царь — равный ему по рангу. Для нас проблема состоит в том, чтобы оценить тон фразы — он иронический или даже саркастический? Сделать это сложнее, чем может показаться: «Если кто-то из моих князей говорит со мной, или даже один из моих братьев, я слушаю его слова. Но сейчас мой брат — Великий царь, равный мне, написал мне, так почему же я не должен слышать слова равного мне?» Если это ирония, то фраза может означать: «Я не слышу слов равного мне». Другими словами: «Ты Великий царь, или претендуешь быть таковым, равным мне, но я не слышу языка, на котором изъясняются между собой равные». (С той же проблемой можно столкнуться на любой странице протоколов нынешних парламентских заседаний: как сказано может оказаться важнее того, что сказано.)

Удивительно, что, пытаясь понять «письмо Тавагалавы», игнорировали его контекст. Как можно оценивать тон письма вне исторического окружения? На самом деле, есть другие хеттские письма того периода, помогающие понять этот текст. Одно из них было написано тем же царем, Хаттусили III. Хаттусили сместил с должности своего племянника, который даже обратился в Аххияву за помощью. На протяжении всего царствования Хаттусили очень чувствительно относился к упоминаниям о незаконности его власти, и его было легко спровоцировать на споры по поводу его положения. Это важно учитывать при интерпретации психологического контекста «письма Тавагалавы». В письме Рамзеса II к Хаттусили в ответ на письмо хеттского императора, в котором выражалась обида на повелительный тон предыдущего письма от египетского фараона (он подумал, что Рамзес имеет в виду, что Хаттусили ниже него и не является «Великим царем»), говорится:

Я только что выслушал все слова, что ты написал мне, брат мой, гласящие: «Почему ты, брат мой, написал мне так, будто я просто подданный твой». Я возмущен тем, что ты написал мне, брат мой,…ты совершил великие дела во всех землях. Ты действительно Великий царь земель Хатти… Почему я должен писать тебе как подданному? Ты должен помнить, что я твой брат. Тебе надлежит говорить веселящие душу слова: «Да ощутишь ты радость каждый день», а вместо этого ты произносишь эти малопонятные слова, не подходящие для послания.

[Перевод с древнеегипетского Кена Китчена].

Едва ли можно получить лучшую корреляцию с демонстрацией обиды в «письме Тавагалавы»: Хаттусили, возможно, был сварливым большую часть времени, но здесь можно безошибочно увидеть за обоими письмами одно и то же настроение.

Что подразумевалось в письме царю Аххиявы, мы видим в письме Хаттусили или его брата Муваталли, царю Ассирии, нуворишу среди ближневосточных монархов, прибравшему себе долину Евфрата, являвшуюся хеттской территорией. Ассириец объявил себя Великим царем и предложил союз. Разгневанный хеттский правитель отвечает:

Ты похваляешься, что… победил моего союзника и стал Великим царем. Но что такое ты говоришь о «братстве»? Ты и я, разве мы рождены одной матерью? Отнюдь нет, равно как мой отец и дед не имели обыкновения писать о «братстве» царю Ассирии [твоему предшественнику], так и ты прекрати писать мне о братстве и Великом царствовании. Я этого не желаю.

[Перевод с древнеегипетского Кена Китчена].

Ты не брат мне! Подобные примеры можно приводить еще и еще. Они делают совершенно ясной картину того, что происходит в аххиявских письмах: между 1265 и 1240 гг. до н. э. «Ахейская земля» рассматривалась хеттской дипломатией наравне с Египтом и Вавилоном. Даже Ассирии не было среди равных, хотя вскоре она таковой станет. Хаттусили могло это раздражать и вынуждать прибегнуть к лести, но греки были могучей силой в Восточном Средиземноморье, может быть, более влиятельной и могучей, чем государства, засвидетельствованные в хеттских табличках (такие, как Арцава, Вилуса и Мира). Греки были важнее в глазах хеттов, поскольку представляли реальную политическую и военную угрозу для окраин их империи.

У нас здесь есть чудесная возможность посмотреть изнутри на работу дипломатов того времени, и дух захватывает, когда подумаешь, что эти письма могли читать в мегароне микенского царя. Подобная утонченная дипломатия — именно то, что можно было ожидать от хеттов XIII в., которые к тому времени занимали ведущее положение в формулировании договоров. Они были мастерами, а ахейцы — нуворишами, непривычными к изяществу и нюансам этикета, которые сразу улавливались, скажем, египетским МИДом. Мы видим, как пристальное рассмотрение «письма Тавагалавы» подтверждает наши догадки, что во времена Хаттусили и Тудхалии IV цари ахейцев могли рассматриваться как «великие», почти равные (с допущением на лесть) великим ближневосточным монархам. Это полностью согласуется с археологическими данными и с греческими преданиями: то было время расцвета династии Атридов.

Такого рода дипломатия предполагает, что ахейский царь имел хеттских писцов на своей территории (хотя то, что ахейцы писали хеттской клинописью, а не на аккадском языке, дипломатическом языке «супердержав», является признаком их окраинного статуса в международной дипломатии). То есть в Микенах и Милете должны были находиться хеттские писцы. С Милетом, очевидно, не было проблем, но есть ли хотя бы какие-то факты о присутствии хеттов в материковой Греции? До настоящего времени число археологических находок хеттских материалов было весьма скудным, хотя они и происходили. Но интересны архивы линейного письма Б, поскольку там встречаются упоминания людей с хеттскими именами, особенно в кносском архиве. Есть они и в Пилосе, где мы находим человека по имени Пийямасо. В общем, мы должны предположить, что ахейский царь нанимал хеттских писцов для своего МИДа, так же как это делали анатолийские правители, например царь Миры, писавший фараону Рамзесу II. В Микенах пока не найдены следы дипломатической переписки, но нет и других документов, не считая несущественных описей. Видно, царский архив Атридов не дожил до наших дней.

Имеющиеся данные о переписке Арцавы и Миры с Египтом позволяют полагать, что западноанатолийские государства, наряду с ахейцами и хеттами, участвовали в дипломатических контактах.

Возникает вопрос: могла ли и Троя быть членом этого сообщества? Конечно, на Гиссарлыке не было найдено ни табличек, ни их следов, а затем археологические площадки были настолько повреждены, что нет надежды найти что-либо и в будущем. Тем не менее есть вероятность, что город, столь развитый в военном и архитектурном отношениях, как Троя VI, город, торговавший с Кипром, Сирией и с микенской Грецией, вполне мог нанять писцов, способных писать по-хеттски «Великому царю». О грамотности в позднем бронзовом веке гомеровский эпос почти не упоминает, но можно осторожно предположить, что царь Приам переписывался с Хаттусили III. А то и с Агамемноном.

Послы наверняка были своими людьми в царском семействе. «Посылаю слугу, — писал Хаттусили ахейскому царю, — который сопровождал меня с юных лет в моей колеснице и который также ездил с твоим братом Тавагалавой… теперь у него жена из семьи царицы… разве он не так хорош, как мой двоюродный брат?» Слова послов, понятно, особенно ценились ввиду их обширного жизненного опыта. «Эту историю мне рассказал Энлиль-бель-нише, посланник вавилонского царя», — пишет хеттская царица Пудухепа Рамзесу II про какие-то придворные сплетни. Но правители и сами могли наносить визиты. В 1244 г до н. э., после того как хеттская дипломатия на скорую руку заключила мир с Ассирией, Вавилоном и Египтом, принц Хишми-Шарумма, будущий Тудхалия IV, посетил Египет и, видимо, находился там несколько месяцев. Его визит проложил дорогу для приезда самого Хаттусили около 1239–1235 гг. до н. э. Вначале раздраженный («Зачем я приехал? Что мы тут делаем?») и мучимый болями в ногах, Хаттусили все же встретился с Рамзесом, и состоялся «саммит» двух самых могущественных людей древнего мира. Неудивительно, что брат ахейского царя Тавагалава посетил хеттский двор.

Такова подноготная международной дипломатии во времена Троянской войны. Хетты были озабочены положением на востоке, растущей мощью выскочек-ассирийцев в долине Евфрата, сохранением их господства над богатыми сирийскими городами, нормализацией отношений с Египтом на границе с Ханааном, даже удержанием воинственных племен касков в пределах их причерноморского региона. Чего они желали меньше всего — так это еще проблем и на западе. Они хотели создать «санитарный кордон» из государств-союзников в западной Анатолии, связав их договором. Они хотели мира, а не войны. Растущее влияние ахейцев в западной Анатолии представляло угрозу, и, как признают все хеттологи, в XIII в. до н. э. хеттские цари были вынуждены более активно действовать на западе. Именно с таких позиций нам следует рассматривать хеттские свидетельства о вооруженной интервенции греков в земли западных хеттских союзников. Вполне возможно, здесь мы найдем реальные «политические» предпосылки Троянской войны.

Мы пришли к заключению, что хетты были хорошо осведомлены о мощном морском государстве под названием Аххиява, о вовлеченности греков в дипломатическую и военную активность на побережье Малой Азии. Можем ли мы пойти дальше в своих выводах? Если Троянская война действительно была, даже не совсем такая, как описывает Гомер, то этот факт хорошо согласуется с общим содержанием хеттского архива. Но есть ли в табличках из Богазкея прямые упоминания о войне?

На самом деле здесь два вопроса. Во-первых, был ли город под названием Троя известен хеттам? Если и был, то он встречается только в одном документе, да и тот был недавно передатирован лингвистами. Прежде он датировался XIII в. до н. э., теперь считается, что он пришел из времен Тудхалии I (около 1440–1410 гг. до н. э.), сильного царя, в чьем послужном списке завоевание Арцавы в западной Анатолии. В табличке повествуется о покорении соседней страны под названием Ассува, что, по мнению большинства ученых, является архетипом греческого слова «Азия», области, первоначально ограниченной Лидией и землями к югу от Троады. Ассува у хеттов означала особое место, с «городом Ассува», но в союзе с ней находились еще 22 места, перечисляющиеся, как считают многие специалисты, с юга на север. Перечень заканчивается в северо-западном углу Малой Азии в районе Трои с названием, пишущимся по-хеттски как «Тару[у]иса». Полагают, что это был самый северный участник альянса и, на первый взгляд, названием заманчиво напоминающий гомеровскую Трою. Могла ли это быть Троя? Идентификация названия, к сожалению, проблематична. Очко в ее пользу дает то, что фонетические правила не всегда применимы при переносе из одного языка в другой, но, по первому впечатлению, название не подходит, и единственный способ его подогнать — постулировать первоначальную форму «Таруйя» и предположить, что форма, приведенная в анналах Тудхалии, произведена от этой формы (аналогии для такого двойного формообразования имеются: например, Каркиса и Каркийя — несомненно, одно и то же место). Но это чересчур спекулятивный переход для большинства ученых.

Однако куда более интригующей является связь названия Таруиса с предыдущим городом в списке — Уйлусия, которое произносится как Вилусия. Мы имеем замечательное совпадение, поскольку эти два названия встречаются вместе, пусть и в документе приблизительно 1420 г., примерно в том же месте, где легенды помещают Трою. Одним из необъяснимых моментов гомеровской поэмы является то, что у Трои два разных имени: Троя (которое, похоже, чаще относится к городу) и Илион (относящееся к стране). Как отмечалось в главе 4, первоначально слово Илион произносилось с дигаммой, то есть Вилион, и такой вариант, конечно, приемлем как передача хеттского Вилуса или Вилусия (встречаются обе формы). Могло ли так случиться, что в XIII в. до н. э. Троя-Гиссарлык находилась внутри каких-то областей хеттского государства Вилуса?

О хеттской Вилусе мы знаем довольно много, но ее точного расположения не знаем. Вилуса была арцавским государством, а потому входила в группу западно-анатолийских государств, в числе которых были Арцава и Мира. Первое располагалось вокруг долин Герма и Каистра, второе занимало среднюю и верхнюю долины Меандра, включая Бейчесултан. Вилуса, вероятно, лежала к северу и северо-востоку от Арцавы и, как одна из наиболее крупных держав на западе, вероятно, включала в себя и район Трои. О ее отношениях с хеттами и соседями мы хорошо осведомлены из договора, датируемого правлением Муваталли (1296–1272 гг. до н. э.), и это дает еще один ключик: царь Вилусы назван в нем «Алаксанд». Имя поразительно напоминает имя гомеровского Александра (Париса) из Вилиона. Могли это быть один и тот же человек? Удивительно, но независимое предание, дошедшее до классических времен с юго-запада Турции, гласило, что любовник Елены действительно был союзником Муваталли. Тогда вполне возможно, что Гомер сохранил реальное имя одного из царей Вилусы — и что Вилуса была Троей.

В договоре выясняются интересные факты истории Вилусы. Со времен покорения Арцавой в XVII в. до н. э. Вилуса всегда была лояльна хеттам. Будучи арцавским государством (преимущественно в силу этнического родства), Вилуса оставалась верной царям Хатти, даже когда Арцава с ними воевала. Когда бы на протяжении царствований Тудхалиев I и II, Суппилулиума «Великого» и Мурсили II хеттские армии ни вторгались в Арцаву, они никогда не нападали на Вилусу и даже получали поддержку со стороны этого явно изолированного государства. Это позволяет полагать, что Вилуса располагалась достаточно далеко от столицы арцавских государств Апаса (Эфеса?), чтобы проводить собственную политику.

Условия договора Алаксанда с хеттами содержат обязательство во время войны оказывать поддержку хеттскому царю пешим войском и колесницами («Следующие кампании из Хаттусы обязательны для тебя… с царем египетским… с царем ассирийским»). Египтологи предполагают, что дрдны, которые перечислены среди союзников Муваталли в битве при Кадеше в Сирии в 1275 или 1274 г. до н. э., не кто иные, как «дарданцы» (гомеровское название жителей Троады). Так что юноша, который воевал под Кадешем, где сражались 2500 колесниц Муваталли и «армии шестнадцати народов», вполне возможно, уже стариком защищал «священный Вилион» от ахейцев! Если царь Вилусы был и вправду так могуч, как предполагает договор, то Троада могла быть одним из тех малых государств, чьи правители были его вассалами. За предыдущие 150 лет многие малые государства, входившие в ассуванскую конфедерацию, несомненно, были включены в состав Арцавы или Вилусы, точно так же, как Мидея, Просимна или Бербати вошли в царство Микенское.

Следует учитывать вероятность того, что в середине XIII в. до н. э. Троя располагалась в пределах «Великой Вилусы» и что Вилуса действительно стоит за гомеровским Вилионом с его принцем Александром. Но какими бы волнующими ни были подобные размышления, они не более чем игра ума, ведь пока не будут согласованы остро конкурирующие теории о местонахождении хеттского государства, такие идеи не найдут подтверждения. Тем не менее есть все основания полагать, что Троада могла входить в царство Вилусское, и, таким образом, Вилуса оказывается прототипом гомеровского Вилиона. Тогда становится исключительно интересным, что Аххиява и хетты могли в середине XIII в. до н. э. воевать за Вилусу.

Если мы отождествим Аххияву с ахейской Грецией, то можем двинуться дальше в нашей реконструкции дипломатии середины XIII в. до н. э. с участием царства Вилусского, в состав которого, возможно, входит Троя. В письме «Тавагалавы» (около 1260 г. до н. э.?) содержатся два намека на то, что хетты и ахейцы действительно сцепились из-за Вилусы. Учитывая 400-летнюю верность вилуссцев хеттам, следует предположить, что конфликт явился следствием ахейского вмешательства. В письме Хаттусили ахейскому царю есть места, где он просит греков написать беспокойному Пийямараду: «Скажи ему: царь Хатти и я, в вопросе с Вилусой, из-за которой мы враждовали, он убедил, меня, изменил мои мысли, и мы стали друзьями…Война нам не нужна». Последующие строчки, возможно, говорят о «насущном вопросе относительно города Вилуса, по поводу которого мы начали войну (и по поводу которого мы теперь пришли к согласию)». Этот документ был бы важным свидетельством крупного дипломатического и военного кризиса в западной Анатолии, но, к несчастью, табличка слишком повреждена, чтобы гарантировать уверенные выводы.

На ссору из-за Вилусы содержатся также намеки в любопытном письме того времени, адресованном хеттскому царю царем земли на реке Сеха, Манапой-Даттасом. Эта страна, по-видимому, соседствовала с Арцавой и Вилусой, а Сеха была, вероятно, одной из главных рек, впадающих в Эгейское море. Из письма мы узнаем, что хеттская армия прошла на запад и что некто «вернулся, чтобы напасть на земли Вилусы». Царь земли на реке Сеха был побежден могущественным греческим союзником Пийямарадом, напавшим также и на Лазпас (Лесбос). Увы, и эта табличка слишком отрывочна, чтобы узнать больше, но она, видимо, относится примерно к тому же времени, что и нападение ахейцев на Вилусу. Последнее из упоминаний о проблемах с Вилусой показывает, что вскоре после этих событий (около 1230 г. до н. э.) смещенный правитель Вилусы царь Вальму получил убежище в соседней стране, надеясь, что Тудхалия IV восстановит его на троне — царская семья в изгнании. Еще из одной таблички того периода мы узнаем, что царь ахейцев, возможно, сам побывал на побережье Малой Азии, как это передают греческие сказания.

Для ищущих историческую основу легенды о Трое следующее свидетельство, быть может, самое важное. Табличка из Богазкея, которую можно твердо приписать Хаттусили III (1265–1235 гг. до н. э.), — единственный хеттский текст, рассказывающий о личном участии ахейского-аххиявского царя в делах Анатолии, возможно, в войне на азиатской земле. Император Хаттусили рассказывает об этом после успешной военной кампании на западе. Приводимая версия взята из немецкого перевода Зоммера; в квадратных скобках даются конъектуры, сделанные им, поскольку текст был поврежден. Я усилил некоторые выражения там, где, по-моему, это необходимо для лучшего понимания:

Земля реки Сеха вновь попрана. [Народ земли реки Сеха тогда сказал: ] «Дед Его Величества не завоевал нас мечом. Когда [отец Его Величества] завоевал земли Арцавы, он не завоевал нас мечом. У нас [нет обязательств?] перед ним». [Поэтому земля реки Сеха] начала войну. И царь Аххиявы ушел. Теперь, когда он ушел, я, Великий царь, двинулся вперед. [Тогда мои враги отступили в горную страну: ] я подчинил горный пик Харана. Затем 500 табунов лошадей я привел назад в Хаттусу.

Из этого текста можно сделать два важнейших вывода: во-первых, что царь Аххиявы находился в западной Анатолии и, во-вторых, что он оказывал помощь повстанцам в войне против хеттского царя. К сожалению, этого нельзя утверждать однозначно: ключевое слово, переведенное здесь как «ушел», может иметь несколько значений, в том числе «найти убежище с» или «надеяться на» (то есть он надеялся на поддержку царя Аххиявы).

Из этой истории о войне на земле реки Сеха мы можем сделать еще один вывод. Она рассказывает нам, что примерно в тот же период, каким традиция датирует Троянскую войну, ахейский царь был прямо или косвенно вовлечен в войну на побережье Малой Азии в районе, расположенном рядом с Троадой. Если мы примем перевод с царем ахейцев, «уходящим» из страны реки Сеха, то рассказ приобретет удивительное сходство с гомеровской поэмой, поскольку там певец сообщает о первом, неудачном походе — ахейцы под командованием Ахилла высадились в Тевфрании, ошибочно приняв ее за троянскую территорию, и в долине Каика (современный Бакийчай) получили отпор от Телефа, царя Мизии («Одиссея», XI, 519). Предание о «позорном бегстве» после опустошения Мизии мы находим во многих более поздних греческих источниках, включая Пиндара и Страбона. Если Каик и был Сехой, то такое совпадение заслуживает внимания. К сожалению, мы не знаем, где находилась Сеха, а в хеттском тексте не приведено имя «царя ахейской земли».

Мы взяли из хеттских табличек все, что на сегодня возможно, и почувствовали, что эта богатейшая россыпь дипломатических материалов позволила нам поближе взглянуть на реальную политическую борьбу в западной Анатолии XIII в. до н. э. Они снабдили нас реальным контекстом для войн, подобных изображенной Гомером. За последние полвека данные археологии, хеттских и греческих табличек, а также греческих легенд начали сходиться в одну точку. Теперь имеются ясные свидетельства греческой агрессии и расселения греков на анатолийском побережье, и архив из Богазкея, если мы правильно его истолковали, подтверждает это. Если мы не можем доказать, что Троянская война происходила так, как пишет Гомер, мы можем, по крайней мере, показать, что нечто подобное могло произойти: военное вторжение в Троаду, нападения на города к югу от Трои и в Мизии, опустошение Ахиллом Лесбоса — все согласуется с путаной историей из хеттской переписки. Похоже, что и названия одни и те же. Если в этой легенде есть реалии, то проверить их можно по единственно надежным источникам — археологическим находкам, именам, записанным линейным письмом Б, и хеттским дипломатическим документам. И результаты оказываются на удивление хорошими.

Следует, конечно, остерегаться попытки установить знак равенства между фактами, почерпнутыми из хеттских табличек, и сочиненной спустя полтысячи лет эпической поэмой. Однако в табличках мы видим, что в XIII в. до н. э. ахейцы создавали хеттам проблемы и вполне могли совершать военные экспедиции в западную Анатолию, возможно, даже возглавляемые самим «царем Ахейской земли». Не следует слишком усердствовать в толковании таких свидетельств, даже с поправкой на то, что в поэме десятилетия событий могут быть сжаты в одно «героическое» деяние.

Возможно ли пойти дальше и предложить на основании хеттских источников хотя бы гипотетическую модель происходившего? Честно говоря, при современном уровне изученности аххиявских табличек этого сделать нельзя, но, как и в главе 5, я добавлю умозрительный кусочек к и без того гипотетической главе. Подозреваю, что его следует читать только ради развлечения, но он основывается на данных хеттских табличек при условии, конечно, отождествления греческого государства с Аххиявой.

Вечная угроза со стороны касков на северной границе, соперничество с Египтом в Сирии, где хетты владели богатыми торговыми городами, нарастающая военная мощь Ассирии в долине Евфрата заставляли Хаттусили III и Тудхалия IV мобилизовывать все ресурсы империи. Каждый новый хеттский царь должен был принуждать к верности группу сильных западно-анатолийских государств, возглавляемых Арцавой. Все эти соперники заставляли часто прибегать к использованию армии: против касков, например, была проведена дюжина кампаний за 20 лет. Ни одна империя того времени не испытывала столь сильного давления, и неудивительно, что в XIII в. до н. э. хеттская дипломатия стала столь изощренна. В такой ситуации растущий интерес ахейцев к западной Анатолии был серьезной дополнительной проблемой. Хетты готовы были признать греческой область вокруг Милета и согласиться с ее границами, но Арцава, Мира, Вилуса и земля реки Сеха входили в сферу хеттских интересов, и любое вмешательство в их дела («дестабилизация», как выразились бы в те дни американцы) должно было пресекаться. А претензии греков все росли. В середине XIII в. до н. э. брат ахейского царя оказал поддержку самому опасному на западе врагу хеттов после войны между ахейцами и хеттами из-за царства Вилуса, чьим царем, возможно, все еще был Алаксанд. «Мы пришли к условиям соглашения, — заявляет Хаттусили, — по упомянутому вопросу города Вилуса, из-за которого мы вели войну». Лишь десятилетием или двумя позднее члены вилусской царской семьи, оставшиеся в живых, оказались в изгнании в соседней западно-анатолийской стране.

Война проходила на северо-западе Анатолии, где у греков были прочные торговые связи с одной из сильнейших и богатейших крепостей — городом на Гиссарлыке, который мы называем Троя VI. То, что у Гиссарлыка было название, похожее на Трою или Вилион, выглядит вполне вероятным. Нужно принимать в расчет анатолийское название Таруиса в силу его сходства с греческим Троя и его связи с хеттской Вилусой, которая, возможно, является архетипом Вилиона. Ахиява/Аххиява; Алаксанд/Александр; Вилуса/Вилион; Таруиса/Троя: по отдельности каждая пара вызывает вопросы, но четыре сходства не позволяют думать о случайном совпадении. Выходит, ахейские войска в конце 1260-х гг. до н. э. напали на земли Вилусы — это и могло лечь в основу гомеровских сказаний, сохранивших даже имя троянского царя. В таком случае, город, подвергшийся нападению, был, скоре всего, Троей VI, а не Троей VIIa Блегена.

Очень может быть, что это был не единственный случай, когда ахейский царь приводил армию на северо-запад Анатолии. Примерно в то же самое время одна из арцавских стран, земля реки Сеха, отстаивала право не соблюдать преданность, которую требовал от нее Великий царь Хатти, и заключила союз с Великим царем ахейцев, как до нее это сделали арцаване. При таком раскладе ахейский царь мог высадиться с армией на анатолийском берегу, однако когда хетты двинули армию на запад, бросил союзника, «позорно отступив», как скажет предание. Слова Хаттусили указывают на то, что земля реки Сеха была опустошена его армией, царь низложен, править поставлены верные вассалы. Не исключено, что именно тогда был разграблен и сожжен Ферми, главный город Лесбоса и один из крупнейших на Эгейском море. Сравнив археологические данные с хеттским преданием о нападении на Лесбос греческого союзника Пийямарада и рассказом Гомера о разграблении Лесбоса Ахиллом, не следует ли видеть в «Илиаде» сжатую картину многочисленных греческих набегов на Малую Азию? Хеттские таблички, похоже, это подтверждают.

На взгляд Хаттусы, это были серьезные волнения на северо-западной границе империи, и без того находившейся в тяжелом положении. Мы склонны представлять микенских царей грубыми, алчными, коварными пиратами, ищущими наживы и всегда готовыми извлечь выгоду из слабости другого. Но таков был мир разорителей городов. А что касается сварливого старика Хаттусили, солдата-ветерана с больными ногами, или более интеллектуального Тудхалия, их легко представить в храме в Язиликая, в царском зале приемов, в архивной комнате «большого форта» в Богазкее и почувствовать определенную симпатию к бьющимся в тисках проблем императорам бронзового века. Хаттусили, к примеру, был так справедлив по отношению к ахейскому царю:

Мой брат когда-то написал мне: «Ты действовал агрессивно по отношению ко мне». Но в то время, брат мой; я был молод [и неопытен в делах?]. Если в то время я написал что-то оскорбительное; это не было сделано сознательно… Такие выражения приходят сами собой на ум солдату, полководцу…

В конце длинной центрально-анатолийской зимы он смотрел на кружащийся и падающий снег и почти каждый год планировал новые кампании против многочисленных врагов, проводя долгие часы у горящих жаровен в длительных обсуждениях с дипломатами договорных обязательств Вилусы или новостей в отношениях с Аххиявой. В архивах его МИДа хранились таблички с двухвековой историей дипломатических отношений с Западом. Их знания об Эгейском мире были отрывочными, а интерес к нему еще меньшим, но сейчас этот мир занимал важное место в их политике. Хеттские правители Хаттусили и Тудхалия оставили мемуары, и жаль, что они дошли лишь в отрывках, возможно, у нас появились бы ответы на многие вопросы. А пока, что касается предполагаемого анатолийского контекста в сказании о Трое, мы можем только надеяться, что будущие открытия новых хеттских архивов — может быть, в еще не отысканной южной столице хеттов — прольют новый свет на старые загадки. И все равно приятно представлять, что настоящий Парис, любовник Елены, не был гулякой, как его описывает Гомер, «сводящим с ума женщин» и выделяющимся лишь внешней красотой, источником насмешек для друзей и врагов, а был седым, умелым воином, за плечами которого остались двадцать лет дальних походов от Сирии до Трои.