Глава XXXIV

МИФ ОБ АТТИСЕ И ЕГО РИТУАЛ

Другим богом, миф о смерти и воскресении которого оставил глубокий след в культе и обрядности народов Западной Азии, является Аттис. Он был для фригийцев тем же, чем Адонис был для сирийцев. Подобно Адонису, он, видимо, был богом растительности. Во время праздника, справлявшегося весной, жители Фригии ежегодно оплакивали смерть этого бога и радовались его воскресению. Мифологический и обрядовый циклы этих двух богов имели между собой так много общего, что сами древние иногда отождествляли их. Об Аттисе ходило предание, что он был прекрасным юным пастухом, возлюбленным Кибелы, азиатской богини плодородия, Матери Богов, главный храм которой был во Фригин. По другим сведениям, Аттнс был ее сыном. Родился он, как и многие другие герои, чудесным образом. Нана, его мать, была девственна и зачала его, приложив к своей груди спелый миндаль или гранат. Миндаль во фригийской космологии выступает в качестве отца всего сущего; это, вероятно, связано с тем. что его нежно-сиреневого оттенка цветы как первые гонцы весны появляются на голых ветвях до того. как распускаются листья. Представления о непорочном зачатии являются пережитком эпохи ребяческого невежества, когда люди еще не считали половые отношения истинной причиной появления потомства на свет.

Имели хождение две версии относительно смерти Аттиса. Согласно одной из них, он, как и Адонис, был убит диким вепрем. Согласно другой, он оскопил себя под сосной и умер от потери крови. Последнее сказание было распространено в Пессинунте, великом центре культа Кибелы, и составляло часть мифического цикла, отмеченного чертами первобытной дикости (что является сильным аргументом в пользу его древности). Оба предания опирались на ритуальную практику, точнее, были изобретены для объяснения обычаев, соблюдаемых верующими. Рассказ о членовредительстве Аттиса, очевидно, является попыткой объяснить членовредительство жрецов, которые, поступая на службу богине, непременно оскопляли себя. Рассказ о том, как Аттиса растерзал вепрь, вероятно, объяснял то, почему верующие, особенно жители Пессинунта, воздерживались от употребления в пищу свинины. Не ели свинины и сторонники культа Адониса, потому что их бога также убил вепрь. После смерти Аттис, по преданию, превратился в сосну.

В 204 году до нашей эры в конце длительной борьбы против Ганнибала римляне переняли фригийский культ Матери Богов. Это и неудивительно. Ведь уныние римлян было развеяно пророчеством, почерпнутым якобы из „Сивиллиных книг“, этого свода всяческих нелепостей, гласившим, что иностранный захватчик будет выдворен из Италии, если в Риме воцарится великая восточная богиня. В соответствии с этим пророчеством римляне отрядили посольство в центр культа Кибелы, город Пессинунт. Послы возвратились в Рим с небольшим камнем черного цвета, воплощением могущественной богини, который был встречен с великими почестями и помещен в храме Победы на Палатинском холме. Богиня прибыла в Рим в середине апреля и незамедлительно принялась за работу, Урожай в том году собрали невиданный, а в следующем году со своими воинами отплыл в Африку Ганнибал. Бросая последний взгляд на берега Италии, тающие вдали, этот полководец не мог предвидеть, что, отразив вооруженное нападение с Востока, Европа подчинится восточным богам. Авангард новых победителей расположился лагерем в сердце Италии еще до того, как арьергард разбитой армии неохотно покинул эту землю.

Можно предположить, хотя достоверных сведений на этот счет у нас нет, что в свое новое обиталище на Западе Мать Богов принесла с собой и культ своего юного возлюбленного или сына. Впрочем, галлы, кастрированные жрецы Аттиса, были известны римлянам еще во времена республики. Эти скопцы в восточных одеждах, со статуэтками на груди, видимо, являли собой привычное зрелище на улицах Рима. Неся изображения богини, они под музыку кимвалов, барабанов, флейт и рогов процессией проходили по Риму, и, пораженные фантастическим зрелищем, тронутые необузданными мелодиями, люди в изобилии подавали им милостыню и забрасывали розами изображение богини и несущих его людей. Еще один шаг вперед сделал император Клавдий,^{97} включивший фригийский культ священного дерева (а с ним, вероятно, и оргиастический культ Аттиса) в состав римской государственной религии, Великий весенний праздник Кибелы и Аттиса лучше всего известен нам в римском варианте. А так как мы знаем, что римские обряды идентичны фригийским, то можем предположить, что римская копия мало чем отличалась от азиатского оригинала. Праздник, видимо, протекал так.

22 марта в лесу срубали сосну. Ее приносили в святилище Кибелы и обращались с ней как с великим божеством. Священное дерево несли члены особой касты. Ствол его, как труп, перебинтовывали шерстяными повязками и обкладывали венками из фиалок, потому что, согласно преданию, как на крови Адониса выросли розы и анемоны, так на крови Аттиса проросли фиалки. К середине ствола привязывали статуэтку юноши (несомненно, самого Аттиса). 23 марта, на второй день праздника, занимались преимущественно тем, что трубили в трубы. Третий день назывался Кровавым. В этот день архигалл (первосвященник) вскрывал себе вены на руке. Жрецы более низкого ранга, возбужденные необузданной, варварской музыкой — боем кимвалов, громыханием барабанов, гудением рогов и визгом флейт, — с трясущимися головами и развевающимися волосами кружились в танце до тех пор, пока наконец, приведя себя в состояние бешенства и потеряв чувствительность к боли, не начинали наносить себе раны глиняными черепками и ножами, забрызгивая алтарь и священное дерево своей кровью.

Этот изуверский ритуал был, вероятно, частью траура по Аттису и служил подкреплению его сил для воскресения. С той же целью исполосовывают себя над могилами друзей австралийские аборигены. Несмотря на отсутствие прямых свидетельств, мы можем предположить, что с той же целью в Кровавый день оскоплялись новопосвященные. Доведя себя до наивысшей степени религиозного возбуждения, жрецы оскопляли себя и бросали отрезанные части тела в статую жестокой богини. Затем отрезанные детородные органы осторожно завертывали и погребали в земле или в подземных покоях Кибелы, где их наряду с принесенной в жертву кровью использовали для того, чтобы вызывать к жизни Аттиса и ускорять воскресение природы, которая под лучами теплого весеннего солнца одевается нарядом из листьев и цветов. Это предположение находит подтверждение в рассказе о том, что мать зачала Аттиса, приложив к груди плод гранатового дерева, выросшего из отрезанных детородных органов двойника Аттиса — получеловека-получудовища Агдестнса.

Если принять нашу гипотезу, то нетрудно догадаться, почему к культу других азиатских богинь плодородия тоже были приставлены евнухи. Богини эти требовали, чтобы жрецы, персонифицировавшие их возлюбленных, приносили им в жертву свои детородные органы: прежде чем передать всему миру жизнеродную энергию, богини сами нуждались в оплодотворении. Евнухами были и жрецы великой Артемиды Эфесской, и жрецы великой сирийской богини Астарты из города Иераполиса. Святилище Астарты, посещаемое толпами паломников, разбогатевшее на подарках, притекавших из Ассирии, Вавилонии, Аравии и Финикии, во время наивысшего расцвета было самым популярным на Востоке. Оскопленные же жрецы сирийской богини были так похожи на жрецов Кибелы, что некоторые их путали. Аналогичной была и церемония их посвящения в жреческий сан.

Величайший праздник года в Иераполисе приходился на начало весны, когда к святилищу из Сирии и окрестных районов стягивались огромные толпы людей. Под звуки флейт, барабанный бой и крики евнухов-жрецов, наносивших себе раны ножами, религиозный экстаз, как океанский вал, перекидывался на толпу зрителей, и многие из них совершали такие поступки, каких и не предполагали, когда отправлялись на праздник. Один за другим они сбрасывали с себя одежды и с сердцем, бешено бьющимся от музыки, с блуждающим от зрелища льющейся крови взором выпрыгивали из толпы, хватали приготовленные специально для этой цели мечи и при всех оскопляли себя. Новопосвященный пробегал через весь город, держа в руке окровавленный кусок мяса, а потом запускал им в один из домов. Жители дома, удостоившегося такой чести, должны были дать евнуху женское платье и украшения, которые тот носил до конца жизни. После того как религиозным экстаз спадал и человек приходил в себя, он, должно быть, всю жизнь глубоко раскаивался в своем поступке и горько оплакивал невозвратимую утрату. Возмущение человеческой природы после припадка религиозного неистовства с особой силой описал Катулл в своем знаменитом стихотворении. Пример сирийских изуверов свидетельствует в пользу того, что принесение в жертву мужской силы в сходном культе Кибелы совершалось в Кровавый день на весеннем празднестве богини, когда среди сосен зацветали фиалки, по преданию, вырастающие из алых капелек крови раненого возлюбленного богини. Рассказ же о том, как Аттис оскопил себя под сосной, придумали явно для объяснения того, почему на празднике у священного дерева, украшенного венками из фиалок, аналогичным образом поступали жрецы. Во всяком случае, не вызывает сомнения то, что Кровавый день знаменовался трауром по Аттису, которого на празднике олицетворяла статуэтка. По окончании обряда ее зарывали. Не исключено, что погребенное изображение идентично фигурке, которую подвешивали на дерево. В течение всего периода траура по Аттису верующие воздерживались от употребления хлеба на том якобы основании, что так поступила Кибела, опечаленная смертью Аттиса. Действительная же причина была, вероятно, той же, которая побуждала женщин Харрана во время плача по Таммузу воздерживаться от употребления продуктов, перемолотых на мельнице. Прикоснуться к хлебу или муке в такое время значило осквернить израненное тело бога. Не исключено также, что пост служил подготовкой к священной трапезе.

Однако с наступлением ночи скорбь верующих сменялась взрывом ликования. Во тьме неожиданно вспыхивал свет, могила отверзалась, и бог восставал из мертвых. Помазав губы скорбящих миррой, жрец тихо шептал им на ухо благую весть. Участники культа Аттиса шумно приветствовали воскресение бога как залог того, что и сами они одержат победу над могильным тлением. На следующий день, 25 марта (этот день считался днем весеннего равноденствия), в честь воскресения бога верующие предавались приступу необузданного веселья. В Риме (а возможно, и в других местах) этот праздник принял форму карнавала. Назывался он Праздником радости (Hilazia). В этот день дозволялось все. Всякий мог поступать и выражаться как ему заблагорассудится. Люди разгуливали по улицам города в масках. Самый последний из римлян мог безнаказанно присвоить себе самый высокий и священный сан.

В царствование Коммода группа заговорщиков задумала, воспользовавшись маскарадом, переодеться в форму императорской гвардии и, смешавшись с толпой гуляющих, приблизиться к императору на расстояние кинжального удара. Но заговор провалился. Даже человек такого сурового нрава, как император Александр Север, в столь радостный день отпускал вожжи до того, что разрешал подать к своему столу фазана. Следующий день, 26 марта, посвящался отдыху, в котором ощущалась крайняя нужда после утомительного веселья. Заканчивался праздник в Риме 27 марта шествием к речке Альмону. В телегу, влекомую волами, клали серебряную статую богини с лицом, изваянным из шершавого черного камня. Повозка во главе с патрициями, ступающими босыми ногами, под звуки дудок и барабанов медленно продвигалась мимо Капенских ворот к берегам Альмона, который впадает в Тибр прямо под стенами Рима. Там первосвященник, облаченный в пурпурную одежду, омывал повозку, статую и другие объекты культа проточной водой. На обратном пути повозку и быков увивали свежими весенними цветами. Царило радостное и веселое настроенье. О недавно еще лившейся крови забывали. Забывали о своих ранах даже жрецы-евнухи.

Таково ежегодное празднование смерти и воскресения Аттиса. Но в культ Аттиса кроме публичных обрядов входили ритуалы, совершаемые тайно и, вероятно, имевшие своей целью привести участников культа, особенно новопосвященных, в более тесную связь с богом. Наши данные о природе и времени проведения этих мистерий, к сожалению, весьма скудны. Их составными частями, видимо, были священная трапеза и крещение кровью. Во время причастия новопосвященный становился участником мистерий, принимая пищу с барабана, а питье — с кимвала (эти инструменты играют в оглушительном оркестре Аттиса ведущую роль). Пост, сопровождавший траур по умершему богу, имел, вероятно, своей целью подготовить тело причастника для принятия святого причастия путем очищения его от всего, что могло бы осквернить святыню. Во время крещения посвящаемый, увенчанный золотой короной и увитый лентами, спускался в яму, которую сверху закрывали деревянной решеткой. Затем украшенного венками быка, на лбу которого сверкала золотая пластинка, загоняли на решетку и закалывали освященным копьем. Его дымящаяся кровь потоком хлестала через отверстия решетки, и посвящаемый с благочестивым пылом впитывал ее всеми частями своего тела и одежды. Наконец, обрызганный с головы до ног алой кровью, он выбирался из ямы, чтобы принять знаки восхищения и поклонения, с видом человека, возродившегося для вечной жизни, смывшего все свои грехи кровью быка. Некоторое время, для того чтобы создать видимость нового рождения, посвящаемого, как новорожденного младенца, держали на молочной диете. По времени его возрождение совпадало с воскресением бога, то есть с весенним равноденствием. Отпущение грехов путем пролития крови быка в Риме совершалось главным образом в святилище фригийской богини на Ватиканском холме, приблизительно на том месте, где ныне возвышается базилика святого Петра. В 1608 или 1609 году, когда расширяли собор, были обнаружены многочисленные надписи, относящиеся к этим обрядам. Из того же источника мы узнаем, что важную роль в этих обрядах играли тестикулы и кровь быка. В них, вероятно, видели могучее магическое средство подъема плодородия и ускорения возрождения природы.