Глава X

СТРАННАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ: ПАДЕНИЕ БЛОМБЕРГА, ФРИЧА, НЕЙРАТА И ШАХТА

Решение использовать вооруженные силы против Австрии и Чехословакии даже в том случае, если это вовлечет Германию в войну с Англией и Францией, изложенное Гитлером 5 ноября, явилось таким ударом для министра иностранных дел барона фон

Нейрата, что он, человек мягкий, слабовольный, перенес несколько сердечных приступов.

"Речь Гитлера меня очень огорчила, - говорил он на Нюрнбергском процессе, - потому что она подорвала основы той внешней политики, которую я настойчиво проводил в жизнь". Занятый такими мыслями, несмотря на сердечные приступы, он через два дня пригласил генерала фон Фрича и начальника генерального штаба генерала Бека обсудить, что можно предпринять, "чтобы заставить Гитлера отказаться от своих идей". На Бека речь фюрера, по словам полковника Хоссбаха, сообщившего о ней генералу, произвела впечатление ошеломляющее. Решили, что Фрич во время ближайшей встречи с фюрером доложит ему о нежелательности такой акции с военной точки зрения, а Нейрат будет говорить о том, какие опасные политические последствия она может повлечь. Что касается Бека, то он немедленно раскритиковал планы Гитлера на бумаге впрочем, записей этих он никому не показал. Это было первым признаком прозрения, имевшего роковые последствия для уважаемого генерала, который вначале приветствовал приход нацизма, а после неудавшейся попытки покончить с ним расстался с жизнью.

Генерал фон Фрич и Гитлер встретились 9 ноября. Записи их беседы не сохранилось, но можно предположить, что главнокомандующий сухопутными войсками повторил свои доводы, направленные против планов Гитлера, и ничего не добился. Гитлер не намеревался терпеть оппозицию со стороны своих генералов и министра иностранных дел. Он отказался принять Нейрата и отправился на длительный отдых в свою резиденцию в горах Берхтесгаден. Только в середине января потрясенный Нейрат смог добиться аудиенции у фюрера.

"Я постарался дать понять ему, - говорил Нейрат в Нюрнберге, - что его политика приведет к мировой войне и что я не желаю быть к этому причастным. Я обращал его внимание на угрозу возникновения войны и на серьезные возражения генералов... Когда, несмотря на мои доводы, он остался при своем мнении, я заявил, что ему придется поискать себе другого министра иностранных дел..."

Именно этого и добивался Гитлер, хотя Нейрат о его намерениях не догадывался. Через две недели фюреру предстояло отметить пятую годовщину прихода к власти. Он намеревался ознаменовать это событие чисткой не только в министерстве иностранных дел. но и в армии. Втайне он не доверял этим цитаделям "реакционных высших классов", которые никогда полностью не принимали его, не понимали его идей. Бломберг, Фрич и Нейрат вечером 5 ноября показали, что они стоят на пути достижения его целей. Последним двум господам, как, впрочем, и услужливому Бломбергу, которому Гитлер был многим обязан, предстояло уйти в отставку вслед за доктором Шахтом, изворотливым финансистом, одним из первых поддержавшим Гитлера.

Шахт, как мы видели, не жалел энергии и умения для скорейшего перевооружения Германии. Будучи министром экономики, он любыми путями, даже используя печать, изыскивал средства для новой армии, флота и авиации. Он же оплачивал счета за оружие. Но существовал предел, переступив который государство становилось банкротом. По мнению Шахта, в 1936 году Германия подошла к этому пределу. Он предупредил об этом Гитлера, Геринга и Бломберга - все безрезультатно, хотя военный министр некоторое время был на его стороне. После назначения Геринга в сентябре 1936 года ответственным за четырехлетний план, ставящий целью, которую Шахт считал невыполнимой, в течение четырех лет сделать Германию экономически самостоятельным государством, шеф люфтваффе практически превратился в диктатора в области экономики. Шахт был человеком честолюбивым {Французский посол Франсуа-Понсе, хорошо его знавший, в своей книге "Роковые годы" писал, что одно время Шахт был полон надежд сменить президента Гинденбурга и даже Гитлера, "если дела у фюрера пойдут плохо". - Прим. авт.}, к тому же он прекрасно знал, насколько невежествен Геринг в экономике. Попав в столь невыгодное положение, Шахт после ряда ожесточенных стычек с Герингом попросил Гитлера передать бразды правления экономикой в руки соперника, а ему, Шахту, разрешить уйти в отставку. К его разочарованию, представители крупных деловых кругов, как он вспоминал впоследствии, "толпились в приемной Геринга в надежде получить заказы", в то время как он делал все возможное, чтобы голос разума был услышан.

Заставить кого-либо прислушаться к голосу разума в атмосфере нацистского безумия в Германии 1937 года было задачей невыполнимой. Шахт осознал это после очередных столкновений с Герингом в течение лета, назвав неразумной валютную политику рейха, политику в области производства и финансов. В августе он отправился в Оберзальцберг, чтобы официально объявить Гитлеру о своей отставке. Фюрер противился его отставке, полагая, что это приведет к нежелательной реакции в стране и за рубежом, но министр был непреклонен, и Гитлер в конце концов согласился отпустить его через два месяца. 5 сентября Шахт ушел в отпуск, а 8 декабря его отставка была официально принята.

По настоянию Гитлера Шахт остался в кабинете как министр без портфеля и сохранил за собой пост президента Рейхсбанка. Таким образом, приличия были соблюдены, а удар, нанесенный общественности Германии и всего мира, был несколько смягчен. Влияние Шахта как тормоза на пути лихорадочной милитаризации Германии сошло на нет, но, оставаясь членом кабинета и руководя Рейхсбанком, он использовал свое имя и свою репутацию для оказания помощи Гитлеру. Очень скоро он с энтузиазмом публично поддержал первый акт неприкрытой агрессии фюрера, ибо, подобно генералам и другим консервативным силам, сыгравшим главную роль в приходе нацизма к власти, он очень медленно шел к пониманию истинного положения вещей.

Геринг был временно назначен министром экономики, а однажды вечером в середине января 1938 года Гитлер, встретив в опере Вальтера Функа, между делом объявил ему, что он станет преемником Шахта. Официальное назначение этого елейного, исполненного раболепия ничтожества, которое, как мы помним, сыграло известную роль в начале 30-х годов, сумев привлечь к Гитлеру внимание деловых кругов, все же состоялось. К этому времени в армии третьего рейха обозначился кризис, вызванный многими причинами, в том числе и проблемой сексуальных отношений - нормальных и ненормальных, что сыграло на руку Гитлеру, дав ему возможность обрушить удар на старую военную аристократию. От этого удара она так и не оправилась, что привело к страшным последствиям не только для армии, утратившей остатки своей независимости, которую она столь яростно защищала во времена империи Гогенцоллернов и Веймарской республики, но и для Германии и всего мира.