ГЛАВА II

ВОЕННОЕ ОБЩЕСТВО И ИСКУССТВО ВЕДЕНИЯ ВОЙНЫ

С отроческих лет и до самой старости Вильгельм и большинство его вассалов почти все свое время проводили в войнах или в приготовлениях к ним, и немалое их число, включая самого герцога, погибло в походах. Поэтому, чтобы понять жизненный путь, деяния и взгляды этих людей, мы должны внимательно изучить устройство и основные идеи военного общества того времени. Это может показаться несложной задачей, так как хронисты повествуют о войнах достаточно подробно, и, к сожалению, так думали очень многие исследователи, но на самом деле при освещении этого вопроса возникает много трудностей. Хронисты писали для аудитории, знакомой с характерными деталями; они редко объясняют структуру армий или используемую ими тактику; к тому же писали они по-латыни. Они не только прекрасно знали сочинения Цезаря и других классических авторов, писавших о войне, и временами намеренно пытались придать древнеримский лоск военачальникам XI в., но и использовали лексику, совсем не подходившую для их эпохи. Например, совершенно ясно, что слово miles, которое в классической латыни означало «пехотинец», приобрело два разных смысла: во-первых, к середине XII в. оно получило значение «рыцарь». Однако, с другой стороны, обычно так называли любого воина независимо от рода службы, ранга или социального положения, т. е. солдата в современном значении этого слова.

Нормандские хронисты различали: во-первых, нерегулярные герцогские силы — личную свиту герцога с подкреплением в виде отрядов, предоставленных друзьями и сторонниками; во-вторых, герцогскую армию, созываемую по приказу; и, в-третьих, более многочисленное войско, набираемое для более крупных военных операций. Первый тип войска состоял главным образом из конных воинов, причем самых лучших и отборных. Герцог и его бароны ехали верхом вместе с придворными и рыцарями-ленниками, людьми, близкими по социальному положению, — как правило, друзьями и постоянными соратниками. Эти воинские части составляли элиту любой армии.

Структура войска второго типа — герцогской армии — гораздо менее ясна. Мы можем предположить, что все бароны Вильгельма, включая большинство прелатов, должны были присылать в войско герцога свои отряды, но нам достоверно не известно, была ли это конница, были ли четко определены численность этих отрядов и сроки и условия их службы. Есть некоторые свидетельства того, что Вильгельм, жалуя феоды и назначая на церковные должности, устанавливал, какую военную повинность должен исполнять каждый из его вассалов. Однако воинов, по-видимому, он требовал немного, и феодалам это было весьма выгодно. Чтобы набрать большую армию, Вильгельму, скорее всего, приходилось обращать взгляд за пределы герцогства. Когда Ги, граф Понтье, был взят в плен в битве при Мортемере в 1054 г., Вильгельм продержал его в заточении в Байе более двух лет и освободил только при условии, что тот станет его вассалом. Ги принес оммаж и поклялся нести феодальную службу, дав обещание, помимо всего прочего, каждый год предоставлять герцогу сотню воинов по первому же его требованию. Вильгельм обратил внимание на земли, еще более далекие от его границ, и стал ежегодно выплачивать графам Фландрии сумму, известную как «денежный феод», взамен чего они должны были присылать в его армию своих воинов.

В связи с вышесказанным вполне вероятно, что, когда Вильгельм рассылал приказы, чтобы собрать войско, большинство его вассалов знали, сколько воинов они должны с собой привести, и мы, скоре всего, не ошибемся, предположив, что обычно это были всадники. Правда, наверное, были и исключения — например, в отряды из Понтье и Фландрии, возможно, входила пехота. Кроме того, нужно обратить внимание на то, что после завоевания Англии, когда английская армия или ее часть под командованием нормандских баронов королевства была отправлена в Нормандию, в ее состав входили коренные англичане, которые, наверное, не умели сражаться верхом.

К XII в. условия службы в войсках королей и герцогов постепенно становились все более четкими, и это касалось всех деталей. Однако маловероятно, что это имело место в армии Вильгельма. Существовали, должно быть, какие-то обычаи, и, похоже, герцог рассчитывал, что его бароны со своими отрядами будут сопровождать его до окончания похода или до тех пор, пока он их сам не отпустит. Вот почему, когда Гильом, граф Аркский, самовольно покинул армию герцога во время Донфронской кампании 1051–52 гг., Вильгельм пришел в ярость.

Так как численность армии из воинов, присланных во исполнение воинской повинности, не могла быть очень большой (вероятно, их количество исчислялось сотнями), герцогу приходилось прибегать к другим способам набора, если требовалось провести любую крупную кампанию. То же самое делали и отдельные бароны, строившие свои собственные военные планы. Прежде всего дополнительные силы можно было найти в самом герцогстве; кроме того, воинов можно было нанять за пределами герцогства — в Бретани, Фландрии, Франции, Оверни и Аквитании. Когда Вильгельм намеревался начать масштабные военные действия, он часто вербовал под свои знамена бретонских воинов под предводительством местных графов. Нередко Вильгельм также нанимал отряды отдельных родов войск — арбалетчиков и инженерные части. Последние состояли главным образом из саперов, которые должны были делать подкоп под городские стены, как, например, в 1068 г. во время осады Эксетера. Нескольким предводителям инженерных отрядов Вильгельм пожаловал феоды в Англии. Тем не менее нет однозначных доказательств того, что Вильгельм прибегал к каким-либо осадным орудиям, несмотря на то что их применение было известно тем, кто получил хорошее образование.

К услугам наемных войск прибегали на определенный период — возможно, на сорок дней, причем договаривались о конкретном ежедневном жалованье. Эти солдаты могли надеяться получить свою долю добычи — и есть сведения, что в этом отношении Вильгельм отличался щедростью, — и если их действия строго не контролировали, они вполне могли поджечь город, чтобы было легче его грабить. На земельное вознаграждение тем не менее они не рассчитывали. Правда, однажды, когда шло завоевание Англии, Вильгельм, оказавшись в отчаянном положении, предложил своим взбунтовавшимся воинам феоды в этой стране на том условии, что они продолжат участвовать в его затянувшейся кампании, однако, по всей видимости, в итоге они дождались лишь сурового наказания. Не ожидали солдаты и того, что у них будут просить совета, поэтому, когда Вильгельм спросил у своих войск, стоит ли принять предложенную ему английскую корону, они были поражены таким вопросом. Можно вполне предположить, что большей частью это были головорезы, решившие заняться привлекательным ремеслом наемника по самым разным обстоятельствам — в основном безрадостным — и по самым разным причинам — зачастую постыдным.

Прекрасное изображение военного снаряжения того периода можно увидеть на ковре из Байе. Всадники были облачены в кольчужную рубаху — byrnie (по-древнеанглийски) или hauberk (по-французски), — которая была сделана из соединенных железных колец и покрывала туловище, плечи и бедра, а также, при наличии защитного капюшона, шею и голову. На ногах иногда носили кольчужные чулки, однако запястья, кисти и ступни оставались незащищенными. На голову надевали конический железный шлем со спускающейся вниз полосой — наносником, защищавшим верхнюю часть лица от рубящих ударов. Лошади были без попоны и какой-либо другой экипировки. У всадника же был деревянный, обтянутый кожей каплевидный щит, который обеспечивал некоторую защиту с левой стороны. Поскольку изготовление доспехов из железных пластин (так, кстати, изготовлялись шлемы) доставляло ненамного больше хлопот, чем кольчужных, мы можем без сомнения утверждать, что защитное снаряжение того времени предназначалось для участия в стремительных атаках и схватках, и поэтому полной защитой сознательно жертвовали в угоду скорости и свободе движений.

Кольчужная рубаха весила, вероятно, примерно 20 фунтов^{6} и несильно обременяла всадника, когда он был в седле. Однажды случилось так, что после одной из вылазок у Гастингса (еще до сражения) Вильгельм, спешившись на труднопроходимой тропе, вернулся в город пешим и при этом не только нес, на себе или с собой, собственную кольчугу, но еще и взвалил на плечи кольчугу Гильома Фиц-Осборна. Кроме того, следует сказать, что доспехи обеспечивали достаточно хорошую защиту против многих видов оружия, за исключением наиболее тяжелого, вроде боевого топора. Стрелы и копья не могли пробить кольчугу и редко пронзали щит. Тем не менее риск получить серьезные травмы был, конечно, велик.

Однако гораздо более уязвимым, чем всадник, был его конь. А так как боевые кони были дорогими и ценились очень высоко, отсутствие защитного снаряжения для них свидетельствует о том, что сражаться верхом против пехоты или атаковать укрепленные позиции, где могли быть заостренные колья и другие препятствия для лошадей, было не принято. Для нападения у всадника из рубящего оружия был длинный прямой меч, а из колющего — копье. Впрочем, чаще копье метали, подобно дротику. Некоторые рыцари вместо копий были вооружены палицами, более пригодными для рукопашного боя. Вероятно, у каждого был нож или кинжал. На копьях военачальников развевались знамена — гонфалоны, а их щиты украшали различные изображения. Например, в 1064 г. при Динане на щите герцога были изображены крест, составленный из цветов, и звезда. Популярностью пользовались также драконы и геометрические узоры. При этом рисунки ни на знаменах, ни на щитах не являлись геральдическими в полном смысле слова — никаких девизов, принадлежавших лично воину и его роду, на них не было. Если человек желал быть узнанным, то всегда необходимо было давать описание доспехов и щита, которые будут у него в тот или иной день. У Вильгельма, вероятно, было много щитов, каждый из которых был украшен различным изображением.

Ковер из Байе, по всей видимости, дает идеализированную картину снаряжения войск. Наверное, точно так же не следует преувеличивать их дисциплинированность и сноровку. Маловероятно, что наемная конница всегда обладала всеми необходимыми навыками или успевала пройти военную подготовку в более профессиональных частях. Иногда отряды вспомогательных и наемных войск возглавляли командиры, но также есть множество упоминаний о солдатах, которые отправлялись искать счастья на войне в одиночку или с несколькими товарищами. Не было в армии той эпохи и строгой специализации. Несмотря на то что в походном порядке войска передвигались верхом, сражались они на лошадях не всегда. Поскольку всадники предположительно получали более высокое жалованье, чем пехота, — ведь им было еще необходимо содержать лошадей, — то, безусловно, было невыгодно использовать их в пешем строю. Однако, когда того требовала военная необходимость, всадники, вероятно, спешивались, забыв о своей рыцарской спеси. В конце концов, лошади стоили дорого, и ни один рыцарь не пожелал бы рисковать своим боевым конем в неподходящих условиях.

Главную роль в военной стратегии того времени играли замки и города. Захватить вражеские крепости и удержать собственные было главной задачей каждого военачальника. Замки, были ли это простые сооружения вроде «башни на холме», изображенные на ковре из Байе, или же каменные твердыни, надежно защищенные природным ландшафтом — холмами, скалами или реками, — не мешали захватчику, проникшему в страну. Он мог их обходить, свободно передвигаясь по открытой местности, но всегда существовала опасность, что воины из замка устроят вылазку, неожиданную атаку с тыла или засаду. При этом основная цель нападавшего заключалась в опустошении местных поселений и захвате добычи. Многие походы действительно только этим и ограничивались и являлись не чем иным, как карательными набегами. Однако если целью кампании было завоевание, то приходилось брать замки и города, размещая в них затем свои гарнизоны.

Замок типа «башни на холме» в самом простом виде представлял собой насыпь, сделанную из земли, выкопанной из рва, окружающего укрепление. По устройству он напоминал детский песочный замок. На этом холме находились деревянный частокол и донжон, войти в который можно было по лестницам. А у подножия холма располагался двор — участок, защищенный рвом и крепостным валом, а также, возможно, еще одним частоколом, окружавшим жилые помещения и мастерские, обслуживавшие гарнизон. Если двор захватывали, то оборонявшиеся укрывались в своем последнем убежище — в башне на вершине холма. Вероятно, самые могущественные бароны владели также замками более совершенной конструкции, которые часто располагались в укрепленном или, по крайней мере, удобном для обороны месте, так что нападавшим приходилось сначала захватить город, посреди которого высился замок.

Военные действия того времени носили довольно вялый характер, потому что защищаться было легче, чем нападать. Вильгельм, не имея никаких осадных орудий и располагая небольшими инженерными частями, никогда не мог взять город или же замок какого-нибудь знатного лица штурмом. Приходилось прибегать к самой простой тактике. Сначала он стремился проникнуть в замок или город внезапно, в надежде захватить гарнизон или местных жителей врасплох и прорваться внутрь до того, как поднимут мост или запрут ворота. Если это не удавалось, в ход шли угрозы или подкуп. При этом всегда подразумевалось, что город, отказавшийся сдаться на предложенных условиях, будет отдан на разграбление, и данная угроза, как правило, приводилась в исполнение. Однако до массового убийства жителей или воинов местного гарнизона дело обычно не доходило. Когда в 1063 г. Вильгельм взял Майенн, победители нашли там богатую добычу — превосходных лошадей, оружие, доспехи и различные предметы обихода. Все это, равно как и то, что было захвачено в других местах во время этой кампании, Вильгельм — «ибо он был исключительно выдержанным и щедрым правителем» — в основном раздал своим воинам, а не оставил себе. Помимо этого, производилось опустошение окрестных земель, что не только лишало осажденных продовольствия, но и напоминало им о скорой гибели. Зверства допускались редко, хотя в 1051–52 гг., как мы помним, Вильгельм жестоко покарал жителей Алансона, после чего ему сдались два города вместе с цитаделями. Подкуп был более милосердным способом добиться капитуляции, и время от времени он удавался, однако, как правило, гарнизоны хранили верность своему сеньору, что типично для того времени. Так как в городах и замках всегда были деревянные сооружения, поэтому часто воюющие стороны прибегали к поджогам. Зимой 1051–52 гг. Вильгельм предал огню город Алансон, в 1063 г. — город Майенн, а в 1064 г. — Динанский замок (что показано на ковре из Байе). Однако поджог, как и жестокость, вероятно, считался чем-то предосудительным, и оправдать его в глазах людей могли только особые обстоятельства. Если ни один из вышеперечисленных приемов не достигал цели или же от какого-то из них просто отказывались, оставалась только блокада. Обычно, как это было в Донфроне зимой 1051–52 гг. и в Арке в 1053 г., нападающие быстро возводили одну или несколько простых башен, в которых могли укрыться осаждающие отряды, тогда как основное войско могло продвигаться дальше или рассредоточиться. Так было безопаснее и людей требовалось меньше, ведь осаждающая сторона едва ли должна была превосходить численностью местный гарнизон.

Пример вышеописанного можно найти в рассказе Гильома де Пуатье о взятии Вильгельмом Ле-Мана в 1063 г. Вот что он пишет: «Герцог обладал ловкостью и силой, достаточными для того, чтобы незамедлительно поджечь город, полностью разрушить его и жестоко умертвить виновных. Но по своей обычной сдержанности он предпочел не проливать кровь людей, какая бы вина на них ни лежала, и оставить целым и невредимым этот прекрасно укрепленный город — главную крепость земли, завоеванной им. Чтобы заставить людей покориться, он выбрал другой путь — принялся сеять ужас с помощью частых нападений и длительного пребывания в окрестностях, опустошать местные виноградники, поля и поместья, захватывать все замки в округе, размещать гарнизоны везде, где это было необходимо, и непрестанно держать врага в страхе».

Подобная тактика оказалась успешной, и Ле-Ман сдался. Из политических соображений никто не подвергся наказанию: ведь еще предстояло заставить сдаться замок в центре города. Готье Мантский, испугавшись угроз, согласился капитулировать, и Ле-Ман перешел под власть Вильгельма. Чтобы устрашить горожан, герцог приказал соорудить в городе новые укрепления.

В основном все военные кампании сводились к осадам замков или попыткам их прорвать и, как правило, принимали вид небольших стычек. Обе стороны — осаждающие и осаждаемые, силы прикрытия и отряды, пытающиеся снять блокаду, — имели массу свободного времени для того, чтобы продумать различные военные хитрости и тактические приемы, которые не давали воинам бездельничать и вместе с тем не подвергали их большой опасности. Однако случались также и более крупные сражения — как, например, при Валь-де-Дюне (в 1047 г.) и Мортемере (в 1057 г.), — когда необходимо было помешать многочисленным силам мятежников или захватчиков беспрепятственно передвигаться по нормандской территории. Обычно перед тем, как дать генеральное сражение, необходимо было бросить вызов и дождаться, когда его примут. Существовали различные традиции, которые редко нарушались. Вероятно, в 1054 г., перед вторжением в Мэн, Вильгельм послал Жоффруа Мартеллу, графу Анжуйскому, официальный вызов, предупредив, что через сорок дней в силу ряда причин он намеревается построить в Амбриере крепость. Этими причины, вероятно, заключались в намерении Вильгельма захватить графство. Зимой 1051–52 гг., когда Жоффруа, стремясь снять осаду с Донфрона, отправился туда с войском, он известил разведчиков Вильгельма, что подойдет к городу на рассвете следующего дня, и дал описание лошади, на которой он будет ехать, а также своей одежды и щита. В ответ на это Вильгельм прислал описание своего снаряжения. Заметим, что ни один из этих вызовов так и не привел к сражению. Можно еще вспомнить о Конане II Бретонском, который обычно давал знать, в какой день он совершит нападение на пограничные земли Нормандии. По-видимому, официальный вызов считался в феодальном обществе единственно возможной манерой поведения, приличествующей благородному человеку.

Крупные сражения не сильно отличались от мелких стычек: разница заключалась только в масштабах. Поскольку в бою было довольно сложно контролировать действия феодального войска, заботы командования сводились к тому, чтобы расставить войска на позиции. От военачальника требовалось следующее: быть храбрым, служить примером и при благоприятной возможности уметь вмешаться в ход событий — в особенности вовремя послать подкрепление. Хотя, вероятно, командование в заранее условленных сражениях не требовало каких-то особенных качеств или подготовки, следует заметить, что у Вильгельма в 1066 г. не было и такого опыта. Он уже сражался при Валь-де-Дюне и разгромил арьергард Генриха Французского при Варавиле, но его собственная армия еще никогда не встречалась лицом к лицу с такими крупными силами противника, как войска англичан.

Обычная тактика заключалась в том, чтобы выстроить в линию конницу, состоявшую из отрядов под командованием сеньоров и военачальников, и двинуть ее навстречу противнику. Главнокомандующий часто оставался в тылу вместе с резервом, состоявшим из отборных воинов. По мере сближения бойцы метали копья, а потом сходились в рукопашной, нанося удары копьями, мечами и палицами. Сторона, действовавшая с большей стремительностью, слаженностью и решительностью, заставляла противника отступить и спасаться бегством. Затем начиналось беспорядочное преследование — самая опасная часть сражения. Всадников могли выбить из седла, и те ломали кости при падении. Так как речных переправ было мало, конных бойцов могли загнать в воду или перебить на переполненных мостах. За исключением наиболее крупных сражений, пехота редко погибала в больших количествах, тогда как для рыцарей битва зачастую заканчивалась гибелью. В общем, в войнах, которые вели нормандцы, распростилось с жизнью немало знатных людей.

Вильгельм, его бароны и другие рыцари проводили каждый день своей жизни верхом и под открытым небом. Если они не сражались, то были в пути и охотились по дороге. Их понятия о военной стратегии можно считать примитивными, и даже понимание ими боевой тактики было весьма поверхностным, однако в искусстве ведения боев небольшого масштаба они знали все, что было нужно, а хорошо командовать наемниками и союзными войсками им, вероятно, помогали некоторые черты характера. Эти достоинства и недостатки военных сил, имевшихся в распоряжении Вильгельма, не следует упускать из виду, когда мы дойдем до обсуждения его вторжения в Англию и всех последующих кампаний.

Примечания:

⁶ Чуть более 9 кг.