2. Два фараона во главе Египта: Хатшепсут и Тутмос III

Предположение, будто Тутмос III ненавидел Хатшепсут за то, что она лишила его власти, отстранив от престола, кажется мне неубедительным. Став регентшей после смерти своего мужа Тутмоса II, Хатшепсут по праву взяла бразды правления в свои руки и занялась воспитанием племянника и пасынка Тутмоса III. И только на седьмой год царствования она провозгласила себя единовластным фараоном. Когда же Тутмос III достиг возраста, позволявшего ему взойти на престол, Хатшепсут стала править страной с ним на пару. Неизвестно, взяла ли она власть в свои руки, потому что сама так решила, или была вынуждена сделать это в результате мятежа, заговора либо попытки захватить престол силой. Возможно, ей пришлось защищать страну, покуда Тутмос III был еще ребенком, ведь к тому времени ее супруг уже отошел в мир иной.

Даже если Тутмос III и велел уничтожить некоторые изображения и картуши своей тетки, они, похоже, правили вдвоем в мире и согласии. Впрочем, в те времена такое случалось нередко – когда какой-нибудь фараон изглаживал образы своих предшественников и заменял их своими собственными. Однако подобные нравы вовсе не означали, что новоявленный правитель намеренно желал искоренить всякое воспоминание о своем предшественнике. Напротив, известно, что часть изображений в храме царицы-фараона была уничтожена спустя двадцать лет после смерти Тутмоса III. Так что, будь у него желание отомстить своей тетке, он вряд ли стал бы ждать удобного случая столь долго!

На некоторых барельефах Тутмос III изображен вместе с теткой: они одного роста и без каких бы то ни было знаков превосходства друг над другом. Такое в истории Египта действительно было впервые – чтобы страной правили сразу два фараона. Тутмос III поддерживал и внешнюю политику тетки и даже сам снаряжал торговые караваны, дабы обмениваться с чужеземными народами необходимыми товарами.

В самом деле, будучи нареченной регентшей, поскольку Тутмос III был слишком мал, чтобы царствовать, Хатшепсут надлежало самоустраниться и оставить престол своему племяннику, как только тот достигнет возраста, когда сможет править страной. Провозглашая же себя фараоном, она совершала беспримерный поступок: впервые в истории Египта женщина становилась фараоном, и впервые же власть в стране оказывалась поделенной между двумя царями! При всем том, однако, мы не располагаем доказательствами того, что Тутмос III затаил на тетку злобу, не простив ей силой захваченный престол. Хатшепсут сама отстранится от власти, когда Тутмос III начнет вести многочисленные военные кампании и когда она поймет, что ей удалось сохранить в стране мир на двадцать два года, к чему были направлены все ее устремления.

Между тем, когда жизненный путь Хатшепсут подходил к своему завершению, ей было сорок лет. Египет вступал в эпоху войн, и в сложившихся обстоятельствах у Тутмоса было больше возможностей проявить себя, чем у нее – женщины.

Действительно ли Хатшепсут была женщиной?

Долгие годы личность Хатшепсут была окутана тайной. Кто же скрывался под этим именем – мужчина или женщина? Сама Хатшепсут желала, чтобы ее величали «царем», а не «царицей»; ее часто изображали без груди, в набедренной повязке и с накладной бородой. В таком обличье она предстает и на фасаде третьей террасы своего храма Миллионов лет. Другая важная деталь: на скульптурных изображениях кожа у нее красная, а не желтая, как на большинстве древнеегипетских женских статуй. Так, например, осирисоподобная статуя Хатшепсут, некогда стоявшая в ее храме Миллионов лет (а ныне выставленная в Каирском музее), окрашена в красное, а не в желтое, как можно было бы ожидать.

Неизвестно, действительно ли Хатшепсут выдумала историю о том, что ее отец Тутмос I сам нарек ее своей преемницей и избранницей, как если бы она была его сыном, а не дочерью. Хатшепсут даже изображали с фаллосом – к примеру, в сцене, воспроизводящей ее рождение.

Каковы же доказательства того, что «царь» Хатшепсут был женщиной? Важное тому подтверждение было получено в Среднем Египте на месте археологических раскопок, проводившихся учеными из Женевы, которые организовали там и восстановительные работы. Так, на фасаде небольшого пещерного храма Артемиды, посвященного богине Пахет и построенного по велению Хатшепсут и Тутмоса там же, в Среднем Египте, был обнаружен текст, свидетельствующий о том, что Хатшепсут действительно была женщиной. В этом тексте – политическом обращении, составленном от первого лица, – Хатшепсут объявляет, что она намерена продолжать дела и начинания своего отца и почитать богов, причем написано это было с использованием окончаний женского рода.

В таком случае сам собой напрашивается вопрос: с чего бы царице, так гордившейся, что она – женщина у власти, выдавать себя за мужчину и желать, чтобы ее все помнили как царя? Похоже, таким образом она хотела подчеркнуть свою властность, стирающую в том числе и половые различия.

В своем политическом обращении Хатшепсут также обязуется и дальше проводить политику своего отца. Ей угодно сохранить в стране мир, отстроить заново святыни, которые она видела в развалинах, когда разъезжала по стране, а еще – осчастливить свой народ и угодить богам, расширяя торговлю.

Хатшепсут не только была исполнена честолюбивых устремлений обладать властью, но и, очевидно, желала создать династию женщин-фараонов. Для достижения своей цели у нее была по крайней мере одна дочь – Нефрура, и еще, вероятно, была вторая – по имени Меритра-Хатшепсут II. Довольно долго считалось, что Нефрура умерла, не достигнув подросткового возраста. Но, судя по ее изображениям на барельефах вместе с матерью, Хатшепсут и в самом деле желала, чтобы дочь в один прекрасный день стала ее преемницей. Возможно, Нефруру однажды изобразили и вместе с Тутмосом III как великую царскую жену (впрочем, нельзя с полной уверенностью сказать, какая именно девушка изображена на том самом барельефе). Нефруру часто изображали и в виде так называемых «кубических статуй» вместе с ее наставником Сенмутом, благо мать стремилась дать дочери образцовое воспитание.

Царица совершила настоящий подвиг, ограждая Египет от войн на протяжении более двух десятков лет. Но, когда она пришла к власти, ей и правда пришлось противостоять нубийцам и, вероятно, азиатам. Настенные росписи в храме Хатшепсут красноречиво свидетельствуют о ее невероятных подвигах: совсем маленькая девочка ведет на неприятеля целое войско! Может, все эти красочные свидетельства были запечатлены в пропагандистских целях – дабы упрочить в глазах египтян неслыханную славу царицы Хатшепсут? А что если она попросту выдумала все свои подвиги? Что если она велела какому-нибудь скульптору отобразить на камне свои мечты вопреки тому, что было на самом деле? Ведь цари имели обыкновение преувеличивать свои заслуги. Впрочем, это неудивительно.

Тем не менее в нашем конкретном случае Хатшепсут, кажется, точно воспроизвела исторические события, поскольку мы к тому же располагаем письменными свидетельствами простых воинов, которые славят свою отважную повелительницу, не знавшую страха в боях и добившуюся скорых побед. Ее сражение в Нубии, судя по всему, действительно факт исторический, что подтвердил и царский казначей, оставивший соответствующую надпись на острове Сехель. Так, он совершенно определенно утверждал, что своими глазами видел, как Хатшепсут опрокинула нубийцев, пленила их и захватила Нубию. Зачем ему было оставлять такую запись, если он не был непосредственным свидетелем тех знаменательных событий?

А вот о кампании Хатшепсут в Азии скорее остается только догадываться. Как бы то ни было, не стоит думать, будто азиатские походы были долгими и многотрудными. По-видимому, речь шла об отдельных карательных экспедициях с целью дать урок мятежникам, причем из каждой такой битвы египтяне быстро выходили победителями. И Хатшепсут совершала ратные подвиги с отвагой, на которую ее сводный брат и муж Тутмос II, человек робкий и осторожный, был не способен. Военные успехи придавали ей веры в себя и в то, что она вполне может править наравне с мужчиной.

Между тем нет ни одного документального подтверждения тому, что Тутмос II участвовал в каких-либо боевых действиях. Быть может, к тому времени, когда Хатшепсут возглавила войско, он уже был болен? И что, если тогда-то Хатшепсут и задумала стать фараоном?

Военные успехи Хатшепсут привели к тому, что она отдала предпочтение мирному развитию – заключению мирных сделок и договоров, торговле, а также религиозному и культурному обмену. Определенно, она отвергала войну и не собиралась ввергать Египет в нескончаемое военное противостояние.

Одну из экспедиций, прославивших ее имя, Хатшепсут снаряжает в страну Пунт, после чего она велит отобразить этот поход на стенах своего храма. И здесь мы видим не только как египтяне отправляются в поход под водительством Сенмута, но и самих жителей Пунта. В надписях в Вади-Магара, Серабит эль-Хадиме (Синай) и пещерном храме Артемиды (Средний Египет) упоминаются также экспедиции, организованные Хатшепсут и Тутмосом.

Ученые долго пытались узнать о стране, которую древние называли Пунтом. Чтобы туда попасть, тем же древним египтянам, очевидно, приходилось совершать переход из Фив в Гебту и дальше – к Красному морю. Потом они долго шли по пустыне, волоча за собой лодки, которые спускали на воду уже на берегу Красного моря.

На изображениях жителей Пунта, запечатленных на стенах террас храма Хатшепсут, предстают низкорослые мужчины и женщины, довольно крепкие и чернокожие. Возможно, Пунтом была нынешняя Эфиопия, откуда дули муссоны, приносившие обильные дожди, которые вызывали ежегодные разливы Нила. Хатшепсут велела одному из своих верных царедворцев и советников Сенмуту доставить из Пунта чистый ладан для воскуриваний богу Амону и товары, которых не было в Египте. На тех же рисунках видно, как египтяне грузят в лодки ладановые деревья с корнями. К сожалению, даже деревья, посаженные перед храмом в Дейр эль-Бахри, так и не прижились, поскольку путь из Пунта в Фивы был слишком долог, а египетский климат для таких саженцев был совсем не пригоден.

Судя по изображениям, египтяне поддерживали добрые отношения со своими соседями. Местные жители помогают им грузить товары на суда, да и сама торговля ведется довольно бойко. Хатшепсут хотелось, чтобы ее народ узнал, что такое чужеземные товары, ибо те сулили ему богатство.

Таким образом, тот поход стал одним из важнейших свершений царицы Хатшепсут, тем более что он положил начало другим многочисленным торговым экспедициям, которые снаряжали Тутмос III и его тетка.

За двадцать два года царица успела пометить своей маркой множество новых величественных сооружений, а также восстановленных строений. Помимо пещерного храма Артемиды и другого такого же, небольшого храма в Среднем Египте, Хатшепсут оставила память о себе в святилищах Карнака и Луксора, Западных Фив и Асуана. Изображения Хатшепсут широко представлены и в храме Сатет на острове Элефантина. Ее следы встречаются в Синае, к северу от Серабит эль-Хадима, или «Бирюзовой горы», где она заново отстроила капеллу богини Хатор, которую называла своей божественной кормилицей. Хатшепсут также построила в дар Хатор довольно просторную капеллу в своем собственном храме – в западной его части. Голова Хатор изображена на колоннах и фасаде пещерного храма Артемиды и святилища Сатет. Эта же богиня предстает и в образе коровы, вскармливающей юную Хатшепсут. В самом деле, ведь Хатор была покровительницей женщин и родов, а также божественным олицетворением бирюзы – не случайно ее капелла помещается рядом с копями, где трудились ремесленники Хатшепсут и Тутмоса. Словом, образы этой богини встречаются во всех сооружениях, возведенных по воле царицы. Что же касается Амона, он чаще всего обращен лицом к Хатшепсут, в том числе и во время ее коронации, будь то в пещерном храме Артемиды, на верхушке обелиска Хатшепсут, в карнакской Красной капелле или храме Сатет.

Хатшепсут сдержала слово и повелела отстроить заново все храмы, поросшие травой, в разных уголках Египта. Таким образом она исполнила свой долг и угодила богам, в чем и состояло одно из предназначений фараона.

Было вполне естественно, что некоторые величественные сооружения Хатшепсут вызывали зависть у ее преемников, и они пытались присвоить их себе. Все фараоны высекали свои имена на чужих памятниках. Но изображений царицы было столько, что уничтожить их все оказалось невозможным, пусть даже кому-то и хотелось изгладить память о том, что самые прекрасные и самобытные сооружения той эпохи были возведены по ее воле.

Огромный обелиск – самый крупный в мире, – обнаруженный в одной из каменоломен близ Асуана, вызвал немало вопросов. Он раскололся, и перевозить его оказалось делом невозможным. Поэтому каменотесы так и оставили его лежать на месте. Но кто распорядился вытесать такую стелу? Обычно в конце работ на гранях обелисков вырезали иероглифы, однако на этом памятнике не было сделано ни одной надписи, и сказать о нем что-либо определенное трудно.

Благодаря убранству стен Красной капеллы, построенной по велению Хатшепсут во славу Амона и недавно отреставрированной, нетрудно догадаться, почему Хатшепсут придавала обелискам столь важное значение. Те же настенные росписи объясняют и то, куда перемещали эти памятники. А доставляли их, должно быть, из Асуана в Фивы, где потом водружали в Карнакском храме. К своему юбилею Хатшепсут распорядилась поставить в Карнаке самый величественный обелиск на свете. Тутмос, будучи ее явным соперником, тоже приказал возвести обелиск в Карнаке. Однако царице не удалось извлечь из карьеров свой монумент – он и по сей день лежит на том же месте, неподалеку от Первого порога.

Поскольку Тутмос III тоже заказывал для себя огромные обелиски, легко представить себе, какое между ними было соперничество. В те времена было заведено так: кому удается заполучить самый высокий обелиск, тот и будет главенствовать в Карнакском храме; главное – чтобы пирамидальная верхушка монумента была как можно ближе к небесам! Впрочем, доподлинно неизвестно, существовало ли подобное соперничество между племянником и теткой на самом деле. Но как бы то ни было, на протяжении всей истории Древнего Египта цари пристально наблюдали друг за другом и сравнивали свои творения. Их извечная страсть иметь все самое прекрасное, большое и величественное всегда символизировала царское могущество. Поэтому вполне естественно, что два фараона, правивших вместе, стремились обладать самыми внушительными башнями, обелисками и святилищами, ибо подобные сооружения, по их разумению, позволяли им обрести вечность. То же самое и с царскими храмами Миллионов лет, возводившимися для того, чтобы прославить правителей на века. Считалось, что такие храмы должны быть непременно громадными и выдающимися.

Хатшепсут вела себя так, словно хотела, чтобы ее почитали как богиню: она называла себя дочерью Амона, будучи на самом деле дочерью Тутмоса I, и утверждала, что ее кормилицей была богиня Хатор, тогда как в действительности кормилиц назначала ее мать Яхмос. Но Хатшепсут никогда не переступала грань, провозглашая себя богиней. Она не упоминает о «самообожествлении» ни в одной надписи, тем более что царь мог быть обоготворен только посмертно. Что же до обожествления великих царских жен, подобное происходило нечасто. Пожалуй, даже совсем редко.

Яхмес-Нефертари, жена Яхмоса и мать Аменхотепа I, была обожествлена много лет спустя после смерти ремесленниками из Дейр эль-Медины. Только царицу Тэйе, жену Аменхотепа III, обоготворили при жизни, что было внове и весьма почетно и потому достойно упоминания. Эхнатон считал свою супругу Нефертити суженой бога Атона, у которого не было жены. Так, она стала богиней, будучи царицей. Но в эпоху Хатшепсут еще ни одна царица не была обожествлена во время своего царствования, и царица-фараон, несомненно, рисковала бы впасть в немилость, отождестви она себя с божественным образом. Хатшепсут непременно прогневала бы верховных жрецов Амона, на чью поддержку, безусловно, уповала, находясь у кормила власти.

В сущности, фараоны во все времена правили Египтом при поддержке жречества, служившего разным богам. Так, в Мемфисе, когда этот город был столицей Египта, жрецы обладали практически такой же властью, что и жрецы Амона в Фивах. Впрочем, жрецы Амона получили еще больше власти после того, как столицей страны стали Фивы.

Тем не менее Хатшепсут велела вписать в свой картуш два главных своих имени на уровне росписей на второй террасе собственного храма Джесер Джесеру – «Священнейшего из священных». Одно из ее имен прямо указывало на придуманное ею родство с богом Амоном, однако надпись была частично сбита. И этот факт имеет не последнее значение, поскольку египтяне безоговорочно верили, что все написанное соответствует действительности. Как только записывалось некое сообщение, оно тут же обретало жизненную силу. И чтобы лишить надпись достоверности, да и уничтожить сам факт ее существования, написанное довольно было просто стереть. Однако никому и в голову не пришло бы разрушать крепкие узы, связывавшие, как считалось, Хатшепсут с ее божественным отцом Амоном. Так что неизвестными осквернителями могли быть, пожалуй, только жрецы, тем более что другая часть картуша осталась нетронутой.

Однако Хатшепсут не ограничилась обычным обустройством традиционных залов в своем храме. Она привнесла в их убранство и кое-какие новшества, рискуя навлечь на себя недовольство современников, которые не могли смириться с ее взглядами, казавшимися многим слишком уж новаторскими. Царица-фараон настолько преуспела в своем новаторстве, что оставила после себя несколько неразрешимых на сегодняшний день загадок.

Это открытие оказалось поразительным и не менее любопытным: на второй террасе храма Хатшепсут была возведена капелла Анубиса, а другая, точно такая же, помещалась ярусом выше. Сооружения тут же привлекли внимание исследователей-специалистов и египтологов-любителей. Зачем надо было строить святилища богу Анубису с головой шакала? Быть может, они служили царице-фараону для каких-то личных целей? Первую капеллу, расположенную на второй террасе, могли использовать для светских ритуалов, а вторую – для религиозных таинств. Что если во время праздничных богослужений Хатшепсут действительно справляла в каждом святилище некий таинственный обряд?

Открытие породило множество самых разных гипотез. Возможно, Хатшепсут распорядилась построить первую капеллу для себя, чтобы почитать бога Амона, а вторая служила для тех же целей Тутмосу. Как бы то ни было, ни в одном египетском храме никогда не строили две одинаковые капеллы, притом одну над другой. Таким образом, здесь мы имеем дело со случаем беспримерным и своеобразным.

Хатшепсут любила все необычное и новое. Она с удовольствием выслушивала предложения архитекторов, которые уже построили для нее невероятных размеров храм по образу святилища Ментухотепа II, воздвигнутого там же, в Дейр эль-Бахри. Строительство этого храма возглавил незаменимый Сенмут, тем более что он же долгие годы наблюдал за разработкой его конструкции. Между тем Тутмос III, не раз пытавшийся сравняться с Хатшепсут, поразить ее воображение, а то и превзойти, тоже приказал построить себе храм Миллионов лет в Дейр эль-Бахри – между святилищами тетки и Ментухотепа. Речь, конечно же, шла о храме с террасами. Сегодня это величественное сооружение почти полностью разрушено. Впрочем, храм был восстановлен, но лишь частично. Однако же воссоздать его целиком в первозданном виде – так, как храм Хатшепсут – оказалось делом невозможным. А строили его сорок лет.

Внимание любопытных привлекало и другое сооружение: построенный в Карнаке храм Маат. Отличавшийся излишней новизной, он пришелся по нраву далеко не всем. Быть может, поэтому его в конце концов и сровняли с землей.

Самое впечатляющее сооружение в истории царствования Хатшепсут – это «Священнейший из священных», храм Амона; он состоит из двух залов с приделами, вырубленными в скале и расположенными на третьей террасе храма Хатшепсут. Я долго работала в этом храме, в то время как там же посменно трудились и бригады польских реставраторов. Открытие «Священнейшего из священных» стало событием поистине знаменательным. В первом его зале со сводчатым потолком, почерневшим благодаря стараниям коптов (когда-то они проживали в здешних местах и готовили себе пищу в святилище), сохранились изображения семейства Хатшепсут, а в одном углу свода отображен Тутмос с шаровидными сосудами в руках. В нишах-приделах также имеются изображения Хатшепсут с семейством. Здесь же запечатлены и некоторые члены рода Тутмоса. Среди прочих образов можно узнать мать Хатшепсут – Яхмес – и Тутмоса II. Второй зал служит продолжением первого.

Но какие обряды справляли в этих потайных залах? Настенные росписи в храме Хатшепсут позволяют представить себе, как проходили некоторые знаменательные торжества в честь Амона – в частности, праздники Долины и Опет. Во время таких церемоний статую Амона выносили из Карнакской капеллы и затем в божественной ладье переправляли к малому храму в Луксоре. Причем таким образом статую переправляли через Нил довольно часто, и Хатшепсут могла почтить Амона в своем храме.

Ночью, когда фиванцы поминали усопших и воспевали прекрасную звезду, к появлению Хатшепсут в ее храме статуя Амона уже находилась там. И вдали от глаз народа царица вместе со жрецами приступала к странному обряду. Заполнив молоком бассейн, расположенный прямо посреди «Священнейшего из священных», жрецы опускали туда божественную ладью и зажигали по четырем углам бассейна факелы, которые должны были гореть всю ночь напролет. Теперь царица-фараон могла воздать молитвы своему божественному отцу. Когда являлся бог солнца Ра, она велела тушить факелы в бассейне с молоком – в знак божественного очищения.

Перед возвращением в Карнакский храм Амону предстояло еще одно очищение – для показа народу. Совершать этот обряд могла только Хатшепсут. Носильщиков божественной ладьи, перемещавших ее от одного временного алтаря к другому, отбирали с особым тщанием.