Время Хрущева

«Когда Сталин умер, — рассказывает в своих воспоминаниях Хрущев, — он нам оставил в наследство страх и тревогу». Чувства наследников Сталина понятны: они не знали как разделить власть и как управлять сталинским государством без того, кто решал все и обо всем. Четверка ближайших соратников — Маленков, Берия, Хрущев, Булганин, присоединив пятого — Молотова, вернейшего из верных, но в последнее время утратившего фавор вождя — поделила власть между собой. Началось «коллективное руководство». И немедленно началась междоусобица. Л. Берия, попытался, опираясь на «органы», захватить высшую власть. Хорошо помнившие, чем грозит для руководителей террор «органов», Маленков, Хрущев и Булганин, с помощью армии, предупредили Берию и в июле 1953 г. было объявлено об его аресте.

Имеется много версий относительно обстоятельств ареста шефа «органов», и его смерти. Хрущев рассказал, по крайней мере, четыре разных сценария. Официально 24 декабря 1953 г. «Правда» сообщила о состоявшемся суде над Берией. Он был обвинен в том, что начиная с 1919 г. служил в «Интеллидженс сервис» и, следовательно, выполнял на протяжении десятилетий задания иностранной разведки, а не товарища Сталина. Суд приговорил Л. Берия, а также группу виднейших руководителей «органов» к расстрелу. Появился козел отпущения, на которого стало возможным возлагать всю вину за кровавые преступления, совершенные «органами» по приказу партии.

Год начался смертью Сталина, год завершился сообщением о расстреле Берии. Начиналось новое время. Власть сосредоточилась в руках триумвирата — Маленков-Хрущев-Булганин. Первым среди них считался Маленков. Он взял при распределении портфелей — пост председателя Совета министров. Долгие годы работавший при Сталине, начавший карьеру в его личном кабинете, Маленков, активно способствовавший созданию сталинской системы, не сознавал где находится центр власти. Отдав секретариат ЦК Хрущеву, он практически предопределил свое поражение в борьбе за «шинель» Сталина. Пройдет короткое время и станет очевидным, что власть, как всегда в Советском Союзе, находится в руках партии. Следовательно, в руках ее первого секретаря.

Одна из важнейших вех в советской истории — XX съезд партии. Впервые после смерти Ленина происходила смена верховного руководства. Едва закончились похороны Сталина, едва его имя украсило Мавзолей рядом с именем основателя государства, как стала очевидной глубина кризиса, в котором находилась страна. В январе, 1953 г. орган ЦК КПСС «Коммунист» еще утверждал: «Зерновая-проблема, считавшаяся ранее наиболее острой проблемой, решена прочно и окончательно». В первых выступлениях нового председателя Совета министров в марте 1953 г. признавалось, что сельское хозяйство находится на краю катастрофы. Осуществляются первые необходимые реформы: снижаются налоги на приусадебные участки и личный скот, снижаются колхозные налоги, объявляется о необходимости расширения жилищного строительства, об увеличении капиталовложений в легкую промышленность, о «максимальном удовлетворении материальных и культурных потребностей» народа. Летом 1953 г. Маленков призывает «в ближайшие 2—3 года добиться создания в нашей стране обилия продовольствия для населения и сырья для легкой промышленности».

Вопрос о реформах в Советском Союзе всегда был и остается походным от главного вопроса — о власти. Первой реформой было изменение места «органов» в системе управления. 4 апреля 1953 г. было опубликовано без комментариев сообщение МВД СССР о том, что дело врачей — «убийц в белых халатах» — было сфабриковано бывшим руководством бывшего министерства госбезопасности и незаконно арестованные ни в чем не виноваты. В 1918 г. ЦК партии принял специальное решение, запрещавшее критиковать ВЧК, поскольку она работала «в особо тяжелых условиях». Условия работы «органов» не менялись и принцип их непогрешимости стал законом: если арестован — значит виноват, наши органы не ошибаются. Сообщение МВД в апреле 1953 г. было первым признанием в «погрешимости» ГБ. Это был знак изменения ситуации в системе управления: партия забирала себе ту частицу власти, которую захватили себе «органы» в процессе массовых репрессий.

Реформаторская деятельность нового руководства была видимой частью незаметной для непосвященных борьбы за власть. Никита Хрущев, как и Сталин в первой половине 20-х гг., имеет перед собой две цели: ему необходимо разрушить сталинскую партийную машину; ему необходимо построить собственный, послушный только ему аппарат. Реформы — одна из возможностей замены одних функционеров (сталинских) другими (хрущевскими).

XX съезд был важным этапом на пути Хрущева к осуществлению его целей. Хрущев, избранный первым секретарем в сентябре 1953 г., созывает съезд на полгода раньше, чем полагалось по Уставу. Он — спешит, ему нужно упрочить, легитимизировать свою власть.

Первым законом, предвещавшим будущие события, было предложение Хрущева созвать, в числе других, комиссию по расследованию деятельности Сталина и всей его эпохи. Хрущев вспоминает, что старые члены Политбюро — Ворошилов, Молотов, Каганович — не проявили энтузиазма, но те, кто был избран позже поддержали первого секретаря. Комиссию возглавил Петр Поспелов, отлично знакомый с деятельностью Сталина. В 30-е годы он был членом секретариата Сталина, затем — в годы «великой чистки» — заведовал отделом агитации и пропаганды ЦК, в конце сталинской эры руководит институтом Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина. В свое время был одним из авторов «Краткого курса» истории ВКП (б). Но именно ему поручили расследовать деятельность Вождя и Учителя. Верный солдат партии, он подготовил доклад, который, как рассказывает Хрущев, удивил даже его, не подозревавшего о размерах репрессий. В данном случае, вряд ли Хрущеву можно верить.

Съезд шел, как и все съезды, по строгому плану. Хрущев вспоминает: «…Я не был удовлетворен. Я без конца думал о различных фактах, представленных комиссией Поспелова. В конце концов, я решился и во время перерыва одного заседания, очутившись в одной комнате вместе с членами Политбюро, я задал им вопрос: „Товарищи, что мы будем делать с отчетными данными товарища Поспелова?“» Разгорелся спор. Противники Хрущева поставили ему три вопроса: 1. Что придется нам говорить о нашей собственной роли в сталинское время? 2. Представляет ли Хрущев последствия разоблачений Сталина? 3. Что заставляет Хрущева действовать таким образом?

Сегодня на эти вопросы можно ответить так: Хрущев обещал не говорить о роли подручных Сталина: он не представлял себе полностью последствий разоблачения Вождя; причин, которые побуждали его выступить было несколько.

Первая — очевидна: разоблачение Сталина было оружием в борьбе за власть; новый секретарь низвергал своего предшественника, обелял таким образом себя, обращался к первоисточнику — Ленину, объявляя себя последним и единственным наследником. Даже если о них не говорилось — разоблачение сталинских преступлений снижало авторитет соратников разоблаченного. Важно и другое — свержение с пьедестала Сталина давало возможность упредить неизбежные разоблачения преступлений сталинской эпохи. Рассказав о пропетом с высоты съездовской трибуны можно было выбрать о чем говорить, представить минувшие годы в нужном партии и первому секретарю виде.

Доклад Хрущева не был анализом политики партии, политики строительства социализма. Это была история болезни вождя, случайно, из-за плохого характера (Хрущев прочитал отрывки из «Завещания» Ленина), из-за плохого влияния (Берия) совершившего ошибки. Хрущев подчеркнул, что «плохой характер» Сталина проявился только в самом конце 1934 г., когда генеральный секретарь организовал убийство Кирова (Хрущев привел доказательства), когда он направил острие репрессий против членов партии. В числе важнейших документов, зачитанных первым секретарем ЦК была телеграмма Сталина от 20 января 1939 г. Она гласила: «ЦК ВКП (б)… считает, что методы физического воздействия в практике НКВД, начиная с 1937 г., были разрешены ЦК ВКП (б)… ЦК ВКП (б) считает, что методы физического воздействия должны, как исключение, и впредь применяться по отношению к известным и отъявленным врагам народа и рассматриваться в этом случае, как допустимый и правильный метод». Значение этого документа очевидно: не Дзержинский, Ягода, Берия или другие возглавители «органов» были инициаторами, организаторами террора — арестов, расстрелов, пыток, но высшая партийная инстанция — ЦК и лично вождь партии.

Хрущев говорил о вине Сталина, поверившего Гитлеру и мешавшего подготовиться к внезапному нападению врага, о вмешательстве Сталина в ход военных операций, что часто приводила к тяжелейшим неудачам и потерям. Хрущев говорил о высылке целых народов — карачаевцев, калмыков, крымских татар, ингушей, чеченцев и других — по ложным обвинениям в сотрудничестве с врагом. «Украинцы, — добавил первый секретарь, — избежали этой участи только потому, что их было слишком много и не было места, куда их сослать. Иначе он их тоже сослал бы». Наконец, было сказано о «самодурстве» (слово употребленное Хрущевым) Сталина в международных отношениях.

Одновременно, Хрущев настаивал, что Сталин делал все то, что делал с добрыми намерениями: «Он считал, что так нужно поступать в интересах партии, трудящихся масс, во имя защиты революционных завоеваний». Задача, следовательно, заключалась только в уничтожении «последствий культа личности» и продолжения «ленинского пути к новым успехам, новым победам».

Несмотря на отсутствие анализа феномена «культа личности», несмотря на колебания в оценке деятельности Сталина, «тайный доклад» Хрущева был ударом по фундаменту советской системы: был разоблачен бог, низведен на землю и обвинен в «ошибках» генеральный секретарь. Последствиями — прямыми и косвенными — были глубокие трещины, появившиеся в монолите советской империи (польский «октябрь» 1956 г., революция 1956 г. в Венгрии), «разброд и шатание» внутри Советского Союза.

Послесталинское десятилетие — «время Хрущева». Ловко маневрируя, Хрущев убедительно доказывает, что он был лучшим учеником в сталинской школе политической интриги. В феврале 1956 г. Маленков просит «освободить» его от поста председателя Совета министров из-за «неподготовленности». Его пост достается ближайшему союзнику Хрущева Н. А. Булганину.

Восхождение Хрущева к вершине советской пирамиды, завершившееся созданием «культа» его личности, продемонстрировало неизбежность сталинской модели овладения властью. Хрущев заменяет одни «винтики» партийной машины другими, не трогая самой машины. Сталин первым, Хрущев вторым (его преемники после него) продемонстрировали, что овладение властью (замена аппарата «своим») лучше всего осуществляется в процессе «реформ». Сталин завершил свое «неудержимое восхождение» во время «революции сверху» 1929—34 гг. Хрущев — в эпоху разоблачения «культа личности». Необходимость изменений после смерти Сталина была очевидной. Однако все изменения, все реформы — в экономике, социальной жизни, культуре — имели «сверхзадачу» — укрепление власти первого секретаря ЦК. В хрущевскую эпоху стало очевидным — это подтвердится в будущие годы: реформаторская деятельность неразрывно связана с проблемой власти; только в период «восхождения» к власти делаются попытки осуществить реформы.

Названия советских исторических эпох не вызывают, как правило, приятных ассоциаций: военный коммунизм, коллективизация, ежовщина, ждановщина. Есть два исключения — НЭП и «оттепель». Слово «оттепель» в отнесении к политической и общественной жизни России было впервые употреблено Герценом после смерти Николая I. Сто лет спустя И. Эренбург называет свою повесть (1954) «Оттепель», выражая надежду на смягчение режима, связанного с именем Сталина.

Первой ласточкой «оттепели», еще до появления слова, была статья писателя Владимира Померанцева «Об искренности в литературе», появившаяся в «Новом мире» в декабре 1953 г. — через 9 месяцев после смерти Сталина. Автор свидетельствовал, что ложь стала законом жизни, что необходимо «обогащение тематики», т. е. искренний разговор о важнейших проблемах жизни страны. Никита Хрущев очень хорошо видел суть «оттепели». Он вспоминает: «После войны, после смерти Сталина люди, как говорится, сняли замки со своих ртов, и люди получили возможность, не оглядываясь, что их посадят, делать замечания. Возросли потребности, я бы даже сказал, что не потребности возросли, а возросли возможности, говорить о потребностях». Поскольку в Советском Союзе нет других возможностей (кроме литературы) выражения взглядов, чувств, пожеланий, именно она стала носительницей идеи «оттепели», идеи открытого (в строго контрольных рамках) разговора о «потребностях». Возможность естественного, не руководимого сверху, разговора с властью (о «потребностях»), казалась кощунством, разрушением основ системы. Хрущев признает: «К характеристике этого времени, как оттепель, мы все-таки не совсем положительно относились… С одной стороны, мы действительно допустили послабление, если выражаться грубым политическим языком, и ослабили контроль, и свободнее стал народ высказываться в беседах, и в печати — в газетах, журналах и литературе… С другой стороны, были такие люди, которые не хотели этой оттепели. Они даже упрекали и говорили, вот если бы Сталин был жив, этого он бы не позволил и этого не позволил».

Хрущев позволил задавать вопросы. «Оттепель» — время вопросов и первых ответов. Литература — «Рычаги» А. Яшина, «Не хлебом единым» В. Дудинцева — спрашивает какова структура общества, созданного после Октября, каков механизм советской власти и как он отражается в сознании советского человека. Литература обращается к прошлому. Едва стало возможным спрашивать, выяснилось, что профессиональные историки сознательно и планомерно лгали. На совещании историков (1962) А. Снегов, констатировав, что фальсификация документов, искажение фактов приняло гигантские размеры, предложил установить для историков клятву, подобную присяге врачей: «Чтобы получить диплом доктора медицины, нужно дать присягу или торжественное обещание, что будешь честно работать, а не засорять желудок человека. А может доктор истории тоже должен дать обещание, что он будет честно пользоваться документами, не засоряя мозги людям»[2].

Четыре главных загадки привлекают внимание писателей, желающих понять прошлое: революция, подлинная роль Сталина, других руководителей партии; коллективизация — хождение по мукам миллионов крестьян; террор 1937—38 гг., втянувший в чудовищную мясорубку все население страны, и лагеря, о существовании которых все знают и все молчат; война и жесточайшие поражения первых двух лет. Появляются книги, в которых ставятся эти и другие вопросы, в которых — с неодинаковой силой и глубиной, даются ответы. Среди книг — повесть Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича», важнейшая веха в истории русской литературы и общественной мысли. Одно из высших достижений русской прозы XX в., повесть Солженицына имела важное политическое значение. Разрешение на ее публикацию было подтверждением палачами существования лагерей и террора. Множество свидетельств жертв, опубликованных за границей, не принимались во внимание. Ждали свидетельства палачей — и оно пришло.

В годы «оттепели», одновременно с реабилитацией, как правило, посмертной, сотен тысяч жертв террора, реабилитируются и возвращаются в литературу великие писатели Андрей Платонов и Михаил Булгаков. Понадобится еще четверть века, чтобы можно было начать говорить о публикации всех их произведений. Впервые рождаются внецензурные формы выражения чувств и мыслей. Булат Окуджава, за ним Александр Галич, Владимир Высоцкий приобретают широчайшую популярность без помощи (несмотря на препятствия) государственных средств коммуникации. «Есть магнитофон системы „Яуза“, — поет Галич, — и этого достаточно». Появляется «самиздат». Все то, что отвергает цензура, строго ограничивающая рамки «оттепели», уходит в «самиздат»: рассказы, повести, романы, переписанные вручную расходятся по стране. «„Эрика“ берет четыре копии, — продолжает Галич, — вот и все. И этого достаточно». В «самиздате» становятся известными романы Солженицына, «Колымские рассказы» Варлама Шаламова.

«Время Хрущева», ознаменованное оживлением духовной жизни, было эпохой активной реформаторской деятельности. Можно бы говорить о времени «великих реформ», если бы подавляющее их большинство не оказалось очень скоро иллюзией, пустыми разговорами. Первые немедленные изменения (после смерти Сталина) были произведены в деревне: облегчаются невыносимое давление на колхозников, снижается норма обязательных поставок, отменяется практика посевов по приказу «сверху» (районы, но все еще не колхозы и колхозники) решают, что и когда сеять. Очевидность несостоятельности колхозной системы вызывала мало сомнений. Принимается решение о «реформе», обходящей проблему: колхозы укрупняются, сливаются, превращаются в совхозы. Цель — превращение колхозников в наемных сельскохозяйственных рабочих. Попытками обхода проблемы советского сельского хозяйства были освоение целины и «кукуризация» страны.

Принимаются меры по улучшению положения в промышленности. Хрущев безжалостно критикует работу Госплана, сравнивает его сотрудников с цирковыми фокусниками, жонглирующими цифрами, которые по словам первого секретаря, «берутся с потолка, без знания дела, без глубокого анализа».

Как в сельском хозяйстве, так и в промышленности, реформы сводятся к «перестройке управления», к попыткам изменить методы руководства, не меняя экономической модели. Хрущев стремится сломать сложившиеся структуры руководства из центра. Он переводит некоторые министерства из Москвы в провинцию, ближе к «руководимым». Хрущев добивается принятия решения о создании на местах советов народного хозяйства (совнархозов), которым вменяется в обязанность руководство экономикой регионов, забота о развитии местных ресурсов, местной промышленности. Совнархозы должны были помочь первому секретарю в борьбе с чрезмерной централизацией. Видя в старом аппарате своего главного противника, Хрущев добивается принятия главной реформы. В конце 1962 г. пленум ЦК решает разделить партию на аграрную и промышленную. Впервые в советской истории была сделана попытка посягнуть на фундамент системы — единство партии. Не желая того, имея в виду лишь конкретную цель — разрушение враждебного ему аппарата, Хрущев провел реформу, которая могла бы привести к возникновению двух партий. Только раз, в 1926 г., была открыто выдвинута идея создания двух партий. Рабочий, коммунист с 1918 г., Яков Оссовский в 1926 г. опубликовал в «Правде» (в дискуссионном листке) свое предложение: «Придерживаясь принципа абсолютного единства и единственности нашей партии, — писал он, — в организациях и партийной печати не допускается свободный обмен мнениями, несмотря на то, что в самой партии, в связи с разнообразием экономики, различие мнений фактически существует». Я. Оссовский был исключен из партии. Его осудили даже оппозиционеры.

Реформенная деятельность Хрущева распространяется на все стороны советской жизни. Отменяется антирабочий закон 1940 г., прикреплявший к производству и сурово наказывавший за опоздания и прогулы; устанавливается минимум заработной платы; вводится новая система пенсионного обеспечения. В июле 1964 г. впервые вводится государственная пенсия для колхозников. Выделяются значительные ассигнования на жилищное строительство. Принимается решение «покончить в стране с недостатком в жилищах» за 10—12 лет, т. е. к концу 60-х гг. План, как и большинство других, был фантастическим, тем не менее за десять «хрущевских» лет городской жилищный фонд страны удвоился. И хотя «хрущобы», как стали называть дома, построенные в ускоренном порядке, быстро приходили в плачевное состояние, тысячи семей улучшили свое положение. Хрущев добивается принятия школьной реформы под девизом: школа ближе к жизни. Непродуманная и неподготовленная реформа школы немедленно забывается после падения Хрущева.

В день смерти Сталина советская лагерная империя, «архипелаг ГУЛаг», насчитывала, по самым осторожным подсчетам, от 8 до 9 миллионов обитателей, «зэков». Провозглашенная в марте 1953 г. амнистия коснулась только осужденных за уголовные преступления. Восстания в лагерях, вспыхнувшие весной-летом 1954 г. на многочисленных «островах» архипелага ГУЛаг — в Коми, Сибири, на Урале, в Казахстане, Средней Азии, заставили сталинских наследников задуматься о будущем лагерной империи. После XX съезда начинается массовое освобождение заключенных. Создаются специальные комиссии по реабилитации, имеющие право немедленного освобождения заключенных на месте, в лагере. Хрущев войдет в историю, как человек, освободивший миллионы заключенных. Реабилитируются «павшие жертвой необоснованных репрессий», как гласит формула, военные, деятели культуры, партийные деятели. Реабилитация останавливается на пороге московских процессов 1936—38 гг. Разговоры о реабилитации Н. Бухарина и некоторых других соратников Ленина остаются разговорами. Оживленная дискуссия о судебной реформе, в ходе которой высказываются пожелания о необходимости присутствия адвоката с момента ареста подозреваемого, завершается принятием нового уголовного кодекса, сохранившего в неприкосновенности прежнюю юридическую систему.

«Время Хрущева» обрывается в октябре 1964 г. Впервые в советской истории удается дворцовый переворот — первый секретарь ЦК теряет свой пост. Хрущев сам предопределил свое падение: разоблачение «культа личности», развенчание «божественной сути» генерального секретаря продемонстрировали возможность заговора; пощадив противников, которые в июне 1957 г., голосовали на заседании Политбюро против первого секретаря, Хрущев показал, что неудача заговора не грозит смертью. Наконец, использование в 1957 г. Хрущевым пленума ЦК против Политбюро подсказала заговорщикам, возглавляемым членом Политбюро Сусловым, тактику свержения первого секретаря.

Комплекс разнообразных причин вызвал недовольство политикой Хрущева. Первого секретаря упрекали — после того, как он был лишен своего поста, во множестве грехов, как внутриполитических, так и внешнеполитических. Хрущева обвиняли в ссоре с Китаем и установке ракет на Кубе, а затем их удалении под нажимом США; обвиняли в сельскохозяйственных неудачах и чрезмерном увлечении реформами. Советские историки наклеили на «время Хрущева» ярлык «волюнтаризма». Обвинения, адресованные первому секретарю ЦК, были справедливыми. К ним можно добавить еще множество других. Но Хрущев был «волюнтаристом» лишь в той мере, в какой им был Сталин, в какой ими будут преемники Хрущева. В стране, в которой власть принадлежит одной партии, воплощающей, как ею же сказано, ум, честь, совесть и т. д. эпохи, естественно, что вождь этой партии воплощает в превосходной степени эти качества. Поражение Хрущева объясняется не тем, что он был «волюнтаристом», а тем, что он был им недостаточно. Первый секретарь просчитался, переоценил свои силы, сочтя, что он уже обладает всей полнотой власти.

Примечания:

2

Четверть века спустя, советские историки, увернувшиеся от присяги, снова каялись, что опять лгали, лгали, лгали…