Суд истории

Европейские монархи, которых сразу же после ареста тамплиеров в 1307 г. папа и Филипп Красивый призвали организовать судебные процессы против Ордена, не проявили особого рвения. Короли Кастилии и Португалии начали действовать только после опубликования второй буллы понтифика. За границами Франции операции против тамплиеров проходили так медленно, что многим рыцарям удалось избежать ареста и укрыться за пределами «горячей» зоны. В Англии провинциальный Совет Йорка (1311) оправдал и допустил к святому причастию двадцать четыре тамплиера, распорядившись, чтобы они вошли в монастыри других орденов. В Равенне процессы по делам Ордена также завершились вынесением оправдательных приговоров.

Очевидно, не везде интересы монархов совпадали. Эдуард II, король Англии, сразу понял, в чем суть дела, так как был зятем короля Франции. Эдуард II написал письма королям Португалии, Кастилии, Арагона и Сицилии, в которых сообщал им о намерениях своего тестя Филиппа Красивого, известного своей особой жадностью к деньгам. Данте Алигьери в Божественной комедии утверждает, что преследование тамплиеров имело одну подоплеку – перевести в королевскую казну огромные богатства Ордена.

Однако сегодня этим можно лишь отчасти объяснить суть произошедших событий, потому что, если это и было реальным намерением Филиппа Красивого, он мог осуществить его лишь при стечении очень многих благоприятствующих обстоятельств: общий переход к новому типу королевского правления, не совместимому с существованием феодальных отношений (тамплиеры рассматривались всего лишь как вассалы, отличавшиеся своим вызывающим поведением и непокорностью); кризис идеалов крестовых походов и, соответственно, разочарование как среди образованных людей, так и в народе; упадок папской власти; сильное психологическое влияние на общественное мнение обвинений в ереси (тесно связанной с магией и колдовством) и демонизме.

Волчица, символ алчности. (Иллюстрация Г. Б. Галицци к XX песне Чистилища (Божественная комедия) Данте Алигьери). Величайший итальянский поэт в этой песне поручает Гуго Капету, родоначальнику французской монархии, предашь осуждению дела своего потомка Филиппа Красивого и, следовательно, освободить тамплиеров: «Я вижу – это все не утолило новейшего Пилата (оскорбление, нанесенное Бонифацию VIII в Ананьи}; осмелев, он в храм вторгает хищные ветрила» (Божественная комедия. Чистилище, Песнь двадцатая. Пep. М. Лозинского.)

В этой связи ученые стараются дать рациональное объяснение некоторым тревожным и трудно объяснимым деталям в показаниях раскаявшихся тамплиеров, невзирая на ту роль, которую могла в этих случаях сыграть пытка. Если «теологические» обвинения в высокомерии и стяжательстве могли опираться на внешние проявления в поведении тамплиеров, сложившееся исторически, и их неисчислимых богатствах, то обвинения в непристойности и богохульстве ритуала посвящения и идолопоклонстве могли появиться только из показаний людей, которые ранее были или являлись членами Ордена.

Типичный западный священнослужитель (здесь – доминиканец), занятый сохранением и передачей письменного культурного наследия (Тревизо, церковь Св. Николая). От рыцарей тамплиеров, а тем более от сержантов и простых «братьев» не требовалось таких знаний, более того, это считалось несовместимым с отличным владением оружием. Без сомнения, глубокое невежество большей части допрошенных тамплиеров сыграло на руку обвинителям.

При такой реконструкции событий и той исторической оценке, которую им можно дать, основным препятствием, с которым каждый раз приходится сталкиваться, оказываются культурные факты эзотерического характера, когда сохранение тайны, а также использование вербального образного языка и символического языка жестов, абсолютно непонятных для непосвященных, играют определяющую роль. Кроме того, для эзотеризма характерен постепенный доступ к тайным знаниям и наличие вертикали властной структуры. Таким образом, если Орден тамплиеров имел признаки тайной организации, то вполне возможно, что об этом не знали простые или непосвященные члены Ордена, принимавшие участие в ритуалах, об истинном смысле которых они могли не догадываться или ошибаться в понимании их значения.