Об антропогенном факторе ландшафтообразования

(Ландшафт и этнос: VII)

Статья опубликована в "Вестнике Ленинградского ун-та". - 1967. - N 24. вып. 4. - С. 102-112.

Вопрос о значении деятельности человека при образовании поздне-голоценовых ландшафтов приобрел при обсуждении тезиса «единой географии» остроту, но не ясность. Поэтому, не входя в детали истории вопроса, попробуем подойти к проблеме с другой стороны, использовав имеющийся в нашем распоряжении материал.

С. В. Калесник отметил, что «на земном шаре к настоящему времени почти не осталось ландшафтов, не затронутых воздействием человеческого общества» [53, стр. 424 – 425]. Вместе с тем он указал на то, что существуют «различия в целях, степени и характере воздействия человека на его природное окружение» [53, стр. 410], и этим открыл перспективы для дальнейшей разработки темы.

Дело не в том, насколько велики изменения, произведенные человеком, и даже не в том, благодетельны они по своим последствиям или губительны, а в том, когда, как и почему они происходят.

Бесспорно, что ландшафт и рельеф промышленных районов и областей с искусственным орошением изменен больше, чем в степи, тайге, тропическом лесу и пустыне, но если мы попытаемся найти здесь социальную закономерность, то столкнемся с непреодолимыми затруднениями. Земледельческая культура майя в Юкатане была создана в V в. до н. э. при господстве родового строя, пришла в упадок при зарождении классовых отношений и не была восстановлена при владычестве Испании, несмотря на внесение европейской техники (железных орудий) и покровительства крещеным индейцам. Хозяйство Египта в период феодализма медленно, но неуклонно приходило в упадок, а в Европе в то же время и при тех же социальных взаимоотношениях имел место небывалый подъем земледелия и ремесла, не говоря уже о торговле. В плане нашего исследования это означает, что ландшафт в Египте в это время был стабильным, а в Европе преображался радикально. Внесение же антропогенных моментов в рельеф Египта в XIX в. – прорытие Суэцкого канал – связано с проникновением туда европейских народов – французов и англичан, а не деятельностью аборигенов-феллахов, несмотря на то, что именно они вложили туда свою физическую силу.

В Англии XVIII в. (по Томасу Мору) «овцы съели людей» при начинающемся капитализме, – а в Монголии XIII – XIX вв. овцы съели тунгусов-охотников, живущих на южных склонах Саян, Хамар-дабана и на севере Большого Хингана, хотя там даже феодализм был неразвитым. Монгольские овцы съедали траву и выпивали в мелких источниках воду, служившую пищей и питьем для диких копытных [14]. Число последних уменьшалось, а вместе с тем охотничьи племена лишались привычной пищи, слабели, попадали в зависимость к степнякам-скотоводам и исчезали с этнографической карты Азии. Еще примеры. Азорские острова превращены в голые утесы не испанскими феодалами, которые свирепствовали в Мексике и Нидерландах, а козами; последних же высадили там астурийцы и баски, у которых еще не исчез родовой строй. Бизонов в Америке уничтожили члены капиталистического общества, а птицу моа, в Новой Зеландии – полинезийцы, не знавшие еще классового расслоения; они же привезли на свои острова из Америки картофель, а в России для той же цели понадобилась вся военно-бюрократическая машина императрицы Екатерины II.

Отсюда следует, что искомая закономерность лежит в другой плоскости.

Интересная схема для классификации явлений, относящихся к соотношению человечества и географической среды, предложена Ю. К. Ефремовым. Он вводит новый термин – «социосфера», подменяющий не совсем удачный термин В. И. Вернадского «ноосфера», так как «вряд ли стоит относить к сфере разума (nous) хищническое опустошение природных богатств или обезображивание ландшафта войнами». По мысли автора, «социосфера состоит из сферы культурного ландшафта и самого человечества», а масса живого вещества, организованная в человеческие организмы, называется «антропосферой». Отношения антропосферы с внешней средой составляют предмет экологии человека. Свое понимание места человечества в природе Ю. К. Ефремов называет «биосоциальным» [87, стр. 49 – 53].

Концепция Ю. К. Ефремова несравненно тоньше и изящнее «единой географии», пытающейся суммировать и подменить собою частные географические дисциплины [88], [78], [89]. Однако не каждое сочетание наук обязательно оказывается плодотворным, и предложенное Ю. К. Ефремовым непосредственное соединение биологии с социологией нуждается в уточнении и дополнении по двум линиям.

Во-первых, социальные закономерности изучались давно, и характер их установлен историческим материализмом: это спонтанное прогрессивное развитие по спирали. Именно потому, что это саморазвитие нельзя считать его функцией экзогенных факторов, а можно только говорить о взаимодействии двух самостоятельных линий развития: социальной и натуральной.

Во-вторых, антропосфера – понятие слишком аморфное. В отличие от других млекопитающих, имеющих свои точно очерченные ареалы, человек наделен такой способностью к адаптации, что населил всю поверхность суши, исключая Антарктиду. Следовательно, единой среды и, соответственно, общей экологии для вида нет. Затем, нельзя считать, что с природой сходно взаимодействуют, скажем, все рабовладельческие или все феодальные общества. Да и сама принадлежность к той или иной формации определяется способом производства, а не характером приспособления к ландшафту. Искомое соотношение человека с природой осуществляется постоянно, но коллективами иного порядка – этносами, или народностями. Каждый этнос устанавливает своеобразные отношения с географической средой и ландшафтной сферой своего ареала и, с одной стороны, участвует в прогрессивном общественном развитии человечества, с другой – поддерживает контакт с природой. Диапазон этнических вариаций (например, от бушмена до швейцарца) настолько велик, что учитывать этническую поправку для экологии человека необходимо. Без этого анализ не будет плодотворным. А коль это так, то мы констатируем наличие самостоятельного ландшафтогенного явления, до сих пор не принимавшегося в расчет. Наша задача – показать, что без учета этого явления проблема взаимоотношений человека с природой не может быть решена.

В отличие от советской науки, в Западной Европе и Америке неоднократно делались попытки прямых сопоставлений социальных и природных явлений. Таковы, например, теория «культурных кругов» Ф. Ратцеля, биологический социологизм Герберта Спенсера, где общество уподобляется организму, и, наконец, парадоксальные выводы Хентингтона о непосредственном влиянии метеорологических явлений на ход исторических событий. Но для иллюстрации поставленного нами тезиса достаточно проанализировать самую новую, ныне бытующую концепцию, построенную на возможно полном использовании историко-географического материала; мы имеем в виду опыт совмещения социальных и географических закономерностей, сделанный недавно знаменитым английским историком Арнольдом Тойнби, концепция которого получила широкое распространение в Западной Европе и Америке [90].

Исследуя историю народов всей ойкумены, А. Тойнби устанавливает наличие целостностей, которые он называет «обществами» или «цивилизациями». Всего цивилизаций 21, и они занимают 16 регионов; следовательно, в некоторых случаях допускается, что на одной территории возникли последовательно 2 – 3 цивилизации, которые в таком случае именуются «дочерними». Таковы, например, шумерийская и вавилонская цивилизации в Месопотамии, минойская, эллинская и главная ветвь ортодоксально-христианской (т. е. византийской) на Балканском полуострове, индская (древняя) и индусская (средневековая) в Индостане и т. п. Кроме того, он выделяет в особый раздел «абортивные» цивилизации, куда попадают ирландцы, скандинавы, центрально-азиатские несториане и «задержанные», в числе которых почему-то оказались эскимосы, османы, кочевники Евразии, спартанцы и полинезийцы.

Все прочие общества А. Тойнби зачисляет в разряд «примитивных», не развивающихся. Согласно взглядам А. Тойнби, развитие осуществляется через мимесис, или подражание, которое является родовой особенностью всей социальной жизни. В «цивилизациях» массы подражают творческим личностям, чем обусловлены изменения общественной жизни и культуры, а в «примитивных» мимесис направлен в сторону подражания старшим или умершим предкам, что делает эти общества статичными. Таковы были все общества глубокой древности, до возникновения «цивилизаций». Поэтому главной проблемой истории является отыскание фактора, вызвавшего переход человеческих обществ из статического в динамическое состояние. А. Тойнби отвергает две концепции: расизм и влияние благоприятных географических условий и предлагает свою, оригинальную: «Человек, – пишет он, – достигает цивилизации не в результате высшего биологического дарования (наследственность) или географического окружения (имеются в виду легкие условия для жизни), но в качестве ответа на вызов в ситуации особой трудности, которая воодушевляет его сделать беспрецедентное до сих пор усилие» [90, стр. 510]. Иными словами, талантливость рассматривается как реактивное состояние, в связи с чем одна из глав (VI) носит название «Достоинства несчастья».

Что же это за вызовы? Чаще всего неблагоприятные природные условия. Например, в дельте Нила было в древности болото, и предки египтян решили его осушить. На Юкатане был тропический лес, и майя стали бороться с ним. Вокруг Греции плескались лазурные волны моря, и эллины побеждали их вызов. В России вызовом оказались леса и морозы; очевидно, англичанину представлялось страшным и то и другое, от чего мы отнюдь не страдаем. И дальше в этом роде.

Вторая группа вызовов – нападения иноземцев, которые, по мнению А. Тойнби, тоже стимулируют развитие цивилизаций. И, наконец, третья группа – гниение предшествовавших цивилизаций, с которыми надо бороться. Например, развал эллино-римской цивилизации вызвал к жизни и византийскую и западноевропейскую как реакцию на безобразие, коему предавались выродившиеся греки.

Ну, с чем здесь можно согласиться? С классификацией истории на 21 цивилизацию в 16 регионах? Нет! Ведь у А. Тойнби в один раздел попадают Византийская и Турецкая империи только потому, что они лежали на одной территории. Наследниками «Сирийской цивилизации», начавшейся до 1100 г. до н. э., т. е. в эпоху образования Иудейского царства, объявлены Ахеменидская империя и Арабский халифат, хотя между этими могучими государственными образованиями не было ничего общего, кроме территории, да и то не полностью. Зато Шумер и Вавилон зачислены в разные цивилизации. Короче говоря, тут произвол автора является руководящим принципом классификации. Говоря об «абортивных цивилизациях», А. Тойнби нелогично помещает туда ирландцев и несториан, хотя те и другие были периферией византийской (по его выражению «ортодоксально-христианской») цивилизации. Что же касается того, что цивилизация кочевников оказалась задержанной потому, что «господство над степью требует от кочевников так много энергии, что сверх этого ничего не остается» [90, стр. 167 – 169], то и это противоречит фактам. Кочевая культура как раз заслуживает того, чтобы быть отнесенной в разряд «абортивных», так как за 2000 лет четыре раза обрывалась под ударами соседей: китайцев, енисейских кыргызов и маньчжуров. При проверке – все наоборот.

Верно, что есть много мелких, неразвивающихся народов, но вовсе не потому, что они не способны усваивать что-либо ценное. Тунгусы и чукчи освоили спички, ружья и даже подвесные моторы. Очевидно причина их стабильности не в направлении мимесиса, а в чем-то другом. Конечно, расизм – не научная концепция, но ничуть не логичнее построение А. Тойнби, по которому гении и герои появляются тогда, когда возникают какие-нибудь неприятности. Говоря о вызове иноземного нашествия, А. Тойнби приводит как пример Австрию, которая будто бы потому перегнала Баварию и другие немецкие герцогства, что на нее напали турки [90, стр. 119]. Как известно, турки напали сначала на Болгарию, Сербию и Венгрию, и эти три общества ответили на их вызов капитуляцией. Австрию же отстояли от турок гусары Яна Собесского, которых турки в тот момент не вызывали. Приведенный пример говорит не в пользу концепции, а против нее.

И самое для нас важное – соотношение человека с ландшафтом – концепцией А. Тойнби запутано, а не решено. Его тезис, что суровая природа стимулирует человека к активности, с одной стороны, – вариант географического детерминизма, а с другой – просто неверен, потому что тогда центр, скажем, русской цивилизации должен был бы помещаться если не на Таймыре, где условия тяжеловаты, то в степях или лесах Заволжья, а не около Киева. Затем, если море, омывающее Грецию или Скандинавию, является вызовом, то почему греки давали на него ответ только в VIII – V вв. до н. э., а скандинавы – в IX – XIII вв. н. э.? А во все остальные эпохи не было ни победоносных эллинов, ни грозных викингов, а были ловцы губок или селедки. Видимо, дело тут не только в наличии моря.

Наконец, проверим концепцию преобразования природы. Шумерийцы и аккадские семиты сделали из Двуречья Эдем, а арабы все так запустили, что там теперь опять болото. Чего же арабы не ответили на вызов Тигра и Ефрата? Это не объясняется и не может быть объяснено с точки зрения, принятой А. Тойнби. А ведь его концепция – пример наиболее разработанной социо-географической системы, оснащенной историческим материалом в 10 томах, обработанным в избранной автором проекции. Очевидно, в такой постановке вопроса чего-то не хватает, и действительно, начисто выпала проблема этнического своеобразия, вследствие чего слияние двух несоединимых наук породило даже не мула, хоть бесплодного, но работящего, а чудовище, явно нежизнеспособное, вроде мифического грифона. По-видимому, любые попытки двигаться этим путем не могут принести научных результатов.

Поставим вопрос по-иному: не как влияет на природу человечество, а как влияют на нее разные народы на разных стадиях своего развития? Этим мы вводим посредствующее звено, которого до сих пор не хватало. Тогда возникает новая опасность: если каждый народ да еще в каждую эпоху своего существования влияет на природу по-особому, то обозреть этот калейдоскоп невозможно, и, отказавшись от заведомо неверных выводов, мы рискуем лишиться возможности сделать какие бы то ни было обобщения, а, следовательно, и осмыслить исследуемое явление.

Но тут приходят на помощь обычные в естественных науках классификация и систематизация наблюдаемых фактов, что в гуманитарных науках не получило еще должного применения. Поэтому, говоря о народностях (этносах) в их отношении к ландшафту, мы остаемся на фундаменте географического народоведения, не переходя в область гуманитарной этнографии.

Отказавшись от основ этнической классификации, принятой в гуманитарных науках – расовой, общественной, материальной культуры, религии и т. п., – мы должны выбрать исходный принцип и аспект, лежащие в географической науке. Таковым может быть явление биоценоза, под которым понимается «закономерный комплекс форм, исторически, экологически и физиологически связанных в одно целое общностью условий существования» [53, стр. 359]. Следовательно, люди также входят в биоценозы населяемых ими биохоров.

Биоценоз – образование устойчивое, формы, его составляющие, связаны воедино «цепью питания», т. е. одни виды питаются другими. «Цепь питания» обычно заканчивается крупным хищником или человеком. Характерной особенностью биоценозов является постоянная соразмерность между числом особей во всех формах, составляющих комплекс. Например, количество волков на данном участке зависит от количества зайцев и грызунов, а последние лимитируются количеством травы и воды. Соотношение это обычно колеблется в пределах допуска и нарушается редко и ненадолго.

Казалось бы, эта картина не имеет отношения к человеку, однако это не всегда так. Есть огромное количество этнических единиц, пусть численно ничтожных, входящих в состав биоценозов на тех или иных биохорах. По сравнению с этими мелкими народностями, или иногда просто племенами, современные и исторические цивилизованные этносы – левиафаны, но их мало и они, как показывает история, не вечны. Вот на этой основе мы и построили нашу первичную классификацию:

1) этносы, входящие в биоценоз, вписывающиеся в ландшафт и ограниченные тем самым в своем размножении. Этот способ существования присущ многим видам животных, как бы остановившимся в своем развитии. Лишайники, т. е. симбиоз водоросли с грибом, существуют с кембрия, тараканы и стрекозы – с карбона, крокодилы – с триасового, а муравьи и термиты – с мелового периода [91, стр. 269, 285]. В зоологии эти виды называются персистентами, и нет никаких оснований не применить этот термин к этносам, застывшим на определенной точке развития культуры;

2) этносы, интенсивно размножающиеся, расселяющиеся за границы своего биохора и изменяющие свой первичный биоценоз. Второе состояние в аспекте физической географии называется сукцессией [53, стр. 362].

Этносы, составляющие первую группу, консервативны и в отношении к природе и к ряду других закономерностей. Приведем несколько примеров.

Большинство североамериканских индейцев Канады в области прерий жили до прихода европейцев в составе биоценозов Северной Америки. Число людей в племенах определялось количеством оленей и бизонов, и для ограничения естественного прироста нормой общежития были истребительные межплеменные войны. Целью этих войн не был захват территорий, покорение соседей, экспроприация их имущества, политическое преобладание. Цель была только убийство ради убийства. Корни этого порядка уходят в глубокую древность, и биологическое назначение его ясно. Поскольку количество добычи не беспредельно, то важно обеспечить себе и своему потомству фактическую возможность убивать животных, а значит, избавиться от соперника. Это не были войны в нашем смысле, это была внутривидовая борьба, поддерживавшая определенный биоценоз. При таком подходе к природе, естественно, не могло быть и речи о внесении в нее каких-либо изменений, которые рассматривались как нежелательная порча природы, находящейся, по мнению индейцев, в зените совершенства.

Точно так же вели себя земледельческие племена, так называемые индейцы-пуэбло, с той лишь разницей, что мясо диких зверей у них заменял маис. Они не расширяли своих полей, не пытались использовать речную воду для орошения, не совершенствовали свою технику. Они предпочитали ограничить прирост населения, предоставляя болезням уносить слабых детей, и тщательно воспитывали крепких, которые потом гибли в стычках с навахами и апахами. Вот и способ хозяйства иной, а отношение к природе то же самое! Остается только непонятным, почему навахи не переняли у индейцев-пуэбло навыков земледелия, а те не заимствовали у соседей тактику сокрушительных набегов.

Впрочем, двоюродные братья апахов и навахов – ацтеки, принадлежащие к той же группе нагуа, с XI по XIV в. переселились в Мексиканское нагорье и весьма интенсивно изменили его ландшафт и рельеф. Они строили теокалли (вариация рельефа), соорудили акведуки и искусственное озеро (техногенная гидрология), сеяли маис, табак, помидоры, картофель и много других полезных растений (флористическая вариация) и разводили кошениль – насекомое, дававшее прекрасный краситель темно-малинового цвета (фаунистическая вариация). Короче говоря, ацтеки изменяли природу, в то время когда апахи и навахи ее охраняли.

Можно было бы предположить, что тут решающую роль играл жаркий климат южной Мексики, хотя он не так уж отличался от климата берегов Рио-Гранде. Однако в самом центре северной Америки, в долине Огайо, обнаружены грандиозные земляные сооружения – валы, назначение которых было неизвестно самим индейцам [92, стр. 146 – 163]. Очевидно, некогда там тоже жил народ, изменявший природу, и климатические условия ему не мешали, как не мешают они американцам англосаксонского происхождения.

Наряду с этим отметим, что одно из индейских племен – тлинкиты, а также алеуты – практиковали рабовладение и работорговлю в широких размерах. Рабы составляли до трети населения северо-западной Америки и некоторые тлинкитские богачи имели до 30 – 40 рабов. Рабов систематически продавали и покупали, использовали для грязной работы и жертвоприношений при похоронах и обряде инициации; рабыни служили хозяевам наложницами [92, стр. 238 – 239]. Но при всем этом тлинкиты, были типичным охотническим племенем, т. е., по нашей классификации, относились к разряду консервативных, статических этносов.

Аналогичное положение было в северной Сибири. Народы угорской, тунгусской и палеоазиатской групп по характеру быта и хозяйства являлись как бы фрагментом ландшафта, завершающей составной частью биоценозов. Точнее сказать, они «вписывались» в ландшафт. Некоторое исключение составляли якуты, которые при своем продвижении на север принесли с собой навыки скотоводства, привезли лошадей и коров, организовали сенокосы и тем самым внесли изменения в ландшафт и биоценоз долины Лены. Однако эта антропогенная сукцессия привела лишь к образованию нового биоценоза, который затем поддерживался в стабильном состоянии до прихода русских землепроходцев.

Совершенно иную картину представляет евразийская степь. Казалось бы, здесь, где основой жизни было экстенсивное кочевое скотоводство, изменение природы также не должно было бы иметь места. А на самом деле степь покрыта курганами, изменившими ее рельеф, стадами домашних животных, которые вытеснили диких копытных, и с самой глубокой древности в степях, пусть ненадолго, возникали поля проса. Примитивное земледелие практиковали хунны, тюрки и уйгуры. Здесь видно постоянно возникающее стремление к бережному преобразованию природы. Конечно, в количественном отношении, по сравнению с Китаем, Европой, Египтом и Ираном, оно ничтожно и даже принципиально отличается от воздействия на природу земледельческих народов тем, что кочевники пытались улучшить существующий ландшафт, а не преобразовать его коренным образом, но все-таки мы должны отнести евразийских кочевников к второму разряду нашей классификации, так же как мы отнесли туда ацтеков, но не тлинкитов, несмотря на то, что классовые отношения у последних были развиты несравненно больше. Как бы парадоксальны ни представлялись на первый взгляд эти выводы, но, чтобы получить научный результат исследования, мы должны выдержать наш принцип классификации строго последовательно.

Рассмотрение племен и народностей тропического пояса не принесет нам ничего принципиально нового в сравнении с уже известным материалом, и потому целесообразно обратиться к классическим примерам преобразования природы: Египту, Месопотамии и Китаю. Европу мы пока оставим в стороне, потому что нашей задачей является поиск закономерности, а ее можно подметить только на законченных процессах.

Согласно исследованиям Брукса, во время вюрмского оледенения атлантические циклоны проходили через северную Сахару, Ливан, Месопотамию, Иран и достигали Индии [93, стр. 44]. Тогда Сахара представляла собой цветущую степь, пересеченную многоводными реками, полную диких животных – слонов, гиппопотамов, газелей, диких быков, пантер, львов и медведей. Изображения этих животных, до сих пор украшающие скалы Сахары и даже Аравии, выполнены представителями современного человека, вида homo sapiens [93, стр. 47]. Постепенное усыхание Сахары, связанное с перенесением направления циклонов на север, привело к тому, что древние обитатели Сахары обратили внимание на болотистую долину Нила, где среди дикорастущих трав по краям долины произрастали предки пшеницы и ячменя [93, стр. 67]. Неолитические племена освоили земледелие, а в эпоху освоения меди предки египтян приступили к систематической обработке земель в пойме Нила [93, стр. 93]. Процесс закончился объединением Египта под властью фараонов. Эта власть базировалась на огромных ресурсах уже преображенного ландшафта, который впоследствии принципиальных изменений не претерпевал, за исключением, конечно, архитектурных сооружений: каналов, плотин, пирамид и храмов, являвшихся, с нашей точки зрения, антропогенными формами рельефа. Однако изменения меньшего масштаба, например создание знаменитого фаюмского оазиса при XII династии, имели место до XXI династии, после чего Египет стал ареной иноземных вторжений. Нубийцы, ливийцы, ассирийцы, персы, македоняне, римляне черпали богатства Египта, а сами египтяне превратились в феллахов, упорно поддерживавших биоценоз, созданный их предками.

Сходную картину можно наблюдать в Месопотамии, несмотря на некоторое количество физико-географических отличий. Земли, образовавшиеся из наносов Тигра и Ефрата на окраине Персидского залива, были плодородны, протоки и лагуны изобиловали рыбой и водяной птицей, финиковые пальмы росли в диком виде. Но освоение этого первобытного Эдема требовало напряженной работы. Пахотные земли приходилось создавать «отделяя воду от суши». Болота надо было осушать, пустыню орошать, а реки ограждать дамбами [93, стр. 179 – 180]. Эти работы произведены предками шумерийцев, которые были простыми земледельцами-скотоводами, не имевшими других средств к существованию. Они еще не знали письменности, не строили городов, не имели практически существенного классового разделения [93, стр. 191 – 192], но видоизменили ландшафт настолько основательно, что последующие поколения пользовались трудами их рук.

Не следует думать, что примитивные народы имеют преимущество перед цивилизованными в деле преобразования природы. В долине Инда в III тыс. до н. э. существовала доарийская цивилизация [94, стр. 281], похожая на древнеегипетскую и шумерийскую. Однако в Индии строители городов Мохенджо-даро и Хараппы были разделены на классы, возможно, связанные с расовой принадлежностью. В самом низу социальной лестницы находился примитивный «австралоидный» тип аборигенов южной Индии, выше – длинноголовый средиземноморский тип, близкий к шумерийцам, наверху – брахицефальный альпийский тип [94, стр. 265]. Вот пример того, что и народность, находящаяся на стадии классового общества, способна производить переустройство своей местности.

Итак, во всех описанных нами явлениях есть общая черточка: способность этноса иногда производить экстраординарные усилия. На что эти усилия направлены – другое дело; цель в нашем аспекте не учитывается. Важно лишь, что когда способность к сверхнапряжению слабеет, то созданный ландшафт только поддерживается, а когда эта способность исчезает, восстанавливается этно-ландшафтное равновесие, т. е. биоценоз данного биохора. Это бывает всегда и везде, независимо, от масштабов произведенных перемен и от характера деятельности, созидательного или хищнического. А если так, то мы натолкнулись на новое, до сих пор не учтенное явление: изменение природы не результат постоянного воздействия народов на нее, а следствие кратковременных состояний в развитии самих народов, т. е. процессов творческих, тех же самых, которые являются стимулом этногенеза.

Проверим наш вывод на материале древней Европы. На рубеже I и II тыс. до н. э. Западную Европу захватили и населили воинственные народы, умевшие ковать железо, – кельты, латины, ахейцы и др. Они создали множество мелких земледельческих общин и, обработав девственную почву, видоизменили ландшафт. Почти тысячу лет в Европе не возникало больших государств, потому что каждое племя умело постоять за себя, и завоевание было делом трудным и невыгодным: племена скорее давали себя перебить, чем соглашались подчиниться. Достаточно вспомнить, что ни Спарта, ни Афины не могли добиться власти над Элладой, а латинские и самнитские войны Рима проходили более тяжело, чем все последующие завоевания. В первую половину I тыс. парцеллярное земледелие с интенсивной обработкой участков было институтом, поддерживающим созданный культурный ландшафт. В конце I тыс. парцеллы вытесняются латифундиями, где отношение к природе становится хищническим и одновременно возникает возможность завоеваний. Принято думать, что Рим покорил Средиземноморье и Западную Европу потому, что он почему-то усилился. Но ведь тот же результат должен получиться и в том случае, если бы сила Рима осталась прежней, а народы вокруг него ослабели. Да так оно и было, а параллельно с экспансией Рима шло превращение полей сначала в пастбища, потом в пустыни и, наконец, к V-VI вв. восстановились естественные ландшафты – леса и заросли кустарников. Тогда сократилась численность населения, и Римская империя пришла в упадок. Весь цикл преобразования ландшафта и этногенеза от сложения этносов до полной их нивеляции занял около 1500 лет.

В данном частном случае вымирание римского народа совпало со сменой формаций, но это совпадение случайно. В восточной половине Римской империи, где социальный кризис был таким же, как и в западной, сокращение населения в V – VI вв. не имело места, потому что этнический фон был другим, и этногенез шел иным путем.

Новый подъем деятельности человека и одновременно образования средневековых наций произошел в IX-X вв. и не закончен. Возможно, что для объяснения особенностей этого периода следует внести дополнительные коррективы в связи с небывалым развитием науки, но этот вопрос следует изучить особо, ибо сейчас нас интересует правило, а не исключения из него.

Вернемся к индейцам и народам Сибири, потому что мы, наконец, можем ответить на поставленный выше вопрос: почему охотники и земледельцы существуют рядом, не заимствуя друг у друга полезных навыков труда и быта? Ответ напрашивается сам: очевидно, некогда предки тех и других пережили периоды освоения ландшафта и видоизменили его по-разному; потомки же, сохраняя созданный предками статус, влачат на себе наследие прошлых эпох в виде традиции, которую не умеют и не хотят сломать. И даже когда нашествие англосаксов грозило индейцам физическим истреблением, они мужественно отстаивали именно свой образ жизни, хотя, отбросив его, имели все шансы смешаться с колонистами и не погибнуть.

С другой стороны, ацтеки, находившиеся в состоянии, которое мы выше охарактеризовали как творческое, не только пережили ужасный разгром, но нашли в себе силы, чтобы ассимилировать часть завоевателей, и 300 лет спустя свергли испанское господство и основали республику Мексику, где индейский элемент играет первую роль. Конечно, соратники Хуареца не были копией сподвижников Монтезумы, но еще меньше походили они на солдат Кортеца. Мексиканцы – молодой народ, этногенез которого проходил на глазах историков.

Суммируя все наблюдения, приведенные выше, можно сказать, что этногенез, т. е. творческое преображение этнических коллективов и сопутствующее ему антропогенное видоизменение ландшафтов, происходит на поверхности земли то тут, то там, своего рода толчками, после чего следуют периоды затухающей инерции, переходящие в устойчивое состояние равновесия между этносами и окружающей географической средой.

И вот мы подошли к цели нашего исследования – реальному принципу классификации антропогенных факторов ландшафтообразования. Оказывается, он лежит не на поверхности явления, среди необозримого этнографического многообразия, а в глубине, разделяя состояния этноса: творческое, т. е. динамическое, инертное, или историческое, и стабильное, т. е. персистентное, при котором этнос входит в биоценоз. Эти состояния различаются между собой только способностью к сверхнапряжениям, причем в третьем варианте она равна нулю.

Переведем наше обобщение на язык смежных научных дисциплин, причастных к исследуемой проблеме.

В плане социологии исторического материализма момент творческой динамики этноса соответствует моменту смены одного способа производства другим, т. е. происходит скачок при переходе количества в качество. Это явление описано исчерпывающе, и мы только обнаружили, как оно проявляется в аспекте ландшафтообразования.

В плане зоогеографии – это антропогенная сукцессия, затухающая вследствие сопротивления среды.

В плане геоморфологии – это рельефные микроизменения, где развалины городов можно рассматривать как метаморфизованный антропогенный рельеф.

В плане генетики – это микромутация, появление нового признака, который в процессе эволюции утрачивается. Передача его от поколения к поколению происходит не столько физиологическим путем, сколько посредством «сигнальной наследственности» [95], видоизменение которой легко увязывается с фактором отрицательного отбора.

В плане истории культуры – это возникновение и утрата традиции, явление зафиксированное, но не объясненное.

Итак, с одной стороны, мы обнаружили глобальную закономерность, проявления которой неоднократно фиксировались представителями смежных областей знания, с другой – нашли место этнологии в классификации географических дисциплин. Она располагается на стыке многих наук как специальная область эмпириосинтеза.

Примечания:

Литература

1

Артамонов М.И. История хазар. Л.: Изд. Гос. Эрмитажа, 1962.

2

Гумилев Л.Н. Хазарское погребение и место, где стоял Итиль // Сообщения Гос. Эрмитажа. Т.ХХII. 1962.

3

Рыбаков Б.А. К вопросу о роли Хазарского каганата в истории Руси // Сов. археология. N 10.1953.

4

Леонтьев O.K. и Федоров П.В. К истории Каспийского моря в позднее- и после-хвалынское время // Изв. АН СССР (серия геогр.) 1953. N 4.

5

Рихтер В.Г. Новые данные о древних береговых линиях на дне Каспийского моря // Изв. АН СССР (серия геогр.) 1954. N 5.

6

Берг Л.С. Уровень Каспийского моря за историческое время. Очерки по физической географии. М.-Л.: Изд. АН СССР. 1949.

7

Аполлов Б.А. Доказательство прошлых низких стояний уровня Каспийского моря // Вопросы географии. М., 1951.

8

Аполлов Б.А. Колебания уровня Каспийского моря // Труды Института океанологии. Т. XV. 1956.

9

Шнитников А.В. Ритм Каспия в постъюрме //ДАН СССР. Т. 94. 1954. N 4.

10

Артамонов М.И. Древний Дербент // Сов. археология. 1946. N 8.

11

Караулов Н.А. Сведения арабских географов IX-Х вв. о Кавказе // Сб. материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 29. Тифлис, 1911.

12

Абросов В.Н. Гетерохронность периодов повышенного увлажнения гумидной и аридной зон // Изв. ВГО. 1962. N 4.

13

Алексин А.А., Гумилев Л.Н. Каспий, климат и кочевники Евразии //Труды Общества истории, археологии, этнографии. Т. 1. Казань: Изд. Казанского ун-та, 1963.

14

Грумм-Гржимайло Г.Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и культурных земель в Центральной Азии за исторический период // Изв. ВГО. Т. XV. Вып. 5. 1963.

15

Гумилев Л.Н. Хунну. М.: Востокиздат, 1960.

16

Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в Х веке. Л.: Изд. АН СССР, 1932.

17

Рыбаков Б.А. Русь и Хазария // Сб. статей акад. Б.Д.Грекова. М.-Л.: Изд. АН СССР, 1952.

18

Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л., 1950.

19

Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. М., 1962.

20

Натапп К. Geschichte der Kunst. Berlin, Akademie Verlag, 1957.

21

Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука.М., 1957.

22

Гумилев Л.Н. Хазарские погребения на бугре Степана Разина. — «Сообщения Гос. Эрмитажа», т. XXVI, 1964.

23

Крупнов Е.И. Городище «Трехстенный городок». — «Советская этнография», 1935, № 2.

24

Крупнов Е.И. Прикаспийская археологическая экспедиция. КСИИМК, вып. 55. М., Изд. АН СССР, 1954.

25

Яцунский В. К. Предмет и задачи исторической географии. Историк-марксист, № 5 (93), 1941.

26

Яцунский В. К. Историческая география. М., Изд. АН СССР, 1955.

27

Калесник С. В. Современное состояние учения о ландшафтах. Изд. ЛГУ, 1959.

28

Калесник С. В. Человек и географическая среда. Л., Изд. Всесоюзного общества по распространению политических и научных знаний, 1949.

29

Берг Л. С. Климат и жизнь. М.,Географгиз, 1947.

30

Грумм-Гржимайло Г. Е. Когда произошло и чем было вызвано распадение монголов на западных и восточных. Изв. Географ, общества, т.15, вып.2, 1933.

31

Каминский А. А. Некоторые особенности климата северо-западной Монголии, Географ. сб.,т. 2ПТР, 195” 1915.

32

Алимов Б. П. Народная республика Монголия., М., Географгиз, 1951.

33

Руденко С.И. К вопросу о формах скотоводческого хозяйства кочевников. Материалы по этнографии, т. I, Изд. АН СССР, 1961.

34

Лавренко Е.М. Основные черты ботанической географии пустынь Евразии и Северной Африки. Комаровские чтения. ХУ., М. – Л., Изд. АН СССР, 1962.

35

Гумилев Л.Н., Алексин А.А. Хазарская Атлантида. // "Азия и Африка сегодня", No 2, 1962.

36

Гумилев Л.Н. Хазария и Терек (Ландшафт и этнос: II). // "Вестник ЛГУ", 1964, N24, вып.4.

37

Гумилев Л.Н. По поводу предмета исторической географии. (Ландшафт и этнос: III). // "Вестник ЛГУ", т. 18, 1965, вып.3.

38

Gumilev L.N. New Data of the History of Khazaria, Acta Archaeol. Academ. Sci. Hungar, t. XIX, f.l/2, 1967.

39

Шнитников А.В. Изменчивость общей увлажненности материков северного полушария. // Записки Геогр. общества СССР. Нов. сер., 1957, т. XVI.

40

Гумилев Л.Н. Хазария и Каспий (Ландшафт и этнос: 1). // "Вестник ЛГУ, сер. геологии и географ.", 1964, No 6, вып. 1.

41

Очерки по истории СССР. Т. 1. Первобытно-общииный строй и древнейшие государства на территории СССР. М., 1956.

42

Либеров П.Д. Племена среднего Дона в эпоху бронзы. М., 1964.

43

Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. М., 1951.

44

Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР. М.-Л., 1948.

45

Грязнев М.П. Первый пазырыкский курган. М.-Л., 1950.

46

Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.-Л., 1960.

47

Дестунис Г.С. Сказания Приска Панийского. СПб., 1861.

48

Страбон. География. Л., 1964.

49

Laufer В. The Language of the Yue-chi or Indo-Scythians. Chicago, 1917.

50

Руденко С.И. Культура хуннов и Ноинулинские курганы. М. – Л., 1962.

51

Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. М.–Л., 1954.

52

Руденко С.И. Искусство Алтая и Передней Азии (середина I тыс. до н.э.). М., 1961.

53

Колесник С.В. Основы общего землеведения. М., 1955.

54

Гумилев Л.Н. По поводу предмета исторической географии. (Ландшафт и этнос: III) // «Вестник ЛГУ», т. 18, 1965, вып.3.

55

Бучинский И.Е. Очерки климата Русской равнины в историческую эпоху. Л., 1954.

56

Бартольд В.В. Сведения об Аральском море и низовьях Амударьи с древнейших времен до XVII в.: Научные результаты Аральской экспедиции. // Известия Туркестан, отд. Русского геогр. об-ва, т. IV, вып. 2, Ташкент, 1902.

57

Иордан. О происхождении и деяниях гетов./Пер. с лат. и коммент. Е. Ч. Скржинской. М., 1960.

58

Гумилев Л.Н. Терракотовые фигурки обезьян из Хотана. // «Сообщения Гос. Эрмитажа», 1959, вып. XVI.

59

Рихтер В.Г., Самсонов С.К. К последним страницам геологической истории Каспия. // «Известия АН СССР. Сер. геогр.», 1961, No 6.

60

Рихтер В.Г. Донные отложения залива Кара-Богаз-Гол как индикатор колебаний уровня Каспийского моря. // Бюлл. МОИП. Отделение геологии, т. 36, 1961, No 1.

61

ОвдиенкоИ.Х. Внутренняя Монголия. М., 1954.

62

Берг Л.С. Беседа со студентами Московского ун-та. // В кн.: Вопросы географии, No 24. М., 1951.

63

Берг Л.С. Аральское море. СПб., 1909.

64

Кармышева Б.Х. Этнографическая группа «тюрки» в составе узбеков. // «Советская этнография», 1960, No 1.

65

Курдюмов К.В. О колебаниях оз.Алакуль в историческом и географическом прошлом. // Вопросы географии, т.24. М., 1951.

66

Дорн Б. Каспий. О походах древних русских в Табаристан. // Записки Академии Наук. СПб., 1875, т. 26, No 1.

67

Бартольд В.В. Хафизи Абру и его сочинения. // В кн.: Сборник статей учеников проф. Розена. СПб., 1897.

68

Марков К.К. Высыхает ли Средняя и Центральная Азия? // Вопросы географии, т.24. М., 1951.

69

Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Л., 1926.

70

Стариков B.C. Монголы в Юннани. // Материалы по этнографии. Л., 1961.

71

Аполлов Б.А. Доказательство прошлых низких стояний уровня Каспийского моря. // В кн.: Вопросы географии, No 24. М., 1951.

72

Анучин В. А. Теоретические проблемы географии. М., 1960.

73

Анучин В. А. История с географией. «Литературная газета», 18 февраля 1965 г.

74

Калесник С. В. Некоторые итоги новой дискуссии о «единой» географии. Изв. ВГО, № 3, 1965.

75

Саушкин Ю. Г. Сегодня и завтра географии. «Литературная газета», 1965, 17 июня.

76

Вернадский В. И. Биосфера. Избр. соч., т. V. М. – Л., 1960.

77

Саушкин Ю. Г. По поводу одной полемики. Вестник МГУ, серия V (география), №6, 1965

78

Калесник С. В. Еще несколько слов о географической среде. Изв. ВГО, № 3, 1966.

79

Гумилев Л. Н. Истоки ритма кочевой культуры. «Народы Азии и Африки», № 4. 1966.

80

Анучин В. А. Проблема синтеза в географической науке. «Вопросы философии», № 2, 1964.

81

Савицкий П. Н. Географические особенности России, ч. I. Растительность и почвы. Прага, Евразийское книгоиздательство, 1927.

82

Синха Н. К., Банерджи А. Ч. История Индии, М., ИЛ, 1954.

83

Фоссет П. Г. Неоконченное путешествие. М., изд. «Мысль», 1964.

84

Окладников А. П. История Якутской АССР, т. I. М. – Л., Изд. АН СССР, 1955.

85

Руденко С. И. Древняя культура Берингова моря и эскимосская проблема. М. – Л., Главсевморпуть, 1947.

86

Арманд Д. Давайте не будем. «Литературная газета», 1965, 25 марта.

87

Ефремов Ю. К. Ландшафтная сфера нашей планеты. Природа, № 8, 1966.

88

Ефремов Ю. К. Опыт классификации географических наук. Жизнь Земли. Сб. 2. М., Географгиз, 1955.

89

Гумилев Л. Н. По поводу «единой» географии. Вестник ЛГО, № 6, 1967.

90

Toynbee A. J. A Study of history. Abridgement of volumes I – VI by D. C. Somervell. L. – N: Y. – Toronto, Oxford Univ. Press, 1946.

91

Вернадский В. И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. М., изд. «Наука», 1965.

92

Морган Л. Г. Дома и домашняя жизнь американских туземцев. Л., Изд. Ин-та народов севера, 1934.

93

Окладников А. П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья, ч. III (Главковское время). М. – Л., Изд. АН СССР, 1955.

94

Чайлд Гордон. Древнейший Восток в свете новых раскопок. М., ИЛ, 1956.

95

Лобашев М. Е. Сигнальная наследственность. Исследования по генетике. I. Изд. ЛГУ, 1961.

96

Tibetan – Zang Zung Dictionary. Delhi, Tibetan Bon Foundation (без даты на тибетском языке).

97

Гумилев Л.Г. Страна Шамбала в легенде и истории. – «Азия и Африка сегодня» 1968, N5.

98

'Dus pa rin po che'i rgyud gzer mig. Delhi, Tibetan. Bon Foundation, 1965 (на тибетском языке).

99

Ibid, p. 1127-1138, 1167.

100

Геродот. История в девяти книгах. М., 1888, т. IV.

101

Арриан. Походы Александра. М.-Л., 1962.

102

Бартольд В.В. Историко-географический обзор Ирана. СПб. 1903.

103

Моммзен Т. История Рима. Т. IV. М., 1949.

104

Матвеев К.Н., Мар-Юханна И.М. Ассирийский вопрос во время первой мировой войны. М., 1968.

105

Тревер К.В., Якубовский А.Ю. История народов Узбекистана. Ташкент, 1950.

106

Свет Я.М. После Марко Поло. М., 1968.

107

Книга Марко Поло. М., 1956.

108

Grandider A. Histoire de la Geography de Madagaskar. Paris, 1892.

109

Church R.J. Harrison, Clarke John J., Clarke P.I.H., Henderson H.J.R. Africa and the Islands. London. 1965.

110

Мурзаев Э.М. Путешествия без приключений и фантастики. М., 1962.

111

Ефименко П.С. Чудь Заволоцкая. Архангельск, 1869.

112

Snellgrove D.L. The nine ways of Bon. London. Oxford Univ. Press. 1967.

113

Waddel L.A. The Buddhism of Tibet or Lamaism. Cambpidge 1959.

114

Белявский В.А. По поводу извечного антагонизма между земледельческим и кочевым населением Восточной Европы. – В сб.: Славяно-русская этнография. Л., 1973.

115

Гумилев Л.Г. Гетерохронность увлажнения Евразии в древности. (Ландшафт и этнос IV). «Вестник ЛГУ», 1966.

116

Будыко М. И. О причинах вымирания некоторых животных в конце плейстоцена. Изв. АН СССР, сер. геогр., № 2, 1967.

117

Дорст Ж. До того как умрет природа. М., "Прогресс", 1968.

118

Гумилев Л. Н. Этнос как явление. Докл. отделений и комиссий Геогр. об-ва Союза ССР, вып. 3. Л., Изд. ВГО, 1967.

119

Быстров А. П. Прошлое, настоящее, будущее человека. Л., Медгиз, 1957.

120

Молчанов Ю. А. К вопросу о начальных этапах заселения Нового Света. Доклады по этнографии ВГО, вып. 4. Л., Изд. ВГО, 1966.

121

Рогинский Я. Я., Левин М. Г. Основы антропологии. Изд. МГУ, 1955.

122

Дебец Г. Ф. О некоторых направлениях изменений в строении человека современного вида. Сов. этнография, № 2, 1961.

123

Давиташвили Л. Ш. Причины вымирания организмов, М., "Наука", 1969.

124

Гумилев Л. Н. Этнос и ландшафт. Изв. ВГО, № 3, 1968.

125

Гумилев Л. Н. О термине "этнос". Доклады отделений и комиссий ВГО, вып. 3. Изд. ВГО, 1967.

126

Гумилев Л. Н. Гетерохронность увлажнения Евразии в Средние века (Ландшафт и этнос). V. Вестник ЛГУ, № 18, 1966.

127

Гумилев Л. Н. Об антропогенном факторе ландшафтообразования (ландшафт и этнос). VII. Вестник ЛГУ, № 24, 1967.

128

Гумилев Л. Н. Этнос и категория времени. Доклады отделений и комиссий ВГО, вып. 15. Л., Изд. ВГО, 1970.

129

Холдэн Дж. Б. С. Факторы эволюции. М. – Л., Медгиз, 1935.

130

Гумилев Л. Н. Этногенез в аспекте географии. Вестник ЛГУ, 1970, № 12.

131

Вернадский В. И. Несколько слов о ноосфере. Успехи современной биологии, т. 18, вып. 12. 1944.

132

Калесник С. В. Проблема географической среды. Вестник ЛГУ, 1958, № 12.

133

Калесник С. В. Некоторые итоги новой дискуссии о «единой географии». Изв. ВГО, № 3, 1965.

134

Семевский Б. Н. Методологические основы географии. Вестник ЛГУ, 1968, № 24.

135

Природа и общество. Сборник статей. М., «Наука», 1968.

136

Семевский Б. Н. Рецензия на сборник «Природа и общество». Изв. ВГО, т. 101 1969.

137

Токарев С. А. Проблема типов этнических общностей. «Вопросы философии», 1964, № 11.

138

Агаев А. Г. Народность как социальная общность. «Вопросы философии», 1965, № 11.

139

Козлов В. И. О понятии этнической общности. «Советская этнография», 1967, № 2.

140

Чебоксаров Н. Н. Проблемы типологии этнических общностей в трудах советских ученых. «Советская этнография», 1967, № 4.

141

Андрианов Б. В. Проблемы формирования народностей и нации в странах Африки. «Вопросы истории», I967, № 9.

142

Гумилев Л. Н. Этногенез и этносфера. «Природа», 1970, № 1, 2.

143

Лем С. Модель культуры. «Вопросы философии», 1969, № 8.

144

Бромлей Ю. В. К вопросу о сущности этноса. «Природа», 1970, № 2.

145

Холден Дж. Б. С. Факторы эволюции. М. – Л., Медгиз, 1935.

146

Берг Л.С. Номогенез. Пг., 1922.

147

Шмальгаузен И.И. Проблемы дарвинизма. М. – Л., «Наука», 1969.

148

Смирнов В. Д. Кучибей Гомюрджинский и другие османские писатели XVII века о причинах упадка Турции. СПб., 1873.

149

Артамонов М.М. Опять «герои и толпа». – «Природа», 1971, №2.

150

Гумилев Л.Н. О соотношении природы и общества согласно данным исторической географии и этнологии. (Ландшафт и этнос: X). – «Вестник ЛГУ», 1970, № 24, вып. 4.

151

Семевский Б.Н. Взаимодействие системы «человек-природа». – «Природа», 1970, № 8.

152

Семенов Ю.И. Категория «социальный организм» и ее значение для исторической науки. – «Вопросы истории», 1966, № 8.

153

Малиновский А.А. Пути теоретической биологии. М., 1969.

154

Бромлей Ю.В. Этнос и эндогамия. – «Советская этнография», 1969, № 6.

155

Гумилев Л.Н. Место исторической географии в востоковедных исследованиях. – «Народы Азии и Африки», 1970, № 1.

156

Иванова Е.В. Роль лингвистических данных при решении проблемы этногенеза (к проблеме этногенеза тайских народов). – «Доклады отделений и комиссий ВГО». Вып. 3. Л., 1967.

157

Wieger L. Textes historiques. Hien-Hien, 1905-1907.

158

Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., «Наука», 1967.

159

Обсуждение статьи Ю.В. Бромлея «Этнос и эндогамия». – «Советская этнография», 1970, № 3.

160

Артамонов М.И., Плетнева С. А. Еще раз о степной культуре Евразии. – «Народы Азии и Африки», 1970, № 3.

161

Гумилев Л.Н. Этногенез – природный процесс. – «Природа», 1971, № 2.

162

Козлов В.М. Что же такое этнос? – «Природа», 1971, №2.

163

Бромлей Ю.В. Несколько замечаний о социальных и природных факторах этногенеза. – «Природа», 1971, № 2.

164

Дроздов О.А. Этнос и природная среда. – «Природа», 1970, № 8.

165

Куренной В.Н. Пассионарность и ландшафт. – «Природа», 1970, № 8.

166

Алексеев В.П. Человек: биология и социологические проблемы. – «Природа», 1971, № 8.

167

Кон И.С. К проблеме национального характера. – В кн.: История и психология. М., 1971.

168

Чебоксаров Н.Н., Чебоксарова И.А. Народы, расы, культуры. М., 1971.

169

Гумилев Л.Н., Гаепь А.Г. Разновозрастные почвы на степных песках Дона и передвижения народов за исторический период. – «Изв. АН СССР, сер. географ.», 1966, № 1.

170

Гумилев Л.Н. О странном неприятии географии. – «Известия ВГО», 1971, т. 103, вып. 3.

171

Калесник С.В. Общие географические закономерности Земли. М., 1970.

172

Гумилев Л.Н. Этнос – состояние или процесс? (Ландшафт и этнос: XI). – «ВестникЛГУ», 1971, № 12, вып.2.

173

Берталанфи П. Общая теория систем – критический обзор. – В кн.: Исследования по общей теории систем. М., 1969.

174

Садовский В.Н., Юдин Э.Г. Задачи, методы и приложения общей теории систем. – В кн.: Исследования по общей теории систем. М., 1969.

175

Малиновский А.А. Общие вопросы строения систем и их значение для биологии. – В кн.: Проблемы методологии системного исследования. М., 1970.

176

Рашевский П. Организмические множества. Очерк общей теории биологических и социальных организмов. – В кн.: Исследования по общей теории систем. М., 1969.

177

Свиридов М.Н. На переднем крае космической науки. – «Природа», 1966, № 8.

178

Козлов В.М. Динамика численности народов. М., 1969.

179

Терентьева П.Н. Определение своей национальной принадлежности подростками в национально-смешанных семьях. – «Советская этнография», 1969, № 3.

180

Краткая географическая энциклопедия. Т.п. М., 1966.

181

Гумилев Л.Н. Величие и падение древнего Тибета. – В кн.: Страны и народы Востока. VIII, М., 1969.

182

Джунусов М.С. Нация как социально-этническая общность людей. – «Вопросы истории», 1966, № 4.

183

Токарев С.А. Проблема типов этнических общностей. – «Вопросы философии», 1964, № 11.

184

Арский И.В. Вопрос о формировании национальностей в Западной Европе. – «Уч. записки ЛГУ, сер. истории.» Вып. 12, Л., 1941.

185

Гумилев Л.Н. Поиски вымышленного царства. М., 1970.

186

Kun las btus pa scrid pa'i mdzog gzhung. Kalimpong, Tibetan. Bon Foundation (без даты на тибетском языке).

Литература

1

Артамонов М.И. История хазар. Л.: Изд. Гос. Эрмитажа, 1962.

5

Рихтер В.Г. Новые данные о древних береговых линиях на дне Каспийского моря // Изв. АН СССР (серия геогр.) 1954. N 5.

7

Аполлов Б.А. Доказательство прошлых низких стояний уровня Каспийского моря // Вопросы географии. М., 1951.

8

Аполлов Б.А. Колебания уровня Каспийского моря // Труды Института океанологии. Т. XV. 1956.

9

Шнитников А.В. Ритм Каспия в постъюрме //ДАН СССР. Т. 94. 1954. N 4.

14

Грумм-Гржимайло Г.Е. Рост пустынь и гибель пастбищных угодий и культурных земель в Центральной Азии за исторический период // Изв. ВГО. Т. XV. Вып. 5. 1963.

53

Колесник С.В. Основы общего землеведения. М., 1955.

78

Калесник С. В. Еще несколько слов о географической среде. Изв. ВГО, № 3, 1966.

87

Ефремов Ю. К. Ландшафтная сфера нашей планеты. Природа, № 8, 1966.

88

Ефремов Ю. К. Опыт классификации географических наук. Жизнь Земли. Сб. 2. М., Географгиз, 1955.

89

Гумилев Л. Н. По поводу «единой» географии. Вестник ЛГО, № 6, 1967.

90

Toynbee A. J. A Study of history. Abridgement of volumes I – VI by D. C. Somervell. L. – N: Y. – Toronto, Oxford Univ. Press, 1946.

91

Вернадский В. И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. М., изд. «Наука», 1965.

92

Морган Л. Г. Дома и домашняя жизнь американских туземцев. Л., Изд. Ин-та народов севера, 1934.

93

Окладников А. П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья, ч. III (Главковское время). М. – Л., Изд. АН СССР, 1955.

94

Чайлд Гордон. Древнейший Восток в свете новых раскопок. М., ИЛ, 1956.

95

Лобашев М. Е. Сигнальная наследственность. Исследования по генетике. I. Изд. ЛГУ, 1961.