|
||||
27. Бомбардировка Югославии в 1999 году — попытка миротворческой операции или неоправданная агрессия?Часть 1Сванидзе: Здравствуйте! У нас в России прошлое, как известно, непредсказуемо. Каждое время воспринимает прошлое по-своему. В эфире «Суд Времени». В центре нашего внимания — исторические события, персонажи, проблемы, их связь с настоящим. У Вас, нашей телевизионной аудитории, так же будет возможность высказаться, то есть проголосовать. Такая же возможность будет и у сидящих в зале. Тема наших сегодняшних слушаний: «Бомбардировка Югославии в 1999 году — попытка миротворческой операции или неоправданная агрессия?». Сразу после второй мировой войны выяснилось, что глава Югославии, герой войны Иосип Броз Тито строит свою страну под себя, а не под Сталина. Сталин до самой своей смерти не мог этого простить Тито. В СССР и после Сталина не могли определиться, что в Югославии — капитализм или социализм. Вроде власть скроена под одного человека, партия одна, диссидентов сажают, а гражданам можно ездить в капиталистические страны, и промтоваров много. В общем, со стороны в начале 90-х казалось, что выход этой страны из соцлагеря и вхождение в Европу будет лёгким. А получилось долго и кроваво. Итак — вопрос слушаний: «Бомбардировки Югославии в 1999 году — попытка миротворческой операции или неоправданная агрессия?». Мы запускаем голосование для нашей телевизионной аудитории. Номера телефонов вы видите на экране. Обвинитель на процессе — политолог, президент международного общественного фонда «Экспериментальный Творческий Центр» Сергей Кургинян. Защитник на процессе — писатель Леонид Млечин. Прошу вывести на экран материалы по делу.
Сванидзе: До начала прений у меня вопрос к Кургиняну и к Млечину. В чём актуальность этой темы? Прошу Вас, сторона обвинения, Сергей Ервандович, актуализируйте тему. Кургинян: Для меня случившееся в 1999 году — это самая большая катастрофа и самое большое преступление, случившееся на стыке веков. Это не просто преступление по отношению к одному народу, между прочим, безумно братскому по отношению к России. Это преступление по отношению к человечеству. И когда-нибудь это преступление будет осуждено. Самое циничное в этом преступлении заключается в том, что людей обвинили в том, что они сами совершили преступление. Как когда-то говорилось в басне Крылова: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Это чудовищно! Это преступление попрало все международные нормы. Мы оказались без права, понимаете, без международного права вообще. Потому, что это право оказалось раздавлено, уничтожено в ходе этих бомбардировок. И, наконец, последнее. Помните, наверное, эпиграф из Джона Донна к роману Хемингуэя «По ком звонит колокол»: «Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе». Это преступление имеет прямое отношение к нашей судьбе. Подумайте: распался Советский Союз — тут же начался процесс в Югославии. Эти бомбардировки — колокол, звонящий по нам. И давайте освобождаться от всяких иллюзий по этому поводу. Сванидзе: Спасибо. Леонид Михайлович, прошу Вас. Актуализируйте тему. Млечин: В этом зале никто никогда не будет защищать бомбардировки 99-го года. Но самое ужасное вот для нас состоит вот в чём: это был финальный аккорд югославской трагедии, которая растянулась на многие годы, и в нашей стране практически не обращали на это никакого внимания. Мы практически совсем не интересовались тем, каким болезненным и кровавым образом распадалась Югославия. Это здесь никого не волновало. Там убивали друг друга люди, там убивали друг друга целые народы, а мы этого совершенно не замечали. Я думаю, что актуальность этой истории состоит не только в том, что у нас на самом деле мало кто знает всю эту историю югославской трагедии — только так можно называть эти годы. Но и самое главный урок: югославская трагедия возникла потому, что к власти в республиках бывшей социалистической республики Югославия пришли националисты с очень красивыми словами. И они привели свои народы к гражданской чудовищной, кровавой войне, ещё помноженной на балканский темперамент. И это — страшный урок для всех тех, кто думает, что нет ничего дурного в националистической фразе, что нет ничего дурного в том, чтобы воспитывать, подогревать национальные чувства. На наших глазах это замечательное, процветавшее государство, самое процветавшее в социалистическом лагере — туда, даже, кто помнит, в советские времена, чтоб поехать, оформление было, как на капстраны: не очень то и пускали, что б мы не видели, как можно хорошо жить. И вот эта вот замечательная страна разрушила себя, и там погибло огромное количество людей. Потому что к власти пришли злобные националисты. И это главный урок, который мы должны извлечь для себя. Сванидзе: Спасибо. После короткого перерыва мы приступим к нашим слушаниям. Сванидзе: В эфире «Суд времени». В центре нашего внимания — Югославия 90-х годов XX века. Первый вопрос обеим сторонам: Югославия — устойчивое государство или искусственная конструкция? Пожалуйста, сторона обвинения, Сергей Ервандович, Ваш тезис, Ваш свидетель. Кургинян: Когда нам говорят, что страна разрушила себя, то с этого начинается тот misunderstanding, который очень далеко может привести. Страна не разрушила себя, страну разрушили. Когда говорят, что страна была неустойчива… но знаете, если заложить немножко тротила под самый устойчивый автомобиль, то он рухнет. Были ли в стране какие-то свои процессы? Они всегда есть. Я прошу вывести на экран доказательство № 1.
Кургинян: Я спрашиваю, Индия, что, страна неустойчивая, это страна обречённая? Это одно из самых процветающих государств в Азии. Просто пример привожу. И вообще, как это может быть страна без противоречий? Ну, без противоречий жизнь останавливается, противоречия всегда должны быть. Пожалуйста, доказательство № 2.
Кургинян: Это высказывание посла Иглбергера. Пожалуйста, доказательство № 3.
Кургинян: Это то самое приложение, которое югославы отказались принять, после чего начались бомбардировки. А вы бы его приняли? Доказательство № 4.
Кургинян: И, наконец, я хочу теперь представить свидетеля, Борислава Светозаровича Милошевича, посла Югославии в России в 1998–2001 году, брата Слободана Милошевича. Скажите, пожалуйста, Югославию развалили, или она сама развалилась? Это искусственная конструкция, которую развалили? Это прочное, надёжное государство, которое было разрушено? Как Вы считаете, какая Ваша точка зрения? Лучше Вас эксперта по этому поводу быть не может! Борислав Милошевич, посол Югославии в России в 1998–2001 году, брат Слободана Милошевича: Спасибо. Югославию, конечно, развалили. Но я бы хотел одну фразу только до полного ответа. Значит, «бомбардировки» — это технический термин. Другого имени, кроме «агрессия против Югославии», суверенной страны, члена-учредителя Организации Объединённых Наций, которой попраны, как вы сказали, и Устав Объединённых Наций, и Хельсинкский Заключительный Акт, и так далее, и все законы, и людские, и божьи… Это агрессия, и другого имени, я повторяю, быть не может. А теперь к Вашему вопросу. Югославия была устойчивым государством, и создана была устойчивым. Она родилась в освободительной борьбе, на лозунгах «от фашизма», социализма и федерализма, братства-единства. Первая Югославия, скажем, Королевство сербов, хорватов и словенцев провозглашено в декабре 18 года в Версале. Оно было многонациональным, многоконфессиональным, многокультурным, с большими разницами между регионами, и так далее. Но оно было оформлено как унитарное монархическое государство под сербской династией Карагеоргиевичей. Оно несло в себе противоречия, очень крупные. Страна имела свою оригинальную систему внутреннюю, относительно хорошо решила отношения труда и капитала. Вот, смешанное хозяйство — и частное, и публичное, и собственность также. Рост национализма был извне стимулирован, в основном. Я помню очень хорошо и убийство Владимира Роловича, посла Югославии в Швеции, и бомбы в белградских кинотеатрах, и потом вот в 90-ые годы, в начале 90-х — поставки оружия с Запада и из Ирана, в том числе моджахедам боснийским, и так далее. И одним из рубежей является конституция 74 года, в которой государство превратилось в де-факто конфедерацию, ослабло, и сепаратистские, и националистические силы очень брали верх. И… Сванидзе: Борислав Светозарович, я вынужден… Кургинян:30 секунд из моего времени. Милошевич: …Я упомяну только массовое движение в Хорватии 66–70 годы, которое было одним из моторов, внутренних вот условий распада. Но превалировали, и превалируют и сейчас, внешние. Сванидзе: Спасибо, спасибо. Прошу Вас, Леонид Михайлович, Ваши вопросы свидетелю оппонирующей стороны. Млечин: Господин Милошевич, да, ведь, наверное, не все знают, что дипломатические отношения Советский Союз с Королевством Югославия установил всего в 40 году, летом, если я не ошибаюсь? Милошевич: В 41-м установил, после свержения правительства Цветковича — Мачека, которое подписало пакт с силами Оси, боясь Германии и Италии. Млечин: И долгое время Югославия не очень хотела с нашей страной дружить… А вот в отношении руководства вашей страны было всегда ощущение, что вспоминали про нашу страну, только когда Югославия или там Сербия попадала в беду. Вот тогда обращались к нам. А когда всё хорошо, поворачивалась лицом к Западу. Ведь так и происходило, согласитесь с этим? Милошевич: Не могу согласиться с этим, потому о народе судить так нельзя, а о руководстве — можно. Тито, вообще, вёл политику баланса, он был в числе неприсоединившихся стран, он сделал Балканский пакт в 52 году с Грецией и Турцией, а они были члены НАТО, как вы понимаете. Но потом, потом Югославия никогда не была в лагере, скажем, она не была членом Варшавского договора, она имела двухсторонние отношения с Советом взаимной экономической помощи. И Советский Союз был один из главных, основных партнёров. Но всегда, я вам скажу, в отношениях руководства советского к Югославии была такая составляющая, идеологическая. В своего рода, вот я бы не сказал давления, но такого рода, ну, влияния, чтобы вот не было антисоветчины. Потому что опасалась Москва антисоветского. Хотя сам строй югославский был в оппозиции к советскому строю и советскому проекту, я бы даже сказал, потому что у Югославии был свой проект, социалистического самоуправления,… Сванидзе: Спасибо. Милошевич: …вот так. Млечин: Спасибо. Сванидзе: Прошу Вас, Леонид Михайлович, Ваше слово. Ваш тезис, Ваш свидетель. Млечин: Если можно, я бы хотел побеседовать с Борисом Александровичем Шмелёвым, известнейшим нашим балканистом, профессором, доктором исторических наук, и профессором Сергеем Петровичем Грызуновым, который ценен особенно тем, что все годы югославской трагедии находился там, на месте действий. Могу ли я с вами обсудить этот важный вопрос? Итак, Югославия распалась по внутренним или по внешним причинам? Ну, может, Борис Александрович, Вы первый начнёте и скажете. Борис Шмелёв, доктор исторических наук, профессор, руководитель Центра политических исследований ОМЭПИ ИЭ РАН: Я считаю, что распад Югославии, конечно, в первую очередь обусловлен её внутриполитическими и внутренними противоречиями. Какие же это противоречия? Во-первых, само Югославское государство, которое было провозглашено 1 декабря 1918 года, было искусственным образованием. Оно было создано странами Антанты, в первую очередь Францией и Великобританией, для того чтобы остановить в будущем движение Германии на Балканы. Для того, что бы остановить этот процесс «Drang nach Osten». Никакой исторической борьбы, длительной борьбы, никакого освободительного движения народов тогда будущей Югославии за создание единого государства, по существу, не было. И в самой сербской элите тогдашнего периода времени тоже были разные подходы к этой проблеме. И царь Александр был против создания такого государства, постольку поскольку преобладала идея Великой Сербии, которая включала бы в свои границы все те территории, на которых проживало сербское население. 1 декабря 1918 года провозгласили независимость королевства, как оно тогда называлось «сербов, хорватов и словенцев», а 2 декабря начались межнациональные противоречия между Сербией и Хорватией, потому что Хорватия не могла согласиться с унитарным характером этого государства. И сербско-хорватские противоречия определяли характер развития этого государства вплоть до Второй мировой войны. Была создана так называемая усташская партия, которая боролась за создание независимого хорватского государства, этнически чистого хорватского государства. С этой же позиции выступали и македонцы. Поэтому межнациональные противоречия в межвоенный период были определяющей чертой политического развития страны. Млечин: Борис Александрович, извините, я спешу просто Сергею Петровичу тоже задать этот же вопрос. Сергей Петрович, Ваша точка зрения. Сергей Грызунов, руководитель бюро АПН в Югославии (1982–1996 гг.):Я свидетель, просто, современных событий, и хочу сказать, что, безусловно, я согласен с профессором Шмелёвым, это искусственная конструкция, которая держалась, современная Югославия, на трех китах: на идеологии, то есть на «Союзе коммунистов Югославии», на армии и на спецслужбах. Как только они стали слабеть, как только умер Маршал в 1980 году, страна пришла к тому, к чему она пришла. Через 10 лет после смерти Иосипа Броз Тито началась гражданская война. Для нас — мы будем позже говорить об этом — это должно быть страшным уроком, который должны учить современные политики, и это должно быть предметом в школах. Млечин: Борис Александрович, извините, последний вопрос. А можно ли было всё-таки сохранить единую Югославию, как вы полагаете? Или без Тито это было уже невозможно? Шмелёв: Ну, понимаете, история всегда альтернативна, история всегда предполагает достаточно широкий набор возможностей. И никогда так не бывает, что бы должно было быть только так. Естественно, были шансы для сохранения Югославии, но речь шла о создании конфедерации, по существу, то, что предлагали тогда в конце 90-х, в конце 80-х годов руководители Хорватии и Словении. И против чего выступал тогда Слободан Милошевич. То есть можно было трансформировать Югославскую Федерацию в некий аналог СНГ. Это можно было сделать, но позиции были разные… Млечин: Тогда обошлось бы без крови, извините? Шмелёв: Возможно, и без крови. Я хотел бы также сказать… Сванидзе: Время. Шмелёв: Буквально 2 секунды. Что рубежным явлением в развитии Югославского государства, социалистической Югославии, является принятие конституции 74 года. Конституция 74 года была ответом на обострившиеся межнациональные противоречия в Югославии, которые очень зримо проявились в период 68–71 года. И с этого периода начинается медленный процесс распада. Да, пока был жив Тито, он своим авторитетом удерживал все республики в рамках единого государства. После его смерти в апреле 80 года всё постепенно начинало распадаться. И фитиль для распада Югославской Федерации в 80-е годы был зажжён в Косово. Сванидзе: Спасибо. Прошу вас, Сергей Ервандович, вопросы. Кургинян: Мы уже говорили о том, что без наличия внутренних факторов никогда ничто не распадается. Но внутренние противоречия есть всегда. Они есть везде. Они есть в любом многонациональном государстве. Китай — более-менее моноэтническое государство, но там есть противоречия между маньчжурами и ханьцами, и так далее. Вопрос заключается в том, почему и на основании каких данных мы можем утверждать, что именно внутренние противоречия сами по себе привели к распаду Югославии, если на этот распад было оказано огромное внешнее воздействие. Вот если бы этого воздействия не было, и все бы говорили: «Да нет, ну пожалуйста, югославы, разбирайтесь, как хотите, нас тут ничто не касается, мы только за то, что бы вы были вместе», — тогда бы мы сказали: «Вот видите, как все боролись, что бы вы были все вместе. А вы оказались не вместе. Значит, вы виноваты». Но если эту конструкцию… её никто не трогает — автомобиль распался. Наверное, сам распался. Но если его курочат ломом, там, циркулярной пилой и известно ещё чем, потом говорят: «Вот видите, этот автомобиль сам распался», — то это как-то странно… Шмелёв: Я отвечу на Ваш вопрос следующим образом… Кургинян: Ну как, как… Шмелёв: Одной фразой отвечу, одной. Если совокупность внешних и внутренних факторов, приведших к распаду Югославии принять условно за 100 единиц… Кургинян: Да. Шмелёв: …то на долю внутренних факторов придётся 95 единиц… Кургинян: Докажите. Шмелёв: …а внешних — 5. Кургинян: Докажите. Шмелёв: Это легко доказывается. Кургинян: Да пожалуйста. Шмелёв: Итак, давайте посмотрим, как развивалась ситуация в Югославии, после смерти Тито. В апреле он умирает, и сразу же начинается межнациональные, обострение межнациональных противоречий в Косово — 81–82 годы — которые были подавлены жестко, в том числе и с большой кровью. Что дальше происходит. В Косово обостряются отношения не только этого автономного края с центром — Белградом, но начинают обостряться отношения между албанцами и проживающими там сербами. То есть этот конфликт переходит на другой уровень. Начинается вытеснение сербов из Косово. Сербы бегут — куда? Милошевич: Ну, оно началось и раньше… Шмелёв: Да, нет, а особенно в 60-е… Милошевич: Вообще, это длилось десятилетиями. Кургинян: Ну смотрите, смотрите, вот какие у меня схемы: вот Тито уходит. Шмелёв: Да. Кургинян: Вот он ушёл. Сванидзе:10 секунд у Вас. Кургинян: Если всё держалось на Тито, вот как на крюке, уходит Тито — всё распадается. Но я все 80-ые годы вижу эту Югославию — она абсолютно прочна. Шмелёв: Ничего подобного. Кургинян: Она начинает… Там изнутри там происходят какие-то процессы, но нет никакого распада. Распад начинается тогда, когда распался Советский Союз, и когда этот распад подстегнули резко, извне. Шмелёв: Ничего подобного, неправда, неправда. Кургинян: Ну что значит неправда? Подождите, подождите. Шмелёв: Вы грешите против исторической истины. Кургинян: Нет, я говорю против… конечно. И только Вы знаете историческую истину, она Вам известна до конца, я с этим не спорю. Млечин: Борис Александрович специалист, в отличие от Вас. Кургинян: Понятно, понятно, понятно. И Млечин ещё знает, да? Шмелёв: Ну, естественно… Кургинян: Ну, он же не может её не знать…. Млечин: Я просто знаю, кто специалист, а кто нет. Кургинян: Он с ней родился, вот он как родился… Сванидзе: Господа, ближе к делу. Кургинян: Не важно… Сванидзе: Уважаемые коллеги, спасибо. У нас как раз… вы начали обсуждать вопрос… Милошевич: Можно… Сванидзе: …вы начали обсуждать вопрос, который мы сейчас обсуждать и продолжим. Поэтому у вас сейчас будет возможность высказаться. Милошевич: Я дал бы доказательства… Сванидзе: После короткого перерыва мы продолжим слушания. Сванидзе: В эфире «Суд времени». Мы продолжаем слушания по проблемам Югославии 90-х годов. И мы обсуждаем тот вопрос, который уже фактически начал обсуждаться: Внешние и внутренние мотивы событий в Югославии — какие превалировали, чего больше? Пожалуйста, сторона защиты, Леонид Михайлович, Вам слово. Млечин: Насколько я понимаю, ну в одну секунду ничего не распадается. То есть, продержалось это государство ещё 10 лет после того. Шмелёв: А такие структуры не могут в одну секунду распасться, это большая социальная структура. 10 лет, с точки зрения истории — это ничто. И потом, то, что она распалась за 10 лет, — это очень быстрый срок, уже в 87–88 году для специалистов, занимающихся Югославией, было очевидно: Югославия распадается и распадётся. Млечин: Какие внешние… о каких внешних влияниях вообще идёт речь? Что, Европа хотела, чтобы Югославия распалась? Запад… Шмелёв: Смотрите, что… Я приведу конкретный факт: наиболее активно за распад Югославской Федерации выступали Хорватия и Словения. Запад в лице ЕС, в первую очередь в лице ЕС, уговаривал, давил на руководство Хорватии, тогда на Туджмана, и на руководство Словении в лице Кучмана этого не делать. Был целый ряд встреч, был проведён целый ряд конференций, на которых словенцев и хорватов уговаривали не выходить их федерации, не разваливать федерацию. Но они не слушали. 25 июня 1991 года в Белграде с неофициальным визитом находился тогдашний госсекретарь США, забыл фамилию, который заявил, что «мы выступаем за сохранение целостности Югославии, но без применения насилия», вот такая была оговорка. То есть, Западу не нужна была, не нужен был этот распад Югославии. Но он и не хотел любой ценой сохранять и целостность Югославии. В этом-то была особенность политики Запада. Потому что к этому периоду времени социализм в Восточной Европе рухнул, социалистическая Югославия как некий баланс в отношениях между Востоком и Западом, как некая геополитическая величина потеряла своё значение для Запада. И для Запада более важна была победа над социализмом, чем сохранение или распад Югославии. Поэтому Запад приложил к распаду Югославии, в общем и целом, очень маленькие усилия на неофициальном уровне. На каком, извините, на каком уровне? Поставлялось ли оружие для сепаратистов в Хорватию и Словению? Да, поставлялось. Но это было сделано под негосударственный уровень, по негосударственной линии. Давались ли деньги хорватским сепаратистам? Да, давались, хотя не очень большие. Но это было сделано так же по негосударственной уровень, ой, линии. На государственном уровне, на официальном уровне эти страны делали многое для того — Запад, я имею в виду — многое делал для того, что бы сохранить и целостность Югославии. Потому что там прекрасно понимали, какая кровавая баня будет после распада этой страны. Млечин: Борис Александрович, скажите, а какая-нибудь связь между распадом нашей страны, Советского Союза, и распадом Югославии? Шмелёв: Есть. Есть. Я Вам скажу, что если бы не было распада Советского Союза, от распада Югославию можно было бы удержать, хотя и силой. Почему? В июне 1991 года сюда приезжает тогдашний министр обороны или союзный секретарь обороны Югославии Велко Кадиевич. Который встречается тогда с нашим министром обороны Язовым и говорит: «Мы, генералы, понимаем: Югославия распадается. Мы хотим взять власть в свои руки, устроить переворот. Вы нас поддержите?». Язов связывается — это в мемуарах Кадиевича всё описано — «Вы нас поддержите?». Язов связывается с Горбачёвым, Горбачёв говорит: «Нет, нам не до вас». Язов ему говорит: «Мы вам помощи не окажем, действуйте, как считаете нужным». Кадиевич приезжает в Белград и говорит: «Советский Союз нам помощи не окажет». И тогда генералы от этого переворота отказываются. Млечин: Борис Александрович, а если бы они провели бы военный переворот, что бы там произошло? Шмелёв: Я думаю, если бы они провели военный переворот при поддержке Советского Союза, они бы ситуацию там взяли под контроль. Млечин: А что это было бы за государство? Шмелёв: Я думаю, что постепенно можно было бы в этих условиях трансформировать тогдашнюю Югославскую Федерацию в такую мягкую форму конфедерации. Млечин: Ну, то есть вернулись бы к тому же, что было до военного переворота? Шмелёв: Ну да, ну фактически вернулись бы к тем положениям конституции, которые это предусматривали. Млечин: И тогда эти же опять республики опять начали разговор о выходе. Шмелёв: Ну, я думаю, что если бы была создана эта мягкая конфедерация, на чём, я как уже сказал, Хорватия и Словения настаивали вопреки мнению Слободана Милошевича и Сербии, то в этих условиях сохранить удалось бы… Млечин: Так не военный переворот был нужен, а нормальная, мягкая конфедерация, правильно я Вас понимаю? Шмелёв: Ну, если бы на это пошла Сербия, то да, можно было бы сохранить. Млечин: Сергей Петрович, Ваше мнение. Грызунов: Я думаю, что если бы генеральский заговор удался бы, он бы закончился точно так же, как закончился краткий ГКЧП. Потому что народ бы разобрался, рано или поздно. Дело в том, что в чём ведь было отличие политики вышеупомянутого Тито от политики советского руководства? Сванидзе: Завершайте. Грызунов: Тито был мудрый человек, он разрешил своим соотечественникам поехать на Запад. И они увидели, что бывает другая жизнь. Мы этого не знали. Железный занавес в нашей стране открылся только в 91 году. А сербы, хорваты и словенцы это видели, они видели, как можно жить лучше. Генеральский переворот закончился бы крахом. Млечин: Спасибо. Сванидзе: Прошу вас Сергей Ервандович, Ваш вопрос оппонирующей стороне. Милошевич: Можно комментарий? Нет? Сванидзе: Ну, если Сергей Ервандович не против… Кургинян: Я не против. Я не против. Сванидзе: У вас общее время. Кургинян: …Я не могу быть против комментария господина Милошевича. Сванидзе: У вас общее время. Прошу Вас. Милошевич: Очень, очень маленькую я реплику. Господин Шмелёв сказал, что неофициальные структуры ввозили оружие. А что ввозили в Хорватию и Словению? Неофициальные структуры. Не только оружие везлось со складов бывшей ГДР и Венгрии… и прямо везлось из, из… США. Было судно в Сплите. Потом есть так называемая афера Кашак или Кошак — человека, который самолётами перевозил оружие из Ирана в Загреб, откуда нужно было поездом это доставить в Боснию и Герцеговину. Вот это было, этот самолёт спустили истребители, еще была Югославская народная армия, и так далее. Тогда вот Ирану и Америке не мешала такая помощь Ирана, он теперь — «Ось зла». Я только это хотел сказать. Грызунов: Ваша Честь! Реплику можно? Сванидзе: Да, конечно. В ответ вы имеете полное право. Грызунов:80 с лишним процентов вооружения Югославской народной армии сделано было по лекалам советского вооружения, на заводах, которые мы помогали строить в бывшей Югославии, либо это была техника, которую Советский Союз поставлял в бывшую Югославию… Милошевич: И поставлял в Венгрию, ГДР… Грызунов: …армия которой имела свой штаб в городе Белграде, столице нынешней Сербии. Кургинян: Весьма интересно… Грызунов: Поэтому вот в войне этой, которая возникла, к сожалению, факты и документы говорят об этом, не случайно Кадиевич приехал разговаривать к Язову, были заинтересованы, к сожалению, как югославское военное руководство, так и советское военное руководство. Шмелёв: Я бы хотел ещё уточнить насчёт оружия. Дело всё в том, что, собственно говоря, большого количества оружия хорватским и словенским сепаратистам иностранного производства и не нужно было, постольку-поскольку на их территории было складировано большое количество оружия в рамках этой концепции «народной обороны», как вы знаете, потому что, территориальной обороны, потому что каждое предприятие представляло собой своеобразную военную единицу, и там были склады с оружием, которые были, правда, опечатаны, и находились под контролем Югославской народной армии. А здесь эти печати были сорваны. И это оружие было роздано сепаратистским полувоенным формированиям. Поэтому роль этих поставок оружия из Запада… Милошевич: Я не об этом говорил, господин Шмелев. Шмелёв: …она третична. Сванидзе: Спасибо, спасибо.. Милошевич: Я просто хотел сказать, что министр обороны… Кургинян: Ещё осталось время. Милошевич: …не может быть назван «неофициальной структурой». Сванидзе: Сергей Ервандович. У Вас есть ещё некоторое… Кургинян: А вот я бы хотел… Сванидзе: …время, что бы задать вопрос и получить ответ Кургинян: …что бы Вы прокомментировали 2 заявления. Первое: «Признание словенского и хорватского суверенитета вынудит Сербию признать свершившийся факт, и предоставит международным силам право на вмешательство (интервенцию) без согласия югославского правительства, что немедленно приведёт к прекращению конфликта» — заявление Германии на переговорах министерских комиссий ЕЭС по Югославии, август 91-го. «Признание должно быть предоставлено лишь в качестве вознаграждения за мирное соглашение. Использование оружия для такого соглашения означает лишь усиление войны» — из письма госсекретаря Сайруса Вэнса. Так была политическая международная игра вокруг этого, или не была? Шмелёв: Значит… Млечин: Сайрус Вэнс не мог быть в 91 году госсекретарём никак, он был при Картере госсекретарём. Кургинян: Из письма бывшего госсекретаря США Сайруса Вэнса. Млечин: А, бывшего… Кургинян: …министра иностранных дел Германии. Шмелёв: Значит, что касается позиции Германии, что касается позиции Германии и вот этого заявления. Да, действительно, Германия была первым государством, которое признало независимость Хорватии и Словении 18 декабря 1991 года. Но мы не должны с вами забывать, что все члены ЕС, включая США, кстати говоря, были категорически… Кургинян: Члены ЕС, включая США? Ну, я просто… Шмелёв: Нет, плюс США, плюс США… Кургинян: ЕС и…, понятно. Шмелёв: …выступали решительно против этого шага Германии. И это, между прочим, стоило поста тогдашнему министру иностранных дел ФРГ Геншеру, который настоял на этом, и пробил дело. Поэтому здесь всё было гораздо сложнее… Кургинян: Нет, я вот и спрашиваю, как сложнее? Значит, немцы хотели это побыстрее развалить? Шмелёв: Хотели. Но все члены ЕС, кроме Германии, плюс США… Сванидзе: Время. Шмелёв: …были против признания независимости Хорватии и Словении. Кургинян: Значит, мы договариваемся с Вами о том, что даже… Милошевич: Это неверно. Кургинян: …уже на этот период разные силы на Западе хотели разного. Теперь мы будем разбираться, кто хотел чего — это следующий этап. Но я не понимаю, почему мы говорим о том, что не было этого западного воздействия… Сванидзе: Спасибо. Сергей, Ервандович… Кургинян: …хотя мы только что сейчас с Вами обсуждали его характер? Сванидзе: Время, Сергей Ервандович, Вы сейчас в праве произнести свой тезис. Сергей Ервандович, Ваш тезис, Ваш свидетель. Кургинян: Пожалуйста, доказательство № 5.
Кургинян: Понимаете, что состоялось 27.04.1999 года? Состоялся скрытый глобальный переворот, в котором это НАТО получило совершенно особые функции. А для чего? Для того, чтобы нюхать цветы? Доказательство № 6.
Кургинян: Вы понимаете масштабы катастрофы? А теперь, что говорил по этому поводу Билл Клинтон той самой газете «Санди Таймс», пожалуйста, доказательство № 7.
Кургинян: Пожалуйста, это позиция Клинтона. А теперь позиция другого человека. Пожалуйста, доказательство № 9.
Кургинян: Это — Клинтон, а это — Бжезинский. А что состоялось-то? Состоялось-то все по Бжезинскому, или по Клинтону? Состоялось-то именно так, как сказал Бжезинский. Значит, вопрос заключается в том, что это всё было сделано под чудовищным нажимом, что этот «автомобиль», были у него там какие-нибудь… шатался он, или не шатался — отдельный вопрос — его пилили циркулярными пилами, разламывали монтировками, били по нему, так сказать, прессами, и дальше говорят: он же был такой слабый, он же так легко распался. Ну оставили бы его в покое, и посмотрели бы, каким бы он был. Сванидзе: Спасибо. После короткого перерыва мы продолжим слушания. Сванидзе: В эфире «Суд времени». Мы продолжаем слушания. Кургинян: А теперь я хотел бы передать слово своему свидетелю, очень известному балканисту Анне Игоревне Филимоновой, кандидату исторических наук, старшему сотруднику Института славяноведения. Анна Филимонова, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института Славяноведения РАН: Спасибо. Кургинян: Анна Игоревна, я всегда говорю: «Вы — специалист, Вы можете опровергнуть или доказать эту точку зрения». Скажите, как это было, с Вашей точки зрения. Филимонова: Значит, во-первых, Словения и Хорватия принадлежат к миру католическому, и, соответственно, здесь в первую очередь всегда были глобальные стратегические интересы Ватикана. Политика Ватикана всегда была абсолютно безжалостна по отношению к сербам. Мы знаем, на протяжении веков проходили чудовищные случаи перекрещивания, изъятия православных храмов и так далее. Но дело в том, что в начале XX века начинается общеевропейский процесс в католических странах, он назывался «Католическая акция». Это был такой специальный приём, специальная методика работы с населением с неопределившимся национальным самосознанием, с неопределившейся религиозной ориентацией, для того что бы на выходе получить хорватов и католиков. Поэтому мы можем констатировать, что хорватские земли всегда были в орбите Ватикана. Что такое Ватикан — это власть, и, прежде всего, власть политическая. Другой геополитический фактор силы, региональный, — это Германия. И вот Германия вступила на… выступила в международную арену со своими геостратегическими, геополитическими проектами относительно югославского тогда ещё пространства в конце 80-х годов, с 87 года. Сванидзе: Время, Анна Игоревна. Филимонова: Начинаются активные консультации хорватского руководства. Германия и Ватикан продавили независимость Хорватии и Словении. Международный фактор признаёт независимость Боснии и Герцеговины, и разрешает ей, в условиях чудовищной гражданской войны, вступить в ООН. То есть, я хочу сказать, прежде всего, государственные структуры Ватикана и Германии были застрельщиками независимости, и все именно госструктуры поддерживали и признавали независимость Хорватии, Словении и Боснии и Герцеговины. Кургинян: Значит, мы сейчас называем… Вы сейчас называете нам, как выглядела «циркулярная пила», которой «пилили»… Филимонова: Да. Сванидзе: Спасибо. Кургинян: …и какими были «ломы», которыми «взламывали». Но мы все должны считать, что это естественный процесс, что «машину» никто не трогал. Филимонова: Да. Сванидзе: Спасибо. Филимонова: Ничего естественного не было. Затем, я ещё хотела отметить такой момент, что в 89 году в Германии проходили… в Германии, в горах Баварии проходили военные учения. Почему именно там? Потому что там природные условия максимально соответствуют природным условиям в Боснии. Там участвовали хорватские специалисты. Цель — это уничтожение живой силы, техники и коммуникаций противника. То есть Германия с 1989 года в активную фазу вступила, задействовала всё — деньги, пропаганду, военную… военных специалистов, то есть любую помощь для признания независимости этих стран. А вот в ходе конфликта на территории Хорватии и Боснии и Герцеговины мы видим в полной мере, как себя проявил внешний фактор. Первое, и главное… Сванидзе: Если можно, кратко…. Филимонова: …пожалуй, это пропагандистский фактор. Сванидзе: …отвечая на реплику Сергея Петровича. Филимонова: Все массмедийные средства …Я продолжу с этим тезисом. Ну, действительно, то есть в обход всех международных… и существующей международно-правовой системы, и существующих договорённостей на тот момент, к 1991-му году, тем не менее Ватикан и Германия идут на нарушения и признают, продавливают даже независимость. Сванидзе: Спасибо. Леонид Михайлович, пожалуйста, прошу Вас. Млечин: Я когда услышал этот монолог про Ватикан, страшно, у меня аж мороз по коже. Сванидзе: Вы боитесь Ватикана, Леонид Михайлович? Млечин: Будто лет на 20, на 30 назад вернулся. Я не знаю, в какой степени Вы знаток немецких дел, можно ли я сошлюсь на нашего бывшего посла в Западной Германии, Федеративной Республике Германии, Юлия Александровича Квицинского, который в пору распада Югославии был первым заместителем министра иностранных дел Советского Союза? К сожалению, его нельзя сюда пригласить, он ушёл в мир иной. Я к нему с огромным уважением относился… Замечу, что Квицинский принадлежал, по мнению либералов, к числу «ястребов». Итак, если можно, доказательство № 1.
Млечин: Ещё раз хочу обратить внимание, что Юлий Александрович Квицинский, покойный, был человеком очень жёстких взглядов…. Сванидзе: Господа… Млечин: …и уж совсем не либералом. Вот только что господин Милошевич рассказывал о министре обороны Хорватии, который уже призывал вооружаться. Да если страна уже до такой степени развалилась, что в одной из республик уже вооружаются против другой, о чём мы говорим, какое тут иностранное вмешательство ёще нужно, если эти люди не хотят жить вместе. И они готовы сражаться за это. Какое ещё нужно иностранное вмешательство? Какое значение имеет, признает Ватикан, не признает? Люди воевать за это готовы. И они бы и воевали за это. Какой был смысл тогда во всём этом? При чём здесь Германия? Милошевич: Вы знаете, извините, я… главная песня в Хорватии в 91-м, 92-м, и так далее, и 93-м годах была «Danke, Deutschland!» — «Спасибо тебе, Германия!». Скипе Месич, хорватский лидер, государственный и политический, не раз приезжал в Россию в высоких амплуа, написал книгу «Как я разрушил Югославию». Потом второе издание он переменил: «Как я разрушал Югославию» — ему сказали… Млечин: Господин Милошевич, а разве Ваш брат не проводил переговоров, которые разрушили Югославию?… Милошевич: И там описаны у него переговоры с Геншером, с Геншером, именно, что говорилось, что говорил ему Геншер, какие напутствия, и прочее… Млечин: Ну какое это уже имеет значение, когда развалилось всё! Ну развалилось, уже люди… Милошевич: Ну развалили та же Германия и Ватикан, потом перехватила Америка. Млечин: Да какой Ватикан?! Какой Ватикан, когда сражались… Милошевич: Слушайте, господин Млечин, Его Святейшество покойный Патриарх Павел написал, сербский… Сванидзе: Время. Милошевич: …написал Папе Войтыле, Каролю Войтыле 7 или 6 января 91 года письмо, что он, Римский Папа, и перед богом, и перед людьми ответственен как глава католиков в мире и как глава государства Ватикан за то, что происходит в Хорватии, что он допустил возвращение на сцену этих усташских элементов и такой идеологии. Млечин: А разве не Ваш… Милошевич: Он это написал — Патриарх Сербский, господин Млечин. Млечин: Мы очень уважаем покойного патриарха, но разве не руководители Югославии, разве не Ваш брат покойный виноваты в том, что развалилась Югославия, в первую очередь, не сваливая на других эту ответственность? Милошевич: Нет, он не виноват, он не виноват, он не виноват… Филимонова: Позвольте, я скажу? Заподозрить Германию в отсутствии стратегического планирования и в отсутствии у неё дальнесрочного видения и понимания ситуации в разваливающейся Югославии? Германия с середины 80-х уже начала работать, как пылесос, что бы потом втянуть в орбиту своего влияния остатки бывшего соцлагеря. И самое главное, на наличие такого стратегического планирования указывает тот факт, что Германия сейчас получила на постъюгославском пространстве, об этом позже. Но, мне кажется, более чем недальновидно обвинять одного-единственного человека в умении завязать такую геостратегическую игру, применить такие приёмы… Ватикан, например, поставил хорватам «Калашниковых» на 2 млн. долларов, закупки шли через Бейрут, Германия поставляла громадное количество вооружения. То есть, я ещё раз повторю, на всех уровнях работали, от государственного… Млечин: Что, Ватикан торгует оружием?! Это абсолютно новое слово… Кургинян: А Вы первый раз узнаёте, что Ватикан торгует оружием? Млечин: В современной жизни, сейчас?! Кургинян: Ну конечно! Млечин: Представьте хоть какое-то доказательство! Филимонова: Я Вам пришлю материалы, конечно. Млечин: Не веселые только картинки, а… Кургинян: Мы Вам пришлём много материалов! Млечин: …настоящие… Кургинян: А вот это уже наше дело! Млечин: Вот принесли бы сюда что-нибудь. Сванидзе: Спасибо. Спасибо. Тема очень сложная, очень важная, не потерявшая своей актуальности. Завтра слушания по теме Югославии 90-х годов будут продолжены. Сейчас мы прекращаем наше телевизионное голосование. Я ещё раз повторяю, завтра слушания по теме «Бомбардировка Югославии в 1999 году — попытка миротворческой операции или неоправданная агрессия?» будут продолжены в 21 час. Часть 2Сванидзе: Здравствуйте! У нас в России прошлое, как известно, прошлое непредсказуемо. Каждое время воспринимает прошлое по-своему. В эфире «Суд времени». В центре нашего внимания — исторические события, персонажи, проблемы, их связь с настоящим. У вас, нашей телевизионной аудитории, так же будет возможность высказаться, то есть проголосовать. Такая же возможность будет и у сидящих в зале. В эфире второй день слушаний по теме: «Бомбардировка Югославии в 1999 году — попытка миротворческой операции или неоправданная агрессия?». Сразу после Второй мировой войны выяснилось, что глава Югославии, герой войны, Иосип Броз Тито строит свою страну под себя, а не под Сталина. Сталин до самой своей смерти не мог этого простить Тито. В СССР и после Сталина не могли определиться, что в Югославии — капитализм или социализм. Вроде власть скроена под одного человека, партия одна, сажают диссидентов, а гражданам можно ездить в капиталистические страны, и промтоваров много. В общем, со стороны в начале 90-х казалось, что выход этой страны из соцлагеря и вхождение в Европу будет лёгким. А получилось долго и кроваво. Итак — вопрос слушаний: «Бомбардировки Югославии в 1999 году — попытка миротворческой операции или неоправданная агрессия?». Мы запускаем голосование для нашей телевизионной аудитории. Номера телефонов вы видите на своих экранах. Обвинитель на процессе — политолог, президент международного общественного фонда «Экспериментальный Творческий Центр» Сергей Кургинян: Защитник на процессе — писатель Леонид Млечин. Прошу вывести на экран материалы по делу.
Сванидзе: Продолжаем наши слушания. Второй день мы обсуждаем ситуацию в Югославии в 90-ые годы. Вопрос обеим сторонам: выиграла ли Европа от распада Югославии? Мы этот вопрос начали обсуждать фактически уже вчера, а сейчас продолжим. Пожалуйста, сторона защиты, Леонид Михайлович, Вам слово. Ваш тезис, Ваш свидетель. Млечин: Бомбардировка 99-го года — это чудовищный аккорд в долгой югославской трагедии, проходившей на наших глазах. И я говорил об этом вчера, что мы совершенно этом не интересовались. Давайте хотя бы сейчас разберёмся и поймём, каким образом это произошло, каким образом разрушилось это государство. Если можно, я обращусь за помощью к своим экспертам. Константин Петрович Эггерт — известный политолог, а мне памятный, как корреспондент газеты «Известия», который все годы югославской трагедии следил, писал, ездил и видел. Константин Петрович, ну давайте мы вернёмся к этому главному вопросу. Итак, все что… вот эта югославская трагедия — это плод воздействия со стороны Ватикана — вчера вот тут называлось, — Германии, ещё каких-то чудовищных сил, или эту трагедию эти люди навлекли на себя сами? Константин Эггерт, член экспертного совета Центра политических исследований России (ПИР-Центр): Ну, Вы знаете ответ, Леонид Михайлович. Конечно, распад Югославии, точно так же, как и распад Советского Союза, не был результатом действия каких-то злокозненных сил, там, франкмасонов, или ватиканских падре, это был результат внутреннего коллапса, экономической, социальной и политической несостоятельности, в общем, как СССР, так и Югославии. Моё личное мнение такое. Я считаю, что, конечно, целый ряд лидеров бывшей Югославии несут свою долю ответственности за то, что страна перестала существовать. Я думаю, что она бы переслала существовать в любом случае, вопрос только в том, как она распадалась. Она распадалась кроваво и чудовищно. Но конечно, первым номером здесь, на мой взгляд, выступает Слободан Милошевич, который первый начал использовать сербский национализм, в общем, в многонациональной стране, для продвижения себя самого во власть. Сванидзе: Я прошу прощения… Эггерт: И это было элементом… Сванидзе: …Леонид Михайлович, Константин Петрович, я ещё раз вынужден повторить вопрос, всё-таки: выиграла ли Европа от распада Югославии? Эггерт: А тогда мы говорим о Евросоюзе? Сванидзе: Скажем о Евросоюзе, о Западной Европе. Эггерт: Выиграл ли Евросоюз? Я не думаю, что он выиграл, и я не думаю, что он проиграл. Вообще невозможно эту проблему решать в таких категориях. Потому что если мы будем считать, что Евросоюз целенаправленно разваливал Югославию, например, тогда можно говорить, выиграл он или нет, но это не так, с моей точки зрения. Мы можем говорить о том, в какой степени сегодня Западные Балканы могут стать частью Европы — мирной, экономически развитой и демократической. Сванидзе: Вы ответили на вопрос, хорошо… Эггерт: Но, на мой взгляд, в этом направлении сегодня большая часть этих стран, включая Сербию, идут. Сванидзе: Значит, надо полагать, Вы ответили на этот вопрос отрицательно, Европе невыгоден распад Югославии. Или, или я Вас неправильно понимаю? Эггерт: Нет. Европе невыгоден, конечно, был распад Югославии. Сванидзе: Спасибо, Сергей Ервандович, Ваш… Эггерт: Но уж что случилось, то случилось. Сванидзе: …вопрос свидетелям оппонирующей стороны. Кургинян: Поскольку мы обсуждаем широкий круг вопросов, и пользуемся некоей интеллектуальной демократией, то я бы хотел, что бы Вы прокомментировали одно доказательство. Пожалуйста, доказательство № 8.
Кургинян: Ваша точка зрения — убийство в Рачаке было? Эггерт: Во-первых, скорее всего, было. Во-вторых, я не понимаю, что это за доказательство? Объясните мне, в чём здесь доказательство? Грызунов:«Независимая газета»… Кургинян: Я говорю о том, что по данным финских патологоанатомов, а финны, как Вы знаете, были основной стороной, которая должна проверять, было ли убийство, убивали ли там людей… Эггерт: Я понял, это по данным «Независимой газеты», а не по данным финских… Кургинян: Ну почему, Вы не читали доклад финских патологоанатомов? Эггерт: Я вот читаю пока «Независимую газету». Кургинян: Ну хорошо — это открытый источник. Вы хотите привести доклад? Эггерт: Я не хочу приводить доклад. Я хочу сказать, что поводом для того, что случилось в 99 году, была не резня в Рачаке, а было… была ситуация, очень страшная ситуация, с беженцами албанскими из Косова, которые сотнями тысяч находились на территории Албании и Македонии. Это видели все, под телекамеры. И в связи с тем, что оказались они там не потому, что там захотели отдохнуть на курортах там, Македонии, не Ухрицком озере. А потому что они бежали от сербских сил безопасности. Да, мировое сообщество приняло решение, по крайней мере, часть мирового сообщества, приняло решение принять очень жёсткий и неоднозначный тип действий — военную акцию. Это совершенно драматический момент. Никто не говорит, что там были ангелы и демоны. Но поводом стали не сорок человек, поводом стала, во-первых, гуманитарная катастрофа, которую все видели на своих телеэкранах. А во-вторых, конечно, воздействие на, ну если хотите, в том числе и на Запад, и на Евросоюз, да, в общем, на самом деле и на Россию, оказали действие сербское руководство, которое на протяжении 90-х годов, вместо того, что бы остановиться, продолжало провокационные действия в отношении соседей, своих. И именно недоверие к Слободану Милошевичу было, конечно, одним из политических компонентов того, что случилось в 1999 году. Кургинян: Ваша позиция очень внятная. Можно следующее доказательство? Сванидзе: Какое, Сергей Ервандович? Кургинян:№ 10.
Кургинян: Это не господин Милошевич говорит, это Бари Флэтчер. А теперь будет самое сенсационное — доказательство № 12.
Кургинян: А теперь № 13, пожалуйста.
Кургинян: Произошёл международный стыд, гигантский позор, когда постепенно начало открываться, какая гигантская ложь лежит под всем этим. Я понимаю, что когда распался Советский Союз, можно ещё обсуждать, воздействовали на это, не воздействовали, как и что делали. Но тут бомбили, бомбили, издевались над этой страной, финансировали всех бандитов, создали наркопритон мирового качества. В конфликте в Боснии, где были сербы, исламское население и хорваты, 30 000 исламских боевиков заехало, так, «случайно», включая Бен Ладена и всех прочих. Возник гигантский нарыв на этом теле. И нарыв — это тоже чей-то бизнес. Наркопритон — это бизнес. Сванидзе: Сергей Ервандович, вопрос будете задавать? Кургинян: И теперь я спрашиваю, вот у Вас, человека умного, тонкого, интеллигентного, моего соотечественника, у Вас после всего этого волосы не шевелятся? Эггерт: От любой войны шевелятся волосы… Кургинян: Да нет, не от любой. Вот от этого, вот от этого ужаса. Вы готовы его защищать? Эггерт: Да. Кургинян: Зачем? Грызунов: Можно я помогу коллеге? Сванидзе: На Ваше усмотрение. Кургинян: Помогите. Грызунов: Дело в том… Кургинян: Если ему можно помочь, помогите. Грызунов: Дело в том, что к жителям Косова, которых зовут косовары, относились приблизительно так же, как сегодня Франсуа Саркози относится к цыганам. Это были… Кургинян: Николя. Грызунов: …прошу прощения, Николя Саркози. Дело в том, что это были люди второго сорта для тех же сербов, для тех же хорватов. Они не могли получать, несмотря на то, что там построили искусственно огромный университет, академию наук создали, они были всегда людьми, которым не пожимали руку. Это копилось в обществе косоваров — албанцев, по идее, — годами, десятилетиями. И вылилось наружу после того, когда испарилась последняя…, я был в Рамбуйе во время переговоров, я сидел в зале и смотрел внимательно. Я думал… Сванидзе: Завершайте, пожалуйста, Сергей Петрович. Грызунов: Что? Сванидзе: Завершайте понемножку. Грызунов: …неужели это произойдёт? Хорошо, всё это кончилось ведь почему, потому что, к сожалению, об этом почему-то сейчас не пишут, Слободан Милошевич подписал 2 секретных договора с натовцами и с американцами. Согласно первому договору, было запрещено самолётам Югославской народной армии облетать пределы Косова. Согласно второму — ограничивалась численность войск Югославской народной армии там. Оба этих пункта были нарушены. И самолёты поднялись в воздух. Почему-то об этом сегодня мало кто вспоминает… Кургинян: Вы бы, Вы бы подписали доп. протокол Б? Вы бы подписали? Грызунов: Нет. Кургинян: А, спасибо. Ну, наконец-то я услышал что-то человеческое. Милошевич: Уважаемый господин судья. Сванидзе: Да. Милошевич: Могу ли я попытаться ответить на Ваш вопрос? Сванидзе: Сейчас. Кургинян: И тут есть один момент, хотя, конечно, очень такой, Николай Карлович, серьёзный. Тут сидит брат, да, человека, которого всё время обвиняют. Которого, как я лично считаю, абсолютно незаслуженно обвинили ранее. Сванидзе: Борислав Светозарович Милошевич — бывший посол… в России и брат Слободана Милошевича. Кургинян: У него есть моральные да и как у эксперта некие права. Я не знаю, как их защитить. Я обращаюсь к Вашему интеллекту, помогите. Сванидзе: Ну, здесь интеллект не при чём, здесь у всех права равны. Но если Вы… если Вы… если Вы разрешаете воспользоваться Вашим временем и отдаёте часть своего времени господину Милошевичу, я не буду возражать. Кургинян: Я никогда не смогу не отдать время брату невинно обвинённого президента. Сванидзе: Прошу. Милошевич: Спасибо большое. Я…, спасибо за слово. Значит, я сначала попытаюсь ответить на Ваш вопрос, честный господин судья. Значит, Европа проиграла с распадом Югославии, по-моему. Но она не только вела войну против себя самой, уничтожая собственную инфраструктуру континентального значения: мосты на реке Дунай, храмы православные на Косово и Сербии, свою культуру. А проиграла тем, что она играла второразрядную роль, она была беспомощной, она вела и исполняла чужие планы. И она тем самым… одна из причин этой молниеносной войны — контроль над Европой, полный. Помните, когда-то Исмэй, этот первый генсек НАТО, сказал, что НАТО нужен в Европе для того, чтобы американцы были в Европе, чтобы Россия была вне Европы, чтоб Германия была под Европой. Что касается Слободана Милошевича, президента. Хочу вам рассказать просто такой анекдотический случай: недавно совершенно мой сын, тридцатидвухлетний мужик, задал такой же вопрос о Слободане Милошевиче генералу Леониду Григорьевичу Ивашову. А что Ивашов сказал? «Нет, говорит, нет вины в Слободане. Представь, говорит, себе: мы сидим здесь и решаем что-то вот — идти на встречу или отклонить и так далее, и входит, говорит, банда, и начинает нас убивать, что делать в таких условиях?» Вот мой ответ по поводу Милошевича. Сванидзе: Спасибо. Короткий перерыв, после которого мы продолжим наши слушания. Сванидзе: В эфире «Суд Времени». Мы продолжаем наши слушания. Пожалуйста, сторона обвинения, прошу Вас, Сергей Ервандович. Ваш тезис, Ваш свидетель. Кургинян: Я прошу двух экспертов оставшихся моих: Александра Яковлевича Моначинского, полковника в отставке, кандидата военных наук, и Анну Игоревну Филимонову — сказать тоже что-нибудь. Александр Моначинский, полковник в отставке, кандидат военных наук: Вопрос остаётся открытым, что выиграла Европа. Европа, она получила своё, она отобрала бывшее постсоветское пространство — это она выиграла. Но она выиграла… она и получила те проблемы, которые оказались нерешёнными до сих пор в Югославии, на территории бывшей Югославии… Кургинян: Можно я скажу одно слово? Когда мы говорим, кто выиграл, огромный наркокартель, это для кого-то не выигрыш? Моначинский: Да, выигрыш. Кургинян: Нестабильность, бывает так, что нет людей, которым выгодна нестабильность? Они всегда есть! Кому-то выгодна стабильность, кому-то нестабильность, да? Моначинский: Точно. Кургинян: Передел мира и Балкан — самой острой точки мира: борьба за Балканы, это борьба за мир. Это выгода? Выгода! Просто то, что туда заехало столько исламистов, это для кого-то выгода? Выгода! Так вот, вопрос заключается в том, что нам надо расширить список, и мы поймём, кому это выгодно. Сванидзе: Спасибо. Кургинян: Пожалуйста, Анна Игоревна. Сванидзе: За счёт Вашего заключительного слова только. Вы готовы? Кургинян: Я хочу, что бы Анна Игоревна что-то сказала. Сванидзе: Нет, я прошу прощения… Кургинян: Я готов, готов. Сванидзе:30 секунд. Филимонова: Вот к слову о том, кому это выгодно. На переговорах в Рамбуйе в феврале 99 года от сербов требовали подписать текст… соглашение, 70% текста которого они не видели. Там было приложение 2 и 7. Значит, от сербов требовалось допустить на свою территорию контингент НАТО. Если они отказываются — то их будут бомбить. То есть, у них, по сути, не оставалось выбора. Так и так, это будут бомбёжки, это будут силы НАТО. США, вот сейчас, получили всё, что им было нужно на Балканах. Так, в мае — июне 2009 года правительство Сербии тихо провело через Скупщину, и Скупщина ратифицировала, 3 соглашения Сербии с правительством США. Вот это к слову о том, что такое «система протекторатов», и чем она грозит стране, которая… Сванидзе: Завершайте, Анна Игоревна. Филимонова: …идёт на чрезмерную уступчивость. У них очень длинное название, самое главное, что правительство США имеет право строить что угодно на территории Сербии, доставлять боеприпасы, вооружения, оснащение, и так далее, с участием частных военных компаний, и всё бесконтрольно. Это вот 3 чудовищных военных соглашения, по которым Сербия вынуждена была уступить США всё то, что от неё ультимативно требовалось в Рамбуйе. Поэтому система протекторатов сформирована, албанская наркомафия занимает одну из ключевых ролей… Сванидзе: Завершайте, Анна Игоревна, уважаемая. Филимонова: …в снабжении Европы и США героином и кокаином. Поэтому ситуация чудовищна, на мой взгляд. Сванидзе: Спасибо. Прошу Вас Леонид Михайлович, Ваши вопросы. Кургинян: Вот теперь интересно. Млечин: Давайте вспомним историю — чудовищную — Сербской Краины. Это часть территории Хорватии, на которой большинство составляли сербы. После отделения Хорватии они оказались в трудном положении, создали самопровозглашенную республику. Возможность была — и переговоры об этом шли в российском посольстве в Загребе — придать этой автономии широчайшие полномочия, плоть до своего флага, валюты и так далее. Кто сказал «нет»? Господин Милошевич. Через какое-то после этого время наносит — хорватское правительство — наносит военный удар по Сербской Краине, сербы бегут, господин Милошевич, Сербия пальцем не пошевелила, чтоб защитить этих людей. Результат: могла быть автономия, автономия, не самостоятельное государство, но автономия, широчайшая, могла быть. А что касается господина Милошевича, можно я приведу доказательство, это будет к последнему вопросу. Доказательство № 5.
Млечин: Евгений Максимович Примаков очень дипломатичен, но точен. Ну так вот, теперь давайте мы с вами вернёмся. Попытки Европы-то были: сначала — не дать Югославии развалиться. Зачем им было нужно это? Если Югославия полным ходом шла к вступлению в европейский союз? А если вспомнить слова одного бывшего начальника Генерального Штаба Югославской народной армии, то и в НАТО бы уже состояла, если бы не разрушилась. Какой же смысл, что же она выиграла? Ничего не выиграла. И никто не выиграл. А больше всего проиграли сербы, на мой взгляд, вообще катастрофа для них. Кургинян: И не бомбили её. И не бомбили. Милошевич: Вопрос. Милая дама мне время отдала. Посылка фальшивая о том, что западные не хотели разрушить. И поэтому и Ваши заключения фальшивы. Млечин: Нет, это Ваше предположение, что они хотели. Милошевич: Мое не предположение, моя уверенность, и это весь мир невооружённым глазом видит, что хотели разрушить. Млечин: Поскольку Вы старше меня, то я очень вежливо отвечу, что это Вы так видите. Милошевич: Вы скажите, когда… Млечин: Можно я с милой дамой продолжу диалог, не лишайте меня такой возможности, все знают, что я дамский угодник. Филимонова: Прошу прощения, Борислав Светозарович, за то, что перебиваю. Прежде всего, я хотела бы отметить, что не Слободан Милошевич срывал переговорный процесс. Переговорный процесс на всём протяжении в Боснии срывал исключительно Алия Изетбегович, после консультация с Вашингтоном. Более того, вот интересный такой факт — насчёт того, имел ли Запад стратегию… какую-то продуманную стратегию: в 94 году известный турецкий генерал, Гюриш его фамилия, выходя на пенсию — это глава Генштаба, — он дал интервью турецкой газете «Хуриет». И он заявил о том, что у США на момент 94 года было три военных плана по военной интервенции против сербов. Не говорится, «против Сербии», а именно «против сербов»… источники, соответственно, всё это в распоряжении имеется. Поэтому сводить роль к одному человеку и замалчивать чудовищную вовлечённость, заинтересованность, и безусловные приобретения со стороны определённых западных и стран, и центров силы, прежде всего… Млечин: Что они приобрели?! Эта страна… Филимонова: Германия получила Хорватию. Значит, в Германии… Млечин: Что значит, «получила Хорватию»? Филимонова: Информационное пространство, промышленность, экономика. Млечин: Страну, которой надо экономически помогать! А имела бы просветающую страну с чудесными рынками! Филимонова: Австрийские банки присутствуют на всём пространстве Восточной Европы. Не случайно Австрия вкладывает 200 миллиардов долларов в развитие банковской системы. Лишаются… Грызунов: 8 миллионов населения! Филимонова: …лишаются страны своей национальной банковской системы. Сванидзе: Завершайте, пожалуйста. Филимонова: Прежде всего, это деньги. Где деньги, там и власть, это очевидно. Прежде всего, экономические механизмы, о которых Вы говорите, нельзя об этом забывать, и политическая власть, которая закрепляется созданием систем протекторатов разной степени подчинённости. Сванидзе: Спасибо, Анна Игоревна. Спасибо. Я хочу задать вопрос стороне защиты. Константин Петрович, вот Ваша сторона защищает позицию «Попытка миротворческой операции». Но это, всё-таки, было варварство. Вот как угодно объясняйте — бомбили города, бомбили. Люди гибли. Это что, миротворческая операция, или это всё-таки варварство? Грызунов: Давай, я отвечу. Эггерт: Давай, если хочешь. Мне задали вопрос, вообще-то. Сванидзе: Можете поделиться с Сергеем Петровичем, мне не жалко. Эггерт: Давайте я начну, Сергей Петрович продолжит. Операция была очень неоднозначная. Но жертвы… Сванидзе: Что значит, «неоднозначная»? Эггерт: Секундочку, Можно я закончу, Николай Карлович? Операция была не санкционирована Советом Безопасности, она не была санкционирована Конгрессом Соединённых Штатов, если речь идёт о участии американских вооружённых сил. Но то, что было до этого, те 10 лет кошмара, которые продолжались на территории бывшей Югославии, конечно, оставили очень серьёзный шрам в западной политической элите, в том числе. И допустить того, что происходило в Косово в тот момент, а это происходило, что бы там ни говорили, камера не лжёт в данной ситуации. Все видели эти лагеря беженцев. Сванидзе: Но я Вас спрошу, бомбардировка была варварская? Вы её оправдываете, или нет? Грызунов: 24-го…. Сванидзе: И она была обязательна, или нет? Бомбить города? Эггерт: Я думаю, необходима была военная акция, да. В какой-то форме. Грызунов: Я не согласен, к сожалению, с Константином. Дело в том, что 24 марта начались бомбардировки, 25-го мы сидели вместе с покойными, к сожалению, сегодня Егором Гайдаром и Борисом Фёдоровым в самолёте, который приземлился в Будапеште, потому что Белградский аэропорт был закрыт, где встретились со спецпредставителем американского президента Ричардом Холбруком и сказали: «Вы бомбардируете не Милошевича, а зачатки сербской демократии». Это была ошибка. Сванидзе: Спасибо. Короткий перерыв, после которого мы продолжим наши слушания. Сванидзе: В эфире «Суд Времени». Мы завершаем наши слушания по Югославии. Последний вопрос обеим сторонам: Какова роль России в Югославском конфликте? Пожалуйста, сторона обвинения, прошу Вас, Сергей Ервандович, Ваш тезис, Ваш свидетель. Кургинян: Я не считал, что так развернётся дискуссия. И я лично почему-то убеждён, что господин Млечин, например, ну не считает миротворческой операцией то, что там произошло, и в высшей степени внутренне не готов это до конца оправдывать. Но то, что я услышал сегодня … то, что я услышал, я не слышал давно. Я вдруг начинаю вспоминать, что же это мне напоминает? Можно доказательство № 14?
Кургинян: Я помню, как нас вводили в эту семью, подымая платок с пола. Я помню также, и должен отдать… что к чести российских демократов, включая главных, никто не оправдал чудовищное преступление, которым были бомбардировки в Сербии. Я помню, что самые ультралиберальные силы прокляли это. Все это прокляли. Потому что это было неслыханное предательство всего! И говорить теперь, что этого не было? Я теперь понимаю, что там летали не самолёты, так сказать, ультрасовременные, которые это всё бомбардировали, а бабочки. Они летали так, и говорили: «Бедные сербы! Как мы вас любим!». Наверное, было так! И это тоже можно сказать. Теперь что касается российской позиции. Речь идёт о следующем. Пожалуйста, доказательство № 16.
Кургинян: Так какова же была российская позиция по Балканам? Я считаю, что здесь надо дать слово самому блестящему специалисту по Балканам, госпоже Гуськовой. Пожалуйста, № 15.
Кургинян: Говорят, что результатов не было. Как их не было?! Мы получили гигантскую наркомафию — разве не результат? Мы получили гигантскую радикальную исламизацию в подбрюшье, на Балканах, на границе Европы — разве не результат? Мы получили, как блестяще здесь сказал эксперт, протекторат вместо независимого государства — разве не результат? Анна Игоревна, скажите нам, об этом что-нибудь. Что касается меня, то я замолкаю, потому что всё своё время я передал экспертам, особенно господину Милошевичу, и ни на минуту не жалею. Потому, что то, что говорит господин Милошевич, дышит подлинной трагедией, подлинной и настоящей. Филимонова: К сожалению, российская позиция заключалась в постоянной и непрестанной сдаче всего того, что можно было сдать. И уход нашего контингента из Косова в 2003 году вызван двойственными мотивами, прежде всего — не являться соучастником всего того, что сейчас происходит в Косово. В Косово, я напомню, были чудовищные погромы сербские, в 2004 году, как раз на 5-летний «юбилей», когда было уничтожено 100 сербских домов, и где-то 35 сербских церквей. Постоянно происходят похищения людей, убийства. И вот цифра: значит, у нас формируется, на наших глазах, серый треугольник наркопроизводства-наркопоставок: Тирана — Приштина — Скопье. Ежегодный поток нарковеществ через Косово и Митохию составляет около 5 тонн ежемесячно. Годовой оборот — около 2 миллиардов долларов. Затем эти суммы отмываются… отмывают около 200 европейских банков и сеть магазинов, кафе, и так далее. И вот к слову об этих несчастных албанских беженцах, когда вот их главари колесят по Косову на джипах с тонированными стёклами, без регистрационных номеров (наверное, это несчастные сербы, злые сербы отняли у несчастных албанцев регистрационные номера). Албанцы тогда бежали от бомбардировок и благополучно возвратились в места своего проживания. Эггерт: Ну ладно… Они начали бежать оттуда раньше, в конце 98-го года, о чём Вы говорите? Филимонова: НАТО расстреляли даже колонну беженцев, возвращавшихся… Кургинян: с 42-го, 42-го… Филимонова: в Джаковицу, НАТО разбомбило. Сванидзе: Время, завершайте. Филимонова: Поэтому, время задуматься, сделать серьёзнейшие выводы. И, к сожалению, на примере братского сербского народа мы можем только учиться тому, как не допустить подобного вмешательства, прежде всего, внешнего фактора, как учиться быть самим солидарными, как не допустить развала собственного государства. Сванидзе: Спасибо. Прошу, Вас Леонид Михайлович, вопросы. Млечин: Ваша честь, свидетель исчерпывающе изложил свою точку зрения, думаю. Мы ей благодарны. Может быть, перейдём дальше? Сванидзе: Тогда я задам вопрос. Значит, у меня вопрос. Вопрос, вероятно, Анне Игоревне. А может быть, и Александру Яковлевичу Моначинскому. Вот Вы критикуете российскую позицию в связи с ситуацией в конце 90-х годов, в середине 90-х годов в Югославии. А что нужно было делать? Вот, в частности, в конце 90-х годов. А что нужно было делать? Нужно было воевать? Что должна была делать Россия? Моначинский: Россия, по крайней мере, имела возможность помочь, потому что я… Сванидзе: Помочь каким образом? Моначинский: Очень просто. Помочь вооружениями. На то время у нас было достаточно… Сванидзе: То есть, военным образом? Моначинский: Военным образом. У нас было достаточно зенитно-ракетных… Сванидзе: Войти в конфликт? Моначинский: Нет. При чём здесь конфликт?! Кургинян: Ну почему? Какой конфликт? С-300… Моначинский: Да не надо говорить про это С-300! Там уже надоело. Я хочу сказать: почему официально Россия не могла поставить, к примеру, «Бук»? Почему она не могла поставить «Тор» и другие средства, которые способны были нанести воздушному противнику серьёзный урон? Мы всё время вот закрылись: «С-300». Никто не называет, какая это буква… Сванидзе: То есть, если бы мы, Вы отдаёте себе отчёт, Александр Яковлевич, что если бы мы всерьёз, массированную помощь нашим вооружением оказали Сербии, это бы означало бы вступление Сербии в войну с НАТО с нашим участием. Моначинский: Ну, так… Нет, конечно! Кургинян: Нет, конечно! Моначинский: А почему? А почему? Сванидзе: Ну почему… Кургинян: Поставки вооружения ничего не значат. Моначинский: Я Вам приведу такой элементарный пример: в Афганистане мы, с помощью американцев, получили раковую опухоль, где был Збигнев Бжезинский, где он взаимодействовал с моджахедами, потом перекинул Бен Ладена на территорию… Сванидзе: Ну, Афганистан — это отдельная проблема, очень тяжёлая… Моначинский: Понятно… Кургинян: Египту мы поставляли оружие? Египту поставляли? Сванидзе: Египту американское тоже. Эггерт: Войны не было, конкретно, противостояние… Кургинян: Вот и скажите, что боялись противостояния, а не войны. Эггерт: Спасибо! Мы один раз уже ввязались в 14-м… Кургинян: Всё понятно. Эггерт: …году на стороне братьев, которые нас регулярно кидали! Кургинян: Там была война! Эггерт: Хотели ещё с НАТО повоевать?! После Чечни?! Спасибо! Кургинян: Нельзя так говорить. Моначинский: Я хочу сказать. Вот, сидящий напротив меня Константин Эггерт, он не пережил бомбардировки. Сванидзе: И слава богу. Моначинский: Слава богу. А я пережил это в своё время. И поэтому не советую Вам так относится к нашему дружественному народу, что вот их бомбили, ну и пусть бомбят. Да нельзя бомбить! Эггерт: А пусть бы нас ещё бомбили?! Моначинский: Да ну Вы что? Интересный Вы человек! Сванидзе: Александр Яковлевич! Моначинский: На всякий яд есть противоядие! Сванидзе: Александр Яковлевич, дело не в том, что «пусть бомбят» — это очень плохо, это ужасно, когда бомбят. Ну а нам-то что было делать? Вот конкретно, я Вас спрашиваю. Говорите — помогать оружием. Замечательно! Моначинский: У нас там, кстати, были… Сванидзе: Значит, мы бы бросали дрова в топку этого конфликта! Моначинский: Это неправильно! Кургинян: Мы бы его останавливали! Сванидзе: Прекрасно! Чем?! Нашими системами вооружений мы бы остановили бомбардировки НАТО Югославии? Кургинян: Конечно. Сванидзе: Спасибо. Кургинян: Но главное, что на этом деле не было бы дальше никакого конфликта. Но мы боялись противостояния, а не войны. Никто с нами никогда бы воевать не начал. Сванидзе: Спасибо. Кургинян: Ну тогда ждите, когда Вас будут бомбить. Сванидзе: Леонид Михайлович, Ваш тезис, Ваш свидетель. Млечин: Мой тезис простой: давайте посмотрим, чем закончилась вся история с бомбардировками и с Косово. Господин Милошевич, президент, согласился на все те условия, которые требовало НАТО. Доказательство № 14.
Млечин: Я поясню, о чём идёт речь — Милошевич и финский… Виктор Степанович Черномырдин и финский президент Ахтисаари привезли Милошевичу вот как бы финальный документ, на основании которого должно было решиться всё. И Черномырдин говорит — ну, господин Милошевич, поправьте ну, что-то, вот что в интересах Сербии, давайте поправим документ. Ничего не поправил! Милошевич: Не-не-не. Это неверно. Млечин: И об это Черномырдин рассказывает. Зачем же было тогда устраивать всё это? Зачем было провоцировать бомбардировку, если он на всё согласился, и вообще ни с чем даже не оспорил? А Черномырдин на это отвечает, можно попросить доказательство № 9?
Млечин: теперь, если можно, я обращусь к своим свидетелям. Борис Александрович, если можно… профессор Шмелёв, доктор исторических наук. Борис Александрович, вот у меня создалось такое ощущение, что Милошевич понимал, что всё равно он в Косово проиграл, но ему надо было продемонстрировать, что он отступил не потому, что проиграл, а потому что его заставили. И он спровоцировал, фактически, эти бомбардировки, что бы потом сказать — ну видите, мне деваться было некуда. Шмелёв: Конечно, он был в очень тяжёлом положении. С одной стороны, как президент он обязан был сохранить единство и целостность государства. С другой стороны — должен был понимать о тех последствиях для страны, которые возникнут в случае начала военного конфликта. А ведь страны НАТО, США прямо заявили: «или ты принимаешь наши условия, или начинается бомбардировка», читай — война. Поэтому он, как мне кажется, был в сложной ситуации. Но, по моему мнению, в тот период времени у Милошевича не было уверенности в том, что эта угроза будет реализована. Он считал, что это Запад блефует. И я считаю, что вот на этом он и проиграл. Млечин: Спасибо большое. Теперь, если можно, вопросы двум другим моим свидетелям. Сергею … Константину Петровичу Эггерту и Сергею Петровичу Грызунову. Только у меня сложилось ощущение, что эти бомбардировки, которые были действительно, с моей точки зрения, ужасны, были следствием того, что в Боснии такая же операция несколькими годами раньше принесла успех. То есть они бомбили военные позиции, и война прекратилась. Да, это ужасно. Нож хирурга причиняет боль, но прекратили люди убивать друг друга. Не было ли это шагом отчаяния? Ну, хоть что-то сделать? Грызунов: Отчасти. Тут ещё две вещи, вот о которых профессор Шмелёв начал говорить. Это был год 50-летия НАТО. Год 50-летия мощнейшей организации, которая, знаете, как вот военная машина, готовилась-готовилась и ни к чему не пришла. У неё был главный соперник — СССР, потом Российская Федерация, но мы нашли какие-то другие способы общения друг с другом, подвернулись Балканы — и они пошли. Милошевич понимал, что его режим подходит к концу, и для него нужен был конфликт, военный конфликт, который для любого диктатора является палочкой-выручалочкой. Эти факторы вместе с тем, о чём говорите Вы, сошлись. Получилось крайне неудачно. Млечин: Константин Петрович, ваше мнение. Эггерт: Я коротко отвечу. Я думаю, что много факторов сошлось, это правда. Но мне кажется, есть одна очень важная вещь, о которой я бы хотел сказать. Слободан Милошевич был замечательным политическим тактиком. Он этим напоминает ещё одного диктатора, Саддама Хусейна, с которым мне доводилось встречаться. Но, каждый раз выигрывая тактическую победу, он шёл к стратегическому поражению. Отсутствие политического стратегического видения и жажда власти сгубила его точно так же, как сгубила Саддама. Млечин: Спасибо. Милошевич: Можно мне реплику? Сванидзе: Прошу Вас, Сергей Ервандович. Ваши вопросы оппонирующей стороне. Кургинян: Я всё хочу что-то такое, на что-то конструктивное отвечать. Милошевич — трагическая фигура. Он совершил много ошибок. И я критиковал его за эти ошибки. Но он жизнью за всё заплатил. И я убеждён, что он будет героем Сербии. Настоящим. А ошибок он совершил много. Теперь о 50-летии. Так я понял, что НАТО не хотело, не хотело, чтобы отметить своё 50-летие: фейерверком, балом, раутом, и решило отбомбиться, да? На 50-летие устроить маленький праздник, да? Вот маленький праздник. Хотите, чтобы у вас были такие праздники?! Сванидзе: Сергей Ервандович, Вы вопрос будете задавать? Кургинян: Теперь я спрашиваю: а Вы хотите, что бы у нас были такие праздники? Вот мне кажется, что Вы ведь, ну как бы довольно точно отвечаете? Шмелёв: Я сразу отвечу на Ваш вопрос. Конечно, я не хочу такого праздника. Но я думаю, что такого праздника у нас не может быть по определению, постольку-поскольку, когда у нас были события в Чечне, и американских дипломатов спросили, а почему же вы не действуете так же в отношении России так же, как действуете в отношении Сербии, они ответили: но Россия же ядерная держава. Поэтому у нас такого праздника по определению быть не может. Кургинян: Пока, пока такой ядерный щит! Пока такой ядерный щит! Не зарекаться, не надо зарекаться. Милошевич: Извините, пожалуйста, здесь произнесены защитой неверные вещи. И я хочу комментировать. Россия не помогала серьёзно в оружии Сербии, Югославии тогда, потому что не было политической воли. Второе: документ, который принесли Ахтисаари с Черномырдиным, никогда бы не приняло руководство Югославии и Слободан Милошевич лично, если бы за этим документом не стояла Россия, в лице Виктора Степановича Черномырдина. В-третьих: этот документ всё-таки был приемлем, и Скупщина Югославии его единогласно одобрила. Приемлем потому, что были Объединённые Нации, а не НАТО, потому что гарантировался суверенитет и территориальная целостность Югославии. Сванидзе: Завершайте, пожалуйста. Милошевич: Это всё вылилось в резолюцию 1244. Совершенно неверно то, что Виктор Черномырдин предлагал что-то поправить. Это был ультиматум. «Не одной запятой нельзя было пожертвовать», — сказал так Ахтисаари в начале. Сванидзе: Спасибо, господин Милошевич. Мы завершаем наши слушания. Наши дебаты были крайне интересны, и они «съели» время для заключительного слова обеих сторон. Сейчас мы прекращаем телевизионное голосование, я прошу проголосовать зрителей в нашем зале. Напоминаю вопрос: «Бомбардировка Югославии в 1999 году — попытка миротворческой операции, или неоправданная агрессия». Сванидзе: Пожалуйста, выведите на экран результаты голосования в зале. попытка миротворческой операции — 17%, неоправданная агрессия — 83%. Сванидзе: В эфире «Суд Времени». Мы продолжаем наши слушания. Урегулирование балканских проблем всегда проходило при международном участии, в частности, при участии России, которая всегда поддерживала сербов. В 1877 году Сербия начала войну против Турции, Россия получила русско-турецкую войну. В 1914 году при участии сербского генштаба был убит эрцгерцог Фердинанд, и началась Первая мировая война. В результате Россия получила революцию. В 90-е годы 20 века югославские республики вступили на путь этнического национализма, Югославия развалилась. В Сербии у власти удержалась старая партноменклатура, которая тоже решила поиграть в модный национализм, чтобы сохранить власть. И ради власти была готова даже на войну. Россия сочувствовала сербам, но воевать не хотела. Думаю, сейчас сербский народ ей за это благодарен. Это — моё личное мнение. А сейчас, огласите результаты телевизионного голосования. Результаты телевизионного голосования страны 3% — попытка миротворческой операции 97% — неоправданная агрессия |
|
|||
|
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Наверх |
||||
|
|
||||
