Двойной нельсон

Клос открыл окно. Дым ворвался в купе вагона, занавеска от ветра взметнулась вверх, лежавшие на столике газеты и сигареты слетели на пол. Плотная пелена дыма закрыла все вокруг, и Клос не видел ничего, кроме сигнальных огней да неясных контуров каких-то строений.

Он посмотрел на девушку, сидевшую напротив. В скромном коричневом платье она выглядела значительно элегантнее, чем в мундире. Клос почувствовал на себе ее пристальный взгляд и подумал, что допустил уже вторую ошибку за те два часа, что провел вместе с ней в купе вагона скорого поезда, следующего из Берлина через Познань, Варшаву и далее на Люблин и Львов, пересекая с севера на юг оккупированную Польшу.

Первую ошибку Клос совершил буквально через две минуты после того, как поезд отошел от Берлинского вокзала. Он стоял перед окном и вдруг увидел лучи прожекторов, перекрещивающиеся в небе, а потом услышал грохот взорвавшихся бомб. Поезд тронулся, стремясь быстрее вырваться из огненного кольца. Клос упивался этим зрелищем, на мгновение забыв о присутствии девушки, которая внимательно наблюдала за выражением его лица.

Заметила ли она его радость? Неужели ей удалось то, что не удавалось до этого никому, — застать врасплох Ганса Клоса, когда он, расслабившись на миг, потерял над собою контроль? А ведь он всегда, в любой ситуации владел собой, ни на минуту не забывая, кто он. Она ничего не сказала, но… Ганна Бесель — небезопасный противник. Она не просто миловидная девушка, с которой приятно путешествовать в одном купе, а офицер немецкой разведки. Она его враг, хитрый и опытный, может быть, даже один из наиболее опасных противников, с которым ему, Клосу, приходилось до этого встречаться.

Ганна Бесель сидела непринужденно и курила, мастерски пуская кольца ароматного дыма.

— Тебе душно, Ганс? — спросила она Клоса. — Если хочешь, можешь открыть окно.

— Нет, благодарю тебя… Послушай, Ганна…

— Снова! — с досадой прервала она Клоса. — Ты забываешь, что я теперь не Ганна, а Ева.

«Входит в роль», — подумал Клос и вспомнил о настоящей Еве, замученной в берлинском гестапо. Той, настоящей Евы он почти не знал — видел ее однажды в коридоре военного министерства в Берлине и не предполагал, что она… Он понял это позднее, когда увидел ее вечером около портрета Фридриха Великого, висящего в коридоре, недалеко от двери, ведущей в интендантство, где господствовал полковник Люфт. Ева Фромм работала у Люфта секретаршей по рекомендации СД и была допущена к секретным документам. Маленькая, неприметная, ничего собой не представляющая, она сидела часами, склонясь над пишущей машинкой, не поднимая глаз даже тогда, когда кто-то входил в приемную полковника Люфта. Клос даже не помнил ее лица…

В тот вечер он засиделся допоздна над составлением каких-то списков. Закончив работу, Клос приоткрыл дверь, ведущую в коридор, увидел Еву, стоящую около портрета… Спустившись через несколько минут вниз, увидел ее снова. Двое верзил, обязанности которых он хорошо знал, держали Еву под руки. Когда они грубо вталкивали ее в машину, она была бледная, перепуганная насмерть. Невдалеке стояла другая машина. Около водителя сидела молодая женщина в мундире. Клос не знал тогда, что ее имя Ганна Бесель.

О дальнейшей судьбе Евы он узнал только через два дня. Будучи вызванным к полковнику Лангнеру, одному из заместителей адмирала Канариса, Клос застал в его кабинете Ганну Бесель и капитана Больдта, которого хорошо знал по совместной работе в отделе «Восток» абвера.

— Это капитан Клос, — сказал Лангнер, обращаясь к Ганне Бесель. — Он один из наших наиболее способных офицеров. Поэтому я выделил его в ваше распоряжение, майор, на время этой весьма сложной операции.

Клос молчал. Он знал, что прусские офицеры, а Лангнер был пруссаком, не любят, когда подчиненные задают им вопросы. Они должны уметь молча слушать, что им говорят, время от времени напоминая о своем присутствии и беспрекословном повиновении коротким и звучным: «Так точно».

— Вы, господин Клос, работали в Польше и поэтому снова отправитесь туда же, — продолжал Лангнер. Кратко и точно он изложил суть дела: — Два дня назад была арестована Ева Фромм, за которой велось длительное наблюдение. Будучи немкой и, кроме того, дочерью офицера, она работала на иностранную разведку. — Лангнер не пытался скрыть своего возмущения: — Переписывая на машинке секретные документы, она закладывала лишний экземпляр и оставляла его в тайнике, устроенном за портретом Фридриха Великого! Однако ее допрос не дал желаемых результатов — Ева Фромм не призналась, на кого она работала и кто пользовался тайником. Не призналась, — повторил полковник, а Клос в это время подумал, что надо обладать поистине неиссякаемым мужеством и бесстрашием, чтобы пройти через все муки ада и… ничего не выдать. — Она показала, что встретила неизвестного мужчину, который дал ей инструкции и деньги. Потом она уже больше никогда его не видела. Время от времени в тайнике за портретом она находила для себя очередное задание. Это явная ложь, — бросил оберет, — но, к сожалению, Ева Фромм уже действительно больше ничего не скажет. С нею слишком жестоко обошлись на допросе. — Снова на лице Лангнера появилось пренебрежительное выражение. — Видимо, вы понимаете, что все это значит, — медленно промолвил он. — Кроме того, неизвестно, кто из сотрудников военного министерства мог знать о тайнике за портретом.

Клос попросил разрешения закурить. Это было единственное, что он мог себе позволить.

— Итак, — продолжал Лангнер, — Ева Фромм в день ареста оставалась одна в кабинете полковника. Люфта для выполнения срочного задания. Ее шеф был так неосторожен, скажем прямо, слишком доверчив, — подчеркнул полковник. — Он так доверял своей секретарше, что даже не закрывал сейф. Ева Фромм имела возможность заснять на микропленку секретные схемы наших оборонительных укреплений на Западном фронте.

В кабинете воцарилась тишина. Больдт равнодушно смотрел в пространство, Ганна Бесель демонстративно рассматривала Клоса, отчего капитану было как-то неловко.

— Этот микрофильм, — полковник повысил голос, — видимо, находится уже у агента иностранной разведки, ибо наши люди сразу после ареста Фромм вскрыли тайник, но там уже ничего не было.

В кабинете снова стало тихо. Клос не знал, на кого работала Ева — на американцев, на англичан или на русских, но он думал сейчас о ней, как о солдате, погибшем в бою.

— И вот в связи с этим делом, — продолжал Лантнер, — майор Бесель и капитан Клос должны будут выехать в Польшу, Там, в генерал-губернаторстве, есть небольшое местечко Лиско-Здруй, где размещается дом отдыха для офицеров. Мы предполагаем и даже уверены, что в ближайшее время в Лиско-Здруе появится агент противника, полковник Конрад, и что цель его приезда — встреча со связным их разведки в Берлине, который должен доставить микрофильм с планами укреплений на нашем Западном фронте.

«Откуда это вам известно?» — хотел спросить Клос, но промолчал. Он понимал, что на этот вопрос ему не ответят.

— Мы располагаем точной информацией, — продолжал Лангнер. — В Лиско-Здруе уже более пятнадцати лет работает наш агент. Он отлично законспирирован, член польской подпольной сети. Его имя Плюш. Прошу вас, господин Клос, запомнить это имя — Плюш.

— Так точно, — отозвался Клос и добавил: — Понимаю, мы должны убрать Конрада и его агентурную сеть, — прекрасно понимая, что он едет туда совсем не за этим. Клос продемонстрировал перед Лангнером полное отсутствие сообразительности, которое так ценят в своих подчиненных прусские офицеры.

— Вы же, господин Клос, работаете не в гестапо! — бросил пренебрежительно Лангнер. — Майор Бесель будет играть роль Евы Фромм и послезавтра выедет в Лиско-Здруй, чтобы вручить Конраду пленку с нашими оборонительными укреплениями. Вот этот микрофильм. — Лангнер бросил, на стол катушку с микропленкой. — Вы, господин Клос, будете действовать в роли офицера безопасности. По приезде установите контакт с нашим агентом Плюшем и обеспечьте успешное возвращение Конрада в Англию. — Лангнер громко рассмеялся: — Наконец-то они будут иметь планы наших оборонительных укреплений! Вы понимаете, конечно, господин Клос, что передача этого микрофильма английской разведке осуществляется для дезинформации противника, — уточнил Лангнер, явно недооценивая сообразительность своих офицеров.

Операция была хорошо продумана, должен был признать Клос, и, когда в кабинете снова воцарилась тишина, он рискнул задать вопрос:

— А если появится их настоящий связной из Берлина и предупредит Конрада об аресте Евы Фромм?..

— Вот именно в этом-то все и дело, — ответил Лангнер. — Тогда необходимо его убрать прежде, чем он встретится с Конрадом, и во чтобы то ни стало изъять у него настоящий микрофильм с планами оборонительных сооружений. И ваша задача, Клос, не допустить, чтобы он попал в руки врагов. От этого зависит успех всей нашей операции и безопасность майора Ганны Бесель.

Клос хорошо понимал, что Ганна Бесель там, в польской разведке, должна будет играть ту же роль, что и он, Ганс Клос, в абвере, поэтому он обязан помешать ей, но так, чтобы на него не пало и тени подозрения…

— О чем так задумался, Ганс? — неожиданно услышал он голос Ганны.

— Поездка через территорию генерал-губернаторства небезопасна, — ответил Ганс первое, что пришло ему на ум.

— Ты боишься? — удивилась Ганна.

Клос промолчал. Ганна Бесель продолжала играть и, как показалось Клосу, пыталась его на что-то спровоцировать.

«Может быть, она меня в чем-то подозревает? — подумал Клос. — А может, подозрение возникло в Берлине?» Вот уж несколько часов Клос искал ответы на эти вопросы. Он знал, что игра, которую он ведет, небезопасна, но пока не видел причин для того, чтобы поддаваться панике; человек, который теряет самообладание, как правило, допускает ошибки и чаще всего проваливается…

— Это увлекательная игра, — услышал он голос Ганны. — Ты знаешь, что особенно меня занимает? Это то, что я, женщина, приношу больше пользы здесь, чем многие мужчины на фронте, а вместе с тем вся моя жизнь — риск, а я не чувствую страха, даже когда удваиваю ставку. Все оплатится жизнью сполна!

«Провинциальная Мата Хари», — подумал Клос с презрением. Он хорошо знал, как дорого расплачиваются за такую игру, и ежедневно проклинал мундир, который вынужден носить, и свою работу в этой проклятой войне.

— Ты любишь соперничать с мужчинами? — спросил. Клос, лишь бы что-то сказать Ганне.

— Конечно. С удовольствием, например, с тобой, — ответила Ганна Бесель.

— Да, но мы с тобой — на одной стороне, — возразил Клос, едва сдерживая волнение. — Давно ты работаешь в разведке? — уже спокойно спросил он.

— Такие вопросы задавать не следовало бы, но я могу тебе ответить: с тридцать восьмого. — Она громко рассмеялась: — Уверена, что больше, чем ты. В тридцать восьмом приехала в Германию. Я немка из Аргентины, оттуда и мое знание языков…

— Ну и как, пригодились?

— Конечно. У меня исключительные способности к иностранным языкам, мой дорогой Ганс. Я владею даже польским.

Клос подумал, что без знания польского языка ей трудно было бы выполнить задание Лангнера. Вместе с тем это обстоятельство значительно усложняет его задачу. В обстановке подпольной борьбы с оккупантами он должен будет найти путь, ведущий к английскому агенту Конраду, обезвредить немецкого агента Плюша — и сделать это быстро, чтобы разрушить планы абвера…

Поезд замедлил ход. Клос отодвинул занавеску и вместо города увидел нагромождение развалин, освещенных луной. Он прильнул к окну, чтобы Ганна не могла видеть его лица, так как не был уверен в том, что его не выдаст неосторожное движение губ и выражение лица…»

— Что это? — спросила Ганна Бесель.

— Варшава.

— Ах да! — воскликнула майор Бесель. — Это же бывшая столица Польши, которая теперь навсегда останется германской провинцией. Как ты думаешь, Ганс, долго ли мы простоим здесь?

— Надеюсь, что нет, — ответил Клос, и на этот раз совершенно искренне.

На вокзале у Клоса предстояла встреча. И здесь он опять допустил ошибку… Впрочем, через несколько минут допустил еще одну — недооценил сообразительность и бдительность «провинциальной Мата Хари».

Матей должен был ожидать его на перроне. Клос послал ему из Берлина открытку, в которой заранее условленным кодом сообщил дату и время прибытия поезда в Варшаву. Однако перрон, к сожалению, был пуст. Но все обошлось благополучно: буквально тут же появился Матей в черном пальто и такой же шляпе.

Клос держал во рту незажженную сигарету, и Матей очень услужливо, даже слишком услужливо, подскочил к нему и протянул зажигалку. Они находились рядом буквально каких-нибудь две секунды.

— Еду в Лиско-Здруй, — тихо сказал Клос. — Жду тебя послезавтра. Речь идет об установлении контакта с Конрадом. Точно я не знаю, кто он…

Матей не торопясь направился вдоль состава.

Клос возвратился к своему вагону, около которого суетился грузный, широкоплечий господин в тирольской шляпе. Обливаясь потом, он тащил увесистые чемоданы, выкрикивая какие-то немецкие ругательства.

— Даже носильщиков нет в этой проклятой Варшаве! — ворчал толстяк.

Клос помог ему внести вещи в купе и таким образом завязал знакомство с господином Гебхардтом, который, как оказалось позже, также ехал в Лиско-Здруй.

Поезд тронулся. Клос, оставаясь в тамбуре вагона, мог еще видеть край аллеи Третьего Мая, а потом уже с моста бросил прощальный взгляд на Вислу и на предместье Варшавы — Прагу.

— Однако же увлекла тебя эта Варшава! — услышал он за своей спиной. Мгновенно повернулся: Ганна Бесель уже в который раз преподносит ему сюрприз!

— Когда-то я провел здесь месяца два.

— Как видно, поляки — любезный народ, — съехидничала майор Бесель. — Стоит только выйти на перрон, как кто-то услужливо дает прикурить немецкому офицеру.

— Может быть, он немец, — равнодушно ответил Клос. — Ты не очень наблюдательна.

— Может быть… А теперь не забудь: в Лиско-Здруе мы не знаем друг друга. Оба приезжаем в дом отдыха. Помни, что там каждую минуту может появиться их настоящий связной из Берлина. И чтобы не было недоразумений, повторяю еще раз: я беру на себя руководство всей операцией.

Клос ответил, что приказ есть приказ и он ему подчиняется. Ганна говорила еще что-то, но он больше ее не слушал. Они стояли в тамбуре вагона около дверей. «Стоит только передвинуть защелку на „Открыто“ — и… — промелькнуло в голове Клоса. — Если ее убрать сейчас, поверят ли, что это был несчастный случай? Может быть, поверят… Огромный риск, но при удаче наверняка еще одна провокация абвера провалится в самом начале». Решил. Передвинул защелку на «Открыто» в уверенности, что Бесель не заметила быстрого движения его руки…

— Мы должны быть осторожными, Ганс, — промолвила Ганна, — ибо каждая ошибка может нам дорого стоить. — Она отошла от двери, а потом быстро переставила защелку на «Закрыто».

«Интуиция? Предчувствие? А может быть, подозрение», — не переставал мучительно думать Клос, когда возвратился в купе. Здесь уже разместился со своими чемоданами господин Гебхардт, Он жаловался на то, что железнодорожники в Берлине ввели его в заблуждение и поэтому он вынужден был ехать до этого проклятого Лиско-Здруя с пересадкой в Варшаве. Впрочем, нужно ли ему вообще проводить свой отпуск на территории генерал-губернаторства? Он удивляется, как мог на это согласиться. Он, высокопоставленный чиновник, советник министерства пропаганды рейха, мог бы выехать куда-нибудь в горы или даже на французское побережье, а вместо этого едет в какой-то Лиско-Здруй. Может быть, его потянули в эти места военные воспоминания? Он хорошо помнит то время, когда участвовал в блицкриге тридцать девятого года и часть этой кампании провел около Лиско-Здруя. Это было незабываемое время настоящих мужских переживаний. Да, действительно незабываемое… Обрушив на них лавину слов, Гебхардт достал из чемодана бутылку французского коньяка и металлические стопочки. Вскоре они медленно тянули ароматный напиток, а Гебхардт все рассказывал и рассказывал о себе, даже о том, что на вокзале в Лиско-Здруе его будет ожидать машина одного высокопоставленного господина.

— Это мой близкий приятель, — продолжал Гебхардт, — и порядочный немец, который имеет теперь друзей в каждой оккупированной стране. — Он громко рассмеялся: — Поедете вместе со мной и увидите, какой я гонщик. Это мое увлечение.

Автомашина действительно ждала Гебхардта. Толстяк сел за руль. Ехали с вокзала по широкому шоссе, обсаженному деревьями, потом внезапно открылся небольшой городок в долине среди отлогих гор, покрытых густым лесом. На полях виднелись стога, а жнивье, тянувшееся до самых склонов гор, напоминало о наступающей осени. Проехали извилистые улочки, застроенные одноэтажными деревянными домиками, уже глубоко осевшими в землю и открыто показывающими свою ветхость.

Гебхардт прибавил газу, машина выскочила из лабиринта улиц, и через несколько минут они оказались перед двухэтажным домом, стоявшим у подножия горы в густом парке.

— Именно здесь, — сказал с радостью Гебхардт, — здесь мы будем отдыхать. — И нажал на сигнал.

Их пребывание в Лиско-Здруе мало походило на отдых. Клос предполагал, что Ганна Бесель проинформирует его о деталях предстоящей операции и что он будет равноправным партнером в ней. Однако сразу же стало ясно, что ему предназначена роль значительно скромнее: выполнение отдельных поручений. Он должен был установить контакт с агентом абвера Плюшем, но не знал, каким способом Ганна Бесель намеревается выйти на Конрада и его агентурную сеть.

Клос ожидал Матея, без которого не мог что-либо предпринять. А времени было так мало: день, может быть, два!.. Но Клос не терял надежду на лучшее. Он решил: если Ганна не раскроет своих карт, ему придется следить за каждым ее шагом. Клос думал об этом, прохаживаясь по широкому коридору дома отдыха, стены которого были увешаны картинами, прославляющими немецкие победы на всех фронтах. Но вот он остановился перед дверью комнаты Ганны Бесель, открыл ее.

Майор Бесель сидела перед зеркалом и расчесывала волосы.

— Мне очень приятно, Ганс, что ты пришел, — сказала она не поворачиваясь. В ее голосе чувствовалась язвительная насмешка. Знакомые немцы редко разговаривали с Клосом подобным тоном, и это еще больше его обеспокоило и насторожило. — Ты решил уделить мне внимание и посмотреть, как я устроилась? Но я же предупреждала тебя, чтобы ты не афишировал наше знакомство.

— Меня очень огорчает такое безразличие, — вздохнул Клос.

— Я должна тебя видеть столько, сколько требует дело, — ответила Ганна.

— Но мне этого недостаточно.

— Что это? — Майор Бесель посмотрела на него с усмешкой. — Признание?

Клос молчал.

— Ну хорошо, допустим… Но ты, Ганс, ведешь себя как мальчишка, которому не дали денег на кино. Я тебе уже говорила, что ты интересный парень, но служба требует… Ты не женат? — вдруг спросила Ганна.

— Нет.

— Может быть, у тебя есть невеста?

— Тоже нет.

— Удивительно. Немногие офицеры в твои годы не имеют любимых девушек на родине.

Клос вынужден был сменить тему разговора.

— Когда ты пойдешь туда? — спросил он Ганну. Он действительно не знал, пойдет ли она куда-либо, но справедливо предполагал, что ей необходимо установить с кем-то контакт или иметь адрес, который помог бы выйти на встречу с Конрадом.

— Когда я туда пойду? — спросила Ганна и рассмеялась. — Очевидно, скоро, мой дорогой Ганс. У нас очень мало времени, потому что тот, третий, на кого работала Ева Фромм, может появиться здесь каждую минуту.

— Он мог даже приехать вместе с нами, — вставил Клос.

— Принимаю и это во внимание, — ответила она холодно. — Если он приехал, то ему известен тот же пароль, который знаю я, и, видимо, он осведомлен об аресте настоящей Евы Фромм…

«Ведь знает какой-то пароль, — подумал Клос, — и, наверное, уже установила контакт. По всей вероятности, эту информацию она получила от Плюша».

— Тебе, Ганс, необходимо побыстрее встретиться с Плюшем, — посоветовала Ганна, как будто угадав его мысли.

— Да, но я хочу быть уверенным, что ты в безопасности, — ответил Клос. — Ты же можешь оказаться в ловушке, а я обязан охранять тебя.

Она громко рассмеялась:

— Этого от тебя не требуется, мой дорогой. Я сама позабочусь о себе. А теперь прошу тебя, Ганс, дай мне возможность одеться.

«Ничего не добился», — подумал Клос. Оставалось только одно — следить за Ганной и терпеливо ждать Матея, зная, что майор Бесель постарается в самое ближайшее время установить связь с людьми Конрада.

К счастью, из окна комнаты Клосу хорошо виден вход в дом отдыха. Это был отличный наблюдательный пункт, который он не имел права покидать ни на минуту. Здесь входили и выходили офицеры в мундирах и в штатском, ковыляли раненые (как здесь говорили: «Герои победы Германии»).

Среди отдыхающих Клос увидел Гебхардта, который оживленно с кем-то беседовал, оглушая окружающих громким смехом. Впервые Клос подумал о Гебхардте с профессиональным интересом, хотя ему казалось малоправдоподобным, чтобы польская или английская разведка могла завербовать такого типа. «Маска?» — подумал Клос. Но он уже видел столько людей!.. И снова его мысли вернулись к Ганне: она все еще не доверяла ему, в этом у него не было сомнения. Откуда это недоверие?

Темнело. Клос отошел от окна в глубь комнаты, закурив сигарету, но продолжал следить за происходящим на улице. Может быть, майор Бесель не так уж опешит начать выполнение задания, как это ему показалось? И в этот момент Клос увидел Ганну. Она спустилась с лестницы и быстрым шагом направилась к воротам парка. Что-то поразило Клоса в ее внешнем виде. Когда он спустился вниз и пошел следом за ней темной аллеей, ведущей в городок, понял, в чем дело: она была одета как простые польские девушки. Не было сомнения в том, что Бесель вышла «на работу».

Клос следовал за ней, но так, чтобы она его не заметила, хотя это было и нелегко, ибо он понимал, что имеет дело с опытным разведчиком… Узкие улочки городка петляли, неожиданно заканчиваясь захламленными дворами.

Клос понял, что Ганна пытается запутать следы, соблюдая профессиональную осторожность. Он еще раз убедился, что имеет дело с опытным и хитрым противником. Вдруг она остановилась, внимательно осмотрелась. Клос едва успел отступить в тень одноэтажного домика. В это время Ганна скрылась в темноте какого-то дворика. Немного подождав, он подошел ближе. Увидел, как она постучала в дверь полуразвалившегося домика и скрылась в темноте.

— Добрый вечер, — услышал Клос из полуоткрытой двери. Ганна говорила по-польски без акцента. — Я пришла от Юзефа…

По всей вероятности, это была часть пароля. Дверь закрылась, послышалось лязганье засова. В закрытом занавеской окне он увидел только две тени — Бесель и сгорбленной старухи. Клоса охватила непреодолимая ярость. Что из того, что он узнал адрес явки?! Ганна Бесель уже начала операцию, проникла в польскую подпольную организацию; она, возможно, сейчас установит связь с агентом из Лондона, а он, Клос, не может помешать ей в этом! Не пойдет же он к незнакомым людям и не скажет: «Будьте осторожны, это немецкий агент!» Ему нельзя рисковать, ибо перед ним стоят важные задачи и война еще не окончена.

Ожидать майора Бесель уже не было смысла. Клос установил все, что мог. Он закурил сигарету и посмотрел на часы: было необходимо успеть встретиться с Плюшем — «нашим агентом, который служит Германии уже пятнадцать лет», как сказал Лангнер.

Плюш работал в небольшом ресторанчике в Лиско-Здруе под названием «Курортный». Клос добрался туда без особого труда. Зал ресторана был обширный, но полупустой, официанты медленно сновали между столиками. Клос сел за столик, вынул из кармана фотографию Плюша, которую вручил ему в Берлине Лангнер, и еще раз взглянул на нее. Так и есть, этот! Лысеющий человек, уже за сорок, толстые губы, очки… Клос повелительно махнул ему рукой. Официант сразу подошел к столику.

— Я вас слушаю, господин капитан. — Он говорил по-немецки почти без акцента.

Клос повертел портсигар:

— Ваше имя Плюш, это точно?

Официант утвердительно кивнул.

— Я от Курта из Берлина, — назвал Клос пароль, который дал ему Лангнер.

— Мы не можем здесь разговаривать, — шепнул Плюш. — Я сейчас подам вам кофе. Или, может быть, что-нибудь покрепче?

— Можно рюмку коньяку.

— У нас коньяк французский, господин капитан, — громко ответил Плюш и тихо добавил: — Конрад уже приехал. Я только боюсь, что меня начинают подозревать. Завтра в восемь на старой пристани. Вы знаете, господин капитан, где это?

— Найду, — коротко ответил Клос.

К старой пристани вела извилистая тропинка, которая пересекала луг и скрывалась в зарослях, ивняка, росшего по берегу небольшой речушки. Клос вышел к месту встречи с таким расчетом, чтобы оказаться там первым. Обошел вокруг длинного деревянного сарая, где хранились байдарки, заглянул через узкое окошко внутрь, а потом уселся на ветхую лавочку под деревом, откуда можно было хорошо видеть дорогу, ведущую из городка.

Клос решил вытянуть из Плюша как можно больше информации. Особенно его интересовали пароль и связи, которыми пользовалась Ганна Бесель. «Плюша позднее необходимо будет убрать. Но лучше, если этим займутся люди Конрада. Если я доберусь до них…» — размышлял Клос. Обстановка все усложнялась, а прошедший день почти ничего не принес, что помогло бы выполнению задания…

Сразу же после завтрака Клос направился на городской вокзал, если можно так назвать деревянный барак, поставленный на развалинах сожженного здания.

Матей, в той же самой одежде, что и в Варшаве, уже стоял около расписания поездов. Это было очень неосторожно — прийти на встречу в том же самом черном пальто и шляпе. Но Клос ничего ему не сказал, так как им предстояли дела поважнее. Матей сообщил Клосу, что с Конрадом можно встретиться только с разрешения Центра, поэтому необходимо подождать еще два-три дня, чтобы получить явку.

На это Клос ответил, что Бесель уже начала расшифровку Конрада и его людей в Лиско-Здруе, а он, Клос, должен еще ждать!..

Матей выслушал все молча и ограничился обещанием приехать через два дня.

— Только не появляйся снова в этой одежде! — бросил с раздражением Клос. — И постарайся разузнать все, что возможно, о некоем господине Гебхардте из Берлина. Он когда-то был уже в этих местах…

Даже не посмотрев на Матея, Клос направился к выходу. И когда открывал дверь, то заметил в окне, выходящем на перрон, лицо Ганны Бесель. Сомнений больше не было: она действительно следила за ним. Клос почувствовал что-то неладное и встревожился не на шутку.

На перроне Варшавского вокзала, хотя тогда и было темно, характерная фигура, необычная одежда Матея и его неожиданная услуга немецкому офицеру могли ей запомниться. А сейчас она снова увидела его здесь… Игра становилась небезопасной.

По возвращении в дом отдыха, не заходя в свою комнату, Клос постучался к Ганне. Она уже была на месте, впустила его, указала на стул, а сама села на ручку кресла.

— Ну как провела вчера время? — спросил он Ганну.

— Ничего, все обошлось, — холодно ответила она. — Пароль был в порядке, приняли за свою. Еще недолго — и доберусь до Конрада.

— Думаешь, он еще не появился?

— Наверняка нет, — ответила Ганна. — Но будь спокоен, я точно узнаю, кто это. — Она сказала «узнаю», а не «узнаем». Клос ответил на это только незаметным кивком. — А у тебя, Ганс, как дела? Что ты можешь мне сообщить?

— Договорился с агентом Лангнера, Плюшем, встретиться сегодня в восемь вечера на старой пристани.

— Хорошо. И больше ничего? — спросила она со значением.

«Как быть дальше?» — заколебался Клос. Показная искренность иногда приносила пользу, но… он не знал, как поступить в данной ситуации.

— Зачем ты за мной вчера следил? — строго спросила Ганна.

— Когда ты это заметила? Когда входила в домик? А может быть, увидела меня в окно? Я еще долго торчал там. Ты могла оказаться в опасности, и я должен был тебя охранять. Неужели ты этого не понимаешь?..

— Я же тебе говорила, Ганс, что ты должен делать только то, что я тебе прикажу, — с укором проговорила Ганна.

— Я полагаю, — твердо ответил Клос, — что Лангнер никогда бы мне не простил, если бы тебя убили! А ведь могло случиться так, что их настоящий агент установил связь раньше… Я боялся за тебя, Ганна…

Она молчала, а Клос ждал, скажет ли Ганна что-либо о его встрече на вокзале. Она не промолвила ни слова… А это значительно хуже.

Неожиданно раздался стук в дверь.

— Пройди в ванную! — приказала Ганна. — Я не хочу, чтобы тебя здесь видели.

Клос проскользнул в ванную, запер за собой дверь и, к своему удивлению, услышал голос Гебхардта.

— Вы обещали, госпожа Бесель, выпить со мной рюмочку вина.

— Да, господин советник. Только Прошу вас, спуститесь вниз, я сейчас же приду, — ответила Ганна.

«Заинтересовалась уже Гебхардтом, а мне не сказала об этом ни слова. Может быть, уже послала сообщение в Берлин?» — подумал Клос.

Все это Клос перебирал в памяти, ожидая встречи с Плюшем. Тучи закрыли луну, и старая пристань погрузилась в темноту. Поднялся сильный ветер, зашумели деревья над рекой. Клос закурил сигарету и подумал, что теперь его хорошо видно каждому идущему по тропинке. Однако Плюш появился совсем с другой стороны. Видимо, была еще одна дорога между деревьями.

— Полковник Лангнер передает вам благодарность, — сказал Клос, обращаясь к Плюшу. — Вашей информацией вы оказали большую услугу Германии.

Снова от порыва ветра зашумели деревья, но сквозь этот шум Клос услышал какой-то шорох. Ветер затих, снова наступила тишина. Старая пристань, погруженная в темноту, была безлюдна.

— Я должен вам сообщить, господин капитан, — начал нервозно Плюш, — весьма важное…

В это время раздались один за другим два выстрела, да так близко, что Клос заметил вспышку огня в кустах около реки… Плюш вскрикнул, ноги его подкосились, и он ткнулся лицом в песок.

Клос мгновенно упал на землю, выхватил из кобуры пистолет, выстрелил не целясь, хотя прекрасно понимал, что это бесполезно. Они стояли рядом, Плюш и он, оба курили, оба были видны как на ладони, но выстрелы были предназначены для Плюша, а не для него, Клоса. Кто стрелял? Люди Конрада? Но они не могли знать о его встрече на старой пристани. Может быть, следили за Плюшем, подозревали его в предательстве?.. Хотя это было маловероятным.

Клос склонился над немецким агентом, пощупал пульс. Плюш был мертв. Ситуация для Клоса значительно осложнилась. В его присутствии был убит агент немецкой разведки. Необходимо будет как-то все это объяснить, а если при этом удалось бы бросить подозрение на Ганну Бесель… Он обшарил карманы Плюша, вынул бумажник, сигареты и даже записную книжечку официанта — все это следовало тщательно изучить. Труп Плюша Клос оставил на прежнем месте.

Снова показалась луна, и ее свет вырвал из ночной темноты реку, зеленый луг и пустую старую пристань…

Клос повернул ключ в замке и вошел в комнату. Он сильно устал, но отдыхать не было времени: ему предстояла неотложная беседа с Ганной Бесель. Не включая свет, присел на кровать, пытаясь проанализировать все случившееся. Речь шла не только о Конраде и срыве планов абвера, но и о нем лично. Клос прикрыл глаза и в этот момент услышал голос Ганны Бесель:

— Включи свет, Ганс.

Он быстро подошел к выключателю. Ганна здесь! Значит, она наверняка копалась в его вещах. Не было ли там чего-либо компрометирующего? В пачке сигарет «Юно» находится шифр. «Как неразумно было, — укоризненно подумал Клос, — оставлять его там…» Но он не мог поступить иначе, потому что это был новый шифр и он не успел еще запомнить его.

«Может быть, ее сейчас же застрелить? — мелькнуло в голове. — Но тогда всему конец. Останется только одно — уходить к партизанам».

Клос зажмурился от яркого света, а когда открыл глаза, Ганна Бесель, в ночном халате, медленно приближалась к нему…

— Ты что-то не очень любезен, Ганс. Может быть, ты не рад мне? Удивлен?

— Ты же видишь, что я от неожиданности просто растерялся, — ответил Клос.

— Что тебе сообщил Плюш? — деловито спросила она.

— Плюш, к сожалению, ничего не успел мне сообщить. Он убит…

— Каким образом? — удивилась Ганна. — И что же ты предпринял, чтобы выяснить причину этого необычного происшествия?

— Я не имел для этого возможности. Понимаешь, убийца скрылся в зарослях. Видимо, он отлично знал местность, и я не мог его преследовать.

— И это говорит офицер абвера! — возмутилась Ганна. — Кому ты сообщал о предстоящей встрече с Плюшем?

— Тебе, — спокойно ответил Клос.

— А кому еще?

— Больше никому. Ты что, не доверяешь мне, Ганна?

— Ева, а не Ганна! Запомни, ты это наконец. Нет, Ганс, я доверяю тебе, но я работаю не первый день в немецкой разведке… — Она сунула руку в карман, вынула оттуда небольшой пистолет и подбросила его на ладони.

— Это же мог сделать их настоящий связной из Берлина. Да, только он мог это сделать. — Клос старался сохранить спокойствие.

Ганна молчала.

— Прошу тебя, Ганна, убери эту игрушку! — повысил голос Клос. — Я не люблю, когда женщина забавляется подобными вещами.

— А я люблю. Немецким женщинам это к лицу, — с вызовом ответила Ганна. — А может быть, Ганс, ты все-таки скажешь мне, что ты делал сегодня на вокзале?

Клос громко рассмеялся, и смех ему удался.

— Я люблю провинциальные вокзалы. Разве в этом есть что-нибудь плохое?

— И ты очень любишь встречаться с незнакомыми людьми на вокзалах. Советую тебе, Ганс, быть со мной более откровенным.

— Я с тобой вполне откровенен, Ганна. Но что ты хочешь? Я предпочитаю, чтобы ты приходила ко мне без оружия.

— Видишь ли, Ганс, я не люблю терять доверия к своим помощникам.

Теперь наступление и только наступление.

— По какому праву ты говоришь мне это? Не потому ли, что ты женщина? — возмущенно спросил Клос.

Видимо, она еще не была окончательно уверена в своих подозрениях.

— Ну хорошо, все ясно, — пробормотала Ганна. — Относительно Плюша мы еще поговорим.

— Когда ты условилась встретиться с Конрадом? — продолжал наступать Клос.

— Об этом ты узнаешь в свое время, мой дорогой Ганс, — ласково ответила Ганна.

В это время раздался стук в дверь.

— Теперь я тебя прошу спрятаться в ванной, — сказал Клос.

В дверях стоял капитан Больдт. «Видимо, Лангнер уже не доверяет Ганне, — подумал Клос, — если присылает еще и этого! А может быть, Больдт… Нет, это невозможно».

— Хайль Гитлер! Я рад тебя приветствовать, дружище Больдт.

— Ты удивлен, Клос?

— Честно говоря, да. Ты приехал меня заменить? Или, может быть, привез новое задание?

— Ни то и ни другое, мой дорогой Ганс. Я просто приехал на отдых.

— На такой же отдых, как и я?

— Не будь слишком подозрительным. А где прекрасная госпожа Бесель? Я не застал Ганну в ее комнате.

Улыбаясь, Ганна выпорхнула из ванной.

— Я здесь. — В ее голосе не слышалось смущения.

Больдт поцеловал ей руку.

— Прекрасный халатик! Видно, вы здесь неплохо устроились!.. Я хочу поговорить с тобой, Ганна… Прошу извинить, Ганс, что мы оставим тебя одного.

Оставшись один, Клос подошел к окну и невольно подумал, что, может быть, он последний вечер в немецком мундире… Однако он твердо знал, что не отступит так просто, и если придется уйти к партизанам, то только тогда, когда уже не будет другого выхода. Если, конечно, еще будет возможность уйти.

Для чего приехал Больдт? Может быть, Ганна уже послала донесение в Берлин и, не доверяя ему, Клосу, просила полковника о помощи? Почему Больдт решил говорить только с Ганной? Как Ганна Бесель представит Больдту убийство Плюша на старой пристани? Все это не могло не тревожить Клоса.

Прошло два дня, а Клос так еще ничего и не добился. Он знал не больше, чем до приезда в Лиско-Здруй. А Матей молчал. Клос разделял осторожность тех Людей, которые, рискуя жизнью, борются в подполье против немецких оккупантов, и понимал, что для установления связи необходимо время.

На безлюдной аллее, ведущей в город, Клос неожиданно заметил знакомую фигуру. «Куда это господин Гебхардт спешит в такой поздний час?» — подумал Клос.

Он схватил фуражку и через несколько секунд уже шел следом за Гебхардтом, который, как оказалось, не намеревался идти в город. С шоссе он свернул на проселочную дорогу, ведущую к лесу. Поведение советника было более чем странным. Немец, идущий в поздний час в лес в генерал-губернаторстве, — этого Клос еще не встречал. Видимо, Гебхардт хорошо знал дорогу, потому что шел уверенно, не останавливаясь, а потом тропинкой, бегущей вдоль деревьев, добрался до двух могил, заброшенных в поле, и здесь резко свернул в лес.

Клос следовал за ним по пятам, из предосторожности передвинув поближе под руку кобуру с пистолетом.

Тропинка то терялась в зарослях, то появлялась снова, пока не вышла на поляну, густо заросшую высокой травой.

Из-за деревьев показалась луна, и Клос, стоя у края поляны, отчетливо видел Гебхардта, который, как ему показалось, выполнял какой-то таинственный ритуальный обряд.

Он подошел к одинокому развесистому дереву и, старательно отмеривая шаги, направился в сторону Клоса, затем под прямым углом свернул влево, остановился и вынул из-под плаща какой-то предмет, напоминающий в темноте небольшую саперную лопатку. Гебхардт сбросил плащ, шляпу, пиджак и с усердием начал копать. При этом он громко сопел и работал так неуклюже, что Клос с трудом сдерживал смех. Толстяк часто прекращал работу, ползал на коленях по траве, разгребал руками землю, как будто что-то искал. Затем начинал снова копать. Работал все с большим напряжением сил, но, как видно, безрезультатно.

Кажется, подумал Клос, господин Гебхардт еще не раз вернется на эту поляну, а ему, Клосу, придется проследить за этим. Странное поведение чиновника из министерства пропаганды весьма заинтересовало Клоса.

В большом зале дома отдыха танцевали отдыхающие. Когда Клос возвратился с лесной прогулки и проходил через танцевальный зал, ему даже и в голову не пришло, что через минуту он будет танцевать с Ганной Бесель. Когда он брал ключи, она неожиданно появилась рядом. В глубоко декольтированном вечернем платье Ганна ничем не напоминала ту скромную девушку, которая прошлым вечером шла темными улицами городка.

— Мне очень хочется потанцевать с тобой, Ганс, — сказала она.

Голос ее был мягкий, заискивающий. Клос просто не узнавал ее. Он посмотрел на свои сапоги, потом на Ганну Бесель и без особого удовольствия согласился.

Она мило улыбалась, прижимаясь к Клосу. Танцевала легко, была нежной, но Клос понимал, что ее перевоплощение так же небезопасно, как и два часа назад.

— Ты, Ганс, любишь вечерние прогулки, — прошептала она, и в ее голосе не чувствовалось насмешки. — Я очень сожалею, что тебе не пришло в голову пригласить меня с собой.

— Да, я как-то не-догадался об этом, — буркнул Клос, думая: о чем она говорила с Больдтом?

Больдт также был здесь, в зале. Клос заметил его не сразу. Больдт сидел в одиночестве за столиком и улыбался, глядя на них.

— О чем ты думаешь, Ганс? — услышал Клос голос Ганны.

— О том, что ты все еще не доверяешь мне…

— Ах, ты снова об этом! Я не люблю злопамятных мужчин… Неужели ты не понимаешь?

— Чего?

— Что ты нравишься мне…

— Как партнер?

— Может быть, и как противник. — Это была снова та хладнокровная и расчетливая Ганна Бесель, которую он знал.

— А тебе не пришло в голову, — перешел в атаку Клос, — что я выполняю приказы только Лангнера? — Это прозвучало достаточно внушительно, он не зря так долго носит немецкий мундир.

Ганна смутилась.

— Давай не будем об этом говорить, — прошептала она. — Сейчас такая прекрасная ночь. И хорошая музыка.

— И прекрасная девушка… — добавил в тон ей Клос.

— Спасибо тебе, Ганс. Может быть, хочешь немного передохнуть? — спросила Ганна.

— Можно, если ты не Против…

— Скажи мне, где ты был?

— Зачем это тебе? — удивился Клос.

— Да так, может быть, я просто ревную, — с улыбкой ответила Ганна.

— Снова ты мне не доверяешь, — вздохнул Клос.

— Перестань! Лучше обними меня покрепче…

Однако Клос не успел исполнить ее желание, потому что музыка внезапно смолкла. Они возвратились к столику, к улыбающемуся Больдту, который уже спешил налить бокалы. Выпили. По-видимому, Больдт перед этим уже выпил изрядно. Лицо у него было красное. Он говорил об огромном доверии, которое питает полковник Лангнер к Ганне и Клосу, и его уверенности в том, что они не только настигнут Конрада, но и разоблачат английского связного. Больдт бормотал какие-то проклятия и многозначительно заявил, что тот, третий, может быть, уже здесь, хотя он, Больдт, лично в этом не уверен.

— Они допустили непоправимую ошибку, убив Плюша, — заявил авторитетно Больдт. — Они не понимают, что тем самым очистили путь Ганне к Конраду.

Клос не мог представить себе, откуда в голове Больдта появилась такая мысль, тогда как в действительности все, вероятно, было иначе. Он посмотрел на Ганну и увидел, что она загадочно улыбается. Когда снова заиграла музыка и Больдт пригласил ее, она танцевала иначе, чем с Клосом, — была сдержанна и холодна.

За столиком около окна одиноко сидел Гебхардт. Клос посмотрел на его усталое лицо и дрожащую руку, в которой тот держал кружку пенистого пива. И вдруг Клосу пришла в голову дерзкая мысль использовать эту ситуацию — хотя она была раскованной, — чтобы ускорить ход событий, если, конечно, господин Гебхардт примет в ней участие.

Клос встал и направился к его столику.

— С вашего позволения, господин Гебхардт?

— Прошу вас! Может быть, кружку пива? — громко осведомился советник.

— Нет, благодарю вас.

— Тогда сигару?! Настоящая гаванская.

— Благодарю, я курю только сигареты, господин Гебхардт, но другие привычки у нас с вами почти одинаковые.

— А именно? — с удивлением спросил Гебхардт.

— Мы любим с вами ночные прогулки, господин советник.

Гебхардт долго молчал. Медленно потягивал пиво, а потом посмотрел покрасневшими глазами на Клоса:

— Что вы имеете в виду, господин капитан?

Взгляд Клоса излучал такую невинность, которая могла растрогать любого.

— Да ничего особенного. Только то, что я сказал: мы с вами любим ночные прогулки… — И, заметив смущение Гебхардта, Клос решил нанести ему решающий удар: — Вы, господин советник, необычайно храбрый человек… Немногие из нас, немцев, отважились бы здесь, в генерал-губернаторстве, в одиночестве отправиться ночью в лес.

Удар достиг цели, Гебхардт съежился и наклонился над столом, пытаясь понять, что же известно Клосу и что ему надо от него.

«Теперь в состоянии неуверенности и отчаяния необходимо оставить его одного», — подумал Клос, поднялся из-за столика и по-прусски прищелкнул каблуками.

— Я к вашим услугам, господин советник! Надеюсь, что при следующей встрече мы побеседуем более подробно, — откланялся Клос.

Гебхардт также поднялся и что-то пробормотал, но Клоса рядом уже не было.

Танцующие возвращались к своим столикам.

— Я, кажется, уже пьян, — проговорил заплетающимся языком Больдт и опустился на стул.

— А ты, Ганс, не пей. Прошу тебя, не пей. Я так хочу еще потанцевать! И конечно, только с тобой! — умоляла Ганна.

Она была неутомимой, а его ноги словно налиты свинцом. Танго еще можно было протанцевать, но когда заиграли вальс, ему пришлось собрать все свои силы.

— Влево, Ганс, влево. Я хочу, чтобы закружилась голова… А у тебя когда-нибудь кружится голова? — щебетала Ганна. — Видимо, только тогда, когда выпьешь?.. Посмотри, Больдт уже пьян.

И действительно, Больдт, качаясь, направился к выходу, с трудом лавируя между танцующими парами.

— Теперь мы одни, — прошептала Ганна.

Клос танцевал с ней, не зная, на что она в действительности рассчитывает и почему так странно ведет себя. Возможно, это только игра…

Клос забыл — а может быть, просто хотел забыть — о том, что Ганна — враг, когда они стояли вдвоем в коридоре и она вдруг попросила:

— Поцелуй меня, Ганс, прошу тебя, поцелуй именно сейчас, потому что, может быть, потом у меня уже никогда не будет такого желания…

В свете занимающегося дня все выглядело иначе. Клос чувствовал, что приближается развязка. Ганна Бесель, как предполагал он, удачно выполнила задание и получила возможность встретиться с Конрадом. Он же, Клос, ничего не добился…

Матей мог появиться только после обеда; до этого Ганна уже могла закончить свою операцию: сообщить Конраду дезинформирующие союзников сведения. Судьба третьего, настоящего связного Конрада, ожидаемого здесь из Берлина, была уже предрешена.

Клос достоверно знал, что этим неизвестным товарищем по оружию не может быть Гебхардт. Но кто же тогда? Оставалось только одно: не спускать ни на минуту глаз с Ганны Бесель, пойти на любой риск, лишь бы только сорвать ее планы.

Он занял свой наблюдательный пункт у окна. На скамейке, под ласковыми лучами солнца, дремал советник Гебхардт, лениво переговаривались отдыхающие. Прошел почти час, прежде чем он увидел Ганну… Снова она была скромно одета: прежнее простое платьице, — гладко причесанные волосы и полное отсутствие косметики.

Клос смотрел на нее с холодной ненавистью. Она остановилась около советника; видимо, они говорили о погоде, ибо Гебхардт показывал свернутой газетой на солнце и весело улыбался, но эта веселость была явно показной.

Дождавшись, когда Ганна свернула на дорогу, идущую в город, Клос вышел из комнаты. Теперь необходимо было соблюдать предельную осторожность. Она не должна знать, что за нею следят. Он пошел, скрываясь в тени деревьев, не подозревая о том, что за ним на довольно значительном расстоянии следовал Гебхардт.

Как только Ганна свернула на узкую, едва заметную тропинку, тянувшуюся вдоль ограды кладбища, Клос понял, что дальше идти за ней нет смысла. Эта тропинка ведет к лесу. Поскольку Клос знал другой путь, которым можно дойти раньше Ганны, он и решил воспользоваться им. Клос быстро шел по краю крутого обрыва, поросшего редкой травой, порыжевшей от солнца, не боясь, что Ганна его увидит, ибо тропинка, по которой она шла, проходила ниже, вдоль высохшего русла протоки. Он хорошо знал эту дорогу и справедливо полагал, что имеет достаточно времени для обдумывания сложившейся обстановки и своих предстоящих действий. Клос достал сигарету и, разминая ее, задумался: не застрелить ли Ганну Бесель здесь же, прямо в лесу, или лучше пойти по ее следам и выйти на Конрада, а там вместе с ним решить судьбу Ганны? Но этим он деконспирировал бы себя перед Конрадом, что было весьма небезопасно в той дьявольски сложной обстановке, потому что сам Конрад мог уже стать приманкой в руках абвера (и тогда Клос вместо Ганны доставил бы англичанам план оборонительных укреплений, сфабрикованный в отделе дезинформации), а это означало бы, что абверу удалось выполнить свою задачу. А может быть, только Плюш мог установить связь с Конрадом? Снова загадка. Но кто же убил Плюша? Клос был достаточно опытным разведчиком и попытался связать воедино все события. О его встрече с Плюшем знала только Ганна. Плюш был именно тем человеком, который мог помочь выйти на Конрада. А если Ганна, ожидая Клоса в его комнате, полураздетая, хотела всем своим видом показать доверие и убедить его, что она не покидала дома отдыха?.. Вывод напрашивался сам собой, однако у Клоса не было уверенности, что в Плюша стреляла Ганна. Допустить такую версию можно только в том случае, если предположить, что Ганна Бесель — польский агент, а он, Клос, — закоренелый гитлеровец. Тогда ее поступок мог бы быть именно таким. Но ведь в действительности все было наоборот…

Клос услышал звук чьих-то шагов, посмотрел в ту сторону, откуда они раздавались, и увидел советника Гебхардта. Толстяк оглядывался по сторонам, как будто кого-то искал. А искать он мог только Ганну Бесель или его, Клоса. Было ли это только наблюдением? По-видимому, нет, так как правая рука советника засунута в карман пиджака, в котором наверняка лежал пистолет.

Клос ощутил знакомый ему внутренний холодок — сигнал опасности. Развязка — он это чувствовал — близка. Видимо, настало время начать запланированную операцию. Ускорили ее начало, как понял теперь Клос, те два недвусмысленных вопроса, которые он задал Гебхардту в ресторане дома отдыха. Если бы Клос знал, чего опасается советник!

С наступлением темноты Клос должен будет встретиться с Матеем — вот, возможно, тот помог бы ему выяснить причину страха чиновника из министерства пропаганды…

Клос подождал, пока советник скроется в лощине, прорезанной руслом протоки. Потом отряхнул мундир от стебельков травы, смял сигарету, которую так и не закурил, и двинулся под гору. На какое-то время забыв, зачем он здесь, почему вдруг спускается по обрывистому склону, подумал о том незабываемом времени, когда он, будучи харцером, вместе с другими ребятами совершал походы в Высокие Татры. Физическая закалка, полученная в юности, помогала ему теперь преодолевать крутой склон, чувствовать себя сильным и подвижным. Но когда он закончил подъем и занял позицию, удобную для наблюдения за Ганной, то почувствовал усталость и одышку. Он уже не семнадцатилетний харцер Сташек с Кошчежины. Теперь он разведчик «J—23», мужчина, который, возможно, вынужден будет убить молодую красивую женщину, не чувствуя при этом никакой жалости, подчинив все только одной цели — помешать агенту немецкой разведки выполнить задание абвера и одновременно отвлечь от себя подозрение.

Вдали показалась Ганна. Она шла не торопясь, чувствовалось, что устала, хотя тропинка вдоль протоки была не такой уж крутой на подъеме.

«Видимо, Ганна Бесель не имела харцеровской закалки. Да и где она могла ее получить? В Аргентине? Аргентинская немка, завербованная абвером! Откуда она знает польский?» — размышлял Клос.

Ганна остановилась напротив его укрытия. Может быть, она заметила его? Или здесь она условилась встретиться с Конрадом? Это не совсем устраивало Клоса. Гебхардт тоже был где-то поблизости…

Ганна села на пенек, сняла босоножки, высыпала из них песок. Потом достала из небольшой сумочки пудреницу, попудрилась. Эти невинные, чисто женские действия заставили Клоса почти забыть о том, что девушка — доверенная полковника Лангнера, майор абвера, преданная нацистка и его смертельный враг. Он чувствовал, что и Ганна, даже в минуты близости, неустанно контролировала себя так, будто видела в нем своего врага.

Положив пудреницу в сумку, Ганна энергичным жестом перекинула ремень через плечо, поднялась и быстро зашагала Вперед, как бы спохватившись, что потеряла слишком много времени. И снова она стала майором Ганной Бесель, которую так хорошо знал Клос.

Клос решил, что, как только он ликвидирует Ганну Бесель, ему сразу же необходимо будет избавиться от Гебхардта, который может появиться с минуты на минуту. И действительно, вскоре он услышал его посапывание. Толстяк с трудом поднимался в гору. Остановившись на деревянном мостике, перекинутом через высохшую протоку, и облокотившись о перила, он вытирал клетчатым платком вспотевшее лицо.

Как можно бесшумнее Клос двинулся по одной из параллельных тропинок. Он выбрал наиболее крутой подъем, рассчитывая, что отобьет охоту у советника из ведомства колченогого шефа пропаганды взбираться в гору. Этим он преследовал и другую цель: блики солнца, пробивающегося сквозь листву деревьев, не давали возможности Гебхардту стрелять прицельно. «Поэтому, — подумал Клос, — он подождет моего возвращения где-то поблизости, надеясь, что я его не заметил».

Пройдя еще метров пятьдесят, Клос скрылся за штабелем бревен и только тогда решил спуститься вниз. Предчувствие его не обмануло: Гебхардт не стал стрелять в лучах ослепительного солнца, боясь промахнуться.

Неужели же два вопроса, заданные вчера вечером, заставили Гебхардта охотиться за Клосом? Эти мысли невольно пришли в голову Клоса, когда он, теперь уже торопясь, пробирался через заросли, чтобы догнать Ганну Бесель.

Увидел он ее на маленькой полянке. Она стояла на крыльце небольшого домика, очевидно кого-то ожидая. Клосу показалось, что она ждет именно его, а это значило, что Ганна действительно не доверяет ему. Отбросив эту мысль, как маловероятную, он решил продолжать следить за ней. Для этого ему надо было незаметно подкрасться к домику. Клос пополз по-пластунски краем поляны к штабелям дров, сложенным невдалеке от лесного домика, чтобы оттуда одним прыжком оказаться у его глухой стены. Он полз так тихо, что даже слышал монотонное жужжание пчел и едва слышный шелест листьев. Еще двадцать… десять… пять метров до штабелей, где он будет в безопасности. Наконец прыжок — и он у цели.

Первое, что увидел Клос, — была Ганна Бесель и направленные на него автоматы, которые держали двое молодых парней. Рука Клоса машинально потянулась к кобуре с пистолетом, но невольно остановилась на полпути.

— Ты прав, Ганс, — сказала Ганна, — теперь уже поздно. — А потом добавила: — Я была уверена, что ты пойдешь за мной, и ты удивил бы меня, если бы отказался от своего намерения.

Один из парней автоматом прижал Клоса к дереву и не спеша вынул из его кобуры пистолет. Другой стоял в трех метрах от Клоса с нацеленным на него автоматом. Ганна Бесель также была вооружена. В ее маленькой руке тяжелый парабеллум выглядел как-то странно. Он хотел ей об этом сказать, но произнес совсем другое:

— Я хотел бы поговорить с тобой, Ганна.

— О чем? — удивилась она, приподняв плечи. И, не дожидаясь ответа на свой вопрос, бросила: — В расход его! — Она резко повернулась к молодым парням и еще раз повторила: — В расход, расстрелять!.. — Посмотрела на часы и добавила: — Но сделаете вы это только через час после моего ухода.

Даже не взглянув на Клоса, она повернулась и вошла в домик.

— Ну ты, фриц, пошел! — Один из парней подтолкнул Клоса пистолетом.

Из открытого окна домика до Клоса донеслось: «Послушай, Ганна…» «Это, видимо, Конрад», — мелькнула у него мысль. Как много он дал бы сейчас за то, чтобы оказаться там, в этом маленьком домике среди леса!

— Не задерживайся, иди быстрее! — приказал другой парень, идущий за Клосом с автоматом наготове. По голосу Клос понял, что этот паренек очень волнуется.

«Может быть, — подумал Клос, — я буду его первой жертвой».

Они отошли к краю поляны.

— Здесь, — сказал первый паренек, совсем еще мальчик. — Отсюда будет виднее, как она выйдет. Тогда засечешь время, — закончил он, обращаясь к своему напарнику.

Второй партизан, похожий на студента, с узким нервным лицом и прищуренными глазами близорукого человека, только кивнул головой.

«Итак, Ганна Бесель оказалась более ловкой», — подумал Клос. Вынул из кармана пачку сигарет, протянул стоявшим рядом парням. Те с презрением пожали плечами. Клос старался обдумать все спокойно, хотя обстановка и не располагала к этому. Во всяком случае, в его распоряжении час. За это время Ганна успеет возвратиться в Лиско-Здруй. Видимо, она беспокоится о своем алиби. Или, может быть, она получила еще какое-либо задание?

Обрывок услышанной им фразы вызывал смутную тревогу. Он не мог понять почему.

Ганна приказала его расстрелять — это логично, если предположить, что она раскрыла его.

Его встречи с Матеем были слишком заметны, а Ганна Бесель («Послушай, Ганна…» — снова вспомнил Клос эти слова) весьма опытный противник, чтобы не связать воедино его контакты с Матеем и попытки вытянуть из нее что-либо о встрече с Конрадом. А тут еще этот микрофильм, неизвестно куда исчезнувший из тайника за портретом Фридриха Великого… Может быть, в этом она тоже его подозревала? А если это так, то почему она приказала убрать его польским партизанам? Почему не сделала этого сама? Ведь тогда она выглядела бы в глазах полковника Лангнера как преданная и бдительная нацистка. Возможно даже, что она получила бы за это награду.

Погруженный в свои мысли, Клос даже не заметил, как Ганна вышла из лесного домика. И только вопрос вооруженного парня: «Сколько времени?» — вывел его из задумчивости.

— Четверть одиннадцатого, — ответил второй партизан.

Ганна, даже не посмотрев на Клоса, скрылась в лесной чаще.

— Скажи ему по-немецки, что мы прикончим его ровно через час, — обратился один из партизан к другому.

Тот попытался составить фразу на немецком языке, используя скудный школьный запас слов. Но вдруг он умолк на полуслове, услышав Клоса, сказавшего на чистом польском:

— Зря стараешься, я все понимаю. Вы не убьете меня.

Слова эти, произнесенные человеком, одетым в мундир офицера вермахта, ошеломили парней. Но, несмотря на это, они не опустили автоматы, направленные на Клоса.

— Значит, ты все понимаешь? — спросил все так же по-немецки парень, похожий на студента. — Господин офицер все понимает? — быстро поправился он по-польски.

— Хлопцы, — сказал серьезно Клос, — я должен увидеть полковника Конрада.

— У нас приказ, — ответил один из них.

— Конечно, я понимаю вас, но прошу хотя бы сообщить ему, что хочу поговорить с ним по неотложному делу, Поверьте, это важнее, чем наша с вами жизнь. Вы еще успеете меня расстрелять. А сейчас проводите меня к полковнику! — твердо закончил он.

— Мы не имеем права нарушить приказ! — отрезали партизаны.

— Ну если не хотите меня туда проводить, то попросите полковника Конрада выйти ко мне. Пусть один из вас пойдет и позовет его.

— Он думает, что с одним из нас ему легче будет справиться, — усмехнулся парень с детским лицом.

— Вы можете меня связать, — подсказал им Клос.

Один из парней начал отстегивать ремень. Клос шагнул в его сторону, заложив руки за спину, напряг мускулы. Инструктор в военных лагерях под Ереваном называл этот прием «захватом самурая». И когда Клос почувствовал ладони паренька на своих руках, молниеносно присел, выбрасывая одновременно руки вверх. Тело паренька описало дугу и грузно упало, ударив по коленям товарища, стоящего рядом. Этого было достаточно, чтобы скрыться в чаще леса. Клос только услышал, как автоматная очередь разорвала лесную тишину. Но он уже был вне опасности. По крайней мере, на этот раз.

Смеркалось. Матей встал с небольшого валуна, аккуратно отряхнул брюки и поднял лежащий рядом зонтик. Он выглядел как пожилой человек, находящийся на отдыхе в Лиско-Здруе.

— Теперь тебе известно все о Гебхардте, — сказал Матей, обращаясь к Клосу. — Не забыл пароль для Конрада?

— Меня прислал к вам Жук, — повторил Клос. — Если бы я знал этот пароль раньше… — глубоко вздохнул он.

Матей повел плечами:

— Ты же знаешь, что раздобыть пароль было нелегко. Что же ты теперь намерен делать?

— Прежде всего отоспаться. У меня был тревожный день. Мне еще предстоит незаметно проскользнуть в свою комнату, привести в порядок изрядно помятый мундир и собраться с мыслями, чтобы хорошо продумать, как закончить операцию.

Клос осторожно прошел мимо портье, дремавшего у доски с ключами. Он намеренно не взял ключ от комнаты, справедливо полагая, что Ганна и Гебхардт решат, что его нет в номере. Открыть дверь комнаты ему не составило труда.

Вычистив мундир, Клос искупался и вытянулся на широком диване. Он снова задумался о Ганне Бесель.

После разговора с Матеем Клосу стало ясно, почему советник Гебхардт сегодня стрелял в него.

По правде говоря, Клос тогда не придал этому серьезного значения. Больше того, он совсем забыл о Гебхардте, хотя знал, что толстяк около мостика будет ждать его возвращения. Всецело занятый мыслями о том, как бы вырваться из рук партизан, Клос не думал о Гебхардте. Его снова спасла интуиция. Когда он подбежал к мостику, яркий солнечный свет ослепил его, моментально напомнив ему обстоятельства, при которых точно такая же картина произошла полтора часа назад. Он перескочил через перила мостика именно в тот момент, когда раздался выстрел.

Гебхардту не удалось совершить очередное убийство, охраняя свои ящики с драгоценностями, зарытые в лесу. Из рассказа Матея и своих наблюдений Клос так представлял себе эту историю. Сентябрь тридцать девятого года. Батальон пехоты 202-го полка гитлеровской армии занимает городок Лиско-Здруй. Обер-лейтенант Гебхардт, подыскивая место для постоя своим солдатам, случайно оказывается в доме, где хранится богатая коллекция фарфора. Гебхардт, будучи знатоком, не мог не обратить на нее внимания. Через несколько дней хозяин и его семья были зверски убиты неизвестными, а фарфор бесследно исчез.

Клос вспомнил, что Гебхардт еще в поезде рассказывал о какой-то невероятной истории, случившейся с ним в тридцать девятом году в лесах около Лиско-Здруя. Тогда якобы он, Гебхардт, с небольшой группой немецких солдат столкнулся с превосходящими силами вооруженных поляков, и только ему одному удалось остаться в живых. «Неужели такое с ним произошло? — подумал Клос. — А если это так, то не может быть, чтобы вся группа немецких солдат, с которыми Гебхардт пробирался через окрестные леса, погибла в бою с поляками. Сейчас, сейчас… Матей рассказывал, что местные жители видели какие-то ящики, которые в спешке выносились из дома коллекционера, и что за этим приглядывал генерал. Тогда многое становится ясным…»

Уже засыпая, Клос вспомнил неизвестно почему слова, услышанные им в лесном домике: «Послушай, Ганна…» «Почему Ганна?» — успел он подумать, прежде чем заснул.

Было семь или начало восьмого, когда Клос проснулся. Бреясь и одеваясь, он еще раз перебрал в уме все подробности плана, который через несколько минут намеревался осуществить.

Он нажал на ручку двери комнаты Ганны. Дверь открылась без труда.

— Это ты, Больдт? — услышал он ее голос. — Хорошо, что пришел. Ты не знаешь, вернулся ли Клос? Я что-то беспокоюсь о нем.

— Напрасно беспокоишься, — спокойно произнес он, остановившись возле ее кровати с пистолетом в руке.

Внезапное появление Клоса ошеломило ее. Она резко приподнялась, но потом без сил упала на подушку. Неверным движением руки она пыталась нащупать что-то в изголовье кровати. Клос быстро вырвал подушку из-под головы Ганны. Парабеллум лежал там, где он и предполагал. Клос с размаху бросил его под гардероб.

— Ты очень груб, Ганс, — усмехнувшись, сказала Ганна. — Жаль, что ты не был таким с самого начала. Люблю настоящих мужчин.

— Одевайся! — коротко бросил Клос.

— При тебе, — она еще на что-то надеялась, — не могу, я же все-таки женщина. Ты меня смущаешь, Ганс.

— Как хочешь, — ответил Клос, вынимая из кармана небольшой пистолет с глушителем.

Энергичным движением она сбросила с себя одеяло. И уже через минуту стояла около Клоса в том же самом платье, что и вчера, в легких босоножках.

— Накинь плащ, я возьму тебя под руку, а вот эту игрушку, — он показал на пистолет, — буду держать под плащом, точно около твоего сострадательного сердечка, обеспокоенного отсутствием Ганса Клоса. И тут же выстрелю, если только почувствую, что мое присутствие мешает тебе.

— Куда мы пойдем? — спросила Ганна.

— Ты все узнаешь, — ответил Клос.

Он полуобнял ее. Ганна почувствовала, как холодный металл прикоснулся к ней под плащом.

Так, вдвоем, они прошли через коридор и холл, никого не встретив, кроме портье и уборщицы.

— Куда меня ведешь?

— Почему ты хотела, чтобы те люди убили меня? — вместо ответа спросил Клос.

— У меня не было другого выхода. Ты едва не сорвал мне выполнение задания. Моя задача намного важнее, чем жизнь какого-то офицера абвера.

— А потом, — вставил Клос, — доложила бы полковнику Лангнеру, что я шпион, который изъял из тайника за портретом Фридриха Великого настоящий микрофильм с планами наших оборонительных укреплений?

— Да, по-видимому, я должна была это сделать, — ответила Ганна. — Наши шефы любят, когда государственные преступники несут заслуженную кару.

— Но ты же не предполагала, что я доверенное лицо Евы Фромм и изъял из тайника этот микрофильм! — спросил Клос.

— Нет, — ответила она, — и не могу сейчас этого предполагать.

Они уже подходили к мостику над ручьем, где Гебхардт пытался убить Клоса. «Он будет дьявольски поражен, — подумал Клос, — когда снова увидит меня».

— Теперь видишь, куда мы идем? — спросил он Ганну.

— Ты можешь убить меня и раньше.

— Ты действительно не понимаешь, куда мы идем? — с удивлением спросил ее Клос. — Мы идем к полковнику Конраду.

— Ты что, с ума сошел? Хочешь меня предать? — воскликнула Ганна со страхом. Однако что-то в ее голосе заставило усомниться в искренности произнесенных слов. Клос почувствовал, что у нее как-то сразу спало напряжение и она больше ничего не боится. — Ты прекрасный парень, Ганс, а сейчас стал совсем замечательным, — с улыбкой промолвила Ганна.

— Ты ведешь себя так, будто не знаешь, что там ожидает тебя.

Она рассмеялась громко, но как-то нервозно.

— Пароль! — услышали они рядом с собой.

Из-за деревьев вышел вооруженный партизан. Клос с облегчением отметил, что он не из тех двоих, что вчера охраняли его. Теперь и партизан заметил немецкий мундир Клоса.

— Скажи парню пароль и объясни ему, что я не могу поднять руки вверх, — обратился Клос к Ганне.

— К Конраду! — отрывисто произнесла она. — Проведи нас к Конраду. Доложи, что пришла Ганна.

— Ганна? — повторил громко Клос. — Может быть, Ева?

Она молчала.

И вдруг Клос все понял. Это было невероятно. Это было необходимо проверить.

— Ганна? Ты снова здесь? — Перед ними стоял невысокий лысеющий мужчина.

Вместо ответа она сбросила со своих плеч плащ.

— «Меня прислал к вам Жук», — назвал пароль Клос.

— «Жук говорил мне о вас», — ответил Конрад.

Теперь Ганна ничего не понимала. Она смотрела на Клоса широко раскрытыми от удивления глазами. Конрад жестом отпустил парня с автоматом.

— Эта женщина, — сказал Клос, когда партизан скрылся за деревьями, — Ганна Бесель и служит… — Внезапно он оборвал фразу на полуслове.

Ганна рассмеялась. Конрад с улыбкой смотрел на Клоса.

— Уберите оружие, пока оно вам не понадобится, — обратился он к Клосу. — А теперь прошу вас пройти в мою обитель, выпьем немного перед отъездом: через два часа улетаю… Я должен вам рассказать… Я должен вам рассказать, Клос, — еще раз повторил Конрад, — как все это обстоит на самом деле. Ганна была завербована в Аргентине, а точнее говоря, мы разрешили ей пойти на вербовку абвером. Эта способная девушка вскоре стала доверенным лицом полковника Лангнера и при случае оказывала нам неоценимые услуги.

— Я должен был догадаться об этом раньше, — невольно вырвалось у Клоса.

— Для этого ты слишком мало знал, — вставила Ганна.

— Все мы работаем на ощупь, — добавил Конрад. — Мы едва не ликвидировали вас, капитан. Вы должны были погибнуть вместе с Плюшем.

— Вы получили настоящий микрофильм? — спросил Клос.

— К сожалению, нет, — ответила Ганна вместо Конрада. — Ева Фромм была в действительности нашим агентом, но в тайнике за портретом, куда она положила пленку, ее не оказалось. Правда, мы не поддались на фальшивку, которую приготовил нам абвер. Это тоже кое-что значит.

— Но вы бы не отказались получить настоящий план оборонительных сооружений немцев, которые засняла на микропленку Ева Фромм? — спросил ее Клос.

— Он у тебя? — недоверчиво спросила она Клоса. — Неужели это ты изъял его из-за портрета?

Клос отстегнул пряжку пояса, на котором было написано: «С нами бог», вынул из тайника небольшой рулончик, завернутый в тонкую бумагу, и передал его Ганне.

— Мы никогда не забудем этого, господин Клос, — сказал Конрад, принимая из рук Ганны драгоценный рулончик.

— Мы — союзники. — Клос приподнял стакан, наполненный жидкостью цвета слабого чая. — Кроме того, мне было бы очень жаль, если бы труды Евы Фромм пропали даром. Эта девушка дорого заплатила за нашу будущую победу.

Об этой маленькой скромной девушке Клос думал все время, пока ожидал на лесной поляне Ганну, с которой Конрад пожелал поговорить наедине.

Наконец она, мрачная и молчаливая, подошла к Клосу. А потом, уже в пути, доверительно взяла его под руку.

— Я сейчас скажу тебе, Ганс, то, чего не должна бы говорить.

— Пожалуйста, не утруждай себя. Я знаю. Конрад приказал тебе завербовать меня для вашей службы, не так ли? При следующей оказии доложишь ему, что задание выполнить не удалось, и не будем больше возвращаться к этому вопросу.

— Может быть, это и к лучшему, — усмехнулась Ганна.

— А теперь мы должны подумать над презенте для твоего шефа, — сказал Клос.

В двух словах он рассказал ей о Гебхардте. Вместе они разработали план, как заставить Гебхардта перейти к действию. Его нужно обезвредить, ибо этот толстяк из министерства пропаганды, имеющий свободный доступ и в военное министерство, использует все возможности, чтобы перед полковником Лангнером предстать незаурядным героем, разоблачившим опасного государственного преступника.

В тот же день вечером в ресторане дома отдыха капитан Клос подошел к столику, за которым Гебхардт уже заканчивал свой ужин.

— Вы не хотели бы поговорить со мной, господин Гебхардт, о некоторых ящиках с драгоценным фарфором и о двух немецких солдатах, которые погибли при их сопровождении? — спросил спокойно Клос.

Гебхардт, недолго думая, опрокинул столик и мгновенно выхватил пистолет. Но выстрел раздался еще до того, как он нажал на спусковой крючок. Капитан Больдт, сидевший за соседним столиком вместе с Ганной Бесель, не без основания считался отличным стрелком. За то, что он помешал сбежать опасному шпиону и предателю Гебхардту, ему была объявлена благодарность самого полковника Лангнера.