ВЕЛИКАЯ ВОЙНА

Через два дня после того, как началась война, Сталин покинул Москву, Кремль. По мнению очевидцев, это подтверждается тем фактом, что его подписи не было на многих постановлениях того времени. В течение ряда дней он находился на своей даче в Кунцево. О начале войны населению сообщил не Сталин. Вместо него по радио бесстрастным голосом говорил Молотов, он призвал народ к Отечественной войне. Характерно, что он упомянул о нарушении немцами договора, о вероломном нападении.

Сталин постарел тогда на годы, он вообще перестал походить на того человека, которого миллионы советских людей знали по фотографиям, видели дважды в год на трибуне Мавзолея. Он перестал напоминать всегда бдительного Сталина, на лице которого не было оспин, чьи черные волосы сопротивлялись седине. Сталина, который как будто никогда не снимал на все пуговицы застегнутую тужурку, никогда не расставался с трубкой. Того Сталина, который порой сам о себе говорил в третьем лице. Никто, ни военачальники, ни руководители страны, не знал, где находится Сталин, почему он молчит, что делает всемогущий человек в эти страшные часы.

Кульминацией личного кризиса вождя было 30 июня.

В тот день к нему приехали члены Политбюро. По одной из существующих версий, он якобы подумал, что пришли, чтобы его арестовать. Но они приехали по другой причине — привезли предложение о создании Государственного Комитета Обороны. Несмотря на поистине драматическую обстановку, течение дел вернулось к привычному порядку. В тот же день был создан ГКО, сконцентрировавший в условиях войны всю полноту политической и военной власти. Вначале в состав ГКО входили: Сталин, Молотов, Маленков, Ворошилов и Берия. Сталин приехал в Кремль. Пришел в себя после замешательства и 3 июля обратился по радио с речью к народу.

Интонации этой речи, ее стиль и звучание оставили неизгладимый след у тех, кто ее слушал. «Но, хотя он волновался, интонации его речи оставались размеренными, глуховатый голос звучал без понижений, повышений и восклицательных знаков. И в несоответствии этого ровного голоса трагизму положения, о котором он говорил, была сила. Она не удивляла: от Сталина и ждали ее… Сталин не называл положение трагическим: само это слово было трудно представить себе в его устах, — но то, о чем он говорил, — ополчение, оккупированные территории, партизанская война, — означало конец иллюзий… А в том, что Сталин говорил о неудачном начале этой громадной и страшной войны, не особенно меняя привычный лексикон, — как об очень больших трудностях, которые надо как можно скорее преодолеть, — в этом тоже чувствовалась не слабость, а сила.

Так, по крайней мере, думал Синцов… снова и снова вспоминая во всех подробностях речь Сталина и пронзившее душу обращение: «Друзья мои!», которое потом целый день повторял весь госпиталь». Так описывает К. Симонов воздействие на советских людей выступления Сталина.

Первоначальная скованность и оцепенение людей начали проходить, в них вселилась новая нравственная сила, что делало их способными на многократные сверхчеловеческие усилия и жертвы. Сталин хотел мобилизовать несший на своих плечах основные тяготы войны русский народ, возрождая традиции русского национального патриотизма. Так, рядом с именем Ленина встали имена Дмитрия Донского и Александра Невского, как если бы они были представителями одной традиции. Хотя это было и не так, но такое представление имело свою позитивную историческую функцию. Нельзя отрицать, что у веры людей в Сталина также была своя собственная роль в период Отечественной войны. Национальный патриотизм слился воедино с патриотизмом, советским, корни которого тянутся от Великой Октябрьской революции.

Однако положение на фронтах было катастрофическим, Красная Армия несла огромные потери, немцы везде продвигались вперед. В первый день войны было уничтожено 1200 советских самолетов. За три недели противник разбил 28 дивизий, более 70 дивизий потеряли половину своего состава. Ни на одном участке фронта линия обороны не была сплошной, прочной обороны не было нигде, части, которые вели оборонительные бои, не имели связи друг с другом. Хаос в управлении войсками был полным. За первый месяц войны немцы захватили 175 тысяч квадратных километров советской территории. Германская военная машина действовала успешно. Используя превосходство в воздухе, механизированные соединения немцев прорывали линии обороны Красной Армии, окружали и уничтожали отдельные дивизии и корпуса. В результате наступления, развивавшегося по трем главным стратегическим направлениям: на севере — на Ленинград, в центре — на Москву, на юге — на Киев и в сторону Кавказа, к началу сентября оказался в условиях блокады Ленинград, на московском направлении еще в конце июля был занят Смоленск, на юге — к концу сентября — Киев. Потери Красной Армии за первые 15 недель войны составили — убитыми и пленными — свыше 3 миллионов человек. Гитлер, намеревавшийся еще в августе наступать на северном и южном флангах фронта, в начале октября отдал приказ группе армий «Центр» о наступлении на Москву. Начальная фаза операции «Тайфун» вновь принесла быстрые успехи. Немецкие танковые части прорвали фронт. К середине октября немцы стояли в 80 километрах от Москвы, к концу месяца — уже в 50 километрах .

Во время парада на Красной площади по случаю годовщины Великой Октябрьской революции Сталин обратился с речью к войскам, которые прямо с парада шли на фронт. Ценой огромного напряжения всех сил первое наступление немцев было отбито. К середине ноября они вновь перешли в наступление, в отдельных точках подойдя к советской столице на 20 километров .

Однако запланированный Гитлером парад германских войск в Москве не состоялся. Немцы были остановлены и отброшены. Советское контрнаступление оказалось успешным, линия фронта была отодвинута далеко от Москвы. Однако в дальнейшем Сталин напрасно пытался форсировать продвижение вперед, к началу апреля наступление выдохлось, фронт на короткое время стабилизировался.

Начало войны застало Советский Союз неподготовленным. Если нападение было неожиданным для высшего руководства, то это еще в большей степени относится к войскам, к офицерам и рядовым солдатам. Речь идет не просто о том, что не было завершено сооружение линии обороны позади новой границы, а о том, что в момент нападения часть офицеров была не в расположении своих частей, войска, стоявшие па границе, не были полностью доукомплектованы, а глубина их дислокации являлась недостаточной. Дивизии, находившиеся в первом эшелоне, обороняли слишком широкие полосы, поэтому немцы в точке удара легко достигали численного перевеса.

Стратегические ошибки высшего военного командования усугубили трудности. Довольно долгое время Сталин был неспособен порвать с догмой, гласившей, что войну нужно вести на территории противника. Он упрямо придерживался мнения, что войска должны любой ценой удерживать занятые позиции. Отступать нельзя было даже тогда, когда войска могли занять более выгодные позиции с точки зрения стратегической обороны. Директива № 2 Наркомата обороны, отданная в 7 часов утра 22 июня, была просто невыполнимым и бессмысленным приказом, свидетельствовала об искаженном понимании обстановки. Такое негибкое мышление в подходе к руководству военными действиями привело к громадным людским потерям. Это произошло с войсками Западного фронта в первые же дни войны, затем в июле — августе в районе Смоленска в «котлах» окружения, позднее в районе Киева. В телеграммах из-под Киева представитель Ставки маршал Буденный предупреждал, что отсрочка отступления может привести к громадным потерям войск и военного снаряжения. Ответ Сталина был лаконичным: «Киев был и останется советским. Отступление не разрешаю. Приказываю защищать Киев и Днепр». Юго-Западный фронт потерял две трети своего состава. Однако, если бы командование вермахта, привыкшее к легким победам, не было таким самоуверенным, оно бы могло заметить, что в России немцы встретили другое сопротивление, нежели в Западной Европе.

В боях с Красной Армией, защищавшей каждую пядь земли, немцы, даже в период своего самого быстрого продвижения, несли бОльшие потери, чем в любой из своих предыдущих кампаний. Планы «блицкрига» рухнули.

8 августа Сталин был назначен Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР. Он возглавлял Ставку Верховного Главнокомандования. С 19 июля он занял пост наркома обороны, освободив от этой должности С. К. Тимошенко. В начальный период войны Главнокомандующий не проявил своих полководческих способностей. Современники единодушно отмечают его чрезвычайную способность разбираться в обстановке, огромную работоспособность и исключительную быстроту, с которой он осваивал и запоминал даже мельчайшие технические детали. Но его представления о стратегии были в определенной мере устаревшими, они были связаны с опытом гражданской войны.

Мы уже отмечали склонность Сталина отвергать идеи о стратегической обороне. Большой вред принесло в начале войны его стремление постоянно навязывать советским войскам наступление. Даже в условиях катастрофического положения на Западном фронте в первые дни войны Сталин понуждал к наступательным боям. Под Москвой он нетерпеливо подстегивал войска к переходу в контрнаступление, когда сил хватало только для обороны. После успешного наступления под Москвой советские войска к лету 1942 года опять попали в стратегически невыгодное положение.

Согласно мемуарам некоторых генералов, занимавших высшие посты в Генеральном штабе, мышление Сталина было схематично, он не терпел, когда ему высказывались возражения. Им были допущены немалые ошибки в подборе командного состава, затем некоторых выдвинутых им самим лиц Сталин необоснованно обвинил в предательстве. Были отданы под трибунал и расстреляны генерал армии Д. Г. Павлов, командующий Западным фронтом, и ряд подчиненных ему генералов и высших офицеров.

Ряд исследователей утверждают, что именно личный пример Сталина помог остановить поток бегущих из Москвы. Однако некоторые историки подвергают сомнению то, что Сталин находился в Москве в критические дни обороны столицы. Так, по мнению Р. Медведева, в момент паники, начавшейся 16 октября, он тоже покинул город и несколько дней отсутствовал. Другие исследователи полагают, что его отсутствие было более длительным.

В ходе планирования контрнаступления под Москвой Сталин требовал, чтобы советские войска наступали по широкому фронту, хотя в то время ощущалась нехватка людских и материальных резервов. Он настаивал на продолжении наступления, несмотря на то что заметно иссяк наступательный порыв войск. Известно, что Сталин отклонял предложения Жукова о перегруппировке войск.

В ходе своего летнего наступления 1942 года немцы встретились с уставшими, измотанными войсками, и это, естественно, облегчило им выполнение поставленных задач. Как и летом 1941 года, советское командование неверно оценило направление главного удара гитлеровских войск, так как предполагалось, что и летом 1942 года немцы опять двинутся на Москву. А они начали наступать на Юго-Восточном направлении. К тому же Сталин уверовал, что война может закончиться в 1942 году. Именно поэтому были запланированы наступательные операции у Харькова и в Крыму. Наступление на юге завершилось провалом — в ходе «керченской катастрофы» за один месяц было потеряно 200 тысяч человек, огромное количество военной техники, тяжелой артиллерии.

К. Симонов писал об этом: «Хочу привести пример операции, в которой наглядно столкнулись истинные интересы ведения войны и ложные, лозунговые представления о том, как должно вести войну, опиравшиеся но только на военную безграмотность, но и на порожденное 1937 годом неверие в людей… Один из наших писателей-фронтовиков писал мне следующее: „Я был на Керченском полуострове в 1942 году. Мне ясна причина позорнейшего поражения. Полное недоверие командующим армиями и фронтом, самодурство и дикий произвол Мехлиса, человека неграмотного в военном деле… Запретил рыть окопы, чтобы не подрывать наступательного духа солдат. Выдвинул тяжелую артиллерию и штабы армии на самую передовую и т. д. Три армии стояли на фронте 16 километров, дивизия занимала по фронту 600 — 700 метров, нигде никогда я потом не видел такой насыщенности войсками. И все это смешалось в кровавую кашу, было сброшено в море, погибло только потому, что фронтом командовал не полководец, а безумец…“ Характеризуя Л. З. Мехлиса, который в то время являлся заместителем наркома обороны, начальником Главного политуправления РККА и находился на фронте в качестве представителя Ставки, Симонов добавляет: „Это был человек, который в тот период войны, не входя ни в какие обстоятельства, считал каждого, кто предпочел удобную позицию в ста метрах от врага неудобной в пятидесяти, — трусом. Считал каждого, кто хотел элементарно обезопасить войска от возможной неудачи, — паникером; считал каждого, кто реально оценивал силы врага, — неуверенным в собственных силах. Мехлис при всей своей личной готовности отдать жизнь за Родину был ярко выраженным продуктом атмосферы 1937 — 1938 годов“.

Наступление под Харьковом также было неудачным. После начального успеха советского наступления немцы развернули контрнаступление и окружили войска Красной Армии. И хотя начальник Генерального штаба предлагал это сделать раньше, Сталин отдал приказ о приостановке наступления, когда уже было поздно. Две армии попали в окружение. На Южном фронте немцы почти беспрепятственно продвигались вперед. В этот момент отчаянного положения Сталин отдал свой известный приказ № 227, в котором было сформулировано требование: «Ни шагу назад!» Позади линии фронта были поставлены заградительные отряды.

Осенью 1942 года немцев удалось остановить уже в глубине страны — на Кавказе и на Волге. Решающую роль сыграл массовый героизм советских людей, который творил чудеса. Грандиозное сражение произошло в районе города, названного в честь Сталина, в прошлом Царицына. 23 августа 600 немецких самолетов подвергли город бомбардировке, в тот же день сухопутные части вермахта в 7 километрах к северу от города вышли к Волге. Бои шли за каждую пядь земли, за каждый дом. 15 октября немцы заняли тракторный завод. В руках советских войск оставалась полоса вдоль реки шириной в несколько сот метров.

6 ноября газеты опубликовали письмо Сталину от защитников Сталинграда: «Посылая это письмо из окопов, мы клянемся Вам, что до последней капли крови, до последнего дыхания, до последнего удара сердца будем отстаивать Сталинград и не допустим врага к Волге!

Перед лицом наших отцов, поседевших героев царицынской обороны, перед полками товарищей других фронтов, перед нашими боевыми знаменами, перед всей Советской страной мы клянемся, что не посрамим славы русского оружия, будем биться до последней возможности.

Под Вашим руководством отцы наши победили в царицынской битве, под Вашим руководством победим мы и теперь в великой битве под Сталинградом!»

11 ноября немцы вновь пошли в атаку, однако больших успехов им не удалось добиться. Ценой огромных потерь советские войска отстояли Сталинград. 19 ноября на севере и на юге от города началось мощное контрнаступление. Трехсоттысячная армия Паулюса, не получившего приказа к отступлению, была окружена. 2 февраля 1943 года капитулировали последние части окруженной группировки войск.

По наблюдениям очевидцев, с июня по ноябрь 1941 года советские газеты редко упоминали имя Сталина. Впервые за долгие годы не публиковались его фотографии, не было обычных славословий. После разгрома немцев под Москвой он вновь занял свое старое место в пропаганде, но в трудное лето 1942 года опять отошел на задний план. После Сталинграда началось прославление военного гения Сталина. Начиная с этого времени пошло сознательное распространение легенды о «гениальном полководце».

Эта легенда пережила самого Сталина, ее влияние ощущается и в наши дни. Правдива ли она? Верно ли, что творцом всемирно-исторической победы Красной Армии был Сталин? Нередко можно услышать такой силлогизм: раз война закончилась победой, а Сталин был Верховным Главнокомандующим, то, значит, он был великим полководцем. На основе изучения мемуаров советских военачальников, работ историков и литературных произведений, разбиравших действия Сталина, можно утверждать, что в случае продуманной, тщательной и эффективной подготовки к войне немецкое наступление можно было бы остановить не у Волги и Курска, а значительно раньше, причем с меньшими людскими и материальными потерями. На методы руководства Сталина, на его отношение к своим соратникам и сотрудникам решающее влияние оказали те полтора десятилетия, в ходе которых сформировался и окреп миф о непогрешимости и дальновидности вождя. Он испытывал тягу к абстрактному схематизму, часто недооценивал силу противника и переоценивал собственные способности. Его не волновали потери. Он не хотел или не мог вести войну с меньшими потерями. В то же время надо сказать о том, что генералы, работавшие около него в Генеральном штабе, отмечают его исключительную силу воли, самообладание и четкость, огромную работоспособность. Они подчеркивают, что он был способен учиться и делать выводы из ошибок начального периода войны и что в результате этого мог самостоятельно разбираться в вопросах военной стратегии. Авторы воспоминаний не подтверждают издевательского замечания Н. С. Хрущева о том, что Верховный следил за военными действиями по глобусу. Это отрицал и маршал Г. К. Жуков: «Могу твердо сказать, что И. В. Сталин владел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела, хорошо разбирался в больших стратегических вопросах. Эти способности И. В. Сталина как Верховного Главнокомандующего особенно раскрылись, начиная со Сталинградской битвы».

На втором этапе войны у Сталина не осталось и следов прежней неуверенности. На переговорах он представал перед союзниками как вдумчивый, сильный и хитрый государственный деятель. Руководя военными операциями, он вполне соответствовал своим высоким постам. Во время крупных наступлений — а особый интерес Сталина вызывали именно наступательные операции — проявлялась его квалификация в военных вопросах. Однако его личность не претерпела изменений и во время войны. Он мог быть безжалостным даже по отношению к собственному сыну. В самом начале войны Яков Джугашвили попал в плен, будучи рядовым офицером. В начале 1943 года немцы предложили обменять его на плененного фельдмаршала Паулюса. Ответ Сталина был характерным для него: «Они хотят, чтобы я начал торговаться с ними. Я не буду этого делать. Война — это война». Позднее Яков погиб в плену. Его жена в соответствии с указом, по которому подлежали наказанию родственники попавших в плен, была арестована в Москве.

В стратегическом и психологическом отношениях победа под Сталинградом означала поворот в истории войны. Но ради окончательной победы пришлось принести еще немалые жертвы. Летом 1943 года Красная Армия, располагавшая тогда уже преимуществом в технике, предотвратила попытку нового крупного наступления гитлеровцев и разгромила стратегическую группировку противника под Курском. Сталин считал важным подчеркнуть, что в этой битве был развеян миф о непобедимости немецкой армии в летних операциях. После большой победы, одержанной в районе Курска, началось постепенное изгнание германских войск с территории Советского Союза. Особенно тщательной подготовкой отличалось крупное наступление Красной Армии летом 1944 года в Белоруссии. Белорусская операция имела кодовое наименование «Багратион». Она увенчалась блистательным успехом. Для советских войск открылся путь в Европу, реально стал звучать лозунг предыдущего периода: «Разгромим фашистского зверя в его собственной берлоге». Красная Армия изгнала фашистские войска из Болгарии, Румынии, Венгрии, Польши. В начале 1945 года советские войска находились уже в Германии, угрожая ее столице — Берлину. Гитлер бросал в бой все наличные силы, стремясь задержать продвижение советских войск. Восточный фронт получал подкрепления даже за счет ослабления немецкой обороны на Западе, где с июня 1944 года вели бои англо-американские войска, совершившие высадку в Западной Европе. Но все было напрасно. Правда, Красной Армии не удалось с ходу занять Берлин, но, перегруппировав свои силы, она начала весной наступление, которое стало сокрушительным. Немецкое сопротивление было сломлено. Германия капитулировала. В ночь с 8 на 9 мая 1945 года был подписан Акт о безоговорочной капитуляции Германии, с советской стороны его подписал маршал Жуков, заместитель Верховного Главнокомандующего.