Как мы уже видели, тезис о том, что Собибор был лагерем уничтожения, основывается исключительно на показаниях свидетелей. Потому стоит внимательнее присмотреться к этим показаниям, по крайней мере к некоторым наиболее важным упомянутым в них моментам.

Согласно официальной историографии в Собиборе (в отличие от Белжеца и Треблинки), из работавших в «лагере смерти» (лагерь III) евреев не выжил ни один человек. Все свидетели единогласно утверждают, что лагерь III находился в лесистой местности и был огражден от лагеря II непроницаемым забором. Тем не менее существуют разнообразные показания свидетелей, довольно подробно описывающие процесс уничтожения. Они рассказывают об одной газовой камере с раскрывающимся полом и об убийствах с помощью «хлора» или черной жидкости (как раз эти версии, кстати, полностью противоречат нынешнему образу Собибора в официальной историографии!). Откуда же узнали об этом свидетели, если «снаружи ничего не было видно» и трудившиеся в лагере III узники «не имели никаких контактов с заключенными в других частях лагеря», как пишет об этом Ицхак Арад?¹⁰⁵ Как тогда они могли узнать, что в лагере III происходили массовые убийства людей?

Большинство свидетелей сообщает, что СС делало все, чтобы скрыть настоящий характер лагеря III. По словам Ады Лихтман эсесовцы в разговорах с узниками всегда старались поддержать «миф» о том, что Собибор, мол, является обычным транзитным лагерем:

«Они все время думали, что мы не знаем, что там происходит. Например, обершарфюрер [Штангль]. […] И Штангль приходил и, стоя тут возле окна, у сапожников [где работал муж Ады Лихтман], всегда говорил: О, все, что вы тут видите, они снимут старую одежду, помоются, переоденутся и отправятся в Украину. И вы, когда закончите свою работу, получите специальное удостоверение — документ, что вы хорошо работали, и там, на новом месте, получите хорошую работу. И они… они поедут сегодня». ¹⁰⁶

Свидетель Дов (Бер) Фрейберг, который попал в Собибор с одним из первых эшелонов, две недели подряд работал на расстоянии всего пары сотен метров от предполагаемых газовых камер, но ни он, ни его товарищи не заметили ничего, что говорило бы о «массовых убийствах».¹⁰⁷ Если верить его показаниям на процессе Эйхмана, эсесовцы рассказывали депортированным, что их вымоют, переоденут в чистую одежду и потом на поезде отправят в Украину.¹⁰⁸ Фрейберг представил это как обманный маневр, но в беседе с одним японским журналистом он подтвердил, что некоторые заключенные действительно «получили новую одежду» и были «направлены в душ», что показалось ему «очень подозрительным».¹⁰⁹

Интересные показания дал другой свидетель Хаим Энгель. По его словам, заключенные из лагеря III время от времени приходили в лагерь II (где работал Энгель), чтобы получить там одежду с вещевого склада.110 Как это можно объяснить? Неужели эсесовцы рискнули бы разоблачить секрет происходящего в лагере III только ради того, чтобы работавшие там евреи оделись поприличней? Намного логичнее выглядит объяснение, что в лагере III одежда подвергалась дезинфекции и потом передавалась определенным для дальнейшей депортации заключенным, после того как их вымыли в душевой и избавили от вшей.

Дов Фрейберг никогда не объяснял, при каких обстоятельствах ему и другим заключенным стало известно, что они находятся в лагере уничтожения. В отличие от него, Ада Лихтман, которая прибыла в Собибор в середине 1942 года, дала на этот вопрос два противоречащих друг другу ответа.¹¹¹ Сначала она утверждала, что один заключенный, работавший на крыше одного из зданий в лагере II, увидел, как в лагере III хоронят умерших. От страха у этого человека пропал дар речи, но его брату каким-то образом удалось передать это страшное известие другим евреям. Это произошло спустя «несколько» или даже «много дней» после прибытия Ады Лихтман в Собибор. По второй версии, заключенные в секторах I и II не знали, какой страшной опасности они подвергаются, пока не увидели однажды пламя над первым костром для кремации в лагере III. Так как кремации в Собиборе по официальной версии начались примерно в октябре 1942 года, это означает, что до этого заключенные в течение многих месяцев не подозревали о массовых убийствах в секторе III!

По словам Ицхака Арада, «правда о происходившем в лагере III стала известна еврейским узникам Собибора в начале июня 1942 года», то есть спустя примерно месяц с небольшим после открытия лагеря. Арад ссылается на следующее заявление Гершеля Цукермана:

«Мне в голову пришла идея. Каждый день я с рабочими передавал в лагерь III двадцать или двадцать пять ведер с едой. Немцев не интересовало, что я готовлю. Потому однажды я приготовил толстый слой паштета и спрятал в нем письмо следующего содержания: «Друзья, напишите, что происходит в вашем лагере». Когда ведра мне вернули, я нашел там бумажку с ответом: «Здесь люди отправляются в последний путь, из этого места никто не возвращается. Здесь убивают людей». Я сообщил нескольким другим заключенным о содержании этого письма».¹¹²

Слегка измененная версия этой же истории приведена в сборнике Мириам Нович. Там Гершель Цукерман спрятал письмо не в толстом слое «паштета», а во «фрикадельке»; ответное письмо в этой книге тоже сформулировано иначе. По этой версии Цукерман десять недель подряд не знал, что происходит в лагере III.¹¹³ Если этот эпизод действительно относится к «началу июня», то это значит, что Собибор к тому времени работал уже десять недель, то есть с конца марта или начала апреля 1942 года. Это полностью противоречит официальной версии, утверждающей, что Собибор начал функционировать лишь в мае 1942 года.

Не один Гершель Цукерман хвастался тем, что получал тайные послания из царства мертвых. Моше Бахир тоже «узнал» о газовых камерах с раскрывающимся полом из таких писем из лагеря III. Его информаторы не поскупились на жуткие детали, описывая события в газовой камере:

«В одном послании рассказывалось о кровавом пятне на полу газовой камеры, которое нельзя было смыть никакими средствами. Наконец, собрались эксперты и выяснили, что пятно осталось на досках пола после того, как в камере травили группу беременных женщин, и одна из них родила ребенка как раз в тот момент, когда в камеру пустили газ. Газ смешался с кровью женщины и оставил несмываемое пятно. В другом сообщении рассказывалось, что рабочие однажды получили приказ заменить часть досок пола, потому что в них застряли куски ушей, щек и рук погибших узников».¹¹⁴

Заключенный Собибора Станислав Шмайзнер утверждал, что получал от своего друга из лагеря III письма, в которых говорилось, что там убивали сначала выхлопными газами дизеля, а потом газом Циклон-Б.¹¹⁵

Если исходить из реальности массовых убийств газов, нельзя не задаться вопросом, почему предполагаемые письма из лагеря III во-первых противоречат официальной истории Собибора, а во-вторых, содержат такие безумные утверждения. Зачем работавшим в «лагере смерти» евреям понадобилось бы обманывать своих собратьев по лагерю? Примечательно, что Юлиус Схелфис в своей большой книге о Собиборе ни словом не упоминает эти глупые «письма из лагеря III», предпочитая благоразумно о них умолчать.

На вопрос, что знали заключенные лагерей I и II о (предполагаемых) массовых убийствах в лагере III, бывший узник Собибора Томас (Тойви) Блатт дал очень красноречивый ответ:

«Самым логичным доказательством того, что в лагере III происходит что-то связанное с убийствами, был тот факт, что оттуда никто не возвращался живым, но это было лишь косвенное доказательство. Нацисты затрудняли сбор доказательств того, что было известно всем в лагере».¹¹⁶

Но здравый смысл подсказывает, что постоянные массовые убийства в лагере III не могли бы укрыться от внимания заключенных в секторах I и II, и для этого не нужны были письма-страшилки из царства мертвых. Ю. Схелфис пишет:

«Заключенные-рабочие не знали точно, что происходило совсем рядом с ними, в лагере III. Эсесовцы постарались, чтобы ничего не просочилось. Расстояние между лагерем I, где их разместили, и лагерем III составляло около трехсот метров, так что они могли из своих бараков слышать крики жертв, после того как им удалось через дыры в заборе, идущем вдоль узкой тропы, мельком увидеть голых людей. И это было еще не всё. Запах трупов, а потом и поднимающееся ввысь пламя костров были доказательством того, что совсем близко от них убивают людей».¹¹⁷

К этому можно добавить и лязг ножниц во время стрижки женщин перед газациями, который слышали некоторые свидетели, и шум работающего двигателя для газаций. Давайте предположим, что заключенные-рабочие действительно все это слышали или видели. Является ли все это достоверным доказательством массового убийства? Вовсе нет!

Начнем с криков. Если они были, их вполне можно объяснить паникой, возникшей среди узников лагеря III во время процедуры помывки и дезинфекции (уничтожения вшей). Ведь многие из них на самом деле могли испугаться, ибо это было для них непривычным. Если верить свидетелям, крики быстро смолкали потому, что заключенные уже были мертвы. Более логичным объяснением может быть то, что они поняли, что непосредственная опасность им не грозит.

Стрижка женщин противоречит официальной версии событий. Может ли кто-то из сторонников гипотезы физического искоренения всерьез поверить, что нацисты бы замедлили или вообще застопорили процесс уничтожения только ради того, чтобы собрать с каждой партии заключенных примерно 100 кг женских волос? Ведь их ценность составляла лишь крохотную долю от общей стоимости конфискованного у депортированных евреев имущества. Зато если вспомнить о процедуре уничтожения вшей, стрижка волос представляется вполне логичной с точки зрения гигиены.

Шум мотора: как уже неоднократно подчеркивалось, ранние свидетели ни словом не упоминали о «двигателе для газаций», зато описывали совсем другие методы убийства. И если заключенные действительно слышали шум двигателя, то они тогда не ассоциировали его с убийством людей. Разумеется, вполне возможно, что в лагере III работал какой-то мотор, но он мог служить для производства электрического тока или силовой установкой для насоса.

И даже сожжение трупов не является само по себе доказательством массовых убийств. В любом случае во время путешествия в переполненных вагонах и во время пребывания в самом лагере в нем умирали люди. Мы еще вернемся к этому вопросу. То, что трупы сжигались, вполне объяснимо соображениями гигиены.

Запах разлагающихся трупов, как всем известно, невыносимо отвратителен. При захоронении в открытых или неглубоких могилах он — в зависимости от погоды и ветра — распространяется на большие расстояния. Американская журналистка Элизабет Ньюффер так описывает свои ощущения от раскопки массового захоронения в Боснии:

«Уже издалека можно было обнаружить захоронение в Церске по запаху, задолго до того как мы его увидели. Ужасный сладковатый запах трупов распространялся между деревьями, окаймлявшими грязную тропу к могиле».¹¹⁸

А ведь в этой могиле была захоронена всего пара десятков трупов.¹¹⁹ При таких обстоятельствах заключенные Собибора не могли узнать, исходит ли трупный запах от десятков, сотен или тысяч трупов.

Аргумент Тойви Блатта, что, мол, «никто не возвращался оттуда живым», можно легко объяснить, опираясь на различные планы лагеря Собибор. Начерченный Биллом Разерфордом в 2002 году план лагеря,¹²⁰ считающийся самым надежным и частично основывающийся на данных аэрофотосъемки, показывает, что северная, восточная и западная границы лагеря III были практически не видны из других лагерных секторов. Это означает, что заключенные из лагеря III, отправляемые транзитом дальше на восток, после процедур помывки и уничтожения вшей могли покинуть лагерь незаметно для заключенных из лагерей I и II. Потому «самое логичное доказательство», приводимое Тойви Блаттом, нельзя назвать не то что «косвенным доказательством», но и доказательством вообще!

Подведем итог: приводимые свидетелями аргументы в пользу того, что Собибор был лагерем уничтожения, не выдерживают серьезной критики.

Некоторые свидетели во всех подробностях описывают, как их принимали в Собиборе. Если исходить из того что Собибор был лагерем уничтожения, то описанные ими процедуры выглядят по меньшей мере гротескно. Но если встать на сторону ревизионистов в том, что Собибор был транзитным лагерем, то они сразу обретают смысл.

В предыдущей главе уже говорилось о том, что при прибытии новой партии заключенных офицер СС обращался к ним с речью, в которой говорил, что они находятся в транзитном лагере и скоро будут переселены дальше на восток.¹²¹ Это подтверждает и рассказ Ады Лихтман, по словам которой немцы угощали прибывших в Собибор голландских евреев кофе, хлебом и мармеладом. После того как евреев хорошо кормили, им устраивали экскурсию по лагерю. Затем они должны были написать открытки своим родственникам в Нидерландах, а потом часть их отбиралась для работы, а других «гнали на уничтожение» (формулировка Ады Лихтман).¹²² Коварные немцы не упускали ни одной возможности, чтобы до последнего держать своих жертв в неведении о настоящем характере ужасного лагеря уничтожения Собибор!